CC BY
129Гуманитарные исследования. История и филология. 2021. № 3. С. 25-35. Humanitarian studies. History and philology. 2021. No. 3. P. 25-35.
Научная статья
УДК 94(47).031, 94(517)
doi: 10.24412/2713-0231-2021-3-25-35
Влияние эпохи Великой Монгольской империи на российское правосознание и государственное управление
Олег Вадимович Лушников
Центр Евразийских исследований им. Г.В. Вернадского Пермского государственного гуманитарно-педагогического университета, Пермь, Россия, oleglushnikov@ya.ru
Аннотация. Изучение истории создания, расцвета и распада Великой Монгольской империи, а также ее влияния на становление России, стало одним из основных направлений отечественного исторического дискурса. В статье рассматривается эволюция взглядов на монгольский фактор в русской истории в отечественной исторической науке XIX - начала XXI вв. Выявляются особенности влияния эпохи Монгольской империи на экономику, культуру, религию, технологии, организацию армии и налоговой политики, социальную сферу, правосознание и систему государственного управления Российского государства. Можно отметить, что формирование российской государственности определялось скорее не антиордынской борьбой, а постепенным сосредоточением в руках московских князей прерогатив верховных властителей Евразии, завершившийся метаморфозой позиционирования московских великих князей из данников, в «наследников Чингисхана». Татарские символы верховной власти, следы Орды в памятниках материальной и духовной культуры, чингизиды в составе русской знати, обилие тюркизмов в русском языке - во всем этом отчетливо проглядывает ордынский «евразийский стиль». Важным фактом является влияние монгольского имперского наследия на сближение тюркских, славянских, монгольских, финно-угорских, иранских, кавказских и других народов Евразии. Сегодня, в период создания Евразийского Союза, и развития России и ряда сопредельных государств как наследников общей Евразийской цивилизации, особенно важно обращение к опыту межкультурного взаимодействия народов в период эпохи Монгольской империи. Опыт системы управления, культурной и экономической политики Монгольской империи, непосредственно повлиявшей на развитие российского государства, позволяют выделить следующие основы евразийской цивилизационной общности: ценность единой евразийской государственности и культуры, общенационального единства, сильной централизованной власти, сохранения этнокультурного своеобразия территорий и народов Евразии, принципы этноконфессиональной толерантности. А комплексный цивилизационный подход позволяет рассматривать эпоху Великой Монгольской империи, как общую «колыбель народов» Евразии.
Ключевые слова: Монгольская империя, Российское государство, Евразийская цивилизация, культура, комплексный цивилизационный подход
Для цитирования: Лушников О.В. Влияние эпохи великой монгольской империи на российское правосознание и государственное управление // Гуманитарные исследования. История и филология. 2021. № 3. С. 25-35. https://doi.org/10.24412/2713-0231-2021-3-25-35
Original article
Influence of the epoch of the Great Mongol Empire on the Russian legal consciousness and state administration
Oleg V. Lushnikov
The Center for Eurasian studies G. Vernadsky of the Permer State Humanitarian Pedagogical University, Perm, Russia, oleglushnikov@ya.ru
© Лушников О.В., 2021
Abstract. The study of the history of the creation, flourishing and disintegration of the Great Mongol Empire, as well as its influence on the formation of Russia, has become one of the main directions of Russian historical discourse. The article considers the evolution of views on the Mongolian factor in Russian history in the Russian historical science of the XIX-early XXI centuries. The author reveals the peculiarities of the influence of the Era of the Mongol Empire on the economy, culture, religion, technology, the organization of the army and tax policy, the social sphere, the legal consciousness and the system of state administration of the Russian state. It can be noted that the formation of Russian statehood was determined rather not by the anti-Horde struggle, but by the gradual concentration in the hands of the Moscow princes of the prerogatives of the supreme rulers of Eurasia, which ended with the metamorphosis of the positioning of the Moscow grand dukes from tributaries to "heirs of Genghis Khan". Tatar symbols of the supreme power, traces of the Horde in the monuments of material and spiritual culture, Genghisids in the Russian nobility, the abundance of Turkisms in the Russian language - all this clearly shows the Horde's "Eurasian style". An important fact is the influence of the Mongol imperial heritage on the rapprochement of the Turkic, Slavic, Mongolian, Finno-Ugric, Iranian, Caucasian and other peoples of Eurasia. Today, during the creation of the Eurasian Union, and the development of Russia and a number of neighboring states as the heirs of a common Eurasian civilization, it is especially important to refer to the experience of intercultural interaction of peoples during the era of the Mongol Empire. The experience of the management system, cultural and economic policy of the Mongolian Empire, which directly influenced the development of the Russian state, allows us to identify the following foundations of the Eurasian civilizational community: the value of a single Eurasian statehood and culture, national unity, strong centralized power, preservation of the ethno-cultural identity of the territories and peoples of Eurasia, the principles of ethno-confessional tolerance. A comprehensive civilizational approach allows us to consider the era of the Great Mongol Empire as a common "cradle of the peoples" of Eurasia.
Keywords: the Great Mongol empire, the Russian State, culture, the Eurasian civilization, an integrated civilizational approach
For citation: Lushnikov O.V. Influence of the epoch of the great mongol empire on the russian legal consciousness and state administration. Humanitarian studies. History and philology. 2021;3:25-35. (In Russ.). https://doi.org/10.24412/2713-0231-2021-3-25-35
Введение
Проблема монгольского имперского влияния на становление и развитие российского государства всегда являлась одной из центральных в российской исторической науке. Сегодня, в период создания Евразийского Союза и развития России и ряда сопредельных государств как наследников общей Евразийской цивилизации, особенно важно обращение к опыту межкультурного взаимодействия народов в период создания и распада Монгольской империи. В период ХШ-XVI вв. благодаря Pax Mongolica, на значительной части территории Евразии было создано единое политико-культурное имперское и постимперское пространство. Важным фактом является влияние монгольского имперского наследия на сближение тюркских, славянских, монгольских, финно-угорских, иранских, кавказских и других народов Евразии.
