CC BY
17Права человека: теория и практика реализации
А.И. Кривенький
Влияние основного принципа защиты прав человека на разработку и применение коллизионного законодательства
В статье анализируется прямое (непосредственное) и косвенное (опосредованное) влияние основного принципа защиты прав человека на процесс коллизионного законодательства как на международном (так называемая унификация коллизионного права), так и на национальном уровне при принятии нормативно-правовых актов, содержащих материально-правовые и коллизионно-правовые нормы. Показано влияние основного принципа защиты прав человека на применение таких коллизионных принципов выбора права, как принцип наиболее тесной связи и принцип «автономии воли». Доказано благотворное влияние данного принципа при коллизионно-право-вом способе регулирования на защиту субъективных прав лиц — участников отношений с иностранным элементом.
Ключевые слова: права человека; принцип защиты прав человека; коллизионное право; коллизионное законодательство; принцип выбора права; коллизионная привязка.
В современных условиях общепризнанные права человека и механизмы их защиты оказывают существенное воздействие на развитие практически всех отраслей права. Глобальные процессы, развивающиеся в современном мире, напрямую ведут к возрастанию роли универсального принципа защиты основных прав и свобод человека, ставшего определенным критерием при разработке и принятии нормативных актов как на национальном, так и на международном уровне. Данный принцип, как справедливо отмечает Р.М. Ходыкин, «непосредственно влияет на развитие международного частного права и процесс правотворчества» [12: с. 238]. Речь идет о правотворчестве не только в материальном, но и в коллизионном праве, представляющем собой ядро системы международного частного права.
Влияние основного принципа защиты прав человека на коллизионное законодательство происходит в одних случаях непосредственно, в других — опосредованно. Объясняется это тем, что нормы, регулирующие права чело-
века, часто двойственны по своей природе. Они имеют или международную, или национальную природу. Например, в ходе защиты субъективных прав участников отношений с иностранным составом применяются соответствующие материальные нормы национального права, а при защите имущественных прав наследователя с наличием коллизии права — унифицированные материальные нормы международных конвенций по наследованию.
Природа коллизионных норм предусматривает несколько функциональных характеристик. Главная из них — установить, право какого государства будет регулировать конкретное отношение с иностранным участником. Коллизионная норма в международном частном праве одновременно является нормой публичного права, так как она рекомендует юрисдикционным органам «применить определенное право» [11: с. 60]: национальное или иностранное. Как процессуальная коллизионная норма создает условия для защиты прав, «позволяя судье эффективно осуществлять свою деятельность». Правда, публичными коллизионные нормы являются «в той степени, в какой они отсылают к праву страны суда», а процессуальными — в той, в какой создают условия для применения материально-правовых норм, к которым они отсылают. При всех названных функциональных характеристиках коллизионные нормы содержатся или в международных нормативно-правовых актах, или «в источниках материального гражданского права».
Опосредованное влияние основного принципа защиты прав и свобод человека на коллизионное нормотворчество выражается в его воздействии на коллизионные принципы, на основе которых формулируется конкретная коллизионная привязка, то есть тот важнейший элемент коллизионной нормы, на основе которого осуществляется отнесение спорной ситуации в правоотношении с иностранным элементом к определенному правопорядку.
Вопрос о коллизионных принципах нуждается в пояснении. Каждое государство создает свое коллизионное право, в своих интересах, основываясь на своих исторических, правовых, культурных и иных традициях. Вне зависимости от того, являются ли коллизионные нормы результатом международной унификации или внутреннего коллизионного законодательства, все они формулируются на основе одинаковых правил, именуемых коллизионными принципами. Эти принципы сложились в процессе становления международного частного права и представляют собой некие обобщенные правила, используемые для построения коллизионных норм. Это может быть коллизионная норма с формулой прикрепления в виде личного закона физического или юридического лица; закона, избранного сторонами гражданского правоотношения; закона места исполнения договора или закона места причинения вреда и т. п. Но в любом случае коллизионная привязка должна содержать четкую установку на справедливое и эффективное регулирование и защиту субъективных прав участников отношений с иностранным составом.
Конечно, значение коллизионной нормы может быть несколько обесценено обращением субъекта за защитой в иностранный суд или к защитной ого-
ворке в пользу закона страны суда, что осложняет реализацию данной нормы. Такая ситуация возможна, но не в виде правила, а в виде исключения из правил применения коллизионной нормы, установленной для субъектов отношений с иностранным элементом.
