CC BY
530
2015
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 6
Вып. 3
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ
УДК 327 С. А. Ланцов
ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ СТРАТЕГИЯ СССР
НАКАНУНЕ И В НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ: ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ И ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ ФАКТОРЫ
В статье рассматривается внешнеполитическая стратегия Советского Союза накануне и в первые месяцы Второй мировой войны. Отмечается, что для внешнеполитической концепции Сталина был характерен синтез традиционной геополитической стратегии российского государства с марксистской доктриной «мировой революции». Анализируются действия, предпринятые Советским Союзом накануне Великой Отечественной войны по расширению своих границ. Констатируется, что Сталину удалось избежать прямого участия СССР во Второй мировой войне до лета 1941 г. Однако, отмечается в статье, советские власти в 1939-1941-х годах распространили на присоединенные территории практику политических репрессий, осуществляли форсированную перестройку экономики по советскому образцу. Эти ошибки до сих пор являются причиной антироссийских настроений в Прибалтике и в некоторых странах Восточной Европы и оказывают влияние на отношения России с этими странами. Библиогр. 7 назв.
Ключевые слова: Вторая мировая война, геополитика, идеология, марксизм-ленинизм, Пакт Молотова-Риббентропа, внешнеполитическая концепция Сталина.
S. A. Lantsov
SOVIET FOREIGN POLICY PRIOR TO AND IN THE EARLY MONTHS OF WWII: GEOPOLITICAL AND IDEOLOGICAL FACTORS
The article approaches the foreign policy strategy of the Soviet Union prior to and in the early months of WWII. It notes that Stalin's foreign policy concept synthesized traditional geopolitical strategy of the Russian state with Marxist doctrine of "world revolution". It analyzes the action aimed at territorial expansion undertaken by the Soviet Union prior to the Great Patriotic War. It explains how Stalin managed to avoid direct military involvement in WWII until summer 1941. Simultaneously, the article notes, the Soviet Union in 1939-41 conducted political repressions on the newly annexed territories, sped reconstruction of economies on those territories in accordance with the Soviet model. Even today the mistakes made in those months contribute to anti-Russian sentiments in the Baltic States and some other countries of Eastern Europe, which, in turn, influences the relations between those countries and Russia. Refs 7.
Keywords: Second World War, WWII, geopolitics, ideology, Marxism-Leninism, Molotov-Rib-bentrop Pact, Stalin's foreign policy concept.
Ланцов Сергей Алексеевич — доктор политических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; s_lantsov@mail.ru
Lantsov Sergey A. — Doctor of Political Sciences, professor, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; s_lantsov@mail.ru
4
70-летие Победы в Великой Отечественной войне отмечается на фоне широкомасштабного международного кризиса, вызванного событиями на Украине. Мы являемся свидетелями того, как антироссийски настроенные силы пытаются бросить тень как на саму Великую Победу, так и на роль Советского Союза в разгроме фашизма. Традиционно удобным для антироссийских выпадов считается период, предшествовавший началу Второй мировой войны. С одной стороны, СССР обвиняют в сотрудничестве с нацистской Германией, с другой стороны, И. Сталину приписывают стремление развязать Вторую мировую войну с расчетом на дальнейшее развертывание мировой революции. Аргументация критиков предвоенной политики советского руководства, как правило, основана на примитивном антикоммунизме и не учитывает всей совокупности факторов, лежавших в основе этой политики. Между тем внешняя политика Советского Союза строилась не только на основе идеологических концепций, но и на основе геополитических расчетов.
В первые годы после победы Октябрьской революции внешняя политика большевиков была в большей степени идеологизирована и ориентировалась на скорую победу мировой революции. С приходом к власти И.Сталина начинается постепенный пересмотр внешнеполитических приоритетов СССР. Как отмечает российский исследователь Н. Капченко, «самой главной чертой внешнеполитической стратегии Сталина был радикальный пересмотр взглядов на мировую революцию и выработка стратегии превращения России в самодостаточную и мощную в военно-экономическом плане державу мира. Сталин имел как бы две ипостаси — облик последовательного революционера, стремившегося к ниспровержению капиталистического строя, и облик созидателя подлинно великого государства на обломках царской империи. В нем эти две ипостаси не то что гармонично уживались, но сосуществовали, действуя на параллельных курсах. Если же выделить главную, доминирующую, то это, безусловно, было государственное начало. Именно оно в конечном счете предопределяло его подход ко всем международным проблемам, лежало в качестве краеугольного камня в основе всей его внешнеполитической стратегии» [1, с. 104-105].
