CC BY
208
С.В. Погорельская
Влияние иммигрантов на немецкое общество: Взаимная интеграция
Аннотация. В статье исследуются крупные группы иммигрантов, проживающих на территории Германии, - немцы, депортированные из стран Восточной Европы, турки, а также прибывшие из стран постсоветского пространства этнические немцы и евреи. Автор анализирует их влияние на разные сферы жизни: рынок труда, предпринимательство, культуру, образование, религию, внутреннюю и внешнюю политику Германии.
Abstract. The article is devoted to the role some of the major immigrant groups have had in German society. Germans deported from Eastern Europe, Turks, as well as ethnic German and Jewish immigration from post-Soviet countries are particularly considered. The author investigates the impact of these communities on Germany's labour market, business sphere, culture, education, religion, internal and foreign policies.
Ключевые слова: ислам, турецкая община в ФРГ, интеграция иммигрантов, немецкие этнические группы, трудовая миграция.
Keywords: Islam, Turkish diaspora in the FRG, integration of immigrants, German ethnic groups, labour migration.
Предлагаемая статья является продолжением статей автора «Иммиграция - без иностранцев», «Прощание с мультикуль-турализмом», «Мусульмане в Германии: Специфика интеграции»,
«Иммиграция и проблемы безопасности: На примере Германии» и «Турецкая община ФРГ: Между интеграцией и исламом», посвященных различным аспектам германской иммиграционной политики и положению иммигрантов в немецком обществе. Они были опубликованы в предыдущих выпусках «Актуальных проблем Европы», посвященных вопросам иммиграции в странах Европы [Погорельская, 2005, № 1; 2006, № 1; 2008, № 1, 4; 2009, № 4].
В исследованиях, анализирующих иммиграционную проблематику, немалое место занимает тема интеграции иммигрантов в коренное, или, иначе говоря, принимающее общество. Менее изучен вопрос «обратного влияния» - воздействуют ли сами иммигранты на состояние принимающего общества и если да, то каким диаспорам особенно присуще воздействие на коренное население, по каким каналам это воздействие осуществляется, в каких сферах жизни оно особенно заметно.
В предлагаемой статье предпринимается попытка исследовать данный вопрос на примере Германии. По структуре иммиграционных потоков Германия значительно отличается от других европейских стран. С одной стороны, она, как и большинство стран «европейского ядра», располагает сильной исламской диаспорой, которая, даже не обладая едиными организационными структурами, оказывает существенное влияние на немецкое общество. С другой - только в Германии есть немецкоязычная иммиграция, т.е. этнические меньшинства так называемого «немецкого культурного пространства»1 Юго-Восточной и Восточной Европы, в силу политических причин в различные годы въехавшие в Германию они, с одной стороны, полностью интегрированы, с другой - строго организованы по местам бывшего проживания в «немецком культурном пространстве» и политически активны. Поскольку в данной статье предпринимается попытка - в контексте выбранной темы -охватить все иммиграционные потоки, придется объединить в одном исследовании принципиально различные группы, не пересекающиеся ни по каким параметрам, кроме одного: они не являются коренными жителями Германии или по крайней мере (в случае
1 Немецкое культурное пространство (Deutscher Kulturraum) - места проживания немцев и существования немецкой культуры за пределами государственных границ немецкого государства.
немецкой иммиграции первой волны) Германии в ее послевоенных границах.
Основные иммиграционные потоки в Германию
В предыдущих статьях автора, посвященных различным аспектам германской иммиграционной политики, основные иммиграционные потоки были представлены подробно, поэтому здесь упомянутые лишь важнейшие характеристики въезжавших в Германию этнических групп исключительно с точки зрения их релевантности для исследуемой темы.
Гастарбайтеры
В свое время кайзеровской Германии не удалось надолго утвердиться в качестве колониальной державы и поэтому ее миновало то нашествие иммигрантов из бывших колоний, которое пришлось пережить, например, Великобритании и ряду других государств после краха системы колониализма. В то же время с середины 50-х и до начала 70-х годов, в годы подъема экономики, Германия «импортировала» рабочие руки, причем для труда на самых низкооплачиваемых и непрестижных производствах. Таким образом население страны обогатилось греками, итальянцами, португальцами, югославами - народами из Южной Европы и с Балкан, которые по своему культурному уровню не слишком отличались от представителей соответствующих социальных слоев в Германии. Каких-либо структурных изменений их въезд не принес, существенного влияния на жизнь немецкого общества они не оказали и не оказывают. А вот въезд турецких рабочих1, в большинстве своем выходцев из бедной, сельскохозяйственной Анатолии, имел воистину судьбоносное значение для страны: не потому, что турецкие рабочие увеличили крохотную исламскую диаспору Германии количественно и изменили ее качественно (в худшую сторону, поскольку ранее эта диаспора состояла из образованных и богатых людей), а в силу того воздействия, которое по целому ряду
1 История турецкой общины ФРГ и ее современные проблемы подробно освещаются в статье автора «Турецкая община ФРГ: Между интеграцией и исламом».
параметров оказала и продолжает оказывать эта группа населения на жизнь немецкого общества. По значимости своего влияния на жизнь Германии турецкая диаспора, состоящая из гастарбайтеров, их выросших в Германии потомков, а также, в меньшей степени, из лиц, проживающих в Германии со статусом политических беженцев (например, курдов), бесспорно, стоит на первом месте.
Мигранты немецкого происхождения
В продолжение заложенной Конрадом Аденауэром традиции Германия, провозглашая себя «родиной всех немцев», принимала и пока еще продолжает принимать на жительство как так называемых «зарубежных немцев» (например, жителей немецких колоний в Латинской Америке), так и немецкоязычные этнические группы из так называемого «культурного пространства немецкой нации», особенно если в этом пространстве им грозит ассимиляция и утеря этнической самобытности.
Официально немцы не считались и не считаются «иностранными иммигрантами» - они въезжают в «свою страну» и получают немецкий паспорт практически по прибытии. Однако на деле представители немецких этнических меньшинств, из поколения в поколение жившие в «немецком культурном пространстве» Восточной и Юго-Восточной Европы и устремившиеся в ФРГ после войны, отвечают критериям миграции1. Интересно, что в послевоенной ФРГ существовало различие между официальным и «народным» восприятием этого потока: официально страна приняла немецкое население, в народе же новых соотечественников долгое время называли по месту их бывшего проживания: поляками, чехами, пренебрежительно объединяя беженцев и депортированных прозвищем «рюкзачные немцы».
Организационно они никак не соприкасались с иностранными иммигрантами: для управления их делами в те годы было создано специальное министерство. Поток «рюкзачных немцев» пошел в страну сразу после Второй мировой войны. В соответствии с Потсдамским договором Германия принимала немецкое населе-
1 Подробнее о немецкой миграции см. статью автора «Иммиграция и безопасность Европы: На примере Германии».
ние, депортированное с территорий, отошедших к восточноевропейским странам. В послевоенные десятилетия в страну въезжали как остатки немецкого населения из былых восточных областей рейха, так и издавна проживавшие компактно в Восточной и Юго-Восточной Европе немецкие этнические меньшинства, такие как, например, зибенбюргские саксы или банатские швабы. Они переезжали уже не потому, что их вытесняли или даже насильно изгоняли, а по экономическим причинам или же ради воссоединения семей. «Советские немцы» прибывали в ограниченном числе, причем это были, как правило, меннониты и баптисты. Однако после развала СССР постсоветские немцы хлынули в ФРГ широким потоком. Среди них доминировали былые сельскохозяйственные колонисты немецкого происхождения, селившиеся в XVIII в. преимущественно в Поволжье, а в годы Великой Отечественной войны интернированные в Сибирь и в республики Средней Азии.
Поток немецкого населения из постсоветского пространства шел из сельских местностей, из областных центров, в лучшем случае из столиц бывших союзных среднеазиатских республик, он был разбавлен русскими, казахскими, киргизскими и иными «членами семей» и качественно отличался от немецких этнических меньшинств, въехавших в Германию до них. Этому потоку, не обладавшему такими ярко выраженными культурно-этническими корнями, как, например, у судетских немцев, было присуще стремление не просто интегрироваться, а даже раствориться в современном немецком обществе, стать «такими же, как здешние немцы». Однако, как это ни обидно для них, именно их в народе до сих пор зовут «русскими» и именно эта группа, хоть и отдельной графой, присутствует во всех статистиках, посвященных иммиграции. Возможно, причина этому - относительно короткий срок их пребывания в Германии.
Беженцы и нелегалы
Второй составляющей иммиграционного потока из постсоветского пространства 90-х годов прошлого века были евреи, преимущественно жители крупных городов бывшего СССР. Германия
принимала их со статусом «контингентных беженцев»1 с целью, как гласила официальная формулировка, «восстановления еврейской общины Германии»2.
