CC BY
36
ВОПРОС О НАЧАЛЕ СЛАВЯНСКОГО ПРОНИКНОВЕНИЯ НА ТЕРРИТОРИЮ РЯЗАНСКОЙ ЗЕМЛИ В КОНТЕКСТЕ ПРОБЛЕМЫ ПРОИСХОЖДЕНИЯ СЛАВЯН
Д.С. Логинов
Рязанский государственный медицинский университет имени академика И.П. Павлова Россия, 390026, г. Рязань, ул . Высоковольтная, 9 e-mail: dimok_star@mail . ru SPIN-код: 4499-8831
АВТОРСКОЕ РЕЗЮМЕ
В работе предлагаются пути решения научных проблем, связанных с началом проникновения славян на территорию Рязанской земли в рамках общего исследования ранних этапов славянского этногенеза . Большая часть общностей, повлиявших на славянский этногенез, имела смешанный, полиэтнический характер . Формирование как славян, так и балтов было процессом нелинейным, и возможно предполагать наличие параславянских и парабалтских общностей, дифференцировать которые друг от друга не всегда возможно . Поэтому определённые не финно-угорские черты, проявившиеся в населении Рязанской земли не позднее !У-У вв . н .э . , достаточно затруднительно на данном этапе развития науки чётко атрибутировать как однозначно славянские или однозначно балтские . Возможно, вернее было бы говорить именно о «параславянском» этносе их носителей . Впрочем, их участие в дальнейшем славянском этногенезе (в том числе, и населения, начавшего колонизацию Рязанского Поочья с IX в . ) представляется бесспорным .
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: славянский этногенез, балто-славянская проблема, глоттохронология, археология, культура рязано-окских могильников, мощинская культура, колочинская культура, славянская колонизация Рязанской земли
BEGINNING OF THE SLAVIC EXPANSION ONTO RYAZAN LAND IN THE CONTEXT OF THE ORIGIN OF THE SLAVS
Dmitry Loginov
Ryazan State Medical University named after Academician I.P. Pavlov Russia, 390026, Ryazan, Vysokovoltnaya str. , 9 e-mail: dimok_star@mail . ru
ABSTRACT
The paper suggests ways to answer questions associated with the beginning of the Slavic expansion into the territory of the Ryazan lands as part of a general study of the early stages of the Slavic ethnogenesis . Most of the communities that influenced the Slavic ethnogenesis had a mixed, multi-ethnic character. The formation of the Slavs as well as the Balts had a non-linear character, and very likely there were Para-Slavic and Para-Baltic communities, possibly not always different from each other. Therefore, certain non-Finno-Ugric features that manifested in the inhabitants of the Ryazan land no later than the 4th-5th centuries AD are quite difficult to clearly attribute as unambiguously Slavic or unambiguously Baltic as yet at this stage of science development . Perhaps it would be more correct to distinguish their carriers as the "para-Slavic" ethnic group . However, their participation in the further Slavic ethnogenesis (including populations that began colonization of the Ryazan-Oka River basin since the 9th century AD) seems indisputable .
KEYWORDS: Slavic ethnogenesis, Balto-Slavic problem, glottochronology, archaeology, culture of the Ryazan-Oka burial grounds, Moshchiny culture, Kolochin culture, Slavic colonization of the Ryazan lands.
Историческая наука, также как и многие другие дисциплины зачастую предполагает дедуктивный путь постижения истины. Нередко для обоснованного разрешения частной проблемы необходимо определиться с видением общей картины. Именно с таким положением дел мы сталкиваемся, изучая вопрос о времени начала проникновения славян на территорию Рязанской
земли. На наш взгляд, он не может быть решён вне рассмотрения гораздо более широкой и сложнейшей темы происхождения и расселения древних славян.
Особенно значимыми в свете рассматриваемой проблематики вопросами являются следующие:
1. Время и географический ареал выделения славянских (праславянского) из индоевропейской языковой
общности (при обозначенной выше крайней условности последней).
2. Отношение праславянского к культурной общности шнуровой керамики.
3. Вопрос о балто-славянской языковой общности: наличие таковой в принципе, её возможный характер.
4. Этническая принадлежность ряда культур раннего железного века, в особенности, I тыс. н.э., оставивших след на территории Рязанского края и иногда связываемых с этногенезом славян.
Славянскому этногенезу посвящена в настоящее время огромная литература, подробный разбор которой вполне мог бы по объёму составить отдельную монографию, и, конечно, невозможен в рамках настоящей работы. Рассматривалась эта тема исследователями и на страницах «Исторического формата», в том числе в предшествующем номере (Жих 2020: 8-35). Не вызывают сомнений у исследователей, пожалуй, лишь два принципиальных момента: во-первых, отнесение славянских к индоевропейской языковой общности, во-вторых, зарождение праславянского где-то на территории Восточной или Центральной Европы.
