CC BY
2099-го гаубичного полка; 164-го дивизиона противотанковых орудий; 105-го отдельного сапёрного батальона; 52-го отдельного батальона связи; 193-й зенитной батареи; 756-го миномётного дивизиона; 89-го автобата; 80-го отдельного разведбата; 47-го медико-санитарного батальона; 46-й отдельной роты химзащиты и других подразделений обеспечения.
Перед Великой Отечественной войной дивизия дислоцировалась на самом юго-западе Украины, на территории Измаильской (ныне Одесской) области, граничащей с Румынией. Штаб дивизии вместе с 263сп располагался в г.Болграде; в пос.Рени на берегу Дуная стоял 31сп, в г.Кагуле — 54сп. В такой дислокации дивизию застала война. <...>
Полный вариант статьи читайте в бумажной версии «Военно-исторического журнала» и на сайте Научной электронной библиотеки http:www.elibrary.ru
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Центральный архив Министерства обороны (ЦАМО РФ). Ф.1100. Аттестация. Личное дело №641045.
2 Там же.
ВОСПОМИНАНИЯ И ОЧЕРКИ
Павлов Александр Петрович — полковник в отставке (пос.Колпна Орловской обл.)
ВООРУЖЕНЦЫ 14-Й ГВАРДЕЙСКОЙ
Прибыв к болгарам, мы вошли в типовую двухэтажную казарму. В ружкомнате меня удивили пирамиды для оружия, изготовленные в отличие от наших не из досок и фанеры, а из мебельной гарнитуры, наподобие платяных полированных шкафов.
— Пирамиды мы заказываем на мебельной фабрике, — пояснил генерал Попов.
Утром на выделенном нам уазике, за рулём которого находился опытный местный водитель, хорошо знавший дороги и болгарские достопримечательности, мы совершили продолжительную экскурсионную поездку.
На следующий день предстояли уже сборы в обратный путь и прощальный обед, который болгарские товарищи устроили в поле, накрыв столы прямо на командном пункте, под масксетями.
Отыскав табличку со своей фамилией, я занял свое место за столом рядом с начальником службы ракетно-артиллерийского вооружения болгарской армии генералом Халковым, то есть своим коллегой.
— Как вы разгружаете наши корабли с боеприпасами в Бургасе? — задал я давно интересовавший меня вопрос.
Дело в том, что им меня постоянно мучил в свое время генерал Минасянц на каждом учении. Но что я мог тогда, старший офицер отдела боеприпасов, ему ответить? Я знал, что из Одессы в Бургас боеприпасы мы отправляем морем сухогрузами типа «Бежица», и однажды даже тщательно осмотрел такое судно, поднявшись на его борт в морском порту. Но каким образом ведётся разгрузка судна в Болгарии, до сих пор для меня оставалось загадкой.
— Разгружаем очень просто, — ответил Халков. — Создана специальная разгрузочная команда с соответствующей техникой...
И он стал подробно обрисовывать все детали процесса.
Обратный путь после учений нам предстояло преодолеть своим ходом за двое суток, причём совершив длительный марш от Гарнеево до Кишинёва с форсированием Дуная. Как и было запланировано, наша колонна прошла по маршруту Стралджа, Карнобат, Айтос, Бургас, Оряхово, Варна, Толбухин, Тошево. В последнем населённом пункте нас ожидал большой привал до 16.00. Здесь заканчивалась Болгария и начиналась Румыния, а движение нашей колонны по её территории разрешалось только в ночное время. Теперь наш маршрут пролегал через Констанцу, Хрышову, Цендереи, Бреилу, Галац. К восьми утра подошли к границе с Молдавией.
Тяжёлый ночной марш утомил всех, особенно монотонное движение измотало водителей. Мы нуждались в отдыхе, но сначала нужно было переправиться через Дунай и сосредоточиться на противоположном берегу, в Рении, где был назначен ещё один большой привал.
Там нас уже ждали, и всё было приготовлено для отдыха: развёрнуты большие палатки с раскладушками, заправленными свежим постельным бельём; парком исходил завтрак у празднично накрытого стола. Хорошо дома!
После отдыха и дозаправки в Рении двинулись через Вулканешты, Болград, Комрат и Чимишлию. Наконец благополучно достигли Кишинёва, и на этом учения «Балканы-79» для нас полностью завершилось. На память об этих учениях у меня хранятся большой именной фотоальбом и юбилейная медаль «40 годины от победата над хитлерафашизма», которую мне вручили позже от имени народного правительства Болгарии.
