CC BY-NC-ND
543
Соотношение международного и национального права
О.И. Тиунов
ВЛИЯНИЕ МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ И МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ ОБЫЧАЕВ НА НАЦИОНАЛЬНОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
Нормы международного права имеют различные формы выражения: международный договор и международно-правовой обычай. В статье анализируется их соотношение и роль этих источников международного права в развитии национального законодательства. Определено, что указанные источники применительно к национальному законодательству имеют общие цели - его обновление, модернизацию и совершенствование. В Российской Федерации обновление законодательства - одно из главных направлений имплементации норм международного права.
Ключевые слова: нормы, международное право, формы норм, соотношение источников, развитие законодательства, обновление законов, модернизация законов, совершенствование законов, имплементация международных норм.
Нормы международного права могут иметь различные формы выражения: международный договор, международно-правовой обычай, решение межгосударственной организации, если оно имеет, согласно уставу организации, обязательный характер. Предметом рассмотрения данной статьи является исследование влияния на национальное законодательство международного договора и международно-правового обычая. У этих источников международного права имеется общая основа. Нормы в форме договора и обычая базируются на соглашении сторон. Соглашение в данном случае представляет собой не разновидность какого-либо договора, а способ создания норм международного права. В этом смысле соглашение есть способ, при помощи которого государства - участники международного договора и государства, практика которых приводит к возникновению обычая, находят для себя
© Тиунов О.И., 2009
взаимоприемлемые решения, дающие возможность создать правила поведения. В случае договора это компромисс сторон, связанный с уступкой друг другу в процессе переговоров по поводу заключения договора, а в случае обычая это, как правило, длительная, единообразная, «молчаливая» практика государств, когда каждое государство в отдельности определяет для себя правило и считает его обязательным потому, что надо поступать именно так, а не иначе. Это является основанием соответствующей правовой убежденности в обязательности сформировавшегося правила. Единообразная практика государств в отношении определенного правила приводит, в конечном итоге, к их «молчаливому» соглашению об обязательности этого правила.
История международного права свидетельствует о том, что наиболее важные его положения сложились в виде норм обычного права. Это относится к нормам любой классической, т. е. прошедшей через века, отрасли международного права. Такие его принципы и нормы, как принцип «pacta sunt servanda», неприкосновенность дипломатических представителей, принцип свободы открытого моря, правила признания и правопреемства государств, право вооруженных конфликтов, международное гуманитарное право, международное право прав человека и т. д., первоначально сложились как обычно-правовые правила. У них есть одно серьезное преимущество перед договорами. Нормы общего международного права, т. е. признанные международным сообществом государств в целом, первоначально существовали как обычно-правовые нормы. Между тем даже в современный период трудно найти международный договор, под которым стояли бы подписи всех государств земного шара. Однако договор, тем не менее, обладает по сравнению с обычаем решающим преимуществом. Он объединяет нормы на системной основе, с помощью которой можно отрегулировать широкий круг отношений между участниками договора, что невозможно сделать посредством обычая. Вместе с тем, как уже указывалось, нормы договора и нормы обычая имеют по сути одинаковую юридическую природу. Они создаются посредством соглашения сторон: в первом случае на основе выработанного и введенного в действие государствами международного договора, а во втором -путем «молчаливой» единообразной практики государств, приводящей в конечном счете к их молчаливому принятию сформировавшейся обычной нормы. В результате и в отношении договора, и в отношении обычая, функционирующих в международном праве совместно, применяется принцип добросовестного выполнения международных обязательств. Реализация этого принципа необходима не только в связи с регулированием между-
народных отношений, но и внутригосударственных. Поскольку нашей целью является исследование действия договора и обычая во внутригосударственных отношениях, то вполне логичным будет анализ центрального их звена - национального законодательства. Международный договор и международно-правовой обычай применительно к национальному законодательству имеют общие цели - обновление, модернизацию и совершенствование законодательства1. При обновлении законодательства происходит замена в законах государства устаревших норм на новые в виде внесения в них частичных изменений и дополнений; замена ранее действовавших законодательных актов на новые по одному и тому же предмету регулирования; принятие новых законов, неизвестных ранее правовой системе государства. В Российской Федерации обновление законодательства - одно из главных направлений, в рамках которых осуществляется реализация, внедрение международных норм в национальное законодательство.
