CC BY
29
Григорян Г. Ш.
(Санкт-Петербург)
УДК 94(470-25)
ВЛИЯНИЕ ЭТНИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ НА РЕГИОНАЛЬНЫЙ СОСТАВ
МИГРАНТОВ МОСКВЫ ПОСЛЕ НАЧАЛА ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Миграции населения в периоды ослабления государственной власти возникают по разным причинам, в том числе из-за роста межэтнической напряженности в регионах, где соседствуют представители разных народов. Первая мировая война породила большие массы беженцев из западных губерний в глубь России, часть из которых прибывали в Москву. Исследование мигрантов Москвы в начале XX в. позволяет выявить степень и причины влияния межэтнических отношений на беженское движение в регионах выхода. В качестве основного использован новый массовый источник о жителях Москвы - домовые книги 1918-1921 гг. Кроме того, новизна исследования обусловлена комплексным применением домовых книг и переписей населения: всеобщей 1897 г. и местной 1902 г. Главным преимуществом домовых книг по сравнению с другими источниками является разносторонняя информация о жильцах, которая позволяет взаимосвязано использовать сведения об этнической принадлежности, регионах выхода и прибытия мигрантов. В базу данных исследования вошли 2 220 записей о жильцах, зарегистрированных в 21 домовой книге 01.01.1918 г. из пяти разных участков Москвы. Результаты исследования показали, что после начала Первой мировой войны в Москве резко возросла доля мигрантов из западных губерний Российской империи. В их числе выделились этнические группы, мигрировавшие активнее, чем остальные: евреи, немцы, поляки, русские. У себя на родине эти группы составляли этническое меньшинство с повышенным коэффициентом городского населения. Одним из факторов, влиявших на их ускоренную миграцию, явилось повышение национального самосознания на окраинах империи и одновременное ослабление центральной власти, что привело к усугублению межэтнических разногласий, носивших долговременный характер. В этих процессах этнический фактор переплетался с социальным и экономическим.
Ключевые слова: домовые книги, Москва, Первая мировая война, беженцы, миграции, этнические конфликты, национальности, население
Population migration during the weakening of the state power arises for various reasons, including the growth of ethnic tensions in regions where representatives of different nations coexist. The First World War gave rise to large numbers of refugees from the western provinces moving further into Russia; some of them came to Moscow. A study of Moscow migrants at the beginning of the 20th century allows identifying the degree and causes of the impact of intereth-nic relations on the refugee movement in the exit regions. A new mass source of information about the inhabitants of Moscow - house books of 1918-1921 - is used as the main one. In addition, the novelty of the study is due to the complex use of house books and population censuses: the 1897 general census and the 1902 local census. The main advantage of house books in comparison with other sources is the varied information about residents, which allows to use interconnected information about ethnicity, regions of exit and arrival of migrants. The study database included 2,220 records of tenants registered in 21 house books of 01/01/1918 from five different districts in Moscow. The results of the study showed that the share of migrants from the western provinces of the Russian Empire increased sharply in Moscow after the beginning of the First World War. Ethnic groups that were migrating more actively than the rest, namely Jews, Germans, Poles, and Russians, stand out. At home, these groups constituted an ethnic minority with an increased ratio of urban population. One of the factors that influenced their accelerated migration was the increase in national self-consciousness on the outskirts of the empire and the
simultaneous weakening of the central authority, leading to the aggravation of interethnic differences, which were of a long-term nature. In these processes, the ethnic factor was intertwined with the social and economic.
Key words: house registers, Moscow, World War One, refugees, migrations, ethnic conflict, nationalities, population
DOI: 10.24888/2410-4205-2019-18-1-19-32
Ослабление государственных институтов вследствие крупных военных конфликтов или общественно-политических потрясений влияет на этнические взаимоотношения. В результате этого могут актуализироваться противоречия в регионах, населенных разными народностями, и тогда глубинные проблемы и взаимные претензии внезапно переходят в открытую форму. Иногда эти процессы вызывают нарастание давления на национальные меньшинства, тем самым ускоряя миграцию их представителей в регионы с более стабильной ситуацией. Исследование регионального состава мигрантов Москвы в период Первой мировой войны позволяет подойти к пониманию причин этнической напряженности в губерниях выхода.
Первая мировая война привела к появлению большого количества беженцев в европейской части России. В ходе боевых действий происходило как принудительное, так и стихийное перемещение больших масс людей из западных губерний в глубь страны. Часть таких мигрантов прибывала в Москву вынужденно на временное или постоянное жительство. Численность зарегистрированных беженцев в Москве летом 1917 г. составляла 170 784 человек [12, с. 141]. При этом стоит отметить, что значительная часть беженцев, проживавших в городах, не учитывалась и ускользала от регистрации [7, с. 37]. В результате за время Первой мировой войны территориальное представительство в соотношении мигрантов Москвы изменилось, значительно возросла доля переселенцев из западных губерний [17, с. 16].
Исследование темы включает в себя несколько направлений. Наиболее изученным является беженское движение и перемещение населения во время Первой мировой войны. В работах подобного рода рассматриваются этапы принудительной и стихийной миграции населения из прифронтовых губерний России в тыл, организация размещения и помощи беженцам государственными и общественными организациями, их адаптация на новых местах жительства. Важным также является анализ статистических данных о беженцах по регионам и национальному составу [4, 12, 16, 17, 35].
Другое направление исследований выделяет этнические группы в общем потоке миграций Первой мировой войны. При этом из всей массы беженцев европейской части России наибольшая численность была зафиксирована у русских (великороссов, украинцев, белорусов), поляков, латышей, евреев, немцев, литовцев. Дополнительным фактором миграций служило принудительное выселение граждан из прифронтовой зоны по национальному признаку, в основном немцев и евреев. Авторы выявляют причины и особенности миграции отдельных этносов вглубь страны, пытаются определить их численность, описывают деятельность национальных общественных организаций помощи беженцам, анализируют межэтнические противоречия [1, 6, 14, 15, 33].