Остановимся на выделенных выше вопросах. Все они, естественно, тесно взаимосвязаны между собой, и изолировать один от прочих невозможно.
По поводу времени выделения протославянского из индоевропейской языковой общности и дальнейшей его эволюции к историческим славянским по сей день продолжают оставаться актуальными следующие точки зрения: 1) III-II тыс. до н.э., то есть уже в рамках культурно-исторической общности шнуровой керамики или других синхронных ей индоевропейских культур; наличие изначальной прабалтославянской общности при этом либо ставится под серьёзное сомнение, либо вовсе исключается (Трубачёв 2013: 143); 2) рубеж II-I тыс. до н.э. (до середины I тыс. до н.э.); признаётся, что этому предшествовал период балтославянской языковой общности (Алексеев 2015: 27, 28-29); 3) славянские выделяются из балтских (периферийных диалектов балтских) весьма поздно - в I тыс. н.э. (в некоторых вариантах - в V в. н.э. или даже во второй половине тысячелетия), то есть возникновение собственно славян хронологически практически совпадает с моментом начала их бесспорной фиксации в письменных источниках; основоположником такой точки зрения считается польский славист Т. Лер-Сплавинский (разбор данной концепции: Соколянский 2004: 101-105; Алексеев 2015: 336-339), разные её вариации отстаивались Г.А. Хабурга-евым (славяне и праславянский язык - результат смешения окраинных восточнобалтийских элементов с иранскими) (Хабургаев 1980), В.Н. Топоровым (Топоров 1988: 264-291), археологом М.Б. Щукиным (Щукин 2005).
Пожалуй, второй вариант пользуется в настоящее время наибольшим признанием. В немалой степени он базируется на построениях глоттохронологии. Напомним, что данный метод, изначально предложенный Моррисом Сводешем, основан на гипотезе, согласно которой скорость изменения т.н. базового словаря языка на протяжении его истории остаётся примерно одинаковой. Предполагалось, что глоттохронология
в языкознании явится своего рода аналогом радиоуглеродного метода в археологии и естествознании. Однако было бы неверно представлять рассматриваемый метод как бесспорный и общепринятый. У него немало оппонентов в том числе и среди самих лингвистов. В частности, О.Н. Трубачёв, говоря о глоттохронологии или лексикостатистике Сводеша, отмечал, что «...и она, и её усовершенствованные варианты не могут серьёзно приниматься в расчёт, поскольку исходят из равномерности темпов убывания лексики, что не доказано и неприемлемо для разных языков» (Трубачёв 2013: 107). Представляется, что метод Сводеша и его последователей являет собой всё-таки некоторую идеальную модель, по-настоящему надёжно работающую лишь в идеальных же условиях. Прежде всего, было бы серьёзнейшей ошибкой отождествлять процессы языкового распада, имеющие в своей основе всё-таки социальную природу, и естественные процессы (в частности, полураспад изотопа углерода 14С), действительно поддающиеся точному расчёту математическими методами. Для того, чтобы результаты глоттохронологии относительно времени выделения протославянского можно было признать надёжными, необходимо сочетание ряда условий и посылок, которые сами по себе не являются очевидными: во-первых, это безоговорочное признание изначального балто-славянского единства, причём единства монолитного, не предполагающего на ранних этапах какого бы то ни было диалектного членения (во всяком случае, затрагивавшего бы «базовую» лексику); во-вторых, признание в истории языка, по сути, лишь процессов дивергенции; в-третьих, игнорирование (или, применительно к позднейшим вариантам метода, излишнее упрощение) влияния социально-исторических факторов на развитие языка; между тем, несомненно, что в целом для языковых процессов, в частности, смены лексики, характерна постепенная и нарастающая интенсификация, связанная с наращиванием масштабов межкультурных и межэтнических связей, социально-экономического и технического развития и т.д., которая, впрочем, не отрицает периодических отступлений и периодов «застоя». Таким образом, вовсе не претендуя на окончательное решение вопроса об эффективности глоттохронологии в исследовании этнолингвистических процессов, всё-таки следует отметить, что нужно отказаться от взгляда на неё как на некий универсальный принцип.
