CC BY
1403
Стр. 1 из 19 Е.Ю. Наумов
ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В XVII в.: НА ПОРОГЕ «ОБЩЕЙ» ЕВРОПЫ
XVII век - важный, во многом поворотный, этап в многовековой истории взаимоотношений России с европейскими странами, в российской внешней политике.
Уже около полутора веков существовало Российское государство, выступающее на международной арене как единый, самостоятельный и достаточно активный субъект. Страной и людьми - даже если вести отсчет с правления Ивана III - был накоплен огромный опыт общения с внешним миром -политико-дипломатический, военный, торговый, культурный, - который уже явно не соответствовал мировосприятию времен «Московского царства». Исторические пути Европы и России гораздо больше и чаще, чем раньше, сближались, пересекались и накладывались друг на друга.
21 февраля 1613 г. Земский собор избрал царем Михаила Федоровича Романова - внучатого племянника Ивана IV Грозного (по его первой жене Анастасии), представителя одной из известных и влиятельных боярских семей.
Многие современники верили, что это поможет завершить наконец-то затянувшуюся Смуту - по крайней мере, будет означать формальное прекращение длительного кризиса власти в России. Кризис этот начался в связи с кончиной последнего царя из рода Рюриковичей - Федора Иоанновича (1598 г.) и в полной мере проявился после внезапной смерти Б.Ф. Годунова (1605 г.), когда трон то быстро переходил из рук в руки (Б.Ф. Годунов - Лжедмитрий I - Василий Шуйский), то оказывался вовсе свободным (Семибоярщина), а в итоге был передан иностранному (польскому) королевичу, не пожелавшему в тот момент даже прибыть в Россию (Владислав). Теперь появилась надежда, что худшее позади. Вместе с надеждой приходило и понимание неотложности решения многих внешнеполитических задач, прежде всего - установления границ, которые позволили бы использовать природно-географические условия (реки, морские побережья и т.д.) для надежной защиты своей территории, ее расширения, развития торговли с зарубежными странами и решения других задач.
Какими же были к 1613 г. границы России? Когда и как они сложились? Какие противоречия обозначали (или, наоборот, скрывали)?
Вся западная граница России в тот момент оставалась неопределенной, поскольку северо-западные русские земли (включая Новгород) все еще были оккупированы Швецией, а территория между Смоленщиной и Москвой в значительной мере контролировалась Речью Посполитой (Польшей).
На юге, как и прежде, соседом России было Крымское ханство - вассал Османской империи (Турции). Граница проходила по ту сторону Северного Донца и спускалась к низовьям Дона, почти подходя к городу-крепости Азову, которым владели турки. Россия, таким образом, была почти у побережья Азовского моря, но именно «почти».
На западе и на юге, следовательно, внешнеполитическое положение страны было сходно в одном: географически она находилась близко к Балтийскому и Азовскому морям, но не имела выхода к их побережьям.
Юго-восточный участок российской границы после Дона спускался (не доходя, правда, до восточного побережья Черного моря, где опять же были турецкие или зависимые от Турции владения) к северным отрогам Большого Кавказского хребта, за исключением Дагестана. Затем граница шла по северозападному и северному берегам Каспийского моря.
Вся восточная граница страны была еще менее определенной. К началу XVII в. Россия присоединила бывшее Сибирское ханство в Западной Сибири, за которым на степных и лесных просторах уже не было ни одного крупного государственного образования вплоть до самых китайских владений. В этом смысле пространство Восточной Сибири и Дальнего Востока было «открыто» (по своим размерам оно не уступало всей территорией страны к началу XVII в.).
Таким образом, геополитическое положение России к началу XVII в. не сильно изменилось в сравнении с XVI в. Как и тогда, значительная часть западных древнерусских земель, называемых
«Белоруссией» и «Малороссией» (или «Украйной», как именовали эту территорию поляки) находилась в составе Речи Посполитой. Как и раньше, будучи самой крупной из всех европейских держав, Россия не имела выхода ни к одному из «европейских» морей (Балтийскому и Черному), вынужденная довольствоваться «дальней дорогой» в Европу - через Белое море вокруг всей Скандинавии, - а также сухопутными транзитными путями через земли недружественных соседей (Польши и Швеции). По-прежнему с юга на русские земли совершали набеги крымские ханы. На востоке татарские ханства были завоеваны, но все так же манила русского человека бескрайняя Сибирь, более или менее разведанная лишь в своей ближайшей к Европе, западной, части.
Поэтому и большинство ведущих направлений внешней политики России в XVII в. оказались преемственны веку предыдущему:
- северо-восточное («шведское») - борьба за прямой выход к Балтийскому морю,
- западное («польское») - стремление объединить воедино все восточнославянские народы,
- южное («крымско-турецкое») - попытка положить конец набегам татар и турок на русские земли,
- восточное («сибирское») - надежда освоить новые территории, дойти до «последнего восточного моря».
Как и раньше, по своему характеру внешняя политика России в XVII в. была неоднородной: если в отношениях с Западом (первое и второе из направлений) преобладали дипломатия, войны и торговля, то на Востоке (четвертое направление) - колонизация, хозяйственное освоение территорий, еще не знавших государственности, и сбор дани с местного населения. Что касается «крымско-татарского» направления, то здесь дипломатические и военные усилия правительства сочетались с широкомасштабным строительством оборонительных укреплений («засечных черт»), что, в свою очередь, вызывало приток населения в эти места, а также военно-хозяйственной активностью «вольного» казачества на Дону.
При относительной устойчивости основных направлений и характера, приоритеты внешней политики России на протяжении XVII в. часто менялись в зависимости от внутреннего (силы и средства) и международного (расстановка сил) положения страны.
В начале царствования Михаила Федоровича (1613 - 1645) России на международной арене предстояло решить две первоочередные задачи:
- завершить Смуту в международно-правовом аспекте, то есть заключить договора со странами-интервентами (Речью Посполитой и Швецией), сведя, по возможности, к минимуму свои территориальные потери;
- добиться официального признания ими, а также другими государствами Запада и Востока, новой власти в Москве.
Для этого, в свою очередь, Михаилу Федоровичу и его окружению предстояло доказать загранице: российская Смута наконец-то закончилась, нынешний царь, в отличие от своих предшественников, занял трон как «законный» монарх и надолго, а потому с этой властью можно и нужно завязывать и поддерживать серьезные отношения, не опасаясь ее падения или свержения.
Чтобы царя Михаила признали за границей, московским верхам нужно было положить конец сложнейшему формально-династическому кризису, возникшему после того, как москвичи, присягавшие осенью 1610 г. польскому королевичу Владиславу как российскому царю, спустя три года вновь присягнули - теперь уже царю Михаилу. Да ведь и сам Михаил (в то время 14-летний подросток) в числе других целовал крест, давая клятву в верности «государю Всея Руси» Владиславу! В такой ситуации законность Земского собора 1613 г., а значит и права Михаила на престол, выглядели весьма сомнительными. Поэтому любые отношения России с другими странами в тот момент во многом зависели от хода и результатов переговоров России с Речью Посполитой или, точнее, Москвы с Владиславом.
В 1614 г. польские паны прислали московским боярам (сделав вид, будто царя в Кремле до сих пор нет) грамоту с упреками в «измене» Владиславу и предложением переговоров. Бояре горячо вступились за честь Михаила, но на переговоры согласились. Громче других отстаивали Михаила как раз те, кто в свое время присягнул Владиславу: князья Ф.И. Мстиславский, Ф.И. Шереметев, И.Н. Романов (дядя Михаила) и другие. Теперь же они неплохо устроились при новом государе и потому дружно ринулись на его защиту.
