CC BY
1КУЛЬТУРОЛОГИЯ
В. П. Океанский
Доктор филологических наук, профессор по кафедре культурологии (ВАК РФ); доктор философских наук (Международный сертификат ООН и ЮНЕСКО); заведующий кафедрой культурологии и литературы, научный руководитель Центра кризисологических исследований Шуйского филиала Ивановского государственного университета; главный научный сотрудник Научного центра по проблемам взаимодействия власти и гражданского общества Ивановского филиала Института управления (Архангельск); заслуженный деятель науки и образования, чл.-корр. РАЕ; академик АФХ (МГУ им. М. В. Ломоносова); почётный работник высшего профессионального образования РФ
Власть пространственного фактора в российской культурно-цивилизационной истории и метафизические особенности патриотизма в России
Материал является продолжением авторского лекционного курса «Сакральный космос россиеведения» и открывает его раздел «Сакрально-космологические основания отечественного патриотизма»: здесь речь идёт о существенном доминировании в российском мире пространственного фактора, его противоречивых оценках у авторитетных представителей отечественной интеллектуальной культуры, а также о его феноменальном проявлении в художественном слове.
Ключевые слова: простор, равнина, бесконечность, метафизика, геофатализм, евразийство, Восток.
«Как бескрайний океан, Россия простирается во все стороны: нескончаемая дорога ждёт путника. Какой простор для отважной души, стремящейся вкусить неизвестности в поисках счастья и удачи! Но, как и в океанских просторах, её здесь подстерегают свои опасности. Прямая дорога расстилается равно перед другом и врагом; можно только пожалеть тех, кого застигла здесь нежданная буря. Живущие на этой равнине приобрели качества, отсутствующие у населения стран с более закрытым ландшафтом... Как над безбрежным морем, над русской равниной царствует небо: невозможно не ощущать его всегдашнего присутствия; небо в России кажется очень низким, будто касающимся земли» [1, с. 46,
48], - так отмечал русский философ и историк отечественной интеллектуальной культуры Н. М. Зернов. Эта мысль многократно варьируется в россиеведении, например, у А. С. Хомякова, писавшего, что «русский. живёт более в категории пространства, чем в категории времени» [2, с. 185].
Н. А. Бердяев подчёркивал, что «в душе русского народа остался сильный природный элемент, связанный с необъятностью русской земли, с безграничностью русской равнины. <...> Необъятность русской земли, отсутствие границ и пределов выразились в строении русской души. Пейзаж русской души соответствует пейзажу русской земли, та же безграничность, бесформенность, устремленность в бесконеч-
ность, широта. <...> Можно было бы сказать, что русский народ пал жертвой необъятности своей земли, своей природной стихийности. Ему нелегко давалось оформление, дар формы у русских людей не велик» [3, с. 8]. Мыслитель отмечает это глубинное качество и в других работах. «Необъятные пространства России тяжелым гнетом легли на душу русского народа. В психологию его вошли и безграничность русского государства и безграничность русских полей. Русская душа ушиблена ширью, она не видит границ, и эта безграничность не освобождает, а порабощает её. <...> Эти необъятные русские пространства находятся и внутри русской души и имеют над ней огромную власть. Русский человек, человек земли, чувствует себя беспомощным овладеть этими пространствами и организовать их» [4, с. 63]. «Есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У русского народа была огромная сила стихии и сравнительная слабость формы» [5, с. 44]. «В России всегда была гипертрофия государства. <...> Русские историки объясняли это огромными, необъятными пространствами России. Трудно было организовать эту необъятную равнину... Русская земля должна быть огромной, это входит в русскую идею» [6, с. 266]. Аналогичные вещи отмечали и другие русские философы. «Стихия, — пишет Б. П. Вышеславцев, — чувствуется каждым русским как непонятная и непередаваемая иностранцам сущность русской души, русского характера, русской судьбы, даже русской природы» [7, с. 5]. Гершензон, в вольном изложении Вышеславцевым заключительного абзаца статьи "Мудрость Пушкина", говорит: «По беспредельной русской равнине, от Полярного круга до тёплых морей безудержно и бесцельно несется крутящийся вихрь и с ним безудержная русская душа. Эту русскую стихию знал уже Гоголь и изобразил в свободно и безудержно не-
