CC BY
74
немой разговор, настойчиво ограничивающий многообразие человеческих желаний и планов жесткими рамками стереотипных дорожных ситуаций» [17, с. 66].
В своей работе Е.Н. Панов показывает некоторое преимущество пиктографического письма. Действительно, регулирование уличного движения при помощи огней и знаков, а не посредством, например, надписей или плакатов, правильнее и эффективнее. Броский, лаконичный, хорошо видный издалека рисунок играет роль команды, требующей однозначного понимания и мгновенного выполнения. Именно поэтому, считает Е.Н. Панов, устные команды постепенно вытесняются простыми зрительными сигналами всюду, где наша деятельность регламентируется немногими стандартными правилами, отклонение от которых должно быть пресечено незамедлительно.
Так, и спортсменам, и зрителям, присутствующим па футбольном матче, одинаково хорошо понятен решительный жест судьи, поднимающего над головой небольшую карточку ярко-желтого цвета. В словесной форме этот сигнал мог бы быть интерпретирован следующим образом: «Игрок № 9 команды «Зе-
Библиографический список
нит», я предупреждаю вас за грубую игру, вызвавшую травму у игрока № 5 команды «Динамо». При повторении подобной ошибки вы будете удалены с поля». Нужно ли выкрикивать столь длинную тираду, которую все равно мало кто услышит на огромном стадионе, если достаточно короткого жеста, чтобы и игрокам, и зрителям стал вполне ясен смысл происходящего?
И дорожные знаки, и сигналы светофоров, фар и подфарников, ставшая традиционной жестикуляция спортивных судей - все это, несомненно, средства общения, средства коммуникации. Однако таковыми они становятся лишь в силу того, что каждый сигнал, каждый жест может быть легко переведен в словесную форму, или, иначе, в форму дискретных знаков, отвечающих дискретным понятиям нашего естественного языка [17, с. 66-67].
Таким образом, пиктография, хотя и не образовывала «систему письма», продолжает свое существование в процессе общения. По мнению В.А. Истрина, она служила основой, на которой развивалась логографические системы письма.
1. Истрин, В.А. Возникновение и развитие письма. - M., 1965.
2. Кондратов, A.M. Книга о букве. - M., 1975.
3. Киплинг, Р. Сказки. - M., 2002.
4. Mусаев, КЖ Языки и письменности народов Евразии (региона бывшего СССР). - Алматы, 1993.
5. Павленко, Н.А. История письма: учеб. пособие для филологических факультетов вузов. - Mинск, 1987.
6. Тыбыкова, Л.Н. Каталог древнетюркских рунических памятников Горного Алтая I Л.Н. Тыбыкова, И.А. Невская, M. Эрдал. - Горно-Алтайск, 2012.
7. Mirean, K. Alfabetik Yazi Baelangici. - Bodrum, 1994.
8. Ганеев, Б.Т. Язык. - Уфа, 2001.
9. Республика Башкортостан: историко-культурный энциклопедический атлас I гл. ред. А.И. Акманов. - M.; Уфа, 2007.
10. Mажитов, Н.А. История Башкортостан. Древность. Средневековье I Н.А. Mажитов, А.Н. Султанова. - Уфа, 2009.
11. Республика Башкортостан: историко-культурный энциклопедический атлас I гл. ред. А.И. Акманов. - M.; Уфа, 2007.
12. Кондратов, A.M. Книга о букве. - M., 1975.
13. Кузеев, Р.Г. Очерки исторической этнографии башкир. Родо-племенные организации башкир в XVII-XVIII вв. - Уфа, 1957. - Ч. 1.
14. Соколов, Д.Н. О башкирских тамгах (с приложением башкирских тамг) II Труды Оренбургской ученой архивной комиссии. - Оренбург, 1904. - Т. XIII.
15. Кузеев, Р.Г. Происхождение башкирского народа. Этнический состав, история расселения. - Уфа, 2012.
16. Нуриджанова, С.А. Читайте полотенца! - Уфа, 2011.
17. Панов, Е.Н. Знаки, символы, языки. - M., 1983.