Для изучения периода Первой мировой войны также важны немногочисленные исследования о роли беженцев в формировании городского населения европейской части России, особенно Москвы. В работах, посвященных этой теме, анализируются факторы, повлиявшие на концентрацию беженского населения в городах в зависимости от национальной принадлежности. Отмечается также формирование особой беженской субкультуры, основанной на земляческих и узкоэтнических принципах. При рассмотрении численности вынужденных переселенцев Москвы анализируется соотношение зарегистрированных и незарегистрированных беженцев [3, 13].
Актуальным для изучения рассматриваемой темы является исследование В. П. Булдакова об этнических конфликтах в России 1917-1918 гг. Работа основана на сопоставлении хроники тех лет и подробно освещает внезапность возникновения проблем в национальной сфере после ослабления центральной власти в России. Для анализа конфликтов на национальной почве автор выделяет их из общей массы революционного насилия, описывает характер, подсчитывает численность и прослеживает динамику [5].
Таким образом, в современных исследованиях довольно полно отражены проблемы миграции населения и беженское движение в Российской империи времен Первой мировой войны. Существенная часть работ посвящена отдельным народам в общем потоке беженцев. Направление исследований о влиянии беженцев на жизнь городского населения представлено меньше. Слабо освещены этнические конфликты, возникшие с распадом Российской империи. Вопросы влияния национальных противоречий на этнический состав мигрантов, осевших в городах во время Первой мировой войны, раскрыты недостаточно.
Основная проблема в том, что большинство источников не содержит данных о национальности беженцев в комплексе с их регионом выхода и прибытия. Восполнить этот пробел помогает привлечение нового источника - домовых книг Москвы совместно с переписями населения. Настоящее исследование призвано выявить различия в миграционном поведении представителей наиболее многочисленных этносов Москвы, которые во время Первой мировой войны активно прибывали из западных губерний как вынужденные переселенцы. Необходимо провести анализ причин, повлиявших на ускоренную миграцию отдельных этнических групп со своей родины, а затем оценить, каким образом исторически сложившиеся межэтнические отношения на родине переселенцев могли повлиять на их отъезд в Москву.
Для решения обозначенной проблемы привлечены домовые книги Москвы 19181921 гг. и переписи населения 1897 г. и 1902 г. В домовых книгах регистрировались граждане, поселявшиеся на жительство в Москве. В исследовании используется 21 книга из пяти милицейских участков города, равномерно распределенных по его территории. Из выбранных домовых книг получено и обработано 2220 записей на начальную дату источника - 01.01.1918 г., что позволило зафиксировать максимум мигрантов из западных губерний Российской империи, так как за 1918-1921 гг. наблюдался их отток на родину. Книги содержат различную информацию о гражданах, в том числе место их постоянного жительства, которое в исследовании обозначено как «регион выхода». Домовые книги позволили получить информацию о губерниях выхода жильцов в комплексе с этнической принадлежностью и проанализировать разницу в их миграционном поведении. Для определения национальности жильцов использованы методы антропонимики, в которых основным ориентиром служат фамилия, имя и отчество, а для подтверждения точности определения дополнительно привлечены данные о вероисповедании, губерниях выхода, социальном положении и родстве [8].
Чтобы проследить результаты исследования в динамике, домовые книги анализировались вместе с переписями населения, которые содержат сведения о региональном или этническом составе мигрантов Москвы. Необходимые данные содержатся в двух переписях, ближайших к периоду заполнения домовых книг. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. позволяет получить сведения о «неместных уроженцах по месту рождения» [26, с. 24-25], а также о родном языке по губерниям. Из переписи Москвы 1902 г. привлекаются данные только о «пришлом населении по губерниям места рождения» [31, с. 18].
Понятия «неместные уроженцы» в переписи 1897 г. и «пришлое население» для 1902 г. совпадают и означают тех, кто проживал в одной губернии, но родился в другой. Эти сведения из переписей позволяют определить численность населения из губерний выхода мигрантов. Аналогичное значение в исследовании придается «постоянному месту
жительства» из домовых книг, однако нужно учитывать, что оно не полностью совпадает с понятием «неместные уроженцы» для переписей. Ведь в случае смены региона проживания до переезда в Москву место рождения и место жительства не совпадали, что может несколько снизить точность результатов при сравнении двух упомянутых источников.
Сведения о родном языке в переписи населения 1897 г. отражают этническую принадлежность, а в ходе исследования сравниваются с «национальностью жильцов» из домовых книг. И хотя «родной язык» не идентичен этнической принадлежности, тем не менее два указанных понятия сближаются, так как по переписи 1897 г. «родной язык не означает вместе с тем и разговорный язык; скорее это означает принадлежность к известной народности» [27]. Касаясь отдельных этносов, нужно уточнить, что при определении численности латышей по переписи 1897 г. латышский язык объединен со жмудским, а малорусский язык в дальнейшем употребляется для обозначения украинцев. Кроме того, численность евреев по переписи 1897 г. определена по вероисповеданию, которое точнее отражало их численность по сравнению с языковой принадлежностью.
Приведенные сведения об источниках позволяют перейти к результатам исследования, чтобы на первом этапе сравнить изменения в относительной численности мигрантов из разных губерний в Москву. Для этого необходимо проследить их динамику до и после начала Первой мировой войны. В таблице 1 представлены 23 губернии, выходцы из которых оказались наиболее многочисленны в Москве по информации из домовых книг на 1 января 1918 г. (по старому стилю). Результаты представляют собой сравнение доли выходцев из каждой губернии в населении Москвы в 1902 г. и 1918 г. с аналогичными данными за 1897 г. Прочерки в графах таблицы означают, что сведения отсутствуют, а полужирным шрифтом обозначены значения больше двух. Полученные данные показывают, что в 1902 г. процент мигрантов каждой губернии в численности населения Москвы изменился несущественно. Но в 1918 г. доля одних губерний в населении Москвы значительно повысилась, а у других наблюдались только незначительные изменения. Более чем в два раза возросла доля выходцев из 12 губерний: Лифляндской, Курляндской, Варшавской, Гродненской, Витебской, Орловской, Минской, Могилевской, Ковенской, Сувалкской, Киевской, Волынской. У других 11 губерний значения остались относительно стабильными: Московская (без Москвы), Рязанская, Тульская, Владимирская, Калужская, Смоленская, Тверская, Ярославская, Тамбовская, Петроградская, Костромская.