Накануне и в начальный период Второй мировой войны произошли радикальное изменение геополитической ситуации на европейском континенте и не менее радикальная переориентация советской внешней политики. Отказавшись признавать ограничения Версальского договора, к концу 30-х годов Гитлер начинает действовать на международной арене все более агрессивно. Возросшая военная мощь Германии позволила нацистам приступить к реализации своих планов по расширению «жизненного пространства». Это пространство немецкие геополитики видели на востоке. После аншлюса — присоединения к Германии независимой Австрии главным объектом территориальных притязаний Гитлера стала Чехословакия. Тройственный советско-чехословацко-французский союз был направлен против экспансионистских планов гитлеровской Германии. Но когда дело дошло до практической реализации этих планов, тройственный союз не выдержал оказанного на него давления. СССР пытался до последнего отстаивать интересы и территориальную целостность Чехословакии. Даже тогда, когда Франция отказалась выполнять свои обязательства по трехстороннему договору, Советское правительство предлагало чехословацкой стороне военную помощь. Однако под напором западных держав — Великобритании и Франции — Чехословакия согласилась с решениями
5
Мюнхенской конференции, которые положили начало территориальному распаду и исчезновению этой страны в качестве суверенного государства.
Сегодня в западной исторической и политической литературе, а также в польской историографии говорится о негативной роли, которую сыграла сталинская внешняя политика в преддверии Второй мировой войны. Но то, что именно Мюнхенское соглашение открыло прямую дорогу к войне, теперь забывается. Западные лидеры — Чемберлен и Даладье — фактически пошли по пути «умиротворения» Гитлера.
При разделе Чехословакии неблаговидную роль сыграли и руководители тогдашней Польши, которые стали прямыми политическими наследниками Ю. Пил-судского. Однако в период Мюнхенской конференции они не добились ожидаемых результатов. Можно согласиться с мнением российского историка С. Морозова, который оценивает эту ситуацию следующим образом: «Вместо уважения со стороны западных держав и Советского Союза, а также опасений фюрера отношение к ним на международной арене становилось все более настороженным, и они постепенно оказывались в политическом вакууме. Единственная цель, которая была ими намечена и во имя которой они принесли в жертву почти все, чем можно было пожертвовать, — это установление общей польско-венгерской границы за счет разрушения чехословацкого государства. Насильственное отторжение части чехословацкой территории давало пилсудчикам призрачный шанс на достижение великодержавного статуса. Конечно, после польско-германского раздела Чехословакия была обречена на превращение в некое аморфное государственное образование, практически лишенное собственной внешней политики, но рейх после присоединения Судетской области переходил в такую тяжелую политическую весовую категорию, что для Варшавы речь уже могла идти не столько о великодержавном статусе, сколько о способе политического выживания» [2, с. 137].
К весне 1939 г. главной целью дальнейших территориальных притязаний Германии стала Польша, что создавало потенциальную угрозу и для Советского Союза. Свой прагматичный геополитический расчет Сталин совмещал с марксистско-ленинским анализом сложившейся ситуации. И после Мюнхена он сделал определенные выводы. «Западные демократии» — Великобритания и Франция — оказались не только никуда не годными партнерами, но показали себя как враждебные силы, стремящиеся направить германскую агрессию на восток, поближе к границам Советского Союза. Польша же вообще в 20-30-е годы подтверждала сложившееся в Кремле о ней мнение как о наиболее вероятном потенциальном противнике. С точки зрения сталинской версии марксистского «классового» подхода, между «буржуазной демократией» и «фашистской диктатурой» нет принципиальной разницы, поскольку они являются лишь формами «классового господства буржуазии». Еще Ленин учил коммунистов использовать в своих интересах «межимпериалистические противоречия». Именно такие противоречия после Мюнхена все более стали проявляться в отношениях между Великобританией и Францией, с одной стороны, и Германией — с другой. У Сталина, как ему казалось, был один выход: сделать ставку на Германию и тем самым обезопасить себя от угрозы антисоветского альянса империалистических держав. Гитлер из мюнхенских соглашений сделал вывод о том, что западные державы не окажут его планам реального противодействия и перешел к решению «польского вопроса» военным путем. Однако
6
в преддверии вооруженного конфликта с Польшей Гитлеру необходимо было заручиться определенными гарантиями со стороны Советского Союза, так как война с ним не входила в ближайшие планы Германии.
