CC BY
54
Андрей Александрович Мальцев
Доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой международных экономических отношений Уральского государственного экономического
университета--------------------------
ВЛИЯНИЕ УКРЕПЛЕНИЯ РУБЛЯ НА КОНКУРЕНТОСПОСОБНОСТЬ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ
Задача повышения конкурентоспособности российской экономики в развернутом виде была впервые сформулирована Президентом России в мае
2003 г. в Обращении к Федеральному собранию [1]. Однако основным лейтмотивом деятельности руководства страны она стала, пожалуй, только со сменой правительства в 2004 г. Новому руководству президент поставил задачу добиться конкурентоспособности во всем: конкурентоспособными должны стать Российское государство, бизнес и граждане [2].
Расставить акценты в алгоритме возможного решения стоящей перед страной задачи поможет, прежде всего, анализ современного макроэкономического состояния. При этом рассмотрение макроэкономических итогов автор предлагает построить на принципе «противохода», т.е. сопровождая анализ их динамики выявлением «фона», на котором разворачиваются реальные события. Начнем с главного. Среднегодовые темпы роста валового внутреннего продукта (ВВП) России за 2000-2003 гг. составили 6,8%, варьируя от 4,7% в 2002 г. до 10% в 2000 г. [3]. При этом совокупный реальный экономический рост после кризиса 1998 г. превысил 1/3 (38%) [4], а в 2003 г. вышел на отметку 7,3% против 3,1% в США [5] и всего 0,8% в странах еврозоны [6]. Справедливости ради, надо отметить просто «завораживающую» динамику экономики Китая, выдавшего в 2003 г. 9% роста ВВП и 19% годового прироста промышленного производства [7].
Однако благоприятная динамика развития российской экономики в начале XXI столетия не должна заслонять ее сохраняющейся зависимости от конъюнктуры мирового рынка. Стабильно высокие цены на нефть, по оценке специалистов Всемирного банка, в одном только 2003 г. обеспечили 3,2 из 7,3% прироста экономики России [4]. Советник Президента Российской Федерации А.Н. Илларионов вообще считает, что «фактор удачи» (высокие мировые цены на нефть и сырье) в 1999-2003 гг. «закрывали» 5,9 из 6,2% среднегодовых темпов роста российской экономики в этот период [8].
Можно и нужно отметить рост производительности труда. Однако за три последних года она выросла только на 9% [9]. Как несомненно положительный момент отметим, что в промышленности производительность
труда выше, чем в сфере услуг [10], а за один 2003 г. производительность труда в российской промышленности увеличилась почти на 8% [11]. В целом же приходится констатировать, что подъем производительности труда в российской экономике последних лет наблюдался, главным образом, за счет повышения загрузки старого оборудования выпуском устаревшей продукции. Трудно не согласиться с мнением экспертов, утверждающих: «Это был рост эффективности, но без роста конкурентоспособности, основанный на заниженном курсе национальной валюты и цен факторов производства» [12. С. 74]. К проблеме валютного курса рубля мы еще вернемся, а сейчас - из сопоставления динамики ВВП и производительности труда - сделаем легко читаемый вывод: экономика России пока, к сожалению, развивается преимущественно экстенсивным путем.
Справедливость этого вывода подкрепляется особенностями инвестиционных процессов, происходящих в российской экономике. В самом деле, острейшая необходимость ее модернизации так и останется лозунгом, если события будут развиваться по нисходящей: в 2000 г. прирост инвестиций составил 17,4%; в 2001 г. - 10; в 2002 г. - 2,6%. Только в 2003 г. обозначился перелом этой негативной тенденции, когда приток инвестиций в отечественную экономику составил 12,5%. Однако если учесть, что 69% основных производственных фондов в стране изношены [9], то станет очевидным, что таких темпов роста инвестиций совершенно недостаточно. Одному топливно-энергетичес-кому комплексу в ближайшее четырехлетие (2004-2007 гг.) потребуется увеличение среднегодовых инвестиций в 1,5 раза по сравнению с периодом 2000-2003 гг. - с 13 до 19 млрд дол. Но особенно тревожное положение дел складывается в машиностроении - сердцевине инвестиционного комплекса. За весь посткризисный период (1998-2003 гг.) здесь было обновлено лишь 5-6% основных производственных фондов [12. С. 67]. Вряд ли можно ожидать другого, если из 70 млрд дол. инвестиций в российскую экономику в обрабатывающую сферу идет всего 5 млрд [12. С. 74]. Запаздывание модернизации в этой важнейшей для экономики отрасли ведет к утрате (в сравнении с импортом) конкурентоспособных позиций не только продукции российского машиностроения, но и на всем «экономическом поле».
