CC BY
48[вклад н. и. ильминского в развитие просветительского движения крещеных нерусских народов Волго-урАльЯ
В 1860-1880 гг. в силу целого ряда культурных и социальных причин в жизни нерусских народов Волго-Уралья происходят качественные изменения, характеризующиеся переходом к этапу формирования национальных общностей, развитием «высокой» (национальной) культуры. Большую роль в этих процессах сыграли деятели православной миссии, которые для укрепления христианской православной традиции в регионе использовали стремление местных крещеных народов к культурному развитию. На основе православно-миссионерских институтов они создали начальные учебные заведения, преподавание в которых осуществлялось на родном языке учащихся, а национальные алфавиты были на кириллической графике. Главным идеологом этого движения стал известный ученый-востоковед, педагог, просветитель, общественный деятель и православный миссионер Николай Иванович Ильминский.
Несмотря на различные, иногда диаметрально противоположные, точки зрения относительно деятельности Н. И. Ильминского, большинство исследователей однозначно отмечают его вклад в развитие культурного движения народов Восточной России. Различие оценочных суждений об этой неординарной личности связано с противоречивым характером его деятельности. Объективная оценка роли Ильминского предполагает дифференцированный подход. Главным и наиболее существенным его достижением стало культурное «пробуждение» крещеных нерусских народов. Созданная им просветительская система, по сути, стала одним из ключевых факторов культурной, а впоследствии и национальной мобилизации этих народов, появления у них письменности, школы, интеллигенции. Заслуга Ильминского не только в том, что ему удалось теоретически разработать принципиально новую просветительско-миссионерскую идеологию, создать методику составления алфавитов «бесписьменных» народов, переводов, разработать систему двуязычной школы, но и реализовать свои идеи на практике. Отсутствие такой деятельной фигуры, имевшей большое влияние на принятие решений в области государственной школьной и религиозной политики, безусловно, привело бы к тому, что становление национальной культуры местных крещеных нерусских народов произошло бы значительно позже, а представители зарождающейся «инородческой» интеллигенции вряд ли смогли полностью реализовать себя на поприще просвещения своих соплеменников во второй половине XIX в.
117
Однако не лишена основания точка зрения некоторых ученых, отмечающих, что созданная Ильминским система способствовала разрушению традиционного общества коренных народов региона, потере прежнего значения исконных верований и, как следствие, приводила к нивелированию этнической культуры. Результатами этих процессов стали частичная потеря культурной самобытности и усиление культурно-языковой и этнической унификации. Признавая определенные основания этой позиции, отметим, что названные выше процессы были объективными последствиями не только деятельности миссионеров-просветителей, но и протекавших в то время социальных и культурных процессов, связанных с трансформацией патриархального общества местных народов и кризисом традиционных ценностей, начавшихся еще до внедрения системы Ильминского. Фактически в социокультурной и политической ситуации пореформенной России предложенные Ильминским механизмы развития культуры крещеного нерусского населения посредством православных миссионерских институтов оказались единственной реальной формой национального просветительства.
Отмечая позитивную культуртрегерскую роль деятельности Иль-минского среди представителей крещеных нерусских народов Вол-го-Уралья, мы однозначно не можем признать оную в отношении представителей другой крупной конфессиональной группы региона — мусульман. Являясь в первую очередь православным миссионером, он видел в исламе и в основных носителях этой религии в регионе — татарах-мусульманах реальную угрозу интересам православной церкви и русского государства. Именно этим было продиктовано его жесткое неприятие мусульманства, стремление изолировать татар-мусульман в культурном и политическом плане. Изучение документов показывает, что за большинством государственных дискриминационных мер, направленных на ограничение прав татар-мусульман во второй половине XIX в. в области образования, местного самоуправления, книгопечатания, религиозных институтов, стоял Ильминский, выступавший главным экспертом по «мусульманскому вопросу» для представителей консервативного крыла имперского правительства. Хотя для татар-мусульман деятельность Ильминского может быть в целом оценена отрицательно, все же можно отметить один ускользающий от внимания многих современных исследователей позитивный факт, сыгравший важную роль в этнокультурных процессах в татарском обществе пореформенного периода. Созданная миссионером-просветителем идеология и религиозные институты вкупе с общей политикой государства способствовали политизации общественного движения татар-мусульман. Реальная угроза этнокультурной самобытности и идентичности со стороны новой миссионерской системы, усиление процесса христианизации, спровоцированные деятельностью Ильминского и его сторонников, стали одними из внешних факторов, приведших к сплочению татарского народа вокруг своих традиционных культурно-религиозных институтов, вступлению их общественного движения в сферу национального строительства на основе исламской идеологии (миллэт). Именно угроза конфессиональной и культурно-языковой идентичности со стороны православных миссионеров и государствен-
118
ных чиновников стала объединяющим фактором, способствовавшим консолидации татар-мусульман.
Н. И. Ильминский родился 23 апреля 1822 г. в семье священника Николаевской церкви г. Пензы. Воспитывался в дружной семье. Большое влияние на Николая оказали мать и бабушка, происходившие из купеческой семьи. Как и большинство представителей духовного сословия, начальное образование он получил в семье. Затем, успешно окончив Пензенское духовное училище и семинарию, как наиболее даровитый воспитанник он был рекомендован для продолжения обучения во вновь открывшуюся в 1842 г. в Казани духовную академию.
Казанская духовная академия (КДА) стала центром нового учебного округа, включавшего в себя духовные начальные и средне-специальные образовательные заведения Восточной России*. Указом Св. Синода от 25 мая 1842 г. было постановлено создать при ней особые кафедры «инородческих» языков, употребляемых «язычниками» и мусульманами Казанского учебного округа1. В 1844/1845 учебном году были открыты две миссионерские кафедры: татаро-турецкого и калмыцко-монгольского языков2. Для преподавания новых предметов были приглашены профессора Казанского университета А. К. Казем-Бек (татарский и арабский языки) и А. В. Попов (калмыцкий и монгольский языки)3.
Для изучения татарского языка были отобраны 11 человек, после прохождения полного курса они должны были заместить вакантные кафедры миссионерских дисциплин в КДА и семинариях Поволжья и Западной Сибири. В числе первых слушателей тюркологических дисциплин был и Николай Ильминский, зарекомендовавший себя к этому времени как энергичный и любознательный студент.