Даже после таких напряженных учений времени на отдых и на раскачку отвели, что называется, в обрез: предстояло подтянуть текущие дела, которых накопилось предостаточно. Прежде всего — это замена запаса оперативно-тактических ракет 8К14 в подвижной ракетно-технической базе (ПРТБ). Операция крайне ответственная и довольно сложная, связанная со скрытным маршем на выгрузочную железнодорожную станцию и проведением трудоёмких погрузочно-разгрузочных работ с ракетами в ночное время. Особая сложность заключалась в том, чтобы за ночь, соблюдая
режим маскировки, успеть выгрузить из спецвагонов прибывшие новые ракеты, затем в эти же вагоны загрузить старый боезапас и совершить обратный марш. Для контроля и помощи за проведением этой операции из второго отдела службы РАВ округа приехал опытный специалист-ракетчик подполковник Иванов, мой бывший сослуживец ещё по Германии. Стояла середина августа с ещё довольно короткими ночами, и при планировании операции мы с Ивановым были связаны по рукам фактором тёмного времени: ведь выезжать из городка и возвращаться в него засветло воспрещалось. Помимо того сдерживало ограничение в скорости, которую для транспорта с ракетами установили 30 км/ч и никак не больше. Соблюдая все эти условия, прибыли мы на станцию где-то в одиннадцать вечера и сразу приступили к работе.
А здесь — тоже свои особенности. Ракета, при всей своей грозности, представляет собой хрупкое, нежное изделие, требующее бережного и аккуратного обращения, что налагает на расчёт повышенную ответственность, сопряжённую с соблюдением чрезмерной осторожности при погрузочных работах. Так что сам собой возникает дефицит времени, исключающий даже намёк на спешку.
Нужно сказать, что личный состав расчётов, да и командир парковой батареи капитан Шапков, показывали хорошую выучку, тем не менее сумели закончить погрузку лишь с началом рассвета. А ведь предстоял ещё обратный марш. Что делать? Собственно, выбор небольшой: либо нарушить режим маскировки, либо — режим скорости. Пришлось прибегнуть к срединному варианту: немного увеличить скорость, прихватив чуть-чуть светлого времени. Когда последняя грунтовая тележка, гружёная ракетами, втянулась на техническую территорию, было уже около шести часов утра. Тогда мы решили дать отдых личному составу, а к размещению ракет в хранилищах и их обслуживанию приступить на следующий день. Это уже можно было сделать без спешки и в спокойной обстановке.
Как ни старались, как ни были удовлетворены итогами, а казус всё же произошёл, хотя и не по нашей вине.
Случилось вот что. Поскольку о завершении операции нужно доложить командарму, я, войдя в систему секретной автоматической связи, попросил телефонистку соединить меня с командующим.
— Да, — сразу ответил голос в трубке.
Я представился и доложил о благополучном завершении операции с заменой боезапаса ракет. Но вскоре выяснилось, что телефонистка, услышав слово «командующий», подключила меня не к армейской, а к окружной линии.
Командующий войсками округа генерал-полковник Волошин, молча выслушав мой доклад, никаких вопросов не задал. Но зато потом командарм генерал-лейтенант Востров сделал мне внушение:
— Почему не доложил о завершении операции?
17 августа состоялось очередное заседание военного совета армии, где прозвучали серьезные упрёки, причём вполне уместные, к нашей службе РАВ: занятия по изучению вооружения проводятся крайне редко, технические кружки не работают, командиры не умеют делать расчёты потребности боеприпасов, приборы ночного видения не используются...
Что тут скажешь? Лично сам я за истекшее время не провёл в войсках ни одного занятия по изучению вооружения, не считая занятий на различных сборах, а если бы меня, к примеру, спросили фамилии лучшего атрмастера или радиоэлектронщика, то я бы не ответил. Что же касается умения командиров делать расчёт потребности боеприпасов, то, на мой взгляд, это вечная проблема. Во-первых, командиры не любят этим заниматься, и если что-то там иногда рассчитывают, то только по принуждению. Во-вторых, утвердилось мнение, что расход боеприпасов, в конечном счёте, вершится по потребности.
