Научная статья на тему 'Внутреннее Средневековье Умберто Эко'

Внутреннее Средневековье Умберто Эко Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
2094
419
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Журнал
Vox medii aevi
Область наук
Ключевые слова
Умберто Эко / схоластика / новое Средневековье / написание истории / хаос / Umberto Eco / scholasticism / neo-medievalism / writing history / chaos

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Папушина Анастасия Андреевна

Итальянский философ и семиолог Умберто Эко известен во всем мире как автор увлекательных и сложных романов, действие которых разворачивается в Средневековье. Эту эпоху Эко любил с юности и превосходно знал как историк и философ, однако для того, чтобы поговорить о Средних веках, он чаще всего выбирает художественную и публицистическую, а не научную форму. Каково же положение Эко по отношению к медиевистике как исторической дисциплине? В предлагаемой статье приводится краткий обзор взглядов итальянского ученого на Средние века. Согласно гипотезе автора статьи, ключом для понимания как художественного творчества Эко, испытавшего сильное влияние Джойса, так и его научных занятий, посвященных теории знака, является его увлечение схоластикой. Именно философия, стремившаяся прочесть в хаосе мира таинственные знаки и истолковать их, открывая новые смыслы, делает Средневековье не столько областью изучения, сколько пространством «мысленной повседневности» автора.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Umberto Eco’s Inner Middle Ages

Italian philosopher and semiologist Umberto Eco is internationally known for his fascinatingly complex historian novels where the scene is laid in the Middle Ages. Eco loves this era since his youth and knows it fully as historian and philosopher. However, he often talks about the Middle Ages by the means of literature or journalism rather than academic writings. What is his position towards medieval studies? In the proposed article a brief overview of Eco’s perception of the Middle Ages is given. According to our hypothesis scholasticism is the key to understanding his novels, strongly influenced by James Joyce, and his academic work as a semiologist. This is philosophy, trying to unveil the secrets of the chaotic world around and to find its true meaning, that transforms Eco’s Middle Ages from the field of study to the author’s «mental everyday»

Текст научной работы на тему «Внутреннее Средневековье Умберто Эко»

Анастасия Папушина

Внутреннее Средневековье Умберто Эко

Умберто Эко — человек разносторонних талантов. В критике его называют по-разному: философ, семиотик, писатель, эссеист, литературный критик, теоретик культуры... В числе прочих встречается и определение «медиевист». На первый взгляд, мало кто заслуживает этого больше, чем автор «Имени розы» и «Бау-долино». Влюбленный в философию и историю европейского Средневековья, Эко не только тщательно воссоздает мир бенедиктинского аббатства или полевой ставки генуэзских наемников. Он разделяет свои знания с людьми самого широкого круга, далеко превосходящего пределы университетских аудиторий и научных журналов.

Его историческими романами зачитывался весь мир, попутно узнавая, чем несториане отличаются от ариан и как поссорились император Барбаросса с папой Александром III. При этом в науке Эко прославился в первую очередь как один из отцов итальянской семиотики, а вовсе не как историк. Как связаны художественные произведения Эко — а именно в романах раскрывается его широкая эрудиция исследователя Средних веков — и его теоретические научные занятия, посвященные вопросам поэтики, формы и знака, и действительно ли можно считать Эко медиевистом в общепринятом смысле этого слова?

© А. А. Папушина, 2017

Первые научные работы Умберто Эко («Проблема эстетики у Фомы Аквинского», 1956; «Эволюция средневековой эстетики», 1959) были написаны по мотивам диссертации, защищенной им в 1954 г. в университете Турина. Эти труды посвящены почти тысячелетней, с VI по XV в., трансформации ряда эстетических понятий. Эко прослеживает, как в теоретических сочинениях схоластов, полных отсылок к Аристотелю и цитат из писаний Отцов Церкви, постепенно прорастают новые идеи, не всегда подкрепляемые авторитетом традиции. Но интересовали его не только высоколобые прения и состязания в теоретической учености. Как сам Эко указывает в предисловии к «Эволюции средневековой эстетики», его целью являлось рассмотрение философско-религиозных концепций на фоне «конкретных условий, в которых находились искусство и эстетическое восприятие того или иного времени» для того, чтобы выяснить, насколько ученые построения «соответствуют или расходятся с действительностью»1. Это означает, что схоластика — первая область научных занятий Эко — была для него дисциплиной весьма живой. Средневековый философ, по его мнению, говорил о красоте, «не просто подразумевая концептуальную реальность в ее чисто абстрактном преломлении, он более или менее открыто обращался к чувствам повседневным, опыту пережитому и накопленному»2. Это отношение определило одну из отличительных особенностей метода Эко как медиевиста: говоря о прошлом, он не пользуется узкой меркой современных теорий, но стремится понять, «как отдельно взятая эпоха разрешала круг эстетических проблем в формах, созвучных своей собственной восприимчивости к культуре»3.