Переговоры с Речью Посполитой продолжались с перерывами четыре года (1615 - 1618 гг.). Каждая из сторон следовала собственной логике. Сначала российские послы пытались подменить обсуждение вопроса о царе перечислением «унижений», которые якобы претерпели в Москве бояре от поляков. Польские послы говорили по существу: дескать, королевичу Владиславу присягала вся страна, а боярского сына Михаила выбрали «одни казаки». Русской делегации ничего не оставалось, как сослаться на волю Божью: «Михаилу Федоровичу Московское государство поручил Бог от прародителей, ему за то дару никому не давать и через волю Божию того ни у кого не выкупать, царство - дар Божий», Владиславу же «Бог того не похотел, чтоб ему нами владеть и государем быть».
владела Россия.
Русско-шведские переговоры, начавшиеся в 1616 г. при посредничестве англичан (о чем их просила Москва), по характеру аргументов сторон сильно походили на русско-польские. Московская делегация в ответ на обвинения шведов в «измене» заявляла, что «Бог избирал царей славных не от царского корня», после чего настойчиво советовала тем разобраться сначала в их внутренних делах.
Тем не менее, в Столбово 27 февраля 1617 г. был подписан «вечный мир» России со Швецией. По его условиям, Карл-Филипп не претендовал более на русский престол, а Новгородская земля оставалась за Россией. Михаил Федорович должен был заплатить 20 000 рублей деньгами «готовыми, добрыми, ходячими, безобманными серебряными новгородскими» и отказаться от всех прав на Карелу, Ингрию и Лифляндию, иными словами - смириться с потерей выхода в Балтийское море. Договором подтверждались традиционная торговля между двумя странами и свободный транзитный проезд русских послов в Западную Европу, а шведских - в Персию, Турцию и Крым.
Едва заключили мир со Швецией, как пришло известие, что Владислав выступил из Варшавы на восток. На Украине к нему присоединились отряды гетмана Сагайдачного. Двигался королевич неторопливо, победы одерживал бескровные. Воеводам Дорогобужа и Вязьмы достаточно было узнать, что сам Владислав находится при войске, и они покорно складывали оружие: он вступил в их города «царем московским». Было, от чего возгордиться, - и вот уже «московский царь» шлет в столицу «боярам нашим, окольничим и проч.» грамоту, обещая помиловать в случае немедленной сдачи. А попутно, в
который уже раз, обвинил Филарета, отца Михаила Романова, в измене: хотел напомнить о заложнике, сидящем в его темнице. Владислав прекрасно знал: пока Филарет в польском плену, выгодный мир ему обеспечен.
Поляки подошли к Москве, но штурмом взять ее не смогли. Русские дождались своего верного союзника
- холодов, - и между противниками начались переговоры. 1 декабря 1б18 г. в местечке Деулино (к северу от Москвы) состоялись крестное целование и обмен записями. Владислав не отказался от своих прав на московский престол, но между Россией и Речью Посполитой было заключено перемирие на 14,5 лет. Речь Посполитая больше не претендовала на огромную территорию к западу от Москвы, где отряды шляхты хозяйничали в прежние годы, но удержала за собой важный в стратегическом отношении Смоленск. На весну 1б19 г. был назначен обмен пленными, который произошел 1 июня.
Параллельно Россия пыталась урегулировать отношения со Швецией. Здесь тоже был королевич - Карл-Филипп - и он тоже метил в русские цари. По счастью, ему присягнул только Новгород, который с тех пор оказался меж двух огней: оккупированный войсками Якоба Делагарди, он тем не менее хотел разрыва с Москвой. Когда же новгородцы, доведенные шведами до разорения, узнали о решении Земского собора, они поспешили обратиться к новому царю с мольбой о помощи. В ответ они получили две грамоты Михаила Федоровича: одну - явную (для Делагарди), где бояре сурово корили их за измену, а другую - тайную, где царь отпускал митрополиту новгородскому и горожанам все их вины.
Узнав об этом и стремясь создать более выгодную для себя ситуацию на будущих переговорах, новый шведский король Густав-Адольф осенью 1б14 г. овладел Гдовом, а в июле 1б15 г. осадил Псков. Ни Москва, ни даже Новгород ему были не нужны, но, козыряя правами на то и другое, он надеялся заключить выгодный мир: прочно закрепить за Швецией побережье Финского залива, которым когда-то
Через две недели на окраине Москвы, у речки Пресня, после девятилетней разлуки встретились отец и сын. Филарет и Михаил долго «лезасша на земле, от очей, яко реки, радостные слезы пролиаху». Вскоре Филарет был наречен патриархом Всея Руси и (как отец великого государя Михаила) - великим государем. В Москве установилось двоецарствие, продолжавшееся вплоть до смерти Филарета (1б19 -
1б33 гг.).
Итак, отношения с ближайшими европейскими соседями и непосредственными участниками Смуты -Речью Посполитой и Швецией - были урегулированы. Но - лишь в формальном аспекте, да и то не полностью: самый неприятный для Москвы вопрос - о «царе московском Владиславе» - был не решен, а отложен на полтора десятка лет.
Установление официальных отношений с европейскими и восточными государствами было второй важнейшей внешнеполитической задачей новой власти после 1б13 г., которую там начали решать не после, а одновременно с урегулированием «польских дел», видимо, предполагая заранее неуступчивость поляков. Москва пыталась добиться от других держав признания Михаила Федоровича как правителя России de facto, перемещая акцент с обсуждения легитимности его избрания на констатацию исполнения им функций государя и самодержца. Удавалось это на первых порах с большим трудом, ибо за границей совсем не были уверены, что Смута в России действительно завершилась и Романовых во власти вскоре не сменит кто-то другой.
Уже в 1б13 г., сразу же после Земского собора, были отправлены российские послы в Западную Европу, везя с собой на всякий случай следующий «словесный портрет» нового царя, в котором и сам Михаил вряд ли себя узнавал. «Бог украсил его царское величество дородством, образом, храбростию, разумом, счастьем, ко всем людям он милостив и благонравен. Всем Бог его украсил над всеми людьми всеми благами, нравами и делами», - так, к примеру, должны были говорить посланные в июне 1б13 г. в Вену, столицу Священной Римской империи, дворянин Степан Ушаков и дьяк Семен Заборовский.
Удачнее всех съездил в Англию летом 1 б 13 г. дворянин Алексей Зюзин. Почтение государю московскому было оказано по всей форме, взаимным любезностям не было предела. Король Яков и королевич Карл шляпы как сняли, так и держали в руках, а послов, наоборот, упрашивали шляпы надеть; те скромно, но твердо отказались. Помимо официального признания, Зюзину нужно было добиться от короля еще и материальной помощи: «тысяч на 1GG рублей, по самой последней мере на 8G GGG или на 7G GGG, а по самой нужде на 5G GGG». Как видно, сочиняя наказ, в Боярской думе провели тонкое различие между «самой последней мерой» и «самой нуждой», оценив его в 2G GGG - 3G GGG рублей.
О деньгах российские послы просили тогда везде, где бывали, но в ответ получали, как правило, одни обещания. Бывали и неожиданности: в 1614 г. Генеральные штаты Голландии денег России не дали, но... оделили самих послов ввиду их бедности 1 000 гульденов. В 1617 г. Москва снова просила англичан «казны тысяч на 200 и на 100, по самой последней мере на 80 000 и 70 000 рублей, а меньше 40 000 не брать». Те дали 100 000 рублей, но в Москву попало только 20 000.