Таблица 1
Темпы прироста* мигрантов в составе населения Москвы относительно 1897 г. (по разным источникам) [26, с. 24-25; 31, с. 10, 24-27; 32, с. 20-21; 37; 38; 39; 401
5 35
а
«
ю
^
и
яа к с н а з я Р
яа к с ь
л у
Т
яа к
с р
и м
и д
а л В
а К
яа к
с
д
н я
л ф
и Л
яа к с н е л о м С
яа к
с р
е в Т
яа к
с
д
н
р
у
К
яа к с в а л с
о р
Я
яа к с в
а
ша р
а В
яа к с н е
н
д
о р
Г
яа к с б е
ети
В
яа к с в о
л р
О
яа к с в о б м а Т
яа к
с
д
а р
г
о р
т
е Пе
рт с о К
яа к с н е в о К
яа к с к л а
в
у
С
яа к с в е и К
яа
к
с
н
ы
л
о
В
1902 г.
0,9
1,1
1,1
1,0
1,0
1,1
0,9
0,9
0,9
1,1
1,0
1,4
1,1
1,5
1,0
1,0
1,3
1,2
1918 г.
0,9
1,3
1,0
1,2
0,7
9,8
1,0
1,0
7,9
6,7
7,9
2,3
5,7
1,4
1,1
1,3
3,3
4,8
6,2
3,2
4,3
Коэффициенты таблицы рассчитаны автором
*
Данный промежуточный результат позволил наметить регионы, мигранты из которых ускоренно прибывали в Москву во время Первой мировой войны. Очевидно, что первая группа представлена западной частью Российской империи, а во второй преобладают губернии центра. Повышенный отток населения из западных губерний означал, что наря-
ду с естественным миграционным фоном действовали и другие факторы. Одна из основных причин - беженство, вызванное боевыми действиями в ходе Первой мировой войны [12, с. 141]. Но одинаково ли военный фактор влиял на отдельные этнические группы, мигрировавшие в Москву из западной части России? Пропорционально ли увеличилось их присутствие в населении города?
Чтобы ответить на поставленные вопросы, необходимо перейти к сравнению миграционной активности выходцев из западных губерний в населении Москвы по этническому признаку (таб. 2). Нужно уточнить, что в результаты не включена Орловская губерния, мигранты из которой состояли только из русских, что не позволит сравнивать их с другими этническими группами. Таблица 2 связывает губернии выхода с наиболее многочисленными этническими группами мигрантов: белорусами, евреями, латышами, литовцами, немцами, поляками, русскими, украинцами, эстонцами. Полученные значения представляют собой коэффициент сравнения этнического состава мигрантов Москвы в 1918 г. с этническим составом губерний выхода в 1897 г. И, хотя 1897 г. отстоит от начала Первой мировой войны на 17 лет, результаты сопоставимы, так как относительная величина регионального (таб. 1) и этнического состава населения Москвы в этот период менялась незначительно. Такой вывод сделан из сравнения этнического состава населения Москвы по языку в 1897 г. и 1912 г. [26, с. 62-65; 34, с. 26-27]. Значения коэффициента, равные или выше двух, выделены в таблице 2 полужирным шрифтом.
Для понимания внутреннего содержания значений таблицы необходимо привести пример расчета коэффициента. Например, по домовым книгам Москвы в 1918 г. немцы составляли 27,1 % от всех мигрантов из Курляндской губернии, а в 1897 г. на территории самой губернии их доля составляла 7,6 %. Результат отношения 27,1/7,6 = 3,6 позволяет оценить миграционную активность немцев Курляндской губернии, направленную в Москву, и сравнить полученный результат с другими этническими группами. Чем выше коэффициент, тем активнее мигрировал этнос из данной губернии в Москву.
Таблица 2
Отношение этнического состава мигрантов Москвы в 1918 г. к этническому составу губерний выхода по языку в 1897 г.* (по разным источникам) [18, с. 80-87; 19, с. 90-91; 20, с. 106-109; 21, с. 92-95; 22, с. 82-85; 23, с. 82-85; 24, с. 84-87; 25, с. 100-103; 28, с. 84-87;
29, с. 114-117; 30, с. 66-69; 37; 38; 39; 40]
Губернии белорусы евреи латы ши ли-тов-цы немцы поляки русские укра ин-цы эс-тон-цы наиб. многоч. этносы губ. в 1897 г., %
Лифляндская 0,5 0,8 5,9 0,7 0,1 латыши - 43,4 эстонцы - 39,9
Курляндская 1,6 0,7 3,6 1,2 1,3 латыши - 75,1
Варшавская 0,5 1,0 2,0 8,5 поляки - 73,5
Гродненская 0,8 2,0 1,2 0,5 0,6 белорусы - 44,0 украинцы - 22,6
Витебская 1,0 1,2 0,2 2,6 1,3 белорусы - 53,0
Минская 0,4 3,3 2,4 2,7 белорусы - 76,0
Могилевская 0,1 4,3 8,3 6,9 белорусы - 82,4
Ковенская 0,5 3,7 5,8 2,2 литовцы - 66,0
Сувалкская 0,4 2,7 2,6 литовцы - 52,3
Киевская 3,4 3,0 8,0 0,1 украинцы - 79,2
Волынская 6,5 2,2 украинцы - 70,1
* Коэффициенты таблицы рассчитаны автором
Первое, что выделяется в результатах, - разные стратегии миграционной активности у этнических групп. У евреев, поляков и русских по домовым книгам зафиксировано наибольшее количество губерний выхода (таб. 2). Перечисленные этносы при этом активно мигрировали из большего числа губерний: евреи (5 из 9), поляки (7/10), русские (6/10). Особняком стоят немцы с меньшим числом губерний выхода, но и с высокой миграционной активностью (3/3). Миграции украинцев отмечены из трех губерний, но только из одной они мигрировали с высокой активностью. У белорусов, латышей, литовцев и эстонцев значения коэффициентов колебались в пределах единицы, то есть данные этносы мигрировали менее активно, чем остальные.
