CC BY
168
УДК 343.8
С Ю. Кораблёва
кандидат юридических наук, доцент, кафедра уголовно-правовых дисциплин, Институт международного права и правосудия, доцент МГЛУ; e-maiL: sukorabLeva@gmaiL.com
ВИНА В УГОЛОВНОМ ПРАВЕ ЯПОНИИ: СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АНАЛИЗ
В статье исследуются нормы современного уголовного законодательства Японии о вине. На основе сравнительного анализа статей японского и российского уголовных законов, а также положений теории вины демонстрируется разница в подходах к сущности и значению вины, ее влиянию на квалификацию. Акцентируется внимание на оригинальных не только с точки зрения российского, но и права большинства стран мира, решениях японской науки уголовного права по вопросу градации видов вины. Методологическую основу исследования составляют сравнительно-правовой и формально-юридический методы. Также используются такие общенаучные методы, как анализ, синтез и системный подход. Автором делается вывод о том, что свойственное российской теории права гипертрофирование вины с законодательными определениями умысла и неосторожности не является единственным способом ее учета при квалификации преступлений. Японская теории вины, в соответствии с которой вина является лишь обстоятельством, освобождающим от наказания или уменьшающего его, не менее успешно справляется с этой целью. Демонстрируется, что такие положения теории уголовного права Японии о вине как признание грубого и циничного нарушения правил безопасности умышленными преступлениями позволяет более точно провести границу между умыслом и неосторожностью.
Ключевые слова: уголовное право Японии; сравнительно-правой анализ; вина; умысел; неосторожность; намерение.
S. Yu. Korableva
Ph. D. in Law, Department of CriminaL Law, Institute of International Law and Justice, Associate Professor, Federal State Budgetary Educational Institution of Higher Professional Education «Moscow State Linguistic University»; e-mail: sukorableva@gmail.com
MENS REA IN JAPANESE CRIMINAL LAW: A COMPARATIVE ANALYSIS
The articLe discusses the mens rea in modern criminaL Law of Japan. A comparative anaLysis of the articles of Japanese criminal law and Russian criminal law, as weU as the provisions of the theory of mens rea, is carried out, which demonstrates the difference in the approach to the essence of guilt and the impact on qualification.
The attention is focused on the original, solutions of the Japanese science of criminal. Law on the types of guiLt in comparison with the Laws of Russia and most countries of the worLd. Research methods: comparative LegaL and formaL LegaL methods. ALso used such generaL scientific methods as anaLysis, synthesis and systems approach. The author concLudes that the usuaL exaggeration of mens rea, as weLL as LegisLative definitions of intent and negLigence are not the onLy way to take it into account when quaLifying crimes. The Japanese theory of mens rea, according to which mens rea is onLy a circumstance that exempts from punishment or diminishes it, copes with this goaL no Less successfuLLy. It is shown that the provisions of the theory of criminaL Law of Japan on the recognition of deLiberate crimes of gross and cynicaL vioLations of safety ruLes make it possibLe to more accurateLy draw the Line between intent and negLigence.
Key words: criminaL Law of Japan; comparative Law; mens rea; intent; negLigence; ishi; mihitsunokoi
Введение
Российская юриспруденция, как впрочем и юриспруденция других стран, не уделяет пристального внимания иностранным юридическим доктринам. Это не удивительно, поскольку правовая наука развивается прежде всего на своем национальном опыте, который у каждой страны уникален. С другой стороны, учет зарубежных практик способствует развитию отечественной теории права, а также совершенствованию законодательства на этой основе. Особый интерес в этом отношении представляют собой неродственные правовые системы, к каковым может быть отнесено и уголовное право Японии.
Вина в уголовном праве Японии. Уголовное законодательство Японии представлено Уголовным кодексом 1907 г. (далее - Кодекс), «специальными законами» (их около 30), а также уголовно-правовыми нормами неуголовного законодательства и нормативными актами местного значения. Центральным актом является Кодекс Keiho -
строго говоря, слово «кодекс» не включено в эти иероглифы, более точным переводом будет словосочетание «уголовный закон»), который как и российский состоит из Общей и Особенной части. Интересно, что за сто лет парламентом в Кодекс было внесено меньше правки, чем в российский. Правда, каждая отдельная правка была гораздо более значительной, в частности в 1995 г. были модернизированы грамматика и язык Кодекса так, чтобы сделать его доступным для современных читателей. Было почти в два раза уменьшено число статей, и резко сократилась система наказаний [Морозов 2015, с. 271].
