CC BY
928
ОПЫТ ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН
Влияние традиции на право современного Китая
ТРОЩИНСКИЙ Павел Владимирович, кандидат юридических наук, старший научный сотрудник отдела восточноазиатских правовых исследований Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации
Российская Федерация, 117218, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
Рассматриваются некоторые особенности современной правовой системы КНР, сформированные под непосредственным влиянием традиционных представлений китайцев о роли права и закона в обществе. Акцентируется внимание на нравственном учении Конфуция и взглядах легистов, оказавших решающее влияние на правовую культуру и правосознание китайского гражданина. Исследуются отношение рядового китайца к ответственности и наказанию, смертной казни, специфика правового регулирования общественных отношений в китайском государстве. Приводятся примеры из правоприменительной практики и правотворческой деятельности, подтверждающие тесную взаимосвязь современного и традиционного права Китая.
Ключевые слова: сравнительное правоведение, правовая система, «культурная революция», «политика реформ и открытости», право Китая, экспериментальный закон, смертная казнь, юридическая ответственность.
Impact of Tradition on Law of Modern China
P. V. Troshchinskiy, PhD in Law
The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., Moscow, 117218, Russia
E-mail: [email protected]
The article discusses some features of the modern legal system in China , formed under the direct influence of Chinese traditional concepts about the role of the Right and the Law in the society. The attention is focused on moral teachings of Confucius and the views of legalists, that had had a decisive influence on legal culture and legal consciousness of a Chinese citizen. Explores the attitude of Chinee to liability and punishment, the death penalty, specificity of the legal regulation of social relations in the Chinese state. Provides examples from the law enforcement practices and legislative activity, confirming the close relationship between the modern and the traditional law in China. The special place in researching is occupied by issues of crackdown legal liability against violators of legal regulations. Analyzes the most resonance criminal cases in relation of those people, who sentenced to death , have committed crimes in the field of illicit drug trafficking , driving while intoxicated, resulted the death of two or more persons, verdicts to the supreme penalty of persons involved in the addition of melanin in infant formulas. The influence of tradition, customs and moral principles on modern legislative activities of Chinese legislator is confirmed by other examples through the prism of the modern and the traditional law in China. The author calls for to pay more attention to tradition while analyzing the current legislation of China. The modern law of China is closely connected with traditional Chinese concepts about place and role of the Law in society.
Keywords: comparative jurisprudence, legal system, "the cultural revolution", "the policy of reform and opening", Chinese law, experimental law, capital punishment, legal liability.
DOI: 10.12737/5281
В основе формирования и развития китайского права, включая современную правовую систему КНР, лежат глубокие исторические тради-
ции, обычаи и нравственные категории, знание которых позволяет зарубежным исследователям понимать внутренние механизмы, составляю-
щие основу правотворческого процесса китайского государства, отношение рядового китайца к праву и закону. Даже в период после образования в 1949 г. Китайской Народной Республики до начала политики реформ и открытости (1978 г.), несмотря на кажущийся полный слом традиционных представлений китайцев о нравственных ценностях через призму конфуцианского наследия, на каком-то глубоком ментальном уровне руководители коммунистического Китая и обычные граждане тем не менее продолжали жить многовековыми ценностями. И это невзирая на то, что учение Конфуция было объявлено реакционным, противоречащим основам новой социалистической культуры. Даже в этих идеологических условиях, как справедливо отмечает российский ученый-компаративист В. И. Ла-фитский, конфуцианство оказывало влияние и на политические взгляды председателя Коммунистической партии и лидера Китая Мао Цзэду-на (1893—1976 гг.). Многие его статьи и речи составлены в конфуцианском духе. В частности, об этом можно судить по тому, как Мао Цзэдун трактовал принцип датун («Великое единение»)1.
Значение нравственного учения Конфуция для формирования правовой культуры и правосознания китайца трудно переоценить. Видный историк К. М. Тертицкий пишет: «Конфуцианская этика проникла во все сферы социума и, как регулятор общества, иногда заменяла право, а иногда лежала в его основе. Это дало основание современным китайским интеллектуалам говорить о "тотальной этизации" китайского общества»2. Не меньшее значение для Китая сыграл и легизм как некото-
1 См.: Лафитский В. И. Сравнительное правоведение в образах права: в 2 т. Т. 2. М., 2011. С. 293.
2 Тертицкий К. Китайцы: традиционные ценности в современном мире. Ч. 1. М., 1994. С. 19.
рая противоположность нравственному учению Конфуция. Легисты задолго до Макиавелли разработали и применили на практике модель тоталитарного, основанного на жестких законах управления обширной территорией (империя Цинь, 221— 209 гг. до н. э.). Именно легистами была установлена беспощадная система ответственности за совершаемые нарушения правовых предписаний, включая ответственность членов рода преступника («круговая порука»). Жесткость современных китайских законов напрямую связана с заложенным еще задолго до Рождества Христова легистами в подсознание китайца отношением к закону как к основному карательному инструменту государства, при этом закон должен быть настолько суровым, чтобы у потенциальных преступников даже не возникало мысли его нарушать.