Основая часть
Исходя из различия методологических подходов исследователей эпохи Pax Mongolica, можно выделить две больших группы: «европоцентристы» и «евразийцы». Авторы, стоящие на европоцентристских позициях, относились к монголам и тюркам лишь, как к "диким варварам", а к Великой Монгольской империи и государствам ее преемникам - как к "результату всемирного грабежа" [Оссон 1937]. В монголо-татарском влиянии видели исключительно разрушительные тенденции, рассматривали период пребывания русских земель в составе Монгольской империи, как национальную катастрофу, отбросившую Россию в «сень варварства», и, ставшую причиной ее технического отставания от магистрального пути развития, представленного странами Европы. Схожих позиций придерживались и советские историки [Пашуто 1956; Каргалов 1968]. Вторую точку зрения, «евразийскую», представляют труды отечественных востоковедов и специалистов по российской истории, рассматривающие вопрос о монголо-татарском влиянии с точки зрения диалектического взаимодействия народов Евразии и становления России как евразийского государства. Подход данных авторов отличается панорамностью взгляда на развитие России в контексте всемирной истории.
Они поставили вопрос о пересмотре распространенного положения о России как «отсталой», «периферийной» части Европы, основная историческая миссия которой сдерживать натиск «дикого восточного варварства». Вместо сомнительной «заслуги» перед Европой быть стеной на пути «деструктивной азиатчины» евразийски ориентированными авторами предлагается картина самостоятельной, полноценной и поступательной истории русского народа во взаимодействии с другими народами, населяющими евразийское пространство.
При этом, данные авторы рассматривают Монгольскую империю не как варварскую все разрушающую паразитическую силу [Черепнин 1977: 187], а как системообразующий фактор в становлении единого евразийского этнического, политического и культурного пространства, «колыбель народов Евразии» [Бартольд 1963; Березин 1864; Владимирцов 1922; Григорьев 1875; Грумм-Гржимайло 1926; Иванин 1875; Патканов 1870]. Наиболее точно суть преемственности Московского государства от Монгольской империи выразили евразийцы Н.С. Трубецкой, Г.В. Вернадский, П.Н. Савицкий, В.Н. Иванов, С.Г. Пушкарев [Вернадский 1997, 2005; Иванов 2005; Савицкий 1996; Трубецкой 1999; Пушкарев 1992].
Н.С. Трубецкой отмечал заимствования в духовной сфере, быте и языке, а также и то, что «большая чингисхановская государственная идея», её величие произвели на русских самое сильное впечатление. Параллельно с усвоением техники монгольской государственности в результате «татарского ига» в России произошло усвоение самого духа этой государственности, того идейного замысла, который лежал в её основе [Трубецкой 1999: 285].
«Собирание власти» и «собирание земель», о которых писали Н.М. Карамзин и С.М. Соловьев, виделось Н.С. Трубецкому совсем из другого центра - из золотоордынской ставки, поскольку Москва рассматривалась как часть Монгольской империи. Поэтому не столько «возвышение Москвы» было причиной перехода к новой государственной системе, сколько ослабление и разложение Монгольской империи и ее Улусов, которые, в свою очередь, имели причиной ее внутреннюю слабость. В ней не было прочного идейно -религиозного обоснования, а скрепляющий ее кочевой быт рано или поздно должен был уступить место оседлому. Н.С. Трубецкой утверждал и персональную преемственность монгольской и московской государственности, показателем чего являлся переход татарских вельмож и чиновников, на московскую службу [Трубецкой 1999: 280].
С.Г. Пушкарев указывал на тот факт, что любое соприкосновение Руси с западным миром вело к войне на взаимоистребление (война с Ливонским орденом, шведами, поляками и др.). И наоборот, русские смешивались с татарами, многие татарские царевичи крестились и переходили на русскую службу, а общее количество татар на службе у царя на рубеже XVI -XVII вв. составляло около 50 тысяч человек. «Таким образом, если Россия защищала Европу от татар, то с другой стороны, татары защищали Россию от Европы» [Пушкарев 1992: 73].
В.Н. Иванов на тему генетической связи русской и ордынской, тюрко-монгольской великодержавной государственности высказался еще более определенно: «Московский князь, объединяя русские земли в интересах хана, собирал их тем самым для себя. Затем, после распада Монгольской империи, Московская Русь сделалась ее наследницей. Русская экспансия была ответным движением на монгольскую и шла в обратном направлении, но по тому же сценарию. Никакая передача на Москву сомнительных регалий Константина исторически не вывела бы нас и Москву на твердую дорогу, на которую мы вышли нашим монгольским путем. Традиция эта сохранялась в греческой церкви, а действительность, практичность и историческая справедливость именно требовали поставления московского Великого князя «в хана место»» [Иванов 2005: 195].
Г.В. Вернадский считал, что влияние Монгольской империи на Россию отразилось в политической жизни (сильная властная вертикаль), социальных отношениях (всеобщее служение государству, позже в крайней форме - крепостничество), экономике (участие в международном торговом обороте), налоговой и судебной системе, организации служилой администрации, в армейской науке, а также в посольском и придворном этикете [Вернадский 1997: 390-394].
Главные последствия подчинения Руси монголами он видел в вхождении ее в мировой политический, социальный, экономический и культурный оборот ("Монгольское иго вызвало русский народ из провинциализма исторического бытия мелких разрозненных племенных и городских княжеств удельного периода на широкую дорогу государственности") [Вернадский 2005: 242]; сохранение национальной государственности и культуры (в отличие от Западной Руси, попавшей под «польско-литовское иго») и преемственность в геополитическом развитии Российской империи - наследницы Монгольской империи.