Реальное влияние основного принципа защиты прав и свобод человека на коллизионное регулирование можно проследить на примере установления содержания иностранного права, к которому отсылает коллизионная норма отечественного права. Содержание норм иностранного права нормативно регулируется ст. 1191 ГК РФ, которая устанавливает: если, несмотря на предпринятые в соответствии с данной статьей меры, содержание норм иностранного права не установлено в разумные сроки, применяется российское право. Стороны отношений с иностранным составом также могут участвовать в определении сути содержания норм иностранного права, предъявляя документы, на которые они ссылаются при обосновании своих требований, или содействовать этому иным образом. Если же все перечисленные в законе способы установления содержания норм иностранного права оказались неэффективными, то, в соответствии со ст. 1191 ГК РФ, применяется российское право.
Следовательно, даже в самых сложных обстоятельствах коллизионного регулирования, когда отечественная коллизионная норма отсылает к иностранному правопорядку, а суду и лицам, участвующим в деле, не удается установить содержание иностранного права, отношение с наличием иностранного элемента все равно будет урегулировано национальным правом.
Коллизионные нормы применяются в ходе регулирования отношений, складывающихся в условиях международного хозяйственного обмена, при наличии коллизии между законами и при отсутствии унифицированных материально-правовых норм. Но даже в этих случаях обязательность применения коллизионных норм соблюдается далеко не всеми национальными правовыми системами. Так, французские суды обязаны применять коллизионную норму только в одном случае: когда спор возникает в той сфере, где стороны не обладают способностью свободного определения своих прав (вопросы наследования, определения дееспособности лица). Как же в таких случаях регулировать отношения и защищать субъективные права иностранных и своих лиц?
Ответ на этот вопрос зависит от того, в суде какой страны рассматривается дело. Если это право Франции или Бельгии, где применение коллизионной нормы не обязательно в определенных случаях, будет применено национальное право. Напротив, если это право Италии, то существует вероятность применения коллизионной нормы по ходатайству сторон. Следовательно, в этом случае может быть применено иностранное право. В России господствует преимущественно германское понимание обязательности применения коллизионной нормы, построенной на принципе уважения к ней.
Влияние основного принципа защиты прав и свобод на коллизионное регулирование можно проследить также на примере обращения участников от-
ношений с иностранным элементом к «публичному порядку» или к применению императивных норм страны суда.
Так называемая оговорка о публичном порядке является производной от суверенного характера государственной власти в пределах своей территории. Иностранное право, к которому отсылает отечественная коллизионная норма, может оказаться несовместимым с национальным правом, поэтому его применение будет противоречить основам правопорядка (публичному порядку) Российской Федерации (ст. 1193 ГК РФ). Применение чуждого российскому правопорядку материально-правового закона иностранного права может противоречить интересам сторон отношения, нравственным устоям, отраженным в национальном праве, интересам общества и государства. Чтобы снять основания такого противоречия, в соответствии со ст. 1193 ГК РФ, будет применена норма российского права. Таким образом, не только снимается противоречие, но и торжествует справедливость в деле защиты субъективных прав лиц, несмотря на то, что правоприменительная практика разных государств имеет неодинаковые подходы к установлению объема и содержания оговорки о публичном порядке.
Помимо оговорки о публичном порядке, представляющей собой своеобразный фильтр, пройдя через который, иностранное право может быть применено в другой юридической среде, существует проблема императивных норм национального законодательства в процессе применения права, избранного сторонами на условиях «автономии воли» сторон (lex voluntatis).
Как доктрина, так и практика многих стран, как замечает по этому поводу В.П. Звеков, «сходятся во мнении о существовании "сверхимперативных" норм, которые, не являясь частью "публичного порядка" и функционируя помимо, действуют независимо от коллизионных правил, практически устраняя их применение» [1: с. 195]. Не вдаваясь в полемику по поводу вопросов, возникающих в связи с действием «строго» императивных норм в процессе колли-зионно-правового способа регулирования, заметим, что «истолкование любой императивной нормы частного права как ограничивающей действие коллизионной нормы "своего" права» исключило бы возможность реализовывать защиту субъективных прав. В этом отношении справедливым является утверждение О.Н. Садикова о том, что «наряду с публичным порядком действуют строго императивные нормы национального права, которые должны иметь приоритет перед нормами применимого иностранного права» [10: с. 81].