Весной 1939 г. оба государства начали сближение, которое завершилось в августе этого же года подписанием Пакта о ненападении между Германией и СССР, и секретных приложений к этому Пакту. Этот документ получил название Пакта Молотова-Риббентропа. Подписанный наркомом иностранных дел Советского Союза В. Молотовым и министром иностранных дел Германии И. фон Риббентропом, сам по себе он был обычным документом в практике международных отношений и полностью соответствовал действовавшим в тот момент нормам и принципам международного права. Но в данном случае важен контекст, на фоне которого был подписан советско-германский договор, а также характер секретных приложений к нему, которые, по сути, означали сговор между двумя государствами. Подписанию Пакта Молотова-Риббентропа предшествовал провал трехсторонних переговоров между военными делегациями СССР, Великобритании и Франции в Москве. Стороны не смогли найти общего языка. К тому же руководители Польши отказались пропустить войска Красной Армии через свою территорию и заявили о том, что СССР не представляет никакого интереса с военной точки зрения. В этих условиях единый антигитлеровский альянс был невозможен.
Наперекор идеологическим установкам и нацистской Германии, и сталинского Советского Союза соглашение было заключено. И для Гитлера, и для Сталина основными стали геополитические расчеты. Гитлеру достигнутые соглашения «развязали руки» для военного решения «польского вопроса», а Сталину представилась возможность отодвинуть границы СССР на Запад. В данном случае Сталин вернулся к принципам традиционной российской внешней политики, требовавшим обеспечения защиты страны от внешних угроз через расширение ее территориальных пределов. В секретных приложениях к Пакту Молотова-Риббентропа предусматривалась возможность раздела Восточной Европы на сферы влияния. В зону советских интересов была включена та часть территории бывшей Российской империи, которая по итогам революции и гражданской войны оказалась вне пределов СССР. Сталинской дипломатии в дальнейшем удалось осуществить еще и выгодный территориальный обмен. СССР получил право преимущественного влияния на Литву, уступив Германии часть территории этнической Польши, первоначально включенной в сферу советских геополитических интересов.
Вскоре после вторжения нацистской Германии в Польшу и начала Второй мировой войны сталинский Советский Союз приступил к восстановлению не только прежней территории Российской империи, но к решению той геополитической задачи, которую так и не смогла решить монархия.
Сегодня при обсуждении политической и военной ситуации, сложившейся в самом начале Второй мировой войны, факт вступления Красной Армии 17 сентября 1939 г. на тогдашнюю польскую территорию трактуется неоднозначно. Обнаруживается тенденция изобразить дело так, что Советский Союз вступил во Вторую мировую войну уже в самом начале, причем на стороне нацистской Германии. Подобная постановка вопроса имеет отношение не только к историческому прошлому, но и к сегодняшнему дню. Стремление создать образ сталинского СССР как соучастника фашистской агрессии объективно направлено против современной
7
России, фактически оно представляет собой попытку поставить под сомнение решающий вклад народов нашей страны в победу над фашизмом. Недаром едва ли не самым активным проводником подобной точки зрения является небезызвестный предатель родины Б. Резун, пишущий под псевдонимом В. Суворова. В своем скандальном памфлете «Ледокол» он утверждал, что если Красная Армия, также как и Вермахт, в сентябре 1939 г. вела боевые действия против польской армии, то и Советский Союз, как и Германия, вступил в войну.
Действительно, в сентябре 1939 г. боевые столкновения между советскими частями в Западной Белоруссии и Западной Украине и находившимися там польскими войсками имели место. Но это вовсе не означает, что СССР уже тогда оказался участником начинавшегося глобального вооруженного конфликта. Сталин стремился не допустить подобного развития событий и, надо признать, ему это удалось. Хотя соглашения с Риббентропом предусматривали возможность введения советских войск на польскую территорию, Сталин не спешил этого делать и после нападения Германии на Польшу. Он ждал момента, когда такая акция могла быть оправдана благовидным предлогом. Немецкая сторона была прямо предупреждена, несмотря на ее недовольство, что таким предлогом будет «защита единокровных украинцев и белорусов», ввиду недееспособности польского государства. Сегодня многие антисталински настроенные историки-публицисты утверждают, что заявления советской пропаганды, которая оправдывала начало «освободительного похода» ссылками на развал польской государственности, не соответствовали действительности, поскольку правительство Польши 17 сентября 1939 г. еще находилось на территории своей страны [3, с. 79-80].
