CC BY
193Военно-политическое и военно-техническое сотрудничество государств Центральной Азии
Н.П. ПАРХИТЬКО, кандидат исторических наук
К.П. КУРЫЛЕВ, доктор исторических наук
Д.В. СТАНИС, кандидат экономических наук
АННОТАЦИЯ ABSTRACT
Представлен анализ и оценка военно-политического и военно-технического сотрудничества государств Центральной Азии в постсоветский период в контексте геополитического соперничества России и других ключевых глобальных и региональных акторов. Рассматриваются ключевые тенденции во внешнеполитических приоритетах центральноазиатских государств в вопросах военно-политического сотрудничества как между собой, так и с Россией; основные направления этого сотрудничества в контексте национальных интересов государств региона и складывающейся международной политической конъюнктуры. Рассматривается попытка прогнозирования перспектив расширения сотрудничества между Россией и государствами Центральной Азии с одной стороны и между государствами Центральной Азии и третьими странами — с другой.
Центральная Азия, СНГ, Евразийский экономический союз (ЕАЭС), Организация за демократию и экономическое развитие (ГУАМ), Шанхайская организация содружества (ШОС).
The paper presents analysis and estimation of military-political and military-technological cooperation between Central Asian states in the post-Soviet period in the context of geopolitical rivalry between Russia and other key global and regional actors. It examines the main tendencies in foreign-policy priorities of Central Asian states in matters of military-political cooperation both among themselves and with Russia; the main trends in this cooperation in the context of national interests of the regional states and the emerging international political situation. It also looks at an attempt to forecast the prospects of expanded cooperation between Russia and Central Asian states, on the one hand, and between the states of Central Asia and third countries, on the other.
KEYWORDS
Central Asia, CIS, Eurasian Economic Union, Organization for Democracy and Economic Development, Shanghai Commonwealth Organization.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА
В КАЧЕСТВЕ основных источников анализа военно-политического и военно-технического сотрудничества государств Центральной Азии в постсоветский период использовались три группы материалов.
К первой можно отнести специализированные военные информационные ресурсы, содержащие статистическую и материально-финансовую информацию по изучаемой проблематике. Это материалы Б1РШ и данные портала Globalfire.com.
Ко второй группе источников относятся аналитические статьи и публикации, посвященные теме военно-политического и военно-технического сотрудничества государств Центральной Азии (ЦА). Авторами этих материалов являются как резиденты государств региона, так и международные аналитики. Основным объектом анализа в данном контексте выступает нормативно-правовая база, лежащая в основе военного сотрудничества изучаемых стран. Это военные доктрины государств, международные договоры и соглашения, а также заявления политических лидеров, предоставляющие основной эмпирический материал, накопленный посредством контент-анализа их официальных выступлений.
Наконец, к третьей группе источников относятся научные материалы — статьи и монографии, написанные исследователями теории и практики международных отношений и содержащие обобщенный теоретический опыт изучаемого вопроса.
Таким образом, научная и практическая новизна исследования заключается в том, что в нем систематизированы и подвергнуты глубокому военно-политическому и экономическому анализу наиболее актуальные статистические данные, позволяющие составить системную характеристику международным отношениям в центральноазиатском регионе через призму военно-политического сотрудничества к 2019 году.
С момента образования новых независимых государств на постсоветском пространстве прошло почти 30 лет. Эти государства прошли путь
национальной самоидентификации, установили дипломатические отношения с десятками стран мира, стали членами различных международных организаций. Большинство из этих стран объединились в Содружество Независимых Государств (СНГ). На пространстве СНГ сформировалась фактически новая подсистема международных отношений1.
Актуальность исследования обусловлена фактором уникального политико-географического местоположения центральноазиатского региона, потенциал которого исчерпывающе не изучен даже по прошествии почти трех десятилетий с момента его обособления. На геополитической карте Евразии центральноазиатский регион занимает особое положение: он находится на цивилизацион-ном стыке и образует своеобразный «мост» между Европой, Азией и Ближним Востоком. Это — уникальное трансграничное пространство, где веками протекали процессы диффузии различных ценностей многих народов мира. Это арена взаимодействия (как притяжения, так и отталкивания) различных цивилизаций и культур, это место непрекращающегося спора ценностных ориентаций. Геополитические, куль-турно-цивилизационные, социальные характеристики этой территории таковы, что они очевидным образом представляют экзистенциальную значимость для России как ядра постсоветского пространства2.
Комментируя вопрос значимости региона для РФ, стоит обратить внимание на важный аспект. Уже начиная с момента образования СНГ, ряд внешних акторов последовательно предпринимали попытки сформировать так называемую «дугу нестабильности» как по периметру границ бывшего Советского Союза, так и по периметру новых границ России. В центральноазиатском регио-
не, в частности, подобная практика способствовала росту потенциальных угроз, в первую очередь внутриполитической дестабилизации и как следствие — от воздействия на экономическую политику постсоветских государств до прямого вмешательства в их внутриполитическую систему с целью смены правящих политических элит. Принимая во внимание данный фактор, создание Организации договора о коллективной безопасности (ОДКБ) представляется логически обоснованным, в том числе вследствие того, что оно было обусловлено стремлением стран региона объединить свои усилия в деле борьбы за укрепление международной, региональной безопасности и стабильности. Основу повестки организации составляли вопросы коллективной защиты экономических интересов стран-участниц легитимными средствами и методами.
Небольшое отступление по поводу происхождения постсоветского пространства. Как известно, оно в данном контексте авторами понимается как «развал». В противоположность понятию «распад», подразумевающему некий естественный либо предрешенный процесс, «развал» — результат осмысленной деятельности деструктивного характера, итогом которой становится исчезновение объекта применения. Авторы настоящего исследования не разделяют точку зрения, принятую в западной и частично в отечественной академической среде, оперирующую понятием «распад». Признавая системные трудности социального, экономического и политического характера, а также внешнеполитический кризис, с которым столкнулась Мировая система социализма в целом, авторы придерживаются мнения, что исчезновение СССР с политической карты мира является следствием непродуманной политики реформ, проводившихся
в ходе «перестройки», недальновидности высшего союзного политического руководства, а также, не в последнюю очередь — подрывных действий зарубежных спецслужб, оказывающих самое прямое воздействие на механизм принятия решений, повлекших за собой формирование центробежных тенденций в стране, в особенности — в рядах «национальных кадров» ЦК КПСС.
Развал Советского Союза предопределил разрушение действовавшей системы сдержек и противовесов на огромном евразийском пространстве в разрешении политических, экономических, этноконфессиональных, социальных противоречий, что обосновывалось существующей системой автономий и широкими правами по вопросам внутренней политики союзных республик3. Результатом дезинтеграции СССР стала помимо «горячих» вооруженных конфликтов на территории целого ряда бывших советских республик (речь идет о Нагорном Карабахе, Приднестровье, Абхазии и Южной Осетии, Ферганской долине (Ош, Кыргызстан), юго-востоке Украины) и латентная политическая нестабильность, преодолеть которую в полной мере не удалось даже к истечению второй декады XXI столетия.