Утолить инвестиционный «голод» в какой-то степени могли бы иностранные инвестиции. На конец 2003 г. накопленный иностранный капитал
в российской экономике составил 57 млрд дол. Последние годы, на первый взгляд, ознаменовались изрядным продвижением в этом направлении. Так, за один 2003 г. объем иностранных инвестиций вырос в 1,5 раза: с без малого 20 до 29,7 млрд дол. [13]. Не случайно на этот год приходятся и крупнейшая за всю корпоративную историю России сделка по слиянию ТНК и Британской BP (в январе, на момент создания, капитализация ТНК-BP достигла 16 млрд дол. [14. С. 6]), и присвоение 8 октября 2003 г. международным рейтинговым агентством Moody's российским рублевым и еврооблигациям инвестиционного уровня Baa3 [15]. С формальной точки зрения, вместе с участием в капитале отечественных компаний и реинвестированными доходами накопленный к настоящему времени объем иностранных вложений
в российскую экономику достиг 40% ВВП, что соответствует уровню Японии [12. С. 67].
Однако и здесь у нас все далеко не так, как хотелось бы. Во-первых, в структуре накопленного капитала более половины (51,7%) приходится на так называемые «прочие инвестиции» (главным образом, краткосрочные кредиты), осуществляемые на возвратной основе [13]. К тому же значительная часть вновь привлекаемых кредитов служит для рефинансирования ранее полученных. Так, в 2003 г. из 29,7 млрд дол., поступивших в страну, 16,5 млрд (или более половины) ушли на погашение, в том числе 7,5 млрд пришлось израсходовать на обслуживание привлеченного из-за границы нефинансовыми предприятиями капитала (проще говоря, на уплату процентов). Уместно сказать, что для большинства стран - активных реципиентов иностранного капитала привлечение иностранных инвестиций в возвратных формах не характерно. Там преобладают прямые и портфельные инвестиции - их доля доходит до 90% суммарного итога. В России в 2003 г. прямые иностранные инвестиции (ПИИ) впервые превзошли максимальный предкризисный уровень 1997 г., но в масштабах экономики 6,8 млрд дол. просто мизерны. Поэтому и вклад прямых иностранных инвестиций в валовое накопление основного капитала в период реформ малозаметен - в среднем не более 5% от общего объема в расчете на год, в то время как в США в период последнего экономического подъема их доля доходила до 19%, а в Китае стабильно составляла
10-15% [16. С. 48-49].
Во-вторых, принципиально важно, что наращивание притока инвестиций из-за рубежа не сопровождалось сколько-нибудь устойчивой тенденцией сокращения вывоза капитала из страны. Речь не идет об увеличении оттока капитала по официальным каналам (имеется в виду рост золотовалютных резервов (ЗВР), о чем предстоит дополнительный разговор) и выплатах по внешнему долгу. Кстати, буквально «на полях» заметим, что способность России платить по долгам (17 млрд дол. - в 2002 г. [15]; 10,9 млрд - в 2003 г. [17]; 17 млрд - в 2004 г.; оценка 2005 г. - 19 млрд дол. [18]), безусловно, существенно улучшила инвестиционный имидж страны.
Но, возвращаясь к проблеме, приходится признать, что по мере расширения товарного экспорта и роста объема зарабатываемой валюты утечка капитала из страны нарастала. Очищенный от операций с наличной иностранной валютой вывоз капитала из нефинансового сектора в 2003 г., по оценкам, составил 28,2 млрд дол. Это исторический максимум за весь период наблюдения с 1994 г., причем доля российских промышленных компаний в этом «рекорде» составила 18 млрд дол. [16. C. 50]. Хотя, справедливости ради, следует сказать, что из этой суммы 3,8 млрд дол. составили реальные инвестиции российских компаний в расширение своего международного бизнеса [19]. Например, «Норильский никель» закончил в 2003 г. приобретение Stillwater Mining за 341 млн дол., «Северсталь» за 220 млн дол. купила пятую по величине американскую сталелитейную компанию Rouge Industries [20], а нефтяная компания «ЛУКойл» приобрела у ConocoPhilips 795 автозаправочных станций за 265 млн дол., доведя свою долю на рынке нефтепродуктов на северо-востоке США до 6-8% [21].
Мне, конечно, можно возразить, указав на то, что, во-первых, за 2003 г. чистый вывоз частного капитала из России составил 2,1 млрд дол., а это наименьший показатель за период 1990-х - начала 2000-х годов [22]. Во-вторых, в абсолютном исключении за 2003 г. отток капитала из частного сектора российской экономики сократился на 7 млрд дол. [14. С. 20]. И все эти средства были инвестированы в российскую экономику.