Определение на кафедру татарского и арабского языков одного из ведущих российских ориенталистов — основателя казанской школы арабистики А. К. Казем-Бека поставило преподавание этих предметов на довольно высокий научный уровень, придав им общую преемственность с академической школой востоковедения. Уже через полтора года из числа студентов академии им было подготовлено несколько хороших специалистов-востоковедов, среди которых особо выделялся своими познаниями в языках Ильминский, он и возглавил 26 октября 1846 г. кафедру татарского языка4.
Для дальнейшего изучения востоковедческих дисциплин, быта и нравов татар весной 1847 г. Ильминский переселяется на жительство из академии в Старо-Татарскую слободу Казани. Здесь он учится у местных имамов Керима и Баймурата. Ученый-востоковед также включается в работу по реализации миссионерской политики среди местных нерусских народностей. В это время среди новокрещеных та-
* Специфика Казани как центра полиэтнического, поликонфессионального региона сказалась на направлении педагогической и учебной деятельности нового высшего учебного заведения. В отличие от киевской, санкт-петербургской и московской духовных академий казанская задумывалась как некий миссионерский центр, который должен был готовить не только православное духовенство для многочисленных епархий Поволжья и Сибири, но и деятелей православной миссии с разносторонней подготовкой в области христианско-просветительской деятельности и языкознания.
119
Страница рукописного курса Н. И. Ильминского по изучению татарского языка. 1870-1890-е гг. НА РТ, ф. 968, оп. 1, д. 62, л. 21.
тар набирает силу движение «за возвращение в ислам». Преимущественно обращенные в христианство в годы деятельности Новокрещенской конторы (1731-1764 гг.) путем принуждения, они сохраняли сильную приверженность исламу. Для предотвращения их полного отпадения от православия руководством духовного ведомства было решено разработать эффективные методы религиозного просвещения, перевести богослужебные книги на татарский язык. Ведущую роль в этой деятельности должны были взять на себя преподаватели миссионерских дисциплин КДА. 5 февраля 1847 г. обер-прокурор Св. Синода А. Протасов предписал правлению академии подготовить переводы на та-
120
тарский язык духовных книг, необходимых для проведения христианского богослужения на татарском языке5. Для этой цели при учебном заведении был организован переводческий комитет, в состав которого вошли ректор КДА архимандрит Григорий, профессор А. К. Казем-Бек, бакалавры академии Н. И. Ильминский и Г. С. Саблуков6. Комитет поставил перед собой амбициозную задачу: перевести весь комплекс необходимой православной богослужебной литературы для проведения полноценной церковной службы на татарский язык. Огромный объем работы, отсутствие в татарском языке понятий, характерных для православной традиции, предполагали значительные трудности. Несмотря на это в течение десяти лет переводческим комитетом были переведены: «Деяния Апостолов» (1852 г.)7, «Новый Завет» (1855 г.)8, «Литургия Иоанна Златоуста с чином обедницы» (1850 г.)9, «Часослов» (1852 г.)10, «Псалтырь» (1862 г.)11.
В отличие от прежних переводов, сделанных в начале XIX в., эти работы, выполненные на литературном татарском языке на основе арабской графики, обладали несомненными преимуществами. Большая роль в этом принадлежала Н. И. Ильминскому, который после отъезда в 1850 г. А. К. Казем-Бека в Санкт-Петербург стал главным деятелем переводческого комитета. Уже в начале 50-х гг. XIX в. своими научными изысканиями он заявил о себе как о серьезном ученом-востоковеде, основателе новой миссионерской школы ориентализма. Эти труды сыграли заметную роль в выработке научной методики по переводу миссионерской литературы на татарский язык. Об их высоком уровне свидетельствует тот факт, что вплоть до начала ХХ в. они являлись основным учебным пособием студентов и слушателей «про-тивомусульманских» предметов в КДА, миссионерском приюте и миссионерских курсах в Казани.
Наряду с переводческой деятельностью в конце 1840-х гг. Н. И. Иль-минский начинает активно заниматься изучением истории православной миссии в Казанском крае и религиозно-нравственного положения местного нерусского населения. В 1848-1849 гг. по поручению казанского архиепископа Григория (Постникова) он совершает длительные путешествия по татарским деревням Казанской губернии. Результатами этих командировок стали первые его серьезные исследования, посвященные религиозной культуре татар. В своих отчетах о путешествиях, написанных в форме путевых заметок, он нарисовал красочную картину жизни и быта, религиозных представлений татар-мусульман, крещеных татар и «отпавших». Здесь впервые были обозначены идеи молодого ученого в области миссионерской деятельности среди нерусских народов. Ильминский констатирует неудовлетворительное положение постановки христианско-просветительской деятельности в регионе, низкую квалификацию православных проповедников и духовенства «инородческих» приходов, предлагает свои подходы для решения задач по воцерковлению нерусской паствы. Автор подчеркивает необходимость коренного преобразования миссионерского движения православной церкви на основе широкой просветительской и культуртрегерской деятельности. В этих отчетах обозначились важнейшие идеологические посылы, ставшие в дальнейшем основой его
121
миссионерско-просветительской системы — ключевая роль начальной школы и родного языка в деле продвижения общехристианских идей в народную массу. Развернуто идеи по этому вопросу были изложены им в «Проекте миссии для татар» (1849 г.).
Вследствие планировавшегося расширения преподавания миссионерских предметов, организации специального противомусульманско-го отделения в стенах Казанской духовной академии в 1851 г. Св. Синод направляет бакалавра Н. И. Ильминского в научное путешествие по странам Ближнего Востока12. Это путешествие стало первым опытом учебных командировок в страны мусульманского Востока в истории российских духовных академий13. За 1851-1855 гг. Ильминский посетил Сирию, Ливан и Египет. Здесь он совершенствовал свои знания в арабском и персидском языках у шейха Аль Баррани. У местных ученых он брал уроки по мусульманскому богословию, толкованию Корана, законоведению, знакомился с деятельностью протестантских и католических миссий на Ближнем Востоке14. Своеобразным итогом этой поездки стала его работа «Опровержение исламизма как необходимое условие к твердому принятию татарами христианской веры.. ,»15, в которой им была предпринята попытка разработки методов противому-сульманской полемики, опровержения исламского вероучения с позиции православия.