В плане боевой подготовки в сентябре значилось армейское командно-штабное учение по теме: «Ведение армейской наступательной операции с прорывом укрепленного района и форсированием водной преграды». Чтобы оно прошло с максимальной пользой, его нужно было тщательно и скрупулёзно готовить. Так, помимо отработки рабочей карты и необходимых расчётов по службе РАВ нужно подготовить для командарма различный справочный материал, разработать методичку расчёта потребности боеприпасов для различных командиров. Что касается ракетно-технических частей, то в ходе учения необходимо отработать самое слабое звено — управление ими в ходе операции.
Во время подготовки к учению в службе произошли крайне нежелательные кадровые изменения: подполковник Сучков уехал в Одессу на другую должность, из-за чего мы лишились опытного, волевого, высокопрофессионального вооруженца. Вместо него пришел полковник Смирнов. Он, бывший ракетчик, был советником в одной из жарких стран. Как человек — замечательный, как специалист — не имевший опыта службы в армейском аппарате. Так что при подготовке к учению ему придётся особенно нелегко, и нам надо будет помогать, подстраховывать его.
Учение началось, как водится, с подъёма по тревоге, проверки оповещения и вопросов мобготовности с последующим выходом в поле. На втором этапе разыгрывались варианты боевых действий и решались различные вводные. В разгаре учения, после того как, совершив марш, мы развернулись на Тарутинском полигоне, мне пришлось решать «вводную» личного порядка: оперативный дежурный доложил командарму, что звонила Павлова Светлана Яковлевна и сообщила, что вылетает очередным рейсом из Симферополя к мужу в Кишинёв.
Что ты будешь делать? Моя Светлана, руководствуясь чисто женской логикой, решила посетить Кишинёв, не согласовав заблаговременно со мной своё желание.
— Ну что ж, — рассуждал не без иронии командарм, выслушав доклад оперативного дежурного.
— Учение из-за этого останавливать не будем, но пошлите машину с офицером, чтобы встретил супругу нашего главного вооруженца и разместил её в гостинице.
Другой на месте генерал-лейтенанта Вострова не только не стал бы заниматься этим вопросом, но ещё и отругал бы «невиновного виновника». Но Владимир Андреевич, человечный человек, отдал распоряжение, глубоко тронувшее меня.
Между тем до окончания учения оставалось ещё двое суток, и всё это время жена сидела в гостинице, ожидая меня. По окончании мероприятия командарм и начальники родов войск и служб улетели в Кишинёв на вертолёте, мне же было приказано сопровождать колонну штабных машин и заодно проследить возвращение в пункты постоянной дислокации ракетно-технических частей. Поэтому в Кишинёв я возвратился только поздно вечером в пятницу.
В понедельник, проводив жену, я вылетел в Ленинград на сбор начальников служб РАВ округов, армий и корпусов, проводившийся начальником Главного ракетно-артиллерийского управления.
К этому мероприятию у меня трепетное отношение: оно позволяет узнать и объективную оценку работы вооруженцев, и много нового и полезного. На таких сборах делается установка и ставятся очередные задачи, представляется возможность пообщаться с высшим руководством службы и своими коллегами.
Мероприятие проходило на инженерном факультете Артиллерийской академии. Еще издали я с волнением рассматривал старинное здание на углу Литейного проспекта и улицы Чайковского, куда ровно 26 лет назад вошёл юношей. Правда, тогда это заведение называлось иначе — Ленинградское артиллерийско-техническое училище.
Участники сбора собрались в одной из аудиторий. Выступивший с вступительным словом начальник Организационно-планового управления ГРАУ генерал Н.Д. Ходан довёл до нас содержание приказа министра обороны о введении в Советской армии института заместителей командиров по вооружению. В соответствии с документом служба РАВ, особенно в войсковом звене, низводилась, так уж получалось, почти до нуля, лишаясь не только независимости, но и немногих остатков автономности в своей работе. Об этом свидетельствовали также вывешенные для обозрения плакат и схема организации ракетно-технического (РТО) и артиллерийско-технического (АТО) обеспечения по новому приказу.