Дело в том, что сокращение оттока капитала до статистически малозначимой величины обеспечили прежде всего банки, интенсивно наращивавшие дешевые внешние заимствования. Еще бы, что называется, не наращивавшие: если в России ставка рефинансирования ЦБР в 2003 г. с 21% [23] на начало года снизилась с 21 июня до 16% [24] (с 15 января 2004 г. -14% [25]), то ФРС США держала учетную ставку на минимальной с 1958 г. отметке 1%, Европейский ЦБ - 2% и только Банк Англии, не вошедшей, как известно, в еврозону - 4% [26]. Другими словами, мы имеем дело в данном случае фактически не с притоком реальных инвестиций, а со спекулятивной игрой на разнице процентных ставок по валютам, «подогреваемой» снижением курса доллара. К тому же на позитивную динамику сокращения оттока частного капитала «сработала» усилившаяся «долларофобия». По данным Банка России, остатки наличной валюты на руках у населения сократились в 2003 г. на 5,5 млрд дол., что в статистике платежного баланса тождественно равносильному притоку (сокращению оттока) капитала.
Можно, наверное, в общем контексте и не говорить о набившем оскомину «оффшорном» привкусе привлекаемого извне капитала, когда под видом иностранных инвестиций в российскую экономику фактически возвращаются деньги, имеющие российское происхождение. Наверное, трудно делать иное заключение, если в число крупнейших российских инвесторов входят Кипр и Британские Виргинские острова (соответственно 2-е и 9-е места по объему накопленных инвестиций на конец 2003 г.[16. С. 50]).
Главное же состоит в том, что за последние восемь лет наша страна смогла привлечь в экономику только 89 млрд дол., а за ее границы, по расчетам, вывезено 116 млрд дол. [19]. В силу методологических особенностей напрямую эти цифры сопоставлять нельзя, но результирующая сомнению не подвергается. Россия остается международным «нетто-инвестором». Если вспомнить, что значительная часть российских ЗВР вложена в государственные ценные бумаги американского Казначейства, ведущих западноевропейских банков, то придется признать, что Россия, как это ни парадоксально звучит, фактически кредитует промышленно развитые страны Запада.
Придать устойчивость наметившейся тенденции к инвестиционному росту жизненно необходимо, не говоря о чисто технических возможных позитивных последствиях. Приведем один, в общем-то, не совсем условный пример: если убедить Саудовскую Аравию инвестировать в российскую экономику, то поставленную президентом задачу удвоения ВВП Российской Федерации можно решить одним махом, ведь выводимые из США саудовские активы оцениваются в 200 млрд дол. [27]. Как известно, ВВП России по текущему рыночному курсу оценивается в 450 млрд дол. [28].
Конечно, не следует забывать при этом и о возможных инфляционных последствиях такого резкого вливания капиталов. Хотя, на взгляд экспертов Г оскомстата России, как раз на инфляционном фронте успехи последних лет особенно ощутимы: с 20,2% за 2000 г. инфляцию удалось сбить до 12% в
2003 г. (табл. 1).
Основные макроэкономические итоги развития экономики России
в 2000-2003 гг. [3]
Год Рост ВВП, % Среднегодовая цена барреля нефти Urals, дол. Темп укрепления рубля, %, дек./дек. Темп роста инвестиций, % Инфляция, %
2000 10,0 26,9 18,0 17,4 20,2
2001 5,1 23,0 8,4 10,0 18,6
2002 4,7 23,7 0,7 2,6 15,1
2003 7,3 27,2 18,9 12,5 12,0
Однако в нашей, пока еще долларизованной экономике (по соотношению наличных долларов и ВВП России с ее 10% «конкуренцию» могут составить разве что Аргентина - 17,5% и Камбоджа - 25,2%. Для Китая, для сравнения, этот показатель равен 0,9%; Польши - 0,4; Бразилии - 0,1% [29]) важнейшим экономическим показателем (в частности, индикатором спроса) является рост внутренних цен в долларовом исполнении. За 2003 г. внутренние долларовые цены выросли на 22%. В декабре 2003 г. от докризисного уровня в июле 1998 г. (когда внутренние цены на экспортируемые товары находились на мировом уровне) их отделяло всего 4,2% [30]. Для субъектов, оперирующих на внутреннем рынке, эта величина является ожидаемой долларовой инфляцией на данном рынке в текущем году. (Справочно: согласно теории рациональных ожиданий экономическая система находится в состоянии долгосрочного равновесия при равенстве фактической и ожидаемой инфляции.) При этом как базовые факторы инфляции (рост денежного предложения, заработной платы, незапланированных бюджетных вливаний, например в ходе предвыборных компаний), так и немонетарные факторы (изменение тарифов на услуги естественных монополий, высокая степень «картеллированности» экономики) остались в силе. Так, за 2003 г. денежная масса в стране увеличилась в 1,5 раза [31], причем только за декабрь денежная база России увеличилась более чем на 24% (до 1,9 трлн р.), а наличных денег в обращении - на 16% (до 1,2 трлн р.). В результате в январе 2004 г. в современной российской истории, по версии ЦБР, произошло «эпохальное» событие: в пересчете по рыночному обменному курсу сумма долларовой наличности сравнялась с рублевой [29]. Но при этом коэффициент монетизации российской экономики (денежная база в широком определении к ВВП) еще уступает многим развивающимся, переходным экономикам, не говоря об экономиках ведущих западных странах, где его значение находится в диапазоне 40-60%. (Для сравнения: аналогичный российский показатель в
2001 г. равнялся 10,3%; в 2002 г. - 11,3; в 2003 г. - 14,4% [32].) Гораздо важнее добиться не механического насыщения экономики деньгами, а обеспечить сопровождение этого процесса усилением спроса на рубли, повышением доверия к национальной денежной единице и замедлением оборачиваемости капитала.