В 1854 г. на базе кафедр восточных языков в КДА открылись специальные миссионерские отделения: «противомусульманское», «противобуддийское», «чувашско-черемисское» «противораскольни-ческое»16. Преподавателем противомусульманского отделения был назначен Н. И. Ильминский, который после зарубежной командировки, по мнению академика И. Ю. Крачковского, становится ведущим российским арабистом и исламоведом17. В ходе преподавания востоковедческих и исламоведческих дисциплин ученый разработал строгую и последовательную программу изучения татарского языка и мусульманского вероучения, ввел в практику учебные командировки студентов для ознакомления с бытом и языком нерусских народов. Результатом его научных изысканий становится труд «Бабер-намэ, или Записка Султана Бабера», увидевший свет в 1857 г.
Продолжая заниматься практическими вопросами миссионерской деятельности среди татар, в 1856 г. Ильминский совершает новое путешествие по Заказанью с целью апробации православных текстов, подготовленных переводческим комитетом КДА (Литургии и Часослова). Эта командировка имела большое значение как для самого Николая Ивановича, так и для его просветительской «системы». Во время поездки Ильминский приходит к выводу о непригодности для религиозного просвещения крещеных татар (кряшен) сделанных ранее переводов. В своем отчете он откровенно отмечал: «перевод этот весьма маловразумителен. Арабские и персидские слова и выражения, которыми он преисполнен и загроможден, частью совершенно неизвестны крещеным татарам»18. Подводя итог своим наблюдениям, он констатировал: «Перевод наш понятен и может нравиться только муллам, потому что сделан на языке, употребляемом между учеными мусульманами, и слишком омусульмизирован. Крещеные татары, чтобы понимать наш
122
перевод, должны идти к мулле учиться языку его. Если бы даже удалось им этого достигнуть при помощи знающего по-арабски русского, и тогда было бы не невредно, ибо это открыло бы крещеным язык мусульманских книг, которые во множестве печатаются в казанских типографиях и продаются большей частью по весьма дешевой цене»19. Таким образом автор подчеркивает необходимость кардинальной переработки переводов на новых началах — использование не татарского литературного языка, малопонятного не только для крещеных татар, но и для простых татар-мусульман, а народного разговорного татарского языка, замены арабского алфавита на кириллическую графику, приспособленную к фонетическим особенностям татарского языка.
Первые опыты, сделанные во время путешествия, убедили Иль-минского в верности избранного пути. В с. Чура Мамадышского уезда Казанской губернии он пообщался с учеником местного приходского училища. «В разговоре с этим юношей я карандашом написал строки две-три на простом, сколько я мог, татарском языке... и дал ему прочесть. Он совершенно свободно и скоро прочитал эти строки и, к моему изумлению, весьма удачно и самостоятельно поправил некоторые выражения. Это случайное обстоятельство внушило мне мысль о необходимости русской азбуки для наших татарских переводов и веру в способность именно крещеных татар быть пособниками и деятелями в этом миссионерском деле»20.
В ходе своего путешествия Ильминский также пришел к осознанию необходимости отказа от жесткой привязки христианизации к этнической унификации. Во многом по причине боязни потерять свое культурное и этническое своеобразие, традиционный уклад жизни с восприятием «русской» веры, православие вплоть до 1860 г. так и не смогло стать «своей» религиозной традицией для большинства крещеных нерусских народов региона. В связи с этим он предлагал концепцию «этнизации» православия, гармоничного встраивания христианства в культуру и мировоззрение местного населения, без коренной ломки их этнокультурного поля. Подчеркивая эту мысль, он писал: «Надо всегда внушать татарам (имеются в виду крещеные татары. — Р. И.), что наша вера отнюдь не посягает на их народность; что она не русская, а всемирная, святая, христова»21.
Вернувшись в Казань, Ильминский приступает к реализации своих новых разработок. В 1857 г. через своего близкого друга и коллегу Г. С. Саблукова он узнает о молодом послушнике, поселившемся в Казанском Иоановском монастыре, Василии Тимофеевиче Тимофееве (1836-1893), происходившем из старокрещеных татар* д. Никифоро-во Мамадышского уезда Казанской губернии. Их знакомство и начало сотрудничества стали отправной точкой становления новой методики переводов и составления кириллических алфавитов «бесписьменных» народов Восточной России. Благодаря помощи Тимофеева Ильминский делает первые переводы на татарский язык, разрабатывает проект специального учебного заведения для кряшен22.
* В дореволюционной историографии и церковных документах старокрещеными татарами обозначались татароязычные группы населения, предки которых приняли православие во второй половине XVI-XV[I в.
123
Первоначально полностью реализовать проект Ильминско-му не удалось. В 1859 г. из-за конфликта с новым ректором Казанской духовной академии епископом Иоаном (Соколовым) он был вынужден покинуть Казань и поступить на службу в Оренбургскую пограничную комиссию, занимавшуюся разработкой системы административного устройства Казахской степи.
На новом месте Ильминский продолжил свои научные изыскания в области сравнительной тюркологии. Он приступил к составлению киргизского алфавита на основе кириллицы, записывал произведения казахского народного творчества. Результатом этой работы стали труды «Материалы для изучения киргизского языка» и «Самоучитель русского языка для киргизов», в которых автор для обозначения казахских слов впервые использовал алфавит на основе кириллицы. Несмотря на целый ряд недостатков транслитерации, этот опыт был высоко оценен и впоследствии стал основой первого татарского кириллического алфавита, созданного Ильминским для кряшен23.
Другим важным результатом пребывания Ильминского в Оренбурге стало знакомство и научное сотрудничество с известным востоковедом, академиком В. В. Григорьевым, возглавлявшим Оренбургскую комиссию. Знаток тюркских наречий, обладавший глубокими академическими знаниями в области востоковедения, Григорьев оказал большое влияние на молодого ученого, помог в его становлении как серьезного тюрколога и востоковеда. Как вспоминал Ильминский, опыт общения с ученым помог ему в осмыслении внутренних законов тюркских языков, воспитал в нем любовь к народному языку24.
