CC BY
11УДК 343.137.5
ББК 67.410.213.8
doi:10.25724/VAMVD.UOPQ
Л. А. Шестакова
ВЛИЯНИЕ КАРАТЕЛЬНЫХ И РЕАБИЛИТАЦИОННЫХ ЮРИДИЧЕСКИХ ДОКТРИН НА ФОРМИРОВАНИЕ ЮВЕНАЛЬНОГО УГОЛОВНОГО СУДОПРОИЗВОДСТВА В РОССИИ
Используя исторический и сравнительно-правовой методы познания, автор статьи исследует процесс признания особого правового статуса несовершеннолетних граждан, которые в силу возрастных особенностей психики и незавершенного процесса социализации не в полной мере осознают характер и степень общественной опасности совершаемых ими действий и нуждаются в дополнительной правовой защите. Последовательно рассматривая доктрины индивидуализации обращения с правонарушителем, «наказания по заслугам», велферизма, «надлежащего правосудия», восстановительного правосудия, автор формулирует выводы относительно влияния этих концепций на формирование ювенального правосудия в России в разные исторические периоды. Автор статьи считает, что российская модель правосудия по делам о преступлениях несовершеннолетних развивается в рамках реабилитационной концепции восстановительного правосудия, но также сочетает в себе черты других исторически более ранних карательных и реабилитационных юридических доктрин. Данные обстоятельства позволяют отнести существующую в России модель ювенальной юстиции к смешанной.
Ключевые слова: уголовное судопроизводство, уголовно-процессуальная политика, ювенальная юстиция, производство по делам несовершеннолетних, правовая доктрина, несовершеннолетний.
L. A. Shestakova
INFLUENCE OF PUNISHMENT AND REHABILITATION
LEGAL DOCTRINES ON FORMATION JUVENILE JUSTICE IN RUSSIA
The author uses historical and comparative legal scientific methods in the article. The author examines the historical process of recognizing the special status of minors who need additional legal protection. The author studies the doctrines of individualization of the treatment of the offender, the punitive paradigm, welferism, "due process of law", restorative justice. The author formulates conclusions regarding the influence of these concepts on the formation of juvenile justice in Russia. The author concludes that the Russian model of juvenile justice is developing within the framework of the rehabilitation concept of restorative justice and has features of other punitive and rehabilitation legal doctrines. The Russian model is a mixed model of juvenile justice.
Key words: criminal proceedings, criminal procedure policy, juvenile justice, juvenile proceedings, legal doctrine, juvenile.
Философская доктрина ювенального правосудия сформировалась в процессе модернизацион-ных преобразований в развитых государствах XVIII—XX вв. и стала результатом переосмысления законодателями наказания как единственной меры воздействия на общественные отношения. Широкое распространение гуманистических воззрений привело к признанию особого правового статуса несовершеннолетних граждан, которые в силу возрастных особенностей психики и неза-
вершенного процесса социализации не в полной мере осознают характер и степень общественной опасности совершаемых ими действий и нуждаются в дополнительной правовой защите.
Необходимо отметить, что процесс признания мировым сообществом особого статуса несовершеннолетних и осознание необходимости раздельного применения закона в отношении взрослых и младших членов социума был трудным и не всегда последовательным [1, с. 12—13; 2, с. 50]. Перво-
начально полуживотное состояние человека делало неизбежным преобладание биологического начала над социальным. Существенно позднее общество перешло от инстинктивного к осознанному пониманию необходимости защиты и воспитания своих будущих членов.
Первой правовой концепцией, на основе которой впервые были созданы ювенальные суды, стала концепция индивидуализации обращения с правонарушителем. Идеи данной доктрины первоначально реализовывались в практике судов по делам о несовершеннолетних, например в чикагском юве-нальном суде (XIX в.) [3, с. 27]. Лучшие практические решения впоследствии нашли закрепление в законодательстве развитых стран [4, с. 29—30].