Bibliography
1. Istrin, V.A. Vozniknovenie i razvitie pisjma. - M., 1965.
2. Kondratov, A.M. Kniga o bukve. - M., 1975.
3. Kipling, R. Skazki. - M., 2002.
4. Musaev, K.M. Yazihki i pisjmennosti narodov Evrazii (regiona bihvshego SSSR). - Almatih, 1993.
5. Pavlenko, N.A. Istoriya pisjma: ucheb. posobie dlya filologicheskikh fakuljtetov vuzov. - Minsk, 1987.
6. Tihbihkova, L.N. Katalog drevnetyurkskikh runicheskikh pamyatnikov Gornogo Altaya I L.N. Tihbihkova, I.A. Nevskaya, M. Ehrdal. - Gorno-Altayjsk, 2012.
7. Mirsan, K. Alfabetik Yazi Baslangici. - Bodrum, 1994.
8. Ganeev, B.T. Yazihk. - Ufa, 2001.
9. Respublika Bashkortostan: istoriko-kuljturnihyj ehnciklopedicheskiyj atlas I gl. red. A.I. Akmanov. - M.; Ufa, 2007.
10. Mazhitov, N.A. Istoriya Bashkortostan. Drevnostj. Srednevekovje I N.A. Mazhitov, A.N. Sultanova. - Ufa, 2009.
11. Respublika Bashkortostan: istoriko-kuljturnihyj ehnciklopedicheskiyj atlas I gl. red. A.I. Akmanov. - M.; Ufa, 2007.
12. Kondratov, A.M. Kniga o bukve. - M., 1975.
13. Kuzeev, R.G. Ocherki istoricheskoyj ehtnografii bashkir. Rodo-plemennihe organizacii bashkir v XVII-XVIII vv. - Ufa, 1957. - Ch. 1.
14. Sokolov, D.N. O bashkirskikh tamgakh (s prilozheniem bashkirskikh tamg) II Trudih Orenburgskoyj uchenoyj arkhivnoyj komissii. - Orenburg, 1904. - T. XIII.
15. Kuzeev, R.G. Proiskhozhdenie bashkirskogo naroda. Ehtnicheskiyj sostav, istoriya rasseleniya. - Ufa, 2012.
16. Nuridzhanova, S.A. Chitayjte polotenca! - Ufa, 2011.
17. Panov, E.N. Znaki, simvolih, yazihki. - M., 1983.
Статья поступила в редакцию 29.04.13
УДК 811.512
Abutalipova R.A. INTERNAL DETERMINATION OF DURATION OF ACTION IN TURKIC LANGUAGES. In this article internal determination of duration of action in Turkic languages is described. When the verbal lexemes expressing this or that action, simultaneously and out of the context contain the, indication on duration of the action designated in its basis, in aspectology it is accepted to speak about internal determination of aspectual meaning. Key words: duration of action, internal determination, a verbal lexeme, out of the context.
Р.А. Абуталипова, д-р филол. наук, проф. каф. башкирского языка Стерлитамакского филиала Башкирского гос. университета, г. Стерлитамак, Е-mail: rabutalipova@mail.ru
ВНУТРЕННЯЯ ДЕТЕРМИНАЦИЯ ДЛИТЕЛЬНОСТИ ДЕЙСТВИЯ В ТЮРКСКИХ ЯЗЫКАХ
В данной статье описывается внутренняя детерминация длительности действия в тюркских языках. Когда глагольные лексемы, выражающие то или иное действие, одновременно и вне контекста содержат указание на длительность обозначенного в его основе действия, в аспектологии принято говорить о внутренней детерминации аспектуального значения.
Ключевые слова: длительность действия, внутренняя детерминация, глагольная лексема, вне контекста.
Значение длительности действия представляет собой одну из сторон отражаемого в языке широкого понятия времени, которое находит соответствие в целом комплексе языковых семантических категорий и основанных на них функционально-семантических полей [1, с. 98].