Итак, к 1619 г., то есть в течение первых пяти лет пребывания у власти правительства Михаила Федоровича, место России в системе международных отношений все еще оставалось сложным и неопределенным. Договора с Речью Посполитой и Швецией, юридически закрепив сохранение суверенитета и территориальной целостности России (хотя и вынужденной при этом пойти на серьезные территориальные потери), не давали ответа на главный вопрос, интересовавший заграницу: кто же является «законным» царем в Москве - Михаил или Владислав? В значительной мере из-за этого отношения с другими странами, несмотря на очевидную дипломатическую активность Москвы, не выходили за рамки взаимного «представления» и «выяснением намерений». Характерная для данного периода агрессивно-просительная манера поведения российских послов объясняется как раз ситуацией «загнанности в угол»: внешнеполитической изоляцией страны и острой нехваткой собственных финансовых средств для преодоления тяжелейшего хозяйственного разорения.
Приоритетным для внешней политики России в 20 - 40-е гг. XVII в. стало «польское» (западное) направление.
Границы, установленные в 1617 - 1618 гг. и с точки зрения России, и по мнению ее противников -Польши и Швеции, - не были окончательными. Недавние военные успехи поляков и шведов подогревали их захватнические намерения; с другой стороны, завершение Смуты и интервенции позволили правительству царя Михаила Федоровича начать подготовку к войне.
Уже сама линия западной границы России была настолько причудливой и прихотливой, что выглядела как пространственно-зримый стимул к дальнейшим решительным действиям - и для Москвы, и для ее противников. Граница со Швецией шла с севера на юг, как во времена Новгородской республики (то есть полтора века назад), отсекая Финляндию от Кольского полуострова, а далее на очень небольшом удалении от побережья Финского залива. Настолько небольшом, что, по мнению Стокгольма, его надо было увеличить, а по мнению Москвы - наоборот, ликвидировать вовсе и вернуть выход в Балтийское море. Русско-шведская граница заканчивалась на небольшом участке между Нарвой и Чудским озером. А дальше, вплоть до причерноморских степей, шла граница с Речью Посполитой, огибая с востока Чудское озеро, затем - с запада реку Великую, дальше резко выгибаясь на восток, то есть шла почти так же, как в начале XVI в.(!), оставляя на польской стороне древнерусские земли: смоленские, дорогобужские, стародубские, новгород-северские и черниговские.
Деулинский договор вызывал у Польши плохо скрываемое раздражение; для России же он с самого начала был вынужденным и очень болезненным шагом. Не мир, не война, но фактически воинственное перемирие поддерживалось между сторонами. Однако все говорило о том, что оно будет нарушено при первом удобном случае.
Польские правящие круги не оставляли планов нового похода на Москву. Они надеялись на помощь Вены. Но австрийские Габсбурги (правители Священной Римской империи, в состав которой входили Австрия, Чехия, Моравия, Тироль и германские земли) ничем не могли помочь: им пришлось подавлять начавшееся в 1618 г. восстание в Чехии и начать борьбу против ряда германских князей. Последних поддержали Англия, Голландия, Дания, Франция и Швеция, которых не устраивало стремление католического венского двора к гегемонии в Европе. К австрийским Габсбургам, в свою очередь, присоединились их родственники - испанские Габсбурги, стремившиеся поставить на колени Нидерланды - свое бывшее владение.
Так началась опустошительная Тридцатилетняя война (1618 - 1648 гг.) - крупнейший
общеевропейский военный конфликт XVII столетия. Поскольку Речь Посполитая примкнула к коалиции католических государств во главе с Габсбургами, правительство Михаила Федоровича склонялось на сторону их противников - антигабсбургской коалиции. Пожар Тридцатилетней войны не приблизился даже к территории Речи Посполитой, а посему непосредственно в военных действиях Россия не участвовала. Она ограничилась поставками дешевого хлеба Дании и Швеции, а также периодическим возобновлением дипломатического зондажа шведского короля и турецкого султана на предмет
заключения союза против Речи Посполитой и Священной Римской империи. Вместе с тем она попыталась воспользоваться сложившейся обстановкой, когда ведущие европейские державы были втянуты во взаимное противоборство, и вернуть себе Смоленск.
Попыток было несколько. В 1621 г., после предложений, с одной стороны, Турции, а с другой - Швеции, совместно выступить против Польши, созванный в Москве Земский собор решил начать войну. Во все города были посланы грамоты с указом быть наготове. Тем дело, однако, и кончилось: поход турок не удался, а шведы к тому времени уже заключили перемирие с поляками. Несмотря на полную противоположность сына и отца - меланхоличного и слабовольного Михаила и жесткого и целеустремленного Филарета, - оба царя были едины в том, что страна еще не оправилась от Смуты настолько, чтобы воевать с Польшей в одиночку.
В начале 20-х гг. шведы, а в конце - турки, снова предлагали Москве идти вместе на Польшу. Шведам Москва заявила, что выступит, когда поляки первыми нарушат договор, заключенный в Деулино. К турецкому походу 1631 г. было решено присоединиться, но силами одних донских казаков. Когда те получили царский указ, они страшно возмутились: да как же можно их с турками соединять, если туркам они, казаки, куда большие враги, чем поляки! В сердцах казаки люто побили и бросили едва живым в Дон воеводу, провожавшего через их землю российских послов, ехавших в Турцию, а их самих решили подстеречь на обратном пути из Константинополя (послы счастливо отсиделись в турецком Азове). И снова совместный поход не получился: пока ехали послы, султан уже успел заключить с поляками перемирие, а затем его отвлекла начавшаяся война с Персией.
Все это время Москва готовилась к неизбежной войне: Пушкарский приказ наращивал литье пушек и ядер, в Европе закупались ружья и патроны, чистились рвы и приводились в порядок изрядно обветшавшие и разрушенные стены крепостей, стоящих вдоль западной границы, началось формирование «полков нового строя» - пехотных (солдатских) и конных (рейтарских, драгунских), на всякий случай создавались хлебные запасы. Для оплаты расходов на подготовку к войне были увеличены налоги - и прямые, и косвенные.
В 1632 г. истекал срок российско-польского перемирия. Не надеясь более на союзников, Москва еще летом 1631 г. послала полки к Дорогобужу и Смоленску во главе с боярами - князем Д.М. Черкасским и князем Б.М. Лыковым.
Ждали удобного момента, и он настал.
В апреле 1632 г. в Речи Посполитой умер король Сигизмунд III. Польша окунулась в бескоролевье. Самое время выступать, и два боярина именно в апреле выступили - друг против друга. Оба били челом государю: Лыков - что с Черкасским в товарищах быть ему не к чести, Черкасский - что этим челобитьем Лыков его обесчестил (опять местничество вредило стране!). Пока в Кремле разбирались да искали замену сварливым воеводам, драгоценное время уходило. Только к сентябрю из Москвы выступило, наконец, 32-тысячное войско во главе с боярином М.Б. Шеиным и окольничим А.В. Измайловым. Для успешного окончания дела велено было в войну «быть без мест».
Война началась счастливо. 12 октября русским сдался польский гарнизон Серпейска, 18 октября -Дорогобужа. С ходу были взяты Белая, Рославль, Новгород-Северский, Стародуб и еще полтора десятка городов. Наконец, Шеин с Измайловым в декабре осадили Смоленск. Всю зиму, отказавшись от активных действий, Смоленск держали в осаде. Только весной начались обстрелы и штурмы, но они не принесли успеха.
Тем временем в Польше закончилось бескоролевье: на трон был избран королевич (он же «московский царь») Владислав, сын покойного Сигизмунда III. Новый монарх тут же выступил на помощь осажденному городу с 23-тысячным войском. Одновременно поляки подбили на выступление крымского хана, который летом 1633 г. двинулся опустошать российские окраины, доходя порой даже до Московского уезда. А вот России пришлось воевать против Польши в одиночестве: ни Швеция, ни Турция в войну не вступили.