Говоря о государствах Центральной Азии, отметим, что к настоящему времени даже в официальной риторике стран региона тезисы об «историческом братстве» и общности встречаются все реже. Среднеазиатские республики под воздействием множества объективных и субъективных факторов с каждым годом «расходятся» все дальше друг от друга. Более того, можно говорить, что такое медленное «расхождение» идет уже между различными регионами внутри самих республик Средней Азии4.
Данный негативный фактор диалектически помножен на распространение интересов на постсо-
ветское пространство со стороны ключевых международных акторов, начавшееся практически сразу после развала СССР. Основная гипотеза, выдвигаемая в настоящем исследовании, заключается в том, что уже с начала XXI века отчетливо выявляется процесс расслоения пространства Содружества на страны, видящие свое будущее вместе с Россией; страны, ориентирующиеся на тесное взаимодействие с Западом во главе с США; страны, декларирующие свой нейтральный статус и страны, дрейфующие от одного центра силы к другому, в зависимости от международной и внутренней конъюнктуры. Предлагается следующая схема их дифференциации.
К первой группе относятся Армения, Белоруссия, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан, страны, которые многие годы участвуют вместе с Россией в разных форматах региональной интеграции. На сегодняшний день это ЕАЭС и ОДКБ. При этом, например, Минск является еще и членом Движения неприсоединения. Страны имеют определенные разногласия с Россией, как, например, нефтяные и продуктовые «войны» Минска и Москвы, однако это не приводит к продолжительной конфронтации между ними и позволяет сохранять статус стратегических союзников.
Во вторую группу входят Грузия, Молдова и Украина, участвующие еще с 1990-х годов в попытке альтернативной интеграции в СНГ в рамках ГУАМ, а на сегодняшний день подписавшие Соглашения об ассоциации с ЕС.
Особняком стоит Азербайджан, который принято причислять ко второй группе вследствие его членства в ГУАМ. Однако на деле внешняя политика этого государства носит скорее многовекторный характер. Азербайджан не хочет вступать ни в НАТО, ни в ОДКБ, не подписывает Соглашение об ассоциации с ЕС, уча-
ствуя в «Восточном партнерстве», не участвует в ЕАЭС, демонстративно вступил в Движение неприсоединения, находится в очень близких отношениях с Турцией в формате «один народ — два государства».
К третьей группе относятся страны, тяготеющие во внешнеполитических ориентирах к нейтральному статусу. Туркменистан первый и единственный из бывших республик СССР провозгласил нейтральный статус под эгидой ООН. Давно (еще в бытность членом ОДКБ) нейтральным провозгласил себя Узбекистан и за годы независимости совершил ряд внешнеполитических маневров, ориентируясь на разные центры силы5.
Подобное разделение в определенной степени условно, поскольку государства ориентируются на собственные национальные интересы, тем не менее видно, что за истекшие четверть века в регионе СНГ развивались очень сложные и динамичные процессы, которые характеризовались параллельными явлениями. С одной стороны, это центростремительные тенденции, обуславливавшие развитие интеграции на пространстве Содружества, с другой — это центробежные тенденции, поощрявшие развитие дезинте-грационных процессов6. В контексте активного проецирования внешними международными акторами своих интересов на регион СНГ идет процесс его расслоения. К настоящему времени можно говорить о складывании на пространстве бывшего СССР так называемого «геополитического плюрализма», т. е. дробления национально-государственных суверенитетов над территорией7.
Основные задачи, поставленные авторами в рамках настоящего исследования, сводятся к следующим:
• выявить ключевые тенденции во внешнеполитических приоритетах центральноазиатских государств
в вопросах военно-политического сотрудничества как между собой, так и с Россией;
• определить основные направления этого сотрудничества в контексте национальных интересов государств региона и складывающейся международной политической конъюнктурой;
• дать оценку существующей практике военно-технического сотрудничества между Россией и государствами региона;
• дать краткий прогноз о перспективах расширения сотрудниче-
ства между Россией и государствами ЦА с одной стороны и между государствами ЦА и третьими странами - с другой.
В ходе исследования применялась методология политической и исторической наук: метод структурного анализа, историко-аналитический метод, метод ключей, метод сравнения, метод аналогий и метод политического прогнозирования, а также методы контент- и дискурс-анализа официальных политических заявлений руководителей стран региона.
Военно-стратегическое и военно-техническое сотрудничество в Центральной Азии в контексте постсоветских реалий
Идеологом концепции «геополитического плюрализма» является Збигнев Бжезинский, который в 1994 году в своей работе «Преждевременное партнерство» писал: «Основной целью реалистической и долгосрочной большой стратегии должно быть утверждение геополитического плюрализма в рамках бывшего Советского Союза. В данной цели находят более удачное определение американские интересы в долгосрочной перспективе независимо от того, становится ли Россия в обозримом будущем удобным демократическим партнером или нет. Достижение такой цели — необходимое условие появления в будущем стабильной демократической России. Когда прочно сложится окружающая среда, благоприятная для того, чтобы Россия могла определять себя просто как Россия, — только тогда окажется заложенной основа для устойчивого и искреннего американо-российского партнерства. Утверждение геополитического плюрализма удерживало бы от искушения вновь возводить империю с ее пагубными последствиями для перспектив демократии в России. В существовании не в качестве империи для России заключен шанс стать,
подобно Франции или Англии, или ранней пост-Оттоманской Турции, нормальным государством»8.
Такая политика затрудняет России реализацию собственных национальных интересов на пространстве СНГ. Притом что для нашей страны как системообразующего элемента в данном регионе важнейшая внешнеполитическая цель в реализации собственных интересов заключается в создании «пояса добрососедства», недопущении формирования антироссийской буферной зоны в приграничье и обеспечении условий для интеграции. Это побуждает нашу страну стремиться соблюдать баланс отношений в развитии военного сотрудничества с региональными партнерами, каковыми в субрегионе Центральной Азии для Москвы выступают Казахстан, Киргизстан, Таджикистан и Узбеки-стан9. Несмотря на международно подтвержденный и признанный нейтральный статус Туркменистана, обратим свое внимание в том числе и на это государство в контексте исследуемой проблематики.
Россия не может позволить себе абстрагироваться от проблем цен-тральноазиатской части постсоветского региона, поскольку в деле
обеспечения собственной военной безопасности, а также военной безопасности всей Центральной Азии (с помощью ОДКБ) трудно переоценить ее уникальную и ведущую роль10. Протяженность общей границы России с центральноазиатским регионом составляет около 7500 км, со стороны России с регионом граничат 12 субъектов Российской Федерации, вдоль границы сосредоточен значительный российский промышленный потенциал: города Поволжья, Урала и Сибири, стратегически важные коммуникации, связывающие европейскую часть России с Сибирью и Дальним Востоком. Следовательно, Россия весьма уязвима стратегически со стороны Центральной Азии, и география диктует то, что особая роль принадлежит Казахстану, который является буфером между территорией России и остальными странами региона11.