Формально это было так, но сути данный факт не менял. Сталин откладывал ввод частей Красной Армии в западноукраинские и западнобелорусские земли до того момента, когда германские войска займут Варшаву и можно будет утверждать, что польское государство перестало существовать.
Довольно быстро немецкие войска подошли к польской столице, но с ходу войти в нее не смогли. Польская армия и население Варшавы оказали противнику активное сопротивление, на других участках фронта также шли ожесточенные бои. Но боролись, прежде всего, солдаты и офицеры польской армии, простые граждане страны, а высшее военное и политическое руководство тогдашней Польши оказалось не на высоте. Вскоре после начала военных действий главнокомандующий маршал Рыдз Смыглы утратил способность руководить своими войсками. Он, также как и президент, премьер-министр, члены правительства, постоянно передвигался по стране, теряя при этом контроль над ситуацией. Ввод советских войск застал большинство польских руководителей вблизи границы с Румынией, куда они собирались перебраться. Сталину не хватило совсем немного времени для того, чтобы его «слово и дело» полностью совпали между собой. Хотя нацистский вермахт к 17 сентября 1939 г. не взял Варшаву, Сталину пришлось принять решение о вводе Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину под прямым давлением немецкой стороны, намекнувшей на возможные «неожиданные геополитические изменения» в той части территории Польши, которая, по секретным протоколам к Пакту Моло-това-Риббентропа, относилась к советской сфере влияния.
Как только правительство Польши и ее верховное командование получили известие о переходе польско-советской границы частями Красной Армии, они
8
покинули страну через румынскую границу. Хотя польским войскам не было дано приказа оказывать сопротивление Красной Армии, однако в отдельных местностях шли реальные бои. И все же состояние войны, соответствующее нормам международного права, между Советским Союзом и Польшей не наступило.
Критикуя бытующее среди ряда польских авторов утверждение о том, что в сентябре 1939 г. СССР напал на Польшу без объявления войны, украинский специалист в области международного права В. С. Макарчук пишет: «Ставить в вину Советскому Союзу то, что он будто бы начал войну против Польши без формального оглашения войны (как этого требовали Гаагские конвенции), значит, сознательно передергивать факты. Во-первых, польский посол в Москве был информирован о том, что мотивы советского правительства в связи с акцией 17 сентября 1939 г. носили не военный, а гуманитарный характер. Позже польское правительство в эмиграции не расценивало, во всяком случае, де-юре, свои отношения с СССР как состояние войны — ни в сентябре 1939 г., ни после. Во-вторых, подобную оценку ("не войны") действиям советской стороны в отношении Польши давали в 1939 г. и союзники последней, а также и США. С правовой точки зрения, норм de lege lata — действующих на момент 1939 г. международного права, ввод советских войск на территорию Второй Речи Посполитой началом войны быть трактованным не мог и не был» [4, с. 227].
Гитлер в тот момент стремился сделать из Советского Союза де-факто и де-юре своего военного союзника не только в противостоянии с Польшей, но и со странами Запада. Руководители западных государств это понимали и надеялись, что подобного развития событий не произойдет. Сталин также не хотел попасть в такую ситуацию. При наличии некоторого крена советской внешней политики осенью 1939 г. в сторону Германии, ни страны Запада, ни СССР не стремились полностью «закрыть дверь» для возможного сотрудничества в будущем. Безусловно, безупречными в моральном отношении действия Сталина и руководителей западных государств — Англии и Франции — в начале Второй мировой войны назвать нельзя. Если заключение Пакта Молотова-Риббентропа можно объяснить геополитическими расчетами, то последующие слова и действия сталинского руководства осенью 1939 г. выглядят весьма аморально, например, заявление предсовнаркома и наркома иностранных дел СССР В. Молотова на сессии Верховного Совета 31 октября 1939 г., назвавшего Польшу «уродливым детищем Версальского договора».