Реальные, т.е. очищенные от инфляционной «привходящей», доходы населения за период 2000-2003 гг. возросли в 1,5 раза [33], в том числе в 2003 г. - на 15% [9]. Однако 60% населения находятся за чертой бедности, из них
31.2 млн человек имеют доходы ниже прожиточного минимума. «Замораживая» или искусственно сдерживая заработную плату бюджетников (а государство обеспечивает работой 15% населения [11]), можно, конечно, серьезно замедлить темпы инфляции. Но ограничивая внутренний спрос, можно тем самым существенно замедлить темпы экономического роста, не говоря о главном - стремительной деградации главного богатства каждой страны - ее человеческого потенциала. Впрочем, это из той же серии, когда с инфляцией борются замораживанием денег, необходимых для жизнеобеспечения городов, а те лишаются света, тепла, воды. Кстати, неиспользуемые остатки средств федерального бюджета в настоящее время устойчиво превышают в эквиваленте 8 млрд дол. [33]. Между прочим, за четыре года (2000-2003 гг.) профицита бюджета государство изъяло из экономики 29 млрд дол. [12. C. 24], что на деле оборачивалось сохранением высокого налогового бремени, низкими инвестициями в инфраструктуру и человеческий капитал. Чтобы закончить мысль отметим, что в западных странах профицит используется как инструмент сдерживания «перегрева» экономики, недопущения кризиса перепроизводства. Россия же нуждается в обратном.
В современных российских условиях все большую значимость в плане возможного «разогрева» инфляционных процессов постепенно приобретают немонетарные факторы. Если в 2000-2002 гг. либерализация регулируемых на государственном уровне цен естественных монополий обеспечивала 25% суммарного роста потребительских цен [34], то на данный момент абсолютное большинство участников рынка называют именно этот фактор определяющим для российской инфляции [32]. Сумеет государство поставить его под контроль - собьет инфляцию до планируемых 8-10% в 2004 г. [35] и 4% в 2007 г. [2], и сэкономленные от обесценения деньги, будем надеяться, придут в экономику в виде инвестиций и помогут укрепить конкурентоспособность российской экономики.
Подавление инфляции не случайно выдвигается в число главных приоритетов государственной экономической политики в Российской Федерации. Даже западные специалисты сокращение инфляции в условиях стабильно высоких мировых цен на нефть (среднегодовая цена барреля нефти Urals в 2000 г. составляла 26,9 дол.; в 2001 г. - 23; в 2002 г. - 23,7; в 2003 г. -
27.2 дол.), массированного притока иностранной валюты и наращивания ЗВР (на 1 января 2003 г. их величина равнялась 47,8 млрд дол. [36]; на 1 января 2004 г. - 76,9 [33]; на 1 апреля 2004 г. - 83,6 млрд дол. [37. C. 136]), а также экономический рост, с 2002 г. разворачивающийся на фоне не только реального, но уже и номинального укрепления рубля к доллару, называют «русским экономическим чудом» [38]. На анализе его истоков и объяснении причин следует остановиться подробнее.