Третий из озвученных вариантов как раз основан на скептическом (вплоть до полного отрицания) отношении к выводам глоттохронологии при безусловном признании изначального балто-славянского единства. Причём отношения между балтскими и славянскими рассматриваются не как отношения между язы-ками-«братьями», а по схеме «отец» - «сын» (Топоров 1988). Помимо языковых соображений сыграли свою роль и историко-археологические, в первую очередь, сложность и спорность археологической идентификации славян ранее пражско-корчакской (У-У11 вв.) и пень-ковской (VI - начало VIII вв.) культур, а также появление отчётливых письменных свидетельств о славянах опять же не ранее конца IV в. (у Иордана) или даже рубежа V-VI
вв. (в связи с набегами на северные границы Византийской империи). Без ответа (и без исторических аналогий), между тем, остаётся вопрос о причинах мощнейшего «пассионарного взрыва», который в течение чуть ли не одного столетия якобы превратил часть «пери-ферийно-балтских» племён в одну из самых многочисленных этнических общностей Европы, причём, с новыми (пусть и родственными балтским, но, тем не менее, принципиально от них отличными) языками. Что касается приблизительности и условности глоттохронологических датировок, то, как совершенно справедливо отмечает С.В. Алексеев, их пересмотр в последнее время ведёт именно к удревнению, «но никак не наоборот» (Алексеев 2015: 337). Не менее спорен, если не сказать неприемлем, тезис о том, что время появления славян непосредственно предшествует или даже совпадает со временем их несомненной фиксации в письменных источниках. Абсолютно прав А.А. Соколянский, который, в частности, пишет: «Монголы не появляются тогда, когда обрушиваются на Китай в начале XIII в.: их формирование происходит задолго до этих событий. Викинги начинают совершать набеги в конце VIII в., именно тогда о них узнаёт "просвещённая" Европа, но это не означает, что как народ скандинавы появляются не ранее этого времени» (Соколянский 2004: 105). С определённой долей уверенности можно утверждать лишь, что предки славян долгое время обитали достаточно далеко за периферией развитых цивилизаций древнего мира, и, если сообщения о них и доходили до древних греков или римлян, то лишь в виде переданных через «вторые» и «третьи» руки более или менее искажённых слухов. Последний из рассматриваемых вариантов, таким образом, следует признать не соответствующим научным реалиям, а целиком исходящим из позитивистких агностических методологических посылок.
Представления о большой древности протославян-ского, со своей стороны, исходят из критического отношения как к данным глоттохронологии, так и к представлениям об изначальном балто-славянском единстве. Выделение предковых для славянских языков диалектов относится уже ко времени распада индоевропейской общности. Действительно, при несомненной близости славянских и балтских многие специалисты (И.А. Бодуэн де Куртенэ, А. Мейе, С.Б. Бернштейн, О.Н. Трубачёв, В.К. Журавлёв и др.) обращают внимание на обстоятельства, заставляющие взять под сомнение тезис об их общности в древности. Прежде всего, не удаётся восстановить единого балто-славянского праязыка (Соколянский 2004: 105). По замечанию О.Н. Трубачёва, «глубокие различия балтийского и славянского очевидны на всех уровнях» (Трубачёв 2013: 137). Учёный указывает на следующие основные расхождения. На лексико-семантическом уровне показательно, что разными словами в балтийских и славянских языках выражаются такие важнейшие понятия, как «ягнёнок», «яйцо», «бить», «мука», «живот», «дева», «долина», «дуб», «долбить», «голубь», «господин», «гость», «горн (кузнечный)»; список можно продолжить, в том числе на ономастическом уровне (этнонимы, антропонимы). Элементарны и древни различия в фонетике. О.Н. Трубачёв,
в частности, отмечает передвижение балтийских рядов чередования гласных в противоположность консервативному сохранению индоевропейских рядов аблау-та в праславянском. Совершенно независимо прошла в балтийском и славянском сатемизация рефлексов палатальных задненёбных. Что касается морфологии, то именная флексия в балтийском более архаична, чем в славянском. В то же время формы и флексии глагола в праславянском архаичнее и ближе индоевропейскому состоянию, чем в балтийском (Трубачёв 2013: 137-138). Попытки объяснить коренные иногда различия при несомненной близости славянских и балтских предпринимались неоднократно. Высказывались многочисленные варианты следующих основных гипотез:
- независимое параллельное развитие близких балтских и славянских диалектов (Мейе);
- вторичное сближение балтского и славянского (Эн-дзелин);
- древняя общность, затем длительный перерыв и новое сближение (Розвадовский) (Трубачёв 2013: 134).