Действия правительства Великобритании и Франции в сентябре 1939 г. также не были безупречными. С одной стороны, они выполнили принятые на себя обязательства и объявили после гитлеровского вторжения в Польшу войну Германии. С другой стороны, никаких активных действий против Германии западные союзники в первые месяцы Второй мировой войны не вели. У власти и в Великобритании, и во Франции оставались те же отцы «политики умиротворения» Чемберлен и Даладье. Прежняя линия была продолжена, и с началом войны руководители западных государств предали союзную им Польшу, так же, как раньше, они предали Чехословакию.
В сентябре 1939 г. в ходе «освободительного» похода Красная Армия не только взяла под контроль западнобелорусские и западноукраинские земли Российской империи, отошедшие Польше по Рижскому договору 1921 г., но и вошла в Галицию, никогда ранее России не принадлежавшую. Присоединение этих территорий
9
к Советскому Союзу было результатом разыгранной Сталиным геополитической комбинации и осуществлялось под его непосредственным руководством силами Красной Армии и НКВД. Но по форме данная операция была представлена как результат революционного процесса, охватившего западнобелорусский и запад-ноукраинский народы. На присоединенных территориях возникали революционные комитеты и отряды «рабочей гвардии». По советскому образцу были избраны Народные собрания Западной Украины и Западной Белоруссии. Они единогласно приняли решение о воссоединении этих территорий соответственно с УССР и БССР и вхождении их в состав СССР.
Следует заметить, что в случае с Западной Украиной и Западной Белоруссией речь не может идти об исключительно насильственной аннексии. Местное население приветствовало приход Красной Армии, в которой видели освободительницу от национального угнетения. Первоначально установление советской власти не встретило активного сопротивления, хотя со временем в Западной Белоруссии и Западной Украине ситуация изменилась. На вновь присоединенные к Советскому Союзу земли вскоре были перенесены все отрицательные стороны тогдашней советской действительности. Местное население столкнулось с такими реалиями сталинского режима, как низкий жизненный уровень и массовые репрессии. Эти репрессии в первую очередь затронули представителей прежней польской элиты, но затем распространились и на другие слои населения, включая «освобожденных» белорусов и украинцев. Особенно усилились антисоветские настроения на Западной Украине, где традиционно было сильным влияние местных украинских националистов.
Присоединяя к Советскому Союзу Западную Украину, Сталин фактически ре-ализовывал геополитическую цель дореволюционной Российской империи. Тем самым он совершил ошибку, от которой предостерегал царские власти накануне Первой мировой войны известный в прошлом государственный деятель П. Дурново. Рассуждая о перспективе включения в состав империи тогдашней Восточной Галиции (теперешней Западной Украины), Дурново сделал следующий вывод: «Нам явно невыгодно во имя идеи национального сентиментализма присоединять к нашему отечеству область, потерявшую с нами всякую живую связь. Ведь на ничтожную горсть русских по духу галичан сколько мы получим поляков, евреев, украинизированных униатов? Так называемое украинское, или мазепинское, движение сейчас у нас не страшно, но не следует давать ему разрастаться» [5, с. 59].
Прогноз Дурново начал сбываться уже накануне Великой Отечественной войны. И после ее окончания Западная Украина оставалась одной из «горячих точек» на территории СССР. С большим трудом националистическое движение было подавлено, но его корни сохранились. Когда же в годы перестройки стало возможным открытое проявление оппозиционных настроений, Западная Украина, наряду с Прибалтикой, оказалась центром выплеска подобных настроений, послуживших толчком к развалу самого СССР.
По-разному сегодня толкуется включение в состав Советского Союза летом 1941 г. Бессарабии, входившей в состав Российской империи до 1917 г., и Северной Буковины, бывшей провинции Австро-Венгерской империи. В современной Молдавии отдельные прорумынские политики называют эти события «советской оккупацией». В действительности все было, конечно, сложнее. С международно-
10
правовой точки зрения румынская оккупация территории Бессарабии в 1918 г. не была вполне законной. Советский Союз официально этого никогда не признавал и рубеж, отделявший советскую территорию от румынской, считался не государственной границей, а «демаркационной линией».
