CC BY
48
УДК 03.29
ВЛИЯНИЕ СОЦИАЛЬНО-БЫТОВЫХ ОТКЛОНЕНИЙ НА СЕМЕЙНУЮ ЖИЗНЬ БЕЛОРУССКИХ ГОРОЖАН В XVI-XVIII ВВ.
H.H. Алексейчикова
Статья направлена на исследование проблемы употребления крепких спиртных напитков в XVI - XVIII вв. жителями городов белорусских земель. В статье нашли отражение те негативные последствия, которые оказывало увлечение спиртными напитками, начиная от межличностных и имущественных противоречий и заканчивая преступлением в семье. Автором также показывается отношение наших предков к проблеме алкоголизма, т.е. как смотрели на данную проблему люди, попавшие в алкогольную зависимость, а также как к ней относились их родственники. Ключевые слова: семья белорусских горожан в XVI-XVIII вв., алкоголь и межличностные отношения в семье, алкоголь и имущественные разногласия между родственниками; алкоголь и измена, алкоголь и развод.
Повседневная жизнь жителей белорусского города XVI-XVIII вв. является мало изученной темой. ^ сегодняшний день в белорусской исторической науке существуют работы, отражающие отдельные вопросы воспитания детей, содержащие отдельные зарисовки быта жителей белорусских земель [3, 4, 5, 6, 14, 15, 16, 20, 21]. К сожалению, ни одна из этих работ не обращается к проблеме влияния алкоголя на семейную жизнь жителей белорусских городов, а также как том, какое влияние на взаимоотношения между различными категориями родственников оказывало употребление спиртных напитков.
Изучение архивных материалов XVI - XVIII вв. позволяет утверждать, что белорусские горожане временами чрезмерно увлекались употреблением спиртных напитков. Под влияние данной пагубной привычки попадали не только мужчины, но женщины, и даже несовершеннолетние дети. Вот, что пишет по этому поводу посол Великого княжества Литовского в Крымском ханстве, мемуарист и этнограф XVI в. своем произведении «О нравах татар, литовцев и московитян»: «Нет в городах литовских более часто встречающегося дела, чем приготовление из пшеницы пива и водки. Берут эти напитки [и] идущие на войну и стекающиеся на богослужения. Так как люди привыкли к ним дома то стоит им только отведать в походе непривычной для них воды, как они умирают от боли в животе и расстройства желудка. Крестьяне, забросив сельские работы, сходятся в кабаках. Там они кутят дни и ночи, заставляя ученых медведей увеселять своих товарищей по попойке плясками под звуки волынки. Вот почему случается, что, когда, прокутив имущество, люди начинают голодать, то вступают на путь грабежа и разбоя <...> У нас же не столько власти (magistratus), сколько сама неумеренность или потасовка, возникшая во время пьянки, губят пьяниц. День [для них] начинается с питья огненной воды. «Вина, вина!» - кричат они еще в постели. Пьется потом эта вот отрава мужчинами, женщинами, юношами на улицах, площадях, по дорогам; а отравившись, они ничего после не могут делать, кроме как спать; а кто только пристрастился к этому злу, в том непрестанно растет желание пить... » [17, с. 49-50]. Следует отметить, что во многом описанная ситуация подтверждается и актовыми книгами городских магистратов: «въ дому Семена Юшковича, у въ избе знашли есмо а столе ряжку меду, который мед пилъ Ивашко Лавриновичъ а Осипъ Шинкаръ складу меского и две жонки, которых есми знать не могъ... » [9, с. 329]. Пристрастие к спиртным напиткам было обусловлено сложившимися в рассматриваемый период традициями. Алкогольные напитки, такие как водка, мед и пиво, употреблялись во время приема пищи [20, s. 39]; различных семейных праздников: «выложыл на веселье меду, пива...» [2, с. 416], «маю горелку у доме своем не для жадное продажи, але есми курил горелку для веселя сына своего» [9, с. 485], «в прошлом 1572 году, будучи очень пьяным во время крестин у своего пана... » [12, с. 438]; когда в дом приезжали гости: «Поладя, жона Семена Юшковича, поведила, ижъ дей я тотъ медъ не на шынкъ сытила была, але на приездъ приятелей муа моего, котрые мели быть въ тыхъ часехъ у дому мужа моего... » [9, с. 334-335]; да и просто вечером после рабочего дня: «онъ (Марк Иванович Сыса, мещанин полоцкий - А.К), пятого Февраля сего года (1B февраля 1683 г. - прим. HA.), вечеромъ, выпивши полгранца пива и за одинъ грошъ водки, пришелъ домой... » [8, с. 275]. Вино, мед и водку1 использовали также в качестве лекарств [22, s. 44]. Это оказывало значительное влияние жизнь белорусских горожан в целом, и семейную в частности.