Сразу после смерти Мао Цзэдуна и окончания «великой культурной революции» идеи Конфуция стали самым активным образом влиять не только на формирование экономической модели развития государства, но и на его правовую систему, они нашли отражение в Конституции КНР, в различных разрозненных актах правотворчества. Уникальный опыт правового строительства китайского государства с использованием отвергнутого российским законодателем экспериментального (опытного) порядка принятия нормативных правовых актов своей основой зи-ждится на принципах, заложенных еще великим Конфуцием, настаивающем на постепенном неспешном регулировании существующих общественных отношений без резких скачков и «шоковых терапий». Принятие нормативного правового акта в экспериментальном (опытном) порядке было довольно распространенным явлением в первые десятилетия с момента начала проведения политики реформ и открытости. Такого рода осторожный подход китайского законодателя к оценке эффектив-
ности действия принятого «сырого» акта правотворчества зарекомендовал себя с положительной стороны. В опытном порядке были приняты Лесной кодекс КНР (Закон КНР о лесах) (1979 г.), Закон КНР об охране окружающей среды (1979 г.), Гражданско-процессуальный кодекс КНР (1982 г.), Закон КНР о банкротстве предприятий (1986 г.), Закон КНР об организации комитетов сельского населения (1987 г.)3. Положительный результат экспериментальный порядок дал и в налогово-правовой сфере, особенно в деле стимулирования инновационного развития КНР4.
Сама история китайского права насчитывает не одну тысячу лет. Правовые школы Древнего Китая формировались и развивались в рамках двух основных направлений: конфуцианства и легизма. С течением времени на право оказывали некоторое влияние и иные философско-этические концепции, однако они не оставили какого-либо значительного следа в правовой истории китайского государства. Некоторые дошедшие до нас письменные источники древнекитайского права всесторонне изучаются отечественными учеными, осуществляется их перевод на русский язык, дается толкование содержащихся в них положений и норм с учетом присущей тому времени специфики5. Однако мало кто из рос-
3 Подробнее см.: Трощинский П. В. Особенности социалистической правовой системы с китайской спецификой // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2012. № 6. С. 129.
4 Подробнее см.: Севальнев В. В. Правовое регулирование налогообложения инновационного сектора КНР: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012. С. 12.
5 См., например: Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»).
Цзюани 1—8 / введение, пер. с кит. и ком-мент. В. М. Рыбакова. СПб., 1999; Законы Великой Династии Мин со сводным комментарием и приложением постановлений: в 2 ч. / пер. с кит., исслед., примеч. и прилож.
сийских исследователей проводит параллели между традиционным правом Китая и современной правовой системой КНР, зачастую не ставится вопрос о степени влияния правовых традиций на особенности законотворческой работы китайского правотворца, существует разрыв между исследованиями традиционного и современного права Китая. Все это обедняет отечественную науку сравнительного правоведения в плане отсутствия комплексного подхода к исследованию правовой проблематики современного китайского государства, его правоприменительной практики и правовой традиции.
Традиционное (древнекитайское) право по степени своей развитости и уникальности не уступает дошедшим до нас правовым документам стран Древнего Востока (Древний Египет, Древние страны Месопотамии, Древняя Индия), праву античного мира (Древняя Греция, Древний Рим). К сожалению, в российской правовой науке существует большой недостаток в фундаментальных исследованиях древнекитайского права, тогда как ситуация с параллельными исследованиями в области древнего права иных зарубежных правовых семей обстоит намного лучше. Однако такое положение дел не соответствует той роли и месту, которое занимает древнее китайское право в общей истории правовой мысли человеческой цивилизации. В. И. Лафитский отмечает: «Принято считать, что юридическая наука возникла в Древнем Риме. Во всяком случае, именно этому учат в большей части российских университетов. А между тем юридическая наука блистательно развивалась во многих частях света задолго до появления первых трактатов древнеримских юристов... Первая юриди-
Н. П. Свистуновой. М., 2002; Книга правителя области Шан (Шан Цзюнь Шу) / пер. с кит., вступ. ст., коммент. и послесл. Л. С. Переломова. 2-е изд. М., 1993.
ческая школа была основана в Древнем Китае великим философом Кон-фуцием...»6.
Современная правовая система КНР («социалистическая правовая система с китайской спецификой») представляет собой уникальное явление, включающее характерные черты права стран социалистической системы, нормы традиционного права Китая и некоторые принципы, нормы международного права. Однако именно роль правовых традиций Древнего Китая в деле созидания новой социалистической законодательной системы настолько велика, что этот вопрос должен стать предметом исследования современного права КНР. По мере углубления в правовую тематику нашего великого соседа мы погрузимся в интереснейший мир китайского права, в котором его древние нормы будут явственно отображаться в современной правовой действительности.