Действительно, главную эмиссионную нагрузку для экономики несут рубли, эмитируемые ЦБР при покупке продаваемой российскими экспортерами государству иностранной валюты. Здесь трудно ожидать другого, если за пять кварталов (с начала 2003 г.) ЗВР страны прирастают
двукратно и имеют ярко выраженную повышательную тенденцию. Серьезными противовесами в этом плане стали, во-первых, реальный сектор, абсорбировавший значительную часть «вбрасываемых» в экономику рублей: только за март 2004 г. выпуск промышленной продукции возрос на 25% - это абсолютный рекорд последних 48 месяцев [39]; во-вторых, «помог» фондовый рынок, охотно встретивший часть денежных средств, что, кстати, заметно улучшило показатели капитализации российского бизнеса. 30 марта
2004 г. индекс РТС, главный индикатор российских доходов рынка, достиг исторического рекорда - 740 пунктов [2]; в-третьих, денежно-финансовые власти последовательно нарабатывают практический опыт стерилизации свободной денежной массы. Так, осенью 2002 г. пакет инструментов денежно-кредитной политики ЦБР пополнили операции прямого однодневного репо, валютный своп, а фиксированные ставки по депозитам в Банке России заменили аукционным их формированием; весной 2003 г. -операции обратного (модифицированного) репо, осенью 2003 г. - аукционы прямого репо сроком до 3 месяцев и ломбардные кредитные аукционы на 7 дней. В самом начале 2004 г. Минфин получил разрешение провести эмиссию государственных ценных бумаг на 361 млрд р. [33], а в марте 2004 г. Банк России объявил о выпуске собственных облигаций («бобров»), эмиссия которых на 100 млрд р. планировалась еще весной 2003 г. [40]. Банки только приветствовали бы появление на рынке подобных «коротких» инструментов (срочностью до года), так как почти весь объем ГКО-ОФЗ, увидевших «свет» в постдефолтный период, осел в портфеле Сбербанка, а проблема избыточности рублевой ликвидности как стояла, так и стоит перед экономическим сообществом. На 1 января 2004 г. объем свободных средств российского банковского сектора (на кор- и ФОР-счетах в ЦБР) составил 422 млрд р. [33], что иначе как отложенной инфляцией, наверное, и не назовешь. Остается, правда, ответить на один вопрос. Пусть банки временно свободные денежные средства вложат в новые государственные ценные бумаги. Их поведенческая логика понятна и объяснима - какой-никакой процент, «никакой» риск и контролируемая инфляция. Что же получит реальный сектор? Ответ, в общем-то, лежит на поверхности. Но с антиинфляционных позиций результат, согласимся, налицо: за I квартал 2004 г. инфляция в Российской Федерации составила 3,5%, а в марте практически остановилась -
0,8% [35].
В своей борьбе с инфляцией ЦБР на всем постдефолтном этапе приходилось решать тяжелейшую дилемму: либо сдерживать укрепление рубля (всячески амортизировать падение доллара, играя против рубля, например, активной скупкой выставляемой экспортерами на продажу американской валюты, естественно, за эмитируемые рубли) с очевидными инфляционными угрозами, так как на сегодня это главный канал поступления рублей в экономику, либо гасить инфляцию (в том числе и за счет ограничения своих интервенций на внутреннем валютном рынке), но мириться с укреплением рубля. Правда, согласно экономической теории снижение инфляции при прочих равных условиях ограничивает темпы укрепления национальной валюты.
После резкой девальвации рубля в 1999-2000 гг. Центробанку, в принципе, до 2003 г. удавалось находить разумный компромисс, лавируя
между «Сциллой и Харибдой» - укреплением рубля и планомерным снижением инфляции. Если в 2001-2002 гг. рубль номинально падал (темпы роста номинального обменного курса рубля к доллару составляли в годовом исчислении соответственно 93,4 и 94,8%), а его реальный обменный курс (номинальный курс с поправкой на инфляцию) вырос на 7,8 и 7,3%, то в 2003 г. обменный курс рубля рос и номинально, и реально. Номинальный обменный курс к доллару увеличился на 8,7%, а реальное укрепление рубля к доллару США в 2003 г. составило 18,9% (табл. 2).
Таблица 2
Темпы роста обменного курса рубля, %[41. С. 16; 21]
Показатель 2001 2002 2003
Номинальный обменный курс рубля к доллару 93,4 94,8 108,7
Реальный обменный курс рубля к доллару 107,8 107,3 118,9
Эффективный (к корзине валют стран - основных торговых партнеров) 107,3 95,4 104,1
Реальный эффективный курс рубля (номинальный обменный курс рубля к корзине валют с поправкой на инфляцию), правда, укрепился за 2003 г. на 4,1% (в 2002 г. - снизился на 4,6%). От «голландской болезни» переизбыточного поступления в страну нефтедолларов, приводящего к росту национальной валюты и ослабляющего конкурентоспособность отечественных товаров, Россию в этот период «спасал» евро. За 2003 г. реальное снижение курса рубля к евро составило 1,6% [21].
«Внешние» причины повышательной динамики обменного курса рубля известны: благоприятная ценовая конъюнктура основных товарных рынков -энергоносителей, базовых черных и цветных металлов, драгоценных металлов (только за 2003 г. средние экспортные цены российских товаров возросли на 10% [41. С. 17]), приток иностранной валюты,
детерминированный известной однобокостью российского экспорта (в 2000 г. удельный вес топливно-энергетических товаров в структуре экспорта из России в дальнее зарубежье равнялся 54%, а в 2002 г. - уже 56,4% [42. С. III]), и фундаментальное ослабление доллара на мировом валютнофинансовом рынке (за 2003 г. доллар подешевел к евро на 12%, к иене - на 14% [43. С. 38]). Все эти обстоятельства лежат вне пределов возможного влияния российских денежно-финансовых властей. Поэтому однозначный приоритет в озвученной выше дилемме - инфляция или валютный курс - был отдан борьбе с инфляцией [44].