Пагубная привычка зачастую наносила значительный урон семье - вела к растрате имущества. Брестский мещанин Стефан Стативко из-за своего пагубного пристрастия к алкоголю разбазаривал имущество своей семьи. Проблема оказалась настолько острой, что его супруга Александра вынуждена была обратиться в суд для констатации данного факта: «Ja Alexandra Jerofeiewna zanoszç do wmsc protestacyiç tç, iz na tak wiele wniesienia mego, cam wniosla za swego mçza stephana Staciwkç, potracil to, to iest: tkankç perlowq, kosztowala trzydziesci zlotych, pas ieden pozlotisty - dziesiçc kop litewskich, drugi pas maly srebrny niepozlocisty - szesc kop litewskich, pierscionków dwa, po dwu czerwonych w kazdym -
1 Водка на белорусских землях начала распространяться в XVI в. [22, s. 23]
czterdziesci zlotych gotowych wziql; to nie wiem gdzie podziewal, potracil, popil...» [1, с. 406]. Подобное обращение в суд было продиктовано тем, что в последующем женщина, отстаивая свои имущественные права, могла потребовать от своего супруга вернуть ей ее собственность2, либо же обратиться в суд с просьбой признать главу семьи неправоспособным и назначения для него куратора: «zona utratnego mqza, rodzicy, powinni, krewni, przyjaciele starajq siq, aby takiego do urzqdu pozwali. Tam gdy stanie, ma zonazprzyjacielmiprzyczyny rozpraszania i utracaniajegopowiedziec i okazac <...> sqdzia, urzqdgdy obaczy i wyrozumie, iz mu uzyteczniej dac kuratora...»3 [23, s. 83].
Схожая ситуация сложилась и в семье могилевского мещанина Ониска Игнатовича: «Поставшисе очевисто Агапея Тимошковна Онисковая, будучи на теле а уме здорова <...> по своей доброй воли <...> тые слова сознала, иж она мужу своему Ониску Ьнатовичу, хотечи быти во всем послушною, обецуетъся з ним употливе жити, не пити, з дому ничого не выносити, а руки от чужого добра гомовати... » [18, л. 78 обр.]. Как видим, пристрастие к алкоголю толкало женщину не только на растрату собственного имущества, но приводило к преступному деянию - краже чужого имущества, подтверждением чего, на наш, взгляд служит ее собственное высказывание, сделанное в суде: «руки от чужого добра гомовати.». Последнее приводила к частым семейным скандалам, которые сопровождались рукоприкладством со стороны мужа: «також и муж ее помененый <...> моее бити не обецуется ».