Ключевые фокусы интереса Эко в отношении Средневековья проявились в его ранних работах. В первую очередь его занимает философская и религиозная проблематика — главным образом томизм,

1. Эко У. Эволюция средневековой эстетики. СПб., 2004. С. 12.

2. Там же. С. 17.

3. Там же. С. 13.

но также и другие концепции, существовавшие одновременно с ним, и различные их вариации вплоть до ересей. При этом Эко очень важно подчеркнуть, что дискуссии о философии и теологии велись не за закрытыми дверями монастырей и скрипториев, а были неотъемлемой частью исторического процесса и жизни Средних веков, отвечали на весьма животрепещущие вопросы — вот почему он всегда обращает пристальное внимание на исторический контекст бытования тех или иных «отвлеченных» теорий.

Понимание философии как науки практической, приложимой к жизни, в свою очередь, приводит к тому, что средневековый человек становится гораздо более близким и понятным человеку современному. Стоит допустить, что итальянец двенадцатого века вынужден отвечать на те же сложные экзистенциальные вопросы, с которыми сталкивается его далекий потомок в двадцатом столетии, как оказывается, что две эпохи отстоят друг от друга вовсе не так далеко. Мысль о тесной связи Средневековья и современности очень важна для Эко, и он часто возвращается к ней. Так, он настаивает на том, что существующая в современном западном обществе система координат, со всеми ее достижениями и сложностями, была задана уже в Средние века. В «Заметках на полях ''Имени розы''» Эко пишет об этом прямо: «Надо ли объяснять, что все проблемы современной Европы сформированы, в нынешнем своем виде, всем опытом Средневековья: демократическое общество, банковская экономика, национальные монархии, самостоятельные города, технологическое обновление, восстания бедных слоев. Средние века — это наше детство...»4. При этом, в отличие, например, от классической античности, тоже оказавшей влияние на культуру западного мира, Средневековье по сию пору присутствует в повседневной жизни. Как выразился Эко в одном из интервью, «чтобы посетить древнегреческий храм, вы покупаете билет, но в Миланский собор вы приходите на мессу»5.

4. Эко У. Заметки на полях «Имени розы» // Эко У. Имя розы. СПб., 1998. С. 640.

5. Geyser S. An Interview with the Novelist Umberto Eco on Writing and the World of the Library [Электронный ресурс] // Critique. 2000. №11.

URL: critique-magazine.com/ article/umbertoeco.html (дата обращения: 18.03.17).

Опыт Средневековья для Эко-историка важен и как инструмент для понимания «того, что происходит в наши дни». Самый выразительный пример такого аналитического сопоставления двух эпох — его эссе «Средние века уже начались», написанное в ответ на книгу Роберто Вакка «Ближайшее средневековое будущее». Эко подробно и последовательно сравнивает периоды кризиса Римской и «Великой Американской» империй, выстраивая гипотетическую модель нового Средневековья на современном материале в качестве «чисто лабораторной игры». Это чрезвычайно наглядное сближение позволяет читателю, даже далекому от медиевистики, почувствовать близость эпох, о которой говорит Эко, но цель автора не только в этом: полемизируя с мрачными пророчествами Вакко, он утверждает, что средневековые кризисы были залогом дальнейшего развития, временем создания новых идей, новых перспектив и нового человека.

Этот оптимизм — важная черта отношения Эко к Средним векам. В своих работах — публицистических, художественных, просветительских (как, например, энциклопедия «История Средневековья»6) — он стремится «освободить понятие Средневековья от отрицательной ауры, которую создала вокруг него определенного рода культурологическая публицистика возрожденческого толка»7. Для него этот период — не «питательная почва» для эпохи Возрождения и уж никак не «мрачные темные времена» экономической нестабильности, сопровождающейся постоянными политическими затруднениями. В Средневековье Эко видит в первую очередь культурную открытость и новые возможности созидания. Вот как он пишет об этом в уже цитированном эссе: «Высокое Средневековье (и, может быть, даже в большей степени, чем Средние века после тысячного года) было эпохой невероятной интеллектуальной силы, увлекательного диалога между варварскими цивилизациями, римским наследием и служившими им приправой восточно-христианскими идеями; эпохой

6. История Средневековья: Энциклопедия под редакцией Умберто Эко. М., 2015.