Хотя этнически молдавское население Бессарабии родственно румынам, отношения между ним и румынскими властями в 20-30-е годы XX в. были сложными. Следует добавить, что большая часть местного населения состояла из русских, украинцев, евреев и представителей других «нетитульных национальностей». Кроме национальных противоречий в Бессарабии периода румынского господства присутствовали и острые социальные противоречия и конфликты. Румыния относилась к числу наименее экономически развитых стран, а Бессарабия в ее составе была бедной окраиной. Поэтому неудивительно, что приход Красной Армии и последующая советизация прошли при явном сочувствии немалой части коренных жителей Бессарабии.
Ввод советских войск прошел мирно, однако ему предшествовал ультиматум советской стороны румынскому правительству. Несомненно, присоединение Бессарабии и Северной Буковины стало одним из шагов по пути реализации возможностей, полученных сталинским руководством после заключения секретных соглашений с Германией. Казалось бы, были решены геополитические задачи по восстановлению границ дореволюционной Российской империи и даже расширению их «до естественных пределов». Но, как показало будущее, летом 1940 г. была заложена «мина», взорвавшаяся через много лет, после развала Советского Союза.
После присоединения большую часть территории Бессарабии объединили с находившейся в составе Украины Молдавской АССР и учредили новую союзную республику. Вновь образованная Молдавская ССР соединила две территориально близкие, но различные по исторической судьбе и этнической структуре части. Молдавская АССР была создана в свое время и существовала для того, чтобы обосновать претензии Советского Союза на бессарабские земли. Эту задачу республика выполняла, но различия между территориями, лежащими по обеим сторонам реки Днестр, сохранялись и в конце концов сыграли роль предпосылки для конфликта между Республикой Молдовой и Приднестровьем, не урегулированного по сегодняшний день.
Несколько иначе решался вопрос о включении в состав Советского Союза стран Прибалтики. Сегодня в этих государствах, ставших вновь независимыми после распада СССР, общепринята точка зрения, трактующая события 1940 г. как «советскую оккупацию». Ссылка на этот факт используется для дискриминации некоренного населения этих государств. Однако правильнее было бы говорить о своеобразной инкорпорации прибалтийских республик в СССР, ставшей результатом не одного насильственного акта, а сложной многоходовой комбинации, развивающейся в зависимости от менявшейся политической и военной ситуации на европейском континенте.
В ходе геополитического торга между Гитлером и Сталиным Латвия, Эстония, а затем и Литва были включены в советскую сферу влияния. Но этот факт еще не означал наличия некоего плана превращения их в республики в составе СССР. Осенью 1939 г. для этого не было ни подходящей международной ситуации, ни благовидного предлога, как, например, в случае с Западной Белоруссией и Западной
11
Украиной. Внимание к Прибалтике со стороны сталинского руководства в самом начале Второй мировой войны было связано с вполне здравыми геополитическими расчетами. Балтийское побережье стало представлять интерес с точки зрения обеспечения военной безопасности. Именно по этому поводу между правительствами СССР и прибалтийских государств осенью 1939 г. шли переговоры. Советский Союз добивался и добился заключения с прибалтийскими странами договоров о взаимопомощи и введения, в соответствии с заключенными договорами, на территорию этих стран относительно небольших воинских контингентов. На территории Литвы, Латвии и Эстонии появились советские военные и военно-морские базы, что исключало появление там войск и военной инфраструктуры иных государств.
Своих целей сталинское руководство добилось не только путем давления на правительства прибалтийских государств, но и с помощью определенного заигрывания с ними. Литве, например, был отдан город Вильнюс и его окрестности, отторгнутые в 1920 г. Польшей и занятые частями Красной Армии в сентябре 1939 г. Сталин и советские лидеры стремились подчеркнуть, что уважают и соблюдают суверенитет прибалтийских государств и не собираются вмешиваться в их внутренние дела. На встрече с тогдашним министром иностранных дел Литвы Ю. Урб-шисом, который впоследствии долгие годы провел в советских тюрьмах, Сталин и Молотов заверяли, «что Советский Союз не стремится советизировать Литву» [6, с. 124]. Тогда же советским дипломатам в Литве были даны строгие указания пресечь контакты с любыми представителями левых сил. Дипломаты были также предупреждены о строжайшей ответственности за любые попытки вмешаться во внутренние литовские дела [6, с. 123, 140].