Известно, что КНР была образована 1 октября 1949 г. Именно с этого момента принято говорить о формировании правовой системы Китая нового типа. Действующее до прихода к власти Коммунистической партии Китая (КПК) на большей части территории страны гоминьдановское законодательство наиболее полно воплощало в себе древние традиции китайского права, которые особенно проявлялись в праве уголовном. Однако новыми коммунистическими властями в феврале 1949 г. действие законодательства гоминьда-новского Китая («Полной книги шести отраслей права») на территориях освобожденных районов было отменено. А уже после официального провозглашения КНР ст. 17 Общей программы Народного политического консультативного совета Китая подтвердила на государственном
6 Лафитский В. И. Юридическая наука: история и современность // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2010. № 3. С. 26.
уровне отмену гоминьдановского законодательства.
Необходимо подчеркнуть, что современный облик китайское право стало приобретать лишь с конца 1978 г.7, когда после смерти Мао Цзэ-дуна и окончания разрушительной для государства «культурной революции» новое руководство страны приступило к проведению широкомасштабной «политики реформ и открытости». За столь короткий по сравнению с историей китайской цивилизации период правовая система КНР в своем развитии достигла значительных результатов, в ней появились многие уникальные в своем роде акты правотворчества.
Несмотря на динамичное развитие социалистической правовой системы с китайской спецификой, уже сейчас можно выделить некоторые основные ее особенности, на формирование которых значительное влияние оказали традиции и обычаи Древнего Китая.
В правовой системе современного Китая принято и действует относительно небольшое по сравнению с Российской Федерацией количество законов. К концу 2010 г. (год формирования правовой системы) в КНР действовало всего лишь 236 законов, 690 административных актов и более 8600 местных актов правотворче-ства8, к концу 2013 г. общее число законов КНР составляло примерно 270.
При относительно небольшом количестве законов в китайском государстве широко развито подзаконное местное правотворчество. Китайский законодатель предпочитает идти по пути интенсивного принятия отдельных локальных актов правотворчества для более оперативно-
7 Подробнее см.: Гудошников Л. М. Становление и модернизация правовых институтов // Китай на пути модернизации и реформ. 1949—1999. М., 1999. С. 420.
8 См.: У Банго. Важнейшее значение и основной опыт формирования социалистической правовой системы с китайской спецификой // Цюши. 2011. № 3. С. 3 (на кит. яз.).
го реагирования на происходящие в стране изменения социально-экономического и (или) государственно-политического характера. Центральные власти предоставляют широкие правотворческие полномочия органам власти на местах для незамедлительного принятия соответствующих правовых документов по устранению существующих пробелов в регулировании возникающих общественных отношений. В КНР принятие закона сопряжено с соблюдением долгих и сложных законотворческих процедур, что, по мнению китайских ученых, может привести к замедлению социально-экономического развития государства. До принятия необходимого для правовой системы закона китайские власти прибегают к активному использованию подзаконного местного регулирования, что способствует своевременному реагированию на происходящие в стране изменения. Местное правотворчество настолько развито, что для успешной работы в правовом поле КНР необходимо в первую очередь изучать действующее в том или ином регионе законодательство, которое широко используется китайским правоприменителем. Без знания положений местных законов решить возникшую юридическую проблему, руководствуясь лишь ограниченным перечнем действующих центральных законов, невозможно.
Указанная выше особенность берет свое начало с традиционных представлений китайцев о праве. Относительная малочисленность основных законов по сравнению с оперативными постановлениями (подзаконными актами) по локальным вопросам — давняя традиция. Склонность современных китайцев к малому числу основополагающих интегральных актов и потоку частных нормативов — особенность, своими корнями уходящая в далекое прошлое китайской истории. Об этом подробно в своих работах свидетельствуют видные российские
исследователи права Древнего Китая Е. И. Кычанов и В. М. Рыбаков. Стоит лишь ознакомиться с проведенным ими анализом основных дошедших до нас правовых памятников древнего китайского права, как сразу становится очевидным влияние традиции на современную правотворческую деятельность китайского законодателя.
Древнему китайскому праву было известно деление всех существующих правовых документов на люй (уголовные законы), лин (административные), гэ (при династии Тан: сборники указов, дополнявшие кодекс; при династии Сун: специальные правила, определявшие штат чиновников, размеры наград, сроки отпусков и т. п.) и ши (правила ритуального поведения, правила отношений людей между собой)9. При этом самих уголовных законов (составлявших ядро правовой системы Древнего Китая) было крайне мало. Общественные отношения в большинстве регулировались линями (включавшими гэ и ши).
В современной правовой системе КНР самих законов крайне мало. Чтобы разобраться в особенностях правового регулирования того или иного рода общественных отношений, необходимо тщательно изучить именно подзаконные местные акты правотворчества. Удивительно, но доступ к некоторым из них может быть ограничен, о существовании документа не всегда можно узнать из открытых источников. Известно, что
9 См.: Кычанов Е. И. Основы средневекового китайского права (VII—XIII вв.). М., 1986. С. 9. Согласно трактовке В. М. Рыбакова под люй-лин-гэ-ши понимаются соответственно уголовные, общеобязательные, нормативные и внутриведомственные установления (см.: Рыбаков В. М. Благотворительные иллюзии культуры: Философская основа и правовая конкретика уголовного кодекса китайской династии Тан // Востоковедение и африканистика в диалоге цивилизаций. XXV международная конференция: сб. докл. СПб., 2009. С. 234).
