CC BY
6УДК 343.13+347.918 doi: 10.25724/VAMVD.A160
ВЛИЯНИЕ ЦИФРОВОЙ ФОРМЫ
НА СОДЕРЖАНИЕ ПРОЦЕССУАЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
(ОПЫТ УГОЛОВНОГО И АРБИТРАЖНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА)
Алия Рашитовна Шарипова
Уфимский университет науки и технологий, Уфа, Россия, nord-wind23@mail.ru
Аннотация. В статье аргументируется необходимость исследования не только форм проникновения цифровизации в право, в частности процессуальное, мест применения информационных технологий в судопроизводстве и их рисков; в качестве отдельного направления для изучения называется «обратное» влияние цифровизации отдельных правоотношений на их содержание, или ее «побочные» эффекты. Приводятся соответствующие примеры преимущественно из уголовного и арбитражного судопроиз-водств. Перечисляются изменения, произошедшие в традиционных представлениях об осмотрах и обысках, в связи с возможностью применения этих следственных действий к мобильным устройствам, содержащим массу цифровых следов, в том числе составляющих охраняемые законом тайны. Указывается на существенное воздействие на процесс формирования судебной практики внедрения и пользования электронными информационными ресурсами, предназначенными для официального и неофициального опубликования судебных решений разных видов процесса. Отмечается негативное влияние принятого в уголовном судопроизводстве чрезмерного изъятия данных из публикуемых судебных актов на формирование единообразной практики по уголовным делам. Охарактеризовано относительно новое явление — массовая подача электронных заявлений в арбитражные суды, породившее в качестве способа противодействия ему новое основание для отвода суда. С учетом опыта арбитражного судопроизводства прогнозируются возможные побочные эффекты дальнейшей цифровизации уголовного судопроизводства и в части расширения возможностей электронной подачи заявлений. В отдаленной перспективе цифровизация может способствовать увеличению сроков давности преступлений, а также утрате актуальности существования каких-то участников уголовного судопроизводства, в том числе секретаря судебного заседания.
Ключевые слова: уголовный процесс, арбитражный процесс, цифровизация, форма, содержание, обыск, судебная практика
Для цитирования: Шарипова А. Р. Влияние цифровой формы на содержание процессуальной деятельности (опыт уголовного и арбитражного судопроизводства) // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2023. № 3 (66). С. 81—87. doi: 10.25724/VAMVD.A160
INFLUENCE OF THE DIGITAL FORM
ON THE CONTENT OF PROCEDURAL ACTIVITY
(EXPERIENCE IN CRIMINAL
AND ARBITRATION PROCEEDINGS)
Aliya Rashitovna Sharipova
Ufa University of Science and Technology, Ufa, Russia, nord-wind23@mail.ru
Abstract. The article argues for the need to study not only the forms of penetration of digitalization into law, including procedural law, the places of application of information technologies in legal proceedings and their risks; as a separate area for study is called the "reverse" impact of the digitalization of individual legal relations on their content, or its "side" effects. Relevant examples are given mainly from criminal and arbitration proceedings. Among them are the changes that have occurred in the traditional ideas about inspections and searches, in connection with the possibility of applying these investigative actions to mobile devices containing a lot of digital traces, including those that make up legally protected secrets. It also points to the essential influence on the
© Шарипова А. Р., 2023
process of formation of judicial practice of the introduction and use of electronic information resources intended for official and unofficial publication of court decisions of different types of process. The negative impact of the excessive withdrawal of data from published judicial acts adopted in criminal proceedings on the formation of a uniform practice in criminal cases is noted. A relatively new phenomenon has been revealed — the filing of mass electronic applications to arbitration courts, which has generated a new ground for challenging the court as a way to counteract it. Based on the applicable experience of arbitration proceedings, possible side effects of further digitalization of criminal proceedings are predicted, including in terms of expanding the possibilities of electronic filing of applications. The distant prospects for digitalization may involve an increase in the statute of limitations for crimes, as well as the loss of the relevance of the existence of some participants in criminal proceedings, including the secretary of the court session.