Конечно, девальвация национальной валюты в силу известных экономических канонов благоприятствует экспортерам и сдерживает рост импорта. Но даже вдвое «уронив» сегодняшний рубль, мы не сделаем, скажем, продукцию отечественного автопрома конкурентоспособной на мировом рынке, разве что «опустим шлагбаум» перед иномарками средней
ценовой «ниши».
В этом плане трудно не согласиться с мнением «четырехкратного» руководителя ЦБР В.В. Геращенко: «...держать номинальный курс рубля в интересах
8-10 компаний, которые занимаются экспортом ресурсов и не платят то, что они должны платить, неправильно» [45].
«Минусы» ревальвации известны: это ценовые потери экспортеров (из 12 млрд дол., полученных российскими экспортерами в 2003 г. в качестве «ценовой» премии мирового рынка от роста цен, 9 млрд дол. «съела» курсовая разница от падения доллара к рублю); потери бюджета (консолидированный бюджет России на 2004 г. сверстан из среднегодового курса 31,9 р. за 1 дол. или с уже сегодняшним 10%-ным занижением, что означает недобор таможенных доходов от внешней торговли, «закрывавших» в 2003 г. 1/3 всей доходной части российского бюджета [46], и, напротив, перерасход расходной части бюджета, так как значительная часть, - по разным оценкам, до 30% [47], - внешнего долга номинирована и обслуживается в евро, дорожавшем против рубля, т.е. зафиксированного на
2004 г. профицита в 0,6% ВВП может и не получиться [41. С. 17]); угроза потери целого ряда отраслей (тех же сельского хозяйства или, например, легпрома) под давлением завозимой извне продукции. Рассматривая последний довод, трудно удержаться от следующего замечания: мировая практика многократно доказала, что импортозамещение - устаревшая и тупиковая внешнеэкономическая стратегия.
Вместе с тем ревальвация несет в себе и немалый положительный заряд: во-первых, она облегчает импорт машин и оборудования для так необходимой российской экономике модернизации производства (с 36,3% в 2000 г. доля машинотехнических изделий в суммарном российском импорте из дальнего зарубежья в 2002 г. возросла до 38,7%); во-вторых, усиливает конкуренцию на внутреннем рынке, подстегивая отечественных продуцентов к снижению издержек производства и вынуждая их от ценовой конкуренции переходить к конкуренции качества, основанной на инвестициях и внедрении новейших технологий с последующим обновлением продукции (по данным Института переходного периода, в 2003 г. внутри страны конкуренция ощущалась на 91% рынков, что является максимальным показателем за весь период мониторинга с 1995 г., а российская промышленность в целом пока справляется с импортным присутствием, и выражается это, прежде всего, в обострении конкуренции отечественных производителей, нежели в противостоянии «своих» и «чужих» [39]); наконец, в-третьих, благотворно сказывается на доступности финансовых ресурсов, что позволит адекватно планировать бизнес-процессы, а в конечном счете создаст почву для серьезных инвестиционных процессов и в долгосрочном плане обеспечит долгожданные структурные сдвиги в экономике с сопутствующим повышением уровня конкурентоспособности отечественных предприятий.
Примечательно, что процесс укрепления рубля продолжился и в 2004 г., захватив и сектор евро. Так, за I квартал 2004 г. реальный обменный курс рубля к корзине валют возрос на 4,7% [47], в том числе к доллару - на 4,5% и евро - на 3,1% [9]. Если сопоставить динамику номинального курса рубля с 1 января 1998 г. с накопленным за постдефолтный период в стране
инфляционным потенциалом, то обнаружится, что при номинальном повышении курса к концу 2004 г. до 26 р. за 1 дол. и запланированной на год 10%-ной инфляции реальный курс рубля сравняется с докризисным (6 р. за 1 дол. [31]). Другими словами, практически весь запас прочности, созданный для российских предпринимателей девальвацией рубля, сошел на нет. При сохранении нынешних макроэкономических тенденций и тех же темпов укрепления рубля к 2008 г. реальный обменный курс рубля выйдет на отметку 4 «докризисных» рублей
за 1 дол. [16. С. 52].
Постепенное «утяжеление» рубля означает также, что потенциал его реального укрепления на самом деле высок. При столь ощутимом укреплении национальной валюты в 2003 г. внешнеторговый оборот страны достиг своего 9-летнего максимума - 191,1 млрд дол. (плюс 25% к предыдущему году), в том числе экспорт - 133,7 млрд (плюс 25,3%) и импорт - 57,4 млрд дол. (плюс 24,3%) [48. С. 4].