Замена ранее действовавших законодательных актов на новые нередко существенно изменяет предмет правового регулирования определенных общественных отношений и, таким образом, развивает их регулирование. Подобное же развитие связано с разработкой и принятием принципиально новых законодательных актов, до принятия которых определенные общественные отношения не подвергались правовому регулированию. Модернизация законодательства является вариантом его совершенствования, поскольку связана с приведением законодательства в соответствие с новыми, современными требованиями. Собственно, этой же задаче служит совершенствование законодательства. Во всех указанных случаях изменения законодательства широко используются нормы международного права. Обновление, модернизация, совершенствование законодательства с помощью международно-правовых норм основывается на их имплементации (внедрении, осуществлении) в национальное законодательство. Имплементация международно-правовых норм отражает объективный процесс взаимодействия двух самостоятельных систем права, представляющий собой согласование их правовых норм. Она существенно влияет на развитие законодательства государств - участников международного сообщества. Эффективная имплементация международного договора служит достижению его целей. Можно выделить способы импле-ментации применительно к осуществлению международного договора в национальном законодательстве. Это инкорпорация, отсылка, рецепция, унификация, создание специального правового режима, отмена внутригосударственных актов, противоречащих
международным обязательствам. Следует отметить, что имплемен-тация не отменяет сам международный договор, на который продолжают распространяться международно-правовые требования о действии договора во времени, в пространстве, о его толковании, о действии договора при наступлении определенных обстоятельств (разрыв дипломатических отношений, военный конфликт, коренное изменение обстоятельств и т. д.). Вместе с тем действует общий принцип, согласно которому процесс осуществления международных договоров - процесс их имплементации - определяется нормами национального права. Для имплементации международного договора особо важное значение имеют инкорпорация и отсылка. Инкорпорация предполагает введение в национальную правовую систему норм, относящихся к международному праву. Благоприятные правовые условия для общей инкорпорации международно-правовых норм, признаваемых Российской Федерацией в качестве обязательных, созданы ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, согласно которой общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Государство конституционным путем ввело указанные международно-правовые установления в свою правовую систему и таким путем закрепило их общее действие во внутригосударственных отношениях. Вместе с тем государство может заимствовать (рецептировать) модель поведения из нормы международного права и придать ей юридическую силу посредством закрепления в законе, сделав, таким образом, ее обязательной во внутригосударственных отношениях как часть своего права.
В ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации наряду с нормой, касающейся инкорпорации, содержится норма отсылочного характера. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора. Закрепление приоритета применения правил международного договора перед правилами закона означает отсылку к международному договору в случае возникновения противоречия между указанными правилами. Положение Конституции РФ о разрешении названного противоречия в пользу международного договора представляет собой отсылку субъектов внутригосударственного права к соответствующим правовым моделям, сформулированным в нормах международного права. Отсылочные нормы играют двоякую роль:
1) они устанавливают соотношение юридической силы внутригосударственных норм и международных в пользу последних;
2) определяют непосредственное действие международно-правовых норм. С учетом того, что коллизии норм разных систем права и даже в рамках одной системы - довольно распространенное явление, роль отсылочных норм весьма велика. Это необходимое средство обеспечения международных договоров и сохранения стабильности законодательства. Любое государство заключает большое количество международных договоров, как многосторонних, так и двусторонних, в том числе касающихся одного и того же предмета регулирования. Круг участников этих договоров, в первую очередь двусторонних, различен. Нередко существуют противоречия между положениями этих договоров, например, по вопросам оказания правовой помощи, регулирования вопросов гражданства, социального обеспечения, двойного налогообложения, выдачи лиц, подозреваемых в преступлении или совершивших его, и т. д. Если к тому же возникает противоречие между несогласованными договорами подобного нормативного массива и законами государства, то сразу возникают серьезные проблемы. Например, подгонка определенной внутренней нормы к требованиям международного договора (да еще противоречащего другому договору) может привести к дисбалансу этой нормы с родственной нормой, к ломке больших групп норм даже различных отраслей законодательства. Поэтому использование отсылки к международно-правовым нормам решает две задачи: 1) обеспечивает имплементацию этих норм; 2) поддерживает стабильность законодательства. Однако это, естественно, не снимает вопросов совершенствования законодательства. В Конституции Российской Федерации говорится лишь о верховенстве применения правил международных договоров. Однако есть основания полагать, что подобным же верховенством в случае коллизии с правилом закона обладают общепризнанные принципы и нормы международного права. В этом плане интересна ст. 8 Конституции Республики Беларусь: «Республика Беларусь признает приоритет общепризнанных принципов международного права и обеспечивает соответствие им законодательства».