Приступая к анализу военно-политического и военно-технического сотрудничества государств Центральной Азии, необходимо учитывать не только экзистенциальную значимость данного региона для России, но и вопросы его самоидентичности и гомогенности. Спустя почти три десятилетия после развала СССР можно констатировать, что регион утратил свою гомогенность (если только она существовала в реальности)12. После утраты своей советской идентичности, которая определенно скрепляла «республики Средней Азии», в настоящее время каждое государство региона развивается по собственному пути и в рамках индивидуальной модели соответственно, при наличии специфических международных ориентиров единой центральноазиатской идентичности не существует13.
Необходимо также учитывать значительные различия экономического положения стран региона. Так, согласно данным МВФ по состоянию на осень 2018 года лидирующее поло-
жение занимал Казахстан (ВВП 159,4 млрд долл. США), за ним расположились Узбекистан (48,8 млрд долл. США), Туркменистан (37,9 млрд долл. США), Кыргызстан (7,5 млрд долл. США), Таджикистан (7,1 млрд долл. США)14. Разнятся также внутриполитические, географические условия и состояние вооруженных сил центральноазиатских государств.
Центральная Азия является гигантским по территории перекрестком конкурирующих внешнеполитических интересов. При относительном падении интереса США и «коллективного Запада» непосредственно к Центральной Азии, этот регион интересует американцев в качестве инструмента воздействия на евроазиатские центры силы, конкурирующие с Западом, т. е. на Россию и КНР15. Вместе с тем в США не смолкают призывы не снижать интерес и не сворачивать внешнеполитическую активность в центральноазиатском регионе в противовес растущему влиянию КНР, России и региональных азиатских держав16. При совпадении интересов России и КНР по вопросу обеспечения безопасности и противодействия терроризму, наркотрафику, незаконной торговле оружием, т. е. национальной безопасности России и Китая, нельзя не видеть противоречия интересов двух держав в геостратегическом плане, причем КНР экономически имеет неоспоримые преимущества, которые с успехом реализует в последнее время17. В данном контексте военно-стратегическое и военно-техническое сотрудничество России с центральноазиатскими государствами, некогда входившими в единую систему Вооруженных Сил СССР, приобретает весомое значение. Оно обусловливается следующими факторами.
Во-первых, учитывая экономическую и особенно политическую турбулентность в мире и в Центральной
Азии в частности, создание некоего «буфера стабильности» по периметру южных границ России является непременным условиям поддержания как региональной (для постсоветских стран региона), так и национальной (для России) безопасности.
Во-вторых, в условиях, когда США, ЕС и Китай проявляют высокую политическую и экономическую активность в регионе, России необходимо предпринимать энергичные меры для сохранения традиционной сферы политического влияния. Для достижения этой цели одной лишь географической близости недостаточно. Ситуация осложняется тем, что деятельность внешних акторов в регионе развивается по разным векторам. Если США претендуют в регионе на военно-политическое присутствие (в контексте проблемы Афганистана, а также вследствие гео-
политических интересов), то ЕС применяет в основном экономические рычаги, а также активно расширяет гуманитарную платформу сотрудничества. КНР, в свою очередь, претендует на экономическое и в перспективе — культурное доминирование в регионе, что облегчается как географической близостью к региону, так и экономическим потенциалом КНР. России, таким образом, предстоит находить ответы на все вышеперечисленные вызовы, используя весь имеющийся инструментарий: от военно-политического сотрудничества в рамках ОДКБ до экономической интеграции в рамках ЕАЭС. Впрочем, стоит отметить, что те же вызовы создают фундамент для новых сфер взаимодействия: например, с США по Афганистану, с ЕС по вопросам сотрудничества в сфере образования, с Китаем в рамках ШОС.
Центральноазиатские государства в рейтинге мирового рынка вооружений
Рассмотрим структуру и динамику развития военного сотрудничества России со странами данного региона. Вначале сравним позиции государств Центральной Азии в рейтинге импортеров вооружения. Выводы строятся на анализе базы данных Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI). Сразу отметим, что, во-первых, с учетом специфики стран региона, информация за ряд лет у SIPRI отсутствует. А во-вторых, обратим внимание на то, как осуществляет свои подсчеты SIPRI. Известно, что они проводят свои исследования на основе анализа открытых источников информации по собственной методике. Речь идет о пятилетних циклах оценки, т. е. могут анализироваться контракты, которые были подписаны 3—4 года назад.
По данным SIPRI, в мировом рейтинге импорта вооружений за период с 1994 по 2017 год включительно цен-
тральноазиатские республики распределились следующим образом: на первом месте находится Казахстан, затративший на импорт вооружений в указанный период 1 млрд 274 млн долл. На втором месте — Таджикистан, начавший закупать вооружения за рубежом раньше всех остальных центральноазиатских республик (в 1994 году) и выделивший на закупку вооружений из-за рубежа 1 млрд 42 млн долл. Третье место — Кыргызстан (765 млн долл.). На четвертом месте — Туркменистан, закупивший вооружения на сумму в 687 млн долл. Пик закупок вооружений приходится на период правления С. Ниязова, что во многом объясняется тоталитарным характером государственного устройства страны18. Наконец, пятое место в приведенном рейтинге занимает Узбекистан, импортировавший вооружения на сумму в 589 млн долларов19.
Таким образом, в мировом рейтинге импорта вооружений динамика стран Центральной Азии неоднородна. Для Казахстана наиболее высокие позиции приходятся на 2015 г. (19 место), 2001 и 2016 гг. (32 место), 2013 г. (36 место), 1995 г. (38 место). Для Кыргызстана наиболее удачным был 2003 год, когда республика поднялась на 74 место. Таджикистан «отметился» в 1994 г. (66 местом) и в 2009 г. (72 местом). Туркменистан достиг «высот» в 2002 г. (76 место).
Согласно имеющимся данным, только Казахстан в постсоветский период из всех государств Центральной Азии вошел в первую двадцатку мирового рейтинга импортеров во-оружений20. Все остальные далеко позади. Обладая более значительным экономическим потенциалом по сравнению с другими центральноа-зиатскими государствами, Казахстан во втором десятилетии XXI в. начал реализовывать положения своих военных доктрин. Так, если в доктрине 2011 года подчеркивалась «непредсказуемость развития событий, усиление соперничества ведущих мировых и региональных держав, рост сепаратизма, национального и религиозного экстремизма»21, то в ее новом варианте, датированном 2017 годом, содержится положение о «возрастании роли военной силы в разрешении межгосударственных и внутригосударственных конфлик-тов»22. При анализе реализации внешнеполитических доктрин централь-ноазиатских государств будем иметь в виду мнение российского исследователя Н.Ю. Молчакова о том, что «любое сравнительно-правовое исследование конституционного законодательства незападных стран возможно осуществить только в рамках междисциплинарного подхода, использующего достижения целого комплекса гуманитарных наук — в противном случае мы будем иметь дело не со
сравнением, а лишь с сопоставлением конституционных норм»23.