Второй особенностью миграций в Москву являлся тот факт, что из всех 11 губерний активно переселялись нацменьшинства, у представителей преобладающих этносов активность миграций была гораздо ниже (таб. 2). Двигаясь сверху вниз по таблице, можно проследить, что из латышско-эстонской и латышской губерний (по преобладающему составу населения) активно мигрировали немцы, из польской - русские и украинцы, из белорусско-украинской - евреи, из белорусских - евреи, поляки, русские, из литовских -немцы, поляки, русские, из украинских - евреи, поляки, русские.
Выявленные особенности относятся ко всему населению в целом, но миграционное поведение городского и сельского населения могло различаться, влияя тем самым на объемы переселения отдельных этнических групп. Дополнить картину миграций в Москву позволит анализ городского населения губерний выхода, для осуществления которого привлечены необходимые сведения из переписи 1897 г. (таб. 3). Таблица 3 по структуре повторяет предыдущую, в ней губернии выхода мигрантов увязаны с этническими группами. Для удобства сравнения отмечены полужирным шрифтом значения выше 1,5 единиц, расположенные в тех же ячейках, что и в таблице 2. Значение коэффициента показывает, насколько у конкретного этноса доля городского населения превышает среднюю численность по губернии в 1897 г. Например, значение коэффициента равное 2,9 для немцев Лифляндской губернии получено из отношения доли городских немцев этой губернии к доле всего городского населения губернии (84,1/29,3 = 2,9).
Таблица 3
Коэффициент* городского населения у этносов губернии, по переписи 1897 г. [18, с. 80-87; 19, с. 92-93; 20, с. 110-113; 21, с. 96-97; 22, с. 86-87; 23, с. 86-87; 24, с. 84-87; 25, с.
00-103; 28, с. 88-91; 29, с. 114-117; 30, с. 70-71]
Губернии белорусы евреи латыши литовцы немцы поляки русские украинцы эстонцы
Лифляндская 3,0 0,9 2,9 2,6 0,4
Курляндская 2,9 0,6 3,2 1,9 2,4
Варшавская 1,9 0,8 1,7 1,6
Гродненская 0,2 3,3 1,3 3,2 0,1
Витебская 0,3 4,5 0,1 2,4 1,7
Минская 0,2 3,7 2,4 5,0
Могилевская 0,4 4,3 2,7 3,8
Ковенская 0,2 2,3 2,2 3,9
Сувалкская 0,2 1,2 3,7
Киевская 2,6 2,4 5,6 0,4
Волынская 3,9 1,2
* Коэффициенты таблицы рассчитаны автором
Результаты, приведенные в таблице 3, позволяют выявить этносы с высокими и низкими значениями коэффициентов. Высокой долей городского населения почти во всех губерниях выхода были отмечены евреи, немцы, поляки и русские. В то же время у белорусов, латышей, литовцев и эстонцев процент городских жителей был ниже среднего. К этой же группе «сельских» можно отнести украинцев, которые в двух из трех губерний имели низкие значения коэффициента.
Выявление этнических групп с разной долей городского населения позволяет перейти к сравнению второй и третьей таблиц, а затем определить новые характеристики миграций в Москву. Сравнение показало, что этносы, имевшие высокий коэффициент городского населения, составляли меньшинства в губерниях выхода, а также имели повышенную миграционную активность. При этом не все «городские» этносы мигрировали активно. Например, евреи из Лифляндской и Витебской губерний, поляки из Курляндской губернии сохраняли невысокие показатели. По переписи 1897 г. указанные этносы по языку составляли немалую долю в общей численности населения губерний: евреев в Лиф-ляндской и Витебской губернии проживало соответственно 2,3 % и 11,8 %, поляков в Курляндской губернии - 7,6 % [18, с. 80-87; 22, с. 82-85; 23, с. 82-85]. Значит, существовали другие факторы, влиявшие на рост миграций, которые необходимо проанализировать. Кроме того, удалось определить, что этносы с низким коэффициентом городского населения в то же время имели слабую миграционную активность, составляя большинство в губерниях выхода. Таким образом, пассивные в миграционном отношении этносы составляли в губерниях выхода «сельское» большинство.
Следуя логике исследования, необходимо выделить и проанализировать факторы, которые оказали влияние на ускоренный, непропорциональный рост миграций в Москву евреев, немцев, поляков и русских из западных губерний. Они таковы:
- принудительная отправка в тыл населения прифронтовой полосы по этническому признаку, например, выселение немцев и евреев как «политически нелояльных» [12, с.
1311;
- преобладание в составе указанных мигрантов городского населения, которое было более предрасположено поселиться в Москве;
- этническая напряженность в некоторых западных губерниях, которая толкала нацменьшинства на миграции в относительно спокойные регионы страны.
Говоря о принудительном выселении из прифронтовой полосы, нужно отметить, что оно осуществлялось военными в основном летом - осенью 1915 г. как по этническому признаку, так и для всего населения в целом. Основную массу выселенных в тыл немцев составляли колонисты сельского происхождения в полосе Северо-Западного фронта и из Юго-Западного края. В то же время выселение больших групп евреев продолжалось только до лета 1915 г., а затем было признано нецелесообразным [12, с. 131-132; 15, с. 157158]. В результате, например, из Прибалтики было принудительно выселено чуть более 10% от общего числа еврейских беженцев и около трети немецких [5, с. 138]. Данное обстоятельство, безусловно, повлияло на общее увеличение числа немецких и еврейских беженцев. Однако нужно учитывать, что численность сельских немецких колонистов не могла существенно отразиться на данных, полученных из домовых книг Москвы, в которых преобладают городские беженцы немецкой национальности (таб. 3). В то же время и процент принудительно выселенных евреев оказался не столь велик, чтобы стать определяющим для существенного роста миграций.