сущейся русской тройке... Куда и зачем — никто не знает. Её хорошо знал Тютчев ("поэт всесилен, как стихия"). Её постоянно изображал Достоевский, знал и носил в себе Лев Толстой. Пушкина нельзя понять вне этой безумной стихийности его души. Напрасно так много говорят о его "трезвенности и гармоничности" — это противоречит его юности, его женитьбе, его гибели...» [8, с. 174]. «...Русский максимализм, — отмечает прот. Василий Зеньковский, — сам по себе не религиозного происхождения, — он связан с "природными" особенностями русской души, создававшимися на всём протяжении русской истории. Безмерность русских пространств, отсутствие внутри России высоких гор, все "геополитические" влияния определяли эти особенности русской души. Но, будучи "природными" и определяя стиль и формы духовной жизни, эти особенности русской души получили для себя особое подкрепление в некоторых основных чертах христианства, с которыми они глубоко срослись. <...> ...Отказ от скульптуры в храме и, наоборот, безоговорочное поклонение иконописи. <... > ...Противление инструментальной музыке в храме и постепенное развитие церковного пения...» [9, с. 40-41]. «Необходимо самому провести какое-то время на русской равнине, чтобы почувствовать, в какой степени жители её отрезаны от остального мира», — пишет Н. М. Зернов, развивая мысль далее: «Психология русского народа и особенности его культуры во многом объясняются климатом и рельефом Русской равнины... Русская равнина умеет привязывать человека к земле, не уставая в то же время напоминать ему о Вечности» [10, с. 13, 16]. Этот ещё (в отличие от многих других представителей отечественной интеллектуальной культуры ХХ века!) явно не достаточно изученный у нас автор здесь же проникновенно указывает на тот факт, что в существенном отношении Россия «гораздо ближе к Индии, Китаю и странам ислама, чем к современным государствам Запада» [10, с. 10]. Цитируемый труд Зернова о профетических началах рос-сиеведческого наследия А. С. Хомякова, Ф. М. Достоевского и В. С. Соловьёва был издан небольшим тиражом в середине 1990-х годов
и переиздан, увы, меньшим тиражом спустя полтора десятилетия...
И. А. Ильин великолепно говорит «об отражении в нас нашей Родины»: «Россия одарила нас бескрайними просторами, ширью уходящих равнин, вольно пронизываемых взором да ветром, зовущих в лёгкий, далёкий путь. И просторы эти раскрыли наши души и дали им ширину, вольность и легкость, каких нет у других народов. Русскому духу присуща духовная свобода, внутренняя ширь, осязание неизведанных, небывалых возможностей. Мы родимся в этой внутренней свободе, мы дышим ею, мы от природы несем её в себе, — и все её дары, и все её опасности... <...> Чувство беспредельности, живой опыт ночной стихии, дар пророческой одержимости — дала нам наша родина. Отречься от этого дара — значило бы отречься и от неё и от себя. <...> У зрячего глаза прикованы к дали; у слепого очи уходят вглубь. О, эти цветущие луга и бескрайние степи! О, эти облачные цепи, и гряды, и грозы, и громы, и сверкания! О, эти тёмные рощи, эти дремучие боры, эти океаны лесов! Эти тихие озёра, эти властные реки, эти безмолвные заводи! Эти моря
— то солнечные, то ледяные! Эти далёкие, обетованные, царственные горы! Эти северные сияния! Эти осенние хороводы и побеги звёзд! От вас прозрели наши вещие художники. От вас наше видение, наша мечтательность, наша песня, наша созерцающая "лень"...» [11, с. 6, 8].
Следует, однако, помнить и о скептической оценке этого бытийного наследия русских. Истинная причина «нашего умственного бессилия», писал П. Я. Чаадаев,
— это «факт географический» [12, с. 154]. «В России, — отмечает современный культуролог В. К. Кантор, — пространства были слишком безграничны, потому и служили препятствием материального и духовного развития страны. У нас от мысли до мысли
— пятьсот вёрст, иронизировал П. А. Вяземский. А Андрей Белый патетически восклицал: "Исчезни в пространстве, исчезни, / Россия, Россия моя!" Вряд ли такое мог произнести любой из европейских поэтов» [13, с. 26]. Г. С. Померанц отметил в этой связи некий геофатализм в сюжетной структуре романа "Идиот": «Как только
князь прикасается к родной земле, так он (в противоположность Антею) начинает слабеть и гибнуть» [14, с. 281].