В связи с вопросом о связях предков балтов и славян следует также обратиться к данным антропологии. Все самые разнообразные антропологические гипотезы происхождения славянских народов объединяют в две группы: 1) гипотезы генерализирующего плана, утверждающие антропологическое единство славян и 2) гипотезы дифференцирующего плана, согласно которым славяне отличаются антропологическим разнообразием и не образуют антропологического единства. В соответствии с гипотезами первого типа, история славян рассматривается как сложение на какой-то определённой территории общности физического типа, включавшей общих предков всех славянских народов, расселение этой общности и сложение современных народов на основе этой общности, при участии на окраинах этнического ареала инородных элементов разного происхождения. Авторы гипотез второго типа не видят антропологических аналогий между отдельными славянскими народами и полагают, что разные народы формировались из различных расовых компонентов, не связанных между собой общностью происхождения. Первая группа подходов (обосновываемая, в первую очередь Т.И. Алексеевой), в целом, соответствует основным генетическим положениям индоевропейского языкознания и серьёзно повышает значение антропологии в решении проблем этногенеза (Восточные славяне 2002: 307-308; Кузьмин 2003: 114). Вторая, одним из наиболее значительных представителей которого являлась Т.А. Трофимова (Трофимова 1948), исходила из господствовавших в советской науке в середине XX в. автохто-нистских концепций и была нацелена против индоевропейской компаративистики. Антропология при этом практически исключалась из числа наук, значимых при решении проблем этногенеза. В основном два направления в понимании сложения антропологического облика славянства обусловлены не столько разницей исходных данных (которые, в общем-то вполне объективны), сколько различиями в их трактовке. По сути дела, если несколько (но не принципиально) упростить, спор идёт о том, можно ли говорить об изначально
присущем нашим предкам антропологическом типе, со временем вобравшем в себя и другие, или изначально на территориях протославян было несколько антропологических типов, смешивавшихся друг с другом, причём данное смешение происходило безотносительно истории языка. По нашему мнению, противоречие между двумя подходами - во многом умозрительное, исходящее из двух противоположных, но одинаково однобоких трактовок истории индоевропейской языковой общности и её ответвлений: либо преимущественная дивергенция, либо преимущественная конвергенция.
Как бы то ни было, в составе раннего славянства выделяются два основных антропологических типа: «в количественном отношении наиболее представительным в составе славянства является тип населения шнуровой керамики... Именно типичное для культур шнуровой керамики широколицее длинноголовое население сближает славян с балтами, создавая подчас непреодолимые затруднения для антропологического разделения славян и балтов» (Кузьмин 2003: 115). Это вполне соответствует факту преобладания (или, в других случаях, значительного присутствия) у всех славян Y-хромосомной гаплогруппы R1a подгрупп R1a-M458, R1a-Z280, R1a-Z283, отмечаемому как ДНК-генеалогами, так и популяционными генетиками, и восходящему, судя по всему, именно к периоду шнуровой керамики. В этом смысле участие «древнеевропейцев» - шнуровиков в сложении славянства не вызывает сомнения. Однако в антропологическом облике славян отразился и южноевропейский брахикефальный тёмнопигментирован-ный тип (Кузьмин 2003: 115). Он, судя по всему восходил, с одной стороны, к населению культуры колоколовид-ных кубков, а с другой - к приальпийским лапоноидным племенам, ассимилированным пришельцами (Кузьмин 2003: 115-116). Именно наличие в составе славян цен-тральноевропейского альпийского расового типа и населения колоколовидных кубков отличает в антропологическом плане славян от балтов (Кузьмин 2003: 116). Основной вопрос состоит в том, предки какого из двух основных антропологических компонентов сыграли решающую роль в развитии этноязыковых специфических особенностей протославян? А.Г. Кузьмин вслед за Т.И. Алексеевой склонялся к тому, что комплекс населения шнуровой керамики изначально не был связан со славянами, а являлся зоной воздействия славянского языка, распространявшегося с более южных территорий, предположительно, из альпийской области (Кузьмин 2003: 117). С.В. Алексеев в своём недавнем исследовании отстаивает тезис о том, что главной отличительной особенностью праславянского от близкородственных балтийских языков являлось наличие в первом некоего «южного» элемента (скорее всего, иллиро-венетского, отчасти, италийского) (Алексеев 2015: 46-47 и др.). Основное различие подходов А.Г. Кузьмина и С.В. Алексеева заключается в хронологизации праславянского этногенеза. А.Г. Кузьмин склоняется к отнесению начала дифференциации древнеевропейских и выделения праславянского по меньшей мере к III-II тыс. до н.э., т.е. ко времени бытования в Европе культуры колоколовидных кубков и культурно-исторической общности
шнуровой керамики. Кроме того, он является сторонником «вторичного» сближения праславянских и прабал-тских. С.В. Алексеев - сторонник теории изначального прабалтославянского единства. Выделение праславянского он относит не ранее (впрочем, и не позднее), чем к первой половине - середине I тыс. до н.э. (ранний железный век). Соответственно, начало праславянского этногенеза он связывает со слиянием лужицкой (изначально иллиро-венетской) и поморской (первоначально балто-славянской) культур, либо с рождением самой поморской культуры под влиянием лужицкой (Алексеев 2015: 46). Все основные исходные компоненты при этом берут исток в рамках шнуровых культур. При всём различии современных подходов, тем не менее, имеет смысл отметить то общее, что имеет значение для нашего исследования.
Во-первых, практически не вызывает сомнения наличие в праславянском этно-лингвистических субстратных элементов, отсутствующих в балтских или имеющих в балтских хронологически несхожее происхождение.