В целом, авторы евразийского направления воспринимали Монгольскую империю не как «тюрьму народов», а как огромный «плавильный котел», впервые сплотивший народы Евразии и заложивший дальнейшие геополитические тенденции, не меньшие, чем Римская империя для государств Европы.
Евразийцы обращали внимание на то, что во многом благодаря «наследию Чингисхана» Московская Русь пришла к пониманию Евразии как единого уникального пространства, к идее «Москва - третий Рим». Наследие Чингисхана предопределило историческую судьбу России - продолжить дело великого монгола по государственному объединению Евразии.
По мнению Н.С. Трубецкого, присоединение к Московскому государству Поволжья, Сибири, Крыма, Кавказа, Закаспийского края, Туркестана, закрепление за Россией Приамурья -все это были этапы на том же пути собирания разрознившихся частей евразийского улуса Чингисхановой империи. Он писал: «Россия подлинная, Россия историческая, древняя, не выдуманная славянская или варяжско-славянская, а настоящая русско-туранская Россия-Евразия, преемница великого наследия Чингисхана» [Трубецкой 1999: 236].
Последовательно раскрыл вопрос ордынского фактора в русской истории Л.Н. Гумилев. Он одним из первых в СССР выступил против европоцентристского мифа о монголо-татарском иге, «извечной» борьбе кочевников Степи и земледельцев Леса. По мнению Л.Н. Гумилева, между Русью и степняками существовала система своеобразных динамических отношений, доминантой которых являлось чувство уважения (комплиментарность) к этническому своеобразию другой стороны [Гумилев 1994].
Сегодня, благодаря новым исследованиям в археологии и источниковедении, вопросы влияния эпохи Монгольской империи на Российское государство получили дальнейшую разработку [Егоров 1995; Митупов 2002; Пащенко 2001; Горский 2003].
С точки зрения социоестественной истории, Монгольскую империю можно рассматривать как первую попытку создания единого хозяйственного, информационного и культурного пространства на большей части вмещающего ландшафта Евразии. А Московское государство можно в полной мере назвать геополитическим преемником Великой Монгольской империи, унаследовавшим многие черты ее государственного устройства, что определялось схожестью задач встававших на его пути [Кульпин 1995].
Причины смены лидера в Евразии они находят в ограниченных возможностях кочевого животноводства, приводивших к гражданским войнам и упадку в степи, при достижении критической плотности населения. Что привело в свою очередь к замкнутому кругу, из которого Золотая Орда уже не сумела выйти. Внутренние противоречия ослабили мощь государства и контроль за обеспечением безопасности международной торговли. Потребности казны привели к росту таможенных пошлин, не превышавших ранее 3 % от стоимости товара. Это привело к изменению маршрута Великого торгового пути и падению основных доходов казны. Вследствие чего, жизнь в городах замерла, пошатнувшаяся экономика не позволяла содержать войско необходимое для поддержания внешней и внутренней стабильности, беспорядки возросли, государство стало неуправляемым. В то время пашенное земледелие позволяло населению СевероВосточной Руси неуклонно расти, что и обеспечило его конечную победу [Котышев 1995].
Э.С. Кульпин также говорит о симбиозе степного и городского мира в Великой Монгольской империи, способствовавшего сложению из многих народов нового евразийского суперэтноса, распространению идей и мировоззренческих представлений [Кульпин 1995: 54]. Комплексный анализ древнерусских летописей показывает, что
ордынская государственность вплоть до конца XV в. воспринималась как природная династическая власть, а не как чужеродное иго [Горский 1996: 89; Никитин 2006: 18]. Согласно выводам современных исследователей, зависимость от Орды просуществовала два с половиной столетия, сохраняясь даже после распада Монгольской империи и Улуса Джучи на ряд ханств. Причина такой длительности и стойкости отношений зависимости заключается в особенностях мировосприятия эпохи.
На Руси ордынский хан именовался «царем», то есть титулом более высоким, чем кто-либо из русских князей, и ранее последовательно применявшимся только к императорам Византии и Священной Римской империи. Золотая Орда, таким образом, заняла в мировосприятии русского народа место мировой державы (в середине ХШ в. временно пустовавшее в результате захвата столицы Византийской империи Константинополя в 1204 г. западными крестоносцами) [Горский 2001: 134]. Зависимость от ордынского «царя» стала традиционной нормой иерархии властной вертикали: «царь - великий князь - князь». По мнению Н.А. Никитина, тюрко-монгольское имперское влияние наиболее полно проявляется также в сфере отношений власти и собственности на всех имперских пространствах в Евразии [Никитин 2006: 16].
«Отчуждение» от монголо-татарского наследства в древнерусских текстах возникает лишь с конца XV в., что связано с противоборством Москвы с Казанью, Астраханью и Крымом, также активно претендующими на геополитическое наследство Золотой Орды [Амелькин 1997: 52]. Вплоть до Ивана III имела место борьба не с монгольской властью, а против ее злоупотреблений. Имевшие в ходе монголо-татарской зависимости место случаи непризнания ордынской власти и само освобождение от зависимости были инициированы не ослаблением Орды, а неприятием по тем или иным причинам (отсутствие легитимности) ее правителей в качестве законных сюзеренов московских князей [Горский 2003: 189].
Кроме того, современные исследователи указывают на большую роль мирных, торговых и культурных взаимодействий народов в Золотой Орде [Измайлов 1993]. Насколько были тесными торговые отношения между северо-восточной Русью и Востоком, свидетельствует внешний вид знатного населения Владимиро-Суздальской земли, который приобретал восточные черты в одежде и вооружении [Мельгунов 1995: 160].