Наступление крымских татар, помимо отвлечения части русских сил, вызвало массовое дезертирство из армии Шеина. Узнав, что в их землях идет война, солдаты покидали лагерь, чтобы защитить свой дом. В августе 1633 г. Владислав пришел под Смоленск и, перехитрив Шеина, проник в город. Осажденный Смоленск был спасен, а осаждавшие русские сами превратились в осажденных, так как поляки, спалив Дорогобуж, где были все припасы русских, зашли войскам Шеина в тыл и окружили их плотным внешним кольцом.
В разгар этих драматических событий случилось еще одно - несомненно, повлиявшее на ход войны. 1 октября 1633 г. на 78-м году жизни умер Филарет, считавший необходимым продолжать войну против Речи Посполитой.
Зимой 1633/34 гг. блокированное русское войско под Смоленском сильно мерзло и голодало. Под давлением нанятых офицеров-иностранцев и не дождавшись помощи своих, Шеин с Измайловым пошли на капитуляцию. 19 февраля 1634 г. русские военачальники склонили головы перед Владиславом. Русские знамена легли к ногам короля, а затем, по его сигналу, были подняты с земли. После такого позора, оставив врагу артиллерию и припасы, остатки войска (около 8 тыс.) двинулись на восток. Помилованные победителем, в Москве оба воеводы были казнены по обвинению в измене.
Тем временем порывистый и честолюбивый Владислав, окрыленный смоленским успехом, вознамерился с ходу взять Белую - и застрял под ней. Голод был таков, что полякам не всегда хватало хлеба с водой, а король, съевши полкурицы за обедом, вторую половину предусмотрительно откладывал до вечера. Поляки несли под Белой большие потери: гарнизон крепости стоял насмерть. И тут Владислав получил страшное известие: против Польши выступила Турция, решив, как и обещала Москве, поддержать русских. Владислав сейчас же запросил мира. Михаил Федорович, подумав, не отказался: по здравому разумению, ни денег, ни сил для продолжения войны не осталось.
Начались переговоры, напоминающие торговлю: поляки требовали непомерную цену, русские отказывались. Дело кончилось полюбовно. По договору, подписанному на речке Поляновке 4 июня
1634 г., Россия «навечно» теряла Черниговские и Смоленские земли (поляки вернули России только Серпейск с уездом), а Владислав обязывался забыть, что его когда-то призывали в московские цари. Чтобы короля не подвела молодая память, ему приплатили 20 000 рублей, причем тайно: этот пункт в текст договора поляки попросили не включать. Польский король дешево уступил русскому царю драгоценные права на русский престол, но, будто в насмешку, не вернул подлинник договора 1610 г. о своем избрании. Поляки, столько лет козырявшие этим договором, говорили теперь, что никак не могут его найти! «Вечный» Поляновский мир, таким образом, обе стороны опять рассматривали как недолгое перемирие - до лучших времен. Лучших для войны.
В 1637 г. ошеломляющие известия пришли в Москву с юга. Донские казаки, выпросив в очередной раз царское жалование («Мы помираем голодною смертию, наги, босы и голодны, а взять, кроме твоей государской милости, негде.» и т.д.), собрались в поход. Но на этот раз - не против Крыма, а против самой Османской империи! Сначала они посадили под замок перехваченного турецкого посла, направлявшегося в Москву, потом, заподозрив его в шпионаже, сгоряча убили, а заодно и всех, кто сопровождал его.
В июне 1637 г. отряд атамана Михаила Татаринова из нескольких тысяч казаков с 4-мя пушками захватил имевшую 200 пушек турецкую крепость Азов (турецкое название: Садд-уль- ислам - «оплот ислама»), стратегически важную как «замок» на выходе из Дона в Азовское море. Всех жителей города,
кроме православных греков, казаки уничтожили и со всеми этими известиями направили к царю гонца.
Москва послала султану Мураду грамоту со стандартным объяснением: казаки - воры, хоть всех убейте, а мы с вами «в крепкой братской дружбе и любви быть хотим». Гордому султану такая «дружба» была не нужна, и ответные шаги не заставили себя ждать: сначала очередной набег «на украины» совершили крымские татары, затем (когда позволили отношения с Персией) султан двинул свою армию в большой поход на Азов.
В мае 1641 г. к Азову направилось 200-тысячное войско; в его составе было около 100 стенобитных орудий, обслуживать которые помогали наемные европейские консультанты; морем к Азову спешил турецкий флот. В Азове их штурма ожидали около 5 тыс. казаков с женами. Во время осады турки предприняли 24 штурма и, потеряв 30 тыс. убитыми, отступили. Казаков в городе осталась только половина, но они стойко держались, послав в Москву своих представителей с просьбой о помощи и признании Азова за Россией.
Узнав о случившемся, Михаил Федорович пожаловал казаков 5 000 рублей и созвал в 1642 г. Земский собор для обсуждения болезненного вопроса: что делать с Азовом? Хотя все ждали нового похода султана к городу, против войны выступили одни лишь торговые люди, жаловавшиеся на свое разорение. Между тем проведенный посланцами Москвы на месте «досмотр» Азова показал, что он сильно разрушен, и защищать его будет трудно. К тому же Кремль не был готов к возможной большой войне с Османской империей. Да и «смоленские уроки» были еще очень свежи в памяти. Последние доводы взяли на соборе верх, и царь велел казакам покинуть Азов. После пятилетнего «Азовского сидения» донские казаки, получив этот указ, были так раздосадованы, что развалили Азов до основания. Подошедшая турецкая армия города-крепости не нашла.
Окончательно улаживали инцидент российские дипломаты. Они тайком отправили жалование казакам, этих же самых казаков в Стамбуле, по обыкновению, обозвали «ворами» и добились своего: султан Мурад смягчился и послал миролюбивую ответную грамоту русскому царю, «над всеми великими государями государю Московскому, царю Всея Руси и обладателю, любительному другу Михаилу Федоровичу». Казаки обиделись: им надоело, что царь в сношениях с султаном обзывает их по-всякому. И решили перейти с Дона на Яик. Царь, прознав об этом, велел их с Яика гонять.
Донские казаки умудрились досадить и Персии, напав на ее приграничные территории и изрядно пограбив их. Персидскому шаху Хефи московские послы отвечали то же, что и туркам, и попрекали, в свою очередь, постоянными нападками на Грузию, покровителем которой считал себя Михаил. В 1636 г. грузинский царь Теймураз обратился к нему с просьбой о подданстве. В Москве долго рядили, но в конце концов согласились, и Теймураз целовал крест русскому царю. На первое время помощь Михаила ограничилась 20 000 ефимков[1] и соболями.
Вообще же Москва предпочитала в отношениях с южными соседями до поры до времени придерживаться оборонительной тактики, поскольку, во-первых, за спиной Крыма всегда стояла могущественная Османская империя и, во-вторых, стремясь обеспечить себе свободу рук на западе. Чтобы уменьшить опасность татарских набегов из Крыма (только за первую половину XVII в. крымские татары увели в плен и продали на невольничьих рынках до 200 тыс. русских), правительство Михаила Федоровича истратило на «поминки»[2] хану фантастическую сумму - около 1 000 000 рублей. Одновременно власти не забывали укреплять Тульскую засечную черту. С 1636 г. южнее ее начали строить новую - Белгородскую.
Последние годы царствования Михаила снова напомнила о себе, казалось бы, давно канувшая в лету Смута. В 1639 г. в Польше появился «князь Семен Васильевич Шуйский», якобы сын царя Василия. Затем в Москве узнали, что более 15-ти лет в одном из польских монастырей заботливо взращивается «царевич Иван Дмитриевич», которого считали сыном Лжедмитрия II. В Москве заволновались: здоровье Михаила ухудшалось, скончается царь - жди новой Смуты!