Не радовала и вновь вводимая генеральская должность заместителя командующего армией по вооружению: во-первых, у него не имелось ни транспорта, ни средств связи, он не располагал какими-либо персональными материальными возможностями; во-вторых, как скоро показала жизнь, эта должность практически повсеместно занималась танкистами, а вооруженцам доставались «писарские должности» в лучшем случае, да и то не везде, а точнее — они становились начальниками штабов в управлении вооружения. Генерал Ходан, закончив свой доклад, остался возле кафедры в ожидании вопросов, но в аудитории стояла мёртвая тишина. Мы, вооруженцы, были потрясены услышанным: вместо ожидаемых улучшений наша служба получила тяжелейший удар; понимали, что с такой организацией работать будет ещё труднее.
Не успел закончиться сбор, как в войсках 14-й гвардейской армии началась осенняя инспекторская проверка, проводившаяся Главной инспекцией Министерства обороны, почему я и попросил генерала Ходана отпустить меня раньше времени. Опытный вооруженец, Николай Данилович понял моё состояние и не стал возражать.
Моему досрочному появлению искренне, как никто другой, обрадовался генерал-лейтенант Востров.
— Смотрите, кто прибыл! — воскликнул он и тут же озадачил: — Стрельбы артиллеристов на Тарутинском полигоне из-за отсутствия боеприпасов под угрозой срыва. Спасайте положение!
Выйдя из кабинета командарма, я помчался к себе в службу, соображая, что нужно предпринять в срочном порядке, а уж потом разбираться, что и как.
Едва войдя в свой кабинет, я схватился за телефонную трубку аппарата ЗАС и попросил соединить меня с командиром 59-й мотострелковой дивизии генералом Нестеренко, артиллеристы которого как раз должны были вести стрельбы.
К счастью, комдив в это время находился в своём кабинете и сразу ответил.
— Убедительно прошу вас срочно отправить машину со старшим за боеприпасами на окружной склад — попросил я его.
Что значит выделить машину в срочном порядке на большое расстояние, знают только служившие в дивизиях сокращённого состава, но генерал Нестеренко, видимо, понимал остроту момента. Он сразу же дал команду и послал машину в Колбасную.
Я вздохнул с облегчением и тут же позвонил подполковнику Михайличенко, распорядившись отправить туда же ещё две большегрузные машины.
Решив вопросы с транспортом, стал разбираться с причиной возникновения критической ситуации с боеприпасами. Оказалось, что мой заместитель полковник Смирнов, не имея соответствующего опыта, дал команду возить в первую очередь танковые выстрелы, так как их предполагалось израсходовать больше всего. При этом оставил без внимания предстоявшие зачётные стрельбы у артиллеристов, а их обеспечивать намного сложнее. В отличие от танковых стрельб, когда нужны боеприпасы одного калибра и одна их номенклатура, для ведения огня из артиллерийских орудий требуется подобрать несколько калибров различного предназначения, включая специальные снаряды. И хотя расход боеприпасов в данном случае действительно меньше, но подготовку ввиду разнообразия необходимо было начинать именно с артиллеристов, чего не учёл Смирнов. Непонятно только, почему ему не подсказал это опытный боеприпасник майор Гуреев, который, по существу, самоустранился от общего дела.
Как бы там ни было, но следовало выправлять положение, и я сидел на телефоне до тех пор, пока нужные боеприпасы не были загружены в автотранспорт и не отправлены на полигон. К счастью, успели вовремя, и артиллеристы отстреляли свои упражнения строго по плану проверки.
После окончания инспекторской проверки и отъезда московской комиссии подошла очередь следующего мероприятия: сдача экзаменов на государственном полигоне Капустин Яр армейской ракетной бригадой и ПРТБ с боевыми пусками ракет 8К14.
— Подготовку ракетной бригады возьмут на себя генерал Акимов и полковник Мешков. Вы же, — обратился ко мне командарм, — целиком и полностью отвечаете за подготовку подвижной ракетно-технической базы.
Это означало, что он по существу освободил меня от необходимости торчать в ракетной бригаде на комплексных занятиях и «натаскивать» расчёты стартовых батарей. Вся эта задача фактически ложилась на плечи службы главного инженера бригады и заместителей командиров ракетных дивизионов по ракетно-инженерной службе. Правда, от нашего отдела в бригаде постоянно находился подполковник Шаров.
Что такое сдача экзамена на государственном полигоне, мне было известно не понаслышке: ещё в лейтенантские годы приходилось неоднократно бывать в этом, я бы сказал, историческом месте. С очевидной ясностью представлялась вся многотрудность выполнения предстоявшей задачи, начиная с тренировок.