до принятия УК КНР в 1979 г. в течение длительного времени (с 1957 г.) в Китае действовал экспериментальный проект Уголовного закона, который, по сути, являлся закрытой инструкцией для работников суда и прокуратуры, и подсудимый узнавал о его статьях лишь при вынесении обвинительного приговора.
Работающим в правовом поле КНР иностранным юристам и исследователям китайского права зачастую приходится анализировать огромную нормативную базу для поиска ответа на интересующий правовой вопрос, при этом последнее слово всегда остается за китайским правоприменителем, который в любой момент по собственному усмотрению может объявить положения того или иного документа по силе выше другого. Характерно, что недавнее решение китайских властей о послаблении государственной политики в сфере контроля за рождаемостью нашло отражение не в законе либо в правовом акте, вносящем изменение в Закон КНР о народонаселении и планировании рождаемости, а в принятом 28 декабря 2013 г. Постоянным комитетом Всекитайского собрания народных представителей (ПК ВСНП) постановлении «Об урегулировании и совершенствовании политики рождаемости»10. Документ состоит всего лишь из трех пунктов: в первом китайский законодатель четко прописывает, что государство продолжает придерживаться ранее выбранного курса на ограничение рождаемости и подтверждает его целесообразность и необходимость. Во втором пункте указывается на возможность китайским семьям рожать второго ребенка, если хотя бы один из супругов был единственным ребенком в своей семье. А уже в заключительном пункте говорится о необходимости приведения действующих законов
10 URL: http://news.xinhuanet.com/ politics/2013-12/28/c_118749204.htm (на кит. яз.).
КНР в сфере политики контроля за деторождением в соответствие с новым положением названного постановления. Таким образом, принятое постановление становится выше действующего закона и он должен соответствовать первому.
То же касается отмененного 28 декабря 2013 г. постановлением ПК ВСНП и действующего с 1960-х гг. института трудового перевоспитания, основой которого служил не закон, а принятое 1 августа 1957 г. ПК ВСНП постановление «Об утверждении решения Государственного совета о вопросах трудового воспитания» и само решение Государственного совета. За прошедшие многие десятилетия так и не был принят закон о трудовом перевоспитании, страна жила согласно подзаконным актам правотворчества. Подчеркнем, что в КНР до сих пор не приняты гражданский и налоговый кодексы, нет многих других кодифицированных актов правотворчества и законов, являющихся составной частью законодательных систем большинства стран мира. В этом и заключается особая специфика правовой системы китайской государственности, сказывается влияние правовой традиции на ее формирование.
Еще одна характерная особенность влияния китайской традиции на право заключается в соотношении права и морали в китайском обществе, а именно в верховенстве морали над правом. Известно, что китаец старается «стоять на почтительном расстоянии» от права, в своем поведении руководствуется, как правило, не юридическими нормами, а стремлением «сохранить лицо», не подвергнуться осуждению со стороны родственников и знакомых, стремится соответствовать общепринятым нормам морали. При этом нарушение норм права иногда может быть признано допустимым, моральным и заслуживающим одобрение. Так, обман иностранного бизнесмена в целях извлечения выгоды при нарушении условий гражданско-право-
вой сделки хотя и будет противоречить действующему гражданскому законодательству, но в лице окружающих китайцев будет свидетельствовать о ловкости и уме недобросовестного китайского бизнесмена, который «обвел вокруг пальца» лаовая (иностранца). То же касается и исполнения договорных обязательств, в том числе международного характера. То, что становится не выгодным сейчас, автоматически теряет в глазах китайца юридическую силу, несмотря ни на какие юридические основания. Иностранному бизнесу, работающему с Китаем, хорошо известно, что зачастую устные договоренности с китайским партнером важнее, чем письменные, и китайская сторона не всегда строго придерживается условий заключенного с иностранцем договора, ссылаясь на различные обстоятельства (совсем не форс-мажорного характера), которые признает в качестве объективных и законных оснований к срыву исполнения взятых на себя обязательств по контракту (например, повышение «задним числом» уже прописанной в договоре цены на продукцию в связи с покрытием собственных не предусмотренных ранее издержек).
Исследователь китайского традиционного права В. М. Рыбаков подчеркивает, что «в отличие от многих древних обществ (Рим) законы в Китае никогда не мыслились как нечто священное и непререкаемое, как благой дар богов смертным людям, как идейная сверхценность. Напротив, господствующая теория поначалу относила их к продукту творчества некитайских, «варварских» народов, не ведающих морали и стыда, а потому вынужденных, чтобы хоть как-то наладить общежитие, прибегать к постоянному насилию посредством законодательно налагаемых запретов»11. По мнению уче-
11 Рыбаков В. М. Система законов дина-
стии Тан. Общие замечания: вступительная
глава ко второму тому монографии «Танская
ного, право и мораль рассматривались китайским древним обществом как борьба двух вечно единых стихий Инь (женская) и Ян (мужская), борьба темного и светлого, пассивного и активного, где право — Инь, а мораль — Ян. Мораль стоит выше права, она является главным в деле регулирования существующих в обществе отношений.