Рассмотрим финансовые вложения, осуществленные государствами Центральной Азии согласно мировому рейтингу импортов вооружений Б1РЫ. Показатели свидетельствуют о том, что Казахстан рекордные вложения сделал в 2015 г. — 444 млн долл., в 2016 г. — 244 млн долл. и в 2017 г. — 209 млн долл. Кыргызстан наибольшие траты понес в 2017 г. — 13 млн долл., а до этого в 2003 и 2016 гг. по 9 млн долл. Таджикистан в 2009 году потратил 32 млн долл., а в 2006 и 2013 гг. — 13 млн долл. Туркменистан особенно вложился в 2016 г. — 428 млн долл., 2011 г. — 236 млн долл. и в 2015 г. — 172 млн долл. Узбекистан рекордную сумму затратил в 2015 г. — 93 млн долл., в 2016 г. — 63 млн долларов24.
Как видно, самые крупные вложения, судя по открытым цифрам, за весь постсоветский период сделали Казахстан и Туркменистан. Обе страны обладают наиболее крупными по площади территориями и наиболее протяженными границами. Общая граница Туркменистана с беспокойным Афганистаном составляет более 744 км25, что превышает по протяженности границы с Афганистаном Узбекистана и Таджикистана.
О чем свидетельствуют все приведенные выше данные? Положительной характеристикой рейтингов является возможность посредством цифр наглядно представить сравнительные характеристики тех или иных стран в контексте закупок вооружения, финансовых возможностей и реализации национальных программ вооружения (аналог российской ГПВ-2020 и ее «преемницы» — ГПВ-2027). Однако наилучшим свидетельством боеспособности любого государства традиционно является анализ применения его вооруженных сил в ходе реального военного конфликта. Исходя из этого критерия
оценки, напрашиваются следующие первичные выводы.
Наиболее серьезный опыт боевых действий в регионе имеет Таджикистан, однако это был опыт гражданской войны, и самым молодым участникам тех событий уже за 40 лет. Удалось ли вооруженным силам Таджикистана сохранить данный опыт или они больше полагаются на фактор стабильности, оказываемый дислоцированной в стране 201-й военной базы ВС РФ, неизвестно.
У вооруженных сил Казахстана есть опыт участия в боевых действиях в рамках миротворческой операции СНГ в Таджикистане, а также во вспомогательных операциях в Ираке без непосредственного участия в боевых действиях. В то же время следует отметить возрастание частоты и увеличение масштабов проводимых в стране учений, а также участие в совместных учениях с РФ и другими партнерами по ОДКБ.
Вооруженные силы Киргизии имеют опыт только небольшого участия в миротворческой операции
в Таджикистане, плюс опыт столкновений с террористами в Баткене. Офицеры и сержанты ВС Казахстана и Киргизии принимают участие в миротворческих операциях ООН в качестве наблюдателей.
У Узбекистана есть большой опыт поддержки Народного фронта в гражданской войне и участия в миротворческой операции в Таджикистане, длительного взаимодействия с Афганистаном, а также подавление боевиков в Баткене. Кроме того, надо учесть определенный опыт антитеррористической борьбы.
Туркменистан вследствие нейтрального статуса не принимал участия в зарубежных операциях. Вооруженные столкновения на туркмено-афганской границе, начавшиеся с весны 2015 года, хотя временам принимали ожесточенный характер и даже влекли за собой ощутимые потери среди личного состава туркменских пограничников (как это было, например, в июле 2018 г.), едва ли могут быть классифицированы как полномасштабные боевые действия.
Крупнейшие страны-поставщики вооружений в государства Центральной Азии
Рассмотрим крупнейших поставщиков вооружений в государства Центральной Азии. Для Казахстана среди таковых фигурируют Германия, Израиль, Испания, Канада, КНР, Республика Корея, Россия, США, Турция, Украина, Франция и ЮАР. Крупнейшим поставщиком выступает Россия, объем поставок которой исчисляется суммой 1756 млн долл. за весь постсоветский период. Помимо нашей страны в тройку поставщиков вооружений для Казахстана также входят Испания (96 млн долл.) и Украина (90 млн долл.). Израиль (40 млн долл.) и Германия (39 млн долл.) находятся на четвертом— шестом местах в списке поставщиков
вооружений для Казахстана. За ними следуют Франция (26 млн долл.), Канада (16 млн долл.), Турция и Республика Корея (по 14 млн долл.), КНР (6 млн долл.) и ЮАР (4 млн долл.)26.
При сравнительно стабильном уровне военно-технического сотрудничества России и Казахстана на протяжении всего постсоветского периода (за исключением периода 1991— 1995 гг., кризисного 1998 г., а также 2003 г.), наиболее активно это сотрудничество характеризуется двумя пиками в 1999—2001 гг. и 2015—17 гг.27 С Испанией военно-техническое сотрудничество Казахстан активизировал, начиная с 2013 г., с Украиной оно было наиболее заметным в 2011 —
2013 гг., с США сотрудничество в военной области оживилось с 2004 г., с остальными государствами — в основном начиная с 2008 г. Отметим скромное предпоследнее место КНР.
Придерживаясь принципа многовекторной внешней политики28, Казахстан после подписания меморандума о военном и военно-техническом сотрудничестве с Испанией в июне 2013 года активизировал сотрудничество с этой страной в области военного образования, создания совместных военно-промышленных предприятий «INDRA Казахстан Инжиниринг» совместно с «INDRA Sistemas, S.A.»29, «Airbus Military»30. Казахстанско-испанское военно-техническое сотрудничество во втором десятилетии XXI в. протекает в области военно-транспортной авиации, радиолокационных станций, систем радиоэлектронной борьбы, радиоэлектронной разведки. По словам казахстанских аналитиков, Казахстан стал одним из ключевых партнеров Испании на постсоветском пространстве и в особенности в регионе Центральной Азии31.
Многовекторность политики Казахстана в области военно-технического сотрудничества выражается также в активной кооперации с Украиной по реализации контрактов с АО «Мотор Сич» с передачей технологии и модернизацией вертолетов Ми-2 и Ми-832. В ходе ежегодной международной выставки вооружений и военного имущества KADEX-2018 в Астане в ходе переговоров замглавы концерна «Укроборонпром» С. Омельчен-ко и министра обороны Казахстана С. Жасузакова были достигнуты договоренности о проработке двух крупных совместных проектов, причем украинская сторона в своем пресс-релизе подчеркнула, что «Казахстан был и остается для Украины стратегическим партнером в области военно-технического сотрудничества»33.
Россия при значительно более низких объемах сотрудничества является неоспоримым лидером в области военно-технических связей с Кыргызстаном и Таджикистаном, наименее преуспевающими в экономическом и наименее стабильными во внутриполитическом аспектах центральноазитскими государствами34. Так, у Кыргызстана всего три поставщика, судя по данным Б1РШ, среди которых один неизвестен, а двумя другими являются Казахстан (5 млн долл.) и Россия (38 млн долл.)35.