Кроме контингентных беженцев, Западная Германия десятилетиями принимала в страну политических и военных беженцев из стран Третьего мира, в том числе из мусульманских стран, из распавшейся Югославии, в частности из Косова. До середины 90-х годов страна предоставляла им такие благоприятные условия, которые мотивировали эту категорию мигрантов стремиться в ФРГ, минуя другие государства ЕС. Те из соискателей, кому в убежище было отказано, не торопились покидать страну, годами живя с временными разрешениями на пребывание или уходя в «нелегалы». После воссоединения двух германских государств, понижения уровня благосостояния граждан, ужесточения законодательства о предоставлении убежища к середине 90-х годов, а также существенного усиления контроля над соискателями статуса политических беженцев (их стали держать в общежитиях и высылать непосредственно после отказа в предоставлении убежища) этот поток ослаб, однако беженцы продолжают жить в стране и по тем или иным параметрам воздействовать на жизнь коренного общества. Ранее в этой связи говорили о криминогенном факторе, ныне на первом месте стоит исламский фактор.
Современная трудовая миграция
После изменения иммиграционного законодательства в 2005 г. Германия вновь официально открылась для интеллектуальной и рабочей иммиграции. Как известно, с 1973 г. был введен официальный запрет на «импорт» рабочей силы и ужесточен порядок выдачи разрешений на работу иностранцам, после чего Германия буквально заросла иммигрантами-дармоедами (преимущественно со статусом беженцев), которые, может, и хотели бы работать, да не
1 Под контингентными беженцами подразумевались беженцы, принятые в рамках гуманитарных акций помощи и распределяемые на жительство равномерно по всем федеральным землям.
2 Подробнее об этом см. статью «Иммиграция и безопасность Европы: На примере Германии».
имели права. Подразумевалось, что они должны как можно скорее покинуть страну, поэтому им не давали «рабочей» визы, позволяющей остаться в Германии после трех лет непрерывной трудовой деятельности. Огромное количество неработающих (или работающих нелегально) бедных иностранцев висело на шее системы социального обеспечения, что не приносило пользы ни стране, ни их имиджу, а разве лишь немецким праворадикальным силам, годами политически паразитировавшим на этой теме.
С 2005 г., после принятия нового закона об иммиграции, в Германию на официальных основаниях начали въезжать научные кадры и работники тех специальностей, по которым в Германии наблюдался структурный дефицит рабочей силы (например, персонал по уходу за престарелыми). Этот поток еще не набрал достаточно силы, чтобы говорить о его значимом воздействии на жизнь общества, однако некоторые тенденции - например, на рынке труда - налицо, и о них будет сказано в данной статье.
Воздействие иммигрантов на политический процесс ФРГ
Можно ли говорить о влиянии некоренного населения на процесс принятия политических решений в принимающей стране? В Германии непосредственное воздействие на политический процесс начиная с 50-х годов оказывала только немецкая иммиграция, и оно было секторальным - немецкую иммиграцию в первую очередь интересовала политика по отношению к странам их бывшего проживания, причем прежде всего в контексте решения имущественных вопросов.
Турецкая же община долгое время влияла на политический процесс лишь пассивно, т.е. не по мере своей интеграции в политический процесс, участвуя в деятельности политических партий, а просто самим фактом своего существования. Наличие этого чужеродного тела вынуждало немецких политиков реагировать - после того, как «хирургические» меры не сработали (предпринятые правительством Гельмута Коля в начале 80-х годов попытки подвигнуть гастарбайтеров к отъезду потерпели крах)1, пришлось разра-
1 Об этих попытках немецкого правительства автор подробно пишет в статье: «Турецкая община ФРГ: Между интеграцией и исламом».
40
батывать программы интеграции, учиться, как сосуществовать с исламом, который сами же и «импортировали». Рассмотрим подробнее, как именно воздействовали и продолжают воздействовать иммигранты на политический процесс ФРГ.
Политическое воздействие немецкой иммиграции
С политической точки зрения чрезвычайно интересна могучая организационная сила немецких иммигрантов. Чтобы полностью понять этот необычный и присущий лишь Германии феномен, представим себе, например, что русскоязычное население, в годы после распада СССР вытесненное из «новых независимых государств», въехав в Россию, не рассеялось бы, а сформировало общественно-политические организации с целью, если уж не победного возвращения в те регионы, откуда оно было вытеснено, так хотя бы решения имущественных вопросов, получения компенсаций за причиненные неудобства. Представим себе, что эти мигранты создали бы мощное политическое лобби и попытались влиять на официальные отношения со странами, из которых им пришлось выехать. Именно это сделало немецкое население, вытесненное в Германию из «немецкого культурного пространства» Восточной и Юго-Восточной Европы. Справедливости ради следует отметить, что их организации не были бы так успешны, если бы не получали на первых порах существенной экономической поддержки со стороны государства.
Немецкие переселенцы, быстро объединившиеся в союзы и «землячества» и создавшие общую организацию «Союз изгнанных»1, имели собственные представления о «правильной» политике по отношению к тем странам, откуда им пришлось выехать. Их лозунгом было «право на родину», которое вначале интерпретировалось как возможность возвращения в места прежнего обитания.
Мысля в духе реваншизма и рассчитывая, что «холодная война» откроет перед Западной Германией новые шансы, они пытались «дублировать» официальную внешнюю политику ФРГ, ведя
1 Полное название организации «Союз изгнанных - объединенные землячества и союзы», портал в интернете: Mode of access: http://www.bund-der-vertriebenen.de/
«переговоры» с чешскими, словацкими, румынскими и иными эмигрантскими группами, называвшими себя «правительствами в изгнании». В регулярных сообщениях, которые руководство Союза изгнанных в те годы направляло западногерманскому МИД, просматривается стремление подчеркнуть свою лояльность официальным структурам, желание быть принятыми всерьез, принести пользу. Дипломаты принимали информацию сдержанно, без энтузиазма, но и без критики. Тем не менее организациям немецких иммигрантов удавалось осуществить реальное воздействие на формирование внешнеполитических стратегий через свое право-консервативное политическое лобби в Бундестаге.
С приходом к власти социал-демократического канцлера Вилли Брандта и началом его новой восточной политики, нацеленной на нормализацию отношений с Восточной Европой (что предполагало признание послевоенного статус-кво в вопросе восточных границ), политическое влияние «изгнанных» сошло на нет. Второй всплеск локальной внешнеполитической активности «Союза изгнанных» случился в 90-е годы, в контексте вступления Польши и Чехии в Евросоюз. Речь вновь зашла о «праве на родину», на этот раз, разумеется, уже не в форме реваншистских установок, а под видом необходимости унификации правовых норм в границах Евросоюза. Однако европеизировать проблему не удалось, нормативы, легализовавшие послевоенную экспроприацию и депортацию немцев (в частности, декреты Бенеша в Чехии), остались в силе. В нынешнем «Союзе изгнанных» изгнанных как таковых уже почти не осталось - их дело продолжают дети и внуки, выросшие в ФРГ, и речь идет, разумеется, не столько о физическом возвращении в «родные» чешские и польские пенаты, сколько о правовых и имущественных вопросах. «Союз изгнанных» не теряет надежды вынести свою проблему на европейский уровень: его последнее массированное воздействие на процесс принятия политических решений случилось в ходе так называемого «исторического спора» между Германией и Польшей в 2004-2009 гг. по поводу увековечения памяти немецких гражданских жертв послевоенных депортаций. Самая мощная организация в «Союзе изгнанных» - «Землячество судетских немцев». Оно объединяет общественные, культурные и даже спортивные организации и обладает таким политическим влиянием, что на его ежегодных майских слетах выступают ведущие 42
политики ХДС, а информация о его решениях в вопросах взаимоотношений с Чехией публикуется в центральных СМИ.
Немцы, прибывшие из государств постсоветского пространства, называются в Германии «поздними выселенцами» по аналогии с выселенцами послевоенных времен. Причин для реваншизма у них нет, и внешнеполитических проблем для ФРГ они до сих пор не создавали. Разумеется, слово «выселенцы» подразумевает в некотором роде принудительное перемещение из мест былого обитания в Германию. И если послушать рассказы немецких мигрантов о последних годах их пребывания в государствах Центральной Азии, то понятие «выселенцы» отнюдь не кажется чрезмерным. Ситуация бывших «советских немцев», которые целыми семьями, бросая имущество, бежали в начале 90-х годов из раздираемой межэтническими конфликтами Киргизии и иных «новых независимых государств» среднеазиатского пространства, помогает понять политические позиции этой диаспоры в Германии, в частности, их ярко выраженную политическую неприязнь к мусульманам. «Советские немцы», по причине своей национальности интернированные в годы Великой Отечественной войны из Поволжья в Среднюю Азию, после распада СССР оказались - как, впрочем, и иное европейское население бывших среднеазиатских республик СССР -нежелательными «русскоязычными» чужаками в государствах, отметивших свою национальную независимость возвеличением господствующих автохтонных кланов и как следствие - межплеменными распрями и резней.
Немцам было по крайней мере куда бежать - Германия не просто принимала их, но и обеспечивала прожиточный минимум, а также предлагала широкие возможности в плане получения образования или же переквалификации на новые, нужные стране специальности. По прибытии этой группы в Германию начался процесс ее политического определения. На первых порах «советские немцы» хлынули в ХДС из благодарности как к этой партии, устами Конрада Аденауэра провозгласившей Германию родиной «всех немцев», так и лично к Гельмуту Колю, в тяжелый момент «открывшему» им двери в Германию. Приток немцев из бывшего СССР до середины 90-х годов обеспечивал ХДС/ХСС новых членов и постоянное увеличение электората. Однако более близкое знакомство с ХДС, который, особенно в старых федеральных землях,
на словах симпатизировал немцам постсоветского пространства, но в реальности - как на уровне базиса, так и элит - был не в состоянии справиться с брезгливой неприязнью к ним и называл их «русскими», привело к разочарованию и толкнуло немалое число немецких иммигрантов в ультраправый лагерь - к республиканцам, в Национал-демократическую партию Германии (НДПГ), в Немецкий народный союз.