Таким образом, влияние основного принципа защиты прав человека на процесс коллизионного нормотворчества и колизионно-правового способа регулирования в сфере действия коллизионных норм международного частного права является определяющим фактором при защите субъективных прав лиц — участников отношений МЧП. Несмотря на юридико-технические трудности регулирования отношений в случае отсылки коллизионной нормы к иностранному праву, в МЧП существуют исторически сложившиеся спосо-
бы, препятствующие применению иностранного права в случае его противоречия с правом страны суда. Поэтому и при колизионно-правовом способе регулирования гарантируется справедливая защита субъективных прав участников отношений с иностранным составом.
Каковы главые особенности влияния основного принципа защиты прав человека на коллизионное законодательство? В зависимости от механизма создания и механизма применения, коллизионные нормы подразделяются на национальные и международные. Национальные коллизионные нормы содержатся в национальных нормативно-правовых актах и составляют основу международного частного права каждого государства в отдельности, а международные — в соответствующих международных конвенциях, принятых заинтересованными государствами. И хотя данные нормы призваны регулировать частноправовые отношения с наличием иностранного элемента, они не теряют своей природы на протяжении всего периода своего существования, т. е. являются обособленными друг от друга.
Коллизионная норма обладает следующими особенностями: не определяя непосредственно права и обязанности субъектов правоотношений, она содержит принцип, «руководствуясь которым мы можем выбрать подлежащее применению право» [2: с. 131]. Эффект правового регулирования с помощью коллизионной нормы, замечает Л.А. Лунц, достигается в совокупности с той материально-правовой нормой, к которой она отсылает [6: с. 105].
Правоотношение по своему существу является материально-правовой юридической конструкцией, а попытки обосновать коллизионное правоотношение можно считать выдумкой фантазеров от юриспруденции. С этой точки зрения, влияние основного принципа защиты прав человека на нормотворчество материально-правового характера зиждется на социальном предназначении права, которое по своему значению ближе всего к понятиям «правда» и «справедливость» [9: с. 96]. Стремление законодателя воплотить принцип справедливости в законах и других юридических источниках права свойственно позитивному праву, создаваемому от имени государства в качестве официального эталона справедливости, признанного в данном обществе. Можно считать, что основной принцип защиты прав человека воплощается в самой структуре материально-правовой нормы, выраженной в наличии гипотезы, диспозиции и санкции.
Иначе обстоит дело с позитивным коллизионным правом. Отсылочный характер коллизионных норм означает, что в их тексте нет сочетания гипотезы, диспозиции и санкции — неотъемлемого качества материально-правовой нормы. Коллизионные нормы состоят из объема и привязки, а непосредственное их действие предполагает наличие соответствующего материального права. Поэтому влияние основного принципа защиты прав человека на коллизионное нормотворчество осуществляется, как уже отмечалось, посредством влияния на тот принцип, на основе которого определяется коллизионная при-
вязка. Например, в ст. 1205 установлен следующий принцип: «Содержание права собственности и иных вещных прав на недвижимое и движимое имущество, их осуществление и защита определяются по праву страны, где это имущество находится». Следовательно, наиболее оптимальная, отвечающая интересам собственника защита вещных прав может быть обеспечена только на основании закона страны, где находится объект таких прав — недвижимое или движимое имущество. При отсутствии соглашения сторон о праве, подлежащем применению к договору в отношении недвижимого имущества (п. 1. ст. 1213), применяется тот же принцип определения коллизионной привязки: право страны, где находится недвижимое имущество, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела.
Возникновение права собственности на судно и другие вещные права на него, согласно п. 1 ст. 415 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации, а также «переход и прекращение таких прав определяется законом государства флага судна» [4: с. 124]. Здесь присутствует принцип флага государства, в котором судно зарегистрировано. В п. 2 ст. 156 Семейного кодекса Российской Федерации при заключении брака граждан России с иностранцем (кой) основным принципом, определяющим коллизионную привязку, является принцип гражданства лиц, вступающих в брак. В итоге коллизионная привязка отсылает правоприменителя к праву государства, «гражданином которого лицо является в момент заключения брака».