Растрата имущества, связанная с чрезмерным увлечением алкоголем, являлась причиной многочисленных конфликтов не только между супругами, но и другими категориями родственников. 1 сентября 1578 г. могилевский мещанин Косца подал жалобу в суд на своего пасынка Гришку: «...жаловал и оповелад учтивы Косца на Гришка Черковича, пасынка своего, а на Хому, сестренца того пасинка его, о томъ, иж дей нет ведома для которой причины збили и змордовали, будучи у дому сполномъ н(а)шомъ. А Гришко с Хомою <...> поведили, иж есми его не били, ани о томъ бои ведаемъ, одно если з нег(о) зняти сермягу матки своей для того, штоб не пропил, бо итак речей много матки н(а)шой позапиял. А уряд выслухавши жалоб и отпору сторонъ, обачаючи то, иж тот пасынок и сестренец в молодых летех, а мешкаючи в одномъ дому и в одномъ хлебе, шарпали господара своего, яко отца, с тых причин уряд за вину дал их посажать до меского везенъя.» [2, с. 52 - 53]. Как видим, в данном случае сын и племянник, защищая имущественные интересы своей матери и тети, прибегли к насилию над отчимом, который из-за своей пагубной привычки, неоднократно продавал вещи своей супруги, а вырученные деньги пропивал. Однако, он являлся не только главой семьи, но и кормильцем несовершеннолетних пасынков, поэтому суд встал на защиту его прав. В рассматриваемое время, оскорбление родителей, а уж тем более нанесение им каких-либо телесных повреждений, считалось одним из тягчайших преступлений и подлежало непременному наказанию: «Аще ли сынъ бгет отца или матерь, да казнят его волостелскою казнгю, а митрополиту в домъ церковный такШ отрок... » [7, с. 89].
В 1578 г. пьянство привело к имущественным разногласиям между родными братьями, которые осуществляли совместные торговые операции: «учтивы Данило Санъковичъ жаловалъ на учтивого Еска Санковича, брата своего штож дей мне з нимъ посполу ездячи по торгомъ и вже назад до дому едучи, заехали есмо до приятеля его до Стася на ночъ, то пакъ тамъ ночовавши и вжо хотечи до дому ехати, нижли онъ без ведомости моей пошол до слодолы похмелятсе, што я доведавши, иж он пошол пить, побеглемъ у погоню за нимъ, штобы се тамъ не забавил, а до домов своих омешъканя не учинили, нижлимъ его учинити не моглемъ и за семъ се вернулъ назадъ; а кгдымъ до возов прышол, нашол возы порушаны и взято з воза моего готовых п(е)н(я)зей копъ одиннадцать и грши трыдцать, якожемъ я заразем тамъже з нимъ до того врядника на того свояка его жалобу чинилъ и зложити ми с права ему се од того отпприсегнуть, нижли он теперъ, яко будучи мне братомъ и посполу есми з собою ездили и торговали, тое шкоды моее половицы мне платити не хочеть... » [2, с. 18-19].
Временами алкоголь становился причиной непоправимой трагедии. Так в Полоцке в 1683 г.: «онъ (Марк Иванович Сыса - А.Н.), пятого Февраля сего года, вечеромъ, выпивши полгранца пива и за одинъ грошъ водки, пришелъ домой и попросилъ у покойной жены своей Полонеи есть; она ему есть не дала. Тогда онъ, Маркъ Сыса, свернувши вожжи сталъ ее бить, потомъ, когда она перестала просить его, видя, что она слишкомъ избита, поднялъ съ земли и положилъ на лавке, а самъ пошелъ за молокомъ для дитяти, между же тем она умерла <...> Истецъ Кукса <...> просилъ, чтобы Маркъ Сыса былъ четвертованъ, загубивъ две души, потому что жена его была беременна...» [8, с. 275, 276]. Как видим, ссора между супругами, возникшая на бытовой почве, под влиянием алкоголя переросла в преступление - убийство.
В 1634 г. вдовой осталась могилевская мещанка Дося, жена Матюши Богдановича: «Матюша, будучи подпилымъ, вступилъ былъ и до менканья исподнего, где Кгдаля жидъ живетъ и шинкъ
2 В ХУ1-ХУШ вв. несмотря на то, что семья носила патриархальный характер, приданное являлось собственностью супруги и без ее разрешения муж не имел права распоряжаться им по своему усмотрению [25, 8. 70].