Во-вторых, данные субстратные элементы связаны с западными и юго-западными областями Европы (хронология их влияния: бронза или раннее железо или несколько воздействий в течение обоих обозначенных периодов - не имеет принципиального значения в контексте рассматриваемой нами проблематики).
Говоря о взглядах современной археологии на происхождение славян, отметим, что наиболее убедительный вариант их культурной эволюции может быть представлен следующей усреднённой схемой. Оговоримся, что она достаточно условна, и не отражает многих, подчас весьма существенных, споров по поводу конкретных деталей. Однако большая детализация вопроса рискует завести нас весьма далеко от непосредственно рассматриваемой нами темы, поэтому некоторое упрощение будет здесь уместно. Такая примерная схема может быть представлена следующим образом. Тщи-нецкая культура бронзового века, XIX-XI вв. (образовавшаяся в результате сближения нескольких культур шнуровой керамики на территории Польши и распространившаяся далее на восток) ^ лужицкая XII-IV вв. до н.э. (также при влиянии унетицкой культуры) ^ поморская VI-II вв. до н.э. ^ подклёшевых погребений (ок. 500-400 гг. до н.э.; во взаимодействии поморской с лужицкой культурой) и пшеворская (II в. до н.э. - IV в. н.э.; во взаимодействии поморской с культурой подклёшевых погребений). Далее схема разветвляется. Первая линия: культура подклёшевых погребений ^ зарубинецкая (рубеж III-II вв. до н.э. - II в. н.э.; во взаимодействии культуры подклёшевых погребений с лужицкой, поморской и милоградской) ^ черняховская II-IV вв. (в сложении также приняли участие довольно уверенно атрибутируемая в качестве готской вельбарская и липицкая культуры); именьковская IV-VII вв. (при участии черняховской; возможно, славянская); пражская V-VII вв. (при участии пшеворской и штрихованной керамики; уже несомненно славянская); киевская II-V вв. ^ несомненно славянская пеньковская VI - начала VIII вв. (при участии черняховской) и, также, возможно, славянская, коло-чинская V-VII вв. Вторая линия: пшеворская культура ^
несомненно славянская суковско-дзедзицкая V-VII вв. (во взаимодействии пшеворской культуры с пражской) и прешовская вв. (также, возможно, славянская). Далее по хронологии идут культуры раннего средневековья, славянская атрибутация которых под сомнение не ставится.
Не углубляясь в детали, всё-таки в связи с вышесказанным следует сделать несколько существенных замечаний, без учёта которых восприятие схемы может оказаться превратным. Во-первых, само участие в этногенезе славян, или серьёзный вклад в него представителей некоторых из указанных культур (например, лужицкой, пшеворской, черняховской) продолжает оставаться дискуссионным и принимается не всеми современными исследователями. Во-вторых, даже признание такого участия вовсе не обязательно предполагает чисто славянский (протославянский, праславянский) характер этноса носителей. Во многих вышеназванных культурах предполагаются (иногда как определяющие) иллиро-ве-недская, италийская, кельтская, германская, балтская, иранская составляющие. Таковы, например, лужицкая, поморская, пшеворская, зарубинецкая, вельбарская, милоградская, киевская культуры, культура штрихованной керамики. Они внесли вклад в формирование признанно славянских культур, но не всегда представляя собой моноэтническое единство. Более того, такое единство можно считать, скорее, исключением из правил. Нужно учитывать упоминавшееся нами выше принципиальное несовпадение ареалов археологической культуры и этноса: как одной археологической культуре вполне могли соответствовать разные этносы, так и одному этносу могли соответствовать разные археологические культуры. В-третьих, говорить о прямой преемственности во многих случаях не приходится. Условно «предковая» культура в некоторых случаях столетиями сосуществует с культурой-«потомком» (например, лужицкая с поморской и подклёшевых погребений). Это демонстрирует сложность и нелинейность этнокультурных процессов становления славянства. Речь идёт не о прямом перетекании одного в другое, а о ветвлении процесса, сосуществовании зачастую старых и новых культурных форм.
Наибольшие сложности вызывает, пожалуй, размежевание славянских и балтских культур древности. Говоря о нём, следует отметить неоднозначность и условность самих понятий «балтские» и «балто-славян-ский». Представляется, что многие из противоречий, возникающих в трактовке взаимоотношений между предками современных славян и современных балтов, обусловлены не столько разницей в трактовке исторических материалов (в самом широком значении этого понятия), сколько различным пониманием терминов. На условных «балтов» древности и раннего средневековья исследователями где-то даже подсознательно экстраполируются представления об исторических балтах, зафиксированных в средневековых и позднейших письменных источниках. Между тем, зачастую следовало бы скорее говорить о ряде этносов, равно близких как к историческим славянам, так и к историческим балтам, прямых потомков не оставивших, но, в зависи-
мости от региона, ассимилированных либо первыми, либо вторыми. Если уж используется сам термин «балтские языки» он нуждается в принципиальном уточнении. Поэтому не является праздным вопрос о том, какая из дефиниций адекватнее отражает древнюю ситуацию применительно к разным периодам истории и разным регионам: «балтские», «периферийные балтские», «бал-то-славянские», «парабалтские», «парабалто-славян-ские», «параславянские»?