В конце 1861 г. Н. И. Ильминский вернулся в Казань, где возглавил кафедру тюркских языков Казанского университета*. В 1862 г. во время летних каникул ученый совершил поездку в Мамадышский уезд, в родную деревню В. Т. Тимофеева, куда тот был вынужден вернуться после отъезда Ильминского в Оренбург. Здесь, в приходском селе Тавели, он совместно с В. Т. Тимофеевым закончил работу над первой книгой, выполненной на основе новой методики под названием «Букварь, краткая священная история, сокращенный катехизис, нравоучения и молитвы, изложенные для крещеных из татар на их разговорном языке, по букварю, изданному в 1861 г. в Санкт-Петербургской синодальной типографии». В этой работе впервые была представлена кириллическая татарская азбука, созданная на основе говоров крещеных татар Заказанья (Мамадышского уезда Казанской губернии). После апробации данный труд был доработан, скорректирован и переиздан в 1864 г. Именно этот вариант стал на долгие годы первой книгой для учеников крещено-татарских начальных школ, по которой они учились читать и писать на родном языке.
Составление алфавита и издание «Букваря» позволили Иль-минскому приступить к планомерной работе по переводу право-
* С 1863 г. он также возглавлял кафедру татарского языка в Казанской духовной академии.
124
славной богослужебной и учебной литературы на татарский язык на основе новой методики. Для этого при содействии обер-прокурора Св. Синода А. Ахматова Ильмин-ский добился назначения Тимофеева на должность практиканта (преподавателя практических уроков) татарского языка при миссионерском отделении КДА. Вернув в Казань Тимофеева, предоставив ему материальную независимость, возможность реализации на поприще религиозного просвещения своих соплеменников, Ильминский приобрел преданного сотрудника, при участии которого стало возможно продолжить начатое дело. В 1863 г. увидел свет первый их коллективный труд на татарском языке — «Священная история от сотворения мира до кончины Иосифа по книге Бытия», в 1864 г. была издана «Книга Премудрости Иисуса сына Сира-хова», в 1865 г. — учебное пособие «Первоначальные уроки русского языка для татар»25. Именно выход этих изданий ознаменовал становление новой методики переводов и начало формирования, по выражению Ильминского, «христианско-татарского письменного слога». Принципы, которые были положены в основу этих переводов, — следовать законам народной речи в этимологическом и синтаксическом отношении, использовать русские слова для обозначения собственных имен, употреблять русские буквы при обозначении звуков языка — стали теоретическим фундаментом всех последующих переводов как на татарском, так и на других языках нерусских народов Восточной России.
Хотя практика переводов религиозной литературы с использованием кириллицы на языки нерусских народов была не нова и занимала важное место в истории православного проповедничества, восходившего к традиции Стефана Великопермского, продолжателями дела которого в XIX в. стали такие выдающиеся деятели русского миссионерства, как архимандрит Макарий (Глухарев), епископ Парфений (Попов), митрополит Иннокентий (Попов), протоиерей Д. Хитров (в монашестве Дионисий), именно Ильминскому удалось сформировать научно-методическую базу для создания новых алфавитов крещеных нерусских народов и переводов православных богослужебных книг на эти языки. Транслитерация татарского языка на основе алфавита ти-
Првзй'1«» 184а г.
__ букварь,
| РЕНАТ, |
КРАТКАЯ СВЯЩЕННАЯ ИСТ0Р1Я, СОКРАЩЕННЫЙ КАТИХИЗИСЪ, НРАВОУЧЕШЯ И МОЛИТВЫ.
ИЗЛОЖЕНЫ
ПРОВЕРЕНО 2006 г.
ДЛЯ ЕРЕЩЕНЫХЪ ИЗЪ ТАТАРЪ
НА ИХЪ РАЗГОВОРНОМЪ ЯЗЫК'1>,
по Букварю изданному, въ 1861 году, въ Санктпетербургской Онодальной типогра^и.
КАЗАНЬ. 1 86 2.
Титульный лист «Букваря» (Казань, 1862). Из фондов Научной библиотеки им. Н. И. Лобачевского КФУ.
125
тульного населения государства, первоначально задумывавшаяся Иль-минским с чисто утилитарными целями, в дальнейшем была распространена на языки других коренных народов Поволжья и Сибири, став, по мнению канадского исследователя У. Доулера, не только основой языковой политики российского правительства в восточных пределах государства, но и предтечей аналогичной политики в других европейских империях26.
Создание кириллического алфавита и переводов православной и учебной литературы позволили Ильминскому расширить рамки своей миссионерско-просветительской системы. В 1863 г. В. Т. Тимофеев поселил на своей квартире трех мальчиков из родной деревни и начал обучать их грамоте и основам православного вероучения на родном языке. Для дальнейшего развития подобного обучения в августе 1864 г. Ильминский обратился в Министерство народного просвещения с ходатайством о разрешении открыть частную школу во главе с В. Т. Тимофеевым для первоначального обучения детей крещеных татар в Казани. Предложение было поддержано попечителем Казанского учебного округа П. Д. Шестаковым. В 1864/1865 учебном году после официальной регистрации школа приняла первых учеников27. Зарождавшаяся как маленький частный пансион, вскоре она превратилась в довольно крупное учебное заведение. Во втором учебном году здесь обучалось 20 человек, а к 1866 г. количество учеников достигло 40. Являвшаяся первым учебным заведением, взявшим на вооружение идеи Ильминско-го, Казанская центральная крещено-татарская школа (КЦКТШ) стала в некотором роде лабораторией для апробации новых педагогических и миссионерских методик, которые часто разрабатывались Ильминским и Тимофеевым непосредственно во время работы с учениками. Первоначально у КЦКТШ не было четкого учебного плана и штата, что было связано с позицией ее основателей, считавших, что сам учебный процесс должен подсказать направление педагогической деятельности и необходимые для изучения предметы. Подчеркивая эмпирический характер своей системы, Ильминский считал важным не ограничивать преподавательскую деятельность Тимофеева, не загонять ее в жесткие рамки особых утвержденных программ, максимально освободить образовательный процесс от лишней бюрократической регламентации.