3 Перев. с польск.: «жена, родители, родственники, друзья утратного мужа должны такого призвать к уряду. Когда жена и друзья станут перед урядом они должны сообщить о причинах, приведшие к утрате и доказать это <.. .> судья, уряд когда увидят, что это соответствует действительности должен назначить для такого человека куратора.».
выдаеть, увойти хотелъ; а же до того Кгдали мешканья двери сенъные южъ завалены были, тотъ преречоный Матюша, до тыхъ дверей поколотившисе, а не могучи до того мешканья его, жида Кгдали, увойти, пошолъ былъ до вышъшого мешъканья, где онъ, панъ Иванъ, живетъ, и толко што на кганъки его, пана Ивана, онъ Матюша, въступилъ не ведати хто зъ мешканья его, пана Ивана, выпадъши зъ верху кганокъ, окрутъне нелютостиве того Матюту въ голову, надъ рогомъ, подле чупрыны, вдарилъ, кости прочъ не мало выбил, съ чого певне живъ не будеть...». Дальнейшее разбирательство дела не позволяет с уверенностью установить виновного в смертельном ранении, поскольку свидетели подтвердили и поручились за непричастность к этому обвиненного могилевского мещанина Ивана Отрошковича [10, с. 523-527].
Употребление спиртных напитков не способствовало укреплению брачных уз и в плане верности супругов. Так, в 1617 г. в суде могилевского магистрата рассматривалось дело между Чурилой Артемовичем и его отцом, Артемом Повязским, последний склонил к сексуальной связи свою невестку: «скоро до избы жона моя прышла, (Артем Подвязский - Н.Н.) москалика по огонь послалъ, и скоро москаликъ пошолъ, онъ се зъ нею увъ избе зосталъ, тамъ же я до избы по мало ускочывшы окномъ, отца своего на жоне своей зосталъ и в жону свою взявшы, троху прибылъ; она се мне признала до того, ижъ дей мене отецъ пъяную о запустахъ звелъ и отъ того часу зъ нимъ мешкивала... » [10, с. 344-345]. Как видим, не последнюю роль в неверности супруги сыграло то обстоятельство, что она находилась в нетрезвом состоянии. Алкоголь явился причиной супружеской неверности в и семье Романа Казкевича: «Жаловался славутный пан Павел Кузевка, посполитый могилевский <...> о том, что Роман Козакевич, мещанин могилевский и неучтивая Анастасия Мелешкова, шинкарка, совершили чужеложство <...> против которых жаловался <...> такими словами <...> в 1750 году <... > нерадницаНастасья <...> 23 января пришла вечером пьяная до Райя и легла спать в коморе; в это же время пришел Ромка, немного задержавшись в скорости ушел у Семену Бутоме на крестины, где немного побыв, вернулся вновь к Райю и войдя в комору, закрыл двери, где на кровати спала Анастасия (и совершил прелюбодеяние - А.Н.)» [12, с. 292-293]. Из приведенного отрывка видно, что женщина находились в состоянии алкогольного опьянения, мужчина также, скорее всего не был достаточно трезв, поскольку незадолго до совершенного преступления4 побывал на семейно празднике, кресьбинах, у могилевского мещанина Семена Бутомы. К счастью семья не распалась, потому что супруга Романа Казакевича не только нашла силы простить изменника, но и вступилась за него перед судом: «А так мы, городской уряд <...> отмечем, что обвиненный Роман Козакевич, имеющий годную и почтивую венчанную жену и рожденный от нее детей, за совершенный теперь поступок с неучтивой Анастасией Мелешковой, шинкаркой, должен был быть наказан публичной позорной казнью, однако уважая слезы жены и детей <...> и его раскаяние, от публичного наказания освобождаем, за совершенные выступок, оскорбляющий Бога и противный людям, должен заплатить 30 битых талеров на городской могилевский гарнизон и дать две скрыне стекла на окна для судебной избы... » [12, с. 292-293].