Учитывая вышесказанное, следует рассматривать и вопрос о возможности раннего (до IX в.) проникновения славян на территорию Рязанского края.
Бесспорная, не вызывающая сомнений у современных учёных колонизация славянами территории Рязанского Поочья начинается с IX в. Однако уже достаточно давно в историографии высказывалась точка зрения о более раннем (с первой половины I тыс. н.э.) проникновении славян на эти земли. Так, А.П. Смирнов отмечал, что в Борковском могильнике, относящемся к культуре рязано-окских могильников, трупосожжения часто сопровождались вещами суперстратного происхождения. Нехарактерный обряд захоронения и нехарактерный вещевой инвентарь позволяют видеть в этих погребениях пришлый и, с большой долей вероятности, древнеславянский элемент (Смирнов 1952: 141). Проникновение славян в «финно-угорскую» (по трактовке автора) среду рязанского Поочья с середины I тыс. н.э. представлялось вероятным и П.Н. Третьякову (Третьяков 1957: 67-68).
Большинство исследователей в дальнейшем данную точку зрения не поддержали. Так, уже А.Л. Монгайт в монографии «Рязанская земля» серьёзно колеблется в вопросе о признании проникновения славян в ря-зано-окскую среду в середине I тыс. С одной стороны, он с явным сочувствием приводит аргументы А.П. Смирнова и П.Н. Третьякова (Монгайт 1961: 78-80). Но в то же время замечает, что «решение этого вопроса будет возможно, когда ясно обрисуются контуры собственно славянских культур начала и середины I тысячелетия н.э.» (Монгайт 1961: 81). Т.Н. Никольская в монографии «Земля вятичей» уже вполне определённо пишет: «Славянское население в бассейне р. Оки появляется в VIII-IX вв.» (Никольская 1981: 12). В.В. Седов однозначно связывает не финно-угорский элемент в составе культуры ря-зано-окских могильников с балтами (Финно-угры и бал-ты 1987: 93-97). Составители трёхтомника «Археологическая карта России. Статистические и Исторические материалы. Рязанская область» также чётко обозначают свою позицию: «Проникновение славян в рязанское Поочье относится к IX в.» (Археологическая карта России 1993: 27).
При этом наличие разных этнических компонентов в составе культуры рязано-окских могильников никем не оспаривается. Те элементы, которые А.П. Смирновым и П.Н. Третьяковым определялись как славянские, теперь трактуются как балтские, или вовсе этнически не определяются, когда авторы говорят просто о культурных влияниях без попыток этнических интерпретаций. Исходя из последних достижений в области археологии, появление кремаций на территории рязанского
Поочья следует связывать либо с мощинским, либо с ко-лочинским влиянием, начавшимся с IV в. н.э. (Восточная Европа 2007: 133-275). Мощинская культура бытовала в вв. на территории Калужской, Орловской и Тульской областей. Сложилась в результате взаимодействия юхновского субстрата и зарубинецкого суперстрата. Ко-лочинская культура V-VII вв. располагалась на территории Гомельской, Брянской,Курской, Тамбовской, Липецкой и Черниговской областей. Трактуется как поздний локальный вариант киевской культуры и одна из предшественниц волынцевской и роменско-борщёвской славянских культур. Мощинские памятники в настоящее время чаще всего рассматриваются как балтские, иногда конкретно как принадлежавшие голяди (Седов 1982: 44). Среди филологов, впрочем, представлена альтернативная точка зрения, согласно которой мощинцы (и ещё некоторые из традиционно приписываемых бал-там культур) - должны рассматриваться как представители наиболее раннего восточного колонизационного потока славян, а традиционная этническая атрибуция голяди и мерян как, соответственно, балтов и финно-у-гров должна быть пересмотрена (Дыбо, Замятина, Николаев 1990: 157-158).
Колочинская культура имеет как балтскую, так и славянскую трактовку. На первой настаивает, в частности, В.В. Седов (Седов 1982: 34); вторую отстаивал П.Н. Третьяков (Третьяков 1966: 259-264), из современных исследователей её разделяют, например, И.О. Гавритухин и А.М. Обломский (Восточная Европа 2007: 37). Впрочем, В.В. Седов, писавший о балтском происхождении как мощинской, так и колочинской культур, в то же время отмечал, что «через некоторое время это население (мощинское, колочинское, а также тушемлинско-бан-
церовское) в результате внутрирегионального взаимодействия со славянами вошло в состав восточнославянских племенных союзов и древнерусской народности. Таким образом, племена, оставившие колочинские, тушемлинско-банцеровские и мощинские древности, были прямыми физическими предками части восточного славянства» (Седов 1982: 29).