Буржуазные реформы 1860-х гг. и некоторая демократизация общественной жизни России пробудили у нерусских народов интерес к истории, культуре и образованию. С учетом происходивших в стране социально-экономических процессов Ильминский верно оценил этно-конфессиональную ситуацию и предложил концепцию обновления и развития инородческого образования. В 1864 г. он писал, что среди крещеных народов пробудилось стремление к образованию. Просветитель призывал воспользоваться этим движением: «направить его в свою сторону, доказать на опыте превосходство нашего образования и нашей религиозности»28. Считая, что школа влияет на образ мысли, он ратовал за создание новой школы, которая не отталкивала бы крещеных, а была для них понятной и притягательной. Предлагал осуществлять обучение в инородческой школе на родном языке, для чего считал самым лучшим средством образовательные книги, «полезные
126
и назидательные для простого народа», которые необходимо изложить на собственном языке инородцев29. Утверждение нерусских народов в православии при помощи родного языка являлось, по мнению Иль-минского, первым этапом на пути их духовного обрусения. «Религиозное движение сердца несравненно сильнее и глубже возбуждается, когда христианские истины слышатся инородцами на языке родном, нежели на русском. Как скоро в инородцах утвердились посредством родного языка христианские понятия и правила, они уже обрусели», — утверждал он30. При этом духовное обрусение представлялось не превращением инородцев в русских, а духовным единением российских народов на основе православия.
Долгие размышления и опыт миссионерства привели Ильминского к пониманию того, что привычные религиозные образы народа составляют сущность их мышления и основу их нравственности31. Он писал: «Простой человек мыслит и чувствует цельно, в одном органически последовательном направлении и дорожит своими какими ни на есть религиозными убеждениями, потому что он живет ими. Станем ли смотреть на инородцев свысока и попирать их понятия как глупость? Чтобы преподаваемые истины глубоко укоренились в сознании простолюдина, надобно войти в его миросозерцание, принять его понятия за данное и развивать их. Архаически простые и немногосложные понятия шаманствующих инородцев могут быть ассимилированы христианством.»32 Решение сложных миссионерско-просветительских задач Ильминский считал возможным только на основе родного языка. «Кто говорит с инородцем на их родном языке, — писал он, — того они легко понимают и могут убеждаться его доказательствами, потому что вместе со словами он употребляет их же элементы мысли»33.
Первоначальный успех реализации новых просветительских идей позволил Ильминскому включить в орбиту своего внимания наряду с кряшенами и другие крещеные нерусские народы Волго-Уральского региона. Расширение применения новых разработок, затрагивавшее важные вопросы церковной жизни и внутриполитического курса, не могло не вызвать роста противоречий внутри местного общества и государственной бюрократии. Наряду со сторонниками у Ильминского появились и многочисленные оппоненты. Наиболее жесткое противостояние между сторонниками и противниками новых подходов развернулось во второй половине 1860-х гг. Острая дискуссия должна была дать ответ на вопрос, какими методами следует проводить интеграцию коренных крещеных народов Восточной России — путем культурно-языковой унификации или христианского просвещения. От решения этого вопроса во многом зависели векторы национальной политики государства и миссионерского движения Русской православной церкви.
Одним из первых против внедрения системы Ильминского выступило консервативно настроенное православное духовенство, оценившее попытки перевода богослужения на инородческие языки как принижение авторитета православия34. Их недовольство вызвало стремление сторонников новой системы привлечь в духовное сословие представителей местных народов, что приводило к ломке традиционной системы наследования приходов, способствовало росту конкуренции.
127
Обсуждение системы Ильминского помимо миссионерских вопросов затрагивало проблему методики образования национальных меньшинств. Камнем преткновения стал вопрос обучения на родном языке. Наряду с Ильминским вопрос об образовании коренных народов Восточной России был поставлен председателем буинского училищного совета священником А. И. Баратынским. В 1864 г. им были представлены в Министерство народного просвещения две записки: «Проект об устройстве сельских училищ Буинского уезда» и «Записка о введении русского языка и русской грамотности в татарских училищах»35. А. И. Баратынский предлагал вести весь образовательный процесс в миссионерских школах на русском языке, считая, что с усвоением языка усваивается и народность. Развитие культуры и письменности у нерусских народов, по его мнению, могло привести к появлению в их среде представителей интеллигенции, созданию высокой культуры, а в конечном счете — к росту национального самосознания и сепаратизма36.
Мнение А. И. Баратынского поддержали чиновники Министерства народного просвещения во главе с членом ученого комитета профессором Санкт-Петербургского университета В. В. Григорьевым. На внеочередном собрании комитета, состоявшемся 20 февраля 1867 г., большинство его членов высказалось против дальнейшего расширения применения системы Ильминского. По мнению государственных служащих, образование нерусских народов должно было стать основным каналом проведения политики по их русификации: «хотя преподавание может быть введено с успехом лишь на том языке, который дети в состоянии понимать, но отсюда не следует, что языком преподавания в школе должен быть инородческий язык. Если допустить последнее и составить на этом языке особые книги, написанные русскими буквами,.. то это может послужить к пробуждению племенного самолюбия и уважения к своему языку, что нежелательно для русского правительства и общества»37. Как альтернативу идеям Ильминского предлагалось использовать «обрусительные» методы воспитания, которые широко применялись на практике еще до появления системы Ильминского и являлись ведущим направлением в педагогической деятельности среди нерусских народов империи. Широкое распространение эта методика получила на Кавказе, где она была введена в общую практику обучения в 1850-х гг. Предлагалось распространить этот опыт и на Среднее Поволжье, добавив в учебный план создаваемых инородческих училищ один дополнительный год, направленный на изучение русского языка38.
Против такого решения открыто выступили члены казанского Комитета по образованию инородцев во главе с попечителем Казанского учебного округа П. Д. Шестаковым, председателем училищного совета священником М. М. Зефировым, инспектором чувашских школ П. И. Золотницким. В начале 1868 г. они представили в Министерство народного просвещения особое мнение по данной проблеме.
Сложность и высокий накал дискуссии вокруг системы Ильминско-го, в которую были вовлечены многие государственные и общественные деятели, не имевшие непосредственного отношения к этой проблеме, были связаны также с тем, что она затрагивала важный вопрос, обозначенный в пореформенный период и связанный с ростом русского
128
национального самосознания и поисками культурно-идеологических основ «русскости»: что является ее важнейшей, основополагающей характеристикой в условиях модерных и секулярных изменений в обществе — принадлежность к культурно-языковой среде (владение русским языком) или православной конфессии? Оживленная литературная полемика сторонников первого подхода (редактор «Московских ведомостей» М. Н. Катков)39 и публицистов славянофильского направления (Ю. Ф. Самарин, И. С. Аксаков)40 вызвала широкое общественное обсуждение и имела важное значение для выработки государственного отношения к этому вопросу. Однозначная позиция Ильминского и его сторонников, видевших в православии «краеугольный камень и русской народности, и русского государства», с восприятием которой инородцы в культурном и духовном плане становятся русскими41, не устраивала сторонников проведения курса на всеобщую культурно-языковую унификацию, представленных в Министерства народного просвещения чиновниками, получившими управленческий опыт в Западном крае и на Кавказе*. Поляризация мнений среди деятелей народного просвещения и различие идеологических и концептуальных подходов вынудили руководство Министерства народного просвещения пойти на широкое обсуждение этого сложного вопроса. Были собраны отзывы 36 училищных советов семи губерний с полиэтническим составом населения42. Эти сведения стали предметом обсуждения расширенного собрания совета Министерства народного просвещения, состоявшегося 8 февраля 1870 г. под председательством Д. А. Толстого, в присутствии попечителей Казанского и Одесского учебных округов.