7. Эко У. Средние века уже начались // Иностранная литература. 1994. №4. С. 257-268.

путешествий и встреч, когда ирландские монахи, бродя по Европе, распространяли на своем пути идеи, пропагандировали книги, выдумывали всякого рода безумства.»8.

Главным полем борьбы с упрощенным и клишированным представлением о Средних веках как о времени диком и темном для Эко становятся его романы, в которых он скрупулезно воссоздает исторические реалии и подробности мышления средневекового человека. Изощренность его труда могут оценить по достоинству, пожалуй, только специалисты: недостаточно искушенный читатель вряд ли спросит себя, почему Вильгельм в «Имени розы» — именно францисканец, а не, скажем, доминиканец или бенедиктинец (откровенно говоря, вряд ли рядовой читатель представляет себе, в чем между ними разница и почему это может быть важно). Но серьезного и подкованного читателя, несомненно, поразит «точность, с которой Эко воспроизводит даже самые своеобразные черты средневековой культуры и жизни»9. О тщательной научной работе, предшествовавшей появлению самого первого романа, «Имя розы», не без кокетства рассказывает сам автор:

«Скажем, почему у меня в книге появились полубратья, а с ними - четырнадцатый век? Если уж сочинять средневековую повесть, мне бы взять XIII или XII век - эти эпохи я знал гораздо лучше. Но требовался сыщик. Лучше всего англичанин (интертекстуальная цитация). Этот сыщик должен был отличаться любовью к наблюдениям и особым умением толковать внешние признаки. Такие качества можно встретить только у францисканцев, и то - после Роджера Бэкона. В то же время разработанную теорию знаков мы находим только у оккамистов. Вернее, раньше она тоже существовала, но раньше интерпретация знаков либо носила чисто символический характер, либо видела за знаками одни идеи и универсалии. И только от Бэкона до Оккама, в этот единственный период, знаки использовались для изучения индивидуалий. Так я понял, что сюжет придется разворачивать в четырнадцатом веке...»10

8. Эко У. Средние века уже начались. С. 257-268.

9. Coletti T. Eco's Middle Ages and the historical novel // New Essays on Umberto Eco. Cambridge, 2009. P. 75.

10. Эко У. Заметки на полях «Имени Розы». С. 611-612.

Этот краткий фрагмент позволяет составить впечатление о том, до какой степени автор был погружен в контекст эпохи, и насколько глубоко проработана каждая деталь его многостраничных романов. По его мнению, именно это и называется исторической прозой в полном смысле слова: романная ситуация мотивирована конкретными условиями места и времени, а герои мыслят и поступают так, как могли бы мыслить и поступать только люди выбранной эпохи. Другая возможность рассказать о прошлом — это создание «романа плаща и шпаги». Здесь повествование разворачивается в декорациях того или иного исторического периода, знакомого читателям по школьным учебникам, но персонажи действуют «согласно общечеловеческим мотивировкам, естественным и для людей других эпох»11. Путь, 11.эко у. заметки на полях

«Имени Розы». С. 641.

избранный Эко, более сложен, и дело не только в том, что он требует от писателя поистине энциклопедических знаний и солидной научной подготовки. Сложнее приходится и читателю, которому для подлинного понимания переживаний и мотивов героев приходится вникать в особенности средневекового мышления.

Именно формы мышления и та философия, благодаря которой они складываются, составляют нерв средневековых романов Эко. Мы не встретим у него занятных описаний быта или переживаний, не опосредованных философией. Его история Средневековья далека от т. н. истории повседневности — направления, которое бурно развивалось как раз в те годы, когда Эко писал свой первый роман. Его интересуют, во-первых, великие события (так Баудолино, безвестный крестьянский сын из крохотной итальянской деревни, становится свидетелем всеевропейской истории времен четвертого крестового похода), а во-вторых, проявления и потенции культуры, которые задаются философским мышлением эпохи. Именно таким образом в повествование включаются, например, любовные переживания

героев, выраженные в «Имени розы» языком Отцов Церкви, а в «Бау-долино» — языком куртуазной поэзии.

