Вклад И. Ф. Эразмуса в развитие отечественной судебной медицины Текст научной статьи по специальности «Прочие медицинские науки»

ИСТОРИЯ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ

© Г.А. Пашинян, Е.Х. Баринов, П.О. Ромодановский, 2001 УДК 340.6 (091)

Г.А. Пашинян, Е.Х. Баринов, П.О. Ромодановский ВКЛАД И.Ф. ЭРАЗМУСА В РАЗВИТИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ СУДЕБНОЙ МЕДИЦИНЫ

Кафедра судебной медицины (зав. — проф. Г.А. Пашинян) Московского Государственного Медико-Стоматологического Университета

Подъем экономики, культуры и науки в России XVIII века послужил толчком и для развития медицинских наук, в том числе и для развития судебной медицины. И хотя школ судебных медиков как таковых еще не существовало, уже имелись прямые предпосылки к этому. Передовая наука базировалась на кафедрах университетов и Московский университет исключением не был.

Кафедра судебной медицины в Московском университете была основана в 1804 году. По мнению ряда исследователей к этому времени следует отнести и начало преподавания судебной медицины как самостоятельной дисциплины. Однако это не соответствует действительности, так как знакомство учащихся с основами этой науки было начато практически с первых лет основания медицинского факультета при за-нятияхпо анатомии упрофессораИ. Эразмуса. Так, уже в 1764-1765 годах начались занятия по анатомии на медицинском факультете [3,4,8,10,11].

О самом же профессоре Иоганне Фридрихе Эраз-мусе мы знаем крайне мало. Выходец из Германии, получивший на родине прекрасное медицинское образование, он приехал в Россию «на ловлю счастья и чинов», что было очень характерно для многих иностранных специалистов того времени. Как таковым судебным медиком он не был, но будучи специалистом в области анатомии, хирургии и акушерства был вынужден знакомить студентов и с азами судебной медицины. Докторская диссертация его и большая часть работ посвящены вопросам акушерства. Работ по судебной медицине он не писал, но в ряде его трудов имеются отдельные высказывания, касающиеся судебной медицины.

Ряд лет от преподавал хирургию и анатомию в госпитальной школе при Москвоском госпитале [1,5,6,7].

Несомненной заслугой И. Эразмуса является развитие медицинского женского образования в Москве, подготовка специалистов а области акушерства. Немаловажно и то, что это явилось и предпосылкой для развития судебно-акушерско-гинекологических исследований в Москве [5, 7].

Наказания за половые преступления и за детоубийство известны давно, еще со времен Киевской Руси. Однако лишь законодательство времен правления Петра I более подробно сумело регламентировать данные преступления. Ответственность за подобные преступления определялась Воинским и Морским уставами, а также в ряде отдельных указов (1716, 1717 г.г.).

Для проведения таких «врачебно-судных изысканий» как правило приглашались врачи, хотя специального закона об этом еще не было. Все зависело от самого характера преступления, где часто возникали вопросы, требующие медицинских знаний и проведения исследования в определенной обстановке. Нередко освидетельствование проводились повивальными бабками, в Сыскном приказе беременных женщин осматривали «колодничьи старостихи» [11].

Нехватка специалистов акушерско-гинекологического профиля заставила директора Медицинской канцелярии, архиатора П.З. Кондоиди подать, в 1754 году, в Правительственный Сенат проект об учреждении «бабичьих школ». Было предложено содержать в столичных городах по две повивальные бабки. Лишь в 1757 году в Москве и Петербурге были открыты две «бабичьи школы». Хотя сам факт создания этих учебных заведений для подготовки акушерок — «повивальных бабок», безусловно, был прогрессивным явлением, практической пользы от этих школ было немного. Преподавателями этих школ были приглашенные из Германии врачи. В Москве занятия проводили доктор медицины Иоганн Эразмус с помощником Иоганном Пагенкампфом.

В период организации «бабичьей школы» в Москве еще не существовало четких программ обучения, нередко занятия проходили на домуупреподавателей. Так, по словам русского врача и историка медицины Я.А. Чистовича, преподавание в московской акушерской школе «шло довольно лениво и неаккуратно, а когда Кондоиди потребовал через полгода (в марте 1758 г.) отчета об успехах учения, то Эразмус не знал, что ответить». Сами преподаватели довольно часто, без уважительных причин, прерывали занятия. Посо-

бий, составленных отечественными авторами, не существовало, в качестве учебников использовалось крайне устаревшее наставление Горна в переводе И. Пагенкампфа. Сама книга была издана в оригинале еще в 1697 году. Таким образом учащиеся усваивали науку конца XVIII столетия [10].

Несмотря на все недостатки преподавания, в Москве будущие акушерки получали сведения о судебной медицине и о «врачебно-судных изысканиях», которые преподавал им И. Эразмус. Вместе с преподавателем учащиеся школы осматривали женщин для определения наличия беременности, следов насилия и получали сведения об анатомии плодов и новорожденных. Нередко И. Эразмус проводил показательные вскрытия трупов новорожденных, во время которых не только объяснял анатомическое строение, но и обращал внимание учащихся на имеющиеся повреждения, решал вопрос о насильственном или ненасильственном характере смерти и устанавливал причину смерти. Трупы новорожденных доставлялись из городских больниц или же бывали обнаружены наулицахгорода [1,6].