Результатом совещания стало признание методов Ильминского в качестве основы школьной и миссионерской политики в отношении крещеных нерусских народов. Применение его системы законодательно было закреплено в «Правилах о мерах к образованию населяющих Россию инородцев» от 26 марта 1870 г.43 Несмотря на позицию многочисленных противников, восторжествовало мнение сторонников Ильминского. Большая роль в этом принадлежала руководству Св. Синода и Министерству народного просвещения, сделавших ставку на усиление христианско-просветительской деятельности среди коренных народов региона посредством развития миссионерских школ с преподаванием на родном для учеников языке. Духовные и светские власти, понимая опасность широкого внедрения системы Ильминско-го, которое могло привести к росту самосознания инородцев, в то же время осознавали, что без этого нельзя рассчитывать на качественный сдвиг в утверждении нерусских в православии и интеграции в русское культурное пространство. В связи с этим система Ильминского нашла сильных сторонников как в лице местных органов власти (попечитель Казанского учебного округа П. Д. Шестаков, казанский архиепископ Антоний (Амфитеатров)), так и на высшем государственном уровне
* Одним из таких деятелей был творец политики деполонизации и насаждения «русского начала» в Западном крае, попечитель Виленского учебного округа (с 1868 г. член совета Министерства народного просвещения) И. П. Корнилов (см.: РГИА, ф. 970, оп. 1, д. 99).
129
(министр народного просвещения, обер-прокурор Св. Синода Д. А. Толстой, обер-прокурор Св. Синода К. П. Победоносцев).
Для подготовки квалифицированных педагогических кадров для учебных заведений, работавших по новой системе, в 1872 г. в Казани была учреждена учительская (инородческая) семинария, директором которой был назначен Н. И. Ильминский44. В нее могли поступать, наряду с русскими, представители и других народов России, назначавшиеся после окончания курса учителями в народные училища45. Образцом для ее деятельности, как, впрочем, и для других инородческих учебных заведений, становится КЦКТШ. Казанская учительская семинария превращается в некий координирующий орган, не только готовивший педагогические кадры, но и осуществлявший руководство деятельностью многочисленных учебных заведений, работавших на основе системы Ильминского. Она становится центром неофициального «Ведомства просвещения инородцев Восточной России». В 1860-1880-х гг. наряду с Казанской учительской семинарией и КЦКТШ благодаря Ильминскому и его последователям начинают функционировать другие средне-специальные учебные заведения педагогического профиля, созданные для нерусских народностей Волго-Уралья: Симбирская чувашская учительская школа, Унжинская центральная черемисская школа, Кырлыганская центральная вотская школа; открываются сотни начальных школ с двуязычной системой преподавания, подчинявшиеся местным земским организациям, Министерству на-
Ученики Казанской учительской семинарии. Начало ХХ в. Чичерина С. В. У приволжских инородцев. Путевые заметки. - СПб., 1906. - Вкладыш.
130
родного просвещения, духовному ведомству и миссионерским организациям. Характерной чертой всех этих учебных заведений были упор на изучение церковных дисциплин и использование в педагогической практике родного языка учащихся.
Ильминский считал, что воспитание детей в духе христианства будет способствовать утверждению в православии и старшего поколения. Школа должна была взять на себя некоторые семейные функции, так как инородческая семья не могла дать христианского воспитания. Поэтому система Ильминского противопоставляла традиционному воспитанию в семье христианское воспитание в школе. Член семьи, получив христианское воспитание, становился «домашним» миссио-нером46. Хороший психолог и талантливый педагог, Николай Иванович понимал, что в отличие от взрослых молодое поколение, у которого еще не сформировалось устойчивое религиозное восприятие мира, легко поддается миссионерскому внушению, впитывает новые идеи, предлагаемые учителем-миссионером. Осознавая, что религия является для нерусских народов, живущих в патриархальном, несекуляризо-ванном обществе, основой мировоззрения, просветитель делал ставку не столько на обучение, сколько на воспитание ребенка, формирование у него глубокорелигиозного мировоззрения, основанного на православии. Таким образом, с развитием сети школ, работавших по системе Ильминского, в православной традиции воспитывалось молодое поколение, оторванное от религиозной традиции старших.
Наряду с конфессиональными школами широкое применение родных языков народов Волго-Уралья нашло в богослужебной практике. Ильминский особо подчеркивал, что глубокое проникновение христианства в сознание крещеных нерусских народов было возможно лишь при условии, когда они начали бы понимать его внутреннее содержание. Для этого было необходимо сделать доступным богослужение, перевести его на понятный для прихожан язык. Главным деятелем реформы церковной жизни должен был стать духовный пастырь, знавший язык прихожан, могущий вести на нем миссионерскую и просветительскую деятельность. Наиболее подходящей кандидатурой на эту должность было лицо той же национальности, что и его паства, так как «кроме знания языка, весьма важно еще племенное сродство в лицах, на которых возможно будет удовлетворять духовным, т. е. умственным, нравственным и церковно-христианским, потребностям народа. Русские священники и учителя поэтому даже при отличном знании языка не могут так успешно действовать на инородческое население, как природные инородцы»47.
Включение представителей местных нерусских народов в число православного духовенства законодательно было закреплено в 1867 г., когда по инициативе Ильминского обер-прокурор Д. А. Толстой внес в Св. Синод предложение о назначении в национальные приходы священников из числа их соплеменников. Указом от 19 июля 1867 г. Св. Синод разрешил комплектовать церковный причт за счет воспитанников миссионерских школ. Позднее его же указом от 15 января 1883 г. было официально разрешено совершение полноценного богослужения на языках нерусских народов Восточной России, фактиче-
131
ски уже широко внедрявшееся в миссионерскую практику казанскими и алтайскими миссионерами еще в конце 1860-х гг.