Философский «ключ» оказывается вполне подходящим инструментом для того, чтобы проблемы и события пятисотлетней давности предстали как нечто не только постижимое, но и актуальное (это лишний раз доказывает, что мы вовсе не так далеко ушли от Средневековья, как может показаться на первый взгляд). Ярким примером тому служит увлечение героев Эко знаками и их толкованием — тем направлением мысли, которое бурно развивалось в XX в. Так, в «Имени розы» Вильгельм Баскервильский — по выражению автора, «окка-мист», владеющий «разработанной теорией знака» — занят главным образом расшифровкой тех символов, намеков и аллюзий, которыми наполнен окружающий его мир «аббатства преступлений». Герои «Баудолино» своими руками создают фальшивые священные реликвии, своего рода «означающие без означаемого». Примерно так же поступают и персонажи «Маятника Фуко», и сложно понять, ведут они себя так потому, что слишком много знают о Средних веках и намеренно подражают им, или же потому, что средневековый человек был слишком похож на наших современников. Несомненно, на художественном творчестве Эко не могли не сказаться его многолетние профессиональные занятия семиотикой, а эрудиция медиевиста позволила ему всякий раз подбирать такие исторические ситуации, в которых средневековый материал не мешает, а помогает развивать вопросы, актуальные для 1980-х гг. Но подобное пересечение двух главных интересов Эко — медиевистики и семиотики — вместо того, чтобы что-то прояснять, только ставит новые вопросы.

В первую очередь обратим внимание на то, что знаки в романах Эко всегда неистинны и всегда заводят героев (и читателя) не туда. Попытки Вильгельма Баскервильского расшифровать смертоносный

код приводят только к тому, что преступник подхватывает его гипотезы и обращает их против самого сыщика; письмо выдуманного пресвитера Иоанна, в шутку сочиненное парижскими школярами, начинает всерьез влиять на европейскую политику и в конце концов приводит к смерти императора Фридриха Барбароссы. Недаром Эко называл семиотику «наукой о лжи» (можно вспомнить и о том, что сочинение художественных текстов во все времена считалось областью выдумок par excellence). Каким образом, благодаря чему оказывается возможным связать все эти вымыслы, трактовки и обманчивые знаки с работой историка, требующей строгости и опоры на факты?

Чтобы разобраться в этом вопросе, нелишне вспомнить о том, как к написанию истории подходили в Средние века. Как отмечают исследователи, хронисты вовсе не были «рабами реальности» и прекрасно отдавали себе отчет в том, что история — это в значительной степени вербальный конструкт, текст, обладающий собственной поэтикой, а вовсе не буквальное изложение событий, которые имели место в действительности12. В подобном нарративе гармоничность, пропорциональность и соответствие ожиданиям и канонам были важнее реальности изображенных событий, а различить вымысел и действительность очень быстро становилось практически невозможно. Такое положение вещей поддерживалось и верой читателей в истинность хроники (а верить было тем проще, чем сильнее текст был ориентирован на то, чтобы предвосхищать читательские ожидания). В этом смысле, например, роман «Баудолино» представляет собой очень изящное воплощение средневековых представлений о том, как писать историю13.

Однако ошибочно было бы думать, что Средневековье требует истории как вымысла без всяких на то причин. Вымысел необходим потому, что реальность несовершенна, и многие вещи, долженствую-

12. Coletti T. Eco's Middle Ages and the historical novel. P. 78.

13. Стоит отметить, что своего рода средневековый подход к написанию истории отличает и роман «Имя розы», правда, здесь используется другой метод. Подобно средневековым монахам, никогда не говорившим

от первого лица, автор в «Имени розы» прикрывается целым рядом масок - Валле, Мабийон, Адсон в старости, Адсон в молодости - что представляет собой не только ироническую отсылку к традициям написания исторической прозы, но и реверанс в сторону Средневековья.