Если рассматривать влияние миграций городских беженцев на ускоренный рост численности некоторых этнических групп в Москве, то оно имело некоторые особенности. По данным общей статистики у себя на родине в городах проживало только 15-20 % от всех беженцев, остальные были выходцами из сельской местности. Переселившись вглубь империи, сельские жители в городах также составляли большинство, хотя были исключения - в Петрограде городских беженцев было даже немного больше половины
(53,6 %). При этом нерусских беженцев в городах оказалось в 2,4 раза больше, чем в селах. Например, поляки, евреи и латыши в основной массе выбирали города, а русских беженцев было больше в деревне. При этом почти все евреи находились в городах, так как действовало постановление, запрещавшее им располагаться в сельской местности [13, с. 331-332]. Таким образом, результаты исследования оказались схожи с данными общей статистики: «городские этносы» стремились после переезда поселиться в городе, тем самым непропорционально увеличивая свое представительство.
Еще одним фактором роста миграционной активности некоторых меньшинств с территории западных губерний в Москву стал приближающийся фронт, который вносил в жизнь мирного населения хаос и чувство неопределенности. Именно в этих условиях обострялись существовавшие межэтнические противоречия, и некоторые национальные меньшинства ощущали все большую опасность со стороны местного этнического большинства [5, с. 113-114]. Центр стал восприниматься нацменьшинствами как место наибольшего государственного порядка и стабильности. Весной 1917 г. положение на окраинах еще более дестабилизировалось с подъемом национальных движений, воспользовавшихся свержением монархии. Своего пика данный процесс достиг в России летом 1917 г., в течение которого, по некоторым данным, зафиксировано 847 конфликтов с этнической окраской [5, с. 1017]. Этим частично объясняется высокая миграционная активность евреев, немцев, поляков и русских, выявленная по домовым книгам (таб. 2). Причем для каждого этноса существовали свои особенности упомянутого процесса.
Евреи наиболее ускоренно мигрировали в Москву из Гродненской, Минской, Мо-гилевской, Киевской и Волынской губерний, где преобладали белорусы и украинцы (таб. 2). Отступавшие войска, в которых были сильны юдофобские настроения, провоцировали погромы и дополнительное давление на еврейское население в местах выхода [5, с. 98, 103; 6, с. 172, 186, 187]. Эти явления вспыхнули с новой силой после Февральской революции, что проявилось в резком увеличении еврейских мигрантов в Москве. Например, в конце 1916 г. в городе находилось 28 860 евреев [36], а уже летом 1917 г. их количество перевалило за 65 000 человек, из которых поселившихся «в самое последнее время» [10] было большинство. То есть численность евреев за несколько месяцев увеличилась более чем в два раза. Причем в Москве погромные настроения тоже имели место, но это не останавливало еврейских мигрантов с окраин, где, по всей видимости, обстановка была более непредсказуемой.
Активная миграция немцев в Москву происходила из трех губерний: Лифляндской, Курляндской и Ковенской (таб. 2). В ходе войны германофобия нарастала во всем российском обществе [9, с. 324-325], но в Прибалтике она проявлялась особенно ярко потому, что имела глубокие исторические корни. Происходивший там рост национального самосознания со второй половины XIX в. среди латышского и эстонского крестьянства обострил их отношения с немецкими помещиками. В этих условиях проводившаяся в течение многих столетий политика онемечивания приводила к обратному эффекту [5, с. 68-69]. С конца XIX в. в Остзейском крае наблюдался процесс коренизации городского населения [41, с. 191]. А события революции 1905-1907 гг. показали, что прибалтийские народы больше не готовы мириться с экономическим господством немецких помещиков [2, с. 81]. С началом войны давление на немцев в Прибалтийских губерниях со стороны латышей и эстонцев возросло, что проявилось в массовых антинемецких доносах и травле немцев в местной прессе [2, с. 87, 91]. Приток немцев в Москву показывает, что на этом фоне германофобия в центре была не так сильна.
Поляки активно мигрировали в Москву из множества губерний западного края: Витебской, Минской, Могилевской, Ковенской, Сувалкской, Киевской, Волынской (таб. 2). По преобладающему национальному составу эти губернии являлись белорусскими, литовскими, украинскими. В начале войны польское общество было воодушевлено обещаниями российских властей об автономии и возвращении исторических земель, отчужденных у
них немцами по итогам разделов Польши. Поэтому российские поляки не воспринимали немцев как освободителей, а попавшие под оккупацию встречали их особо неприязненно [12, с. 136]. Значительная часть поляков уходила от немецких войск на восток, где они составляли по численности вторую этническую группу после русских среди беженцев [11]. Кроме того, существовали исторические противоречия между поляками с одной стороны и литовцами, белорусами и украинцами с другой. Последние были недовольны политикой полонизации, религиозным угнетением и эксплуатацией польскими помещиками.
Миграционная активность русских значительно возросла из Варшавской, Минской, Могилевской, Ковенской, Сувалкской и Киевской губерний, в которых большинство населения составляли поляки, белорусы, литовцы и украинцы. В данном случае наиболее значимым фактором было приближение немецких войск [12, с. 136]. По мере смещения фронта на восток в этот процесс вовлекались все новые и новые территории.
Итак, привлечение домовых книг совместно с переписями населения позволило проследить и сопоставить изменения в активности миграций различных этнических групп в Москву в период Первой мировой войны. После ряда поражений и отступлений русской армии в течение 1915 г. резко возрос поток переселенцев из западных губерний Российской империи в Москву, что привело к увеличению их доли в составе мигрантов города. Среди вновь прибывших наиболее многочисленными этносами являлись белорусы, евреи, латыши, литовцы, немцы, поляки, русские, украинцы, эстонцы.