В 1643 г. в Польшу были отправлены послы, имевшие тайный наказ разузнать все о самозванцах. «Семен Васильевич», по словам поляков, за свое самозванство был бит и пропал бесследно. С «Иваном Дмитриевичем» дело обстояло серьезнее. Выяснилось, что он не только называется, но и пишется царевичем (нашлась его собственноручная грамотка), хотя его настоящая фамилия - Луба и он - сын шляхтича, убитого в России. Российская сторона, потратив год на переговоры с поляками, добилась
выдачи Лубы, который позднее (уже после смерти Михаила и восшествия на престол Алексея Михайловича) был отправлен обратно по просьбе и под ручательство короля Владислава.
Таким образом, за 20 - 40-е гг. Россия не достигла каких-либо прямых, прежде всего - территориальных, успехов в своей европейской политике. Важным, однако, было другое: дальнейшая международноправовая стабилизация власти царя Михаила Федоровича, особенно признание его в таковом качестве Речью Посполитой. Положительное значение имело и постепенное втягивание России в систему европейских блоков и коалиций, хотя она пока и не принимала в них непосредственного участия.
Внешняя политика России в 50 - 60-е гг. XVII в. отличается от предшествующих лет гораздо большей напряженностью, динамичностью и наличием значительных конкретных результатов, - прежде всего на «польском» (западном) направлении.
В 1647 г. в противостояние России и Речи Посполитой вмешалась третья сила: на Украине, находившейся под властью Речи Посполитой, вспыхнуло восстание. Возглавил его сотник Запорожского войска Богдан Хмельницкий, 50-ти с лишним лет, у которого поляки разорили хутор и засекли насмерть 10-летнего сына.
Причиной восстания стало сложное переплетение социального, религиозного и национального гнета, который испытывали различные слои православного населения Украины со стороны польских магнатов, шляхты и католической церкви. Часть украинского и белорусского дворянства приняла католичество или униатство[3], чтобы сохранить свои привилегии, а в низовьях Днепра (за порогами) возникла вольная «казацкая республика» - Запорожская Сечь. Запорожские казаки несли пограничную службу, охраняя Речь Посполитую от набегов крымских татар. Пытаясь приручить их, Варшава наиболее крепких и богатых из казаков еще в 70-х гг. XVI в. внесла в реестр (список), что означало зачисление на службу польскому королю. «Нереестровые», которых среди казаков-запорожцев было немало, считались беглыми и подлежали возврату их прежним хозяевам. В результате «реестр» стал источником постоянных конфликтов между казаками и польским правительством.
В конце XVI - первой половине XVII в. по Украине не раз прокатывались крестьянско-казачьи волнения и восстания, участники которых выступали против панского гнета, за сохранение родного языка и обычаев предков, за православную веру. Эти выступления находили сочувственный отклик среди городских ремесленников и торговцев, мелких и средних землевладельцев и духовенства.
Сходную природу имело и движение под руководством Хмельницкого, но оно было сильнее и шире предыдущих, быстро превратившись в настоящую освободительную войну благодаря, с одной стороны, остроте противоречий, с другой - активности и способностям самого Хмельницкого. В январе 1648 г. во главе отряда в 300 казаков он неожиданно напал на Запорожскую Сечь и разгромил стоявший там
польский гарнизон. Реестровые казаки поддержали повстанцев и избрали Хмельницкого кошевым гетманом Войска Запорожского.
Весной того же года казачье войско Хмельницкого, которого в тот момент поддержал крымский хан Ислам-Гирей, желавший досадить Польше, вышло из Запорожья на север. Начало было успешным: победы над польскими войсками у Желтых Вод и Корсуни (1 апреля и 17 мая 1648 г.), занятие Белой Церкви и Киева, затем победа у Пилявец (сентябрь 1648 г.), освобождение Подолии и Волыни. В это время пришли известия о начале антипольского восстания в Белоруссии. В начале 1649 г. Хмельницкий ввел на Украине новое управление - полки (территориальные единицы) во главе с полковниками, облеченными всей военной и гражданской властью.
На следующий день после победы повстанцев у Зборова (6 - 7 августа 1649 г.), где поляков от полного разгрома спас только неожиданный ультиматум Хмельницкому со стороны крымского хана, потребовавшего прекратить битву, стороны подписали мирный договор. В соответствии с ним, реестр увеличивался в пять раз (с 8 до 40 тыс.), а три воеводства - Киевское, Черниговское и Брацлавское -переходили под власть Хмельницкого. Однако было ясно, что этот компромисс не устраивает ни одну из сторон.
Недовольны были и низы. Когда польские паны начали возвращаться на Украину и расправляться с повстанцами, против них поднялись крестьяне Подолии и Волыни; неспокойно было в Белоруссии и на Смоленщине.
В июне 1651 г. главные силы повстанцев в сражении под Берестечком (недалеко от Львова) из-за измены крымских татар потерпели от поляков поражение. В соответствии с новым - Белоцерковским -договором, реестр сокращался вдвое (до 20 тыс.), а под властью Хмельницкого оставалось только одно -Киевское - воеводство, причем он лишался права сношений с иностранными государствами, в том числе с Крымским ханством, и должен был подчиняться власти польского коронного гетмана.
В конце мая 1652 г. в двухдневном сражении на Батогском поле (на правом берегу Южного Буга) войско Хмельницкого наголову разбило 50-тысячную польскую армию. В результате все Правобережье оказалось во власти повстанцев. Их отдельные отряды начали действовать уже и на польской территории.
Тем не менее Хмельницкий понимал невозможность длительной войны с Польшей, опираясь только на собственные силы. Еще в 1648 г. он обратился к Москве с просьбой о помощи и предложением о вхождении Украины в состав России. Кремль решил помочь гетману вооружением (а позднее разрешил ему беспошлинно покупать хлеб и соль), но принять Украину в свое подданство в тот момент отказался. Правительство недавно севшего на трон 19-летнего царя Алексея Михайловича (1645 - 1676), столкнувшись внутри страны с чередой мощных городских восстаний («Соляной бунт» в Москве и другие), сочло, что к новой войне с Польшей, которая неизбежно началась бы сразу после объявления о присоединении Украины, Россия еще не готова.
Перелом в позиции Москвы произошел в 1653 г. Чувствовавший себя на троне уже гораздо увереннее, Алексей Михайлович, а с ним и Боярская дума, на очередную просьбу Хмельницкого ответили согласием принять Украину в подданство. Для большей весомости оно было утверждено как решение всех русских земель и «разных чинов людей» на Земском соборе 1 октября 1653 г., постановившем, кроме того, начать войну с Польшей. Тогда же, в начале октября, Хмельницкий, разгромив поляков у Жванца (южнее Каменец-Подольска), смог восстановить условия Зборовского договора.
На Украину было направлено русское посольство во главе с боярином Бутурлиным. 8 - 9 января 1654 г. в Переяславе при большом стечении народа на Раде Запорожского казачьего войска Богдан Хмельницкий провозгласил о присоединении Украины к России. Все участники Рады присягнули России: «Быти им з землями и з городами под государевою высокою рукою навеки неотступным».
Вскоре в Москве были подписаны «Статьи Богдана Хмельницкого», которые фиксировали права и привилегии Войска Запорожского, казачьей старшины, украинской шляхты, крупных городов -значительно более широкие по сравнению с теми, которыми они пользовались при господстве Речи Посполитой. Украина должна была управляться гетманом, на местах сохранялись полковые военноадминистративные органы, а реестр был определен в 60 тыс. человек. Но верховной властью на Украине отныне считался московский царь.