В отечественном языкознании термин «длительность действия» долгое время использовался для обозначения одного из значений несовершенного вида глагола. «Значение категории совершенного вида сводится к непротяженности, недлительности того процесса, который обозначен в корне глаголов, причем эту непротяженность приходится понимать не как отрицательный признак, а как положительный, потому что несовершенный вид является только отрицанием этого «отрицательного признака», - указывал А.М. Пешковский [2, с. 125]. «Смысловое содержание категории видов, - пишет И.П. Мучник, - зиждется на двух соотносительных грамматических значениях: 1) результативность действия (и сопутствующее ему негативное значение недлительности) и 2) длительность действия (и сопутствующее ему негативное значение нерезультативности)» [3, с. 109].
Результаты изучения лингвистических изысканий по тюркским языкам свидетельствуют о том, что в тюркологии специальные комплексные исследования, посвященные всестороннему изучению категории длительности, не проводились. В то же время следует отметить, что еще в 1944 г. в работе «Категория глагольного вида в башкирском языке» А.И. Харисов выделил особый «длительный вид», который выражает «действие или состояние в отношении к его продолжению, т.е. показывает ход развития действия по восходящей линии между двумя полярными точками начала и конца». <...> Длительный вид, не раздробляя действие во времени, сохраняет полноту непрерывности в его развитии» [4, с. 29]. Как видим, автор по сложившейся в то время в языкознании традиции значение длительности действия рассматривает в рамках категории вида глагола и называет его «длительным видом». А.И. Харисов указывает, что в башкирском языке данный вид выражается посредством глаголов бир-, бар-, йврв-, кил-, тор-, ят-, ултыр-, теш- в роли модификатора, каждый из которых может придать значению основного глагола своеобразный оттенок «продолжения действия». (Другие способы выражения значения длительности действия им не выделяются.) Тем самым под термином «длительный вид» объединены два аспектуальных значения - значение продолжения действия, которое в настоящее время относится к одному из фазовых значений, и значение длительности действия.
Известный тюрколог А.А. Юлдашев «глаголы длительного действия, образованные преимущественно путем сочетания основного глагола в форме деепричастия на -п с определенным спрягаемым глаголом, сообщающим действию первого глагола оттенок непрерывной длительности», исследует в рамках словообразования глагола как одно из «лексических значений видовых форм» [5, с. 78].
В настоящее время длительность действия рассматривается в рамках функционально-семантической категории аспек-туальности. Наиболее развернутую характеристку этой категории дает А.В. Бондарко: «Длительность - одна из более частных языковых категорий, относящихся к сфере аспектуальнос-ти (при пересечениях и взаимодействии со всеми указанными семантическими категориями, связанными с идеей времени)» [1, с. 98]. Указывается, в частности, на тесное взаимодействие длительности как в рамках «частных» функционально-семантических полей аспектуальности (например, с кратностью, коли-чественностью), так и на уровне полей темпоральности, таксиса, временной локализованности.
Значение длительности действия реализуется в виде двух противопоставленных семантических категорий - долговременная длительность: кратковременная длительность (краткость, мгновенность, недлительность).
В аспектологии разграничиваются внутренняя и внешняя типы длительности. Длительность считается внутренней в том случае, когда она обусловлена лексической, словообразовательной и грамматической семантикой глагола. При внешней длительности значение протяженности во времени модифицируется контекстуальными средствами.
Предметом исследования данной статьи является внутренняя детерминация длительности действия в тюркских языках, обусловленная лексической семантикой глагольной лексемы.
Анализ языкового материала показывает, что в тюркских языках, как и в языках других групп, имеются глагольные лексе-
мы, выражающие то или иное действие, одновременно и вне контекста содержащие указание на длительность обозначенного в его основе действия. Рассмотрим некоторые из них.
Корневой (непроизводный) глагол тарт- 'тянуть, тащить, волочить что' выражает действия, процессы, протекающие в течение определенного промежутка времени. Во многих тюркских языках он пишется и произносится идентично, что свидетельствует об общей этимологии данного слова. Так, в башкирском, татарском, казахском, якутском, киргизском, хакасском, карачаево-балкарском, крымскотатарском, на среднеазиатской разновидности уйгурского он имеет форму тарт-, в туркменском языке слово произносится так же, но на письме используется латинский шрифт - tart-, на восточно-туркестанской разновидности уйгурского языка используется арабский шрифт: £ bujU [тартмак]. В чувашском языке глагол имеет форму турт-, в узбекском - tort-.