В основе обсуждаемой концепции лежал врачебный подход, в соответствии с которым преступное поведение фактически признавалось болезнью, вызванной внутренними психологическими проблемами правонарушителя. На протяжении всего процесса расследования и судебного рассмотрения уголовного дела подросток обследовался разными врачами и социальными работниками, изучались условия его жизни и воспитания, социальное окружение. На основе полученных данных делался вывод о возможности применения воспитательных или реабилитационных мер. Дела о преступлениях несовершеннолетних рассматривались отдельно от преступлений взрослых, часто утром до рассмотрения других назначенных дел. Кроме того, задержанные несовершеннолетние доставлялись в особое помещение суда, где они ожидали рассмотрения своего дела отдельно от взрослых лиц. Особым образом выглядели и сами залы судебных заседаний, где не было «клеток», а подсудимый помещался сбоку от скамьи подсудимых.
В России ювенальная юстиция возникла в 1910 г. [5]. В Законе от 2 июня 1897 г. «Об изменении форм и обрядов судопроизводства по делам о преступных деяниях малолетних и несовершеннолетних, а также законоположений о их наказании» закреплялись основные положения концепции индивидуализации обращения с правонарушителем [3, с. 43—46]. Для лиц от 10 до 17 лет предусматривалось производство о разумении и судебное производство о виновности. По завершении следствия уголовное дело передавалось прокурору, и далее, с его заключением — в суд. В распорядительном заседании суда показания давали родители несовершеннолетнего и сам обвиняемый. После дачи своих пояснений несовершеннолетний удалялся из зала судебных заседаний. По резуль-
татам рассмотрения дела суд мог вынести определение о прекращении судебного преследования, если обвиняемый действовал без разумения, либо о возвращении уголовного дела прокурору. При прекращении уголовного дела суд также мог передать несовершеннолетнего под надзор родителей, поместить в приют или направить в особые помещения при арестных домах и тюрьмах на указанный в законе срок.
Основное заседание суда начиналось с заявления судьи или доклада попечителя о содеянном, оглашения полицейского протокола, опроса потерпевшего [6, а 504—506]. Допрос несовершеннолетнего носил неформальный характер: подростку в понятных ему выражениях разъяснялась суть предъявленного обвинения, порядок судебного процесса и правовые последствия, грозившие ему за совершенное деяние. Зачастую при раскаянии обвиняемого в содеянном дальнейшее разбирательство по делу откладывалось на срок до 6 месяцев, а сам несовершеннолетний определялся под надзор попечителя, назначаемого судом [7, с. 559—564].
Представляется важным отметить, что концепция индивидуализации обращения с правонарушителем первоначально была поддержана и советской властью. В соответствии с Декретом СНК РСФСР от 14 января 1918 г. «О комиссиях для несовершеннолетних» уголовные дела несовершеннолетних больше не рассматривались в судах. Тюремное заключение для несовершеннолетних и малолетних исключалось [8, с. 8—10]. Рассмотрение правонарушений, совершенных несовершеннолетними, проходило в комиссиях, сам процесс разбирательства был непубличным и неформальным. Зачастую допускалось присутствие врачей, педагогов, психологов и других социальных работников, которые собирали на несовершеннолетнего характеризующий материал. Основной мерой ответственности становилось направление в одно из так называемых убежищ Народного комиссариата общественного призрения либо освобождение от уголовной ответственности. Лишь в исключительных случаях, при рецидивах, комиссия по делам несовершеннолетних могла передать дело на рассмотрение суда.
Результаты Первой и Второй мировых войн сформировали общественный запрос на широкое применение наказания, в том числе для несовершеннолетних. В тот момент стало очевидным, что применение концепции индивидуализации обращения не позволяет снизить рост преступности,
защитить общество от преступлений, а потерпевшим — получить возмещение ущерба, нанесенного преступлением [3, с. 33—35]. Пришло время философии «наказания по заслугам» (карательной парадигмы).