Интересно, что и праворадикальные силы не сразу распознали, какой могучий электоральный и политический потенциал таит в себе этот новый иммиграционный поток. На первых порах, в контексте своей борьбы с «иностранцами» они начали было разыгрывать «антирусскую» карту, стараясь завоевать сердца коренного немецкого населения в тех городских районах, где муниципальные власти расселяли постсоветских немцев. Особенно в Восточной Германии в 90-е годы нередки были случаи, когда НДПГ в таких районах раздавала коренным немецким жителям листовки с предложением создать «зоны, свободные от русских», подразумевая под этими «русскими» немецких иммигрантов из бывшего СССР. Однако на сегодняшний день таких политических просчетов у праворадикальных сил практически уже не случается, тем более что постсоветские немцы на практике доказали как свою «немецкость», так и неприязнь к иностранцам чуждых культур1. Так что НДПГ в последние годы все больше симпатизирует своим новым сторонникам [Becker]. В 2008 г. число российских немцев в этой партии так возросло, что был даже создан «Рабочий круг российских немцев в
1 К сожалению, немецкие СМИ создают российским немцам негативный имидж. Последний нашумевший пример - состоявшийся в 2009 г. судебный процесс против российского немца Алекса Винкса, который, живя в «мультикуль-турном» районе Дрездена, обругал соседку-египтянку террористкой. Мусульманка подала на него в суд. Суд признал истицу правой и приговорил ответчика к незначительному штрафу. В кассационной жалобе Винкс жаловался на засилье мусульман, заявлял, что является сторонником НДПГ и штраф платить отказался. После этого состоялся второй процесс, в ходе которого ответчик убил истицу ножом прямо в зале суда. Тот факт, что на родине, в Казахстане, он стоял на учете в психдиспансере и по причине психической болезни был даже освобожден от службы в армии, не помешал немецким СМИ обобщить случившееся и раздуть очередной миф о добрых, полезных для страны мусульманах и злобных, невесть зачем приехавших и тоскующих от безделья «русских».
НДПГ» [Russlandsdeutsche rufen], который на выборах в Бундестаг в 2009 г. официально призвал российских немцев выбирать эту партию, единственную-де, которая близко к сердцу принимает их заботы. Существуют и мелкие ультраправые организации российских немцев, политически смыкающиеся с НДПГ, например, пра-вопатриотическое «Национально-консервативное движение немцев из России»1, отличающееся утрированной антиамериканской риторикой в сочетании с антиглобализмом и призывами за возрождение особых отношений между Германией и Россией.
Подводя итоги, можно сказать, что в политическом отношении немецкая иммиграция с самого начала располагалась «правее» центра, находя свое лобби на правом фланге ХДС, а в Южной Германии - в правокатолическом ХСС и у республиканцев. Воздействие на политический процесс ФРГ оказывалось в основном в вопросах внешней политики по отношению к странам депортации. Новые немецкие мигранты, прибывшие в страну из постсоветского пространства после малоудачных попыток интеграции в ХДС (где их только терпели), позиционировались на крайне правом фланге, усиливая такие партии, как, например, НДПГ. Здесь их не только формально, но и на деле признают немцами, давая им не просто «политическую родину», но и возможность реального политического восхождения и тем самым возможность артикуляции интересов своей этнической группы на уровне хотя бы локальной власти. В ХДС политическая карьера для российского немца до сих пор немыслима, хотя судетские немцы, например, нашли там «политическую родину». Однако иррациональный психологический барьер, до сих пор существующий в этой партии по отношению ко всему, что «Русью пахнет», настолько силен, что на руководящий пост там предпочтут продвинуть турка или немецкого еврея. Из-за косности своих стратегов, политика которых даже в новые времена, иной раз бессознательно, определялась старыми, приобретенными во времена «конфронтации блоков» особенностями восприятия, ХДС потерял огромную часть изначально ориентировавшихся на него избирателей из России и одарил немалым электоратом (более
1 Портал организации в интернете: Mode of access: http://www.volks deutsche-stimme.de/
2,6 млн. лиц с правом голоса) нелицеприятных политических соперников из ультраправого лагеря1.
Политическим элитам постсоветских немцев удалось влиться в движение «изгнанных немцев» и создать свое землячество. Однако, в отличие от немецких мигрантов первой волны, их прежде всего интересует не внешняя политика, а насущные внутриполитические проблемы, в частности вопросы социальной справедливости и иммиграционной политики. Они напоминают своим политическим оппонентам, что страданиями в годы сталинизма в значительно большей мере «заслужили» право быть в Германии, нежели иные категории мигрантов. В политическом плане имидж их этнической группы - невиновной в злодеяниях гитлеризма, но пострадавшей от его последствий, - на который они ссылаются в случае необходимости, позволяет им, как они считают, «обходить» существующие в ФРГ с послевоенных времен негласные нормы полит-корректности и выступать за те традиционные немецкие добродетели, которые ныне политически узурпированы ультраправыми силами. Они поддерживают лозунг «Германия - немцам» и активно не приемлют проживающих в Германии иностранцев из чуждых культурных сообществ, в особенности лиц мусульманского вероисповедания.
Политическое воздействие исламской диаспоры
Как уже отмечалось, до последних лет исламская диаспора воздействовала на политический процесс уже тем фактом, что она есть и собирается быть и дальше. Этот факт вынуждал немецких политиков искать пути, на которых это чуждое немецкой культуре сообщество можно было бы если не интегрировать, то хотя бы заключить в четкие рамки действующих правовых нормативов. Пока что этой цели полностью достигнуть не удалось.
Исламская диаспора Германии не просто чрезвычайно велика, она еще и разнородна: этнически, религиозно (представлены
1 Отход постсоветских немцев от ХДС начался уже к середине 90-х годов, когда эта партия отказалась от традиции Аденауэра в вопросах немецких переселенцев. Возмущение постсоветских немцев вызывали, например, такие высказывания руководящих политиков ХДС: «Мы не можем давать пенсии каждому казаху, въехавшему к нам с немецкой овчаркой» [Норберт Блюм, цит. по: Becker]).
различные направления ислама), по социальному положению и по политическим взглядам. Доминирующая часть постоянно живущих в Германии мусульман - турки, 80% из них - сунниты. В сравнении с ними мусульмане из арабского мира представлены гораздо слабее. Кроме шиитов есть также алевиты и ахмади. Социальный и политический спектр чрезвычайно широк: от муфтиев-исламистов до функционеров Рабочей партии Курдистана, от богатейших предпринимателей до нищих беженцев.
Диаспора не обладает едиными организационными структурами, которые позволили бы государству сотрудничать с ней как с целым, однако ее отдельные составляющие (организации, союзы) чрезвычайно активны - как в Германии, так и на общеевропейском уровне. Однако активность эта до последнего времени проявлялась по большей части вне официальной немецкой политики. Более того, у турецкой диаспоры по традиции, еще с тех времен, когда турецкое руководство защищало перед правительством ФРГ интересы «гастарбайтеров», необычайно сильна «привязанность» к турецкой политике. Немецкие политические деятели даже иной раз сетуют, что турецкое государство «до сих пор чувствует себя ответственным за турок в Германии» и тем самым затрудняет их интеграцию в немецкое общество [Meldungen...].
Из этого, разумеется, не следует, что граждане мусульманского вероисповедания не представлены в немецких политических партиях. Однако здесь речь идет преимущественно об индивидуальных политических приоритетах, не соотносящихся с «исламским» делом. Например, второе поколение - многие дети турецких рабочих, родившиеся и выросшие в Германии и работающие на производстве, уже не удовлетворялись той минимальной ролью тихих «работяг», которую пришлось исполнять их родителям в течение всей трудовой жизни, они активно работали в профсоюзах и вступали в СДПГ. Третье же поколение - образованные молодые люди (учителя, адвокаты, врачи) представлены во всех политических партиях. Особенно много их у «Зеленых», где некоторым из них удалось подняться на руководящий уровень. По состоянию на 2009 г. в местных парламентах и в Бундестаге заседали 85 депутатов турецкого происхождения [Schmitz]. В организации «Сеть депутатов турецкого происхождения» объединены турецкие депутаты местных, федерального и Европейского парламентов, независимо
от их партийной принадлежности. В то же время воздействие депутатов турецкого происхождения на процесс принятия политических решений в вопросах жизни турецкой диаспоры невелико, кроме того, они и не хотят загонять себя в «этнический» угол, предпочитая обращаться к широкому кругу важных для всего общества политических проблем.
Культурно-политические организации, в которые объединены живущие в Германии мусульмане, даже такие сильные, как Турецко-исламский союз (БГПБ), не имеют ни прямого выхода в политику Германии, ни своего лобби в немецких политических партиях. Можно даже сказать, что в политическом смысле БГТШ ближе к официальной Турции, нежели к Германии. Что же касается оппозиционного турецким властям «Исламского сообщества Милли Гёрюш» (МИН Сога8), то он при всей его международной активности (он действует в ряде стран Евросоюза) чуждается официальной политики, более того, в Германии подозревается в симпатиях к радикальному исламизму и давно уже стоит под наблюдением Службы защиты Конституции.