Согласно исследованиям М.Г. Крамаровского, с середины XIV в. ордынское влияние в Москве получает резонанс не только в моде на одежду, но и в художественном стиле. Многие старинные образцы вооружений и предметов обихода, хранящиеся ныне в московской Оружейной палате и петербургском Эрмитаже, несут на себе чекан Золотой Орды [Крамаровский 2001: 205].
Филолог Р.Р. Бухараев указывает на значительное монголо-татарское влияние на русский язык, что нашло свое отражение в современном русском языке, где пятая часть словарного запаса тюркского происхождения. Из языка Золотой Орды в русский язык перешло множество слов, таких, например, как дорога, атаман, казак, курень, колчан, есаул, булат, улан, ковыль, сапог, епанча, телега, хоругвь, богатырь, сабля, жемчуг, базар, магазин, товар, таможня, алтын, безмен, деньга, амбар, аршин, кирпич, фитиль, ковер, тюфяк, диван, утюг, карандаш, кафтан, сарафан, халат, доха, малахай, армяк, башлык и др. [Бухараев 2005: 31].
Историки церкви отмечают вклад монгольских ханов в расцвет русской православной культуры. Согласно ярлыкам ханов, продолжавшим чингисовскую толерантную религиозную политику, Русская православная церковь, все ее служители, храмы, монастыри, крестьяне, живущие на церковных землях, и все ее имущество (включая сельхозугодия, промыслы, торговлю) высочайшим указом освобождались не только от всех налогов, но и от любого вмешательства со стороны (как ордынского, так и русского).
Все это создавало чрезвычайно благоприятные условия, как для роста экономического благосостояния церкви, так и для создания по ее заказу шедевров живописи, архитектуры, литературы, церковной музыки и других важнейших элементов русской культуры. Олицетворением этих достижений можно считать творчество школы художника-иконописца Андрея Рублева.
Чувство национального унижения сменялось в народе благородным чувством преданности национальному идеалу. Религиозно-национальный подъем той эпохи на Руси стал мощным фактором национального самосознания и культуры, чему в немалой степени объективно способствовала веротерпимость монголо -татарской элиты [Булгаков 1995: 82].
Как свидетельствуют источники, Монгольское культурно-правовое наследие сохраняло актуальность и во времена Московского царства. Так, Русская православная церковь в XVI -XVII вв., отстаивая свои владельческие права, ссылалась на ярлыки ордынских царей.
А в 1680-е гг. в «Описании Златыя Орды» было даже зафиксировано представление о государях единого Улуса Джучи как об непосредственных предшественниках российских самодержцев [Арсланова 1999: 160].
Длительное подчинение Монгольской империи выработало на Руси стойкое почитание Джучидов - старшей ветви Чингизидов, династии, правившей в Орде и большинстве наследных ханств. Знатность тюркских выходцев позволяла позже им претендовать на высокие посты в структуре Русского государства, «считаться честию бояр выше».
Влияние служилой татарской знати на историю России трудно переоценить. Полки служилых татар сыграли решающую роль в победе Ивана III над Новгородом - последним соперником Москвы в борьбе за главенство над Русью, в борьбе с Большой Ордой и Крымом, при взятии Казани и Астрахани. В 1546 г. большая группа татарской знати пришла на службу к Ивану Грозному. Немало было в его окружении крещеных татар [Баскаков 1980: 57].
Анализируя постимперские процессы и наследие Pax Mongolica, следует обретение большей политической устойчивости среди государств на постмонгольском пространстве, культурное сближение тюркских, славянских, монгольских, финно-угорских, иранских, кавказских и других народов Евразии. Это, несомненно, сказалось на новом евразийском интеграционном проекте - Российском государстве.
Также можно отметить влияние Орды на практику государственного строительства и управления российской державы. «Русское государство, где по ордынским образцам функционировала военная организация, фискальная система, посольский обычай, протокольная традиция государственных канцелярий, ценилось ханское звание и принадлежность к роду Чингизидов. Русская знать легко находила соответствия своей титулатуре в золотоордынской системе и устойчиво вписывалась в ордынские порядки» [Кадырбаев эл.р.]. Несомненно, после 1480 г. наступающей стороной в московско-ордынских отношениях стало Московское великое княжество. При этом Иван III предпочитал действовать против Орды преимущественно руками союзных, зависимых и служилых татарских правителей. Экономически окрепшая Москва, снабженная к тому же импульсом национального возрождения и имперской идеологией, представляла собой синтез византийского политического мышления и монгольских традиций государственного строительства, начала активную борьбу за гегемонию в Восточной Европе [Зотов 1993: 112].
Опираясь на теорию культурных кругов и технологических революций, как фактора развития мировых цивилизаций, можно отметить ряд основополагающих заимствований из Золотой Орды, способствовавших успеху Московского царства. Прежде всего, это заимствования в военном деле - монгольский рефлексирующий лук, элементы оборонительного вооружения (легкие панцири «хатангу дегель», тяжелые пластинчатые панцири, легкие кавалерийские щиты и др.), а также коннострелковая военная тактика и применение пороха. Заимствования в управлении, налоговой и административной системах -система дуального управления военных и гражданских властей («баскаки», «даруги», «шихне»); переписи населения и основанная на них система податей и повинностей (подушно-поземельный налог, «тамга», «улаг», постойная повинность и «корм», всеобщая воинская обязанность, выражающаяся в поставках рекрутов). Существенными элементами этой системы стали: сеть почтово-транспортных станций («ям»); государственные мастерские («кархана»); государственные закупки («тарх»); деньги с номинальной стоимостью [Нефедов 2000: 215].
Современные исследования в области сопоставления государства и права Улуса Джучи и Московского государства демонстрируют, что «из Орды русские государи позаимствовали элементы системы центральных органов исполнительной власти, принципы ее формирования, структуры, функций» [Почекаев 2004: 13]. Особенно это касается «приказов» Московского царства, отраслевых ведомств, появившихся лишь после свержения «ига», и во многом копировавших золотоордынские «диваны».