Для составления переводов и учебных пособий на языки нерусских народов 18 марта 1868 г. при казанском миссионерском Братстве Св. Гурия была создана переводческая комиссия. Первоначально у нее не было ни четкой структуры деятельности, ни штата сотрудников. Переводы и их корректура осуществлялись узким кругом энтузиастов из числа профессоров-востоковедов КДА и священнослужителей. В 1869 г. по инициативе председателя Братства Св. Гурия, попечителя Казанского учебного округа П. Д. Шестакова комиссия начала действовать как официальная организация при братстве во главе с Н. И. Ильминским48. В 1875 г. она была напрямую подчинена Православному миссионерскому обществу — общероссийской организации, руководившей миссионерской деятельностью в восточных пределах Российской империи49. В связи с этим на комиссию были возложены дополнительные обязанности. Она стала курировать печать, цензуру и переводы православных книг на языки всех коренных нерусских народов Восточной России. Несмотря на подчинение Православному миссионерскому обществу, переводческая комиссия фактически являлась самостоятельным учреждением. Непосредственное руководство ее деятельностью осуществлялось Н. И. Ильминским. Главными центрами по переводам религиозной литературы были центральные миссионерские учебные заведения. Первыми переводчиками из представителей местных народов являлись учителя и руководители этих школ: В. Тимофеев, Т. Егоров, И. Яковлев, Г. Яковлев, Б. Гаврилов, Д. Филимонов, М. Дмитриев, С. Тимрясов, А. Ракеев, И. Кедров, А. Юртов и др. В роли центрального координирующего органа выступала Казанская учительская семинария.
Постепенно благодаря стараниям Ильминского и его сторонников нерусские языки стали шире применяться в церковной практике, увеличилось количество православных духовных лиц из числа представителей нерусских народов. Для зарождающейся национальной интеллигенции Волго-Уралья (кроме татар-мусульман и башкир) благодаря внедрению системы Ильминского Русская православная церковь стала одним из «социальных лифтов», позволявших ей повысить свой статус и образовательный уровень в обществе, а также улучшить материальное благосостояние. Деятельность большинства представителей инородческой интеллигенции, особенно во второй половине XIX в., была тесно связана с православной церковью. Многие из них начали свой путь в учебных заведениях, созданных православными миссионерами, получили первоначальное образование в христианском духе, стали учителями конфессиональных учебных заведений, посвятили свою жизнь культурному и религиозному просвещению соплеменников и, наконец, перешли в духовное сословие. Наиболее талантливые и деятельные лица из чувашей, мари, удмуртов, кряшен, мордвы получили «дорогу в жизнь», смогли реализовать себя в деле образования и просвещения соплеменников, сформировали интеллектуальную элиту нерусских народов. В их лице православные миссионеры обрели энергичных деятелей христианского просвещения. Из числа первых
132
воспитанников и сподвижников Ильминского сформировались лидеры национального православно-миссионерского движения: И. Я. Яковлев и Д. Ф. Филимонов из чувашей, А. Ф. Юртов и М. Е. Евсевьев из мордвы, С. Чавайн и В. М. Васильев из марийцев, Г. Е. Верещагин, К. Андреев из удмуртов, В. Т. Тимофеев из кряшен и т. д. Это была сильная команда профессионалов, считавших себя учениками Ильминского.
Благодаря своей энергии и незаурядным организаторским способностям к концу жизни Николай Иванович реализовал широкую программу религиозного и культурного просвещения. Крещеные нерусские народы Волго-Уральского региона, вплоть до второй половины XIX в. фактически являвшиеся номинальными христианами, прочно вошли в орбиту влияния православной церкви. На основе православных конфессиональных организаций были сформированы их культурно-национальные институты. Сам процесс воцерковления в первую очередь был связан с тем, что казанскими миссионерами-реформаторами была предложена та модель религиозного просветительства, которая позволяла представителям этих народов при сохранении этнических традиций и идентичности развивать свою культуру, эффективно встраиваться в меняющиеся реалии жизни пореформенной России. Большинство представителей инородческой интеллигенции были учениками и воспитанниками Иль-минского. Даже после окончания обучения они сохраняли тесные контакты со своим учителем. Переписка, которую вел Ильминский с сотнями своих учеников — деятелей народного образования, была основным каналом реализации просветительских идей на практике. По воспоминаниям П. Д. Шестакова, карманы Ильминского всегда раздувались от писем, получаемых от молодых учителей. «Вы не узнаете этого смиренного и робкого человека, — писал Шестаков в своем дневнике, — когда он говорит о своих крещеных татарах: глаза его блестят, сам он приходит весь в движение, и речь его льется рекой, он позабывает время, он готов вас заговорить»50. Для чувашских, кряшенских, удмуртских, марийских, мордовских деятелей просвещения авторитет Ильминского был непререкаемым, а его просьбы и предложения считались руководством к действию. Благодаря этому его идеи находили широкое применение и стали идеологической основой просветительского движения крещеных нерусских народов региона во второй половине XIX в.
С середины 1880-х гг. Н. И. Ильминский начинает испытывать все более серьезные проблемы со здоровьем. Несмотря на это вплоть до своей кончины он продолжает заниматься педагогической и просветительской деятельностью, ведет интенсивную переписку со своими корреспондентами. В июне 1891 г. по служебным делам он был вызван в Санкт-Петербург, оттуда отправился в Троице-Сергиеву лавру для просмотра и корректуры переводов на якутский язык. Здесь Николай Иванович простудился, что обострило его болезнь. Вернувшись в Казань, он вскоре слег. 27 декабря в 9 часов утра Ильминский скончался, был отпет своим верным сподвижником и учеником протоиереем В. Т. Тимофеевым. В своем завещании он предписал похоронить себя на общественном Арском кладбище Казани недалеко от входа в Казанскую центральную крещено-татарскую школу. По покойнику был впервые зачитан Псалтырь на татарском языке — последнем пере-
133
водческом труде усопшего. Могила Ильминского вскоре стала местом массового паломничества приезжающих в Казань представителей нерусских народностей, а за Николаем Ивановичем закрепилось имя «апостола малых народностей Поволжья». Созданная Н. И. Ильмин-ским система продолжала функционировать и развиваться вплоть до революционных событий 1917 г. В лице сотен его учеников система нашла последовательных сторонников и защитников, продолживших дело своего учителя. Постепенно система Ильминского переросла рамки, заложенные основателем, превращаясь в идеологию культурно-национального движения крещеных нерусских народов Волго-Ураль-ского региона.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. НА РТ, ф. 10, оп. 1, д. 243, л. 2 об.