Имплементация общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации характеризуется тем, что эти международно-правовые установления в сочетании с Конституцией РФ и ее законодательством применяются непосредственно. Нормы международного права, чтобы быть непосредственно применимыми, должны иметь необходимый уровень конкретизации. Этот уровень связан со способностью порождать права и обязанности для физических и юридических лиц. В этом смысле можно говорить о самоисполнимых и несамоисполнимых нормах международного права. Самоиспол-
нимые нормы осуществляются в том виде, как они сформулированы в договоре. Самоисполнимая норма играет адресную направленность: из смысла или содержания нормы должно вытекать, что она адресована физическим, юридическим лицам или органам, имеющим конкретные права и обязанности, реализация которых в необходимых случаях опирается также на предусмотренные нормами международного или внутригосударственного права процедуры. Что касается несамоисполнимых норм, то инкорпорация их в правовую систему государства не всегда достигает цели нормы, так как при возникновении потребности их реализации, например, определенными судебными органами, непосредственное применение таких норм оказывается невозможным. Однако несамо-исполнимые нормы в некоторых случаях могут использоваться, например, в целях толкования. Чтобы такая норма заработала, необходимы меры международно-правового и(или) внутригосударственного характера. К внутригосударственным мерам относится, в частности, принятие нормы национального законодательства, которая была бы способна конкретизировать положения договора. Впрочем, вопрос о самоисполнимости или несамоис-полнимости международно-правовой нормы в каждом конкретном случае должен решаться правоприменителем с учетом требований принципа добросовестности, отвергающим злоупотребление понятиями.
Современные тенденции согласования внутригосударственного и международного права с целью имплементации норм последнего ставят также вопрос о сближении правовых систем различных государств в международном формате. Так, очевидна потребность в развитии общего правового пространства стран Содружества Независимых Государств. Специфика национальных законодательств в условиях укрепления их суверенитета не препятствует сближению этих государств в общих интересах. Еще в 1992 г. Межпарламентская ассамблея государств - участников СНГ приняла постановление «Об основных направлениях сближения национальных законодательств государств - участников Содружества». Это касается такого направления, как основные условия перемещения рабочей силы и гарантии трудовых и социальных прав работников. Законодательная работа в рамках этого направления неизбежно должна опираться на многие международно-правовые акты, включая Международные пакты о правах человека (1966 г.). Решения руководящих органов Содружества - Совета глав государств и Совета глав правительств - являются нормами международного характера и имеют приоритет перед внутренним законодательством, они также могут включаться
в структуру актов законодательства государств-членов. Так, Правительство России специальным постановлением (от 4 ноября 1993 г.) отразило положения Соглашения о взаимном признании прав на льготный проезд для инвалидов и участников Великой Отечественной войны, а также лиц, приравненных к ним, принятом на пленарном заседании Совета глав государств-членов СНГ 12 марта 1993 г. Принятое главами государств соглашение «О согласованной антимонопольной политике» нашло отражение в законе Азербайджана «Об антимонопольной деятельности». Что касается Межпарламентской ассамблеи (МПА), которая, в частности, правомочна разрабатывать предложения в сфере деятельности национальных парламентов и принимать рекомендательные (модельные) законопроекты с учетом норм международного права, то и в этом отношении есть положительные примеры восприятия рекомендаций МПА. Так, Беларусь с учетом этих рекомендаций приняла постановление «О признании гражданами Республики Беларусь лиц, на которых распространяется статус военнослужащих и членов их семей». В Республике Узбекистан на основе положений рекомендательного законопроекта МПА принят закон о гражданстве Республики Узбекистан.
Российская Федерация, как и ряд других стран СНГ, восприняла определенные положения модельного закона о борьбе с терроризмом, принятого Межпарламентской ассамблеей государств -участников СНГ в 1998 г. Эти положения, включая положения об основных принципах борьбы с терроризмом, нашли отражение в Федеральном законе РФ «О противодействии терроризму», (2006 г.).
Некоторые договоры между государствами СНГ касаются закрепления стандартов в регулировании определенных общественных отношений, что по сути представляет собой достижение цели унификации законодательства по определенному кругу вопросов. Например, такая цель преследуется Конвенцией о стандартах демократических выборов, избирательных прав и свобод в государствах - участниках Содружества Независимых Государств, подписанной в Кишиневе 7 октября 2002 г.