По результатам исследования выявились две разные тенденции в миграционном поведении. Высокую переселенческую активность в Москву показали национальные меньшинства, которые у себя, в губерниях выхода, как правило, являлись наиболее урбанизированными этническими группами: евреи, немцы, поляки, русские. По сравнению с ними белорусы, латыши, литовцы, украинцы, эстонцы - преобладающие этносы губернии - имели гораздо меньший уровень урбанизации и низкую миграционную активность. Это объяснимо стремлением горожан переселиться в привычную им урбанизированную среду.
Первая мировая война и революция 1917 г. ускорили рост этнического самосознания на национальных окраинах, что повлекло за собой обострение застарелых противоречий. На местах из-за роста дестабилизации и ослабления государственного контроля нацменьшинства испытывали на себе все большее давление. Это дополнительно подталкивало их к миграции в центральные губернии империи, казавшиеся относительно стабильными, в том числе в Москву - место, удаленное от фронта, центр порядка и государственной власти. С падением монархии выдавливание этнических меньшинств ускорилось. Причем для этого были свои причины, в которых этнический фактор переплетался с социальным и экономическим. Например, в случае с немцами и поляками конфликт усугублялся борьбой крестьян против гнета помещиков.
Описанные миграционные процессы затем получили своё продолжение в условиях Гражданской войны и развитии сепаратизма в национальных окраинах, что отражалось на этническом составе Москвы. Использование домовых книг в качестве источника позволит в дальнейшем проследить динамику численности разных этнических групп в 1918-1921 гг.
Список литературы
1. Бартеле Т. М. Латыши в Москве. Вторая половина XIX века - 1917 год // Отечественная история. 2002. № 4. С. 50-63.
2. Бахтурина А. Ю. Окраины Российской империи: государственное управление и национальная политика в годы Первой мировой войны (1914-1917 гг.). М.: РОССПЭН, 2004. 388 с.
3. Бахурин Ю. А. Вынужденные переселенцы из западных окраин Российской империи в Москве и Московской губернии (1914-1917 гг.) // Великая война: сто лет. СПб.: Нестор-История, 2014. С. 170-190.
4. Белова И. Б. Вынужденные мигранты: беженцы и военнопленные Первой мировой войны в России. 1914-1925 гг. М.: АИРО-ХХ1, 2014. 461 с.
5. Булдаков В. П. Хаос и этнос. Этнические конфликты в России, 1917-1918 гг.: условия возникновения, хроника, комментарий, анализ. М.: Новый хронограф, 2010. 1096 с.
6. Гольдин С. Русская армия и евреи. 1914-1917. М.: Мосты культуры, 2018. 448 с.
7. Гран М. М. Опыт изучения санитарных последствий войны 1914-1917 гг. в России // Труды Комиссии по обследованию санитарных последствий войны 1914-1920 гг. М.; Пг.: Госиздат, 1923. Вып. 1. С. 7-46.
8. Григорян Г. Ш. Особенности локализации этнических групп на территории пяти участков Москвы в 1912-1920 гг. (по данным домовых книг) // Известия Смоленского государственного университета. 2018. № 3(43). С. 357-374.
9. Дённингхауз В. Немцы в общественной жизни Москвы: симбиоз и конфликт (1494-1941). М.: РОССПЭН, 2004. 502 с.
10. Еврейская неделя. 1917. № 30. С. 18.
11. Известия Комитета ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны. 1917. № 18. С. 10.
12. Курцев А. Н. Беженство // Россия и Первая мировая война (Материалы международного научного коллоквиума). СПб.: Дмитрий Буланин, 1999. С. 129-146.
13. Курцев А. Н. Военные беженцы в городах России (1914-1917 гг.) // Культуры городов Российской империи на рубеже Х1Х-ХХ веков (Материалы международного коллоквиума). СПб.: Европейский дом, 2009. С. 323-335.
14. Лихачева Т. Н. Беженцы-поляки из царства Польского на территории Российской империи в годы Первой мировой войны: причины появления // Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура. Сб. научных трудов IV Международной научной конференции. Белгород: Изд-во БелГУ, 2006. Т. 2. С. 119-127.
15. Лор Э. Русский национализм и Российская империя: Кампания против «вражеских подданных» в годы Первой мировой войны. М.: Новое литературное обозрение, 2012. 304 с.
16. Михалев Н. А., Пьянков С. А. Беженцы Первой мировой войны в Российской империи: численность, размещение, состав // Уральский исторический вестник. Екатеринбург, 2015. № 4 (49). С. 95-105.
17. Морозов С. Д. Миграции населения России в годы Первой мировой войны // Проблемы демографии, медицины и здоровья населения России: история и современность. Сб. ст. XII Международной научно-практической конференции. Пенза: РИО ПГСХА, 2014. С. 11-19.
18. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 5. Тетр. 3. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1903. 283 с.
19. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 8. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 281 с.
20. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 11. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 319 с.
21. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 16. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 287 с.
22. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 19. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1905. 233 с.
23. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 21. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1905. 229 с.
24. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 22. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 243 с.
25. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 23. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1903. 276 с.
26. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 24. Тетр. 2. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 275 с.
27. Первая всеобщая перепись населения Российской империи. Т. 37. Тетр. 2. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1903. XXXII, 261 с.
28. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 42. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 255 с.
29. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 51. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 319 с.
30. Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. 59. СПб.: Изд. Центр. статистич. комитетом мин-ва внутр. дел, 1904. 185 с.
31. Перепись Москвы 1902 г. Ч. 1. Вып. 2. М.: Стат. отдел Моск. гор. управы, 1906.
227 с.
32. Перепись Москвы 1902 г. Ч. 1. Вып. 3. М.: Стат. отдел Моск. гор. управы, 1906.
246 с.
33. Старовойтов М. И. Белорусские беженцы в российских городах и губерниях в 1915-1918 гг. // Экстремальное в повседневной жизни населения России: региональный аспект (к 100-летию русской революции 1917 г.). Сборник материалов международной научной конференции. СПб.: ЛГУ им. А. С. Пушкина, 2017. С. 232-238.