Естественно, Польша пошла на Россию войной. Начало русско-польской войны (1654 - 1667 гг.) было успешным для России. В течение 1654 - 1655 г. русские войска взяли Смоленск, переправились через Днепр, овладели 33-мя городами Восточной Белоруссии, в том числе Полоцком, Витебском, Могилевом, а также Вильно - столицей Великого княжества Литовского. Казаки Хмельницкого воевали на территории Украины, отряд атамана Золотаренко - в Белоруссии.
Двусторонний русско-польский конфликт, однако, почти сразу осложнился вмешательством третьей стороны - Швеции, войска которой (поддержанные частью польских магнатов и шляхты) в 1655 г. вторглись в Польшу с севера и вскоре захватили большую часть ее территории, включая Варшаву.
В создавшейся ситуации в окружении царя Алексея Михайловича сложилось две группировки: сторонники продолжения войны с Польшей, уверенные в ее скором победоносном окончании, и сторонники начала войны со Швецией, настаивавшие на скорейшем использовании благоприятной возможности прорваться к Балтийскому морю или, по крайней мере, помешать дальнейшему укреплению Швеции в Прибалтике (о последнем просило и прибывшее срочно в Москву посольство из Вены).
Победила вторая точка зрения, и 17 мая 1656 г. Россия объявила войну Швеции.
24 октября было заключено перемирие с Речью Посполитой. В это время русские войска уже воевали против шведов в Прибалтике: овладев Динабургом, Дерптом, Кокенгаузеном, Мариенбургом, они подошли к Риге. Но осада Риги оказалась безуспешной. Для продолжения общего наступления не хватало ни войск, ни денег. Польша, которая сначала пошла на переговоры с Россией о совместной борьбе против шведов, вскоре при поддержке Крыма возобновила с ней войну.
Одновременно воевать на два фронта Россия не могла, и 20 декабря 1658 г. в Валиесаре она заключила со Швецией перемирие на 3 года. В 1660 г. Швеция заключила мир с Речью Посполитой. В свою очередь Россия 21 июня 1661 г. вынуждена была в местечке Кардис (Эстония) подписать Кардисский мир со шведами, возвращая им все прибалтийские территории, захваченные во время войны, и подтверждая условия Столбовского мира 1617 г.
Возобновив войну с Польшей в январе 1658 г., Москва должна была внимательно следить за изменением обстановки на Украине, которому сама отчасти была причиной. Дело в том, что, став подданными русского царя, население Украины освободилось от притеснений на религиозной почве, но очень скоро почувствовало тяжелую руку московских воевод. Настроения казаков стали меняться: часть их призывала искать помощи у Польши, а некоторые - у Турции.
Это разномыслие понятно: Украина была со всех сторон окружена более сильными соседями, и вопрос о ее большей или меньшей самостоятельности, в конце концов, упирался в вопрос, с кем именно из этих соседей следовало в первую очередь укреплять отношения, на кого опираться. Преемники умершего в 1657 г. Б. Хмельницкого (гетманы И.В. Выговский, Ю.Б. Хмельницкий, П.Д. Дорошенко и И.М. Брюховецкий) в конце 50 - 60-х гг. так и не смогли сделать окончательного выбора и ориентировались в своей политике то на Москву, то - чаще - на Варшаву, а подчас на Стамбул и Бахчисарай.[4] С начала 60-х гг. на Право- и Левобережной Украине нередко избирались «свои» гетманы, не признававшие друг друга. «Шаткость» украинской верхушки вызывала ответную подозрительность в Кремле. В Киеве, Чернигове и других городах появились русские гарнизоны.
Возобновленная война России с Речью Посполитой приобрела затяжной характер. Бои чередовались с перемириями, успехи - с неудачами. Оба противника были истощены и в прямом и в переносном смысле: население Речь Посполитой уменьшилось на одну треть, Россия испытывала острейший финансовый дефицит, побудивший правительство в 1662 г. пуститься в авантюру с выпуском медных денег, приведшую к грандиозному бунту в Москве.
Русско-польская война завершилась 30 января 1667 г. подписанием Андрусовского перемирия на 13,5 лет, по которому к России отходили Киев (на 2 года), Смоленские и Черниговские земли, признавалось присоединение к ней Левобережной Украины. Правобережная Украина оставалась за Речью Посполитой. Запорожье должно было находиться под властью обоих государств, которые обязались давать совместный отпор нападениям крымских татар и турок. Переговоры от имени России удачно провел глава Посольского приказа Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащокин (1605 - 1680), один из лучших российских дипломатов того времени.
Таким образом, внешняя политика России в 50 - 60-е гг. ознаменовалась крупными реальными успехами, наиболее значимым из которых было начало присоединения украинских и белорусских земель. Это, в свою очередь, геополитически сближало и связывало Россию с Центральной и Западной Европой, создавая предпосылки для повышения ее роли в европейских международных отношениях. Итоги войны были важны и лично для царя Алексея Михайловича, который с годами все активнее выступал за объединение всех восточно-славянских земель вокруг Москвы. Обнаружилось, однако, что Россия еще не в состоянии вести войны сразу с несколькими противниками, что обусловило несколько ее неудач.
В 70 - 90-е гг. внешняя политика России начала менять свои приоритеты: главным для нее стало «турецко-крымское» (южное) направление, что было связано как с изменением геополитической ситуации на Украине и вокруг нее, так и с важными переменами в международных отношениях в ЮгоВосточной Европе.
В 70-е гг. Османская империя начала более активно, чем прежде, вмешиваться в украинские дела, посчитав, видимо, что все ее потенциальные противники в регионе - Россия, Речь Посполитая и сами украинцы - сильно ослаблены непрерывной двадцатилетней борьбой друг с другом. Умело использовав споры и раздоры в украинской верхушке, в частности антимосковскую позицию гетмана П. Д. Дорошенко, турки заняли Правобережную Украину. По Бучачскому договору 1672 г. Речь Посполитая уступила султану Подолию и другие земли.
Недовольное таким развитием событий правобережное казачество оказало нажим на гетмана Дорошенко, и тот в 1676 г. перешел на сторону России. На следующий год на Украину вторглась огромная турецко-татарской армия, против которой выступили русские полки во главе с Г.Г. Ромодановским. Дорошенко сдался в плен русским и передал гетманство И.С. Самойловичу, стороннику воссоединения обеих частей Украины под властью России. Так в 1677 г. началась открытая война между Россией и Турцией, первая в истории их отношений за два столетия. Начало ее совпало со смертью царя Алексея Михайловича и воцарением его 15-летнего сына Федора Алексеевича (1676 - 1682), который получил хорошее по тем временам образование, но по возрасту и из-за болезни ног был не в состоянии самостоятельно управлять страной.
Турки стремились захватить Киев и Чигирин - русскую крепость на Украине, - к которой они направили летом 1678 г. 200-тысячную армию. Ей противостояло 120-тысячное русско-украинское войско. Проявив чудеса стойкости при обороне города, русские после ожесточенных уличных боев вынуждены были покинуть Чигирин. Однако для продолжения активных военных действий у турок уже не было сил, и они отступили к Бугу.
13 января 1681 г. Россия заключила с крымским ханом Мурад-Гиреем Бахчисарайский договор, ратифицированный также и турецким султаном. Стороны согласились на 20-летнее перемирие. Левобережная Украина и Киев признавались владениями России, а земли на правом берегу Днепра (Брацлавщина и другие) остались под властью султана.
Во время войны была создана третья по счету, Изюмская, засечная черта протяженностью в 400 верст, прикрывавшая от набегов крымских татар Слободскую Украину.
Продемонстрированные Турцией в 70-е гг. захватнические намерения в отношении Украины способствовали сближению России и Речи Посполитой, поскольку их южным границам угрожал один и
тот же противник, и угроза эта была куда более серьезной, чем прежде.