Так, Кодексом Тан закреплялась обязанность членов общества доносить на лицо, совершившее преступление. Однако если это преступление совершено старшим членом семьи, то младший родственник освобождался от ответственности за недоносительство, так как конфуцианский принцип уважения младшими старших стоял выше правовой нормы (соблюдение трех законов отношений: государь — подданный, родители — дети, муж — жена). В некоторых случаях интересы самого государства должны уступить сохранению семейных связей («У нас отец прикрывает сына, — говорит Конфуций, — а сын прикрывает отца»). Кодексом закреплялось и уголовное наказание за устроение свадьбы в ту пору, когда отец, мать, дед, бабка по мужской линии находились в тюрьме (считалось, что в это время радоваться нельзя, ведь член общества преступил действующие правовые нормы, совершил аморальный поступок). Но если на заключении брака настоял отец либо дед, находящиеся в тюрьме, то лицо освобождалось от ответственности исходя из главенства принципа подчинения младших воле старших.
И сейчас в правосознании не только обычного китайца, но даже правоприменителя мораль зачастую стоит выше закона. Хотя современная мораль носит название социалистической, тем не менее такое отношение к закону своими корнями уходит в глубокое китайское прошлое. Признано,
бюрократия». Ч. 2. СПб. (в печати. Авторский вариант предоставлен В. М. Рыбаковым).
что в Китае Партия — выше закона, в своих решениях судебные органы обязаны в первую очередь руководствоваться интересами государства и КПК и лишь затем законом.
Текстам китайских нормативных правовых актов до сих пор свойственна нечеткость, расплывчатость, неконкретизированность формулировок, что особенно было характерно для актов правотворчества, появлявшихся в правовой системе страны в первые годы после образования КНР и в первое время после окончания «культурной революции». На это обстоятельство особо обращали внимание советские исследователи китайского права12. Все это самым серьезным образом влияет на единообразное, правильное, точное толкование и применение содержащихся в правовом акте положений, ограничивает возможности сторон по делу на эффективную законную защиту своих интересов.
Почти столетие назад на эти особенности китайских законов обращали внимание находящиеся в эмиграции на территории Китая отечественные исследователи. В. В. Энгельфельд писал, что «вина» в недостаточном понимании русскими исследователями китайского права лежит «...на китайском законодательстве, язык которого чрезвычайно расплывчат». «Язык Конституции нередко чрезвычайно расплывчат и полон неопределенностей, дающих возможность толкования постановления в различном смысле»13.
Приведенная особенность совсем не связана с тем, что для отечественных исследователей права КНР китайское иероглифическое письмо представляет значительные трудности при переводе используемых китайским законодателем терминов на русский язык. Суть в том, что
12 См., например: Ахметшин Х. М. Уголовный кодекс КНР. Лекция. М., 1981. С. 14.
13 Энгельфельд В. В. Очерки государственного права Китая // Известия Юридического Факультета. 1925. С. 8, 120.
для китайского правоприменителя умышленно создаются весьма комфортные условия по применению нечетких формулировок при решении задач государственно-политического характера, по трактовке правовой нормы в свою пользу. Интересы государства в Китае на всем протяжении его истории стояли выше интересов общества и личности.
Характерным примером вышесказанного служат, например, Правила управления доменными именами сети Интернет Китая (приняты Министерством информации КНР 14 марта 2002 г.)14, согласно ст. 27 которых «регистрируемые и использованные доменные имена каких-либо организаций или отдельных лиц не должны содержать в себе данные... подрывающие авторитет и интересы государства» (п. 3); «разрушающие религиозную политику государства, распространяющие сектантство и феодальные ереси» (п. 5); «распространяющие ложные слухи, подрывающие общественный порядок, разрушающие стабильность в обществе» (п. 6).
Многие закрепленные в праве современного Китая положения подпадают под неоднозначную трактовку, способствуют росту коррупционной составляющей. В принятых китайским законодателем положениях действующих нормативных правовых актов изобилуют термины двойного толкования: «может», «вправе», «и другие», «своевременно», «правдиво». Все это позволяет китайскому правоприменителю по своему усмотрению использовать правовую норму в государственных и (или) личных интересах.
Особой спецификой обладает и правосознание простого китайца. В его понимании право, закон практически всегда ассоциируются с институтом наказания, институтом юридической ответственности15. При
14 URL: http://www.china.com.cn/chinese/ PI-c/712181.htm (на кит. яз.).
15 Более подробно об институте юридической ответственности в китайском пра-
этом юридическая ответственность зачастую ассоциируется с одним из ее основных видов — уголовной ответственностью. Это обстоятельство объясняется в первую очередь тем, что для интересов государства китайские власти создавали ряд норм, в санкциях которых особо оговаривалась юридическая ответственность за нарушение закрепленных в них положений. При этом само наказание носило чрезвычайно жестокий характер, весьма распространенной была смертная казнь, которая приводилась в исполнение различными антигуманными способами. Институт смертной казни сохраняет свое действие в Китае и сейчас, несмотря на уменьшение количества составов преступлений, предусматривающих высшую меру наказания, с 68 до 55.
