CC BY
157
Вестник Института экономики Российской академии наук
2/2017
МИРОВАЯ ЭКОНОМИКА
С.Г. АРБУЗОВ
кандидат экономических наук, председатель ассоциации «Центр исследований экономического и социокультурного развития стран СНГ, Центральной и Восточной Европы»
ВИДЫ ТЕРРИТОРИАЛЬНЫХ ДИСПРОПОРЦИЙ, ИХ РОЛЬ И МЕХАНИЗМЫ ВЛИЯНИЯ НА ФОРМИРОВАНИЕ УГРОЗ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ
В статье рассматриваются причины возникновения и проблемы преодоления региональной дифференциации в различных странах и регионах мира, а также проводится анализ динамики территориальных диспропорций. Отмечается, что на протяжении полувека преодоление разницы в уровне социально-экономического развития отдельных регионов остается одной из основных проблем для правительств многих стран, поскольку территориальная дифференциация может спровоцировать региональные конфликты и стать причиной распада государства.
Ключевые слова: региональная дифференциация, США, Латинская Америка, ЕС, коэффициент размаха территориальных диспропорций, конвергенция и дивергенция регионов, региональные конфликты, экономическая безопасность.
JEL: P51, Q01, R12, R58.
Территориальная (региональная) дифференциация по экономическим, технологическим, социальным и другим показателям, а также по уровню институционального развития наблюдается практически во всех странах мира. Социально-экономическое пространство любого государство является поляризованным.
Так, в США наравне с развитыми штатами (городами), в которых отмечается высокий уровень жизни, существуют и территории, которые можно отнести к депрессивным и даже слаборазвитым, причем их количество вследствие мирового финансового кризиса значительно увеличилось.Федеральное Бюро переписей при Министерстве торговли и Министерстве труда США ежегодно публикует данные, отра-
Вестник ИЭ РАН. №2. 2017 С. 130-138
жающие различия в уровне социально-экономического развития территорий, в т. ч. данные по среднегодовому бюджетному доходу штатов, подушевому доходу, уровню бедности, доле населения без медицинской страховки и по уровню безработицы.
Самым бедным является штат Миссисипи, где доля бедняков в 2010 г. достигла 21,3% (наивысший уровень по США). По показателям бедности, душевого и семейного дохода, наличия медицинской страховки штат находится на нижней черте в течение многих лет. В нем самый низкий средний семейный доход (36850 долл.) - это почти половина среднего дохода домашних хозяйств штата Нью-Гэмпшир, где доля бедняков в 3 раза меньше (6,6%). В округе Колумбия бедняком считается каждый пятый житель, в штатах Мэриленд и Вирджиния - каждый 11-й. В то же время подушевой валовой региональный продукт на Аляске только в 1,8 раз превышает данный показатель в штате Миссисипи [1].
Об уровне межрегиональных различий можно судить по зависимости бюджетов штатов и местных бюджетов от федеральной помощи, которая составляет в среднем 17-20% к расходам консолидированных бюджетов штатов, а в расходах местных бюджетов - 33-35%. В 2011 финансовом году в структуре бюджетных поступлений штатов федеральные трансферты составляли в среднем 1/4, а в отдельных штатах, по которым финансовый кризис 2008-2009 гг. ударил особенно сильно, - от / до почти Уз. При этом наиболее зависимыми от федеральных грантов были штаты Виргиния (26,8%), Невада (27,0%), Вашингтон (31,3%), Юта (31,6%) и Нью-Гэмпшир (34,5%) [1]. .
Необходимо отметить, что степень дифференциации социально-экономического развития регионов США не является столь значимой, чтобы стать причиной сепаратистских настроений в отдельных регионах. Однако существует достаточное количество государств, где проблема межтерриториальных различий носит более критичный характер. Например, в ряде стран Латинской Америки разница между максимальными и минимальными значениями показателя ВВП на душу населения находится в диапазоне от 4-5 до 12 раз (оценки на 2010 г.).
Среди причин такой дифференциации регионов стран Латинской Америки чаще всего называют низкий уровень развития человеческого капитала, недостаточность квалифицированной рабочей силы, слабую инновационную политику, отсутствие (неразвитость) инфраструктуры; слабый уровень кластеризации и слабую интенсивность интеграционных процессов.
Начало региональной дифференциации положила стартовавшая в начале 1940-х годов импортозамещающая индустриализация, спровоцировавшая резкий рост урбанизации и замедление сельского развития. К 50-60-м годам, наравне с нарастающими диспропорциями в уровнях городского и сельского развития, начали усугубляться
и спровоцированные резким притоком населения процессы маргинализации в крупных городах (Каракас, Мехико, Рио-де-Жанейро и др.). Окончательное формирование территориальной поляризации произошло уже в начале 70-х годов. Начавшаяся в середине 70-х годов либерализация экономики только обострила существующие территориальные диспропорции в силу невозможности в условиях открытой экономики конкурировать с производителями более развитых стран.