Наиболее системно ордынское тюрко-монгольское влияние на Россию рассмотрено в работах главного научного сотрудника Института Российской истории РАН В.В. Трепавлова. Развивая идеи Г.В. Вернадского, он выводит 4 уровня влияния:
1. В политике это проявилось в следующих формах:
а) Административной: система управления монарха, без посредничества сословно-представительных органов или церкви, строгая иерархия подчинения Великому князю, принципы территориального деления; а также широкое использование в XVI - XVII веках института соправительства, где в качестве соправителей были потомки чингизидов на русской службе (Иван Федорович Мстиславский, Петр Ибрагимович, Михаил Кайбулович, Симеон Бекбулатович, Борис Годунов) [Трепавлов 1998: 113].
б) Военной - организация армии, тактическое искусство.
в) Идеологической - статус "Белого царя" правопреемника Золотой Орды.
2. В экономике: организация податной системы с использованием заимствованных форм [Трепавлов 2021: 14].
3. В социальной сфере: генезис особых сословий и особые формы их управления ("служилые татары", казаки и "ясачные народы").
4. В менталитете: формирование комплиментарных отношений к различным этносам и культурам, а так же отношение к верховной власти ("Царь-батюшка" как русская калька с монгольского «Хан-отец») [Трепавлов 2003: 50].
В целом мнения В.В. Трепавлова придерживаются и многие другие современные историки, как востоковеды, так и специалисты по отечественной истории (А.А. Горский, Д.М. Котышев, И.И. Измайлов, А.Ш. Кадырбаев и др.). Большинство современных исследователей приходят к выводам о системообразующем значении монгольского периода в процессе формирования российской государственности.
Формирование российской государственности определялось не антиордынской борьбой, а сосредоточением в руках московских князей прерогатив верховных властителей. Подчиняясь на начальном этапе отношений с Ордой повелителям всех татар и русских, князья СевероВосточной Руси постепенно стали сами обретать прерогативы царей Орды [Зайцев 2001: 300]. Так, крымские и ногайские грамоты в Москву со времен конца правления Ивана III начинались словами «Великого улуса великому князю» (такое же понятие входило в полный титул крымского хана), то есть понятие «Великий улус» (Улуг улус), ранее служившее официальным названием Золотой Орды, начало самими постордынскими ханами применяться и к Московской Руси. Со времени Василия III за русским монархом надолго закрепляется новое своеобразное обозначение - сначала «Белый князь», затем «Белый царь» (букв.: «Белый падишах»), означавшее для постмонгольской иерархии - «Хан Белой (западной) Орды». Так именовали русского царя татары и ногаи, казахи и калмыки, буряты и весь постмонгольский мир.
Заключение
Становление новой российской идентичности и основы евразийского мироощущения в России уходят корнями в монгольский период русской истории, завершившийся метаморфозой позиционирования московских великих князей из данников, в «наследников Чингисхана». Московские государи привлекли многих представителей татарской знати, в том числе чингизидов, к себе на службу. Татарские символы верховной власти, следы Орды в памятниках материальной и духовной культуры, чингизиды в составе русской знати, обилие тюркизмов в русском языке - во всем этом отчетливо проглядывает ордынский «евразийский стиль».
Россия позиционировала себя наследником Византии на Западе, а на постмонгольском пространстве - преемником Золотой Орды. Опыт системы управления, культурной и экономической политики Монгольской империи, непосредственно повлиявшей на развитие российского государства, позволяют выделить следующие основы евразийской цивилизационной общности: ценность единой евразийской государственности и культуры, общенационального единства, сильной централизованной власти, сохранения этнокультурного своеобразия территорий и народов Евразии, принципы этно-конфессиональной толерантности.
Эти принципы были творчески осмыслены и применены в российском опыте объединения евразийского пространства, что и обусловило его многовековую жизнеспособность.
Список литературы
1. Амелькин А.А. Когда родился Евпатий Коловрат // Родина. 1997. № 3-4. С. 48-52.
2. Арсланова А.А. Источниковедение истории Джучиева улуса // Восток. Афро-азиатские общества: история и современность. 1999. № 4. С. 151-161.
3. Бартольд В.В. Сочинения в 9 т. Т. 9. М. 1963-1973. 960 с.
4. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. М.: Наука, 1979. 279 с.
5. Березин Н.И. Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1863. 112 с.
6. Булгаков Макарий, митрополит Московский и Коломенский. История Русской церкви. М.: Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1995. Т. 5. 590 с.
7. Бухараев Р.Р. Поэзия Золотой Орды. М.: Рипол-Классик, 2005. 174 с.
8. Вернадский Г.В. Монголы и Русь. М., Тверь: Аграф, 1997. 480 с.
9. Вернадский Г.В. Монгольское иго в русской истории // Сфера Евразии. М.: КМК, 2005. С.234-243.
10. Владимирцов Б.Я. Чингисхан. Берлин, СПб., М.: Изд-во З.И. Гржебина, 1922. 176 с.
11. Горский А.А. Политическая борьба на Руси и отношения с Ордой // Отечественная история. 1996. № 3. С. 74-92.
12. Горский А.А. «Всего еси исполнена земля Русская...»: Личности и ментальность русского средневековья. М.: Наука, 2001. 175 с.
13. Горский А.А. Москва и Орда. М.: Наука, 2003. 213 с.
14. Григорьев В.В. Об отношениях между кочевыми народами и оседлыми государствами // Журнал министерства народного просвещения. 1875. № 3. С. 8-23.
15. Грумм-Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Л.: Нева. 1926. T. 2. 412 с.
16. Гумилёв Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. М.: Ди-Дик, 1994. 930 с.
17. Егоров В.Л. Золотая орда: мифы и реальность. М.: Наука, 1990. 64 с.