В развитых правопорядках реализация положений новой карательной парадигмы началась с установления четких правил назначения наказаний, формирования системы наказаний и мер пресечения, в том числе связанных с изоляцией от общества. Тенденция к отказу от реабилитационного идеала проявилась также в сужении судейского усмотрения при назначении наказаний, ограничении или отказе от условно-досрочного освобождения [9, с. 74—75].
В России период господства философии «наказания по заслугам» начался в 30-е гг. XX в. Одним из первых шагов законодателя в этом направлении стало снижение возраста уголовной ответственности до 12 лет в случаях, если такие несовершеннолетие были уличены в совершении убийства или попытке совершения убийства, причинения насилия, телесных повреждений, различных увечий, краж (ст. 12 УК РСФСР 1926 г.). К таким лицам закон разрешал применять все виды наказаний, в том числе смертную казнь [10]. В этот период также действовали многочисленные приказы, инструкции и директивы, многие из которых были тайными. Содержание этих документов было выдержано «в духе» карательной парадигмы. В частности, несовершеннолетним-рецидивистам назначались более длительные сроки лишения свободы, возраст обвиняемых устанавливался без документальных данных, не выяснялись причины совершенного преступления, взрослые не привлекались к ответственности за вовлечение несовершеннолетнего в совершение преступления, подготовительные заседания проходили формально, часто отсутствовала защита [3, с. 37—38].
Однако ко второй половине XX в. к философии «наказания по заслугам» нарастало отрицательное отношение. Фактически назначение наказания стало единственной целью юстиции, сама система наказаний перестала развиваться — не осуществлялся поиск новых и более эффективных наказаний применительно к несовершеннолетним. Становилось очевидным, что нельзя руководствоваться только логикой ответного насилия, поскольку даже легализованное насилие в виде наказаний неизбежно порождает новое насилие [11, с. 458—459].
Со второй половины XX в. во многих странах произошел почти повсеместный переход к новой реабилитационной парадигме — концепции «вел-
феризма», или «социальной концепции преступности», или «государственной заботы и защиты» (название данной концепции не имеет точного перевода на русский язык). Причины роста преступности несовершеннолетних идеологи этой концепции видели преимущественно в неудовлетворительных результатах социальной и экономической политики государства. Кризис духовности, рост безработицы, обнищание населения толкали людей на совершение преступлений. На преступность несовершеннолетних влияли социальные и психологические факторы: разрушение семейного быта, отсутствие отца или матери в семье, родительский алкоголизм и наркомания, особенности характера и духовное состояние несовершеннолетнего и др.
Значительное внимание в доктрине «велфе-ризма» уделялось социальной диагностике личности несовершеннолетнего. Отчеты социальных служб дополняли расследование полиции, в судебном производстве ювенального суда использовались понятные для несовершеннолетнего слова и выражения [12, с. 92—94].
К основным нормативным нововведениям концепции «государственной заботы и защиты» можно отнести следующие: повышение возраста уголовной ответственности, снижение числа деяний, квалифицируемых как преступления, создание реабилитационных центров и служб пробации для несовершеннолетних, создание специализированных ювенальных судов, закрепление приоритета назначения наказаний, не связанных с лишением свободы применительно к несовершеннолетним [13, с. 48].
Однако уже к 70-м гг. XX в. в западноевропейских странах произошел переход к менее либеральной реабилитационной концепции — доктрине «справедливого возмездия», или «надлежащего правосудия». К основным нововведениям данной концепции относились: большая формализация процедуры рассмотрения дел несовершеннолетних, что способствовало реализации процессуальных прав несовершеннолетнего; уменьшение правовой значимости социальных досье на несовершеннолетних; наличие процессуальных гарантий для несовершеннолетних при рассмотрении их дел по существу, ограничение гласности уголовного судопроизводства; появилась возможность обжаловать приговор суда; закон предусматривал возможность вынесения обвинительного приговора с назначением реального наказания для несовершеннолетнего [14].