34. Статистический ежегодник города Москвы. Вып. 4. 1911-1913. М.: Т-во «Печатня С. П. Яковлева», 1916. С. 26-27.
35. Хасин В. В. Миграционная политика правительства Российской империи в Первую мировую войну // Человек, общество, право: Сб. ст. Вып. 3. Саратов: СГАП, 2001. С. 84-94.
36. Центральный государственный архив города Москвы (ЦГАМ). Ф. 199. Оп. 2. Д. 977. Л. 72 об.
37. ЦГАМ. Ф. 1331. Оп. 3. Д. 301, 315, 371.
38. ЦГАМ. Ф. 1331. Оп. 6. Д. 12, 13, 15, 28, 32.
39. ЦГАМ. Ф. 1331. Оп. 7. Д. 385, 424, 454, 457, 464, 468, 475, 476, 520.
40. ЦГАМ. Ф. 1331. Оп. 8. Д. 104, 122, 125, 146.
41. Юхнёва Н. В. Этнический состав и этносоциальная структура населения Петербурга, вторая половина XIX - начало XX века. Л.: Наука, 1984. 223 с.
References
1. Bartele, T. Latyshi v Moskve. Vtoraya polovina XIX veka - 1917 god [Latvians in Moscow. The second half of the XIX century - 1917]. Otechestvennaja istorija [National history], 2002, no. 4, pp. 50-63. (in Russian).
2. Bahturina, A. Okrainy Rossijskoj imperii: gosudarstvennoe upravlenie i nacional'naja politika v gody Pervoj mirovoj vojny (1914-1917 gg.) [Outskirts of the Russian Empire: public administration and national policy during the First world war (1914-1917)]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2004. 388 p. (in Russian).
3. Bahurin, J. Vynuzhdennye pereselency iz zapadnyh okrain Rossijskoj imperii v Moskve i Moskovskoj gubernii (1914-1917 gg.) [Internally displaced persons from the Western outskirts of the Russian Empire in Moscow and Moscow province (1914-1917)]. Velikaja vojna: sto let [Great war: a hundred years]. St. Petersburg, Nestor-Istorija Publ., 2014, pp. 170-190. (in Russian).
4. Belova, I. Vynuzhdennye migranty: bezhency i voennoplennye Pervoj mirovoj vojny v Rossii. 1914-1925 gg. [Forced migrants: refugees and prisoners of the First world war in Russia. 1914-1925]. Moscow, AIRO-XXI Publ., 2014, 461 p. (in Russian).
5. Buldakov, V. Haos i jetnos. Jetnicheskie konflikty v Rossii, 1917-1918 gg.: uslovija vozniknovenija, hronika, kommentarij, analiz [Chaos and ethnos. Ethnic conflicts in Russia,
1917-1918: conditions of origin, chronicle, comment, analysis]. Moscow, Novyj hronograf Publ., 2010, 1096 p. (in Russian).
6. Gol'din, S. Russkaja armija i evrei. 1914-1917 [The Russian army and the Jews. 19141917]. Moscow, Mosty kul'tury Publ., 2018. 448 p. (in Russian).
7. Gran, M. Opyt izucheniya sanitarnyh posledstvij vojny 1914-1917 gg. v Rossii [Experience in studying the sanitary consequences of the war of 1914-1917 in Russia]. Trudy Komissii po obsledovaniju sanitarnyh posledstvij vojny 1914-1920 gg. [Proceedings Of the Commission on the survey of the sanitary consequences of the war of 1914-1920], no. 1. Moscow - Petrograd, Gosizdat Publ., 1923, pp. 7-46. (in Russian).
8. Grigorjan, G. Osobennosti lokalizatsii ehtnicheskih grupp na territorii pyati uchastkov Moskvy v 1912-1920 gg. (po dannym domovyh knig) [Features of localization of ethnic groups on the territory of five areas of Moscow in 1912-1920 (according to the house registers)]. Izvesti-ja Smolenskogo gosudarstvennogo universiteta [Izvestia of Smolensk State University], 2018, no. 3 (43), pp. 357-374. (in Russian).
9. Djonninghauz, V. Nemtsy v obshhestvennoj zhizni Moskvy: simbioz i konflikt (14941941) [Germans in Moscow public life: symbiosis and conflict (1494-1941)]. Moscow, ROSSPEN Publ., 2004. 502 p. (in Russian).
10. Evrejskaja nedelja [The Jewish week], 1917, no. 30, P. 18. (in Russian).
11. Izvestija Komiteta ee imperatorskogo vysochestva velikoj knjazhny Tatjany Niko-laevny [News of the Committee of her Imperial Highness Grand Duchess Tatyana Nikolaevna], 1917, No. 18, P. 10. (in Russian).
12. Kurtsev, A. Bezhenstvo [Fleeing]. Rossija i Pervaja mirovaja vojna [Russia and world war I]. St. Petersburg, Dmitry Bulanin Publ., 1999, pp. 129-146. (in Russian).
13. Kurtsev, A. Voennye bezhentsy v gorodah Rossii (1914-1917 gg.) [Military refugees in the cities of Russia (1914-1917)]. Kul'tury gorodov Rossijskoj imperii na rubezhe XIX - XX vekov [Culture of cities of the Russian Empire at the turn of XIX-XX centuries]. St. Petersburg, Evropejskij dom Publ., 2009, pp. 323-335. (in Russian).
14. Likhacheva, T. Bezhentsy-polyaki iz tsarstva Pol'skogo na territorii Rossijskoj imperii v gody Pervoj mirovoj vojny: prichiny poyavleniya [Polish refugees from the Kingdom of Poland on the territory of the Russian Empire during the First world war: the reasons for the]. Jug Rossii v proshlom i nastojashhem: istorija, jekonomika, kul'tura [The South of Russia in the past and present: history, economy, culture]. Vol. 2. Belgorod, BelGU Publ., 2006, pp. 119-127. (in Russian).