18. Егоров В.Л. Основные направления развития культуры Золотой Орды // Владимирцовские чтения (III). СПб.: ИВР РАН, 1995. С. 12-24.
19. Егоров В.Л. Александр Невский и Чингизиды // Отечественная история. 1997. № 2. С. 48-57.
20. Зайцев И.В. Историография истории отношений постордынских «юртов» с Россией и Османской империей // Источниковедение истории Улуса Джучи (Золотой Орды). От Калки до Астрахани. 1223-1556: матер. Междунар. науч. семинара. 23 - 26 июня 1998 г. Казань: Мастер Лайн, 2002. С. 289-302.
21. Иванин М.И. О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингис-хане и Тамерлане. СПб.: Общественная польза, 1875. 252 с.
22. Иванов В.Н. Мы. На Западе и на Востоке. СПб.: НУ «Центр стратегических исследований», 2005. 325 с.
23. Измайлов И.И. Улус Джучи взгляд на средневековую империю // Татарстан. 1993. № 7. С. 39-48.
24. Зотов О.В. Московская Русь: геополитика в «Сердце земли» (о ранней микромодели империи) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. М.: Туран, 1993. Ч. 1. С. 112-118.
25. Кадырбаев, А.Ш. Золотая Орда как предтеча Российской Империи [Электронный ресурс]. URL: http://www.ca-c.org/datarus/kadirbaev.shtml (дата обращения: 19.04.2021).
26. Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М.: Высшая школа, 1968. 263 с.
27. Котышев Д.М. Ордынское иго как фактор политического развития русского государства XIV-XVI вв. // Проблемы социально-политической и этнической истории России. Челябинск: Челябинский государственный университет, 1995. С. 6-14.
28. Крамаровский М.Г. Золото Чингисидов: культурное наследие Золотой Орды. СПб.: Славия, 2001. 364 с.
29. Кульпин Э.С., Пантин В.И. Генетические коды цивилизаций. М.: Московский лицей, 1995. 200 с.
30. Мельгунов П.П. Очерки по истории русской торговли IX-XVIII вв. М.: Типография Залесской, 1905. 279 с.
31. Митупов К.Б. Империя Чингисхана и современные проблемы истории России // Чингисхан и судьбы народов Евразии. Улан-Удэ: Бурятский государственный университет. 2002. Т. 1. С. 15-23.
32. Никитин Н.А. Улусная система Монгольской империи в памятниках письменности имперских центров чингизидских ханств и Древней Руси: автореф. ... к. и. н. М. 2006. 24 с.
33. Нефедов С.А. Теория культурных кругов (на основе анализа монгольских завоеваний) // Уральский исторический вестник № 5-6 2000. С. 189-220.
34. Оссон к де. История монголов от Чингисхана до Тамерлана. Иркутск: Восточно-Сибирское областное издательство, 1937. 295 с.
35. Патканов К.П. История монголов по армянским источникам. СПб.: Императорская Акадения наук, 1873. 107 с.
36. Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость. М.: Госполитиздат, 1956. 280 с.
37. Пащенко В.Я. Монгольский фактор в истории России // Евразийская идея сегодня. М.: РУДН, 2001. С. 34-42.
38. Почекаев Р.Ю. Ордынские корни российских органов исполнительной власти // Проблемы истории государственного управления: государственный аппарат и реформы в России (к 200-летию министерской системы управления в России). Часть 1. СПб.: Нестор, 2004. С. 13-16.
39. Пушкарев С.Г. Россия и Европа в их историческом прошлом // Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов. М.: ИВИ, 1992. С. 70-82.
40. Савицкий П.Н. Ритмы монгольского века // Арабески истории. М.: Ди-Дик, 1996. Т. 3. С. 565- 576.
41. Трепавлов В.В. Тюркская знать в России (Ногаи на царской службе) // Вестник Евразии. М., 1998. № 1-2 (4-5). С. 101-114.
42. Трепавлов В.В. Белый падишах // Родина. 2003. № 12. С. 89-92.
43. Трепавлов В.В. «Русский улус» Золотой Орды // Российская история. 2021 №1. С. 3-15.
44. Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. М.: Аграф, 1999. 554 с.
45. Черепнин Л.В. Монголо-татарское иго на Руси // Татаро-монголы в Азии и Европе. М.: Наука, 1977. С. 186-209.
46. Федоров-Давыдов Г.А. Торговля нижневолжских городов Золотой Орды // Материалы и исследования по археологии Поволжья. Вып. 1. Йошкар-Ола: МарГУ. 1998. С. 38-59.
References
1. Amel'kin A.A. Kogda rodilsya Evpatiy Kolovrat [When was Evpatiy Kolovrat born]. Rodina. 1997, no. 3-4, pp. 48-52. (In Russ.).
2. Arslanova A.A. Istochnikovedenie istorii Dzhuchieva ulusa [Source study of the history of the Dzhuchiev ulus]. Vostok. Afro-aziatskie obshchestva: istoriya i sovremennost'. 1999, no. 4, pp. 151-161. (In Russ.).
3. Bartol'd V.V. Sochineniya v 9 t [Works in 9 volumes]. Moscov, 1963-1973, vol. 9, 960 p. (In Russ.).
4. Baskakov N.A. Russkie familii tyurkskogo proiskhozhdeniya [Russian surnames of Turkic origin]. Moscov, Nauka, 1979, 279 p. (In Russ.).
5. Berezin N.I. Ocherk vnutrennego ustroystva ulusa Dzhuchieva [Sketch of the internal structure of the Dzhuchiev ulus]. Saint Petersburg, Tipografiya Imperatorskoy Akademii nauk, 1863, 112 p. (In Russ.).