В процессе коллизионного нормотворчества в международном частном праве законодатель обязан ориентироваться на исторически сложившиеся «максимально обобщенные правила, которые чаще всего используются для построения коллизионных норм» [8: с. 118]. Применение коллизионной привязки к конкретным фактическим обстоятельствам «ведет к выбору права того государства, которое в состоянии компетентно регулировать конкретное трансграничное частноправовое отношение, указанное в объеме этой нормы». Именно выбор наиболее компетентного применимого права в наибольшей степени может обеспечить справедливую защиту прав участников отношений с наличием иностранного элемента.
Влияние основного принципа прав человека весьма заметно и в воздействии на изменение принципов выбора применимого права. Касаясь этой проблемы, П.Е. Казанский отмечал: задача гражданского права народов (так П.Е. Казанский называл международное частное право. — А.К.) — создать правовой всемирно-гражданский оборот, «дать охрану интересам личности, поскольку она не может получить этой охраны от своего собственного отечества» [3: с. 498]. И если, продолжает далее П.Е. Казанский, отдельные образованные государства и заключают между собой договоры насчет взаимного признания основных гражданских прав своих подданных, то имеется в виду не наделение их новыми правами, а выяснение и установление этих
прав, «давно уже всеми признанных, и указание, законами какого государства должны они определяться в подробностях». Это может быть закон государства постоянного места жительства участника отношения, личный закон физического лица (в континентальном праве — гражданство, в общем праве — местожительство), места деятельности юридического лица, местонахождение вещи, местонахождение суда, места действия и т. п.
Столетиями правила определения наиболее компетентного материально-правового акта для регулирования отношений с наличием иностранного состава не могли не меняться. Но с законодательным закреплением основного принципа защиты прав человека в международном и внутреннем праве государств именно он все чаще становится главным основанием для выбора оптимального закона. Однако сложность выбора применимого права и теперь упрощается незначительно, так как не существует полной согласованности основных понятий, входящих в объем и привязку коллизионных норм международного частного права разных государств.
Поэтому, руководствуясь основным принципом защиты прав человека, правоприменитель должен определить, какая из коллизионных привязок является наиболее эффективной, которую следует использовать для отсылки к компетентному материально-правовому закону своего или иностранного государства. При этом государство не может препятствовать своему суду применить свой или иностранный закон, разумеется, указав границы и условия его применения.
Современная концепция международного частного права исходит из того, что отношение будет урегулировано оптимальным образом правом того государства, с которым данное отношение наиболее тесно связано (proper law). Впервые этот принцип определения применимого права был обоснован Аль-бериком де Рошате, ученым-юристом итальянской школы в XIV в. В XIX в. он был более детально разработан Савиньи и затем закреплен в коллизионном законодательстве большинства цивилизованных государств [5: с. 19].
Нередко эту формулу прикрепления используют при выборе права для регулирования всех частноправовых отношений с иностранным элементом, но наиболее часто эта формула прикрепления применяется в договорных обязательствах в международном частном праве. Ученые из Великобритании Дж. Чешир и П. Норт подчеркивают: если свойственное договору право не выбрано сторонами в прямо выраженной форме, оно зависит от локализации договора. Это «та правовая система, применительно к которой договор был заключен, или та правовая система, с которой сделка имеет наиболее реальную связь» [13: с. 261].
Хотя истоки данного способа выбора применяемого права своими корнями уходят в общее право, он был воспринят и в континентальной судебной и арбитражной практике, а потом и в законах, правда, в несколько ином выражении. Так, предусмотрев применение закона наиболее тесной связи в качестве
субсидиарной привязки (при отсутствии соглашения сторон о применимом праве), законодатель формулирует систему конкретных привязок, которые, с его точки зрения, презюмируют наиболее тесную связь. Она получила название «презумпции наиболее тесной связи».
В российском МЧП такой способ выбора применимого права закреплен в п. 1 ст. 1211 ГК РФ в качестве единой субсидиарной привязки: при отсутствии соглашения сторон о применимом праве «к договору применяется право страны, с которой договор наиболее тесно связан». Иначе, в этом случае формулируется единая субсидиарная привязка — закон наиболее тесной связи. В частности, в п. 2 ст. 1211 дается следующее разъяснение: право страны, с которым договор наиболее тесно связан, считается, если иное не вытекает из закона, условий или существа договора либо совокупности обстоятельств дела, решающим для содержания договора.