Здоровый, крепкий рубль архиважен как для непосредственно занятых в российской экономике хозяйствующих субъектов, продемонстрировавших в марте 2004 г. феноменальные 25% роста промышленного производства (абсолютный рекорд предшествующих 48 месяцев [39]) и откликнувшихся 12%-ным увеличением инвестиций в российскую экономику за январь-февраль 2004 г. (за весь 2003 г., как отмечалось выше, прирост инвестиций составил те же 12%), так и для реальных иноинвесторов. Наверное, не случайно по итогам I квартала 2004 г. прямые иностранные инвестиции в российскую экономику впервые с III квартала 2001 г. превысили объем привлечения зарубежного долгового капитала (ссуд и займов) [49].
На фоне укрепления рубля в экономике нашей страны разворачиваются процессы, в долгосрочном плане призванные «сработать» на упрочение ее конкурентоспособности: увеличение внутреннего спроса на продукцию отечественного машиностроения как индикатора начавшихся структурных сдвигов в экономике (за 2003 г. отрасль увеличила выпуск машиннотехнических изделий на 8,5%, что является вторым показателем в экономике после топливно-энергетического комплекса [16. С. 54]); все более сильное смещение потребительского спроса по мере насыщения первоочередных потребностей в сторону дорогих неторгуемых товаров и услуг типа недвижимости с самоочевидным мультипликативным эффектом; общее оздоровление финансовой ситуации, что выражается, в частности, в замедлении скорости обращения денежных средств, восстановлении доверия населения к банковской системе (за 2003 г. только вклады граждан в российских уполномоченных банках возросли на 44,9%, т.е. до 1,6 трлн р. [50]), в «дедолларизации», или уходе от доллара. За 2003 г. банки ввезли в страну в 3 раза меньше наличных долларов, чем в
2002 г., - 3,3 млрд дол. против 10,4. И хотя для евро ситуация выглядела чуть лучше (их ввезли на 4,8 млрд дол. против 2,9 млрд в 2002 г.), совокупный спрос россиян на наличную валюту (операции в «обменниках» и валютные вклады в банках) составил в 2003 г. минус 2,02 млрд дол. Таков исторический минимум «нового» времени [51]. В этом, видимо, и кроется разгадка нынешнего экономического «чуда»: доллар падает; люди «уходят» от доллара,
создавая инвестиционный и потребительский спрос, а последний, в свою очередь, ведет к росту внутреннего производства.
Согласно исследованиям международных экспертов, в частности специалистов Всемирного банка, реальное укрепление валют развивающихся экономик является неизбежной тенденцией современного этапа экономического развития. Правда, однозначно ответить, насколько сильно будет влияние реального укрепления рубля на экономику России, столь зависимую от внешней торговли, в настоящее время не представляется возможным.
Действительно, рубль сегодня недооценен. Но значит ли это, что экономика незамедлительно выиграет, если завтра в «обменниках» за 1 дол. по «Биг-Маковскому» паритету будут просить 15 р. Как известно, пропасть в два прыжка перепрыгнуть нельзя. И мы вряд ли при таком раскладе сможем рассчитывать на «послезавтрашнее» двойное удешевление, скажем, бензина, а вот на его рост, безусловно, да, ведь нефтяникам придется как-то «отбивать» выпадающие доходы. Тем более, что уже при 17 р. за 1 дол. российский экспорт становится убыточным [45]. Как говорится, нам не хватало только этого. И без того в экономике 38,6% всех предприятий убыточны, а их доля даже по итогам успешного I квартала 2004 г. снизилась на малозначимые 0,7% [49].
Однако и с искусственным укреплением доллара как противовеса чрезмерному росту рубля важно «не переиграть», ведь «на вооружении» Банка России стоит оружие невероятной поражающей способности -валютные интервенции. Из всех центробанков крупных мировых держав только Банк Японии также практикует валютные интервенции, и, кстати, также против национальной валюты [45]. Стоило Президенту России обратить внимание главы ЦБР на то, что в I квартале 2004 г. рубль выбрал запланированный на весь год потенциал роста (3-5%) [52], как денежнофинансовые власти взяли «под козырек», и доллар, пусть и под аккомпанемент улучшения своего общемирового «самочувствия», двинулся вверх [47]. В этом процессе слишком легко «пережать» и перейти грань, за которой население, более чем внимательно отслеживающее ситуацию, ринется, откликаясь на валютные интервенции ЦБР, «перекладываться» опять в доллары со всеми сопутствующими любой панике последствиями.
Остается попытаться ответить на исконно русский вопрос: «Что делать?». В области курсообразования - сохранять равновесие валютного рынка умеренным укреплением рубля, стыкующимся с темпами внутренней инфляции при, желательно, опережающем росте производительности труда в экономике. Последовательное укрепление рубля будет означать продолжение стратегии плавного перехода от политики импортозамещения к открытости экономики и росту на инвестиционной основе.