Keywords: criminal process, arbitration process, digitalization, form, content, search, judicial practice
For citation: Sharipova A. R. Influence of the digital form on the content of procedural activity (experience in criminal and arbitration proceedings). Journal of the Volgograd Academy of the Ministry of the Interior of Russia, 81—87, 2023. (In Russ.). doi: 10.25724/VAMVD.A160
Цифровизация, охватившая в последние годы правоприменение, представляющая научный интерес и побуждающая законодателя к новым реформам, вызывает разные оценки ведущих юристов, призывающих как к ее максимальному распространению, так и к умеренному внедрению [1].
Помимо очевидного проникновения информационных технологий в жизнь общества в целом и в процессуальное право в частности — скорость обмена и обработки информации, практически неограниченные объемы хранения информации, участие в совершении процессуальных действий в «удаленном» режиме и т. п., — они имеют и неочевидное значение, не всегда замечаемое и анализируемое исследователями.
Мы попытаемся обнаружить косвенное, побочное влияние цифровой формы, внедряемой в процессуальную деятельность как специально, так и опосредованно, на содержание отдельных проявлений процессуальной деятельности, в первую очередь на примере уголовного судопроизводства, а также — в некоторой степени — арбитражного процесса.
1. Повсеместное распространение мобильных телефонов и использование их для поиска и хранения информации (включая фото и видео повседневной жизни, истории передвижения телефона и его владельца в пространстве), ведения личной и деловой переписки, осуществления расчетов, включая налоговые платежи, сделало телефоны уникальным кладезем информации о человеке. В то же время информация, содержащаяся в памяти телефона, либо доступна для просмотра любым человеком, либо относительно легко извлекается при помощи устройств криминалистического исследования (например, UFED).
Тот и другой способ ознакомления с информацией, содержащейся в телефоне (в его собственной памяти и используемых им облачных хранилищах) процессуально оформляется по правилам осмотра предмета и не требует судебного разрешения.
Несмотря на то что фактически подобный осмотр не требует в большинстве случаев применения силы и не встречает активного сопротивления, полагаем, что процессуальное уравнивание осмотра телефона и осмотра, например, кошелька, абсолютно несправедливо. Мобильные устройства содержат концентрированную информацию о человеке, включая личную и семейную тайну, тайну переписки, налоговую тайну, банковскую тайну, врачебную тайну и многие другие охраняемые законом виды тайны. По этой логике для ознакомления с содержимым телефона необходимы те же процессуальные действия, которые были бы нужны, если бы секретная информация находилась в традиционных, «аналоговых» местах ее хранения. В «доцифровые» времена местом сосредоточения тайн можно было бы считать жилище, поэтому его обыск мог осуществляться только по решению суда. Сейчас такой же, а подчас и больший объем информации о человеке можно получить без судебной санкции через осмотр его телефона. В отличие от отечественной практики1 в США на уровне высших судебных инстанций признана необходимость ознакомления с информацией в мобильных
1 Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Агафонова Александра Владимировича на нарушение его конституционных прав Определением Конституционного Суда Российской Федерации от 25 января 2018 г. № 189-О, а также статьями 170, 176 и 177 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: определение Конституционного Суда Российской Федерации от 31 мая 2022 г. № 1380-0; и др. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
устройствах по аналогии с обыском жилища1, а наука активно разрабатывает теоретические подходы к «обыску телефона» [2]. Нужно отметить (и в указанных исследованиях на это обращено внимание), что называть мобильные устройства телефонами не совсем верно: «телефонная» составляющая функционала, т. е. осуществление устных переговоров по аппарату, сейчас утратила актуальность для пользователей. С таким же успехом телефоны можно называть компьютерами, камерами или телевизорами.
Полагаем, что интересы обеспечения прав человека в уголовном процессе и сохранения статуса охраняемых законом тайн требуют разработки понятия и процессуальных правил обыска телефона. Одним из таких правил должно быть осуществление обыска с разрешения суда с возможными исключениями для случаев, не терпящих отлагательства. Полная аналогия обыска телефона с обыском жилища некорректна: в отличие от материальных объектов данные из мобильных устройств непрофессиональному в информационных технологиях человеку крайне сложно удалить безвозвратно, поэтому наличие контроля правоохранительных органов над мобильным устройством означает возможность дождаться санкции суда. Есть и другие различия между классическим обыском и обыском телефона, на которые уже обращено внимание в литературе [3].