В Общей части Кодекса практически отсутствуют определения, а многие статьи дают лишь общие указания. Неудивительно поэтому, что непосредственно вине посвящена только одна статья - ст. 38. В ней в общих чертах указывается на умысел, неосторожность, фактическую и юридическую ошибку (в российской терминологии). Причем название главы 7, в состав которой входит эта статья, может быть переведено как «Ненаказуемые деяния и смягчение или сокращение наказания». А сама статья начинается с положения, что действия без намерения совершить преступление не подлежат наказанию. В этом проявляется одно из основных различий российской и японской теории вины. В уголовном законодательстве России вина сама по себе признается признаком преступления (ч. 1 ст. 14 УК РФ). В Японии же вина считается необходимой предпосылкой наказуемости, которая, в свою очередь, позволяет отличить преступное поведение от непреступного в контексте конкретного преступления, запрещенного Особенной частью или специальными законами.
Это можно пояснить на следующем примере. Предположим, что один пассажир в аэропорту оставил без присмотра свой чемодан, а другой пассажир, у которого был точно такой же чемодан, перепутал его со своим и забрал. В российской теории уголовного права такое деяние будет рассматриваться как невиновное, и следовательно, непреступное. Наказуемость не вовлекается в эту логическую цепочку вовсе, поскольку рассматривается как отдельный признак преступления, а также как последствие преступного поведения. В Японии же подобная «кража» в первую очередь признается ненаказуемой, вследствие отсутствия умысла на ее совершение. А поскольку за деяние нельзя наказать, то и преступлением оно не признается.
На практике результат подобных рассуждений идентичен - обвинения в краже не будут предъявлены. Однако это сравнение позволяет осознать, насколько более сложный подход к понятию преступления использует российский законодатель, а именно - с гипертрофированием вины и с использованием двойной отсылки к наказуемости -как к отдельному признаку преступления и как к мере, которая может быть назначена (или не назначена) за совершение преступления. Для японского права характерны более утилитарные конструкции - деяние признается преступным, лишь когда влечет негативные последствия в виде наказания. А значение вины сводится к выявлению ситуаций, когда лицо не должно быть наказано. Несмотря на то, что акцент
таким образом оказывается смещен с презумпции невиновности на поиск исключений из наказуемости, фактически теория вины в Японии преследует ту же цель, что и российская - а именно оправдания лиц, невиновно совершивших деяние, и, возможно, достигает ее даже более успешно.
В ст. 38 Кодекса прямо указывается лишь на одну форму вины -намерение (^Ж, ishi) [Уголовный кодекс Японии ... 2002; Уголовный кодекс Японии ... 2018]. В уголовном законе не содержится его определения, однако под этим, как правило, понимается намерение (воля) совершить преступление в совокупности с когнитивными элементами. В число последних входят: осведомленность лица о фактических обстоятельствах; понимание вероятности наступления преступного результата и осознание противоправности своего деяния. При этом они не имеют строго определенного содержания, а интерпретируются авторами по-разному, в том числе применительно к разным ситуациям, и часто вызывают споры. В частности, в ч. 3 ст. 38 Кодекса зафиксировано положение о том, что незнание закона не считается отсутствием намерения совершить преступление, однако в таком случае и с учетом обстоятельств, наказание лицу может быть сокращено или уменьшено. При этом под незнанием закона некоторые ученые понимают презюмирование этого, пока не доказано иное, а другие лишь абстрактное понимание незаконности действий, которое, наоборот, не требует специального доказывания. В судебной практике же и вовсе осознание противоправности не считается обязательным элементом преднамеренности (умысла) [Хён Судо 2014; The Handbook of comparative. 2010].
Как и в российском уголовном праве, для признания деяния умышленным не требуется обязательное установление желаний, а также мотивов или целей преступления. Однако, если отечественная теория вины уделяет им много внимания, хотя и рассматривает последние два субъективных признака как факультативные, то в Японии акцент делается исключительно на понимании лицом причинной связи между деянием и причинением вреда объекту преступления. Например, если лицо ударяет ножом потерпевшего, то для японского юриста ключевым с точки зрения вины будет вопрос о вероятности причинения смерти. Если это 100-процентная вероятность, то однозначно констатируется намеренность. Доказательств желания причинить именно смертельную рану не требуется. Также не
имеет значения и то, какого именно человека преступник желал убить, т. е. ошибка в потерпевшем, как и в российском праве, квалифицируется как преднамеренное убийство.