2. Там же, л. 6.
3. Извлечения из всеподданнейшего отчета обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода за 1845 год. - СПб., 1846. - С. 62.
4. НА РТ, ф. 10, оп. 1, д. 463, л. 1.
5. Там же, д. 661, л. 1-2.
6. Там же, л. 32.
7. Там же, д. 992.
8. Знаменский П. В. О татарских переводах христианских книг // Отдельный оттиск без
библиографических данных. - Казань, 1894. - С. 243.
9. НА РТ, ф. 10, оп. 1, д. 822.
10. Там же, д. 1185.
11. Знаменский П. В. О татарских переводах христианских... - С. 243.
12. НА РТ, ф. 10, оп. 1, д. 994, л. 1-4; Извлечения из всеподданнейшего отчета обер-прокурора Святейшего Правительствующего Синода за 1851 год. - СПб., 1852. - С. 56.
13. Валеев Р. М. Казанское востоковедение: истоки и развитие (XIX — 20-е гг. XX в.): дис. ... д-ра ист. наук. - Казань, 1999. - С. 224.
14. НА РТ, ф. 10, оп. 1, д. 994, л. 20-60.
15. Ильминский Н. И. Опровержение исламизма как необходимое условие к твердому принятию татарами христианской веры, всего полезнее может начать разубеждением их в пророческом достоинстве Магомета // Знаменский П. В. На память о Николае Ивановиче Ильминском. К двадцатипятилетию Братства Святителя Гурия. - Казань, 1892. - С. 387-402.
16. НА РТ, ф. 10, оп. 1, д. 1324, л. 1.
17. Крачковский И. Ю. Очерки по истории русской арабистики. - М.-Л., 1950. - С. 180.
18. Отчет бакалавра миссионерского противомусульманского отделения Казанской духовной академии Н. И. Ильминского о поездке по татарским селениям (1856 г.) // Христианское просвещение и религиозные движения (реисламизация) крещеных татар в XIX — начале ХХ вв.: Сб. материалов и документов / Сост., автор вступ. ст., прим., науч.-справ. аппарата Р. Р. Исхаков. - Казань, 2011. - С. 157.
19. Там же.
20. Знаменский П. В. На память о Николае Ивановиче Ильминском. - С. 114.
21. Отчет бакалавра Казанской духовной академии Н. И. Ильминского о путешествии по татарским селениям в августе-сентябре 1856 г. // Христианское просвещение и религиозные. - С. 142.
134
22. Мысли экстраординарного профессора Казанской духовной академии Н. И. Иль-минского о мерах к усилению миссионерской деятельности среди татар (1859 г.) // Христианское просвещение и религиозные. - С. 171.
23. Григорьев В. О передаче звуков киргизского языка буквами русской азбуки (Письмо к Н. И. Ильминскому) // Отдельный оттиск из «Ученых записок Императорского казанского университета» за 1862 г. - Казань, 1862. - С. 2-12.
24. Ильминский Н. И. Воспоминания об И. А. Алтынсарине. - Казань, 1891. - С. 5-16.
25. Машанов М. А. Обзор деятельности Братства Св. Гурия за двадцать пять лет его существования. 1867-1892. - Казань, 1892. - С. 130.
26. Dowler, W. Classroom and Empire The politics and scalloping Eastern nationalities 1860-1917. - Toronto, 2001. - Р. 153-154.
27. Казанская центральная крещено-татарская школа. - Казань, 1886. - С. 76.
28. Ильминский Н. И. Еще о школе для первоначального обучения детей крещеных татар // Православное обозрение. - 1865. - Т. 26. - С. 89.
29. Там же. - С. 7.
30. Знаменский П. В. На память о Николае Ивановиче Ильминском... - С. 204.
31. Ильминский Н. И. Материалы для истории христианского просвещения татар. -Казань, 1864. - С. 30.
32. Там же. - С. 8.
33. Там же.
34. Григорьев А. Н. Христианизация нерусских народностей как один из методов национальной политики царизма в Татарии. Со второй половины XVI в. до февраля 1918 года // Материалы по истории Татарии: сб. ст. - Казань, 1948. - С. 263.
35. Российский государственный исторический архив, ф. 733, оп. 170, д. 143, л. 1-28 об.
36. Сборник документов и статей по вопросу об образовании инородцев. - СПб., 1869. - С. 16.
37. НА РТ, ф. 10, оп. 2, д. 1119, л. 138.
38. Исхакова Р. Р. Педагогическое образование в Казанской губернии в середине XIX — начале ХХ в. - Казань, 2001. - С. 170.
39. Собрание передовых статей «Московских ведомостей». 1866. - М., 1897. - С. 18-654.
40. Самарин Ю. В. Статьи. Воспоминания. Письма / Сост. Т. А. Медовичева. - М., 1997. - С. 26-280.
41. Ильминский Н. И. Из переписки по вопросу о применении русского алфавита к инородческим языкам. - Казань, 1883. - С. 34.
42. Сборник документов и статей. - С. 2-522.
43. НА РТ, ф. 92, оп. 1, д. 9940, л. 57 об.-58.
44. Акт открытия Казанской учительской семинарии. - Казань, 1872. - С. 1.
45. НА РТ, ф. 93, оп. 1, д. 4, л. 8-9.
46. Таймасов Л. А. Христианское просвещение нерусских народов и этноконфессио-нальные процессы в Среднем Поволжье в последней четверти XVIII — начале ХХ века: дис. ... д-ра ист. наук. - Чебоксары, 2004. - С. 261.
47. Машанов М. А. Указ. соч. - С. 174.
48. Там же. - С. 120-121.
49. Отчет о деятельности Братства Святителя Гурия от 4 октября 1875 года по 4 октября 1876 года. - Казань, 1876. - С. 33.
50. Джераси Р. Окно на Восток: Империя, ориентализм, нация и религия в России. - М., 2013. - С. 101.
Радик Исхаков, кандидат исторических наук
135