2. В разное время все виды судопроизводства пришли к полному или почти полному опубликованию своих судебных актов. Первыми в этом вопросе были арбитражные суды, чьи акты через неофициальные справочно-правовые базы «Консультант-Плюс» и «Гарант» стали доступны широкой общественности начиная с конца 1990-х гг. Постепенно наполнение этих баз стало расширяться за счет актов судов общей юрисдикции (правда, до сих пор доля публикуемого несопоставима с количеством арбитражных актов); появились официальные базы судебных актов («Арбитр» и «Правосудие»). Несмотря на то что принципы транспарентности не изменились и до проникновения информационных технологий в сферу опубликования судебных актов последние не были тайными, цифровая форма полностью изменила представление о единообразии судебной практики. Хотя понимание необходимости цифровизации было и раньше, реальных
1 Riley v. California: decision of Supreme Court of the United States of America on 25 June 2014, № 13-132. URL: https://www.supremecourt.gov/opinions/13pdf/13-132_8l9c.pdf (date of access: 29.03.2023).
средств ее обеспечения не существовало: юридической общественности становились доступны только акты высших судов по конкретным делам и обзоры практики разного уровня, отбор дел для которых осуществлялся самими судами. Иными словами, сложные и спорные вопросы правоприменения изолированно, одновременно и независимо друг от друга рассматривались в разных судах и затем проходили по инстанциям, известно становилось только о тех делах, которые попали в какие-то обобщения. В уголовном судопроизводстве ситуация во многом остается прежней: важности обобщения судебной практики посвящены исследования [4].
С начала 2000-х гг. в арбитражном судопроизводстве единообразие судебной практики вышло на принципиально иной уровень, поскольку правилом работы юристов по всем делам стал поиск аналогичных случаев из практики, причем не только на уровне своего федерального округа. Со значительным отставанием эта тенденция стала проявляться и в других видах судопроизводства, однако она тем менее выражена, чем меньше доля опубликованных и доступных для изучения судебных актов. Иными словами, большее единообразие практики по арбитражным делам в сравнении с уголовными, гражданскими и административными обусловлено тотальным опубликованием актов арбитражных судов в базах с удобным пользовательским функционалом.
Полагаем, что единообразие судебной практики в большей степени зависит не от заявления соответствующих лозунгов на любом уровне, а от доступности решений судов по конкретным делам для изучения неограниченной аудиторией с развитыми возможностями контекстного поиска. Иначе говоря, арбитражная практика более единообразна по двум причинам. Во-первых, потому что базы данных по арбитражным делам содержат в десятки или сотни раз больше судебных актов, чем по остальным видам дел. Во-вторых, пользователи могут искать среди них подходящие не по фамилиям участников (эта функция ничего не дает юристу, который хочет найти дело, похожее на свое), а по сочетаниям слов (с подбором однокоренных слов, синонимов, изменением окончаний и других опций, которые интеллектуальные поисковые системы выполняют на более высоком уровне, чем ГАС «Правосудие»).
Есть проблема с восприятием и опубликованных судебных решений по уголовным делам, неизвестная арбитражному процессу. Разница в подходах к опубликованию заметна уже на уровне
закона: ст. 15 Федерального закона «Об обеспечении доступа к информации о деятельности судов в Российской Федерации» от 22 декабря 2008 г. № 262-ФЗ предусмотрены существенные отличия в порядке и сроках публикации решений арбитражных судов и приговоров. Первые публикуются в течение дня с момента принятия, а вторые — в течение месяца с момента вступления в законную силу. Огромную временную разницу, думается, нельзя оправдать одной лишь направленностью арбитражного процесса на скорое решение предпринимательских споров [5], пауза в целый месяц нужна суду в связи со следующим ключевым отличием его порядка. Судебные акты арбитражных судов публикуются полностью, а судов общей юрисдикции — за исключением персональных данных (имен и адресов участников судопроизводства). Подробные указания о деперсонифика-ции судебных актов содержатся в постановлении Президиума Совета судей Российской Федерации «Об утверждении Регламента организации размещения сведений о находящихся в суде делах и текстов судебных актов в информационно-телекоммуникационной сети „Интернет" на официальном сайте суда общей юрисдикции» от 27 января 2011 г. № 253. Этот документ меняет содержание норм, закрепленных в указанном выше законе. Так, промежуточные судебные акты не публикуются или публикуются по усмотрению суда, частные определения публикуются по усмотрению принявшего их судьи, объем изъятий из текста определяет судья или другое лицо, ответственное за его размещение.