В России период господства обсуждаемых концепций пришелся на конец XX в., который ознаме-
новался принятием УПК РСФСР 1960 г. В этот период принимается важное решение ввести в предварительное следствие элемент состязательности и допустить защитника к участию в деле с момента окончания предварительного следствия [15]. Нормативные правовые акты указанного периода явно обозначили тенденцию к гуманизации уголовного судопроизводства и института уголовной ответственности применительно к несовершеннолетним. УПК РСФСР 1960 г. достаточно подробно урегулировал вопросы отправления правосудия по делам несовершеннолетних в главе 32. В частности, по данной категории дел обязательным признавалось участие защитника. Недостижение возраста уголовной ответственности признавалось основанием, исключающим производство по делу. При прекращении уголовного дела в отношении несовершеннолетнего предусматривалась возможность передачи материалов в комиссию по делам несовершеннолетних. Достаточно подробно регламентировалась и процедура применения принудительных мер воспитательного воздействия в случаях, если исправление несовершеннолетнего, совершившего преступление, было возможно без применения наказания [16, с. 485—486].
Исторически последней концепцией, которая в настоящее время оказывает существенное влияние на ювенальную юстицию многих стран мира, является концепция восстановительного правосудия, или альтернативного разрешения споров. Появление этой концепции было обусловлено «эмоционализацией» права — изменением взгляда на роль эмоций в праве. Во всем мире уголовное право изменилось в направлении восстановительного правосудия, «возвращения эмоций» в уголовные дела [17].
Концепция восстановительного правосудия получила научную и общественную поддержку в начале восьмидесятых годов XX в. (в России лишь в начале XXI в.). Эта концепция представляет собой совокупность учений о способах борьбы
1. Бычков А. Н. Участие педагога в российском уголовном судопроизводстве. Москва: Юрлит-информ, 2011. 176 с.
2. Исаков С. А., Абдуразакова Д. М. Виды наказаний для несовершеннолетних преступников и особенности их назначения // Вестник Волгоградской академии МВД России. 2018. № 4 (47). С. 50—55.
3. Шестакова Л. А. Реализация концепции ювенальной юстиции в производстве по делам
с противоправными деяниями, в основе которых лежит идея о необходимости примирения сторон конфликта, восстановления мира в общине, возмещения вреда потерпевшему [18, а 22—24]. Следует подчеркнуть, что на уровне национального права восстановительная модель принимает различные формы, однако одним из самых характерных и распространенных элементов этой модели является институт посредничества, или медиации [3, с. 62]. В Российской Федерации реализация идей этой доктрины пока не вышла за пределы законопроектов и научных предложений, поскольку идеи этой концепции не нашли поддержки на федеральном уровне. Тем не менее, технологии восстановительного правосудия даже без законодательного закрепления стали применяться в отдельных регионах, районах и судах, «вклиниваясь» в официальную процедуру расследования и рассмотрения уголовных дел. Однако в большинстве регионов внедрение ювенальных и восстановительных технологий, не получив широкого распространения и поддержки, преобразовалось во вне-учебную воспитательную работу с молодежью [19].
Российская модель правосудия по делам о преступлениях несовершеннолетних в настоящее время развивается в рамках реабилитационной концепции восстановительного правосудия, но также сочетает в себе черты других исторически более ранних карательных и реабилитационных юридических доктрин. Применение к несовершеннолетним мер пресечения и наказаний, связанных с лишением свободы, сочетается в российском законодательстве с расширением процессуальных прав несовершеннолетнего, участием в процессе защитника, педагогов и психологов, возможностью применения к несовершеннолетним принудительных мер воспитательного воздействия и др. Данные обстоятельств позволяют отнести существующую в России модель ювенальной юстиции к смешанной.
1. Bychkov A. N. Participation of the teacher in the Russian criminal proceedings. Moscow: Jurlitinform; 2011: 176 (in Russian).