В настоящее время в тюркских языках данное слово имеет несколько значений, первое из которых во всех вышеперечисленных языках совпадает. В «Башкирско-русском словаре» зафиксировано 14 значений глагола тарт-, первое из них на русский язык переводится как 'тянуть, тащить, волочить что': арба тартыу 'тянуть телегу', ердэн тартыу 'волочить по земле')» [6, с. 591]. В татарско-русском словаре указывается следующее первое значение данного глагола тарту - 1) тянуть / потянуть, притянуть: резина тарту 'тянуть резину', арба тарту 'тащить телегу' [7, с. 321]. В уйгурско-русском словаре первые три значения слова j bJjU [тартмак] переводится: 1) 'тянуть, тащить; волочить; [тартип чи%арма$ вытаскивать, вытягивать; [тартип киргYЗмэк] втаскивать, втягивать; 2) возить; тянуть, тащить; 3) подтягивать, притягивать, натягивать; растягивать [8, с. 271]. В карачаево-балкарском словаре первое значение слова тартаргъа обозначает 'тянуть тж. перен., тащить, натягивать что': <...> атны адеж (или башындан) тартаргъа 'вести коня на поводу'; печь иги тартады 'печь тянет хорошо'), артпа тартаргъа' а) отставать, тянуть назад, б) быть в нерешительности' [9, с. 606]. В хакасском языке глагол тарт- [тартарга] также имеет несколько значений, первое из которых значит 'тянуть, тащить кого-что-л.; натягивать': ат ахсын тарт- 'направлять лошадь, натягивая поводья'; сыгара тарт- 'вытаскивать, вытягивать') [10, с. 219]. В «Киргизско-русском словаре» указано 19 значений глагола тарт-, первое из которых переводится на русский язык как: 1 .'тянуть, тащить; возить'. Следующий фактический материал, приведенный авторами в качестве иллюстрации, выражает длительность действия, процесса: жип тарт- 'тянуть верёвку', жаа тарт- 'натягивать тетиву'; орок тарт- 'жать серпом'; чалгы тарт- 'косить косой'; ЖYK тарт-'возить груз' и т.д. [11, с. 219].
Аналогично переводится на русский язык глагол тарт- в казахском (тянуть; тащить: делбен тарту 'тянуть за вожжи', ар^анмен тарту 'тащить арканом'), якутском (тянуть, тащить: сыар^ны тарт- 'тянуть сани'), алтайском ('кого-что тащить, волочить': шуунди тартар 'тянуть сеть; телефоннын эмигин тартар 'тянуть телефонный провод'); чувашском ('тянуть, потянуть': вал мана данаран туртрё 'он потянул меня за рукав') языках.
Такая картина наблюдается при сравнительном анализе и других глаголов.
Глагол плыть, плавать в русском языке имеет несколько значений: 1. Передвигаться по поверхности воды или в воде. 2. Ехать на судне или на плавучем средстве. 3. Плавно двигаться или плавно распространяться. 4. Передвигаться в состоянии невесомости. 5. Представляться взору движущимся, кружащимся [12, с. 525]. Как видим, во всех значениях глагола содержится указание на действия, имеющие определенную протяженность во времени. Передают те же значения башкирский глагол йвдву, татарский - йвзэргэ, казахский -шзу, карачаево-балкарский - джюзереге, узбекский - yuzmoq, туркменский - vuzmek, турецкий - yuzmek, алтайский - jузер, азербайджанский - uzmak, уйгурский - Y3M9K. Очевидно, что во всех перечисленных языках глагол имеет единый генетический корень, в процессе исторического развития языков в котором произошло чередование звуков: начального согласного -й/ж/y/u, гласного - в///у/и и конечного согласного - §/з(г).