Как бы мы ни оценивали это исходное обстоятельство, нельзя не увидеть его колоссального значения для русской мысли и словесности.
Один из крупнейших современных россие-ведов, знаменитый писатель и мыслитель, учёный-индолог Ю. В. Мамлеев проникновенно писал о философии русской патриотической поэзии; приведём отдельные цитаты из его одноимённой работы:
«Русская литература считается. самой философичной литературой в мире. Задача. - выявить философию, лежащую в подтексте русской патриотической лирики (XIX - ХХ вв.). <...> .только в русской философии и литературе сама Родина является объектом метафизического и философского познания. <...> Иными словами, значение поэта определяется тем миром, тем поэтическим космосом, который он создал многозначностью и глубиной философского подтекста его поэзии» [15, с. 253]; «.. .блоковский уникальный философско-поэтический космос включает в себя. как уровень высшего платонизма и средневековой мистики, так и уровень познания всего современного мира, включая пророческие приговоры этому миру. <.> .впервые в русской культуре раскрыта была метафизика древней деревенской России, метафизика её быта и природы. По существу, Есенину удалось воспроизвести некие глубинные архетипы русской души, проникнуть в её априорный, изначальный уровень, воссоздать метафизические качества русской души, открыть её вечные стороны. <.> Недаром в Индии (насколько я знаю) так ценится поэзия Есенина. <.> .в русской поэзии ХХ века был, до известной степени, углублён тот великий поиск вечной России, который начался в Х1Х веке» [15, с. 254]; «.само бытие России, и сама Россия, как страна, связаны с почти невыразимой запредельной Тайной - космически-религиозного и метафизического значения. Это виденье проходит красной нитью через всю русскую лирическую поэзию, но особенно драматически выражено оно в стихотворении Лермонтова «Отчизна» и в поэзии
Тютчева, Блока, Есенина и Волошина. .необходимо отметить, по крайней мере, неотделимость этой тайны от самого существования России. .в основе бытия России, в том числе и исторического, лежит такого рода запредельная Тайна. ."понимание" России как Тайны.» [15, с. 255]; «.русский патриотизм носит до некоторой степени сверхъестественный характер. <.> Вне всякого сомнения, без любви к России погибнет и сам русский человек и сама Россия.» [15, с. 256]; «.выражение "умом не понять" предполагает, что можно понять каким-то иным способом, более высоким, чем путь человеческого ума, и такой способ существует. Это путь сверхрациональной интуиции, медитации, выхода на высший уровень сознания. Он тоже открыт (потенциально, конечно) для человека, и только таким способом можно хотя бы приблизиться к пониманию Тайны России. Следовательно, перед нами - грандиозное поле работы для будущих русских философов, поэтов, писателей, метафизиков. В этом залог будущего величия русского эзотеризма. Тем более, что тоска по познанию России явно присутствует в русской культуре. <.> .никакая религиозная завершённость, никакая вера, философия, миропонимание не могут до конца удовлетворить Россию, в русской душе всегда остаётся некая тайная тревога, некая "неустроенность", и, следовательно, всегда остаётся незаполненный метафизический простор» [15, с. 257]; «.Россия всегда имеет возможность вобрать в себя все немыслимые духовные горизонты будущих веков, и, следовательно, сохраняет возможность великого исторического бытия в будущем. <.> .необъятность русского физического пространства переосмысливается в русской поэзии в мистическом плане, в смысле необозримости русской духовности и скрытости, отдалённости великих целей русского бытия. Например, у Блока:
За снегами, лесами, степями Твоего мне не видно лица -Только ль страшный простор пред очами
Непонятная ширь без конца?