Таким образом, в свете имеющихся данных давние представления о возможности проникновения на территорию Рязанского края отдельных групп славян или, во всяком случае, близкородственных им «переферийных балтов» (скорее, балто-славян или па-раславян) ещё с середины I тыс. совсем не кажутся фантастическими. Добавим к этому, что и потомков городецкой культуры в составе населения, оставившего ря-зано-окские могильники, достаточно проблематично считать финно-уграми (во всяком случае, исключительно финно-уграми). Вполне вероятно, что к последним векам I тыс., к периоду, когда славянская колонизация Рязанской земли становится несомненной для исследователей, эта территория вовсе не являлась для славян некоей terra incognita: некоторые из них продвигались сюда по следам своих предков, передавших, возможно, какую-то память о вновь занимаемых землях. Такая ситуация, помимо прочего, служила бы дополнительным объяснением факта сохранения в регионе субстратной топонимики в условиях пусть не тотального, но очень серьёзного обезлюдивания в конце VII-VIII вв., после резкого затухания культуры рязано-окских могильников.
Основным этническим элементом славяне начинают становиться здесь с IX века.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеев 2015 - Алексеев С.В. Праславяне . Опыт историко-культурной реконструкции. М. , 2015 .
Археологическая карта 1993 - Археологическая карта России. Статистические и Исторические материалы . Рязанская
область . Ч. 1 . М. , 1993.
Восточная Европа 2007 - Восточная Европа в середине I тысячелетия нашей эры. (Раннеславянский мир. Вып. 9) . М. , 2007.
Восточные славяне 2002 - Восточные славяне. Антропология и этническая история / Под ред . Т. И. Алексеевой. Издание второе, дополненное . М. , 2002.
Дыбо, Замятина, Николаев 1990 - Дыбо В.А., Замятина Г.И., Николаев С.Л. Основы славянской акцентологии. М. , 1990
Жих 2020 - Жих М.И. Начальные этапы истории славян // Исторический формат. 2020. № 4 . С . 8-35. Кузьмин 2003 - Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М. , 2003. Монгайт 1961 - Монгайт А.Л. Рязанская земля . М. , 1961 .
Никольская 1981 - Никольская Т.Н. Земля вятичей . К истории заселения бассейна верхней и средней Оки в IX-XIII вв . М , 1981
Седов 1982 - Седов В.В. Восточные славяне в VI-XIII вв . М. , 1982.
Смирнов 1952 - Смирнов А.П. Очерки по древней истории народов среднего Поволжья и Прикамья / Материалы и исследования по археологии СССР. № 28 . М. , 1952.
Соколянский 2004 - Соколянский А.А. Введение в славянскую филологию: Учебное пособие для студентов филологических факультетов высших учебных заведений. М. , 2004.
Топоров 1988 - Топоров В.Н. К реконструкции древнейшего состояния праславянского // Славянское языкознание . X Международный съезд славистов. М. , 1988. С . 264-291.
Третьяков 1957 - Третьяков П.Н. К вопросу об этническом составе населения Волго-Окского междуречья в I тысячелетии н. э . // Советская археология. 1957. № 2 . С . 64-77.
Трофимова 1948 - Трофимова Т.А. Краниологические данные к этногенезу западных славян // Советская этнография. 1948 № 2
Трубачёв 2013 - Трубачёв О.Н. К истокам Руси . Народ и язык . М . , 2013.
Финно-угры и балты 1987 - Финно-угры и балты в эпоху средневековья / Отв. ред . В. В. Седов. М. , 1987.
Хабургаев 1980 - Хабургаев Г.А. Становление русского языка . М. , 1980.
Щукин 2005 - Щукин М.Б. Готский путь (готы, Рим и черняховская культура) . СПб . , 2005.
REFERENCES
Alekseev 2015 - Alekseev S.V. Praslavyane . Opyt istoriko-kul'turnoj rekonstrukcii [The ancient Slavs . Experience of historical and cultural reconstruction], Moscow, 2015 [in Russian].
Arheologicheskaya karta 1993 - Arheologicheskaya karta Rossii . Statisticheskie i Istoricheskie materialy. Ryazanskaya oblast' [Archaeological map of Russia . Statistical and Historical materials . Ryazan region], Vol . 1, Moscow, 1993 [in Russian]. Dybo, Zamyatina, Nikolaev 1990 - Dybo V.A., Zamyatina G.I., Nikolaev S.L. Osnovy slavyanskoj akcentologii [Fundamentals of Slavic accentology], Moscow, 1990 [in Russian].