В отличие от российского права китайское законодательство достаточно жестко реагирует на любого рода нарушения правовых норм. Еще задолго до Рождества Христова в Древнем Китае была известной стратагема «бить по траве, чтобы вспугнуть змею». Ее применение в борьбе с преступностью сформулировал во времена ханьского императора Сюаня (74—49 гг. до н. э.) начальник уезда Дунхай Инь Вэнгуй. Он постановил, что казни за тяжкие преступления, совершенные в его уезде, исполняются во время ежегодных осенних и зимних собраний чиновников или же его инспекционных поездок. Причиной такого решения было намерение «одной смертной казнью предостеречь сотни людей». Итогом же стало то, что многие чиновники и простые граждане, шедшие по «скользкой дорожке», под воздействием страха начинали новую жизнь16. В данном случае нака-
ве см.: Трощинский П. В. Юридическая ответственность в праве Китайской Народной Республики. М., 2011.
16 См.: Зенгер Х. фон. Стратагемы. О ки-
тайском искусстве жить и выживать. Знаменитые 36 стратагем за три тысячелетия / под общ. ред. В. С. Мясникова. М., 1995. С. 190.
зание, пусть и жестокое, одного лица выступает в качестве «битья по траве», в результате которого многочисленные преступные элементы — «вспугнутые змеи» — в страхе отвращаются от преступления.
Не случайно, что еще не так давно в Китае были распространены публичные расстрелы наркопреступников на крупных стадионах при большом скоплении народа и трансляции «мероприятия» по центральным каналам телевидения. Лишь под влиянием мировой общественности уже более 15 последних лет публичные расстрелы в Китае не практикуются, и в целях гуманности к преступникам все чаще применяется смертельная инъекция.
О подходе китайского законодателя к наказанию как к способу устрашения потенциальных преступников и отвращения их от совершения преступлений писал еще в XIX в. один из основателей российского китаеведения о. Иакинф (Н. Я. Бичурин (1777—1853)). По его словам, для Китая было характерным, что «...наказание малою планкою производится для стыда, ибо маловажные преступления стыдом должны быть наказываемы. Наказание большою планкою производится для обуздания, ибо страхом сего наказания удерживаются от преступлений»17.
Широким применением наказания власти китайского государства стараются сдерживать полуторамил-лиардное население в рамках существующих правовых предписаний. Концепция наказательного характера китайского права является доминирующей в китайском обществе и в среде китайских юристов. Однако в истории китайского государства и права такой взгляд легистов (законников) на институт наказания не всегда был главенствующим. Длительное время широкое распространение имели высокие нормы конфуцианской морали, во главе кото-
17 Бичурин Н. Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. М., 2002. С. 136.
рых стояла гуманность и челове-колюбие18. Извечная борьба между этими двумя политико-правовыми и нравственными учениями существовала на протяжении практически всей истории Китая. Конфуций на вопрос о целесообразности применения смертной казни в отношении преступников отвечал так: «Вы управляете, зачем же прибегать к убийству? Если Вы пожелаете быть добрым, то и народ будет добр. Добродетели благородного мужа — это ветер, а качества низкого человека — это трава, и ветер, гуляющий по траве, непременно пригибает ее»19. Однако полемика между двумя школами практически не влияла на смягчение мер юридической ответственности в отношении к нарушителям правовых предписаний. Более того, Конфуций совсем не отрицал важность наказательного права в защите нравственных устоев, просто на фоне жесточайшего ригоризма легистов его позиция осталась незаметной для большинства исследователей.
Характерно, что для защиты интересов государства, общества и граждан от противоправных посягательств китайский законодатель в первую очередь прибегает к репрессивным мерам по отношению к преступникам. Так было в деле печально известной крупной китайской молочной компании «Саньлу», практиковавшей незаконное добавление в продукцию химического вещества «меламин», что привело к смерти и отравлению детей. Среди обвиняемых двое (Гэн Цзипин — руководитель предприятия, которое продавало молоко, содержащее мела-мин, и Чжан Юйцзюнь — руководитель предприятия, производившего и продававшего меламин молочным
18 Подробнее см.: Переломов Л. С. «Четве-рокнижие» — ключ к постижению конфуцианства: вступ. ст. // Конфуцианское «Чет-верокнижие» («Сы шу»). М., 2004. С. 10—70.
19 Беседы и суждения Конфуция. СПб., 1999. С. 432.
компаниям) приговорены к смертной казни, а двое — к пожизненному заключению (среди них бывший председатель правления компании Тянь Вэньхуа).
Так же поступила китайская репрессивная машина и в отношении до определенного времени неприкосновенных иностранных граждан, когда число совершаемых ими преступлений стало стремительно расти, и западному миру был послан конкретный сигнал о недопустимости злоупотребления китайским гостеприимством.