Глаголы течь, литься используются в речи для передачи действий предметов и явлений (например, реки, времени, со-
стояния и т.д.), которые носят длительный, протяженный во времени характер. В тюркских языках глагол передает те же значения и переводится: на башкирский язык - агыу, на татарский -агарга, на казахский - агу, на алтайский - агар, на уйгурский -акмак, на карачаево-балкарский - агъаргъа, на узбекский -оатоа, на туркменский и турецкий - актак, на азербайджанский - ахтаа, на крымскотатарский - аатаа; на чувашский - юхма, на якутский - хамнаа. Здесь чередуются гласные - а/о/ю и согласные г/к, (к, д) /х. В данном случае также можно речь вести об этимологической общности глагольной лексемы.
Глаголы, обозначающие нахождение предметов и лиц, не передвигаясь, определенное время в указанном в глагольной основе состоянии, например, в сидячем, стоячем, лежачем, в тюркских языках имеют общее происхождение.
Глагол сидеть - находиться в сидячем положении, с русского на башкирский язык переводится как ултырыу, на татарский - утырырга, на казахский - отыру, на уйгурский - олтар-мак, на карачаево-балкарский - олтурургъа, на алтайский -отурар, на узбекский - о'^гтод, на туркменский и турецкий -о^гтак, на гагаузский - о^гтаа, на азербайджанский и крымскотатарский - оигтад.
Длительное вертикальное состояние предметов и лиц передает глагол стоять. На башкирском языке это же значение имеет глагол тороу, на татарском - торырга, на уйгурском -турмак, на алтайском - турар, на карачаево-балкарском - ту-рургъа, на казахском - тцру, на узбекском - игтод, на туркменском и турецком - durmak, на азербайджанском - durmaд, на крымскотатарском - durmak, на гагаузском - durmaa, на чувашском - тама, на якутском - тур.
Значение длительного горизонтального положения предметов и лиц в тюркских языках передается посредством глагола: ятыу (башк.), ятарга (татар.), ятмак, (уйгур.), жату (казах.), джатаргъа (карачаево-балкар.), уотод (узбек.), эатак (туркмен.), уатак (турецк.), uzanmaд (азербайджан.),/адар (алтайск.), уатад (крымскотатар.). В данных словах чередуются гласные -а/о и согласные й/ж/дж/у; т/д.
Значение длительности действия могут содержать и производные глаголы. Так, на башкирском языке производный глагол
Библиографический список
уйнау 'играть' - развлекаться, забавляться, на татарском языке имеет форму - уйнарга, на казахском - ойнау, на уйгурском -ойнимак, на алтайском - ойноор, на узбекском - о'упатод, на туркменском - оупатак, на турецком - оупатак, на гагаузском - оупатаа, на азербайджанском и крымскотатарском - оупатад, на карачаево-балкарском - ойнаргъа, на якутском - оонньоо. Данный глагол образован от существительного 'игра' уйын (башк.), уен (татар.), ойын (алтай., казах.), оюн (карачаево-бал-кар.), оуин (гагауз.), оуип (туркмен.), оонньуу (якут.), уйин (узбек.), имеющего общетюркский корень, посредством аффикса а-/и-. При аффиксации конечный ударный гласный звук производящего корня выпадает.
Значение русского глагола петь - 'исполнение вокального произведения, как правило, в течение определенного времени', в башкирском языке содержит глагол йырлау, на татарском -щырларга, на казахском - жырлау, на карачаево-балкарском -джырларгъа, на крымскотатарском - уг1атад; на чувашском -юрлама, на якутском - ыллаа. Здесь во всех указанных языках глаголы образованы от существительного йыр (башк.) 'песня' посредством аффикса ла-. В процессе исторического развития языков произошло чередование начального согласного звука -й/^/ж/дж/ю/ы.
Таким образом, сравнительный анализ группы глагольных лексем со значением длительности обозначенного в их основе действия в тюркских языках, имеющих единые генетические корни, свидетельствует о том, что они несут двойную функциональную нагрузку: во-первых, выражают то или иное конкретное действие, во-вторых, содержат указание на длительность данного действия. Тем самым аспектуальное значение длительности актуализируется вне контекста без каких-либо дополнительных вербальных модификаторов. В таких случаях речь следует вести о внутренней детерминации длительности действия, обусловленная лексической семантикой глагольной лексемы. Их относят к лексическим средствам аспектологической деривации.