Finno-ugry i balty 1987 - Finno-ugry i balty v epohu srednevekov'ya / Otv. red. V.V. Sedov [Finno-Ugrians and Balts in the Middle Ages / Responsible editor V.V. Sedov], Moscow, 1987 [in Russian].
Haburgaev 1980 - Haburgaev G.A. Stanovlenie russkogo yazyka [The formation of the Russian language], Moscow, 1980 [in Russian]
Kuz'min 2003 - Kuz'min A.G. Nachalo Rusi. Tajny rozhdeniya russkogo naroda [The beginning of Russia . Secrets of the birth of the Russian people], Moscow, 2003 [in Russian].
Mongajt 1961 - Mongajt A.L. Ryazanskaya zemlya [Ryazan land], Moscow, 1961 [in Russian].
Nikol'skaya 1981 - Nikol'skaya T.N. Zemlya vyatichej. K istorii zaseleniya bassejna verhnej i srednej Oki v IX-XIII vv. [The land of Vyatichi. On the history of settlement of the Upper and Middle Oka basin in the IX-XIII centuries], Moscow, 1981 [in Russian]
Sedov 1982 - Sedov V.V. Vostochnye slavyane v VI-XIII vv. [Eastern Slavs in the VI-XIII centuries], Moscow, 1982 [in Russian]. SHCHukin 2005 - SHCHukin M.B. Gotskij put' (goty, Rim i chernyahovskaya kul'tura) [The Gothic Way (Goths, Rome and Chernyakhovskaya culture)], Saint-Petersburg, 2005 [in Russian].
Smirnov 1952 - Smirnov A.P. Ocherki po drevnej istorii narodov srednego Povolzh'ya i Prikam'ya / Materialy i issledovaniya po arheologii SSSR [Essays on the ancient history of the peoples of the Middle Volga region and the Kama region / Materials and research on the archeology of the USSR], Vol. 28, Moscow, 1952 [in Russian].
Sokolyanskij 2004 - Sokolyanskij A.A. Vvedenie v slavyanskuyu filologiyu: Uchebnoe posobie dlya studentov filologicheskih fakul'tetov vysshih uchebnyh zavedenij [Introduction to Slavic Philology: A textbook for students of philological faculties of higher educational institutions], Moscow, 2004 [in Russian].
Toporov 1988 - Toporov V.N. K rekonstrukcii drevnejshego sostoyaniya praslavyanskogo [Towards the reconstruction of the ancient state of the Proto-Slavic], in: Slavyanskoe yazykoznanie. X Mezhdunarodnyj s"ezd slavistov [Slavic linguistics. X International Congress of Slavists], Moscow, 1988, pp . 264-291 [in Russian].
Tret'yakov 1957 - Tret'yakov P.N. K voprosu ob etnicheskom sostave naseleniya Volgo-Okskogo mezhdurech'ya v I tysyacheletii n. e . [On the question of the ethnic composition of the population of the Volga-Oka interfluve in the I millennium AD. ], in: Sovetskaya arheologiya [Soviet Archaeology], 1957, № 2, pp . 64-77 [in Russian].
Trofimova 1948 - Trofimova T.A. Kraniologicheskie dannye k etnogenezu zapadnyh slavyan [Craniological data on the ethnogenesis of the Western Slavs], in: Covetskaya etnografiya [Soviet ethnography], 1948, № 2 [in Russian]. Trubachyov 2013 - Trubachyov O.N. K istokam Rusi. Narod i yazyk [To the origins of Russia . People and language], Moscow, 2013 [in Russian]
Vostochnaya Evropa 2007 - Vostochnaya Evropa v seredine I tysyacheletiya nashej ery. (Ranneslavyanskij mir. Vyp . 9) [Eastern Europe in the middle of the first millennium AD . (The Early Slavic world. Issue 9)], Moscow, 2007 [in Russian]. Vostochnye slavyane 2002 - Vostochnye slavyane. Antropologiya i etnicheskaya istoriya / Pod red. T.I. Alekseevoj. Izdanie vtoroe, dopolnennoe [Eastern Slavs . Anthropology and Ethnic History / Edited by T.I. Alekseeva . Second edition, expanded], Moscow, 2002 [in Russian].
ZHih 2020 - ZHih M.I. Nachal'nye etapy istorii slavyan [The early history of the Slavs], in: Istoricheskij format [Historical format], 2020, № 4, pp . 8-35 [in Russian].
Логинов Дмитрий Сергеевич
- Кандидат исторических наук, доцент кафедры философии и истории Рязанского государственного медицинского университета имени академика И.П. Павлова (Рязань, Россия).
Dmitry Loginov
- Candidate of historical sciences, associate professor of departments of philosophy and history Ryazan State Medical University named after Academician I.P. Pavlov (Ryazan, Russia).
dimok_star@mail . ru