Поскольку организации проживающих в Германии мусульман в силу расхождений на политической и религиозной почве не всегда хорошо относятся друг к другу, даже если объединяют выходцев из одной и той же страны, у исламской диаспоры, как уже отмечалось, нет единой «головной» организации. Есть организации, которые претендуют на эту роль - например, основанный в 2007 г. «Координационный совет мусульман в Германии». В числе прочих он объединил и две организации, ранее претендовавшие на роль «головных» - «Исламский совет ФРГ» и «Центральный совет мусульман в Германии». «Координационный совет» был создан для того, чтобы в качестве субъекта гражданского права иметь возможность вести переговоры с правительством ФРГ о важных вопросах религиозной жизни исламской диаспоры в Германии. На сегодняшний день его проблема состоит в том, что его председатель -перешедший в ислам немец Аксель Аджуб Кёлер, за свою радикальность не любим немецкими властями, так что из членов «Координационного совета» в «Исламской конференции Германии» участвуют только два союза - Б1Т1Б и У1К2 (Союз исламских культурных центров), оба же совета в нее не приглашены.
«Исламская конференция Германии» была создана немецким правительством осенью 2006 г. с целью наладить сотрудничество с мусульманскими структурами на постоянной основе. Этот форум был задуман как институт, отвечающий за «процесс переговоров между немецким государством и представителями живущих в Германии мусульман». Интересно, что для участия во второй фазе работы «Исламской конференции» пригласили не только представителей союзов, но и отдельных интеллектуалов - выходцев из мусульманских стран, известных своими критическими позициями по отношению к исламу. Очевидно, немецкие инициаторы форума подразумевали под «живущими в Германии мусульманами» не только людей, исповедующих ислам и организованных в союзы, но и тех, кто приехал в Германию из исламских стран, независимо от того, мусульманин он или атеист.
Переговоры под лозунгом «Мусульмане в Германии - немецкие мусульмане» велись в тематических рабочих группах, причем как по принципиальным вопросам, например, секуляризации или равноправия мужчин и женщин, так и по специальным - преподавание ислама в школах, строительство мечетей, подготовка имамов в Германии. Уже по ходу работы некоторые союзы выразили недовольство составом «Конференции»: по их мнению, представительство критиков-индивидуалов было непропорционально завышено. Немецкое правительство возражало, утверждая, что союзы, представляя существенную часть мусульманского населения, все же не исчерпывают его; «критические интеллектуалы» призваны представлять не охваченную союзами часть выходцев из мусульманских стран.
Вряд ли можно сказать, что организации и союзы, участвующие в «Исламской конференции», по ходу ее работы осуществляют какое-либо воздействие на немецкую политику. Скорее возникает впечатление, что немецкая политика старается воздействовать на них. Еще меньшая роль отводится «критическим интеллектуалам», которые в данной «Конференции» по сути являются инструментами лаицистского немецкого государства.
Вдохновитель «Конференции», министр внутренних дел большой коалиции Вольфганг Шойбле, опытный и дальновидный политик, старался охватить этим форумом все авторитетные мусульманские союзы, в том числе Исламский совет ФРГ. Его наслед-
ник на этом посту Томас де Мезьер взял иной курс: во второй фазе работы «Исламской конференции», открывшейся 17 мая 2010 г., «Милли Гёрюш», находящаяся под наблюдением Службы защиты Конституции, не была допущена к участию, а из-за нее отказался присутствовать и Исламский совет ФРГ, членом которого она является. Центральный же совет мусульман в Германии для участия в «Конференции» даже и не приглашали. Зато были приняты новые члены, в частности Турецкая община Германии, которая, не являясь исламским союзом, представляет, по словам немецких участников «Конференции», «секулярных мусульман турецкого происхождения». Очевидно, нынешний министр внутренних дел, в отличие от его предшественника, предпочитает исключительно спорный «секулярный ислам», который стараются насадить у себя западные страны. Понятна цель государства - «интегрировать ислам», предложить социально слабым иммигрантам из мусульманских стран, не имеющим по причине отсутствия работы и социальных контактов с немецким населением немецкой идентичности, возможность по-новому идентифицировать себя через религию, стать «немецкими мусульманами» в рамках, если можно так выразиться, «немецкого ислама». Остальной, опасный своей «всемирно-стью», бесконтрольностью и возможными радикальными претензиями ислам будет подвергнут политическому остракизму и маргинализирован по образцу нежелательных сект.
Предпринимательство
Иммигрантское население любой страны, особенно если оно «варится в своем котле» и объединено в этнические диаспоры, неизбежно создает собственные предпринимательские структуры.
Прежде чем перейти к вопросу о влиянии иммигрантского предпринимательства на немецкое общество, следует сделать некоторые пояснения. В современном глобализирующемся мире процессы экономического взаимопроникновения настолько развиты, что говорить о чисто иностранном или же чисто местном предпринимательстве практически невозможно, даже если речь идет о среднем предпринимательстве. На территории Германии действуют международные компании, во многих из которых участвуют и фирмы, принадлежащие иммигрантам. Безусловно, влияние ино-
странных корпораций и международного капитала с долей в немецких предприятиях на внутриполитические процессы в Германии существенно. Однако в контексте данного сборника мы будем рассматривать «чисто» иммигрантское предпринимательство, т.е. предприятия, специфические для тех или иных этнических диаспор и определяющие их «предпринимательское» лицо в Германии. Такие предприятия характерны отнюдь не для всех групп иммигрантов.
Первые южноевропейские гастарбайтеры - югославы, португальцы, греки и особенно итальянцы - занялись предпринимательством в сфере кулинарии: большинство из них открыли собственные рестораны со своей национальной кухней или же работают на более удачливых земляков. Именно благодаря им Западная Германия полюбила южноевропейскую кухню.
Турецкое предпринимательство сначала пошло принципиально иными путями. Эта этническая группа еще во времена «экономического чуда» отличалась от европейских гастарбайтеров раз-ветвленностью своих семейных кланов и очевидной неспособностью к бытовой интеграции в немецкое общество. Возможно, даже не столько неспособностью, сколько нежеланием. Уж слишком велико было различие образов жизни. Поэтому данная группа иммигрантов была буквально «завязана» на повседневные товары со своей родины, прежде всего на продовольственные продукты. В силу этого большинство первых предприятий турецкой диаспоры возникло в сфере розничной торговли и так называемого «экспорта-импорта». Поскольку турецкое население и по сей день концентрируется в крупных индустриальных центрах, где когда-то начинали трудиться первые гастарбайтеры, то и небольших турецких предприятий там больше: ведь изначально они создавались под «своего» потребителя. По данным Центра изучения Турции, 60% всех турецких предприятий территориально до сих пор расположено в так называемых «этнических нишах». С 1985 по 2000 г. число предприятий, основанных лицами турецкого происхождения, возросло с 22 тыс. до 59,5 тыс., что означало прирост на 270% и годовой прирост около 11% [Türkische Selbständige, S. 143]. На 2010 г., по данным Союза турецко-европейских предпринимателей, в Германии действовало около 75 тыс. предприятий с 33 тыс. работников
[Bund]. В целом же по Евросоюзу насчитывается около 140 тыс. предприятий, основанных лицами турецкого происхождения.
В качестве примера обратимся к Берлину. Из постоянно проживающих в Берлине турок 80 тыс. обладают немецким гражданством, 140 тыс. сохраняют турецкое подданство [Meldungen.., S. 6]. Половина турецких предпринимателей в Берлине принадлежит к возрастной группе между 30 и 39 годами. При этом лишь 9% из них жили в Германии менее 10 лет, 60% провели в Германии более 20 лет или родились в ней. Число женщин-предпринимателей составляет 21%. Более трети всех предпринимателей - немецкие граждане турецкого происхождения (немецкое гражданство удобно для бизнеса на европейском уровне). Больше всего предприятий (26,7%) представлены в сфере розничной торговли, 22,7 - в сфере услуг (в том числе салоны красоты, такси, врачебная практика, архитектурные бюро, адвокатские конторы, компьютерные фирмы), 20,5 - в гастрономии, 11,9% - в ремесле (парикмахеры, портные, сапожники). В Берлине 84% всех турецких предпринимателей создают рабочие места. Чаще всего в них работают члены семей (семейные предприятия). 60% турецких предпринимателей нанимают только турок, однако 31% нанимает и немцев [Türkische Selbständige, S. 143].
Предприятия, созданные первым поколением иммигрантов, по-прежнему ориентированы преимущественно на этнические ниши. Однако уже второе поколение смотрит шире. Только каждое четвертое предприятие, основанное турками второго поколения, ориентировано на «своего» потребителя, 60% предприятий ориентированы как на «своего», так и на немецкого потребителя. Интересно, что турецкие продуктовые товары, особенно в старых федеральных землях, пользуются спросом и у коренного населения. Немцы - частые гости в турецких продуктовых магазинах и закусочных. Причем, если американскому «Макдоналдсу» не удалось «выйти на улицы» - американский фаст-фуд потребляют, как правило, в соответствующих забегаловках, - то турецкий дёнер-кебаб (разновидность шаурмы) стал популярной «уличной» едой у немецкого населения и, как сетуют иной раз блюстители немецких традиций, в крупных городах по популярности даже вытеснил классические немецкие жареные колбаски.