В японской учебной литературе и практике различаются определенное и неопределенное намерение, которые по своему содержанию аналогичны определенному и неопределенному умыслу в российской теории вины. Неопределенное намерение может быть альтернативным - лицо желает наступления любого из равновероятных вредных последствий, и общим - лицо стремится причинить вред, однако размер и вид этого вреда для него не имеют значения.
Также неопределенным, но намеренным считается поведение, когда имеет место сознательное допущение вреда или, точнее, ненужный, нежелательный вред (МШ^ипоко!). Подобный вид намерения схож по своей сути с косвенным умыслом в теории российского права. Интересно, что при этом он считается «деликатной», т. е. требующей осторожного подхода, формой вины. В качестве примера нежелательного вреда (МШ^ипоко!) может быть приведен хрестоматийный случай, который произошел в 1984 г. Ради страховой выплаты пара договорилась совершить поджог здания, где находились рабочие. На суде они последовательно утверждали, что не желали смерти пострадавшим и инструктировали исполнителя поджога к тому, чтобы помочь людям убежать. Однако суд согласился с мнением прокурора о том, что поджог произошел поздно вечером, когда работники уже легли спать, а значит, причинение им смерти может рассматриваться как «нежелательное» (МШк8ипоко1), но намеренное убийство.
Неосторожность как форма вины прямо не называется, а лишь предполагается положениями ст. 38 Кодекса. В ней указано, что деяния без намерения совершить преступление, не подлежат наказанию, кроме случаев, специально предусмотренных законом. Такими случаями считаются как раз преступления по неосторожности.
Под неосторожностью в теории уголовного права Японии обычно понимается игнорирование лицом или невнимательность к требованиям безопасности, с обязательным отклонением от социального стандарта поведения. Так, не могут быть признаны преступлением действия врача при проведении операции, поскольку, несмотря на то, что врач предвидит риски, его поведение объективно не является нарушением обязанностей и социальных требований.
В содержание неосторожности входят отсутствие осознания противоправности и фактической опасности своего деяния в сочетании с объективным нарушением обязанности по предотвращению вредного результата. Последнее включает в себя субъективную предсказуемость, т. е. абстрактную возможность предвидения вероятности причинения вреда, однако внимание на ней не акцентируется.
Не считаются неосторожностью действия, когда лицо объективно не могло избежать причинения вреда, например, если ребенок совершенно неожиданно выбежал на дорогу прямо перед машиной. При этом если, например, ребенок был сбит рядом с воротами школы, то такое причинение вреда признается уже неосторожным преступлением. Таким образом, неосторожность в Японском уголовном праве -это форма вины с минимальной, если не сказать отсутствующей, субъективной компонентой, поскольку, по сути, включает в себя правила строгой ответственности.
На первый взгляд, в теоретических положениях российской и японской теории неосторожности существует лишь незначительная разница. Более того, можно отметить абсолютную синонимичность формулировок ст. 38 Кодекса Японии и ч. 2 ст. 24 УК РФ, где сказано, что «деяние, совершенное только по неосторожности, признается преступлением лишь в случае, когда это специально предусмотрено статьей Особенной части настоящего Кодекса». Но на практике разница в подходах к неосторожности колоссальная. В частности, российская судебная практика идет по пути признания деяний, связанных даже с циничным нарушением правил безопасности, неосторожными (легкомысленными), правда с дополнительным использованием конструкции «грубое нарушение» [Казакова, Кораблёва 2016, с. 110-115]. В Японии же причинение смерти или вреда здоровью вследствие, например, небезопасного вождения автомобиля по умолчанию считается умышленным преступлением1. Японский законодатель дает примерный перечень действий, которые должны однозначно рассматриваться как осознанное нарушение правил безопасности, например, управление автомобилем в состоянии сильного алкогольного опьянения. И только если действия лица не входят в этот перечень и невоз-
1 Ст. 2, 3 Закона № 86 от 2005 г. URL: elaws.e-gov.go.jp/search/ elawsSearch/elaws_search/lsg0500/detail?lawId=425AC0000000086, далее - Закон от 2005 года.