Похожая ситуация складывается в случае с Таджикистаном, у которого также два поставщика — Болгария (3 млн долл.) и Россия (87 млн долл.)36. Болгария, как одна из восточноевропейских наследниц военно-технического сотрудничества с СССР, активно осваивает советское наследство, специализируясь на продаже модернизированных артиллерийско-зенит-ных установок и некоторых видов стрелкового оружия37.
Туркменистан является клиентом большого числа поставщиков вооружений, среди которых Австрия, Беларусь, Германия, Грузия, Италия, Китай, Нидерланды, Россия, Турция, Украина, Франция и Чехия. Интересно, что в тройку крупнейших поставщиков входят Турция (396 млн долл.), Россия (370 млн долл.) и Китай (230 млн долл.). Близка к тройке Украина (105 млн долл.)38. Показательно, что Россия в данном случае занимает вторую позицию, уступая пальму первенства Турции. Начиная с 1991 года, Турция, первая признавшая независимый Туркменистан, активно вовлечена в экономическое и политическое сотрудничество с этим государством, турецкие компании занимаются тур-кменистанскими проектами с оценочной стоимостью свыше 42 млрд долл. США39. В период президентства Г. Бердымухаммедова, несмотря на свой традиционный нейтралитет,
Туркменистан сменил изоляционизм Туркменбаши на более активный внешнеполитический курс, в котором присутствует весомый турецкий вектор. При этом необходимо отметить, что основные объемы поставки вооружений Туркменистану приходятся на президентство Г. Бердымухаммедо-ва, т. е. начиная с 2006 года40.
Узбекистан сотрудничал с Испанией, Канадой, Россией, США и Францией. В тройку «лидеров» среди поставщиков вооружений для этой страны входят Франция (67 млн долл.), Испания (48 млн долл.) и США (35 млн долл.)41. В период президентства И. Каримова внешнеполитический курс и направления военно-технического сотрудничества Узбекистана претерпевали неоднократные радикальные изменения: выход Узбекистана из ОДКБ, сближение с США, отдаление от США, возобновление сотрудничества с ОДКБ с последующим отдалением от нее
и новым сближением с США. Безвозмездное предоставление американских вооружений, низкие цены на китайские вооружения — все это является серьезными конкурентными факторами, с которыми сталкивается Россия в Узбекистане.
Таким образом, мы видим, что Россия при сохранении своих лидирующих позиций в области военно-стратегического сотрудничества с Казахстаном, Кыргызстаном и Таджикистаном, находится на втором месте в Туркменистане и на четвертом — в Узбекистане, т. е. в государствах, экономически более преуспевающих и не интегрированных в ОДКБ и ЕАЭС.
В целом общее присутствие России на центральноазиатском рынке вооружений свидетельствует о том, что она продолжает оставаться главным партнером-контрагентом в регионе, несмотря на давление со стороны глобальных и региональных конкурентов.
Вложения центральноазиатских государств в закупку различных видов вооружений
Россия вследствие своего геостратегического положения занимает видное место в военно-техническом сотрудничестве с государствами Центральной Азии. Однако приведенные выше данные свидетельствуют о том, что за исключением Казахстана российские позиции в данной области отнюдь не являются лидирующими. Страны НАТО и Китай стремятся заполнить лакуны военно-технического сотрудничества со странами Центральной Азии, по тем или иным причинам не обеспеченные поставками российских оборонных предприятий. Определенная «усталость» части элит центральноазиатских государств от «поднадоевших» российских партнеров, поиск собственной идентичности в международной политике на фоне активного вовлечения в сферу собственного
влияния бывших советских республик крупными игроками предопределяют сложности на пути выстраивания Россией военной кооперации в этом жизненно важном регионе.
Рассмотрим, на какие конкретные виды военной техники государства Центральной Азии тратили средства.
Судя по данным SIPRI, Казахстан вкладывал средства в самые разные виды вооружений, но наибольшие вложения делал в закупку летательных аппаратов (1487 млн долл.), бронетехники (267 млн долл.), ракетного вооружения (126 млн долл.), ПВО (100 млн долл.) и кораблей (81 млн долл.)42. Реализуя свою военную стратегию, Казахстан, видимо, стремится ликвидировать диспропорцию между своим военным потенциалом и гигантской территорией.
Россия не может позволить себе абстрагироваться от проблем центральноазиатской части постсоветского региона, поскольку в деле обеспечения собственной военной безопасности, а также военной безопасности всей
Центральной Азии (с помощью ОДКБ) трудно переоценить ее уникальную и ведущую роль.
У Кыргызстана линейка закупочной продукции военного назначения короткая и включает лишь летательные аппараты (25 млн долл.), бронетехнику (18 млн долл.) и артиллерию (1 млн долл.). Плачевное состояния ВВС Кыргызстана43 вынуждает руководство этой страны восстанавливать свою военную авиацию, полагаясь на сотрудничество с Россией44.
Таджикистан основные вложения делал также в летательные аппараты (47 млн долл.) и ПВО (30 млн долл.). В наименьшей степени финансировались закупки бронетехники (8 млн долл.), артиллерии (3 млн долл.) и ракетного вооружения (2 млн долл.)45. Таджикистану досталось «по наследству» минимальное количество вооружений Советской Армии46 по сравнению с другими центрально-азиатскими государствами. В связи с этим, учитывая сложный горный рельеф территории, потребность в строительстве собственных ВВС велика.
Туркменистан отличается закупкой широкого спектра вооружений, среди которых абсолютным лидером является приобретение кораблей (522 млн долл.). Примерно в равной степени финансировались закупки ракетного вооружения (189 млн
долл.), ПВО (170 млн долл.), летательных аппаратов (135 млн долл.) и средств обнаружения (104 млн долл.)47. Будучи «газовой кладовой», т. е. страной, обладающей пятыми в мире запасами газа, Туркменистан использует экспортные доходы для укрепления своих вооруженных сил с учетом специфики своего географического положения и малонаселенности.
Узбекистан приобретал летальные аппараты (115 млн долл.), бронетехнику (52 млн долл.) и двигатели (8 млн долл.)48. Имея вторую по численности после Казахстана армию в центральноазиатском регионе и наиболее высокий процент ВВП, отчисляемый на оборону (около 4 %), Узбекистан реализует амбициозную задачу по укреплению своих вооруженных сил, призванных обеспечить безопасность страны на фоне непрекращающейся нестабильности в Афганистане и растущей угрозы исламского терроризма вследствие отхода в регион осколков вооруженных формирований ИГИЛ (организации, запрещенной в РФ) из сирийско-иракского региона. По итогам 2018 года Узбекистан вышел на 48-е место (из 137) по классификации Global FirepowerЛ9, т. е. на третье место в числе постсоветских армий после России и Украины.
Обобщая данные по государствам Центральной Азии, можно сказать, что наиболее капиталоемким направлением рынка вооружений является закупка летательных аппаратов, бронетехники, средств обнаружения и ПВО, ракетного вооружения, боевых кораблей (для стран, имеющих выход к Каспию). Среди них Казахстан является лидером по закупке летательных аппаратов и бронетехники, а Туркменистан — кораблей, ракетного вооружения, средств обнаружения и ПВО. Данные тенденции определены спецификой геостратегического положения данных государств Каспийского региона.