Унификация законодательства - одно из условий гармоничного взаимодействия, сотрудничества стран СНГ. Важной формой имплементации международных договоров является заключение их участниками дополнительных соглашений к этим договорам с целью определения механизма их реализации. Установленные дополнительным соглашением механизмы способствуют эффективному регулированию вопросов обеспечения реализации основных договоров. Например, правительствами Республики
Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Российской Федерации и Республики Таджикистан 17 февраля 2000 г. подписан Протокол о механизме применения специальных защитных антидемпинговых и компенсационных мер в торговле государств - участников Таможенного союза. При подписании данного Протокола, являющегося международным договором, стороны руководствовались Соглашением о Таможенном союзе и двусторонними соглашениями о свободной торговле государств - участников Таможенного союза, Договором о Таможенном союзе и едином экономическом пространстве от 26 февраля 1999 г. Что касается законодательных актов государств - участников вышеуказанных международных договоров, то в качестве примера, можно привести один из них: Федеральный закон Российской Федерации «О специальных защитных, антидемпинговых и компенсационных мерах при импорте товаров» ( в ред. Федерального закона от 18 февраля 2006 г. № 26- ФЗ). В нем нашел развитие ряд положений названного Протокола. Практика имплементации международных договоров в Российской Федерации свидетельствует о том, что несмотря на то, что ратификация ряда договоров происходит с существенной задержкой, российское законодательство четко реагирует на взятые международные обязательства. Так, в связи с ратификацией Россией Конвенции о защите прав человека и основных свобод (1950 г.), был принят ряд законов (например, Федеральный закон от 20 марта 2001 г.), вносящих изменения и дополнения в действующие законодательные акты Российской Федерации.
Федеральный закон РФ от 31 июля 1998 г. «О внутренних морских водах, территориальном море и прилежащей зоне Российской Федерации» согласован с положениями Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г.
Венская конвенция о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. оказала влияние на содержание Федерального закона «О международных договорах Российской Федерации», принятого Государственной думой 16 июня 1995 г.
Воздушный кодекс Российской Федерации от 19 марта 1997 г. учитывает положения ряда международных договоров, обязательства по которым несет Россия, в том числе вытекающих из Конвенции о международной гражданской авиации от 7 декабря 1944 г., к которой Россия присоединилась 14 ноября 1970 г.
Положение о посольстве Российской Федерации, утвержденное Президентом РФ от 28 октября 1996 г. № 1497, отражает требования Венской конвенции о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 г.
Другой вопрос - об имплементации в национальное законодательство международно-правовых обычаев - мало разработан в российской и зарубежной литературе. В связи с этим следует более подробно остановиться на роли обычаев в развитии законодательства. Один из аспектов взаимодействия обычаев и законодательства привлекает наибольшее внимание - взаимодействие с национальным законодательством международного гуманитарного права.
Международное гуманитарное право состоит из комплекса норм, охватывающего не только Женевские конвенции 1949 г. и другие акты о защите жертв войны, т. е. акты, представляющие собой международные договоры, но и обычно-правовые нормы -«молчаливые» правила поведения государств, складывающиеся в результате их единообразной, длительной практики, с формированием устойчивого представления о том, что в результате такой практики сформировалось обычно-правовое правило, обязательное для государств - участников международного сотрудничества.
Показательно, что Международный трибунал для судебного преследования лиц, ответственных за серьезные нарушения международного гуманитарного права на территории бывшей Югославии, рассматривая дело «Обвинитель против Душко Тядиче», сформулировал понятие «вооруженный конфликт», отсутствующее в Женевских конвенциях. Это понятие в дальнейшем было подтверждено Международным трибуналом, стало широко использоваться в доктрине. По сути указанное понятие является сформулированным международно-правовым обычаем. Международный Комитет Красного Креста как орган организации, наделенной особыми полномочиями по наблюдению за соблюдением Женевских конвенций, энергично поддерживает ряд правовых позиций указанного Международного трибунала в пользу применения их в качестве положений, отразивших определенные международно-правовые обычаи2. Такие положения являются основой для развития национального законодательства. Например, это касается Уголовного кодекса РФ. В его разд. XII «Преступления против мира и безопасности человечества» многие положения, касающиеся ответственности за нарушение гуманитарных норм, отсутствуют. В этом плане отсутствуют и нормы об ответственности лиц, нарушающих международное гуманитарное право в случае вооруженного конфликта, связанного с затяжным применением вооруженного насилия организованными вооруженными группами в отношении органов власти или между такими группами в пределах государства. Между тем источником, содействующим разъяснению ряда понятий, могут явиться признаваемые Россией обычно-правовые нормы в сфере международного гуманитарного права.