можно (!) доказать, что лицо сознательно игнорировало требования безопасности, констатируется небрежное вождение, которое рассматривается как отдельный вид преступления (ст. 5 Закона от 2005 г.). При этом за небрежное вождение максимально возможное наказание примерно в 2 раза ниже, чем за умышленное (7 лет тюремного заключения, вместо 12 или 15). А минимальное наказание включает штраф и, более того, лицо может быть освобождено от него, если причиненный здоровью потерпевшего вред будет признан незначительным. Таким образом, в Японии, где гипертрофируется не принцип вины, а причинно-следственная связь, осознанность или грубость нарушения правил безопасности оказываются, в конечном итоге, гораздо более интегрированными как в положения закона, так и в правоприменительную практику.
На наш взгляд, при совершении деяний, общественная опасность которых очевидна, и наступление вредных последствий столь же высоковероятно как и при ударе ножом, использование формулы легкомысленного расчета на предотвращение последствий, используемой в России, может основываться лишь на незначительных объективных факторах и сомнительном субъективном - степени самонадеянности субъекта. В этом отношении японская концепция признания такого рода психического отношения к вредным последствиям намеренным (умышленным) более целесообразна, поскольку только тогда неосторожность становится действительно исключительной формой вины для небольшого количества преступлений с минимальной субъективной компонентой и соответствующим наказанием.
В теории уголовного права Японии различаются несколько видов неосторожности - признанная (когнитивная) небрежность Ж^) и грубая небрежность (МЖ^), а также иногда непризнанная небрежность Признанная небрежность имеет место,
если несмотря на нарушение правил безопасности, нет никаких доказательств того, что лицо могло предвидеть преступный результат. Например, лицо едет на машине, будучи по объективным обстоятельствам уверенным, что ширина дороги и дистанция позволяют ему безопасно обогнать велосипедиста, однако все-таки задевает его. Иногда выделяется так называемая непризнанная небрежность, когда у лица нет никаких причин полагать, что его действия могут привести к вредным последствиям. Однако большинство авторов указывают, что на практике разница между признанной и непризнанной небрежностью
отсутствует, поскольку если у лица есть основания для предвидения именно преступного результата, то это то будет считаться сознательным допущением (МШ^ипоко!) [Хён Судо 2005].
Грубая небрежность включает в себя ситуации, когда имеют место значительные отклонения от норм социального поведения, т. е. последствия можно было легко предотвратить, проявив элементарную социальную ответственность. Например, обычная небрежность имеет место, когда собака сорвалась с поводка и напала на прохожего, а грубая, если собака вообще не была привязана. Грубая небрежность влечет более строгое наказание. Так, ст. 116, 117 предусматривают наказание в виде штрафа в размере не более 500 тыс. йен за уничтожение чужого имущества путем неосторожного обращения со взрывчатыми или огнеопасными веществами. А аналогичные последствия в случае грубой небрежности наказываются по ст. 117-2 сроком до 3-х лет лишения свободы или штрафов до 1,5 млн йен.
Заключение
При всех различиях российской и японской уголовно-правовых систем есть то, что их объединяет, в частности градация уровней вины, следовательно, и наказания, в зависимости от особенностей психического отношения лица к своему деянию. Как и в большинстве стран мира японская теория вины исходит из деления вины на умысел и неосторожность (в российской терминологии), причем последняя признается форма вины с минимальной субъективной компонентой. Однако в Японии вина считается лишь необходимой предпосылкой наказуемости деяния, а не признаком преступления или принципом уголовной ответственности. Значение вины сводится к выявлению ситуаций, когда лицо не должно быть наказано. Несмотря на это фактически установление вины в Японии преследует ту же цель, что и во всем мире, а именно - оправдания лиц, невиновно совершивших деяние. И нет оснований подозревать, что японские правоприменительные органы делают это менее успешно, чем в других странах, где декларируется значительное влияние вины на уголовную отвественность.