Несмотря на известные и единые принципы защиты персональных данных, судебные акты по уголовным делам публикуются с изъятием буквально всех имен, чисел и адресов, что во многих случаях делает восприятие содержащейся в них информации невозможным. Так, изучая практику применения норм о возмещении и взыскании процессуальных издержек, мы столкнулись с тем, что деперсонификации подвергаются суммы расходов, как запрошенные, так и удовлетворенные судом. Это выглядит следующим образом: «вознаграждение адвокату в размере *** является неоправданно высоким, судом его размер снижен до ***». Совершенно очевидно, что оценка содержания судебного акта с точки зрения размера процессуальных издержек неосуществима.
Кроме того, мы обнаружили, что по многим схожим вопросам в разных судебных актах однотипная информация оценивается по-разному — как содержащая персональные данные либо нет —
и, соответственно, либо изымается, либо остается. Например, нами обнаружено достаточное количество судебных актов, содержащих размеры вознаграждений адвокатов, требуемых как понесенные процессуальные издержки, и суммы, до которых суды их снизили.
Вышеизложенное показывает, что отточенного механизма изъятия персональных данных и даже их перечня у судов общей юрисдикции (особенно в части уголовных дел) нет.
В значительном количестве итоговых судебных актов изымается абсолютно вся информация, содержащая имена, адреса и числа, с тем чтобы наверняка не пропустить в публикацию защищаемые сведения. Это вполне объяснимо, поскольку «ручное» их удаление — работа чрезвычайно сложная, кропотливая и длительная, и любому «оператору» проще изъять все, что хотя бы отдаленно похоже на персональные данные.
Понятно, что соображения безопасности участников уголовного процесса заставляют более пристально следить за сохранностью данных, однако стоит отметить, что сохранение «информативности» текстов судебных актов даже не названо в числе принципов размещения сведений о находящихся в суде делах и текстов судебных актов. Среди них: безопасность участников судебного разбирательства; соблюдение прав граждан на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну, защиту их чести и деловой репутации, права организаций на защиту их деловой репутации; соблюдение прав и законных интересов участников судебного процесса при предоставлении информации о деятельности судов; достоверность текстов судебных актов.
Полагаем, что для обеспечения прозрачности правосудия по уголовным делам, для создания условий формирования единообразной судебной практики необходима разработка программного обеспечения, осуществляющего автоматическое изъятие персональных данных из судебных актов строго по их перечню, определенному в соответствующем законе. Кроме того, недопустимы расширение перечня изъятий из документов или отказ от публикации отдельных видов актов по решению судейского сообщества вопреки действующему законодательству.
3. Мощное развитие возможностей совершения отдельных процессуальных действий (подача заявлений и ходатайств, приобщение доказательств) — электронное в сфере арбитражного судопроизводства и «догоняющее» в остальных видах процесса — способно ускорять рассмотрение дел
и прохождение их по судебным инстанциям. Тогда, когда соответствующие возможности участникам процесса действительно предоставляются, а не просто гипотетически предлагаются, пользование ими становится преобладающим, поскольку в современных условиях большинству людей электронное направление документов удобнее. В такой ситуации совершение процессуальных действий «по старинке», например путем направления почтовой корреспонденции, иногда используется ради затягивания наступления каких-то событий (принятие судебных актов, вступление их в силу).