В обязанности, окончивших школу, повивальных бабок входило освидетельствование женщин по судебным и следственным делам. О результатах своих освидетельствовании они должны были доносить штадт-физику, который после проверки посылал акты в судебные учреждения, по запросу которых было проведено освидетельствование. Если в 1757 году Медицинской канцелярией были назначены две городовые акушерки для судебно-следственных мест Москвы, то к 1799 году в городских полицейских частях на службе состояло уже 18 повивальных бабок [11].

Таким образом начало систематических судебно-акушерско-гинекологических исследований в Москве неразрывно связано с созданием первого акушерского учебного заведения и деятельностью И.Ф. Эразмуса.

Началом систематического проведения судебно-медицинских исследований трупов в Москве можно назвать 1764 год, год связанный с открытием в Московском университете на медицинском факультете занятий по анатомии и постройкой анатомического театра. В те годы университетский анатомический театр располагался на том же месте, где ныне расположено здание Исторического Музея. В этом анатомическом театре и стали проводиться вскрытия «полицейских трупов». Правда имеются доказательства того, что в этом плане существовали значительные трудности, когда в анатомический театр месяцами не поступали трупы [2].

Подтверждением этому могут служить акты судебно-медицинского исследования трупов обнаруженные в архивах Министерства Юстиции, Министерства Внутренних Дел, в делах Московского Магистрата.

Приведем один из таких сохранившихся документов: «В Московскую Полицмейстерскую Канцелярию от Московского Университета известие. Присланное от 1-

ой команды тело человека, дому генерал-аншефа действительного камергера и разных орденов кавалера Александра Михайловича Голицына вкинутое в колодезь. Оное тело было вскрыто, на поверхности которого никаких убийства знаков не оказалось, также все внутренности найдены невредимыми, из чего должно заключить без-частный будучи или от кого брошен, или сам каким-нибудь образом, упавши в колодезь, в нем утонул; сие так же по-видимому, было причиною и знака, который на большом пальце правой его руки находится. Февраль 6-го дня 1767 г. Доктор и профессор Эразмус».

Документ поражает своей лаконичностью, но в то же время практически полностью отвечает на вопросы, интересующие полицию, о причине смерти потерпевшего и о том, является ли данный случай убийством или нет [2,6].

Став профессором Московского университета И. Эразмус преподавал анатомию, судебную медицину и акушерство. 30 июня 1765 года им была произнесена актовая речь на латинском языке, которая после была переведена на русский язык и издана в Москве. Она называлась «О противностях анатомического учения, увесилением и превеликою оного пользою несравненно превышаемых». В этой речи И. Эразмус уделил специальное внимание вопросам «из медицины, к суду принадлежащей», указывая на важность изучения анатомии врачом для правильных и точных заключений, составляемыхпо требованию суда о повреждениях тела. Он говорил также о том, «что медик в лечении внутренних болезней без анатомии мало имеет ясности, а в хирургии и совсем слеп».

Сохранились сведения о том, что в отношении к людям он был высокомерен и заносчив, во многом относился отрицательно и недоброжелательно к русской действительности, часто ссорился и перечил начальству.

Таким поведением строптивого профессора был крайне недоволен Президент Медицинской Коллегии барон А.И. Черкассов. Особенно конфликт обострился, когда он узнал, что профессор начал читать лекции в университете без его ведома. Даже несмотря на многочисленные запросы университетского куратора Ададурова о разрешении чтения лекций, он не давал своего согласия.

Постоянные конфликты привели к тому, что в 1768 году И. Эразмус ушел из университета в связи с окончанием контракта. Его место занял русский профессор Семен Григорьевич Забелин, только что вернувшийся из научной командировки по странам Европы, где он проходил усовершенствование в медицинских науках [3,4,8,9,11,12].

Несмотря на строптивый характер профессора Иоганна Фридриха Эразмуса следует отдать ему должно в том, что он первым в Москве начал преподавание судебной медицины, чем внес существенный вклад в формирование московской научной школы судебной медицины.

Литература:

1. Баринов Е.Х. // Огонь на поражение. — М. — 1998. — С. 166-171.

2. Баринов Е.Х. //Пленум Всероссийского общества судебных медиков, 13-й: Материалы. — М.— 1998. — С. 8.

3. Мирский М.Б. Очерки истории медицины в России XVI - XVIII в.в. — Владикавказ. — 1995.

4. Мирский М.Б. Медицина России XVI - XIX веков. — М. — 1996.

5. Пашинян Г.А., Баринов Е.Х. // Медико-криминалистические исследования в экспертной практике. Научно-практическая конференция: Материалы. — Киров. — 1998. — С. 23-24.