В частности, впервые в истории КНР в отношении гражданина Великобритании (а шире — в отношении граждан стран ЕС) Акмал Шейха 29 декабря 2009 г. был приведен в исполнение приговор к смертной казни за контрабанду наркотиков. Несмотря на широкие протесты со стороны властей Великобритании, мировых правозащитных организаций и Евросоюза, китайское государство продемонстрировало независимый подход в расследовании нашумевшего уголовного дела и не позволило иностранцам повлиять на ход судебного разбирательства. Более того, официальные лица КНР заявили о недопустимости вмешательства во внутренние дела своего государства, подчеркнув, что Китай является правовым государством, а его судебные органы строго руководствуются нормами уголовного Закона КНР. Вместе с тем китайские власти продолжили независимую и жесткую уголовно-правовую политику в отношении иных иностранных граждан, признанных в судебном порядке виновными в совершении преступлений в сфере незаконного оборота наркотиков. Подобная участь постигла и гражданина Японии 65-летнего Мицунобу Акано и еще трех граждан этой страны, которые также были признаны виновными в контрабанде наркотиков и приговорены к смертной казни. М. Акано стал первым с 1972 г. (год восстановления дипломатических отношений
между КНР и Японией) гражданином Японии, казненным в Китае. Китайские власти подверглись резкой критике со стороны Японии за принятое судебное решение, что, однако, не повлияло на приведение приговора к смертной казни в исполнение20.
Безусловно, ужесточение мер наказаний к нарушителям Уголовного закона благоприятно сказывается на криминогенной ситуации в стране, снижает общий уровень преступности. Об этом наглядно свидетельствует статистика.
Так, для борьбы с невиданным ранее по количеству трагедий «управлением автомобилем в состоянии алкогольного (наркотического) опьянения», влекущим за собой многочисленные жертвы среди граждан Китая, власти страны стали активно прибегать к самым суровым приговорам по отношению к «пьяным убийцам», незамедлительно включив при этом в УК КНР статью, устанавливающую уголовную ответственность за «пьяное вождение».
Показательным примером суровости мер уголовной ответственности, применяемых к «пьяным водителям», служит дело Чжан Минбао, который, управляя автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, сбил девять человек, пятеро из которых погибли. Одной из погибших была беременная женщина. Решением народного суда преступник был приговорен к пожизненному лишению свободы с поражением в политических правах и выплатой штрафа потерпевшим сторонам21.
Еще одним нашумевшим делом по рассматриваемому составу преступления стало дело Сунь Вэймина, который, по данным следствия, 14 декабря 2008 г., управляя в состоянии алкогольного опьянения автомоби-
20 Подробнее см.: Трощинский П. Основные направления борьбы с преступностью в современном Китае // Проблемы Дальнего Востока. 2011. № 2. С. 99—111.
21 URL: http://www.baike.com/wiki (на
кит. яз.).
лем, на скорости 134—138 км/ч сбил насмерть четырех человек и нанес тяжкий вред здоровью одному пешеходу. Судом средней ступени г. Чэнду виновный был приговорен к смертной казни, но затем приговор смягчили и назначили пожизненное лишение свободы22.
Важно отметить, что вышеуказанных лиц судили не по ст. 133 УК КНР, предусматривающей ответственность за управление транспортным средством, повлекшим смерть по неосторожности двух и более лиц (максимальное наказание семь лет), а применяли статью по аналогии: ч. 1 ст. 115, которая гласит: «Поджог, затопление, взрыв, отравление или иными опасными способами причинение тяжкого телесного повреждения, смерти человеку или нанесение крупного ущерба общественной, частной собственности наказывается лишением свободы на срок десять и более лет, пожизненным лишением свободы либо смертной казнью». Понимая, что «управление автомобилем в состоянии алкогольного (наркотического) опьянения» должно подлежать отдельной уголовно-правовой регламентации, китайский законодатель 25 февраля 2011 г. дополнил ст. 133 УК КНР частями 2 и 3, в ч. 2 отдельно установив уголовную ответственность за управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения в виде ареста и штрафа. При этом в ч. 3 особо подчеркнуто, что если в результате «пьяного вождения» действия лица образовали и другой состав преступления, то оно подлежит ответственности согласно другим соответствующим статьям УК. Иными словами, за гибель людей в результате «пьяного вождения» лицо отвечает вплоть до приговора к смертной казни, а также пожизненно лишается права на управление транспортным средством. За сам же факт «пьяного вождения» лицо подлежит привлечению к уго-
22 URL: http://www.baike.com/wiki (на кит. яз.).
ловной ответственности в виде ареста (до 6 месяцев) и штрафа (ранее существовал лишь административный арест на 15 суток).