Чуть позже стало ясно, что во всей Юго-Восточной Европе складывается новый баланс сил: в 1682 г. турки вторглись в земли Габсбургов, а на следующий год огромная армия Кара-Мустафы осадила Вену. На помощь Священной Римской империи пришла Польша: ее армия помогла снять турецкую осаду. После этой победы Речь Посполитая возвратила себе Правобережную Украину. В 1684 г. образовалась антитурецкая «Священная лига» в составе Империи, Польши и Венеции. Договор трех стран прямо говорил о привлечении в нее всех христианских государей, «преимущественно царей московских».
За всем этим внимательно следили из Москвы царевна Софья Алексеевна (1682 - 1689), правившая от имени своих малолетних братьев царей Ивана V и Петра I Алексеевичей, и ее ближайшее окружение. Для честолюбивой Софьи, которая настойчиво стремилась к единоличной верховной власти, было очень важно продемонстрировать свою способность добиваться успехов во внешней политике. Поэтому в ответ на приглашение вступить в «Священную лигу» Кремль заявил о необходимости сначала полностью урегулировать отношения с Речью Посполитой. Камнем преткновения в начавшихся переговорах стал Киев, который (вопреки пунктам перемирия 1667 г.) Россия так и не вернула полякам. На последних, однако, оказывала давление Вена, да и военные действия поляков против турок развивались неудачно.
В 1686 г. после переговоров, на которых российскую делегация возглавлял ближний боярин князь Василий Васильевич Голицын, «царственные большие печати и великих государевых посольских дел оберегатель», был подписан «Вечный мир» с Речью Посполитой. За Россией закреплялись Левобережная Украина, Запорожская Сечь и Киев, хотя она выплачивала за последний Польше 150 000 рублей. Москва должна была разорвать отношения с Османской империей и Крымским ханством и присоединиться к «Священной лиге», став, таким образом, участником одной из европейских коалиций.
В 1687 г. Россия, выполняя свои обязательства, начала войну с Крымским ханством, отправив против него 50-тысячную армию во главе с князем Голицыным и такие же по численности части украинских казаков гетмана И.С. Самойловича. Вниз по Днепру к крепости Кизи-Кермен плыл на судах отряд Г. Касогова. В походе участвовали и донские казаки атамана Ф. Минаева.
Внешнеполитическая обстановка для Москвы складывалась удачно: турки не могли оказать помощи Крыму, так как воевали с другими членами «Лиги». Однако летнее наступление по сухой - более того, выжженной татарами, - степи оказалось невозможным. Русским и украинцам не хватало воды, продовольствия, фуража. Сражений не было, но потери росли: не выдерживали ни люди, ни кони. В
итоге Голицын дал приказ повернуть назад; человек по-европейски образованный, сторонник сближения России с Западом, известный всей Москве своей большой библиотекой, галантными манерами и близостью к царевне Софье, оказался неважным военачальником. Официально в провале похода Кремль обвинил гетмана Украины И.С. Самойловича; тот был сослан в Тобольск и заменен И.С. Мазепой (будучи в ту пору генеральным есаулом, именно Мазепа и донес на «измену» Самойловича).
В 1689 г. Кремль решил повторить поход, который возглавил тот же Голицын, проведший большую предварительную подготовку: помимо прочего, была построена Новобогородицкая крепость на реке Самаре, которая закрывала с юга путь крымским татарам на Украину. Тем временем Османская империя продолжала войну на Балканах, но фортуна ей окончательно изменила: турецкие войска потерпели поражения в Венгрии и Далмации, сдали австрийской армии Белград. Все это кончилось военным переворотом в Стамбуле и свержением султана Магомета IV.
Как и в первый раз, Голицын повел свои войска (112 тыс. русских и украинцев) на юг, к Перекопу, по степи. В середине мая начались ожесточенные сражения наступавших с вдвое превосходящими силами крымских татар. Терпя поражения, татары отступали, но вскоре опять началась жара. Хан предложил Голицыну соглашение, которое подтверждало бы Бахчисарайский мир 1681 г., но тот отказался. Жара с каждым днем наносила войскам Голицына все больший урон, и он снова вынужден был отступить.
Несмотря на неудачу, крымские походы Голицына сыграли свою роль в общей борьбе стран ЮгоВосточной Европы против Османской империи в 80-е гг., поскольку сковали военные силы крымских татар и помешали им помочь армиям султана. Кроме того, сам факт этих походов означал, что Россия намерена перейти от пассивной обороны с помощью засечных черт и отражения очередных набегов татар с юга выдвижением войсковых «заслонов» к активным наступательным действиям против Крымского ханства. Наконец, Россия продемонстрировала свой возросший военный потенциал и верность обязательствам, данным союзникам по «Священной лиге». Отголоски событий в Причерноморье докатились даже до Стамбула, где не раз возникала паника - «Русские идут!» - и «правоверные» начинали бросаться вниз с минаретов.
Повлияли крымские походы и на внутриполитическую борьбу в России. Военные неудачи «канцлера» Голицына, которые тщетно пыталась скрыть от населения Софья Алексеевна, способствовали падению ее авторитета как правительницы и ускорили ее свержение Петром I осенью 1689 г.
Петр I, считавшийся царем с 1682 г., семь лет оставался в тени своей старшей сводной сестры. Теперь, отправив ее в Новодевичий монастырь, он волей-неволей должен был серьезно задуматься об основных направлениях своей политики (его сводный старший брат и соправитель, слабоумный Иван V, как и прежде, ни в какие государственные дела не вмешивался; он умер в 1696 г.).
После пятилетней паузы, заполненной военными и прочими «потехами» (1689 - 1694 гг.), Петр I продолжил то, что начали правительства царя Федора и царевны Софьи: войну за выход к Азовскому и Черному морям. Сохраняя общие контуры стратегии, молодой царь, однако, изменил тактику: решил воевать не с Крымским ханством, а с Турцией. И вести армию не на татарский Перекоп - напрямую, по открытой, сухой, ветреной и невыносимо жаркой в летнее время степи, а на стоящий в устье Дона турецкий Азов (тот самый «оплот ислама», который уже брали донские казаки в 1637 г.) - по реке и вдоль реки, что намного проще и удобнее. Возвращение России к активной внешней политике в северном Причерноморье вполне устраивало ее европейских союзников: Священную Римскую империю и Речь Посполитую, которые, как и прежде, с циничным расчетом отводили русским роль периферийной, отвлекающей силы в общей борьбе с Османской империей.
В начале 1695 г. из Москвы на юг двинулись сразу два русских войска. Одно из них, под командованием боярина Бориса Петровича Шереметева, спускаясь вниз по Днепру, захватило четыре турецких крепости (две разрушили, в двух оставили гарнизоны). Второе было разделено: одна часть ратников во главе с Федором Александровичем Головиным и швейцарцем Францем Лефортом двигалась к Азову по реке Дон; другая, под командованием шотландца Патрика Гордона, шла берегом. Петр участвовал в походе в звании бомбардира.
Осада Азова, в которой участвовало в общей сложности 30 тыс. человек, продолжалась три месяца (июль - сентябрь), но закончилась, по словам самого Петра, его «невзятием». Сказались и распри между тремя командующими, и неумение вести осаду, и, главное, - отсутствие флота, из-за чего полной осады не вышло: турки без помех подвозили осажденным все необходимое по воде.
Зимой 1695/96 гг. энергичный и не считающийся ни с какими затратами и жертвами Петр предпринял чрезвычайные усилия, стремясь переломить ситуацию в свою пользу. Все сухопутные войска были переданы в руки одного командующего - «генералиссимуса» Алексея Семеновича Шеина. Во главе флота, который спешно строился на верфях в Воронеже и вокруг него, был поставлен «адмирал» Лефорт.