В рассматриваемое время злоупотребление алкоголем приводило к распаду семьи (расторжению брака): «я, Яков Андреевич Сопоцко <...> чиню ведомо и созноваю самъ на себе симъ моимъ доброволнымъ розводнымъ листомъ, ижъ я знаючи тотъ грехъ на себе, же мешкаючи въ свете, жаднымъ способомъ отъ пьянства завстягнутись и погановати не могу, зачымъ умыслелемъ и статечне то у себе постановилъ одменити животъ мой на животъ законный, на покуту до монастыра, на поратованне души моее, а маючы на сесь часъ въ стане малъженъскомъ учтивую Катерину Самуелевну, которую я южъ тымъ моимъ роспустнымъ житемъ, стративши отчизну мою и самую оголотилъ и до убозтва привелъ пре то<...> симъ листомъ моимъ зъ малженства и обовязковъ шлюбныхъ вызволяю и волную чыню вечными часы...» [11, с. 521]. Как видим, мужчина осознает, что его болезнь наносит серьезный урон семье, а потому высказывает желание, посвятить свою дальнейшую жизнь служению богу, чтобы избавиться от своего порока.
Чрезмерное использование алкогольных напитков в пищу не только подрывало здоровье жителей белорусских городов, деформировало межличностные взаимоотношения между супругами и другими родственниками, но и приводило к летальному исходу: «Федор Иванович Оршаница, пришедъши до насъ, уряду, скаржилъ на Любу Юзефовну, жидовку и не сестру его, Д(о)ню Ивановну, которая у нее летъ десять служила, здорова, не давши намъ справу, яко умерла, и не ознаймившы, жебы я братъ, зъ братьею и зъ покревными, учтивее, ведле звычаю хрестганского, оную поховалъ <...> сынъ змерлое Дони, Гришкно Андреевичъ, зъ бабкою своею, Парасею, и зъ тетъкою, Марушною Оршаничиною <...> въ ночы пришедъшы, нашоломъ матъку своюумерлую <...> а взявшы тело, яко до ютрени зазвонено, отъвезлисмо на Гвоздовку въ свитаню, и для неславы, же зъ горелки умерла, кгдыж и отецъ нашъ первей сего также зъ горелки змеръ, не даючы знать до церкви, выкопавъшы ямъку <...> зъ братомъ, тарасомъ Анъдреевичомъ, и Феоромъ и Якимомъ Ивановичами, дядками и Марушною, сесътрою, и невесткою
4 В рассматриваемое время прелюбодеяние считалось не только греховным, но и преступным. Оно ставилось в один ряд с такими преступлениями как убийство и изнасилование [24, з. 199]
Марею Ясковою, ввирнувшы върогожу а прикрывши дошъкою, поховали... » [11, с. 372-373]. Как видим, подобная смерть считалась позором для членов семьи усопшего, а потому ее пытались всяческими путями скрыть, вплоть до похорон без участия священника.