Принятые ч. 2 и 3 ст. 133 вступили в силу 1 мая 2011 г. и незамедлительно повлияли на снижение количества случаев управления автомобилем в состоянии алкогольного (наркотического) опьянения. Только за полмесяца с момента вступления в силу новых правил об ответственности количество дел о «пьяном вождении» уменьшилось по сравнению с аналогичным периодом 2010 г. на 35%, а среднее количество ежедневных случаев регистрации пьяных водителей по сравнению с аналогичным периодом 2010 г. снизилось на 43%. В масштабах страны количество погибших в результате «пьяных» аварий уменьшилось сразу на 37,8% по сравнению с аналогичным периодом 2010 г.23
В период с 1 мая 2011 г. по 30 декабря 2011 г. количество случаев управления автомобилем в состоянии алкогольного (наркотического) опьянения уменьшилось на 45,3%, а в таких городах, как Пекин, Шанхай и некоторых других, снижение количества пьяных за рулем превысило 50%. Количество погибших в результате «пьяных» аварий по всему Китаю за рассматриваемый период составило 716 человек, что меньше на 205 граждан, погибших в первом полугодии 2011 г. (снижение на 22,3%)24.
В течение двух лет с момента включения «управления автомобилем в состоянии алкогольного опьянения» в УК КНР «пьяное вождение» снизилось на 42,7% по сравнению с аналогичным периодом до принятия новых правил, что оказало самое благотворное влияние на общую криминогенную обстановку в стране. По статистике, в период с 1 мая 2012 г.
23 См.: Цзинцзи жибао. 2011. 18 мая. С. 4 (на кит. яз.).
24 См. официальный сайт Правительства
КНР: URL: http://www.gov.cn/jrzg/2011-12/ 31/content_2035019.htm (на кит. яз.).
по 30 апреля 2013 г. количество погибших от «пьяных убийц на колесах» снизилось на 21,4%25.
В завершение подчеркнем, что необходимо всесторонне учитывать влияние правовых традиций Древнего Китая, правосознания китайца, обычаев и нравственных концепций, сформированных тысячелетней культурой, на современную правовую систему КНР. Недопустимо автоматически переносить общепризнанные европейской юридической наукой категории и институты на китайскую почву без учета ее специфики. Такое безапелляционное утверждение собственной правоты и исключительности приведет лишь к еще большему напряжению в отношениях между западной и восточной цивилизациями. Российской юридической науке следует более пристально обращать свои взоры на опыт нашего великого соседа, с тем чтобы правильно и с пользой учитывать его в своей законотворческой и научно-исследовательской работе.
Библиографический список
Ахметшин Х. М. Уголовный кодекс КНР. Лекция. М., 1981.
Бичурин Н. Я. Китай в гражданском и нравственном состоянии. М., 2002.
Беседы и суждения Конфуция. СПб., 1999.
Гудошников Л. М. Становление и модернизация правовых институтов // Китай на пути модернизации и реформ. 1949—1999. М., 1999.
Законы Великой Династии Мин со сводным комментарием и приложением постановлений: в 2 ч. / пер. с кит., исслед., примеч. и прилож. Н. П. Свистуновой. М., 2002.
Зенгер Х. фон. Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. Знаменитые 36 стратагем за три тысячелетия / под общ. ред. В. С. Мясникова. М., 1995.
Книга правителя области Шан (Шан Цзюнь Шу) / пер. с кит., вступ. ст., коммент. и послесл. Л. С. Переломова. 2-е изд. М., 1993.
25 См. официальный сайт Правительства КНР: URL: http://www.gov.cn/jrzg/2013-05/ 02/content_2394267.htm (на кит. яз.).
Кычанов Е. И. Основы средневекового китайского права (VII—XIII вв.). М., 1986.
Лафитский В. И. Сравнительное правоведение в образах права: в 2 т. Т. 2. М., 2011.
Лафитский В. И. Юридическая наука: история и современность // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2010. № 3.
Переломов Л. С. «Четверокнижие» — ключ к постижению конфуцианства: вступ. ст. // Конфуцианское «Четверокнижие» («Сы шу»). М., 2004.
Рыбаков В. М. Благотворительные иллюзии культуры: Философская основа и правовая конкретика уголовного кодекса китайской династии Тан // Востоковедение и африканистика в диалоге цивилизаций. XXV международная конференция: сб. докл. СПб., 2009.
Севальнев В. В. Правовое регулирование налогообложения инновационного сектора КНР: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2012.
Тертицкий К. Китайцы: традиционные ценности в современном мире. Ч. 1. М., 1994.
Трощинский П. В. Особенности социалистической правовой системы с китайской спецификой // Журнал зарубежного законодательства и сравнительного правоведения. 2012. № 6.
Трощинский П. В. Юридическая ответственность в праве Китайской Народной Республики. М., 2011.
Трощинский П. Основные направления борьбы с преступностью в современном Китае // Проблемы Дальнего Востока. 2011. № 2.
У Банго. Важнейшее значение и основной опыт формирования социалистической правовой системы с китайской спецификой // Цюши. 2011. № 3.
Уголовные установления Тан с разъяснениями («Тан люй шу и»). Цзюани 1—8 / введение, пер. с кит. и коммент. В. М. Рыбакова. СПб., 1999.
Цзинцзи жибао. 2011. 18 мая.
Энгельфельд В. В. Очерки государственного права Китая // Известия Юридического Факультета. 1925.