6. Bulgakov Makariy, mitropolit Moskovskiy i Kolomenskiy. Istoriya Russkoy tserkvi [Bulgakov Macarius, Metropolitan of Moscow and Kolomna. History of the Russian Church]. Moscov, Spaso-Preobrazhenskiy Valaamskiy monastyr', 1995, vol. 5, 590 p. (In Russ.).
7. Bukharaev R.R. Poeziya Zolotoy Ordy [Poetry of the Golden Horde]. Moscov, Ripol-Klassik, 2005, 174 p. (In Russ.).
8. Vernadskiy G.V. Mongoly i Rus' [Mongols and Russia]. Moscov, Tver', Agraf, 1997, 480 p. (In Russ.).
9. Vernadskiy G.V. Mongol'skoe igo v russkoy istorii [Mongol yoke in Russian history]. Sfera Evrazii. Moscov, KMK, 2005, pp. 234-243. (In Russ.).
10. Vladimirtsov B.Ya. Chingiskhan [Genghis Khan]. Berlin, Saint Petersburg, Moscov, Z.I. Grzhebin, 1922, 176 p. (In Russ.).
11. Gorskiy A.A. Politicheskaya bor'ba na Rusi i otnosheniya s Ordoy [Political struggle in Russia and relations with the Horde]. Otechestvennaya istoriya. 1996, no. 3, pp. 74-92. (In Russ.).
12. Gorskiy A.A. «Vsego esi ispolnena zemlya Russkaya...»: Lichnosti i mental'nost' russkogo srednevekov'ya ["Of all the Russian land is filled ...": Personalities and mentality of the Russian Middle Ages]. Moscov, Nauka, 2001, 175 p. (In Russ.).
13. Gorskiy A.A. Moskva i Orda [Moscow and the Horde]. Moscov, Nauka, 2003, 213 p. (In Russ.).
14. Grigor'ev V.V. Ob otnosheniyakh mezhdu kochevymi narodami i osedlymi gosudarstvami [Relations between nomadic peoples and sedentary states]. Zhurnal ministerstva narodnogo prosveshcheniya. 1875, no. 3, pp. 8-23. (In Russ.).
15. Grumm-Grzhimaylo G.E. Zapadnaya Mongoliya i Uryankhayskiy kray [Western Mongolia and Uryankhai Territory]. Leningrad, Neva, 1926, vol. 2, 412 p. (In Russ.).
16. Gumilev L. N. Drevnyaya Rus' i Velikaya step' [Ancient Russia and the Great Steppe]. Moscov, Di-Dik, 1994, 930 p. (In Russ.).
17. Egorov V.L. Zolotaya orda: mify i real'nost' [Golden Horde: myths and reality]. Moscov, Nauka, 1990, 64 p. (In Russ.).
18. Egorov V.L. Osnovnye napravleniya razvitiya kul'tury Zolotoy Ordy [The main directions of the development of the culture of the Golden Horde]. Vladimirtsovskie chteniya (III). Saint Petersburg, IVR RAN, 1995, pp. 12-24. (In Russ.).
19. Egorov V.L. Aleksandr Nevskiy i Chingizidy [Alexander Nevsky and Chingizids]. Otechestvennaya istoriya. 1997, no. 2, pp. 48-57. (In Russ.).
20. Zaytsev I.V. Istoriografiya istorii otnosheniy postordynskikh «yurtov» s Rossiey i Osmanskoy imperiey [Historiography of the history of relations of post-Horde "yurts" with Russia and the Ottoman Empire]. Istochnikovedenie istorii Ulusa Dzhuchi (Zolotoy Ordy). Ot Kalki do Astrakhani. 1223-1556. Kazan, Master Layn, 2002, pp. 289-302. (In Russ.).
21. Ivanin M.I. O voennom iskusstve i zavoevaniyakh mongolo-tatar i sredneaziatskikh narodov pri Chingis-khane i Tamerlane [On the art of war and the conquests of the Mongol-Tatars and Central Asian peoples under Genghis Khan and Tamerlane]. Saint Petersburg, Obshchestvennaya pol'za, 1875, 252 p. (In Russ.).
22. Ivanov V.N. My. Na Zapade i na Vostoke [We. In the West and in the East]. Saint Petersburg, NU «Tsentr strategicheskikh issledovaniy», 2005, 325 p. (In Russ.).
23. Izmaylov I.I. Ulus Dzhuchi vzglyad na srednevekovuyu imperiyu [Ulus Jochi a look at the medieval empire]. Tatarstan [Tatarstan]. 1993, no. 7, pp. 39-48. (In Russ.).
24. Zotov O.V. Moskovskaya Rus': geopolitika v «Serdtse zemli» (o ranney mikromodeli imperii) [Moscow Russia: geopolitics in "Heart of the Earth" (on the early micromodel of the empire)]. Rossiya i Vostok: problemy vzaimodeystviya. Moscov, Turan, 1993, part 1, pp. 112-118. (In Russ.).
25. Kadyrbaev, A.Sh. Zolotaya Orda kak predtecha Rossiyskoy Imperii [The Golden Horde as the forerunner of the Russian Empire]. (In Russ.). Available at: http://www.ca-c.org,datarus,kadirbaev.shtml (accessed: 19.04.2021).
26. Kargalov V.V. Vneshnepoliticheskie faktory razvitiya feodal'noy Rusi. Feodal'naya Rus' i kochevniki [Foreign policy factors in the development of feudal Russia. Feudal Russia and nomads]. Moscov, Vysshaya shkola, 1968, 263 p. (In Russ.).
27. Kotyshev D.M. Ordynskoe igo kak faktor politicheskogo razvitiya russkogo gosudarstva XIV-XVI vv. [The Horde yoke as a factor in the political development of the Russian state in the XIV-XVI centuries]. Problemy sotsial'no-politicheskoy i etnicheskoy istorii Rossii. Chelyabinsk, Chelyabinskiy gosudarstvennyy universitet, 1995, pp. 6-14. (In Russ.).