* Работа выполнена при финансовой поддержке гранта РГНФ РБ «Урал: история, экономика, культура» в рамках научно-исследовательского проекта № 12-14-02001а «Аспектологическая деривация в тюркских языках».
1. Бондарко, А.В. Длительность II Теория функциональной грамматики. Введение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис I отв. ред. А.В. Бондарко. - M., 2003.
2. Пешковский, A.M. Русский синтаксис в научном освещении I вступит. ст. С.И. Бернштейна. - M., 1938.
3. Mучник, И.П. Грамматические категории глагола и имени в современном русском языке. - M., 1971.
4. Харисов, А.И. Категория глагольного вида в башкирском языке. - Уфа, 1944.
5. Юлдашев, A.A. Система словообразования и спряжения глагола в башкирском языке. - M., 1958.
6. Башкирско-русский словарь I32000 слов! Росс. АН РБ, Уфимский научный центр; под ред. З.Г. Ураксина. - M., 1996.
7. Татарско-русский словарь: в 2 т. - Казань, 2007. - Т. 2 (M-Я).
8. Наджип, Э.Н. Уйгурско-русский словарь. Около 33 000 слов. I под ред. Т.Р. Рахимова. - M., 1968.
9. Карачаево-балкарско-русский словарь: около 30 000 слов I Карачаево-Черкесский н.-и. ин-т ист, филол. и экономики: С.А. Гочияева, Х.И. Суюнчев: под ред. Э.Р. Тенишева и Х.С. Суюнчева. - M., 1989.
10. Хакасско-русский словарь I сост. Н.А. Баскаков, А.И. Инкижекова-Греку. - M., 1953.
11. Киргизско-русский словарь. В двух кн. Около 40 000 слов I сост. К.К. Юдахин. - M., 1985.
12. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка: 80 000слов и фразеологических выражений I С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - M., 1999. Bibliography
1. Bondarko, A.V. Dliteljnostj II Teoriya funkcionaljnoyj grammatiki. Vvedenie. Aspektualjnostj. Vremennaya lokalizovannostj. Taksis I otv. red. A.V. Bondarko. - M., 2003.
2. Peshkovskiyj, A.M. Russkiyj sintaksis v nauchnom osvethenii I vstupit. st. S.I. Bernshteyjna. - M., 1938.
3. Muchnik, I.P. Grammaticheskie kategorii glagola i imeni v sovremennom russkom yazihke. - M., 1971.
4. Kharisov, A.I. Kategoriya glagoljnogo vida v bashkirskom yazihke. - Ufa, 1944.
5. Yuldashev, A.A. Sistema slovoobrazovaniya i spryazheniya glagola v bashkirskom yazihke. - M., 1958.
6. Bashkirsko-russkiyj slovarj I32000 slovI Ross. AN RB, Ufimskiyj nauchnihyj centr; pod red. Z.G. Uraksina. - M., 1996.
7. Tatarsko-russkiyj slovarj: v 2 t. - Kazanj, 2007. - T. 2 (M-Ya).
8. Nadzhip, Eh.N. Uyjgursko-russkiyj slovarj. Okolo 33 000 slov. I pod red. T.R. Rakhimova. - M., 1968.
9. Karachaevo-balkarsko-russkiyj slovarj: okolo 30 000 slov I Karachaevo-Cherkesskiyj n.-i. in-t ist, filol. i ehkonomiki: S.A. Gochiyaeva, Kh.I. Suyunchev: pod red. Eh.R. Tenisheva i Kh.S. Suyuncheva. - M., 1989.
10. Khakassko-russkiyj slovarj I sost. N.A. Baskakov, A.I. Inkizhekova-Greku. - M., 1953.
11. Kirgizsko-russkiyj slovarj. V dvukh kn. Okolo 40 000 slov I sost. K.K. Yudakhin. - M., 1985.
12. Ozhegov, S.I. Tolkovihyj slovarj russkogo yazihka: 80 000slov i frazeologicheskikh vihrazheniyj I S.I. Ozhegov, N.Yu. Shvedova. - M., 1999.
Статья поступила в редакцию 13.05.13