Военно-политические процессы, разворачивающиеся в Европе, заставили советское руководство изменить подход к формам контроля над ситуацией в прибалтийских государствах. Стремительное наступление вермахта на Западном фронте привело к быстрому поражению Франции. Этого никто не ожидал, включая и Сталина, рассчитывавшего на длительное развитие конфликта между «империалистическими группировками». Баланс сил в Европе изменился в пользу нацистской Германии. В таких условиях Сталин счел необходимым срочно укрепить свои позиции, сделать контроль над геополитическим пространством, вошедшим в сферу советского влияния по соглашениям 1939 г., более прочным и надежным.
Безусловно, важной предпосылкой советизации прибалтийских государств стал ввод на их территорию дополнительных контингентов Красной Армии. Однако было бы упрощением назвать это «военной оккупацией» в традиционном смысле. Сталинский режим в данном случае реализовал апробированную еще в Западной Белоруссии и Западной Украине модель имитации революционных изменений при поддержке местных коммунистов и некоторой части населения прибалтийских государств. На наш взгляд, наиболее точную правовую и политическую оценку событий лета 1940 г. в Прибалтике дает российский историк Е. Зубкова: «Действия Советского Союза в Прибалтике с момента вторжения до решения сессии Верховного Совета СССР о вхождении Латвии, Литвы и Эстонии в состав Советского Союза, т. е. с 15-17 июня до 3-5 августа 1940 г., могут быть, хотя с большой долей условности, расценены как "военная оккупация" — если не по "букве", то по сути. Вместе с тем термин "оккупация" совершенно не соответствует ни долгосрочным
12
планам Советского Союза относительно Прибалтики, ни реальному развитию событий в этом регионе.
Во-первых, советская власть пришла туда "всерьез и надолго", что противоречит временному характеру оккупации. Во-вторых, и это главное, балтийские государства потеряли свой суверенитет, стали частью Советского Союза с установлением там правовых и иных порядков, принятых на всей территории СССР. Народы Латвии, Литвы и Эстонии стали советскими гражданами, получили советские паспорта, что тоже противоречит оккупационной практике.
А если выйти за границы международного права и оценить последствия аннексии 1940 г. как политическое событие? Режим, установленный в Прибалтике в результате советского вторжения не был оккупационным — он был коммунистическим режимом советского образца. В 1940 г. в Прибалтику пришла "советская власть": так начался перелом, по своим результатам гораздо более ощутимый и драматичный, чем любая "военная оккупация"» [7, с. 100-101]. Установление советской власти в Прибалтике произошло мирно, без активного открытого сопротивления. Это можно объяснить не только присутствием в прибалтийских республиках советских войск, но и тем, что в глазах немалой части местного населения приход Красной Армии был «меньшим злом», нежели возможная немецкая оккупация. В Прибалтике существовали традиционные антигерманские настроения, сохранившиеся и в первой половине XX в. Эти настроения сумели в свое время использовать власти царской России, создав в годы Первой мировой войны латышские воинские части — одно из самых боеспособных подразделений в русской армии.
За один год сталинский режим своими неумелыми действиями в Прибалтике настроил против себя даже тех, кто сначала вполне лояльно отнесся к приходу Красной Армии. Прибалтийские республики и после окончания Великой Отечественной войны оставались особым регионом внутри СССР. Несмотря на усилия по унификации, сделать их полностью «советскими» не удалось. В годы перестройки особый характер прибалтийских республик проявился в полной мере и «прибалтийский фактор» сыграл заметную роль в развале Советского Союза. И в этом случае геополитическая победа Сталина оказалась «пирровой».
Тем не менее на протяжении 1939-1940 гг. Сталин отчасти смог на практике реализовать свою концепцию «мировой революции», результатом чего стало расширение территории Советского Союза до пределов, а в некоторых случаях и за пределы бывшей Российской империи. Следует заметить, что не все намеченные цели были достигнуты. В частности, результаты советско-финской войны оказались половинчатыми. С одной стороны, граница на Карельском перешейке была отодвинута от Ленинграда и устранена потенциальная военная опасность с северозападного направления, с другой стороны, Финляндию не удалось включить в сферу советского влияния.