Увеличение спроса Китая на природные ресурсы в 2000-е гг. способствовало некоторому экономическому росту ряда стран рассматриваемого региона (рост ВВП в сырьевых регионах позволил несколько сократить социально-экономические межтерриториальные различия). Но существенных структурных сдвигов не произошло, к тому же, по мнению ряда латиноамериканских авторов, сырьевой экспорт содействовал, прежде всего, развитию метрополитенских районов.
Достаточно ярким примером является Бразилия, на протяжении полувека преодоление разницы в уровне социально-экономического развития северных и южных штатов которой остается одной из основных проблем для всех президентов и правительств. Созданные в 60-е годы региональные венчурные фонды поддержки инвестиций в Северный и Северо-восточный макрорегионы были на стыке 80-х и 90-х годов заменены на региональные фонды финансовой поддержки и дополнены многочисленными программами, предусматривавшими выплату денежных пособий населению. В середине 2000-х гг. началось активное обсуждение идеи возрождения венчурных фондов, но теперь уже в сочетании с такими мерами, как ограничение возможностей штатов по предоставлению налоговых льгот для привлечения инвесторов. Однако ни один из этих механизмов пока не дал желаемого результата - уровень экономического развития Северо-востока примерно в два с половиной раза отстает от показателей Юго-востока, а по доле неграмотного населения Северо-восток «обгоняет» Юго-восток почти в три раза. Несопоставимы и экологические проблемы севера и юга страны. Следствием увеличения коэффициента размаха территориальных диспропорций явилось появление и постепенное нарастание сепаратистского движения «Республика Сан-Паулу», выступающего за отделение самого густонаселенного и промышленно развитого штата Сан-Паулу от Бразилии. Причем стоит отметить, что движение «Республика Сан-Паулу» является наиболее мощным, но не единственным сепаратистским движением в Бразилии - у него есть «старшие», хотя и не такие активные братья, например, движение «Юг - это моя страна», продвигающее идею создания независимой Федеративной республики Пампа.
Ситуация в Сан-Паулу является достаточно ярким примером такой характерной для стран Латинской Америки проблемы, как наличие гипертрофированно развитых метрополитенских ареалов.
Тенденции развития регионов не всегда отличаются стабильностью. Например, доля Каракаса в населении Венесуэлы постепенно сокращалась с 1970 до 2000 г., а к 2010 г. вновь заметно выросла. Кроме того, эти тенденции в разных странах разнонаправленные. Так, в Аргентине и Мексике доли крупнейшего метрополитенского ареала в населении стран в последние десятилетия стабильно сокращались, напротив, в Колумбии и Перу росли, а в Бразилии и Чили стабилизировались. То же самое можно сказать и про динамику численности населения вторых по значимости метрополитенских ареалов стран [1].
Неоднозначна и динамика показателей, отражающие сближение (конвергенцию) или, наоборот, расхождение (дивергенцию) регионов по уровню их социально-экономического развития.
Статистические данные последних лет показывают тенденцию некоторого сближения территорий стран Латинской Америки, но по мнению местных специалистов значительного уменьшения таких диспропорций не наблюдается, поскольку по-прежнему более высокие темпы развития имеют метрополитенские ареалы и сырьевые регионы (Атакама и Антофагаста в Чили; Санта-Крус, Чубут и Тьерра-дель-Фуэго (Огненная Земля) в Аргентине; Арекипа, Лорето и Ла-Либертад в Перу; Тариха в Боливии; некоторые регионы на северо-востоке Бразилии (в последних свой вклад в развитие дает еще и сельское хозяйство). Причем в Латинской Америке наблюдается тенденция к сокращению роли относительно высоко индустриализированных регионов, вызванные их неспособностью включения в глобализационные процессы.
Разразившийся в конце 2008 г. мировой экономический кризис обострил проблемы дифференциации социально-экономического развития регионов многих стран, имеющих федеративное устройство. Эти процессы затронули и «старые» экономически развитые страны, такие как, например, Испания и Германия, и «молодых тигров» - Россию, Бразилию, Индию. Анализ принимаемых в условиях кризиса мер по выравниванию ситуации в различных частях перечисленных стран позволяет сделать вывод о том, что наиболее эффективно проблему преодоления пагубных последствий усиления дифференциации развития регионов удается решать в государствах с более высоким уровнем децентрализации государственного управления.
Однако сам по себе этот вывод не позволяет получить однозначные рекомендации ни о «разумной» степени децентрализации управления, ни об оптимальных механизмах такой децентрализации. В этом отношении достаточно показателен пример страны с умеренно децентрализованным управлением - Испании, состоящей из 50 провинций.
На протяжении полувека преодоление разницы в уровне социально-экономического развития отдельных регионов остается одной
из основных проблем для всех правительств. Наибольшего размаха региональная диспропорция достигла к началу 1980-х гг. В 1981 г. более 50% национального дохода производилось в 8 провинциях, занимающих лишь 1/8 часть территории государства, - в Мадриде, Барселоне, Севилье, Валенсии, Овьедо, Аликанте, Бискайе, и Гипускоа. Национальный доход на одного занятого в этих провинциях был в 2-3 раза выше, чем в менее развитых регионах Испании, следствием чего стал рост сепаратистских настроений в отдельных регионах. Именно поэтому уже в XXI в. наиболее крупные ассигнования на цели регионального развития ЕС направил именно в Испанию.