15. Lor, E. Russkij nacionalizm i Rossijskaja imperija: Kampanija protiv «vrazheskih poddannyh» v gody Pervoj mirovoj vojny [Russian nationalism and the Russian Empire: the Campaign against "enemy subjects" during the First world war]. Moscow, Novoe literaturnoe obozrenie Publ., 2012. 304 p. (in Russian).
16. Mihalev, N., P'jankov, S. Bezhentsy Pervoj mirovoj vojny v Rossijskoj imperii: chis-lennost', razmeshchenie, sostav [Refugees of the First world war in the Russian Empire: number, accommodation, composition]. Ural'skij istoricheskij vestnik. Ekaterinburg [Ural historical Bulletin], 2015, no. 4 (49), pp. 95-105. (in Russian).
17. Morozov, S. Migratsii naseleniya Rossii v gody Pervoj mirovoj vojny [Migration of the Russian population during the First world war]. Problemy demografii, mediciny i zdorovja naselenija Rossii: istorija i sovremennost' [Problems of demography, medicine and health of the population of Russia: history and modernity]. Penza, RIO PGSKHA Publ., 2014, pp. 11-19. (in Russian).
18. Pervaja vseobshhajaperepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 5, no. 3. St. Petersburg, Centr. statistich. komitet min-va vnutr. del Publ., 1903, 283 p. (in Russian).
19. Pervaja vseobshhajaperepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 8. St. Petersburg, Centr. statistich. komi-tet min-va vnutr. del Publ., 1904, 281 p. (in Russian).
20. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 11. St. Petersburg, Centr. statistich. ko-mitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 319 p. (in Russian).
21. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 16. St. Petersburg, Centr. statistich. ko-mitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 287 p. (in Russian).
22. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 19. St. Petersburg, Centr. statistich. ko-mitet min-va vnutr. del Publ., 1905, 233 p. (in Russian).
23. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. V. 21. St. Petersburg, Centr. statistich. komi-tet min-va vnutr. del Publ., 1905, 229 p. (in Russian).
24. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 22. St. Petersburg, Centr. statistich. ko-mitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 243 p. (in Russian).
25. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 23. St. Petersburg, Centr. statistich. ko-mitet min-va vnutr. del Publ., 1903, 276 p. (in Russian).
26. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 24, no. 2. St. Petersburg, Centr. statistich. komitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 275 p. (in Russian).
27. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii. [The first General population census of the Russian Empire in 1897], Vol. 37, No. 2: XXXII. St. Petersburg, Centr. statistich. komitet min-va vnutr. del Publ., 1903, 261 p. (in Russian).
28. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 42. St. Petersburg, Centr. statistich. komitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 255 p. (in Russian).
29. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 51. St. Petersburg, Centr. statistich. komitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 319 p. (in Russian).
30. Pervaja vseobshhaja perepis' naselenija Rossijskoj imperii 1897 g. [The first General population census of the Russian Empire in 1897]. Vol. 59. St. Petersburg, Centr. statistich. komitet min-va vnutr. del Publ., 1904, 185 p. (in Russian).
31. Perepis'Moskvy 1902 g. [Census of Moscow 1902]. Vol. 1, no. 2. Moscow, Stat. ot-del Mosk. gor. upravy Publ., 1906, 227 p. (in Russian).
32. Perepis'Moskvy 1902 g. [Census of Moscow 1902], Vol. 1, no. 3. Moscow, Stat. ot-del Mosk. gor. upravy Publ., 1906, 246 p. (in Russian).
33. Starovojtov, M. Belorusskie bezhency v rossijskih gorodah i guberniyah v 1915-1918 gg. [Belarusian refugees in Russian cities and provinces in 1915-1918]. Jekstremal'noe v pov-sednevnoj zhizni naselenija Rossii: regional'nyj aspekt (k 100-letiju russkoj revoljucii 1917 g.) [Extreme in the daily life of the Russian population: the regional aspect (to the 100th anniversary of the Russian revolution of 1917)]. St. Petersburg, LGU im. A. S. Pushkina Publ., 2017, pp. 232-238. (in Russian).
34. Statisticheskij ezhegodnik goroda Moskvy [Statistical Yearbook of the city of Moscow]. V. 4. 1911-1913. Moscow, Pechatnya S. P. Yakovleva Publ., 1916, pp. 26-27. (in Russian).
35. Hasin, V. Migratsionnaya politika pravitel'stva Rossijskoj imperii v Pervuyu miro-vuyu vojnu [Migration policy of the government of the Russian Empire in the First world war].
Chelovek, obshhestvo, pravo [Man, society, law], no. 3. Saratov, SGAP, 2001, pp. 84-94. (in Russian).
36. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv goroda Moskvy (CGAM) [Central state archive of Moscow]. F. 199. Op. 2. D. 977. L. 72 ob. (in Russian).
37. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv goroda Moskvy (CGAM) [Central state archive of Moscow]. F. 1331. Op. 3. D. 301, 315, 371. (in Russian).
38. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv goroda Moskvy (CGAM) [Central state archive of Moscow]. F. 1331. Op. 6. D. 12, 13, 15, 28, 32. (in Russian).
39. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv goroda Moskvy (CGAM) [Central state archive of Moscow]. F. 1331. Op. 7. D. 385, 424, 454, 457, 464, 468, 475, 476, 520. (in Russian).
40. Central'nyj gosudarstvennyj arhiv goroda Moskvy (CGAM) [Central state archive of Moscow]. F. 1331. Op. 8. D. 104, 122, 125, 146. (in Russian).
41. Juhnjova, N. Jetnicheskij sostav i jetnosocial'naja struktura naselenija Peterburga, vtoraja polovina XIX - nachalo XX veka [The ethnic composition and ethno-social structure of the population of Petersburg, second half of XIX - early XX century]. Leningrad, Nauka Publ., 1984, 223 p. (in Russian).