Следовательно, отмечает Г.К. Дмитриева, в п. 2 сформулирована «общая презумпция наиболее тесной связи». Далее в п. 3 она конкретизируется для отдельных видов договоров следующим образом — стороной, которая осуществляет исполнение, имеющее решающее значение для содержания договора, является: продавцом — в договоре купли-продажи; дарителем — в договоре дарения; арендодателем — в договоре аренды; подрядчиком — в договоре подряда (во всех 19 видах договоров, названных в ст. 1211 ГК РФ). В отличие от Основ 1991 г., где этот принцип был закреплен в качестве самостоятельной коллизионной привязки, в ГК РФ он используется в качестве презумпций для установления права того государства, с которым конкретный договор наиболее тесно связан.
На фоне столь тщательной и дифференцированной разработки принципа наиболее тесной связи возникает вопрос: какую же роль играет сформулированная главная субсидиарная привязка в применяемом праве страны, с которым договор более всего связан?
Г.К. Дмитриева полагает, что, во-первых, данная субсидиарная привязка выполняет роль принципиальной идеи, основного направления правового регулирования договорных обязательств международного характера, во-вторых, корректирует применение сформулированных презумпций, в-третьих, устанавливает общее назначение принципа общей связи при регулировании всех видов гражданско-правовых отношений, осложненных иностранным элементом, что и закреплено в п. 2 ст. 1186.
В практике международного частного права защита субъективных прав участников отношений с иностранным составом в сфере внешнеэкономических и внешнеторговых отношений, в отличие, например, от семейно-брачных или трудовых отношений, реализуется в гораздо меньшей степени [8]. Но закрепление законодателем принципа наиболее тесной связи при определении права, подлежащего применению к гражданско-правовым отношениям с участием иностранных лиц или гражданско-правовым отношениям, осложненным иным
иностранным элементом, дает дополнительный шанс для более полной защиты данных прав участников трансграничных отношений.
Другим принципом определения применимого права, играющим важную роль в защите субъективных прав участников частноправовых отношений с иностранным элементом, является принцип «автономии воли». Как и принцип наиболее тесной связи, он был сформулирован достаточно давно. Но лишь во второй половине прошлого столетия влияние данного принципа в МЧП существенно усилилось не только в Европе, но и в странах общего права, в которых ранее отмечалось довольно стойкое его непринятие. Усилению влияния данного принципа способствовало и закрепление его в ряде международных конвенций.
Так, В.П. Звеков выделяет следующие особенности использования данного принципа выбора права: придание началу автономии воли значения основополагающего коллизионного правила, предваряющего другие коллизионные решения; разнообразие способов выражения и пределов автономии воли сторон (воля, выражаемая в самом договоре, вытекающая из договора, поведения сторон, совокупности обязательств дела, обозначаемая прямо, непосредственно или следующая с разумной определенностью, позволяющая определять применимое право к договору в целом или к его части, переподчинять его иному праву); допущение в определенных случаях ограничения автономии воли посредством императивных норм страны суда или третьей страны, а также в силу оговорки о публичном порядке; использование в качестве субсидиарной «гибкой» коллизионной привязки к праву страны, с которой договор имеет наиболее тесную связь.
Таким образом, влияние основного принципа защиты прав человека на коллизионное законодательство и применение коллизионных норм достаточно очевидно. Это влияние особенно заметно на примере универсальных принципов выбора применимого права — принципов наиболее тесной связи и «автономии воли». Использование их для выбора компетентного (национального или иностранного) правопорядка позволяет достойно защитить субъективные права национальных и иностранных лиц — участников трансграничных экономических, торговых и иных отношений. В конечном счете, это способствует защите прав и свобод человека в целом.
Литература
1. Звеков В.П. Международное частное право: учебник для вузов. 2-е изд. М.: Юристъ, 2004. 701 с.
2. Ерпылева Н.Ю. Международное частное право: учебник. М.: Проспект, 2011. 552 с.
3. Казанский П.Е. Учебник международного права публичного и гражданского. Одесса: Экономическая типография, 1902. 524 с.
4. Кодекс торгового мореплавания. М.: Проспект, 2005. 153 с.