4. В продолжение рассуждения об указанном выше и получившем широкое распространение в арбитражном судопроизводстве электронном способе подачи заявлений обратим внимание еще на одно явление. Получило распространение недобросовестное поведение истцов, подающих через систему «Мой Арбитр» одновременно множество одинаковых заявлений (исковых заявлений), для того чтобы выбрать судью, который будет рассматривать дело. Эта уловка предполагает, что ко всем поданным заявлениям не прикладывается один из необходимых для принятия к рассмотрению документов (например, подтверждающий уплату государственной пошлины). Получив такие заявления, все судьи, которым они были распределены, в соответствии со ст. 128 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации оставляют их без движения; затем истец направляет недостающий документ тому судье, которого выберет, а все остальные заявления в итоге остаются без рассмотрения.
Среди вариантов противодействия такому поведению истцов предлагается рассматривать как отдельное основание для самоотвода судьи попадание к нему дела на рассмотрение по результатам «массовой» подачи одинаковых исков.
Именно трансформация представления о проявлениях «заинтересованности» либо отсутствия «беспристрастности» как основания отвода важна в данном случае, поскольку цифровизация подачи заявлений дала такие далекие и труднопредсказуемые последствия.
5. Описанное в предшествующих пунктах влияние цифровой формы на содержание правоотношений уже произошло и требует теперь приспособления одного к другому, изменения существующего регулирования. Есть иные проявления влияния, которые могут в будущем потребовать изменения законодательства и правоприменения, но уже сейчас есть смысл их прогнозировать. Так, действующие в настоящее время сроки давности
(2, 6, 10 и 15 лет) введены Уголовным кодексом Российской Федерации, и по сравнению с прежним УК РСФСР в целом они возросли. Как известно, существование и продолжительность сроков давности объясняются, наряду с другими факторами, возможностью сохранения и обработки доказательственной информации с течением времени. Цифровизация (включая ее применение в сфере экспертных исследований) значительно расширила возможности обработки «старой» информации и сделала бесконечной перспективу хранения оцифрованной информации вместо ее материальных или аналоговых предшественников. Раскрытие в последние годы многих преступлений прошлого показывает, что время перестало играть роковую роль в обращении с доказательственной информацией, поэтому вполне возможно, что сроки давности в перспективе будут увеличиваться.
6. Одним из наиболее обсуждаемых и ожидаемых этапов цифровизации уголовного судопроизводства является возможность подачи заявления о преступлении в электронной форме [6]. Необходимость такой «опции» не ставится нами под сомнение, а, напротив, поддерживается; но по аналогии с неожиданными для института отвода суда последствиями подачи электронных исковых заявлений в арбитражных судах, описанными выше, можно предположить, что недобросовестные заявители найдутся и в уголовном судопроизводстве. Подача электронных заявлений о преступлении не ограничена количественно теми естественными факторами, которые действуют в реальном мире, поэтому во избежание расходования сил и средств на реагирование на фейки цифровая платформа должна создаваться с учетом применимого опыта, включая другие процессуальные отрасли.
7. Еще более серьезными могут быть «побочные эффекты» будущих вероятных шагов по цифрови-зации процессуального права. Апология искусственного интеллекта, стремление к созданию машиночитаемого права, в том числе по китайскому образцу [7], надежды, возлагаемые на «суперсервис» «Правосудие-онлайн» [8], должны уравновешиваться прогнозированием желательных и нежелательных последствий соответствующих нововведений. Прогресс, конечно, невозможно остановить, и все информационные достижения человечества будут опробованы в процессуальном праве, но здравый смысл подсказывает, что необходимо не только облегчить и ускорить работу следователей и судей, но и быть готовыми к возникновению абсолютно новых проблем, как процессуальных, так и судоус-тройственных (например, отказу от некоторых
участников судопроизводства — секретаря, помощника судьи — в связи с переложением их функционала на компьютерные программы) [9].
Подводя итог сказанному, считаем важным при исследовании цифровизации процессуального,
а также уголовно-процессуального права уделить внимание ее «побочным» эффектам, или «обратному» влиянию формы на содержание правоотношений.