Прежде всего, был издан приказ по армии о порядке соответствующей подготовки, в котором помимо подробных указаний по проведению интенсивной технической учебы и практических занятий, а также организационных мероприятий подготовки было запланировано на период с 23 по 25 октября тактическое учение. Они соответствовали полигонному, так сказать, порядку, предусматривавшему осуществление работ технического плана при подготовке ракет к пуску на
обязательном тактическом фоне: с оборудованием в инженерном отношении позиций, совершением маршей, развёртыванием на новом месте и, конечно, наличием надёжной связи и управления подразделениями и т.п.
Для проверки отработанности как этих, так и других вопросов была назначена возглавляемая мной армейская комиссия в составе подполковников Ефремова и Дубина, майоров Горобца, Власенко и Кокорина. Словом, в неё, кроме офицеров нашей службы, вошли также оператор, политработник и тыловик.
Проведённое контрольно-зачётное учение позволило вскрыть ряд недоработок и упущений, в частности, самым слабым звеном оказалась связь. Для усиления этого звена собственных возможностей у нас не хватило, поэтому пришлось обращаться к командующему армией с просьбой о временном прикомандировании к нам из войск радиостанций. Кроме того, нам выделили шестнадцать километров полевого провода ПРВП.
Поскольку личный состав, обслуживавший переданную технику, не был натренирован для предстоявшей работы, мне вместе с командиром батареи управления капитаном Ягудиным пришлось вплотную заняться сколачиванием экипажей.
— На полигоне мы будем тренировать связистов и день и ночь, — заметил подполковник Павленко, — а то они могут подвести нас.
Согласно плану, подготовка ПРТБ к ответственнейшему мероприятию завершилась 30 октября строевым смотром, а в первой декаде ноября подразделения погрузились в железнодорожные эшелоны.
Расстояние до Капустина Яра неблизкое, причём движение по железной дороге является составной частью выполнения общей задачи. Любой сбой, а тем более происшествие, негативно отразятся на общей оценке. Так что и в пути расслабляться нельзя.
Затем Волгоград. От него до полигона ехать сравнительно недолго. Последний раз я был здесь шестнадцать лет назад, и за это время тут произошли большие изменения: в учебном центре, куда прибывают ракетные части из войск, вместо щитовых домиков построены добротные казармы, для офицеров — современная комфортабельная гостиница.
Разместившись, мы поехали в ракетную бригаду. Генерал Акимов находился на стартовой позиции, где уже велись непрерывные комплексные занятия ракетчиков. Пока всё шло нормально, без сбоев и нарушений, но допускалось много ошибок. Порой расчёты не укладывались в нормативное время. Доложив Акимову о прибытии и уточнив задачу, мы поехали в район размещения ПРТБ. Здесь — тоже полный порядок: все три наши батареи находились друг от друга на строго установленных расстояниях, позиции оборудованы в инженерном отношении в полном объёме, техника тщательно замаскирована, между КП и подразделениями установлена надежная связь, организованы охрана и оборона.
На командном пункте, кроме подполковника Павленко, находились начальник штаба капитан Медведев и ещё несколько офицеров.
— Часть прибыла на полигон без происшествий и готова к выполнению дальнейшей задачи, — доложил Павленко.
— Тогда давайте сюда мой портфель с документами, посмотрим эти самые «дальнейшие задачи»,
— сказал я, поздоровавшись с офицерами.
Секретчик принёс портфель, и мы разложили документы на столе.
Собственно дальнейшая задача состояла из двух частей: тактического учения и боевой работы по подготовке к пуску ракеты 8К14.
Учение спланировано на фоне оперативно-тактической обстановки и включает в себя совершение марша и развёртывание сходу на незнакомой местности в рамках временных норм и в строгом соответствии с требованиями руководящих документов.
Поскольку план проведения учения должен еще утвердить начальник учебного центра, я поехал в штаб руководства. К моему удивлению, этим самым начальником оказался генерал Харламов, знакомый мне ещё по лейтенантским годам. Он тогда возглавлял одну из контрольных групп, и мы с ним часто встречались, я даже однажды побывал у него дома.
Представившись генералу по всей форме, я доложил ему о прибытии на полигон в качестве начальника службы ракетно-артиллерийского вооружения 14-й гвардейской армии и представил на утверждение план проведения учения.
После возвращения в часть мы начали подготовку к учению. На первом этапе для меня самым трудным и ответственным делом было ночью провести колонну ПРТБ из исходного района в район предназначения.