В данной сфере обычай остается одним из источников гуманитарного права по той причине, что существующие и применяемые государствами договоры не в состоянии охватить все вопросы, связанные с правоотношениями, возникающими в ходе вооруженного конфликта. В этих случаях в договорах, касающихся международного гуманитарного права, содержатся ссылки на обычай как на средство восполнения пробела по какому-либо вопросу. Например, в преамбуле Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны от 18 октября 1907 г., действующей в настоящее время, определено, что в случаях, не предусмотренных принятыми ими постановлениями, население и воюющие остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между «образованными народами» обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания. Государства - участники Конвенции объявляют о том, что именно в таком смысле должны быть понимаемы, в частности, ст. 1 и 2 принятого ими Положения. Полное его название - «Положение о законах и обычаях сухопутной войны», являющееся приложением к указанной Конвенции. Одним из условий признания стороны в качестве воюющей в Положении указано соблюдение воюющей стороной в своих действиях законов и обычаев войны (ст. 1). Такое же требование касается населения незанятой территории, которое при приближении неприятеля добровольно возьмется за оружие для борьбы с вторгающимися войсками (ст. 2). Впрочем, и некоторые другие Гаагские конвенции 1907 г., которые продолжают действовать, в первую очередь основаны на международно-правовых обычаях и связаны с их применением в случае неурегулированности договором тех или иных вопросов. Такая же основа Женевских конвенций о защите жертв войны 1949 г., положений Устава Международного военного трибунала в Нюрнберге 1945 г., Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1948 г. Можно назвать многие отрасли современного международного права, базой формирования которых были международно-правовые обычаи. Кодификация этих отраслей путем принятия соответствующих договоров не привела к ликвидации международно-правовых обычаев. Причиной этого являются следующие обстоятельства. Во-первых, далеко не все государства являются участниками многосторонних, т. е. универсальных, международных договоров, кодифицирующих международно-правовой обычай. Для таких государств международный обычай остается главным источником международного права в той или иной международно-правовой отрасли. Во-вторых, международные обычаи применяются государствами в случае пробелов в конвенционном
регулировании тех или иных вопросов. В этом случае обращение к обычаю, когда он восполняет содержание договора, означает, что восполняется пробел в договорном праве.
Правовые обычаи не являются застывшими правилами. Подобно международным договорам, они развиваются. Толчком к развитию служат международные договоры, особенно те, базой создания которых являлись определенные международно-правовые обычаи. Положения Венской конвенции о дипломатических сношениях от 18 апреля 1964 г. сформулированы на основе международно-правовых обычаев в сфере этих отношений. Вместе с тем Конвенция подтверждает, что «нормы международного обычного права будут продолжать регулировать вопросы, прямо не предусмотренные положениями настоящей Конвенции»3. Практика реализации государствами этой Конвенции способна вместе с тем породить новые международно-правовые обычаи, уже на новой основе - самой Конвенции. Выявлению новых обычаев нередко способствуют международные организации, например Организация Объединенных Наций, посредством принятия определенных резолюций ее органами. Например, это относится к резолюциям 2444 (XXIII) и 2675 (XXV) Генеральной Ассамблеи ООН о защите гражданского населения в случае вооруженного конфликта. Лица из состава сил ООН должны приравниваться к гражданским лицам, в случае если такие лица не задействованы в операции, санкционированной Советом Безопасности ООН, с целью осуществления принудительных мер, предусмотренных гл. XII Устава ООН. Согласно решениям Совета Безопасности ООН должно действовать правило о недопустимости военных действий не только против сил ООН по поддержанию мира, но и против других международных организаций4.
Таким образом, триада «международный обычай - международный договор - международно-правовой обычай» является важным способом развития международного права. Но это развитие учитывает требования принципа добросовестного соблюдения международных обязательств, требующего, в конечном итоге, реализации взятого обязательства. Нередко сама применимость этого обязательства зависит от принятия соответствующего законода-тельства5. Например, это ярко проявляется применительно к реализации норм международного гуманитарного права. Подобные ситуации охватывают и международное самообязательство государства реализовывать взятые обязательства, что также определяет последующие правовые решения, нередко требующие юридической корреляции и позволяющие полнее раскрывать «весь фон правовой действительности»6. Указанная выше триада
с учетом реализации взятого международного обязательства должна быть дополнена еще одним элементом - отражением обязательства (в форме международного договора, обычая, обязательного решения международной организации) в законодательстве государства. Таким путем обеспечивается связь между публичными институтами международного и внутригосударственного права. Назначение норм любой системы права, как справедливо подчеркивает Л.Х. Мингазов, заключается в достижении конкретного социального результата в соответствии с закрепленной в норме права целью7.