По данным исследования, названного «Рецепты успеха турецких предпринимателей - модель для Германии», положительными чертами предпринимателей с турецкими корнями является их ориентация как на своего, так и на немецкого потребителя, гибкость, мультикультурная ориентация, а также сильные семейные связи (предприниматель помогает семье, однако и семейный клан гарантирует ему поддержку). Около 40% опрошенных исследователями предпринимателей турецкого происхождения имеют высшее образование, еще 40% - специальное профессиональное образование [Erfolgsrezepte]. Знаменательно, что предприниматели этого поколения называют себя «немецкими предпринимателями турецкого происхождения». При изучении подобных материалов создается впечатление, что турецкие предприниматели представляют собой наиболее реалистически мыслящую и развитую часть общины. Однако не следует забывать, что значительная часть подобных сообщений подготовлена в исследовательских центрах, где работают турецкие интеллектуалы, например в Центре исследования Турции в Эссене.
В отношении немецкой иммиграции нельзя говорить о каком-то специальном, присущем только ей предпринимательстве: в экономических вопросах немецкие переселенцы не отделяли себя от коренного населения. Им было важно сохранить историю и культурные традиции своих групп, тематизировать свою вынужденную иммиграцию на внешнеполитическом и общеевропейском уровнях. У «поздних переселенцев» - российских немцев - ситуация несколько другая: существуют предприятия, ориентированные на своего потребителя, причем в предпринимательских вопросах уместно было бы говорить о «русскоязычной» диаспоре в целом, поскольку «свой» потребительский рынок активно осваивают как российские немцы, так и евреи. Среди немцев и среди евреев, прибывших из постсоветского пространства, было много пожилых людей, пенсионеров. Этот потребитель родом из Советского Союза тосковал не по деликатесам, а по гречневой крупе, соленым огурцам, капусте, способной нормально закваситься, по творогу, пригодному для сырников, овсяному печенью и прочим привычным, повседневным продуктам.
Сначала продукты импортировались из стран постсоветского пространства, однако вскоре русскоязычные иммигранты (в подав-
ляющем большинстве российские немцы) основали колбасные и иные предприятия, изготавливавшие в Германии продукты специально для «своего» потребителя. Русскоязычные парикмахерские, бюро путешествий и прочие предприятия сферы услуг прочно поселились в этнических нишах Берлина, Кёльна и других городов с большим русскоязычным населением, ориентированы они преимущественно на «своих» клиентов.
При поисках информации автору, например, довелось найти страницу Берлинского союза предпринимателей из числа российских немцев1, однако раскрутка положительного имиджа этих предпринимателей на общегерманском уровне пока еще не может идти ни в какое сравнение с турецкой. Предпринимательству русскоязычной иммиграции не хватает своих интеллектуалов и журналистов, имеющих выход в центральные немецкие СМИ, а также исследовательских центров, подобных тем, которыми располагает турецкая диаспора. В немецких СМИ, да и в статистических сводках репортеры и исследователи из числа коренного немецкого населения предпочитают акцентировать «криминальные» моменты русскоязычного предпринимательства, считая, что именно в этом-то и заключается его основное влияние на немецкое общество. Что-де еще может прийти из России, кроме опасности? Уж если не пресловутый КГБ, так русская мафия в компании со своими жертвами, например, «нелегальными проститутками». Целенаправленно исследовались именно те аспекты, в которых русскоязычное предпринимательство пересекалось с уголовным миром. В середине 90-х годов часто сообщалось о конфликтах русскоязычных сутенеров с немецким уголовным миром и с набирающей силу албанской мафией, а судьбы попавших в Германию «русских проституток» (чаще всего украинок) давали популярным журналам повод для обильных слез и во многом формировали образ «русской женщины» в фильмах и книгах того периода. Еще одной любимой темой кинематографа стала «русская мафия». «Отдуваться» за всю криминальную часть русскоязычной иммиграции, независимо от ее национального происхождения, пришлось по большей части российским немцам. Сыграла свою роль и господствующая в ФРГ «по-литкорректность». Попытка журнала «Штерн» в июле 2003 г. со
1 Ыойе о/аееевв: http://var1.wahl-kanzlei.de/
ссылкой на берлинскую прокуратуру раскрутить тему кримино-генности другой части русскоязычной иммиграции не имела ни успеха, ни продолжения.
Рынок труда
При исследовании влияния иммиграции на структуру и характер современного немецкого рынка труда не следует забывать, что истоки проблем, которые постаралось решить немецкое государство, принимая в 2005 г. новый закон об иммиграции, лежат во временах «экономического чуда» конца 1950-х - начала 1960-х годов, т.е. в период прибытия в Германию первых гастарбайтеров. Именно в те годы была заложена порочная практика импорта физического труда, положившая начало малоквалифицированной трудовой иммиграции. В то время как более дальновидные государства привлекали «мозги», Германия импортировала «рабочие руки», да к тому же не разработав законодательства, которое позволило бы выдворить эти «руки», как только они перестанут работать.
На сегодняшний день иммигранты не оказывают существенного влияния на структуру немецкого рынка труда - по крайней мере, если сравнивать нынешнюю ситуацию со временами гастар-байтеров. Каких-то особых профессиональных ниш, которые занимали бы представители определенной этнической диаспоры (как, например, среднеазиатские дворники в Москве), в Германии не существует.
Современная трудовая миграция отличается от иммиграции 50-60-х годов прежде всего тем, что мигранты, даже при наличии длительных трудовых соглашений, не стремятся обязательно остаться на постоянное жительство в Германии. А нередко речь идет просто о сезонных (сельскохозяйственных) или же так называемых «приграничных» рабочих. Значительное число мигрантов нанимается в строительные фирмы, в гостиничный бизнес, работает по уходу за пожилыми людьми в домах для престарелых.
Однако со стороны консерваторов просматривается тенденция ограничить трудовую иммиграцию. Так, они постоянно высказывались против введения «системы пунктов», за которую выступали СвДП, Зеленые и профсоюзы. По их мнению, страна с 5 млн.
безработных не нуждается в рабочих руках из-за рубежа - преодолеть нехватку определенных специальностей можно на путях переквалификации.
В то же время в последние годы немецкое правительство неоднократно подчеркивало готовность принять в страну высококвалифицированных ученых - специалистов в тех областях, в которых немецкая наука испытывает дефицит кадров. В закон об иммиграции был вставлен параграф 19 о «высококвалифицированных кадрах». Это решение сопровождалось ожесточенными дискуссиями -консервативные и правые силы полагали, что нужно растить собственные научные элиты, а не импортировать «мозги». Мысль вполне здравая. Однако до тех пор, пока свои научные элиты подрастут, такие политики допускали возможность использовать иностранных ученых, но только временно, чтобы они, поработав на благо немецкой науки, оставив этой стране свои научные идеи и силы, и думать не смели остаться жить в «немецком раю». Особенно неприятно протекали эти дискуссии в самом начале, на рубеже 2000-х годов, когда в Германии впервые зародилась идея пригласить в страну компьютерных специалистов из Индии. Специалисты еще не приехали, а немецкое общество уже спорило о том, как их следует выдворять. Поэтому высококвалифицированные ученые из Восточной Европы, Индии, Китая по-прежнему предпочитают США, где импорт нужных стране «мозгов» поставлен на деловые рельсы и не сопровождается такими политическими оговорками, как в Германии. В 2007 г. только 466 высококвалифицированных специалистов подали заявление на работу в Германии [Bundesregierung]. Причем, 80% из них - вовсе не ученые, а высококвалифицированные (и высокооплачиваемые) менеджеры из США, работающие в ТНК и, разумеется, ни в коем случае не планирующие навсегда оставаться в Германии. Лишь небольшая часть - высококвалифицированные ученые-естественники из постсоветского пространства, Восточной Европы и стран Третьего мира, работающие в Германии на условиях, значительно худших, нежели у немецких ученых [Astheimer].
Образование, наука
Тема высококвалифицированной трудовой иммиграции интересна не только возможным влиянием этих иммигрантов на рынок труда, она неизбежно влечет за собой вопрос и о том, оказывает ли эта иммиграция воздействие на ход научных и образовательных процессов в немецком обществе. Однако Германия лишь недавно открылась для ученых из стран, не принадлежащих к Евросоюзу, поэтому говорить о роли зарубежных ученых-специалистов сравнительно с той ролью, которую они играют, например, в США, пока еще рано. Кроме того, решение принимать высококвалифицированных иностранных специалистов стоило немецким политикам такого неимоверного напряжения, а немецкому обществу - такого психологического насилия над собой, что, возможно, это непопулярное в массах решение будет взято назад, несмотря на попытки Евросоюза ввести общеевропейский эквивалент «грин кард» («блю кард») для высококвалифицированных специалистов. Немецкий обыватель с пониманием отнесется к американскому топ-менеджеру, но высококвалифицированные ученые из «бедных» стран вызывают у него отторжение уже потому, что вся предыдущая история учила его: из этих стран в Германию могут прийти только беженцы. Прийти - и стать обузой для системы социального обеспечения.