Кто бывал на полигоне, тот знает, что в степи, ровной как стол, множество дорог разбегаются в разные стороны, но нет ни одного ориентира. И хотя марш нужно совершить всего на расстояние десяти километров, немудрено сбиться с пути, а заблудившись, можно потерять время и в конечном счёте получить за первый же этап неудовлетворительную оценку.
Посоветовавшись, решили, что колонну лучше всего вести мне самому, и поэтому мы с Арнаутом прямо с утра стали изучать маршрут движения. Стоял чудесный солнечный день, видимость прекрасная во все стороны, до самого горизонта.
Проехав по маршруту первый раз, убедились, что дорога, везде ровная и накатанная, имеет несколько поворотов, пропустив которые, можно уехать в другую сторону. Поэтому, проезжая по маршруту во второй раз, стали запоминать его конфигурацию, предметы, способные служить хоть какими-то временными ориентирами.
Начало смеркаться, когда по завершению работы в исходном районе контрольная группа полигона стала подводить предварительны итоги.
— Сработали без ошибок и отлично по времени, — доложил подполковник Павленко.
Когда до начала выдвижения в новый район оставалась пара часов, пришлось понервничать: стал опускаться туман, видимость ухудшалась, туманная мгла ещё больше сгустилась к часу ночи, в то время как батареи стягивались к командному пункту и выстраивались в общую походную колонну.
Движение начали в строго назначенное время. Между тем пелена, словно ватная завеса, стала настолько плотной, что дорога впереди просматривалась всего лишь на несколько метров.
Наклонившись к самому ветровому стеклу, я напряжённо всматривался в дорогу, боясь пропустить нужные повороты и сбиться с маршрута. Но всё обошлось: в район развёртывания мы прибыли вовремя, да и само развёртывание прошло слаженно и организованно.
К утру батареи и КП заняли намеченные позиции, оборудовав их в инженерном отношении; была установлена связь, организованы охрана и оборона; без задержек развернули и подготовили к работе технологическое оборудование, замаскировали позиции. Как нам казалось, мы пока шли на отличную оценку. Однако многоопытные проверяющие из контрольной группы деликатно нас осадили:
— Отличные оценки на полигоне не приняты, и их ещё никто здесь не получал, — услышали мы откровенное признание.
Такой подход обескуражил меня: выходит, что отличной оценки, как ни старайся, нам не видать! Более того, ПРТБ может лишиться с таким трудом добытого звания отличной части.
Однако нельзя расслабляться, нужно готовиться к следующему этапу — практической работе по подготовке ракеты 8К14 к пуску. С невесёлыми мыслями, но не теряя оптимизма, я поехал в ракетную бригаду уточнить план дальнейших действий. В это время в стартовой батарее нашей бригады, сдававшей экзамен на допуск к боевому пуску, проводилось зачётное комплексное занятие на стартовой позиции в присутствии контрольной группы полигона.
Судя по общему настроению, всё шло нормально.
— Это — третья батарея, — сообщил мне подполковник Дронов. — Первая и вторая батареи уже отчитались на оценку «хорошо».
Мне немного взгрустнулось: в своё время мне довелось провести на стартовой позиции немало времени; всё мне здесь до боли близко и знакомо, и душу мою здесь до сих пор волнует команда «к бою». Но теперь-то романтическое время для меня безвозвратно ушло в прошлое, и мне в силу своей теперешней должности нужно заниматься обеспечением пуска, а не торчать на старте. Такова логика прохождения службы вооруженцем: чем выше он поднимается по служебной лестнице, тем дальше он от конкретных дел, тем больше он сидит за столом и обрастает бумагами, говорит по телефону, становится, так уж получается, не специалистом-профессионалом, а администратором.
— Теперь ваша задача, — сказал мне генерал Акимов, — получить боевую ракету и подготовить её к пуску.
Это уже означает, что для ПРТБ начинается истинная боевая работа, включающая и получение ракеты, и перегрузку, и проверку, заправку и доставку её на стартовую позицию в готовом виде. Все этапы нужно пройти безошибочно в строго нормативное время. Естественно, везде есть подводные камни, о которые можно споткнуться. К примеру, взять хотя бы такую простую операцию, как получение ракеты. Прежде всего, ракету нужно тщательно осмотреть, а в приёмных документах грамотно отметить все выявленные дефекты: вмятины, сколы, царапины, нарушения окраски и прочее. Проверяющие, впрочем, заранее прекрасно знают все эти дефекты и лишь зафиксируют беспристрастно, что мы пропустим, что недоглядим. За каждый недогляд оценка, естественно, снижается. А ведь есть дефекты скрытые, которые не сразу и не каждый обнаружит. Тут нужен опытный, намётанный глаз.