К весне 1696 г. под Воронежем царь Петр имел уже 23 галеры, 2 корабля, 4 брандера и 1 300 стругов; туда же было стянуто около 40 тыс. солдат и стрельцов. В начале мая войска на судах спустились вниз по Дону к Азову, где их уже дожидалась помощь - отряды донских и запорожских казаков.
На этот раз осада Азова продолжалась менее месяца. Вокруг города был возведен земляной вал выше крепостных стен. На море русские корабли блокировали все подходы к крепости. Сильно разрушенный Азов со 136-ю пушками капитулировал 19 июля, и, хотя крепость фактически нужно было строить заново, Россия приобрела важный опорный пункт в Приазовье.
После взятия Азова правительство разработало план освоения приобретенных земель. Рядом с Азовом была заложена еще одна крепость - Таганрог, где Петр I, по легенде, даже подумывал основать новую столицу.
Желая закрепить успех, активизировать антитурецкую коалицию и изучить международную обстановку, Петр I в марте 1697 г. послал в Европу «великое посольство», которое официально возглавили Ф.Я. Лефорт, Ф.А. Головин и П.А. Возницын (царь поехал под именем Петра Михайлова). Помимо дипломатической деятельности посольство должно было способствовать закупке вооружения и приглашению на русскую службу различных специалистов. На время отсутствия царя управление страной было поручено боярам - его дяде по матери Л.К. Нарышкину, а также Б. А. Голицыну и П.И. Прозоровскому.
В составе посольства Петр I посетил польскую Курляндию, Бранденбург и другие немецкие государства, Голландию, Англию, затем вновь вернулся в Голландию и оттуда поехал в Вену на встречу с «императором Священной Римской империи» Леопольдом I. Все переговоры показали, что сохранить (а, тем более, расширить) антитурецкую «Священную лигу» вряд ли удастся: Голландия, завершив одну войну с Францией, готовилась к следующей, а Империя уже начала сепаратные переговоры о мире с турками.
Выяснить позицию третьего участника «Священной Лиги», Венеции, Петр I не успел, так как летом 1698 г. получил из Москвы известие о новом мятеже стрельцов и решил тут же возвращаться в Россию. В пути царя нагнали добрые вести: мятеж подавлен, зачинщики схвачены, ведется следствие. Не изменив своего маршрута, Петр I тем не менее позволил себе надолго остановиться в небольшом городке Рава Русская (к югу от Варшавы), где провел секретные переговоры с польским королем и курфюрстом[5] саксонским Августом II. Речь шла о союзе против Швеции: еще не укрепившись на Азовском море, Петр I устремил взор на Балтику.
Глубокая тайна переговоров (монархи беседовали с глазу на глаз, без свидетелей, демонстрируя окружающим лишь взаимные симпатии и общую тягу к развлечениям), сам их предмет и участники предвещали новый акт борьбы на Балтике.
Дело в том, что Август II, известный Европе лишь исключительной физической силой и любовными похождениями, взошел на польский трон всего год назад (в 1697 г.) и при непосредственной поддержке Петра I. Тогда русский царь отправил польскому сейму, который после смерти Яна III Собесского выбирал, по обыкновению, нового короля из нескольких претендентов (в частности, французского принца де Конти), грамоту. Выразился Петр просто и ясно: «Имея ко государям вашим, королям польским, постоянную дружбу, также и к вам, паном раде, и Речи Посполитой, такого короля с францужеской и с турской стороны быти не желаем, а желаем быти у вас на престоле королевства Польского и Великого княжества Литовского королем... какова народу ни есть, только не с противной (России. - Авт.) стороны». Для вящей убедительности царь отправил к польской границе 60-тысячный корпус. Сейм, естественно, проголосовал за Августа.
Анализ текущей европейской «политик» показал царю Петру, что крупнейшие державы не проявляют уже прежнего интереса к войне с Османской империей, ибо готовятся к более важной для них борьбе: за «наследство» бездетного испанского короля Карла II Габсбурга. Вместе с тем, эта, как было уже ясно, неминуемая и длительная война (Карл II умер в 1700 г., и она, действительно, началась в 1701 г.) неизбежно отвлекла бы внимание всех ее участников от прочих европейских проблем, в том числе, черноморско-балканской и балтийской. Иными словами, Россия на какое-то время получала свободу самостоятельного внешнеполитического маневра. Причем решение первой из этих проблем представлялось Петру в тот момент малоперспективным, поскольку успешно воевать в одиночку с Турцией и Крымом Россия не могла.
Иное дело - Балтика. Здесь создались хорошие предпосылки к объединению внешнеполитических, дипломатических и военных усилий нескольких держав, которые стремились противодействовать растущей гегемонии Швеции. И опять же, в случае большой войны «за испанское наследство» Франция, Англия и Голландия, имевшие со Швецией союзные договоры, вряд ли будут в состоянии эффективно помогать ей.
На протяжении XVII в. Швеция шаг за шагом превращалась к крупнейшую балтийскую империю, одну
из великих европейских держав. Владея Финляндией, шведы после Смуты в России закрепили за собой побережье Финского залива, после очередной войны с Польшей приобрели Лифляндию (в 1629 г.), а в результате Тридцатилетней войны (в 1648 г.) - земли на севере Германии (Померания, Бремен и другие). В 40 - 50-е гг. Швеция путем военного давления добилась от Дании передачи ей земель на юге и в центре Скандинавского полуострова. В 1697 г. на шведский престол вступил молодой энергичный король Карл XII, полный экспансионистских планов по окончательному превращению Балтийского моря во внутреннее «шведское озеро».
Переговоры в Раве Русской завершились устными обещаниями «дружбы»; никаких документов подписано не было. Однако уже в 1699 г. прибывшему в Москву польскому посольству Петр дал обещание выступить на войну со Швецией сразу после заключения мира с Турцией. В том же году к формирующемуся антишведскому «Северному союзу» присоединилась Дания - давний противник Швеции в балтийском регионе. Вместе с тем, не вполне уверенный в благоприятном развитии событий (слишком сильна была Швеция и слишком ненадежны - союзники), осенью 1699 г. на переговорах со шведами Петр подтвердил верность России Кардисскому миру.
В том же 1699 г. на конгрессе в Карловицах Россия, Австрия и Венеция заключили двухлетнее перемирие с Турцией. Но Петр I с нетерпением ожидал результатов двусторонних российско-турецких переговоров, которые вел в Константинополе дипломат Е.И. Украинцев.
14 июля 1700 г. Украинцев подписал перемирие на 30 лет, закрепившее за Россией Азов. И только тогда, обеспечив, как он считал, мир на южных границах, Петр I 19 августа объявил войну Швеции.
Таким образом, конец 90-х гг. стал переломным моментом во внешней политике России. В новой международной ситуации Петр I поставил цель при содействии стран-участниц созданного им «Северного союза» разгромить Швецию и добиться для России прямого выхода в Балтийское море. Сосредоточив все силы и средства на «шведском» (северо-западном) направлении, он горел решимостью распахнуть дверь Европы и ввести туда Россию как великую европейскую державу.
Примечания:
[1] «Ефимками» называли в просторечье серебряные рубли, чеканившиеся из привозного серебра или серебряных немецких иохимсталлеров (Здесь и далее - примечания автора).
[2] «Поминки» - дань, высылавшаяся крымскому хану под видом подарков в тайне от европейских стран.
[3] В 1596 г. в Бресте под давлением польских властей православная церковь Украины и Белоруссии признала своим главой папу римского и приняла католические догматы, но сохранила богослужение на родном языке и православную обрядность.
[4] Бахчисарай - столица Крымского ханства.
[5] Курфюрст - князь, облеченный правом участвовать в выборах германского императора.