2. Isakov S. A., Abdurazakova D. M. Types of punishments for juvenile criminals and the peculiarities of their appointment. Journal of the Volgograd Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 50—55, 2018 (in Russian).
3. Shestakova L. A. Implementation of the concept of juvenile justice in juvenile proceedings in the
несовершеннолетних в Российской Федерации. Москва: Юрлитинформ, 2015. 280 с.
4. Мельникова Э. Б., Карнозова Л. М. Юве-нальная юстиция — охранительная и восстановительная: учеб. пособие. Москва: Проспект, 2002. 144 с.
5. Исакова Т. В. Краткий очерк развития юве-нального уголовного правосудия в России: от законодательных новелл Устава уголовного судопроизводства российской империи до современных реалий // Актуальные проблемы российского права. 2014. № 11. URL: https://cyberleninka. ru/artide/n/kratkiy-ocherk-razvitiya-yuvenalnogo-ugolovnogo-pravosudiya-v-rossii-ot-zakonodatelnyh-novell-ustava-ugolovnogo-sudoproizvodstva (дата обращения: 15.01.2021).
6. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. 2 / под ред. А. В. Смирнова. Санкт-Петербург: Альфа, 1996. 606 с.
7. Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. Петроград: Изд-во Юрид. кн. скл. «Право», 1916. 603 с.
8. Барило Т. С. Комиссии по делам несовершеннолетних. Киев: Наукова думка, 1976. 214 с.
9. Козочкин И. Д. Общая характеристика и некоторые основные тенденции развития американского уголовного права в области учения о наказании // Государство и право. 2015. № 9. С. 72—84.
10. Скрипченко Н. Ю. Развитие законодательства о применении принудительных мер воспитательного воздействия в отношении несовершеннолетних преступников (досоветский, советский и постсоветский периоды) // Вопросы ювенальной юстиции. 2008. № 1. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
11. Гусейнов А. А. Этика: учеб. для вузов. Москва: Гардарики, 1998. 472 с.
12. Штыкова Н. Н. Ювенальная юстиция в США, Англии и России XIX—XX вв.: историко-правовой анализ: дис. ... канд. юрид. наук / Н. Н. Штыкова. Нижний Новгород, 2001. 185 с.
13. Шестакова Л. А. Реализация концепции ювенальной юстиции в производстве по делам несовершеннолетних в Российской Федерации: генезис, современность и перспективы: дис. ... канд. юрид. наук / Л. А. Шестакова. Самара, 2015. 242 с.
14. Платек М. Восстановительное правосудие — теория, порожденная практикой. URL: http://www.index.org.ru/nevol/2005-4/pltk_n4.htm (дата обращения: 07.01.2021).
15. Колоколов Н. А. Ознакомление с материалами уголовного дела. Инновации неизбежны //
Russian Federation. Moscow: Jurlitinform; 2015: 280 (in Russian).
4. Melnikova E. B., Karnozova L. M. Juvenile justice — protective and restorative. Textbook. Moscow: Prospect; 2002: 144 (in Russian).
5. Isakova T. V. A brief outline of the development of juvenile criminal justice in Russia: from legislative novels of the Charter of criminal justice of the Russian empire to modern realities. Actual problems of Russian law, 2014. Available from: https://cyberleninka.ru/article/n7kratkiy-ocherk-raz-vitiya-yuvenalnogo-ugolovnogo-pravosudiya-v-rossii-ot-zakonodatelnyh-novell-ustava-ugolovnogo-sudo-proizvodstva. Accessed: 15 January 2021 (in Russian).
6. Foinitskiy I. Ya. Course of criminal proceedings. Vol. 2. Ed. A. V. Smirnova. Saint Petersburg: Alfa; 1996: 606 (in Russian).