щие существовать, не существуют, или же доказательств их существования недостаточно. Как внушает Баудолино епископ Оттон, «если у тебя о царстве (пресвитера Иоанна. — А. П.) не будет сведений, сочини их. Пойми, я не призываю тебя к лжесвидетельству. Утверждать обман — грех! Но обманно свидетельствовать о том, во что ты сам веришь — это достойное занятие! Ты просто возместишь недостаток доказательств того, что существует или что произошло»14. Таким образом, историческая хроника помогает читателю «достроить» мир до того состояния, которое представляется истинным и необходимым. История, пусть отчасти вымышленная, позволяет упорядочить хаос событий и, парадоксальным образом, определить, какие из множества явлений истинны и реальны. Стремление дойти до истинной реальности сквозь лес намеков, неясностей и неопределенностей отличает и Вильгельма Баскервильского, и Якопо Бельбо из «Маятника Фуко», и даже самого Баудолино: несмотря на его натуру «прирожденного лжеца», он порой тоскует по чему-то настоящему.

Увы, достичь этой истинной реальности удается лишь на краткое мгновение — мгновение эпифании, если пользоваться терминологией Джойса. Это имя возникает не случайно, и связь двух авторов заслуживает чуть более подробного рассмотрения. Эко неоднократно писал о влиянии Джойса на свое творчество, а его поэтике посвятил отдельную работу15. Здесь анализ снова строится с опорой на философию, если точнее, на схоластику. По мнению Эко, Джойс, «отвергнув догматическую субстанцию и в корне освободившись от данности морального опыта, все же сохранил, как умственную привычку, внешние формы некоего рационального здания и некую инстинктивную отзывчивость (нередко неосознанную), подверженную очарованию правил, обрядов, литургических действий и выражений»16. Влияние схоластики, утверждает Эко, проходит сквозь все творчество

14. Эко У. Баудолино. СПб., 2003. С. 63.

15. Эко У. Поэтики Джойса. СПб., 2006. Небезынтересно, что в одном из вариантов перевода этот труд называется «Средние века Джеймса Джойса» (Eco U. The Aesthetics of Chaos-mos: The Middle Ages of James Joyce. Cambridge (MA), 1989).

16. Эко У. Поэтики Джойса. С. 27-29.

Джойса, усилия которого в конечном счете направлены на то, чтобы примирить «мир, мыслимый ай шеМеш йМ ТИошае, и потребности современной культуры»17. Пространные рассуждения его героев 17. эко у. поэтики джойса. об эстетике, религии и философии оказываются прямым следствием С 157 этого влияния, как и в случае самого Эко, интерес которого к эстетической проблематике тесно связан с томизмом, а представление об истории Средних веков неотделимо от средневековой философии.

Анализ Джойса, проведенный Эко, дает последний ключ к пониманию того, что он сам находит в Средневековье. Несомненно, близость писателей во многом определяется тем, что они обнаруживают себя в схожих обстоятельствах: один принадлежит эпохе модерна, которая переживает ощущение полного распада знакомого мира, другой — эпохе постмодерна, времени тотальной деконструкции смыслов и всепоглощающей иронии. Роднит авторов также и средневековая философия, наложившая огромный отпечаток на них обоих в начале творческого пути, но важнее всего то, что оба они избирают схоластику как способ упорядочить хаос мира. Так делали и сами схоласты — Фома Аквинский и его последователи, назначая проявлениям красоты рационально постигаемые категории. Так делали средневековые хронисты, описывая никогда не существовавшие события и явления только по той причине, что они должны были существовать. Так делал Джойс, в творчестве которого, по выражению Эко, «полностью завершается позднесредневековый кризис схоластики и обретает форму космос, родившийся заново»18. 18. там же. с. 23. И это же делает сам Эко — в форме ли диссертационной работы, посвященной средневековой эстетике и ее ценности для современного человека; в исследованиях ли знаковых систем, само предназначение которых состоит в том, чтобы найти всем явлениям мира законные соответствия; сочиняя ли исторические романы, в которых

должное — долженствующее быть — одерживает верх над скудостью реально существующего мира.

Вот почему, при всей незаурядной эрудиции, внимательности и научной честности Эко, его все-таки сложно назвать медиевистом, то есть собственно исследователем истории Средних веков. Высказывание Эко о том, что Средневековье — это его мысленная повседневность, вовсе не является хвастовством. Он, несомненно, обладал глубокими познаниями в философии Средневековья и чрезвычайно внимательно относился к исторической стороне подготовки своих романов, но его убежденность в том, что Средние века — это эпоха, во многих смыслах симметричная нашей и потому очень близкая современности, проистекает не от учености, а от живого переживания этой близости. Именно чувство связи, непрерывности, сопричастности заставляет его писать о Средневековье. Для него решение современных проблем «на историческом материале» — это не упражнение ума, а вполне естественное внутреннее побуждение, при котором рассказывание истории имеет самостоятельную ценность, — неважно, было все на самом деле или только должно бы было быть.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. История Средневековья: Энциклопедия под редакцией Умберто Эко / пер. с итал. Т. Никитинской, А. Белоусовой, Л. Каца, И. Левиной. Москва: Олма Медиа Групп, 2015.