Конечно, реализация нормы в форме правового обычая, на основе которого принимаются нормы закона, может встретить затруднения у законодателя. Это затруднение может быть связано с определением факта, существует ли на самом деле данный обычай и каково его содержание. Необходимо также установить доктрину, связанную с обоснованием такого обычая, и практику его применения другими государствами. Необходимо также учитывать придаваемый международно-правовому обычаю доктриной или практикой статус: признает государство за этим правилом значение общепризнанной нормы международного права или правило не имеет такого уровня. Так, в научной литературе и в законодательной практике применительно к категории «принцип взаимности» нередко проявляется стремление признать взаимность в качестве общепризнанной нормы международного публичного права. Между тем признавать эту категорию в таком качестве невозможно. Признание правила в качестве обычной нормы международного права предполагает непреложность правила, действующего автоматически. Правило должно быть устойчивым и единообразным на все будущее время. Более того, данная «практика должна реализовываться таким путем, чтобы было очевидным всеобщее признание существования определенного правопорядка или некоторой юридической обязанности государств»8. Между тем взаимность применяется только в том случае, когда имеется договоренность сторон для регулирования определенных отношений в конкретном случае. Другими словами, взаимность каждый раз требует подтверждения.
Трудно согласиться и с тезисом о трансформации норм, содержащихся в обычном международном праве (как и в международных договорах), в нормы внутригосударственного права. Теория общей и специальной трансформации несостоятельна по той причине, что буквальное толкование термина «трансформация» предполагает, в частности, превращение международно-правового обычая в норму закона с исчезновением нормы обычая или договора как
норм международного права. В действительности отражение обычая в содержании закона вовсе не означает прекращения обычая как нормы международного права. Для государства, признающего обычай, он обязателен и в международно-правовом качестве. Формы права могут быть различными, а одна и та же его норма может быть и договорной, и обычной, и нашедшей отражение во внутреннем акте государства. Форма права призвана организовывать и оформлять систему норм, правил поведения, составляющих содержание права. Форма права создает условия не только для его стабилизации, закрепления, но и для его совершенствования и развития9.
Для ряда государств общепризнанные принципы и нормы международного права имеют обычно-правовую форму выражения. Но многие государства являются участниками международных договоров, где эти принципы и нормы получили закрепление. Это способствует их более четкому отражению в национальном законодательстве. Так, принцип «pacta sunt servanda», о котором говорится в § 4 гл. II, прошедший через века в форме правового обычая, нашел отражение в ст. 26 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. «Каждый действующий договор обязателен для его участников и должен ими добросовестно выполняться». Это положение отражено в национальном законодательстве многих государств, в том числе в Федеральном законе о международных договорах Российской Федерации, принятом Государственной думой 16 июня 1995 г. В преамбуле Закона подчеркивается, что «Российская Федерация выступает за неукоснительное соблюдение договорных и обычных норм, подтверждает свою приверженность основополагающему принципу международного права - принципу добросовестного выполнения международных обязательств»10. Более того, Закон вводит по сравнению с принципом «pacta sunt servanda» новую, более широкую формулировку -принцип добросовестного выполнения международных обязательств, который охватывает не только международные договоры, но и международно-правовые обычаи. Поскольку Закон находится в тесной связи с названной Конвенцией, то следует учитывать, что нормы международного обычного права, как это вытекает из Конвенции, должны применяться, если вопросы, подлежащие регулированию, не нашли в ней отражения.