7. Rozin N. N. Criminal proceedings. Petrograd: Publishing house of juridical book store "Law"; 1916: 603 (in Russian).
8. Barilo T. S. Commission on juvenile affairs. Kiev: Naukova Dumka; 1976: 214 (in Russian).
9. Kozochkin I. D. General characteristics and some of the main trends in the development of American criminal law in the field of the doctrine of punishment. State and law, 72—84, 2015 (in Russian).
10. Skripchenko N. Yu. Development of legislation on the use of compulsory measures of educational influence in relation to juvenile criminals (pre-Soviet, Soviet and post-Soviet periods). Issues of juvenile justice, 2008. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus" (in Russian).
11. Guseinov A. A. Ethics. Textbook for universities. Moscow: Gardariki; 1998: 472 (in Russian).
12. Shtykova N. N. Juvenile justice in the USA, England and Russia of XIX—XX centuries: historical and legal analysis. Dissertation of the candidate of juridical sciences. Nizhny Novgorod; 2001: 185 (in Russian).
13. Shestakova L. A. Implementation of the concept of juvenile justice in juvenile proceedings in the Russian Federation: genesis, modernity and prospects. Dissertation of the Candidate of juridical sciences. Samara; 2015: 242 (in Russian).
14. Platek M. Restorative justice — theory generated by practice. Available from: http://www.mdex. org.ru/nevol/2005-4/pltk_n4.htm. Accessed: 7 January 2021 (in Russian).
15. Kolokolov N. A. Acquaintance with the materials of the criminal case. Innovation is inevitable. Russian investigator, 2014. Available from: reference and legal system "ConsultantPlus" (in Russian).
Российский следователь. 2014. № 10. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс».
16. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. Т. II. Москва: Наука, 1970. 616 с.
17. Хельмут К. Медиация, восстановительное правосудие и социальная реинтеграция правонарушителей: последствия мер, альтернативных уголовному наказанию // Актуальные проблемы экономики и права. 2015. № 3 (35). URL: https://cyberlenmka.rn/artide/n/mediatsiya-vosstano-vitelnoe-pravosudie-i-sotsialnaya-reintegratsiya-pravo-narushiteley-posledstviya-mer-alternativnyh-ugolov-nomu (дата обращения: 15.01.2021).
18. Арутюнян А. А. Медиация в уголовном процессе: дис. ... канд. юрид. наук / А. А. Арутю-нян. Москва, 2012. 262 с.
19. Шестакова Л. А. Концепция восстановительного правосудия как основа ювенальной юстиции // Марийский юридический вестник. 2016. Т. 1, № 2 (17). С. 55—58.
© Шестакова Л. А., 2021
16. Strogovich M. S. Course of the Soviet criminal process. Vol. II. Moscow: Nauka; 1970: 325 (in Russian).
17. Helmut K. Mediation, restorative justice and social reintegration of offenders: the consequences of alternative measures to criminal punishment. Actual problems of economics and law, 2015. Available from: https://cyberleninka.ru/article/n/mediatsiya-vosstanovitelnoe-pravosudie-i-sotsialnaya-reinteg-ratsiya-pravonarushiteley-posledstviya-mer-alterna-tivnyh-ugolovnomu. Accessed: 15 January 2021 (in Russian).
18. Harutyunyan A. A. Mediation in the criminal process. Dissertation of the candidate of juridical sciences. Moscow; 2012: 262 (in Russian).
19. Shestakova L. A. The concept of restorative justice as the basis of juvenile justice. Mary Law Vestnik, 55—58, 2016 (in Russian).
© Shestakova L. A., 2021
Шестакова Любовь Александровна,
доцент кафедры уголовного процесса и криминалистики юридического факультета Самарского национального исследовательского университета имени академика С. П. Королева, кандидат юридических наук; e-mail: [email protected]
Shestakova Lyubov Alexandrovna,
associate professor at the department of the criminal procedure and criminalistics of the faculty of law of Samara National Research University named after academic S. P. Korolev, candidate of juridical sciences; e-mail: [email protected]
* * *