2. Эко У. Баудолино / пер. с итал. и послесловие Е. Костюкович. Санкт-Петербург: Симпозиум, 2003.

3. Эко У. Имя розы / пер. с итал. Е. Костюкович., послесл. Е. Костюкович, Ю. Лотмана. Санкт-Петербург: Симпозиум, 1998.

4. Эко У. Маятник Фуко / пер. с итал. Е. Костюкович. Санкт-Петербург: Симпозиум, 2006.

5. Эко У. Поэтики Джойса / пер. с итал. А. Коваля. Санкт-Петербург: Симпозиум, 2006.

6. Эко У. Средние века уже начались / пер. с итал. Е. Балаховской // Иностранная литература. 1994. №4. С. 257-268.

7. Эко У. Эволюция средневековой эстетики / пер. с итал. Ю. Ильина. Санкт-Петербург: Азбука-Классика, 2004.

8. Coletti T. Eco's Middle Ages and the Historical Novel // New Essays on Umberto Eco / ed. by P. Bondanella. Cambridge: Cambridge University Press, 2009. P. 71-90.

9. Eco U. The Aesthetics of Chaosmos: The Middle Ages of James Joyce / transl. from Italian by E. Esrock. Cambridge (MA): Harvard University Press, 1989.

10. Geyser S. An Interview with the Novelist Umberto Eco on Writing and the World of the Library [Электронный ресурс] // Critique. 2000. №11. URL: critique-magazine. com/article/umbertoeco.html (дата обращения: 18.03.17).

11. Vacco R. The Coming Dark Age / transl. by J. S. Whale. Garden City; New York: Doubleday, 1973.

Папушина Анастасия Андреевна

Аспирантка, Центрально-Европейский университет (Будапешт, Венгрия)

anastasia.papushina@gmail.com

Academia.edu: ceu.academia.edu/anastasiapapushina

Внутреннее Средневековье Умберто Эко

Итальянский философ и семиолог Умберто Эко известен во всем мире как автор увлекательных и сложных романов, действие которых разворачивается в Средневековье. Эту эпоху Эко любил с юности и превосходно знал как историк и философ, однако для того, чтобы поговорить о Средних веках, он чаще всего выбирает художественную и публицистическую, а не научную форму. Каково же положение Эко по отношению к медиевистике как исторической дисциплине? В предлагаемой статье приводится краткий обзор взглядов итальянского ученого на Средние века. Согласно гипотезе автора статьи, ключом для понимания как художественного творчества Эко, испытавшего сильное влияние Джойса, так и его научных занятий,

посвященных теории знака, является его увлечение схоластикой. Именно философия, стремившаяся прочесть в хаосе мира таинственные знаки и истолковать их, открывая новые смыслы, делает Средневековье не столько областью изучения, сколько пространством «мысленной повседневности» автора.

Ключевые слова: Умберто Эко; схоластика; новое Средневековье; написание истории; хаос.

Anastasia Papushina

Post-Graduate Student, Central European University (Budapest, Hungary)

Umberto Eco's Inner Middle Ages

Italian philosopher and semiologist Umberto Eco is internationally known for his fascinatingly complex historian novels where the scene is laid in the Middle Ages. Eco loves this era since his youth and knows it fully as historian and philosopher. However, he often talks about the Middle Ages by the means of literature or journalism rather than academic writings. What is his position towards medieval studies? In the proposed article a brief overview of Eco's perception of the Middle Ages is given. According to our hypothesis scholasticism is the key to understanding his novels, strongly influenced by James Joyce, and his academic work as a semiologist. This is philosophy, trying to unveil the secrets of the chaotic world around and to find its true meaning, that transforms Eco's Middle Ages from the field of study to the author's «mental everyday».

Key words: Umberto Eco; scholasticism; neo-medievalism; writing history; chaos.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.