Заключение
Значение центральноазиатского региона для России трудно переоценить. Геополитический плюрализм, размывание и фрагментация постсоветского пространства после развала СССР привели к вызреванию в российской внешней политике сверхзадачи по стабилизации данного геополитического, социокультурного развития в условиях перехода от однополярного миропорядка к многополярному.
В условиях беспрецедентного санкционного давления на Россию со стороны США и «коллективного Запада» начиная с 2014 года, падения цен на нефть, девальвации российского рубля, казалось бы, создались предпосылки снижения российского влияния в центральноазиатском регионе, сворачивания военно-технического и военно-политического сотрудничества. Однако экономика России прошла тест на стрессоустой-чивось и, не характеризуясь показателями особого роста, тем не менее продемонстрировала возможности развития прорывных вооружений. Положительная динамика развития операции ВКС России в Сирии, вы-
при совпадении интересов России и КНР по вопросу обеспечения национальной безопасности нельзя не видеть противоречия интересов двух держав в геостратегическом плане, причем КНР экономически
имеет неоспоримые преимущества, которые с успехом реализует в последнее
время. В данном контексте военно-стратегическое и военно-
техническое сотрудничество России с центральноазиатскими государствами, некогда входившими в единую систему
Вооруженных Сил СССР, приобретает весомое значение.
ход России на второе место в мире по экспорту вооружений создали позитивные предпосылки для поступательного развития военно-технического сотрудничества со странами Центральной Азии.
Неопределенность внутреннего положения в Ираке, являющегося ареной действий американских вооруженных сил, катастрофическая ситуация в Ливии, неоднозначность действий американской коалиции в ряде регионов Сирии, неэффективность и начало свертывания американского военного присутствия в Афганистане — все это, несмотря на активность американской политики вовлечения центральноазиатских государств в орбиту своего влияния, не может не способствовать созданию более благоприятных условий для расширения российского военно-технического взаимодействия со странами Центральной Азии. Объективными условиями, способствующими активизации взаимодействия постсоветских государств в рамках ОДКБ, являются угрозы, вытекающие из роста рисков, связанных с эвакуацией боевиков ИГИЛ из Сирии прежде всего в Афганистан, а также традиции организации армий цен-тральноазиатских государств, восходящие к советской эпохе.
Проблема незаконной миграции с территории ЦА в Россию в течение последних десятилетий обрела особую актуальность50. С учетом данного фактора на проблеме миграции боевиков ИГИЛ из конфликтных регионов на территорию ЦА следует остановиться особо. Упомянутый маршрут «Сирия—Афганистан» — это угроза географического характера, рассматривать которую следует в контексте соседства Афганистана с рядом государств ЦА (прежде всего Таджикистаном, на территории кото-
рого располагается 201-я военная база ВС РФ, выполняющая в том числе задачи по оперативному прикрытию государственной границы Таджикистана и всего СНГ по южному периметру границы Содружества). Кроме того, нужно обратить внимание на другие маршруты миграции боевиков: Сирия-Турция-Грузия-Россия-Казах-стан, Сирия-Турция-Иран-Туркменистан и далее в страны региона ЦА. Разумеется, эти маршруты представляют угрозу и национальной безопасности России, поскольку наиболее короткий маршрут с территории Сирии до южной границы России по прямой через Турцию и Грузию составляет не более 800 км. Для сравнения: расстояние от восточной границы Сирии (пограничный город Тель-Куджик на северо-востоке страны) до ближайшего к границе туркменского города Этрек (на юго-западе республики) составляет порядка 1880 км, что, как мы видим, более чем вдвое превышает по протяженности маршрут в РФ через республики Закавказья. Учитывая тот факт, что данный маршрут является кратчайшим в центрально-азиатском регионе, резонно предположить, что «российский» маршрут для боевиков ИГИЛ логистически более привлекателен, однако его использование в значительной мере блокируется эффективными контртеррористическими мерами, предпринимаемыми специальными службами Российской Федерации51.
Вместе с тем сложившиеся традиции многовекторности внешней политики центральноазиатских государств, попытки проведения курсов равноудаленности от влияния стран НАТО, Китая, России в области военно-технического сотрудничества, сложившиеся традиции военно-технического взаимодействия с Турцией предопределяют соперничество указанных держав в центральноазиат-ском регионе. Сокращая свое военное
присутствие в Афганистане, США значительно активизируют военные контакты с Узбекистаном, предлагая президенту Ш. Мерзиееву, не восстановившему членство его страны в ОДКБ, тесное взаимодействие, стремясь таким образом вступить в конкуренцию с Россией52. Сходный курс взят Вашингтоном и в отношении Казахстана, Таджикистана и Кыргызстана. Нельзя списывать со счетов также фактор частных военных компаний (ЧВК)53, избавляющих США от юридической ответственности за военное присутствие в той или иной стране, но тем не менее обеспечивающих подобное присутствие. Впрочем, данная схема в настоящий момент более характерна для Украины, нежели для центральноазиатских государств.
Несмотря на вошедшую в традицию постсоветских элит тактику лавирования между геополитическими интересами ведущих акторов, руководство центральноазиатских государств не может не видеть последствий политики втягивания в орбиту влияния НАТО таких стран, как Украина и Грузия, далеких от процветания и решения территориальных споров с соседними государствами. Перед элитами стран центральноазиатского региона стоит непростая задача обеспечения внутренней стабильности и региональной безопасности перед лицом угрозы эскалации террористической активности, потенциальных пограничных конфликтов.
Помимо реализации тех или иных интеграционных моделей, хотелось бы отметить также такой альтернативный внешнеполитический вектор для государств региона, как интенсификация региональной кооперации, самым ярким примером которой является ШОС54.
Данный формат позволяет странам ЦА интенсифицировать экономические контакты между собой с одной стороны, и при этом сохра-
нять независимость (по крайней мере относительную) от основных центров силы (страны коллективного Запада, Россия, КНР) — с другой.
«Многослойность» региональных и глобальных геостратегических процессов означает, что России предстоит кропотливая работа в рамках ОДКБ и двусторонних отношений с Казахстаном, Узбекистаном, Таджикистаном, Туркменистаном, Кыргызстаном с целью налаживания устойчивого военно-технического сотрудничества, чтобы модернизировать вооруженные силы этих государств и создать зоны стабильности и безопасности в центральноазиатском регионе.
Казахстан лидирует в качестве партнера России в сфере военно-технического и военно-стратегического сотрудничества: в текущем десятилетии между двумя странами заключено свыше 60 соглашений, включая договор о создании единой системы противовоздушной обороны, контракты по закупке летательных аппаратов и бронетехники. Россия также активно сотрудничает с Казахстаном в процессе модернизации и ремонта казахстанской военной техники, перспективным направлением является создание совместных российско-казахстанских предприятий в области вертолетостроения, бронетехники и автотехники. На фоне стратегического партнерства двух стран, скрепленного межправительственными
соглашениями, а также сотрудничеством в рамках ОДКБ, позиции России на этом направлении выглядят наиболее убедительно.