28. Kramarovskiy M.G. Zoloto Chingisidov: kul'turnoe nasledie Zolotoy Ordy [Chinggisid gold: cultural heritage of the Golden Horde]. Saint Petersburg, Slaviya, 2001, 364 p. (In Russ.).
29. Kul'pin E.S., Pantin V.I. Geneticheskie kody tsivilizatsiy [Genetic codes of civilizations]. Moscov, Moskovskiy litsey, 1995, 200 p. (In Russ.).
30. Mel'gunov P.P. Ocherki po istorii russkoy torgovli IX-XVIII vv. [Essays on the history of Russian trade in the 9th-18th centuries.]. Moscov, Tipografiya Zalesskoy, 1905, 279 p. (In Russ.).
31. Mitupov K.B. Imperiya Chingiskhana i sovremennye problemy istorii Rossii [Empire of Genghis Khan and modern problems of Russian history]. Chingiskhan i sud'by narodov Evrazii [Genghis Khan and the fate of the peoples of Eurasia]. Ulan-Ude, Buryatskiy gosudarstvennyy universitet. 2002, vol. 1, pp. 15-23. (In Russ.).
32. Nikitin N.A. Ulusnaya sistema Mongol'skoy imperii v pamyatnikakh pis'mennosti imperskikh tsentrov chingizidskikh khanstv i Drevney Rusi [Ulus system of the Mongol Empire in the written monuments of the imperial centers of the Chingizid khanates and Ancient Russia]. Abstract of Ph. D. Thesis. Moscov, 2006, 24 p. (In Russ.).
33. Nefedov S.A. Teoriya kul'turnykh krugov (na osnove analiza mongol'skikh zavoevaniy) [Cultural Circles Theory (Based on Analysis of Mongol Conquests)]. Ural'skiy istoricheskiy vestnik. 2000, no. 5-6, pp. 189-220. (In Russ.).
34. Osson k de. Istoriya mongolov ot Chingiskhana do Tamerlana [History of the Mongols from Genghis Khan to Tamerlane]. Irkutsk, Vostochno-Sibirskoe oblastnoe izdatel'stvo, 1937, 295 p. (In Russ.).
35. Patkanov K.P. Istoriya mongolov po armyanskim istochnikam [History of the Mongols according to Armenian sources]. Saint Petersburg, Imperatorskaya Akadeniya nauk, 1873, 107 p. (In Russ.).
36. Pashuto V.T. Geroicheskaya bor'ba russkogo naroda za nezavisimost' [The heroic struggle of the Russian people for independence]. Moscov, Gospolitizdat, 1956, 280 p. (In Russ.).
37. Pashchenko V.Ya. Mongol'skiy faktor v istorii Rossii [Mongolian factor in the history of Russia]. Evraziyskaya ideya segodnya [Eurasian idea today]. Moscov, RUDN, 2001, pp. 34-42. (In Russ.).
38. Pochekaev R.Yu. Ordynskie korni rossiyskikh organov ispolnitel'noy vlasti [Horde roots of Russian executive authorities]. Problemy istorii gosudarstvennogo upravleniya: gosudarstvennyy apparat i reformy v Rossii (k 200-letiyu ministerskoy sistemy upravleniya v Rossii). Saint Petersburg, Nestor, 2004, part 1, pp. 13-16. (In Russ.).
39. Pushkarev S.G. Rossiya i Evropa v ikh istoricheskom proshlom [Russia and Europe in their historical past]. Evraziya: Istoricheskie vzglyady russkikh emigrantov. Moscov, IVI, 1992, pp. 70-82. (In Russ.).
40. Savitskiy P.N. Ritmy mongol'skogo veka [Rhythms of the Mongolian Age]. Arabeski istorii. Moscov, Di-Dik, 1996, vol. 3, pp. 565- 576. (In Russ.).
41. Trepavlov V.V. Tyurkskaya znat' v Rossii (Nogai na tsarskoy sluzhbe) [Turkic nobility in Russia (Nogai in the royal service)]. Vestnik Evrazii Moscov, 1998, no. 1-2 (4-5), pp. 101-114. (In Russ.).
42. Trepavlov V.V. Belyy padishakh [White padishah]. Rodina. 2003, no. 12, pp. 89-92. (In Russ.).
43. Trepavlov V.V. «Russkiy ulus» Zolotoy Ordy ["Russian ulus" of the Golden Horde]. Rossiyskaya istoriya. 2021, no. 1, pp. 3-15. (In Russ.).
44. Trubetskoy N.S. Nasledie Chingiskhana [Genghis Khan's legacy]. Moscov, Agraf, 1999, 554 p. (In Russ).
45. Cherepnin L.V. Mongolo-tatarskoe igo na Rusi [Mongol-Tatar yoke in Russia]. Tataro-mongoly v Azii i Evrope. Moscov, Nauka, 1977, pp. 186-209. (In Russ.).
46. Fedorov-Davydov G.A. Torgovlya nizhnevolzhskikh gorodov Zolotoy Ordy [Trade of the Lower Volga cities of the Golden Horde]. Materialy i issledovaniya po arkheologii Povolzh'ya. Yoshkar-Ola, MarGU, 1998, iss. 1, pp. 38-59. (In Russ.).
Информация об авторах О.В. Лушников - кандидат исторических наук, доцент, Центр Евразийских исследований им. Г.В. Вернадского, Пермский государственный гуманитарно-педагогический университет.
Information about the author O. V. Lushnikov — Ph.D. (History), Associate Professor, The Center for Eurasian studies G. Vernadsky, Perm State Humanitarian Pedagogical University.
Статья поступила в редакцию 20.08.2021; одобрена после рецензирования 15.09.2021; принята к публикации 15.09.2021.
The article was submitted 20.08.2021; approved after reviewing 15.09.2021; accepted for publication 15.09.2021.