6. Пашинян Г.А., Баринов Е.Х., Фадеев С.П., Ромодановский П. О. Очерки истории судебной медицины России (XVI-XIX в.в.). — М. — 1999.

7. Пашинян Г.А., Баринов Е.Х. // Роль медицинских работников в оказании помощи пережившим насилие: Материалы конференции. — М. — 2000. — С. 6-7.

8. Самойлов В.О. История российской медицины. — М. — 1997.

9. Черваков В.Ф., Матова Е.Е., Шершавкин С.В. 150 лет кафедры судебной медицины 1МОЛМИ. — М. — 1955.

10. Чистович Я.А. История медицинских школ в России. — С-Пб. — 1883.

11. Шершавкин С.В. История отечественной судебно-медицинской службы — М. — 1968.

12. Шигеев В.Б., Баринов Е.Х. Времени неподвластен. — М. — 1998.

© П.В.Пинчук,2001 УДК 343.982.34

П.В. Пинчук

ДАКТИЛОСКОПИЯ: ИСТОРИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ И РОЛЬ В РЕШЕНИИ ИДЕНТИФИКАЦИОННЫХ ЗАДАЧ НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ ЕЕ РАЗВИТИЯ

Центральная судебно-медицинская лаборатория (нач. — д.м.н. В.В. Колкутин) Министерства обороны Российской Федерации, г. Москва

Метод дактилоскопической регистрации и последующего дактилоскопического анализа в целях идентификации личности, как высокоэффективный и не требующий больших материальных затрат, широко применяется в судебно-медицинской и криминалистической экспертной практике на протяжении последнего столетия. Вопросы истории возникновения и развития дактилоскопии в той или иной степени затрагивались в исследованиях многих ученых [1,3-5,7,10]. Анализ литературных источников по данной тематике показывает, какой сложный и длительный путь прошла в своем развитии дактилоскопия как один из важнейших методов идентификации личности человека.

Узоры папиллярных линий кожи рук были замечены еще людьми каменного века, о чем свидетельствуют многочисленные археологические находки в виде различных рисунков на стенах пещер, в том числе изображений человеческой руки и пальцевых отпечатков, а также отобразившихся на глиняной посуде папиллярных линий руки. С тех пор человечество не переставало интересоваться узорами кистей рук, но все попытки практического применения каких-либо эмпирических сведений о папиллярных узорах носили, скорее всего, мистический характер [5].

Подлинно научный период в развитии дактилоскопии начался во второй половине XIX века, когда в 1858 году Уильям Хершел, молодой секретарь в Джа-нипуре, высокогорном районе округа Хугли британской Индии, впервые столкнулся со странными следами, какие оставляют грязные человеческие руки и пальцы на древесине, стекле или бумаге. В течение последующих 19 лет Хершел заносил в свою записную книжку отпечатки пальцев большого количества индейцев, у которых он регулярно брал отпечатки пальцев. С изумлением Хершел обнаружил, что отпечатки пальцев, взятые уодного человека, никогда не совпадали с отпечатками пальцев другого человека: всегда линии на кончиках пальцев рук переплетались по-раз-

ному. Он научился различать узоры этих линий и узнавать людей по «рисункам их пальцев», а когда вычитал в учебнике анатомии, что такие узоры называются «папиллярными линиями», то перенял это название.

С течением лет Хершел углублял свои познания в этой области. Так, оказалось, что на ладонной поверхности ногтевых фаланг пальцев рук человека узоры остаются неизменными: они все те же через 5, 10, 15 и более лет. Хершел достаточно полно осознал истинное значение своего открытия, а перспективы его применения уводили далеко за пределы Хугли. В связи с этим, 5 августа 1877 года Хершел написал письмо генеральному инспектору тюрем Бенгалии, в котором, для предотвращения махинаций при установлении личности, предлагал ввести повсеместно метод регистрации отпечатков пальцев (для простоты регистрации - только указательного и среднего правой руки) с помощью штемпельной краски. Но вскоре он получил отрицательный ответ, повергший Хершела в глубокую депрессию, которая на несколько лет полностью выбила его из колеи и не дала ему сделать больше ни одного шага, чтобы отстаивать свое открытие [7].

В то же самое время, когда Уильям Хершел писал письмо генеральному инспектору тюрем Бенгалии, в больнице Цукиджи (Токио), работал врач-миссионер шотландец Генри Фолдс. Он преподавал японским студентам физиологию. Фолдс никогда не встречался с Хершелом, не слышал ни о нем самом, ни о его экспериментах в Индии. Он также заинтересовался пальцевыми узорами и с 1879 по 1880 г. собрал массу отпечатков пальцев и изучил возможное разнообразие пальцевых узоров, образуемых папиллярными линиями. Сначала его заинтересовали только этнографические проблемы, в частности, вопрос о том, существуют ли отличия линий в отпечатках пальцев у представителей различных народов. Позже он стал изучать вопрос, передаются ли по наследству узоры папиллярных линий. И, на-