Примером правил, признанных государствами в качестве обычных норм международного права, применяемых и отражаемых в национальном законодательстве многих стран, служат положения резолюции Генеральной Ассамблеи ООН «Всеобщая декларация прав человека» от 10 декабря 1948 г. В преамбуле этого документа
ставится задача охраны прав человека властью закона и утверждается, что всеобщее понимание этих прав и свобод имеет огромное значение для полного выполнения этого обязательства. Всеобщее и эффективное признание прав и свобод должно быть обеспечено путем взаимодействия международных и национальных мер. С течением времени многие положения Всеобщей декларации прав человека, являющейся рекомендательной резолюцией ООН, стали в практике государств признанными нормами обычного права. Например, это право каждого человека на жизнь, на свободу и личную неприкосновенность; право на свободу передвижения и выбора места жительства в пределах каждого государства; право на гражданство; право на свободу мирных собраний и ассоциаций; право искать убежище от преследования в других странах и пользоваться этим убежищем; право каждого, обвиняемого в совершении преступления, считаться невиновным до тех пор, пока его виновность не будет установлена законным порядком. В итоге положения Всеобщей декларации были признаны международным сообществом государств в целом в качестве норм обычного характера, что повлияло на национальные законодательства, на содержание решений, выносимых судами, на практику внешнеполитических ведомств. Уже говорилось о том, что основные права и свободы, определенные во Всеобщей декларации, нашли развитие во многих международно-правовых актах, а также получили закрепление в Конституциях и иных нормативных правовых актах государств. Так, в Российской Федерации конституционное положение о праве каждого, кто законно находится на территории РФ, свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства (ст. 27) было развито в законе РФ «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор местопребывания и жительства в пределах Российской Федерации» от 25 июня 1993 г. В отношении лиц, не являющимися гражданами РФ и законно находящихся на ее территории, Закон определил, что они имеют названное право в соответствии с Конституцией, законами и международными договорами РФ. С указанным Законом связаны федеральные законы «О беженцах» и «О вынужденных переселенцах», принятые 19 февраля 1993 г. с последующими изменениями и дополнениями. Следует отметить, что право каждого на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства до начала 90-х годов XX в. не знала ни одна Конституция СССР и РСФСР, ни какой-либо законодательный акт. Существовал институт прописки, который создавал существенные трудности для нормального существования человека и делал его зависимым от различных властных структур. Прописка создавала трудности материаль-
ного и морального характера, не давала возможности человеку достойно жить и свободно развиваться, была тяжелым бременем для населения11.
Закрепление права на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в Декларации прав и свобод человека и гражданина Российской Федерации, включение в 1992 г. в Конституцию РСФСР 1978 г. ст. 42 о праве каждого на свободу передвижения, фиксация этого права в Конституции РФ 1993 г., принятие Закона РФ «О праве граждан Российской Федерации на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства в пределах Российской Федерации» от 25 июня 1993 г., последующие решения Конституционного суда РФ (например, его постановления от 25 апреля 1995 г., от 4 апреля 1996 г.), Федеральный закон «О порядке выезда из Российской Федерации и въезда в Российскую Федерацию» от 15 августа 1996 г. (с последующими изменениями и дополнениями) и другие нормативные акты способствовали поэтапному устранению института прописки, утверждению и реальному воплощению в жизнь права на свободу передвижения, выбор места пребывания и жительства. Более того, конституционное и законодательное закрепление этого права, защищенное решениями Конституционного суда РФ, способствовало реализации других конституционных прав и свобод человека и гражданина, в том числе права собственности и наследования, права на жилище, на свободное использование способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности, право на образование, социальное обеспечение, избирательные и иные права12.
Международно-правовой обычай, реализуемый внутри государства, может иметь иные аспекты применения, например, в сфере защиты экономических интересов государства и его безопасности. Можно сослаться на права России на континентальный шельф в Арктике. Это право базируется не на международном договоре (в данном случае речь могла бы идти о Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.), а на международно-правовых обычаях. «Согласно международному праву права России на континентальный шельф в Арктике существуют изначально, в силу факта, а не в силу правового документа, в том числе Конвенции 1982 г.»13 В Арктике масштабные национальные интересы Российского государства сложились исторически. Какого-либо многостороннего договора о статусе Арктики, в отличие от Антарктики, не существует. Вместе с тем высокоширотная Арктика является объектом не только национального законодательства, но и международного права, при этом, как подчеркивает исследователь данного вопроса