1. Воскобитова Л. А. Уголовное судопроизводство и цифровые технологии: проблемы совместимости // Lex Russica. 2019. № 5 (150). С. 91—104.
2. Kerr Orin S. Searches and seizures in a digital world // Harvard law review. 2005. № 119. P. 531—585.
3. Коновалов С. Г. Использование в уголовном процессе цифровых данных, хранящихся в телефоне: назревшие вопросы и пути их решения // Закон. 2021. № 11. С. 128—138.
4. Тарасов А. А. Обобщение судебной практики: теоретический аспект // Правовое государство: теория и практика. 2022. № 4 (70). С. 169—174.
5. Рыжков К. С. Публикация текстов судебных актов в сети Интернет как механизм реализации принципа транспарентности // Российский судья. 2020. № 10. С. 36—40.
6. Масленникова Л. Н., Собенин А. А. Регистрация сообщения о преступлении и начало расследования в новой цифровой реальности // Российский следователь. 2019. № 6. С. 12—16.
7. Папышева Е. С. Использование технологий искусственного интеллекта как перспективное направление развития уголовного судопроизводства // Правовое видение развития России: материалы междунар. науч.-практ. конф., посвящ. 50-летию присоединения Института права к Башкирскому государственному университету (Уфа, 15 апреля 2022 г.). Уфа: Башкир. гос. ун-т, 2022. С. 217—223.
8. Голубцов В. Г. «Инфраструктурные» обязательства государства по внедрению элементов электронного правосудия // Вестник гражданского процесса. 2022. № 2. С. 31—46.
9. Черкасова Ю. А. Влияние цифровизации на институт участников уголовного судопроизводства (на примере секретаря судебного заседания и помощника судьи как участников с неопределенным процессуальным статусом) // Российский следователь. 2022. № 2. С. 43—46.
1. Voskobitova L. A. Crimin al justice and digital technologies: compatibility issues. Lex Russica, 91—104, 2019. (In Russ.).
2. Kerr Orin S. Searches and seizures in a digital world. Harvard law review, 531—585, 2005. (In Eng.).
3. Konovalov S. G. The use of digital data stored in the phone in criminal proceedings: pressing issues and ways to solve them. Law, 128—138, 2021. (In Russ.).
4. Tarasov A. A. Generalization of judicial practice: theoretical aspect. Legal state: theory and practice, 169—174, 2022. (In Russ.).
5. Ryzhkov K. S. Publication of the texts of judicial acts on the Internet as a mechanism for implementing the principle of transparency. Russian judge, 36—40, 2020. (In Russ.).
6. Maslennikova L. N., Sobenin A. A. Registration of a crime report and the beginning of an investigation in a new digital reality. Russian investigator, 12—16, 2019. (In Russ.).
7. Papysheva E. S. The use of artificial intelligence technologies as a promising direction for the development of criminal proceedings. In: Legal vision of the development of Russia. Proceedings of the International scientific and practical conference dedicated to the 50th anniversary of the Institute of Law joining the Bashkir State University. Ufa, 15 April 2022. Ufa: Bashkir State University; 2022: 217—223. (In Russ.).
8. Golubtsov V. G. "Infrastructural" obligations of the state to introduce elements of electronic justice. Bulletin of the civil process, 31—46, 2022. (In Russ.).
9. Cherkasova Yu. A. The impact of digitaliza-tion on the institution of participants in criminal proceedings (on the example of a secretary of a court session and an assistant judge as participants with an uncertain procedural status). Russian investigator, 43—46, 2022. (In Russ.).
Шарипова Алия Рашитовна,
доцент кафедры уголовного права и процесса Уфимского университета науки и технологий, доктор юридических наук; nord-wind23@mail.ru
Sharipova Aliya Rashitovna,
associate professor
at criminal law and trial department
of Ufa University of Science and Technology,
doctor of juridical sciences;
nord-wind23@mail.ru
Статья поступила в редакцию 30.05.2023; одобрена после рецензирования 08.06.2023; принята к публикации 11.09.2023.
The article was submitted 30.05.2023; approved after reviewing 08.06.2023; accepted for publication 11.09.2023.
* * *