Исследование архивных документов показывает, что проблема алкоголизма стояла довольно остро в исследуемых период. Свидетельством чему являются с одной стороны многочисленные зароки горожан об отказе употреблять алкоголь: «ставши очевисто Лука Павлович Овечкинъ, мещанин могилевский сознанье свое до книгъ мескихъ тыми словы учинилъ, ижъ дей не маю пити отъ даты сего сознаньъя моего до свята фалебного Великодня <...> такъ въ корчме. Яко тежъ и въ волънымъ питью, а где бымъ, препомневшы сего сознанъя моего, где кольвекъ пити мелъ, теды, волно и моцно будеть мене тестью моему взяти кромъ жадного права, взявшы до везенья меского посадити, и зъ уряду корати водле подобанья своего...» (1596 г.) [10, с. 224]; «Постановивши се очевисто мещанин могилевский Дмитр Сашкович сознане свое доброволное до книг меских могилевских тыми словы учинил иж дей што заходили на мене жалобы од розных <...> мещан Могилевских в кривдах их иж што я взявши от них <...> пропивалом <...> записом моим доброволное записую иж не маю жадного напитку так меду пива горелки пить и в корчму аж до рожеству Христова Пришлого... » (1624 г.) [19, л. 78]. С другой - ужесточение контроля за изготовлением спиртных напитков со стороны местных органов власти: «абы нихто горелки в своем доме не мел» [9, с. 462], а также наличие наказания в виде тюремного заключения за распитие спиртных напитков и как следствие нарушение общественного порядка: «Повстановившисе на уряде войтовства Могилевского учтивы Макъсимъ Овхимовичъ, а Иля Грушъковичъ, а Жданъ Оникивичъ, мещане Могилевские выручили з везенъя за дозволенъемъ уряду стороны жоны его и детей Овтушъка Шостаковича Кравца для лотровства его, за которого прырекли, же маеть вжо супокойне жить и вжо маеть перестать того лотровства (пить) чинити по (то) есть пиянства, костырства, збытковъ вшелякихъ под виною тремя рублями грши на вряд <...> а если бы его где лотруючи зостали, будеть имъ волно взять и до везенья его войтовского осадить...» [2, с. 9]. Для пьяниц и дебоширов в качестве наказания практиковалось:
1) изгнание из города: в 1577 г. Ивашко Жак записал в книги могилевского магистрата следующее обязательство «...на которую часторот жалобы и скарги до враду доходили, за тым што он у в опилство и вроспустность се вдавшы, людей добрых ни в чом ему невинных лаеть, соромотит и словы неучтивыми досожает, звлаща моцъю речи некоторые чужыи береть на рынку и марне их тратит, ку шкоде людей, 1акож и на тот час у Аверка Семеновича, товарыша своего, скуру Iаковичю взявши, в корчме на меду запил <...> иж естбых се дей через час того марнотраца еще важил, а от него ескромити и погамовати а не пристойного потровеного питя поперестати и тым живота своего поправити не хотел, а над то бы в тое, чого той час доброволне отступую вдавал, тогды за которым своволенством моим <...> врад местсой, где колвек трафи, поймати и кату в моц подати, а без милосердя и жадного отпуску у стола на рынку показавши увязати и хлостами, Iяко дного злодея карати, а потом с посполства вылучивши з места выгнати...» [13, с. 266-267].
В 1579 г. из города был изгнан могилевский мещанин Федор Нестерович: «Марына Жыдкая <...> жаловала на Федора Нестеровича о том, иж он у мене у дому моемъ пившы, сукман ч(е)ског(о) серый <...> идучы з дому моего украл, которог(о) я назавтрей у него пытала и перейму давала золотый, а он сукмана мне отдать не хотелъ, то пак я, взявшы з уряду Яна цехмистра, пошотшы у домъ его, нашла сукню свою на передклети захованый, мокрый, прикрытый, што и Ян цехмистръ созналъ <...> А сторона отпорная Федор Нестеровичь самъ добровлне знал се, иж з дому ее тую сукню узял был, идучы до дому своего, для тог(о), же был в одной кошули, нижли не смел ее отнести, боючысе, жебы не били <...> а так вряд, выслухавшы жалобы и отпору стороны, згоджаючысе водлуг порадку права майдебурског(о), ижь еще был в летехмолодых тот Федор и для тог(о) о горло ему не пришло <...> сказали, абы его у прекгли в рынку мистръ дубцы скаралъ, яко одного злочынцу, и з места выбил...» [2, с. 412-413]. Здесь мы сталкиваемся не просто с алкоголизмом, а с алкоголизмом детским, повлекшим за собой преступление -кражу. Приговор, вынесенный Федору Нестеровичу, являлся не столько результатом злоупотребления алкоголем, сколько результатом совершенного им преступления.