Русский простор, действительно, страшен, потому что он не только указывает на космическую широту, "отдалённость", но. до известной степени является своего рода покрывалом Изиды, скрывающим русскую Тайну и цель» [15, с. 258-259]; «В то же время на геополитическом уровне русское физическое пространство не раз спасало страну и нацию от уничтожения, и именно поэтому историческая Россия должна была расширяться, чтобы спасти себя, ибо иного выхода у неё не было. В этом смысле русское пространство "страшно", но уже для врагов России. <.> "Страшно" быть русским человеком, ибо трудно человеку вместить то, что вмещает Россия, но вместе с тем это и великое счастье. <.> Изучение философии и метафизики, лежащей в подтексте этой поэзии и литературы - дело будущего. <.> .интенсивное мистическое сознание России во всей её глубине является одним из главных признаков литературного и философского гения в России, и с этим познанием неотрывно связаны имена наиболее великих русских писателей и поэтов - от Пушкина, Толстого и Достоевского до Блока, Есенина и Платонова» [15, с. 259].
Ключевое умозаключение Мамлеева состоит в следующем: «.познание России в целом, во всех её безднах и глубинах. невозможно на уровне западной философии. - здесь нужна, я думаю, всепроникающая мощь восточного, в первую очередь индусского метапознания» [16, с. 15].
С опорой на эти интуиции Мамлеев подготовил замечательный труд «Россия вечная» [17], вобравший в себя опыт знаменитых предшественников и требующий отдельного обстоятельного изучения. Так, евразиец-музыковед П. П. Сувчинский писал о феномене пространственности в русском мировосприятии как о «сухопутном океане», видя в нём прежде всего проявление космических сил и Божественной воли; аналогичные вещи отмечал другой евразиец - знаменитый филолог Н. С. Трубецкой в ряде работ под говорящими названиями: «Европа и человечество», «Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока», «Чингизхан», «Мы и другие», «Русская проблема»; Тютчев, Блок, Есенин, Клюев в
своём творчестве сделали эту тему сакрального россиеведения одной из главных. Последний из них писал:
Певчим цветом алмазно заиндевел Надо мной древословный навес, И страна моя Белая Индия Преисполнена тайн и чудес...
Таковы - специфические черты русской ло-гоцентрической культуры, питающейся глубинами своего ещё недораскрытого евразийского мифа.
Библиографический список:
1. Зернов Н. М. Три русских пророка: Хомяков, Достоевский, Соловьёв. СПб.: «Русская симфония», 2010.
2. Хомяков А. С. Аристотель и всемирная выставка // Благова Т. И. Родоначальники славянофильства. А. С. Хомяков и И. В. Киреевский. М.: «Высшая школа», 1985.
3. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990.
4. Бердяев Н. А. О власти пространств над русской душой // Бердяев Н. А. Судьба России. М., 1990.
5. Бердяев Н. А. Русская идея: Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века // О России и русской философской культуре: Философы русского послеоктябрьского зарубежья. М., 1990.
6. Бердяев Н. А. На пороге новой эпохи // Бердяев Н. А. Истина и Откровение: пролегомены к критике Откровения. СПб., 1996.
7. Вышеславцев Б. П. Русская стихия у Достоевского. Берлин, 1923.
8. Вышеславцев Б. П. Вечное в русской философии // Вышеславцев Б. П. Этика преображенного Эроса. М., 1994.
9. Зеньковский В. В. История русской философии: В 2 т. Л., 1991. Т. 1, ч. 1.
10. Зернов Н. М. Три русских пророка: Хомяков, Достоевский, Соловьев. М.: «Московский рабочий», 1995.
11. Ильин И. А. О России. М., 1991.
12. Чаадаев П. Я. Сочинения. М., 1989.
13. Кантор В. К. "...Есть европейская держава": Россия: трудный путь к цивилизации: Историософские очерки. М., 1997.
14. Померанц Г. С. Открытость Бездне: Встречи с Достоевским. М., 1990.
15. Мамлеев Ю. В. Философия русской патриотической поэзии // Московский эзотерический сборник. М.: «ТЕРРА», 1997.
16. Мамлеев Ю. В. В поисках России // Литературная газета. 27 сентября 1989 г. № 39 (5261).
17. Мамлеев Ю. В. Россия вечная. М.: «Эксмо», 2011.
©Океанский В.П., 2015