Мы согласны с тем, что переход от слабого рубля, консервирующего технологическую отсталость производства, сдерживающего конкуренцию и ведущего к закреплению позиций монополий и олигополий, к сильному абсолютно необходим, «если мы не хотим еще раз оказаться на обочине мировых процессов» [16. С. 52]. А поскольку валютный курс рубля у нас в значительной мере зависит от экспортеров, которые де-факто решают, какую часть валютной выручки возвращать в страну, процесс этот должен идти под
«присмотром» государства, а валютный курс рубля, по крайней мере в обозримой перспективе, - оставаться ограниченно (контролируемо) плавающим. Правда, внимательное изучение опыта западных стран, для которых наиболее приемлема политика плавающего курса, регулируемого балансом спроса и предложения, не избавляет от ощущения, что на деле здесь именно государство регулирует валютный курс, не оставляя его на откуп «невидимой руке рынка».
Валютный курс, особенно для наших условий, не может быть единственной панацеей. Сценарный план развития страны до 2007 г. рассчитан на относительно стабильные мировые цены на энергоносители [3]. Однако ставить развитие экономики в зависимость от внешнего фактора рискованно. Более продуктивным, на наш взгляд, было бы стимулирование государством наиболее перспективных национальных производственных цепочек (выражаясь современным языком, энергопроизводственных комплексов или кластеров): от сырья до реализации конкурентоспособной продукции, которая может завоевать и отечественные, и зарубежные рынки. Данная мысль в той или иной редакции уже неоднократно обсуждалась на различных уровнях, но поддержки, по большому счету, так и не получила, и, полагаем, зря, так как эти меры послужили бы тонкой «настройкой» экономики, которая к тому же не потребует изобретения принципиально новых инструментов. Необходима синхронизация настройки бюджетноналоговой, денежно-кредитной и таможенно-тарифной политики, нацеленной на один результат - оживить названные производственные цепочки. Подкрепленные реальными шагами государства по укреплению законодательной базы ведения бизнеса, дебюрократизации его администрирования и установлению обратной связи, эти меры заложат прочный фундамент решения актуальных задач, стоящих перед страной, -удвоения ВВП, борьбы с бедностью, улучшения качества жизни граждан России.
Литература
1. Российская газета. 2003. 17 мая.
2. Коммерсантъ. 2004. 31 марта.
3. Коммерсантъ. 2004. 27 марта.
4. Российская газета. 2004. 20 февр.
5. Коммерсантъ. 2004. 26 февр.
6. Российская газета. 2004. 28 янв.
7. Коммерсантъ. 2004. 13 апр.
8. Коммерсантъ. 2003. 18 нояб.
9. Российская газета. 2004. 9 апр.
10. Коммерсантъ. 2004. 9 апр.
11. Известия. 2004. 7 апр.
12. Эксперт. 2004. № 13.
13. Известия. 2004. 20 февр.
14. Эксперт. 2004. № 1.
15. Коммерсантъ. 2003. 25 окт.
16. Эксперт. 2004. № 9.
17. Коммерсантъ. 2003. 19 нояб.
18. Коммерсантъ. 2004. 3 апр.
19. Известия. 2004. 17 февр.
20. Коммерсантъ. 2003. 23 дек.
21. Коммерсантъ. 2004. 29 янв.
22. Коммерсантъ. 2004. 6 апр.
23. Телеграмма ЦБР от 6 августа 2002 г. № 1185-У.
24. Телеграмма ЦБР от 20 июня 2003 г. № 1296-У.
25. Телеграмма ЦБР от 14 января 2004 г. № 1372-У.
26. Коммерсантъ. 2004. 19 февр.
27. Коммерсантъ. 2003. 4 сент.
28. Известия. 2004. 31 янв.
29. Известия. 2004. 15 янв.
30. Коммерсантъ. 2004. 24 янв.
31. Известия. 2004. 24 янв.
32. Коммерсантъ. 2004. 26 марта.
33. Российская газета. 2004. 4 февр.
34. Российская газета. 2003. 9 окт.
35. Российская газета. 2004. 10 апр.
36. Известия. 2003. 24 окт.
37. Эксперт. 2004. № 14.
38. Известия. 2004. 31 марта.
39. Российская газета. 2004. 7 апр.
40. Коммерсантъ. 2003. 17 окт.
41. Эксперт. 2004. № 2.
42. Таможенная статистика внешней торговли Российской Федерации (за соответствующие годы): Бюллетень ГТК России. М.: ГТК РФ, 2001; 2003.
43. Эксперт. 2003. № 45.
44. Известия. 2004. 4 февр.
45. Известия. 2003. 10 дек.
46. Коммерсантъ. 2004. 1 янв.
47. Российская газета. 2004. 15 апр.
48. Эксперт. 2004. № 6.
49. Российская газета. 2004. 16 апр.
50. Известия. 2004. 6 апр.
51. Известия. 2004. 19 февр.
52. Известия. 2004. 13 апр.