Укрепление военно-стратегических и военно-технических связей с Кыргызстаном в рамках заключенных 40 двусторонних соглашений также выглядит весьма убедительно, начиная с 2013 года. Здесь перспективными областями являются поставки бронетехники, артиллерийских систем, стрелкового оружия, авиационной техники на фоне повышения эффективности совместного использования военных объектов на территории данного государства.
В последнее пятилетие активизируется традиционное военно-техническое сотрудничество России с Таджикистаном, который в рамках ОДКБ нуждается в поддержке в связи с нестабильностью на афганском направлении. В рамках двусторонних соглашений развивается программа развития 201-й военной базы, обеспечивающей поддержание баланса сил на таджико-афганской границе, а также программа модернизации таджикской армии (средства связи, стрелковое оружие, авиационная техника, артиллерия, зенитно-ракетные установки).
Учитывая демографический, экономический и геостратегический потенциал Узбекистана, Россия выстраивает сотрудничество с этим го-
Экономика России прошла тест на стрессоустойчивось и продемонстрировала возможности развития прорывных вооружений. Положительная динамика развития операции ВКС России в Сирии, выход России на второе место в мире по экспорту вооружений создали позитивные предпосылки для поступательного развития военно-технического сотрудничества со странами Центральной Азии. Неопределенность внутреннего положения в Ираке, катастрофическая ситуация в Ливии,
неоднозначность действий американской коалиции в ряде регионов Сирии, неэффективность и начало свертывания американского военного присутствия в Афганистане — все это не может не способствовать созданию более благоприятных условий для расширения российского военно-технического взаимодействия со странами Центральной Азии.
сударством на двусторонней основе в сфере региональной безопасности. Помимо подготовки военных кадров Россия поставляет в Узбекистан бронетехнику.
Несмотря на ограниченный характер сотрудничества в военной сфере с Туркменистаном, помимо помощи в подготовке военных кадров Россия, начиная с 2000 года, поставила в эту страну бронетехнику, патрульные и ракетные катера, противокорабельные ракеты, переносные зенитные ракетные комплексы.
Казахстан, Киргизия и Таджикистан, координирующие с Росси-
ей оборонную стратегию в рамках ОДКБ, являются важнейшими партнерами в области региональной безопасности. При этом Россия не может самоустраниться от сотрудничества с Узбекистаном и Туркменистаном вследствие нарастания вызовов региональной стабильности, продолжая сотрудничество как на двусторонней основе, так и путем вовлечения этих государств в совместные региональные операции по обеспечению антитеррористической, антинаркотической борьбы и противодействию иным угрозам стабильности центральноазиатского региона.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Дегтерев Д.А., Курылев К.П. Внешняя политика стран СНГ: учеб. пособие. М.: Аспект Пресс, 2017. 496 с.
2 Курылев К.П., Савичева Е.М. Содружество Независимых Государств / Учебно-методическое пособие для бакалавров и магистров направлений подготовки «Международные отношения», «Политология», «История» (2-е издание, переработанное и дополненное). М., 2010. С. 5, 7.
3 Павлов Е.Я. Конституционно-правовой механизм внешней политики России. Военно-дипломатический аспект // Научно-аналитический журнал Observer. 2018. № 9 (344). С. 55.
4 Криволапов А.А. От Туркестана к Центральной Азии: политическое будущее региона. М.: Научный эксперт, 2016. С. 10.
5 Курылев К., Галоян Н., Станис Д., Бредихин А. Соблюдение баланса сил на Южном Кавказе // Мировая экономика и международные отношения. 2018. Т. 62. № 3. С. 110.
6 Курылев К.П. Специфика интеграционных процессов в СНГ // СНГ: проблемы, поиск, решения. Ежегодник. М.: РУДН, 2010. С. 22.
7 Курылев К.П., Дегтерев Д.А., Смо-лик Н.Г., Станис Д.В. Количественный анализ феномена геополитического плю-
рализма постсоветского пространства // Вестник международных организаций. 2018. Т. 13. № 1. С. 149.
8 Бжезинский З. Преждевременное партнерство // Полис. Политические исследования. 1994. № 1. С. 58.
9 Basch L., Glick Schiller N., Blanc-Szanton C. Nations Unbound: Transnational Projects, Postcolonial Predicaments, and Deterritorialized Nation-States. New York, Routledge, 1994. 344 pp.
10 От Туркестана к Центральной Азии: политическое будущее региона. М.: Научный эксперт, 2016, С. 104. URL: https:// centero.ru/wp-content/uploads/2017/02/ for-prps-Turkmenistan.pdf (дата обращения: 22.03.2019).
11 Там же.
12 Лаумулин М.Т. К вопросу о формировании постсоветской государственности в Средней (Центральной) Азии // Контуры глобальных трансформаций: политика, экономика, право. 2016. № 9(5). С. 101.
13 Linn J. Central Asian Regional Integration and Cooperation: Reality Or Mirage? // EDB Eurasian Integration Yearbook 2012. Almaty, Eurasian Development Bank, 2012. 360 pp.
14 International Monetary Fund. World Economic Outlook Database? October 2018. Report for Selected Countries and Subjects. URL: https://www.imf.org/external/pubs/
ft/weo/2018/02/weodata/weorept.aspx?pr. x=82&pr.y=6&sy=2017&ey=2018&ssd=1&s ort=country&ds=.&br=1&c=512%2C546%2 C548%2C556%2C419%2C513%2C948%2C 514%2C518%2C516%2C558%2C522%2C44 9%2C564%2C924%2C566%2C453%2C456 %2C576%2C524%2C528%2C532%2C923% 2C578%2C534%2C537%2C536%2C429%2 C433%2C436%2C925%2C158%2C439%2C 916%2C466%2C542%2C927%2C443%2C9 17%2C544%2C582%2C474%2C446&s=NG DPD%2CPPPGDP&grp=0&a= (дата обращения: 29.03.2019).
15 Rumer E., Sokolsky R. Stronski P. US Policy Towards Central Asia 3.0 // Carnegie Endowment for International Peace. January 2016. No 1. P. 31.
16 Starr S.F. & Wimbush S.E. US Strategy Towards Afghanistan and (the Rest of) Central Asia/The American Interest. 24.01.2019. URL: https://www. the-american-interest.com/2019/01/24/u-s-strategy-towards-afghanistan-and-the-rest-of-central-asia/ (дата обращения: 21.03.2019).
17 Холов Ю. Ш. Стратегия нового Шелкового пути: проблемы и перспективы // Молодой ученый. 2014. № 7. С. 604.
18 Chelabi H.E., Linz J.J. Sultanistic Regimes. Baltimore: The John Hopkins University Press, 1998. P. 88.
19 TIV of arms imports to the top 200 largest importers, 1991—2017. URL: http:// armstrade.sipri.org/armstrade/html/export_ toplist.php (дата обращения: 23.03.2019).