2) заключение под стражу: «Повстановившисе на уяде войтовства Могилевского учтивы Макъсимъ Овхимвичъ, а Иля Гришъковичъ, а Жданъ Оникивичъ, мещане Могилевские выручили з везенъя за дозволенъемъ уряду стороны жоны его и детей Овтушъка Шосаковича кравца для лотровства его, за которого прырекъли, же маеть вжо супокойне жить и вжо маеть перестать тог лотровтсва чинити по (то) есть пиянства...» (1578 г.) [2, с. 9].
Исследование актовых книг позволяет сделать следующие утверждать, что в XVI - XVIII вв. в белорусских городах существовала проблема алкоголизма, данной пагубной привычке были подвержены не только мужчины, но и женщины, а также несовершеннолетние дети. Чрезмерное увлечение спиртными напитками в рассматриваемое время нарушало спокойствие семейной жизни: вспыхивали конфликты между супругами и ближайшими родственниками, приводило супружеской неверности и к распаду семьи, а иногда становилось причиной преступления.
This article is directed on study of the problem of the use strong alcohol drink in XVI - XVIII ages inhabitant city Byelorussian lands. In it opens that harmful influence, which rendered alcohol on relations between relative. Negative consequences of the abuse alcohol drink are shown in article. Amongst them possible to name interpersonal and property contradictions between relative, and crimes, which were made relative on attitude to one another. The Author appears the attitude our limit to problem of the alcoholism, what looked at given problem people, which have fallen into alcoholic dependency, what their relatives to her pertained.
Key words: family of the Belarusian citizens in the XVI-XVIII centuries, alcohol and the interpersonal relations in a family, alcohol and property disagreements between relatives; alcohol and change, alcohol and divorce
Список литературы
1. Акты издаваемые Виленскою комисаею для разбора древних актов: в 39 т. Т. 6: 1) Акты Брестскаго гродского суда (поточные), 2) Актф Брестскаго подкоморского суда, 3) Акты Брестской магдебургш, 4) Акты Кобринской магдебургш, 5) Акты Каменецкой магдебургш. Вильна: Тип. Губерснкаго Правлешя, 1872. 673 с.
2. Акты издаваемые Виленскою комисиею для разбора древних актов: в 39 т. Т. 39: Акты Могилевского магистрата XVI в. (1578-1580). Вильна: Тип. Губерснкаго Правлешя, 1915. 664 c.
3. Бардах Ю. Штудьи з псторьи Вялшага княства Лггоускага. Мшск: ТАА «Типография ПОЛИТМАГ», 2002. 459 c.
4. Беларусы: у 9 т. Т. 5: Сям'я [пад рэд. В.К.Бандарчыка i шш.]. Мшск: Бел. навука, 2001. 375 с.
5. Грамадск быт i культура гарадскога насельнщтва Беларусь [пад рэд. В.К.Бандарчыка]. Мшск: Навука i тэхшка, 1990. 248 с.
6. Дзербша Г. Права i сям'я у Балерус эпохi Рэнесансу. Мшск: Тэхналопя, 1997. 175 с.
7. Древние русские княжеские уставы XI - XV вв./сост. Я.Н.Щапов. М.: Наука, 1979. 239 с.
8. Историко-юридические материалы: в 32 т. Вып. 6: Приходо-расходная книга г. Могилева 1689 г. Акты, извлеч. из книг Полоц. магистрата за 1676 - 1771 гг. [под ред. Созонова и др.]. Витебскъ, тип. Губ. правл., 1975. 409 с.
9. Историко-юридические материалы: в 32 т. Вып. 7: Приходо-расходная книга г. Могилева за 1692 г. Акты, извлеч. из книг Могилев. магистрата за 1577-1591 гг. [под ред. Созонова]. Витебскъ, тип. Губ. правл., 1876. 517 с.