Советскому Союзу удалось избежать вступления во Вторую мировую войну вплоть до июня 1941 г. Сталин добился определенных геополитических успехов. При этом расширение территории СССР в соответствии с господствовавшей идеологией было оформлено не как открытая аннексия, а как революционное движение, идущее «снизу». Был осуществлен своеобразный синтез традиционной геополитической стратегии российского государства по обеспечению безопасности своих границ с марксистской идеей мировой революции. Однако негативные
13
стороны тогдашней советской действительности во многом свели на нет внешнеполитические успехи Советского Союза. Население вновь присоединенных территорий, изначально лояльно или нейтрально воспринимавшее вхождение в СССР, очень скоро изменило свое мнение по поводу этого события на негативное. Сегодня в Прибалтике, на Украине и в некоторых других странах Восточной Европы этот факт используется для очернения роли СССР во Второй мировой войне, для нападок на современную Россию и оправдание коллаборационизма, имевшего широкое распространение в военные годы. Однако преступления и ошибки сталинского режима в предвоенные годы не могут оправдать тех, кто вопреки интересам собственных народов активно сотрудничал с немецко-фашистскими оккупантами.
Современная Россия не получила никаких особенных выгод от геополитической экспансии сталинского СССР в 1939-1940 гг. и не несет ответственности за политику тогдашнего коммунистического режима. Народы России, как и народы советских республик, заплатили самую высокую цену за победу над фашизмом, и итоги Второй мировой войны переоценке и пересмотру не подлежат.
Литература
1. Капченко Н. Внешнеполитическая концепция Сталина // Международная жизнь. 2005. № 9. С. 100-121.
2. Морозов С. В. В «мюнхенские дни» пилсудчики насторожили всю Европу и даже Третий рейх // Международная жизнь. 2006. № 6. С. 123-141.
3. Бешанов В. В. Красный блицкриг. М.: Эксмо, Яуза, 2006. 416 с.
4. МакарчукВ. С. События сентября 1939 года в свете доктрины интертемпорального права и права на «самопомощь» // Партитура Второй мировой. Кто и когда начал войну? / Н.А.Нарочницкая, В. М.Фалин и др. М.: Вече, 2009. С. 208-240.
5. Дурново П. Грядущая катастрофа: размышления о внешней политике России // Новое время. 1994. № 27. С. 58-60.
6. Полпреды сообщают... Сб. документов об отношениях с Латвией, Литвой и Эстонией. Август 1939 — август 1940. М.: Международные отношения, 1990. 540 с.
7. Зубкова Е. Ю. Прибалтика и Кремль. 1940-1953. М.: РОССПЭН, 2008. 351 с.
References
1. Kapchenko N. Vneshnepoliticheskaia kontseptsiia Stalina [Stalin's foreign policy concept]. Mezhdunarodnaia zhizn' [International Affairs]. 2005, no. 9, pp. 100-121. (In Russian)
2. Morozov S. V. V «miunkhenskie dni» pilsudchiki nastorozhili vsiu Evropu i dazhe Tretii reikh [In «Munich days» adepts of Pilsudski warned entire Europe and even the Third Reich]. Mezhdunarodnaia zhizn' [International Affairs]. 2006, no. 6, pp. 123-141. (In Russian)
3. Beshanov V. V Krasnyi blitskrig [Red Blitzkrieg]. Moscow, Eksmo Publ., Iauza Publ., 2006. 416 p. (In Russian)
4. Makarchuk V. S. Sobytiia sentiabria 1939 goda v svete doktriny intertemporal'nogo prava i prava na «samopomoshch'» [Events of September 1939 in light of inter-temporal law and the right to «self-assistance»]. Partitura Vtoroi mirovoi. Kto i kogda nachal voinu? [The Score of WWII: who and when started the war?]. Eds N. A. Narochnitskaya, V. M. Falin et al. Moscow, Veche Publ., 2009, pp. 208-240. (In Russian)
5. Durnovo P. Griadushchaia katastrofa: razmyshleniia o vneshnei politike Rossii [The coming catastrophe]. Novoe vremia [New Time]. 1994, no. 27, pp. 58-60. (In Russian)
6. Polpredy soobshchaiut... Sb. dokumentov ob otnosheniiakh s Latviei, Litvoi i Estoniei. Avgust 1939 — avgust 1940 [Representatives of president say....The collection of documents about international affairs with Latvia, Lithuania and Estonia. August 1939 — august 1940]. Moscow, Mezhdunarodnye otnosheniia Publ., 1990. 540 p. (In Russian)
7. Zubkova E. Iu. Pribaltika i Kreml'. 1940-1953 [TheBaltic States and the Kremlin. 1940-1953]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2008. 351 p. (In Russian)
Статья поступила в редакцию 13 марта 2105 г.
14