20 Nurgaliev M. Kazakh-U.S. Military-Political Cooperation In The Context Of U. S. Geopolitical Interests In Central Asia // Central Asia and the Caucasus. 2007. Vol. 44, No. 2. P. 55.
21 Военная доктрина Республики Казахстан. Утверждена Указом Президента Республики Казахстан от 11 октября 2011 г. № 161. URL: http://bap.prokuror.gov.kz/rus/ o-prokurature/normativnye-pravovye-akty/ voennaya-doktrina-respubliki-kazahstan (дата обращения: 24.03.2019).
22 Военная доктрина Республики Казахстан. Утверждена Указом Президента Республики Казахстан от 29 сентября
2017 г. № 554. URL: https://mod.gov.kz/rus/ dokumenty/voennaya_doktrina (дата обращения: 24.03.2019).
23 Молчаков Н.Ю. Методология исследования конфликта правопорядков в конституционно-правовой системе (на примере стран мусульманского мира) // Актуальные проблемы сравнительного, зарубежного и российского конституционного права: сб. науч. трудов. Научное редактирование И.А. Ракитская. М.: МГИМО (У) МИД РФ, 2017. С. 52.
24 TIV of arms imports to the top 200 largest importers, 1991—2017.
25 Туркменистан укрепил границы из-за обеспокоенности возможностью проникновения экстремистов. URL: http:// central.asia-news.com/ru/articles/cnmi_ca/ features/2016/12/01/feature-01 (дата обращения: 24.03.2019).
26 TIV of arms exports to Kazakhstan, 1991—2017. URL: http://armstrade.sipri. org/armstrade/html/export_values.php (дата обращения: 24.03.2019)
27 Там же.
28 Где закупает оружие Казахстан? URL: https://www.nur.kz/266674-gde-zakupaet-oruzhie-kazahstan.html (дата обращения: 24.03.2019).
29 Казахстан и Испания подписали меморандум о военно-техническом сотрудничестве / Forbes Kazakhstan 11.06.2013. URL: https://forbes.kz/ news/2013/06/11/newsid_30785 (дата обращения: 24.03.2019).
30 Деловарова Л.Ф., Жексембекова У.Б. Основные направления стратегического партнерства между Республикой Казахстан и Королевством Испании // Вестник КазНУ. Серия международные отношения и международное право. 2015. № 2 (70). С. 91.
31 Там же. С. 92.
32 Характеристика ОПК Казахстана и оценка положения Астаны в мировой структуре ВТС/Центр анализа мировой торговли оружием. URL: http:// www.armstrade.org/includes/periodics/ mainnews/2018/0523/093046854/detail. shtml (дата обращения: 28.03.2019).
33 Украина и Казахстан активизируют во-енно-техническо е сотрудничеств о // Мир перемен. URL: http://mirperemen.net/2018/05/ ukraina-i-kazaxstan-aktiviziruyut-voenno-texnicheskoe-sotrudnichestvo/ (дата обращения: 28.03.2019).
34 Toktomyshev K. Kyrgystan — Regime Security and Foreign Policy. N.Y.: Routledge, 2017. P. 104.
35 TIV of arms exports to Kyrgyzstan, 1991—2017. URL: http://armstrade.sipri. org/armstrade/html/export_values.php (дата обращения: 28.03.2019).
36 TIV of arms exports to Tajikistan, 1991—2017. URL: http://armstrade.sipri. org/armstrade/html/export_values.php (дата обращения: 29.03.2019).
37 Юферев С. Судьба советского вооружения в Восточной Европе // Военное обозрение. URL: https://topwar. ru/13358-sudba-sovetskogo-vooruzheniya-v-vostochnoy-evrope.html (дата обращения: 25.03.2019).
38 TIV of arms exports to Turkmenistan, 1991—2017. URL: http://armstrade.sipri. org/armstrade/html/export_values.php (дата обращения: 28.03.2019).
39 Индео Ф. Основные результаты турецко-туркменского сотрудничества в период правления Г. Бердымухаммедова. URL: https://analytics.cabar.asia/ru/turkmeni-stan-i-turtsiya-vygo dnoe-strategicheskoe-partnerstvo/ (дата обращения: 21.03.2019).
40 TIV of arms exports to Turkmenistan, 1991—2017.
41 TIV of arms exports to Uzbekistan, 1991—2017. URL: http://armstrade.sipri. org/armstrade/html/export_values.php (дата обращения: 29.03.2019).
42 TIV of arms exports to Kazakhstan, 1991—2017. URL: http://armstrade.sipri. org/armstrade/html/export_values.php (дата обращения: 29.03.2019).
43 Линник С. Современное состояние ПВО стран — бывших советских союзных республик. Часть 7. URL: https:// topwar.ru/102162-sovremennoe-sostoyanie-pvo-stran-byvshih-sovetskih-soyuznyh-respublik-chast-7-ya.html (дата обращения: 19.03.2019).
44 Engvall J. Flirting with State Failure: Power and Politics in Kyrgyzstan since Independence // A Joint Transatlantic Research and Policy Center. Washington, D.C.: Central Asia-Caucasus Institute & Silk Road Studies Program, 2011. Р. 75.
45 TIV of arms exports to Tajikistan, 1991—2017.
46 Линник С. Современное состояние ПВО...
47 TIV of arms exports to Turkmenistan, 1991—2017.
48 TIV of arms exports to Uzbekistan, 1991—2017.
49 Uzbekistan Military Strength. URL: https://www.globalfirepower.com/ country-military-strength-detail.asp? country_id=uzbekistan (дата обращения: 26.03.2019).
50 Ilkhamov A. Labour Migration and the Ritual Economy of the Uzbek Extended Family // Zeitschrift für Ethnologie. 2013. No 138. P. 259—284; Ismailbekova A. Migration and patrilineal descent: the role of women in Kyrgyzstan // Central Asian Survey. 2014. Vol. 33. No 3. P. 375—389.
51 Павлов Е.Я. Роль конституционно-правового механизма осуществления внешней политики России в борьбе с международным терроризмом // Актуальные вопросы конституционного права: сб. науч. статей. Liber Amicorum в честь профессора, доктора юридических наук Ю.И. Лейбо. Научное редактирование И.А. Ракитская. М.: Юрлитин-форм, 2018. С. 249.
52 The US Zeroes in on Russia's Borderlands. URL: https://worldview.strat-for.com/article/us-zeroes-russias-border-lands (дата обращения: 11.03.2019).
53 Курылев К.П., Мартыненко Е.В., Пархитько Н.П., Станис Д.В. Феномен частных военных компаний в военно-силовой политике государств в XXI в. // Вестник международных организаций. 2017. Т. 12. № 4. С. 130—149.
54 Sapper M., Weichchsel V., Huterer A. (Hrsg.) Machtmosaik Zentralasien. Traditionen, Restriktionen, Aspirationen. Bonn: BPB, 2007. P. 354.