5. Кривенький А.И. Зарождение международного частного права. (Статья I. ХШ-Х1У вв.) // Юридическая наука: история и современность. 2011. № 1. С. 15-21.
6. Лунц Л.А. О сущности коллизионной нормы // ВИЮН. Ученые записки. М., 1959. С.105-124.
7. Муранов А.И. Права человека и международное частное право // Российский ежегодник международного права. 2003. СПб.: Россия - Нева, 2003. С. 162-186.
8. Международное частное право / Отв. ред. Г.К. Дмитриева. М.: Проспект, 2011. 619 с.
9. Пашенцев Д.А. Принцип справедливости в гражданском праве // Евразийский юридический журнал. 2014. № 4 (71). С. 96-98.
10. Садиков О.Н. Императивные нормы в международном частном праве // Московский журнал международного права. 1999. № 2. С. 71-84.
11. Толстых В.Л. Международное частное право: коллизионное регулирование. СПб.: Р. Асланова, 2004. 502 с.
12. Ходыкин Р.М. Принцип защиты прав и свобод человека и его влияние на содержание коллизионных норм // Актуальные проблемы международного частного и гражданского права: сб. ст. (К 80-летию В.А. Кабатова). М.: Статут, 2006. С. 238-259.
13. ЧеширДж., Норт П. Международное частное право. М.: Прогресс, 1982. 494 с.
References
1. Zvekov VP. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo: uchebnik dlya vuzov. M.: Yurist'', 2004.701 s.
2. Erpy'leva N.Yu. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo: uchebnik. M.: Prospekt, 2011. 552 s.
3. Kazanskij P.E. Uchebnik mezhdunarodnogo prava publichnogo i grazhdanskogo. Odessa: E'konomicheskaya tipografiuya, 1902. 524 s.
4. Kodeks torgovogo moreplavaniya. M.: Prospekt, 2005. 153 s.
5. Kriven'kij A.I. Zarozhdenie mezhdunarodnogo chastnogo prava. (Stat'ya I. XIII-XIV vv.) // Yuridicheskaya nauka: istoriya i sovremennost'. 2011. № 1. S. 15-21.
6. Luncz L.A. O sushhnosti kollizionnoj normy' // VIYuN. Ucheny'e zapiski. M., 1959. S. 105-124.
7. Muranov A.I. Prava cheloveka i mezhdunarodnoe chastnoe pravo // Rossijskij ezhegodnik mezhdunarodnogo prava. 2003. SPb.: Rossiya - Neva, 2003. S. 162-186.
8. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo / Otv. red. G.K. Dmitrieva. M.: Prospekt, 2011. 619 s.
9. Pashencev D.A. Princip spravedlivosti v grazhdanskom prave // Evrazijskij yuridicheskij zhurnal. 2014. № 4 (71). S. 96-98.
10. Sadikov O.N. Imperativny'e normy' v mezhdunarodnom chastnom prave // Moskovskij zhurnal mezhdunarodnogo prava. 1999. № 2. S. 123-141.
11. Tolsty'x V.L. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo: kollizionnoe regulirovanie. SPb.: R. Aslanova, 2004. 502 s.
12. Xody'kin R.M. Princip zashhity' prav i svobod cheloveka i ego vliyanie na soderzhanie kollizionny'x norm // Aktual'ny'e problemy' mezhdunarodnogo chastnogo i grazhdanskogo prava: sb. st. (K 80-letiyu V.A. Kabatova). M.: Statut, 2006. S. 238-259.
13. Cheshir Dzh., NortP. Mezhdunarodnoe chastnoe pravo. M.: Progress, 1982. 494 s.
A.I. Krivenky
The Influence of the Basic Principle of the Protection of Human Rights on the Development and Application of Conflict Law
The article comprehensively analyses the direct (immediate) and indirect (mediated) effect of the basic principle of human rights protection on the process of conflict law both at the international (the so-called unification of law of conflict) and at the national level in making normative legal acts containing material and collision law. We also show the influence of the basic principle of human rights on the use of these conflict principles of choice of law, such as the closest connection principle and the principle of «autonomy of the will». As a result, the author sets out the beneficial effect of this principle in the process of collision and legal regulation on the protection of rights of persons and participants in relations with a foreign element.
Keywords: human rights; human rights protection; law of conflict; principle of choice of law; localizator.