В японской теории уголовного права большое внимание уделяется такой «пограничной» форме вины как нежелательный вред (МШ^ипоко!), который схож по своей сути с косвенным умыслом в российском уголовном праве. Концепция того, что это крайне
деликатная, редкая и сложная для доказывания конструкция может быть заимствована в российскую теорию, где существуют споры относительно значения для квалификации косвенного умысла, выделенного законодателем в статье Общей части Уголовного кодекса, но при этом крайне редко упоминаемым в правоприменительной практике и возможным лишь в незначительном числе материальных составов преступлений. Следует обратить внимание и на то, что в Японии причинение смерти или вреда здоровью вследствие, например, небезопасного вождения автомобиля или иных осознанных нарушений правил безопасности по умолчанию считается умышленным преступлением. Можно утверждать, что такое оригинальное, с точки зрения мировой практики, решение позволяет более точно провести границу между умыслом и неосторожностью, а также приводит к тому, что осознанность или грубость нарушения правил безопасности оказываются, в конечном итоге, гораздо более интегрированными в правоприменительную деятельность.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Кораблёва С. Ю., Казакова В. А. Вина как уголовно-правовая категория и ее влияние на квалификацию преступлений : монография. М. : Научное обозрение, 2016. 191 с. Морозов Н. А. Преступность в современной японии: проблемы криминологической и уголовно-правовой политики : дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2015. 422 с.
Уголовный кодекс Японии, принятый Законом № 45 от 24 апреля 1907 г. (в ред. Закона № 49 от 2013 г.) (на англ. и яп. языках). URL: www. japaneselawtranslation.go.jp/law/detail/?re=02&vm=04&id=3130&lvm=02 (дата обращения 03.02.2018) Уголовный кодекс Японии : с изменениями и дополнениями на 1 января 2002 г. / Ассоциация Юридический центр ; пер. с япон. В. Н. Еремина ; науч. ред. и предисл. А. И. Коробеева. СПб. : Юридический центр Пресс, 2002. 226 с.
Хён Судо. Рассмотрение вины: различие между ненужным вредом и небрежностью. (в оригинале автор: ^^Ж. Название: —^^(2)
// Юридический журнал Ritsumeikan / Юридическое общество университета Ritsumeikan. 2005. № 4 (302). С. 1566-1616.
Хён Судо. Вина (ст. 38) (в оригинале автор: ^^Ж. Название: ^Ж(38^) // Журнал лекционный класс. 2014. № 407. С. 14-18.
The Handbook of comparative criminal law // edited by Kevin Jon Heller and Markus D. Dubber. Stanford Law Books; 1 edition (December 1, 2010). 672 p.
REFERENCES
Korablyova S. YU., Kazakova V. A. Vina kak ugolovno-pravovaya kategoriya i ee vliyanie na kvalifikaciyu prestuplenij : monografiya. M. : Nauch. obozrenie, 2016. 191 s.
Morozov N. A. Prestupnost' v sovremennoj yaponii: problemy kriminologicheskoj i ugolovno-pravovoj politiki : dis. ... d-ra yurid. nauk. M., 2015. 422 s.
Ugolovnyj kodeks YAponii, prinyatyj Zakonom № 45 ot 24 aprelya 1907 g. (v red. Zakona № 49 ot 2013 g.) (na angl. i yap. yazykah). URL: www. japaneselawtranslation.go.jp/law/detail/?re=02&vm=04&id=3130&lvm=02 (data obrashcheniya 03.02.2018)
Ugolovnyj kodeks YAponii : s izmeneniyami i dopolneniyami na 1 yanvarya 2002 g. / Associaciya YUridicheskij centr ; per. s yapon. V. N. Eremina ; nauch. red. i predisl. A. I. Korobeeva. SPb. : YUridicheskij centr Press, 2002. 226 s.
Hyon Sudo. Rassmotrenie viny: razlichie mezhdu nenuzhnym vredom i nebrezhnost'yu. (v originale avtor: ^^Ж. Nazvanie: —Щ
// YUridicheskij
zhurnal Ritsumeikan / YUridicheskoe obshchestvo universiteta Ritsumeikan. 2005. №4 (302). S. 1566-1616.
Hyon Sudo. Vina (stat'ya 38) (v originale avtor: ^^Ж. Nazvanie: ^Ж(38^) // ZHurnal lekcionnyj klass. 2014. № 407. S. 14-18.
The Handbook of comparative criminal law / Ed. by Kevin Jon Heller and Markus D. Dubber. Stanford Law Books; 1 edition (December 1, 2010). 672 s.