А заполнение документации? Тут тоже многие шишки набивают: то неправильность, то нечёткость, то помарки и исправления, к тому же многие из нас, нечего греха таить, пишут как курица лапой.
Дальше — перегрузка. Если неумелыми действиями повредить ракету, то положительную оценку можно уже не ожидать. Это — в мирное время. В бою — кто ж оценки-то ставить будет? Там счёт промахам особый.
Но самая трудная операция, на которой обычно «горят» расчёты, — это заправка ракеты горючим и окислителем. В качестве окислителя применяется агрессивная азотная кислота, требующая при заправке тщательно подготовленных заправочных средств, культуры в работе и отточенных навыков номеров расчёта.
Для боевого пуска нашей бригаде дали всего одну ракету. По указанию контрольной группы полигона заправлять её компонентами топлива предписано не в поле, а на площадке, в стационарных условиях. По правилам безопасности я стоял поодаль, возле дверей огромного здания, наблюдая за работой нашего расчёта и переживая за него. Пока все шло нормально. Наконец заправка закончилась, и я вздохнул с облегчением. В это время ко мне подошёл старший контрольной группы и сказал:
— Спасибо вам за отличную подготовку расчёта.
Эти слова дорогого стоят, так как сказал их человек, который провёл здесь, наверное, сотню заправок и знает истинную цену этого коллективного труда. Получить похвалу такого специалиста
— высшая награда. Конечно, заслуга тут, я понимал, не столько моя, сколько капитана Тимошкова, его подчинённых и главного инженера. Но и мне приятно услышать слова благодарности.
После передачи полностью подготовленной ракеты в ракетную бригаду ПРТБ по существу выполнила все свои задачи. По нашим прикидкам, на всех этапах база сработала на «отлично», но окончательная оценка будет объявлена после пуска ракеты.
До пуска оставалось уже немного времени, и мы потихоньку стали собираться в обратную дорогу. Но тут меня и Павленко вызвали в штаб учебного центра.
— Вы должны уничтожить все следы своего пребывания на полигоне: закопать капониры, окопы, укрытия, убрать мусор в районах размещения ПРТБ, — распорядился начальник штаба.
Делать нечего, пришлось снова готовить землеройную технику и посылать её во все районы, где мы немало потрудились, усердно оборудуя позиции в инженерном отношении. И хотя закапывать значительно легче, перемещая рыхлый грунт, но всё равно эта работа заняла некоторое время.
Между тем наступил день боевого пуска ракеты, от которого зависит в конечном итоге оценка подготовленности ракетной бригады. Он, как уже говорилось, должен осуществляться на фоне оперативно-тактического учения, то есть стартовая батарея сходу занимает огневую позицию и производит пуск. Это, конечно, осложняет выполнение задачи, но зато приближает к условиям боевой действительности.
Вот по команде стартовая батарея заняла огневую позицию, и с этого момента пошли драгоценные минуты подготовки ракеты к окончательному испытанию.
Расчёт недаром тренировался и готовился столь напряжённо к этому самому моменту на многочисленных занятиях: в жару и в холод, летом и зимой. Потому-то теперь работал уверенно и слаженно.
Вот ракета установлена в вертикальное положение. Вот она наведена на цель. Вот прошла заправка пусковым горючим, выполнены заключительные операции. Расчёт уходит в укрытие. До пуска остаются секунды. Вспышка яркого пламени над пусковым столом. Грохот ракетного двигателя. Клубы дыма и пыли, окутавшие пусковую установку. Это и есть мгновение пуска.
Вначале ракета как бы нехотя, медленно оторвалась от пускового стола, а потом, набирая ускорение, легла на боевой курс и скрылась из виду. Через некоторое время томительного ожидания пришло сообщение, что она попала в цель с отклонением на оценку «хорошо». Таким образом, итоговая оценка ракетной бригаде по совокупности всех оценок получалась «хорошо». Оценка ПРТБ тоже была выставлена «хорошо», что мне казалось несправедливым.