В то же время на уровне среднего и младшего научного звена ученые из Китая, Восточной Европы и особенно из постсоветского пространства представлены неплохо. Речь идет об иностранных выпускниках немецких вузов, о молодых ученых и специалистах, приехавших по стипендиям немецких фондов для научных стажировок, по академическому обмену и оставшихся работать в университетах и исследовательских институтах на временных трудовых договорах при немецких профессорах. Они заняли ту незавидную нишу плохо оплачиваемых «интеллектуальных пролетариев», которую освободили молодые немецкие ученые, немалая часть которых после принятия правительством нового, ограничивающего социальные права молодых ученых Закона о высшей школе покинула страну в направлении США.
Поток русскоязычной иммиграции 90-х годов принес Германии немало хороших специалистов и квалифицированных ученых
советской школы, однако страна не оценила по достоинству этого подарка. Создавалось впечатление, что, став иммигрантами и адресатами социальных пособий, эти люди в глазах немцев автоматически лишились своих научных регалий. Многим из них была предложена переквалификация на более посредственные специальности. Чтобы понять ситуацию ученых-иммигрантов, согласившихся стать бухгалтерами, техниками и делопроизводителями, следует помнить, что русскоязычная иммиграция начала 90-х годов шла из пространства, где стараниями правящих в те годы клик культура и наука подвергались систематическому развалу, а общество ориентировалось на новые стандарты «эпохи первоначального накопления капитала». Ученые, иммигрировавшие в Германию по национальной линии, будь то немцы или евреи, были, как и большинство интеллигенции бывшего СССР, деморализованы и не ценили своих профессиональных качеств. Немного обжившись в Германии, российские немцы организовали Союз для интеграции ученых и преподавателей1 с отделениями в Северном Рейне-Вестфалии, Бадене-Вюртемберге, Баварии и Гессене. Он насчитывает 220 тыс. членов и прилагает усилия для их профессиональной интеграции.
Академические элиты турецкого происхождения чаще всего вливаются в структуры турецкой диаспоры и объединены в Союз турецких академических организаций в Германии. Влияние на немецкую науку по большей части оказывается в вопросах изучения Турции (пример - фонд исследований Турции). Знаменательно, что все больше молодых ученых турецкого происхождения покидают Германию, выезжая в Турцию или же в США. Тенденция настолько сильна, что в 2008 г. обеспокоила даже немецкие СМИ [БопШетег], констатировавшие, что образованные турецкие элиты уезжают, а бедная часть общины остается. Впрочем, отток турецких выпускников вузов происходит в рамках общего «оттока мозгов» из Германии, который продолжается уже более десятилетия.
Следующая тема этой главы - среднее школьное образование. Наиболее сильно воздействует на процесс школьного образования в государственных школах мусульманская диаспора, в особенности турецкая община. Учителя в школах, где обучается
1 Mode о/аееевв: http://www.irwa-v.de/
большое количество турецких детей, уже привыкли к мощному «родительскому сопротивлению» в вопросах совместных занятий физкультурой для мальчиков и девочек или же экскурсий с ночевками. Однако значительно более важный вопрос, занимающий не только школу, но и политику, - преподавание мусульманским (турецким) школьникам ислама в рамках предмета «Религия»1. Подавляющее большинство (97%) мусульманских родителей хотят, чтобы в школах, где этот предмет входит в учебный план, для их детей было введено преподавание ислама, причем 86% из них предпочитают, чтобы к разработке планов этих занятий были подключены мечети и исламские культурные объединения. Поскольку исламская диаспора не имеет единой головной организации, которая, являясь субъектом гражданского права, могла бы решить с правительством этот вопрос так, как это сделали в свое время обе христианские церкви, единые правила еще не разработаны.
Немецкие университеты, следуя рекомендации «Исламской конференции» от июня 2009 г. [Deutsche Islam Konferenz, 2009], планируют готовить немецкоязычных учителей ислама. Студенты получат степень бакалавров, которая одновременно будет давать им квалификацию имамов. Однако, как заявляют университеты, такой курс возможен лишь в сотрудничестве с головной религиозной организацией, являющейся субъектом гражданского права, которая гарантирует последующую занятость новоиспеченных имамов. Так что и здесь - та же проблема, что и в вопросе о преподавании ислама в государственных школах.
Одно из условий введения этого предмета в школах - преподавание на немецком, в том случае, разумеется, если правительство и головные организации исламской общины в принципе придут к консенсусу. До сих пор в Германии в школах при мечетях коран преподавали имамы из исламских стран, причем лишь малое количество этих имамов изучало исламскую теологию в университетах. Большая часть закончила медресе или же имам-хатип-школы.
1 Предмет «Религия» - составная часть школьной программы, однако его значимость варьируется от одной федеральной земли к другой. В Баварии, например, это - обязательный предмет, отказаться от которого самостоятельно школьники до своего 18-летия не имеют права. В ряде же школ в новых федеральных землях это - факультатив.
Имамы союза БГПБ являются к тому же турецкими государственными служащими и меняются каждые четыре года, как дипломатический корпус. Немецкая политика и без того уже недовольна демонстративным вниманием турецкого правительства к жизни турецкой общины в Германии, так что, готовя имамов в Германии, политики надеются хотя бы частично вывести преподавание ислама из-под контроля мусульманских союзов и унифицировать его. Если «мусульмане в Германии - немецкие мусульмане», то и исламу, видимо, предназначено стать «немецким исламом».
В настоящее время (июнь 2010 г.) вопрос преподавания ислама в государственных немецких школах является предметом дальнейшего обсуждения на «Исламской конференции».
Весной 2010 г. между Германией и Турцией вновь возникло разногласие: премьер Турции Эрдоган, уже неоднократно старавшийся изобразить себя защитником турецкой общины в Германии, выразил недовольство тем, что в Германии нет турецких школ, в то время как в Турции немецкие школы есть. Ангела Меркель отреагировала сначала негативно: турецкие школы будут препятствовать интеграции школьников турецкого происхождения в немецкое общество. В Германии существует несколько частных немецко-турецких гимназий, где преподавание, впрочем, ведется на немецком языке, а ислам не преподается.
Социальная сфера
Огромное количество иммигрантов являются адресатами социальных пособий. Корни этой ситуации лежат опять же в порочной иммиграционной политике прошедших десятилетий, а вернее, в отсутствии таковой. В 70-е, 80-е да и в 90-е годы Германия официально не считалась «принимающей страной», так что все категории иммигрантов, кроме немецкой иммиграции, считались временным явлением. Официально прекратив в 1973 г. импортировать иностранных рабочих, Германия, принимая иностранцев, руководствовалась в первую очередь гуманитарными причинами. Принимаемые контингенты беженцев отягощали систему социального обеспечения. Среди иммигрантов - беженцев из стран Третьего мира нищета особенно велика, причем дети, не получая качественного образования, как правило, идут по стопам родителей.
Как и другие западные общества, немецкое общество неуклонно «стареет» - в нем все больше пенсионеров и все меньше молодежи. Среди пенсионеров иностранного происхождения на сегодняшний день самую большую группу составляют турки. Бывшие гастарбайтеры не могут навсегда покинуть Германию -иначе пропадет пенсия. Поэтому многие из них, уехав доживать старость в свои анатолийские деревни, официально числятся живущими в Германии.
Немало пожилых людей было и среди въехавших в Германию в 90-е годы русскоязычных иммигрантов, как российских немцев, так и евреев, - они также получают социальное обеспечение.
Культура и религиозная жизнь
Исламская диаспора
До последних лет вряд ли можно было говорить о религиозном или же культурном влиянии мусульманской иммиграции на коренное немецкое население. До приезда гастарбайтеров ислам в Германии был экзотикой. Все прошедшие десятилетия мусульмане варились в своем котле. Радикальные формы ислама оказывают воздействие на мусульманскую молодежь, в особенности на так называемое «третье поколение» гастарбайтеров1, однако эта молодежь, родившаяся и выросшая в Германии, с реальной точки зрения к коренному населению не относится.
Критики безграничной мультикультурности опасались интеграции норм исламского права в немецкое судопроизводство, однако этого, разумеется, не случилось: СМИ сообщали лишь об одном инциденте в семейном суде, когда судья в ходе бракоразводного процесса напомнил немецкой мусульманке, желавшей развестись со своим драчливым арабским супругом, что по законам ислама муж имеет право наказывать непослушную жену. Эта история осталась на уровне курьеза.
О влиянии в культурных и религиозных вопросах можно было бы, пожалуй, говорить в связи со строительством новых мечетей
1 См. по этому поводу статью автора «Мусульмане в Германии: Специфика интеграции».
и с растущим числом немцев, принимающих ислам. В качестве примера того, какую реакцию вызывает строительство мечетей у немецкого населения, можно назвать тянувшийся долгое время спор о кёльнской мечети. В Кёльне - городе с большим количеством мусульманских жителей - и без того было 45 мечетей, но мусульманской диаспоре захотелось построить еще одну, причем в центральной части города и такую, чтобы ее было видно издалека. Немецкое население создало гражданскую инициативу «За Кёльн!» с целью воспрепятствовать строительству. Коренные кёльнцы опасались, что 55-метровые минареты нарушат классический силуэт центральной части города, определяемой знаменитым Кёльнским собором, в 1996 г. включенным ЮНЕСКО в программу «Наследие мировой культуры». Тем не менее в ноябре 2009 г. мечеть была заложена - правда, в менее роскошном варианте, нежели замышлялось в первоначальном проекте и с более низкими минаретами.