А.Н. Вылегжанин, нельзя игнорировать применимые обычные нормы международного права, в том числе те, которые Международный суд ООН относит к общему международному праву. Следует согласиться с выводами А.Н. Вылегжанина о том, что правовое регулирование режима Арктики, сложившееся в течение столетий, основано на международном обычном праве, породившем практику арктических государств по созданию своего национального законодательства, особенно природоохранного, в районах, примыкающих к побережью Северного Ледовитого океана. Арктические государства несут ответственность за сохранение окружающей среды Арктики. При решении вопросов о границах континентального шельфа в Арктике арктические государства независимо от их участия или неучастия в Конвенции 1982 г. должны исполнять обычные нормы международного права о делимитации между ними континентального шельфа и, как «lex speciales», нормы их международных договоров о делимитации в Арктике. Более того, применение к Арктике положения ст. 76 Конвенции 1982 г., касающегося многовариантного учета геологических факторов при определении границ между континентальным шельфом арктического государства и международным районом морского дна, не может иметь места в силу того, что нет доказательств согласия арктических государств - участников Конвенции 1982 г. на создание в Арктике такого района, который означал бы режим «общего наследия человечества». Установление такого режима противоречило бы экономическим интересам России и ее безопасности. Арктические государства, как несущие первоочередную ответственность за сохранение арктической экосистемы, могли бы разработать механизм реализации этой ответственности не на основе упомянутой Конвенции, а на основе международного обычного (общего) права. Частью решения этого вопроса должно стать разграничение между соседними государствами арктического шельфа в соответствии с общим международным правом14. Именно так были приняты российские национальные акты, касающиеся режима Арктики, - Постановление Президиума ЦИК СССР от 15 апреля 1926 г., касающееся границ арктических территорий, входящих в состав СССР, определенные поправки в эти установления, внесенные в 1935 г. в связи с присоединением СССР к договору о Шпицбергене 1920 г., - постановления Совета Министров СССР от 7 февраля 1984 г. и от 15 января 1985 г., утвердившие перечень географических координат точек, определяющих положение исходных линий для отсчета ширины территориальных вод, экономической зоны и континентального шельфа СССР; правила плавания по трассам Северного морского пути, утвержденные поста-
новлением Совета Министров СССР в 1990 г., закрепившие положения, согласно которым этот путь охарактеризован как национальная транспортная коммуникация с недискриминационным порядком доступа на трассу судов всех стран, Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении охраны природы в районах Крайнего Севера и морских районах, прилегающих к северному побережью СССР» от 26 ноября 1981 г.
Другие государства, имеющие, подобно России, арктические секторы, - Канада, США, Норвегия, Дания - также укрепляют национальное законодательное регулирование в своих секторах.
Таким образом, влияние норм международного права на национальное законодательство отражает закономерный процесс согласования норм этих юридических систем, призванный обеспечивать коренные интересы государств и народов и их эффективное сотрудничество.
Примечания
1 См: Хабриева Т.Я. Основы взаимодействия международного и национального права // Влияние международного права на национальное законодательство / Отв. ред. Т.Я. Хабриева, Ю.А. Тихомиров. М., 2007. С. 8.
2 Тузмухамедов Б.Р. Источники и категории международного гуманитарного права в практике органов государственной власти Российской Федерации // Международное право и национальные интересы Российской Федерации. Liber amicorum в честь проф. О.Н. Хлестова: Сб. статей / Отв. ред. А.А. Ковалев, Б.Л. Зимненко. М.: Восток - Запад, 2008. С. 333.
3 Международное публичное право: Сб. док. / Сост. и авт. вступ. статьи К.А Бе-кяшев и Д.К. Бекяшев. М., 2006. Ч. 1. С. 606
4 Давид Э. Принципы права вооруженных конфликтов. М.: Международный комитет Красного Креста, 2000. С. 190.
5 См. резолюцию 5 XXV Международной конференции Красного Креста (Женева, октябрь 1986 г.) // Имплементация международного гуманитарного права: Статьи и документы. М.: МККК, 1998. С. 16.
6 Тихомиров Ю.А. Современное публичное право: Учеб. М., 2008. С. 330-331. Мингазов Л.Х. Эффективность норм международного права. Теоретические проблемы. Казань, 1999. С. 11.
8 Автономов А.С. Международные стандарты в сфере отправления правосудия. М., 2007. С. 19.
9 Марченко М.Н. Источники права. М., 2005. С. 34.
10 Федеральный закон о международных договорах Российской Федерации // Международное публичное право: Сб. докладов / Сост. и авт. вступ. статьи К.А. Бекяшев, Д.К. Бекяшев. М., 2006. С. 379.
7
11 Шейнин Х.Б. Личные права и свободы // Конституционные права и свободы человека и гражданина в Российской федерации / Под ред. О.И. Тиунова. М., 2005. С. 70-79.
12 См.: Шейнин Х.Б. Указ. соч. С. 73.
13 Вылегжанин А.Н. Границы континентального шельфа в Арктике: сопоставление Конвенции по морскому праву 1982 г. с обычными нормами международного права // Международное право и национальные интересы Российской Федерации. Liber amicorum в честь проф. О.Н. Хлестова / Отв. ред. А.А. Ковалев, Б.Л. Зимненко. М., 2008. С. 53.
14 Там же. С. 75-76.