— Оценка базе не может быть выше, чем бригаде, — успокоил меня генерал Харламов, когда я, нервничая, пытался отстоять для ПРТБ отличную оценку. — И та, и другая выполняли одну задачу.
На следующий день после пуска оперативная группа штаба армии во главе с генералом Акимовым убыла в Волгоград. В это время местный аэродром, как водится, затянуло сплошной пеленой тумана. Нелётная погода могла продолжаться неизвестно сколько. Я попросил разрешения у генерала Акимова лететь через Краснодар, чтобы побывать в Симферополе и повидать семью.
Тем временем приближалось 1 декабря — священная, как говорится, дата, обозначающая начало нового учебного года. В связи с этим в войсках 14-й гвардейской армии приступили к интенсивной подготовке к такому важному периоду: уточнялись и утверждались планы боевой и политической подготовки, тщательно составлялись расписания занятий на первую неделю, обновлялась и совершенствовалась учебно-материальная база, личный состав возвращался в строй из командировок и с затяжных хозяйственных работ.
Офицеры службы РАВ армии, естественно, проявляя повсеместную активность в составе различных комиссий, то и дело выезжали с проверками в войска. Причём основное внимание, как повелось, уделялось мотострелковым дивизиям, а до своих частей всё время руки не доходили. Получалось почти что по расхожей шутке: у ярых общественников, дескать, собственные дети неухоженные. Так что происходившие иногда казусы были вполне объяснимы.
Где-то дня через три после начала учебного года меня вызвал к себе возвратившийся к тому времени командующий армией генерал-лейтенант Востров.
— Двадцатого декабря, — сказал он, — состоится вручение ПРТБ переходящего Красного знамени. Вручать его будет начальник Главного ракетно-артиллерийского управления Министерства обороны СССР маршал артиллерии Кулешов Павел Николаевич. Готовьте часть к этому мероприятию.
Времени оставалось мало, и я в тот же день выехал в Ново-Алексеевку.
Знакомый до мелочей военный городок предстал вдруг передо мной под другим углом зрения. Как же так, почему я раньше не замечал его неприглядный вид? Сколько нелепостей бросилось неожиданно в глаза: здание трехэтажной казармы обшарпано и требует побелки; столовая
затрапезная; разметка на строевом плацу стёрлась; тщательного ухода требует техническая территория и т.д., и т.п.
Собравшись на совещание, мы стали думать, как нам лучше построить свою работу, чтобы ничего не упустить. Распределили за каждым «горячим» объектом ответственных лиц.
Наступил долгожданный день вручения части переходящего Красного знамени. В восемь часов утра личный состав в парадной форме начал строиться на плацу. В половине девятого приехал командарм и, поздоровавшись, стал придирчиво всё осматривать. Когда стрелки часов доползли к девяти, долгожданные гости въехали в городок. Первыми встретили маршала пионеры и октябрята местной школы. Окружив его щебечущей стайкой, они повязали ему красный галстук, чем растрогали до слёз бывалого военачальника.
Ритуал вручения знамени не занял много времени и прошёл, как говорится, без сучка и задоринки. И вот уже наши знаменщики проносят стяг вдоль строя. Солдаты и офицеры провожают красное полотнище восторженными взглядами, возможно, каждый из них в эту торжественную минуту вспоминает, каких трудов стоила эта награда: внезапные подъёмы по тревоге, тяжелейшие изнуряющие марши, упорная учёба, бесконечные тренировки на комплексных занятиях, уход и сбережение вооружения и техники, боевая работа на полигоне и многое другое. Теперь всё это позади. Теперь — заслуженный итог.
Окончание. Начало см.: Воен.-истор. журнал. 2008. № 11; 2009. № 2.
ПО СТРАНИЦАМ РЕДКИХ ИЗДАНИЙ
Публикация: ОСТРОВСКИЙ Александр Васильевич — ведущий научный редактор редакции «Военно-исторического журнала» (Москва)
А.Г. БРИКНЕР
СМЕРТЬ ПАВЛА I
11—12 марта 1801 года 1. Накануне катастрофы
Заговор скоро принял такие размеры, что дальнейшее промедление грозило опасностью для него. В одном батальоне Семёновского гвардейского полка, например, все офицеры, не исключая прапорщиков, были посвящены во все замыслы заговорщиков. Нельзя было и надеяться долго