Спор разгорелся не только из-за минаретов как таковых, сколько из-за архитектурной помпезности именно этой мечети. Ее недаром называли «символом борьбы культур». История европейских государств помнит соперничество между двумя христианскими конфессиями - католичеством и протестантством, выражавшееся в числе прочего и в стремлении построить свою церковь хоть немножко выше, чем церковь соперничающей конфессии. У кого выше церковь - та религия и сильнее.
В современной же Германии в высоту тянутся минареты новых мечетей. Христианские церкви закрываются, иной раз и сносятся - слишком мало в них прихожан. А новые церкви, если и строятся, то видом своим становятся все больше похожими на бункеры. Архитекторы объясняют нарочито приземленный вид нынешних христианских церквей ориентацией на светский стиль, на современный вкус прихожан. Однако на деле церкви, подделывающиеся под «светский вкус», показывают и ту скромную роль, которую занимает христианская вера в общественной жизни когда-то христианского народа. Особенно если рядом с этими демонстративно скромными церквами возвышаются минареты богато украшенных мечетей, уже одним своим видом демонстрирующих, что здесь - верят и своей веры не стыдятся. В 1970 г. в Германии было всего три мечети, сегодня их 2500 [Ыаш-АгсЫу-Бе^сЫап^. Новая тактика исламской диаспоры, основывающаяся на рекомендациях 62
«Исламской конференции», - при строительстве мечетей заранее стараться согласовать проекты не только с городским начальством, но и с немецкой общественностью на местах. Во многих мечетях проводятся «дни открытых дверей» для немецкого населения.
Интересно, что некоторая часть немецкой молодежи находит ислам привлекательным. И речь идет не только о молодых женщинах, принимающих ислам по семейным обстоятельствам (например, выходя замуж за мусульманина), но и о молодых людях, выросших, как правило, в семьях, не исповедующих религии. Немецкие СМИ сообщали о случаях, когда молодые немцы, принимая ислам, интересовались его самыми радикальными формами и проходили образование в лагерях по подготовке террористов в арабских странах.
Немецкая и русскоязычная иммиграция
Немецкие этнические группы, вытесненные после войны из Восточной Европы, принесли с собой свои культурные традиции. Одной из важнейших забот землячеств по-прежнему остается сохранение своих исторических и этнических корней, и прежде всего фольклора (диалекты, танцы, народные одежды). Судетские немцы не только берегут, но и развивают богатое культурное наследие своей этнической группы - в частности, этой задаче служит Союз Адальберта Штифтера. Если тут и просматривается влияние на остальное немецкое общество, то разве лишь в плане его культурного обогащения. Культура как таковая не несет политической нагрузки: нельзя отказываться от целого культурного пласта, формировавшегося столетиями, лишь потому, что большинство его носителей были перемещены на новое место жительства.
Немецкая иммиграция из постсоветского пространства интересна тем, что благодаря ей значительно возросло число христиан протестантского (лютеранского) вероисповедания. Немецкая протестантская церковь даже выступала в СМИ, протестуя против шельмования российских немцев и засилья негативной информации об этой этнической группе, указывая, что церковь приобрела в их лице большое количество верных и активных прихожан.
Кроме того, среди российских немцев было немало меннони-тов и баптистов, которые, как правило, не вливались в существую-
щие немецкие общины, создавая свои собственные. По собственным данным, их около 400 тыс., особенно много этих общин в земле Северный Рейн-Вестфалия. Многие из них, впрочем, не задержались в Германии: существующие в ней правила школьного образования, предусматривающие, например, изучение сексуальных отношений, мотивировали немалое количество баптистских семей из постсоветского пространства покинуть Германию и направиться на запад, например в Канаду. Немало российских немцев, недовольных тем положением, в котором они оказались в Германии, подались в Латинскую Америку - любимую землю немецких колонистов, в том числе и российских немцев: меннони-ты выезжали туда еще во времена царской России. Нынешние российские немцы из Германии оседают преимущественно в Парагвае.
Как повлияла вторая составная часть русскоязычной иммиграции 90-х годов на местные еврейские диаспоры? Как известно, въезд евреев из постсоветского пространства официально мотивировался необходимостью укрепления немецкой еврейской общины. Основная тяжесть интеграции лежала на синагогах и на соответствующих фондах. На первых порах возникли трудности с расселением этих иммигрантов: по существующим правилам они, так же как и российские немцы, должны были равномерно распределяться по стране, в том числе по сельским районам. Однако еврейская община требовала расселять их в пределах достижимости синагог. В результате эта категория иммигрантов сконцентрировалась в крупных городах. До 2004 г. из общего количества въехавших по квотам евреев в общину вступило лишь около половины [Каррпег], однако даже это неизмеримо усилило местные общины количественно. Однако количественное усиление кое-где повлекло за собой качественные изменения. Среди контингентных беженцев из государств постсоветского пространства преобладали люди с высшим образованием - ученые, врачи, учителя, деятели искусства -люди русскоязычной культуры, чуждые не только иудаизму, но и в целом еврейским культурно-религиозным традициям. Сначала эти интересные черты прибывающего контингента принимающая сторона приписывала политическим и культурным гонениям, которым, по ее убеждению, непрерывно подвергались евреи в СССР. Однако постепенно становилось очевидно, что большинство приезжающих в Германию выбрали эту страну не для реализации тех 64
культурных и религиозных качеств, которые они, как предполагалось, не могли реализовать в постсоветском пространстве, а потому, что были чужды религиозно-культурной ортодоксии, предпочитали европейский климат и сторонились военных конфликтов. С одной стороны, эти иммигранты не испытывали особых трудностей с трудовой и профессиональной интеграцией, с другой - они не «растворялись» ни в немецком населении, ни в местных структурах еврейской диаспоры. Случалось и так, что вступившие в общины еврейские иммигранты из постсоветского пространства - уже в силу своего количества - «подминали» их под себя, так что кое-где речь зашла даже о кризисе идентичности исконных немецких евреев, как, например, в одной из самых крупных и активных общин - в берлинской в 2007 г. [Engel]. Русскоязычный культурный элемент в ней настолько усилился, что 350 «старых» членов официально выразили желание организовать свою особую общину, поскольку прежняя «становится все более похожей на русский культурный союз, нежели на религиозное объединение» [Braun]. Впрочем, в итоге конфликт был улажен.
•к -к -к
В предлагаемой статье была предпринята попытка исследовать влияние различных, практически не пересекающихся друг с другом иммиграционных потоков на немецкое общество. Подобное исследование, ограниченное рамками научной статьи, не может быть полным. Всесторонне охватить такую объемную тему можно разве лишь в монографии. Поэтому задача данной работы заключалась скорее в том, чтобы представить на германском примере важнейший круг проблем в рамках данной темы.
Иммиграционные потоки, образующие этнические и религиозные диаспоры, не оказывают, как правило, умышленного, систематического, целенаправленного воздействия на политический и общественный процесс в принимающей стране - иначе это была бы уже не иммиграция, а настоящая «пятая колонна», и отношение государства к ней было бы соответствующее. Неизбежное влияние диаспор на принимающее общество - это, как правило, всего лишь естественный результат их повседневной жизни в этом обществе.
В Германии целенаправленное секторальное воздействие на политический процесс пыталась осуществлять лишь немецкая им-
миграция - сначала в годы холодной войны и много лет спустя перед вступлением в Евросоюз тех восточноевропейских стран, откуда после Второй мировой войны было депортировано немецкое население. Несмотря на организованность немецких переселенцев, на последовательность, с которой они вот уже в третьем поколении напоминают политикам о своей проблеме, существенного воздействия на процесс принятия внешнеполитических решений им оказать не удалось. Возможно, не будь Германия столь активной участницей общеевропейского процесса, политический голос «изгнанных» мог бы стать более весомым в разработке внешнеполитических приоритетов по отношению к соответствующим странам. Поэтому в последние годы «изгнанные» стараются вынести свою проблему на уровень европейских институтов, понимая, что в одиночку Германия в этой политически острой теме никаких шагов предпринимать не будет.
Русскоязычная постсоветская иммиграция относительно молода, поэтому делать четкие выводы о ее воздействии на принимающую страну рановато. Русскоязычные «поздние переселенцы», т.е. немцы из постсоветского пространства, организационно интегрировались в структуры «изгнанных» и после фазы политического определения и разочарования в ХДС позиционировались преимущественно на правом и ультраправом крае немецкого политического спектра, значительно усилив соответствующие партии. Кроме того, они количественно усилили протестантскую общину Германии. Еврейские переселенцы из постсоветского пространства оказали воздействие на местную еврейскую общину, существенно усилив русскоязычный культурный элемент.