10. Историко-юридические материалы: в 32 т. Вып. 8: Приходо-расходные книги г. Могилева на
1691 г. Акты, извлеч. из книг Могилев. магистрата за 1591 - 1634 гг. [под ред. Созонова]. Витебскъ: Тип. Губ. правл.,1877. - 530 с.
11. Историко-юридические материалы: в 32 т. Вып. 9: Приходо-расходная книга г. Могилева за
1692 г. Акты, извлеч. из книг Могилев. магистрата за 1635 - 1646 гг. [под ред. Созонова]. Витебскъ, тип. Губ. правл., 1878. 546 с.
12. Историко-юридические материалы: в 32 т. Вып. 15: Приходо-расходная книга г. Могилева за 1706 г. Акты, извлеч. из книг Могилевского магистрата за 1747 - 1756 гг./под ред. Созонова. Витебскъ, тип. Губ. правл., 1884. 528 с.
13. Историко-юридические материалы: в 32 т. Вып. 32: Акты первой книги Могилев. магистрата за 1577 - 1578 гг. [под ред. Д.И.Довгялло]. - Витебскъ, тип. Губ. правл., 1903. 289, 292 с.
14. Калачова, I.I. Народныя традыцыи i звычаi выхавання. Этнапедагапчная спадчына народау Беларусь Мн.: Н1А, 1999. 179 с.
15. Марзалюк 1.А. Людзi дауняй Беларусь этнаканфеийныя i сацыякультурныя стэрэатыпы (Х-XVII стст.). Магшёу: МДУ iмя А.А.Куляшова, 2003. 324 с.
16. Марзалюк 1.А. Магшёу у XII-XVIII стагоддзях: людзi i рэчы. Мшск: Веды, 1998. 260 с.
17. Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян [Перевод В. И. Матузовой. Отв. ред. А. Л. Хорошкевич]. М.: Изд-во МГУ, 1994. 151, [3] с.
18. НГА РБ. Ф. 1817. Оп. 1. Ед.хр. 10: Актовая книга Могилевского магистрата 1628 г.
19. НГА РБ. Ф. 1817. Оп. 1. Ед.хр. 9: Актовая книга Могилевского магистрата за 1624 г.
20. Слiж Н.1. Шляхецкая сям'я у Вялтм княстве Лггоусшм у XVI - XVII стагоддзях: уздзеянне
саслоунага падзелу грамадства на яе фармiраванне i развiццё: аутарэф. дыс..... канд. гют. навук:
22.03.2002./Н.I.Слiж; 1нстытут гют. Нацыянал. акадэм. навук Рэспублт Беларусь. Мн., 2002. 24 с.
21. Сям'я i сямейны быт беларусау [пад рэд. В.К.Бандарчыка i шш.]. Мн.: Навука i тэхшка, 1990. 256 с.
22. Baranowski B. Polska karczma, restaracja, kawiarnia. Wroclaw - Warszawa - Krakow - Gdansk: Zaklad Narodowy im. Ossolinskich, 1979. 248 s.
23. Groicki B. Obrona sierot i wdow. Warszawa: Wydaw. Prawnicze, 1958. 345 s.
24. Groicki B. Tytuly prawa majdeburskiego od Obrz^dku i do Artykulow, pierwej po polsku wydanych, w sprawach tego czasu nawi^cej klopotnych z tego prawa majdeburskiego przydane. Warszawa: Wydaw. Prawnicze, 1954, s.
25. Kuchowicz Z. Czlowiek polskiego baroku. Lodz: Wydaw. Lodzkie, 1992. 395 s.
Об авторе
Алексейчикова Н.Н. - кандидат исторических наук, доцент кафедры историко-правовых дисциплин УО «Могилевский высший колледж Министерства внутренних дел Республики Беларусь»