Мусульманская община долгое время не оказывала целенаправленного влияния на немецкое общество. Воздействие, которое она неизбежно осуществляла, проистекало уже из факта ее наличия в Германии. Во многом оно было следствием реакций, возникавших в общине по мере попыток немецкой политики и общества сначала избавиться от этого чужеродного тела, а когда это не удалось - интегрировать его. Первое поколение турецких иммигрантов зарабатывало деньги на производстве, а свои религиозные обряды справляло тихо, в узком кругу, в самодельных мечетях (так называемые «дворовые мечети»). Второе поколение старалось укрепить свое положение в немецком обществе, интегрируясь в него, 66
организуя гражданские структуры турецкой общины. И лишь в третьем поколении ислам в полную меру заявил о себе. Возможно, потому, что в новых политических реалиях, по окончании эпохи биполярной конфронтации ислам в Европе в целом стал значительно более наступательным, нежели в прежние времена. Мусульманская община Германии - одна из самых больших в Европе, ее возросшая активность не может не оказывать влияния на немецкую политическую, общественную и культурную жизнь. Будь то попытки популяризировать ислам среди коренного немецкого населения, устраивая «дни открытых дверей» в мечетях и приглашая немцев на мероприятия мусульманских союзов, будь то требования, связанные с повседневной жизнью мусульман в немецком обществе, как, например, преподавание ислама в школах, - немецкой политике приходится реагировать. С созданием «Исламской конференции» просматривается попытка государства политически интегрировать приемлемый для Запада, так называемый «секуляр-ный» ислам, превратить его в политического партнера по переговорам о делах исламской общины в Германии, а остальные направления ислама, представленные в Германии, политически маргинализировать, т.е. поступить примерно так же, как с церквами: головные организации христианских конфессий принимаются государством как партнеры по переговорам о нуждах верующих, секты же ведут жизнь тихую, а если перешагнут нормы закона, их тут же запретят, как это случилось с сайентологами.
Тем не менее исключение из состава «Исламской конференции» такого мощного и разветвленного союза, как «Милли Гё-рюш», поставило тактику «интеграции ислама» под вопрос. Несомненно, эта организация неудобна как немецким, так и турецким властям, она объединяет противников «секулярного» ислама по всей Европе, равно как и противников нынешнего политического курса Турции, однако стратегия Вольфганга Шойбле - по мере возможности интегрировать ее в процесс переговоров и тем самым попытаться опосредованно повлиять на нее - значительно более дальновидна, нежели бескомпромиссный тон, взятый Томасом де Мезьером. Исламские союзы, находясь под давлением мусульманского населения, заинтересованы в сотрудничестве с правительством для решения насущных проблем мусульманской диаспоры -
лишь поэтому «Исламская конференция» продолжает работать, несмотря на смену курса с немецкой стороны.
Еще одна проблема, которая позволяет в известной степени говорить о влиянии на германский политический процесс, связана с турецкой диаспорой. Слишком уж велико внимание Турции к жизни ее бывших и нынешних граждан в ФРГ. Внимание это сопровождало турецкую диаспору все годы ее существования. Мощная община в Германии, лояльная по отношению к стране своего происхождения и обладающая возможностями политического волеизъявления, - о таком лобби любая страна может только мечтать. Неудивительно, что турецкое правительство уделяло и уделяет особое внимание своим бывшим землякам в ФРГ, надеясь найти в них поддержку своему курсу на сближение с ЕС. Из Турции постоянно раздавались слова поддержки в адрес проживающих в Германии соотечественников - будь то попытки немецкого правительства в 80-е годы подвигнуть бывших гастарбайтеров к отъезду, будь то выпады немецких праворадикальных сил или иные трудности; турецкое правительство постоянно напоминало немецким туркам, что за них есть кому заступиться. Эта тенденция беспокоит немецких политиков.
В заключение можно сказать, что долгосрочное воздействие на принимающую страну оказывает любой мощный иммиграционный поток. Страны, история которых определялась иммиграцией и которые и по сей день открыты для въезда необходимых категорий мигрантов (так называемые «принимающие страны»), обладают как опытом интеграции, так и опытом отношений с теми иммигрантами, которые интегрироваться не хотят. Проблема Германии в том, что она практически всю свою послевоенную историю отказывалась признать себя «принимающей страной» и соответственно не располагала ни действенным иммиграционным законодательством, ни программами интеграции. Особняком стояла только немецкая иммиграция. По отношению же к этническим иностранцам подразумевалось, что их принимают из экономических (гастарбайтеры) или гуманитарных (беженцы) соображений, и они находятся в стране временно, поэтому интегрировать их не нужно - они либо сами уедут, либо будут выдворены. Лишь долгие десятилетия спустя, когда былые «ограниченные контингенты» переросли в настоящие иммиграционные потоки (как это случи-68
лось с турецкой диаспорой), когда влияние живущих в Германии иммигрантов чуждых культур на общественно-политические и культурные процессы стало очевидным, немецкая политика наконец среагировала: был принят новый закон об иммиграции, разработаны программы по интеграции, государство объявило о готовности к переговорам с представителями исламских организаций. Упущено необычайно много времени. Хотелось бы надеяться, что Германии удастся «интегрировать» свой ислам - иного пути у нее нет, так как исламские диаспоры Европы с некоторого времени перестали быть объектами воздействия государственной политики и сами развили «интегрирующие» претензии. От способности европейских государств ужиться со своим «импортированным» исламом, не допустить, чтобы его влияние исподволь изменило характер общественного процесса, зависит внутренняя стабильность Евросоюза.
Литература
Погорельская С.В. Иммиграция без иностранцев? / / Актуальные проблемы Европы / ИНИОН РАН. - М., 2005. - № 1: Западная Европа перед вызовом иммиграции. - С. 136-156.
Погорельская С.В. Прощание с мультикультурализмом // Актуальные проблемы Европы / ИНИОН РАН. - М., 2006. - № 1: Иммигранты в Европе. Проблемы социальной и культурной адаптации. - С. 90-114.
Погорельская С.В. Мусульмане в Германии: Специфика интеграции // Актуальные проблемы Европы / ИНИОН РАН. - М., 2008. - № 1: Мусульмане в Европе: Существуют ли пределы интеграции? - С. 146-176.
Погорельская С.В. Иммиграция и проблемы безопасности: На примере Германии / / Актуальные проблемы Европы / ИНИОН РАН. - М., 2008. - № 4: Иммиграция и безопасность Европы. - С. 40-78.
Погорельская С.В. Турецкая община в ФРГ: Между интеграцией и исламом // Актуальные проблемы Европы / ИНИОН РАН. - М., 2009. -№ 4: Диаспоры в Европе: Новая роль в обществе. - С. 44-76.
Astheimer S. Zwischen Oktoberfestimage und Hochleistungsstandort // Frankfurter Allgemeine Zeitung. - 2010. - 01.03. - N 50. - S. 11.
Becker S. NPD buhlt um Stimmen von Russlanddeutschen / / Spiegelonline. - 21.9.2009. - Mode of access: http://www.spiegel.de/politik/ deutschland/0,1518,druck-650151,0
Braun S. Jüdische Gemeinde vor der Spaltung. - Mode of access: http://www.stern.de/politik/deutschland/berlin-juedische-gemeinde-vor-der-spaltung-586876.html
Bund türkisch-europäischer Unternehmen. - Mode of access: http://www.bteu.de/
Bundesregierung lockt Akademiker aus dem Ausland / / Frankfurter Allgemeine Zeitung. - 2008. - 17.07. - N 165. - S. 1.
Deutsche Islam Konferenz (DIK): Zwischen-Resümee der Arbeitsgruppen und des Gesprächskreises. Vorlage für die 4. Plenarsitzung der DIK. - B., 2009. - 25. Juni. - Mode of access: http://www. deutsche-islamkonferenz. de / cln_117/SharedDocs / Anlagen/DE/DIK / Downloads/Plenum / DIK-viertes-Plenum-Zwischen-Resuemee,templateId=raw,property=publication File. pdf/DIK-viertes-Plenum-Zwischen-Resuemee.pdf
Engel E. Berlins Juden liefern sich erbitterten Streit / / Der Tagesspiegel. -B., 2007. - 11. November. - S. 3. - Mode of access: http://www.tagesspiegel.de/ berlin/Landespolitik-Juden-Juedische-Gemeinde;art124,2424893
Erfolgsrezepte türkischstämmiger Unternehmer - Modelle für Deutschland? // Spiegel. - Hamburg, 2009. - 19.01. - S. 32.
Islam-Archiv-Deutschland. - Mode of access: http: / / www. islamarchiv.de
Käppner J. Innenminister der Bundesländer bleiben hart // Süddeutsche Zeitung. - München, 2005. - 5. Januar. - S. 3.
Meldungen in Kürze // Frankfurter Allgemeine Zeitung. - 2009. - 30.12. -N 302. - S. 6.
Die Rußlanddeutsche Konservativen. - Mode of access: http: / / www. volksdeutsche-stimme. de/
Rußlanddeutsche rufen zur Wahl der NPD auf! - Mode of access: www.npd.de
Schmitz J. «Habt ihr keinen Deutschen?» // Süddeutsche Zeitung. -München, 2009. - 9. März. - S. 2.
Sontheimer M. Jung, gut und unerwünscht. - Mode of access: http:// www.spiegel.de/spiegel/0,1518,554163,00.html
Stiftung Zentrum für Türkeistudien. - Mode of access: http://www.zft-online.de/
Türkische Selbständige in Berlin - eine Analyse ihrer Struktur, ihrer wirtschaftlichen Situation sowie ihrer Integration in das deutsche Wirtschaftsge-füge. - Türkei-Jahrbuch 2002/2003. - Münster, 2004. - 327 S. - S. 143-150.