Однако несмотря на серьезные усилия, предпринимаемые как самой Испанией, так и руководством ЕС, Испания остается страной с явно выраженными региональными диспропорциями: ведущие в экономическом плане регионы по показателю ВВП на душу населения опережают более чем вдвое наименее развитые. Ситуация осложняется еще и тем, что если наиболее развитые регионы характеризуются среднедушевыми доходами, превышающими аналогичный показатель в целом по ЕС, то многие другие регионы имеют прямо противоположную картину. Это влечет за собой дополнительные политико-психологические сложности, связанные с тем, что для испанцев характерна двойная самоидентификация - с народом Испании в целом и с народом своей автономии. Следствием этого является не просто рост сепаратистских настроений, но и уже переходящие в практическую плоскость действия по выходу отдельных регионов из состава Испании. И хотя эти действия не воплотились пока в практические юридически значимые шаги, но, например, тот факт, что на прошедшем в ноябре 2014 года опросе жителей Каталонии, в котором приняло участие 42% избирателей, почти 81% проголосовали за становление Каталонии в качестве самостоятельного независимого государства, свидетельствует о том, какую угрозу территориальной целостности, а значит, и экономической безопасности государства несут региональные диспропорции развития.
Децентрализованным унитарным государством является и Италия, состоящая из 20 областей, образующих пять крупных социально-экономических регионов: Северо-Восток, Северо-Запад, Центр, Юг и Острова (Медзоджорно)1.
1 Понятие «Медзоджорно» было популяризировано Джузеппе Гарибальди и использовалось для обозначения солнечного юга страны, поскольку в переводе с итальянского оно означает «полдень». Однако постепенно это название приобрело негативные коннотации, оно стало синонимом экономически отсталого региона с высоким уровнем бедности, преступности и безграмотности. В данный регион входят 6 областей Южной части Апеннинского полуострова (Базиликата, Кампания, Калабрия, Апулия, Молизе, Абруццо) и острова Сицилия и Сардиния.
Традиционно Юг Италии считается отстающим от других территорий регионов. Эта проблема существует еще со времен объединения Италии, но до сих пор не решена. Так, в южных областях доходы на душу населения в 1,8 раза ниже, чем в самом развитом в стране Северо-Западном регионе (Валле д'Аоста (Аоста), Лигурия (Генуя), Ломбардия (Милан) и Пьемонт (Турин)), и в 1,5 раза ниже, чем в среднем по Италии. Причем данные Евростата показывают, что за период 2007-2011 годов масштабы региональной дифференциации доходов домохозяйств в Италии не претерпевали никаких изменений [1].
В Медзоджорно отмечаются и другие негативные тенденции:
- высокий уровень безработицы (в 2 раза выше, чем на Северо-Западе), причем разрыв постоянно увеличивается;
- самая высокая в стране доля молодых людей, которые не заняты ни трудовой, ни учебной деятельностью;
- низкий уровень образования (более 20% молодежи в возрасте 18-24 лет получили только неполное среднее образование);
- наименее благоприятные социальные условия проживания (например, самый высокий уровень убийств).
Все эти негативные тенденции являются препятствием для создания условий для развития Медзоджорно, особенно в развитии инновационных и высокотехнологичных отраслей. Попытки через перераспределение бюджетных средств оказать помощь в развитии наиболее слабым регионам приводит к укреплению сепаратистских настроений в более благополучных частях страны. Так, действующая в Италии националистическая политическая партия «Северная лига за независимость Падании» (Лига Севера) с 1991 г. выступает с идеей образования из северных провинций Италии нового государства Падания со столицей в Милане. Данная партия полагает, что южная часть Италии существует за счет налогов жителей северной части страны. Проведенные в 2010 г. компанией SWG опросы, показали, что более 60% северян поддерживают идею независимости.
В большинстве регионов Италии есть движение, отстаивающее независимость: в провинции Больцано-Боцен - Южный Тироль ряд политиков выступает за воссоединение с Австрией, в Венето движение 1пд1р1пде2а Уепе1а активно борется за создание Федеративной республики Венето. В марте 2014 года было проведено электронное голосование, в котором приняло участи 2 млн человек из 3,8 млн избирателей из региона Венето. За «создание независимой, суверенной, федеративной республики Венето» проголосовало 89,1% принявших участие в голосовании. И хотя, как и в случае с Каталонией, результаты голосования не имеют юридической силы, они создают реальную угрозу экономической безопасности государства.
Необходимо отметить и валлоно-фламандский этнополитиче-ский конфликт в Бельгии, имеющий и экономическую и социальную составляющие. Хотя этот конфликт имеет исторические корни, именно обострение экономических противоречий в последние десятилетия перевели его из «тлеющего» состояния в настоящий кризис, начавшийся в 2008 году и продолжающийся до сегодняшнего дня. Развивавшаяся в индустриальную эпоху быстрыми темпами Валлония (в основном за счет угольной и металлургической промышленности) во второй половине XX века уступила «пальму первенства» Фландрии. Сейчас именно северная часть страны активно инвестирует высокотехнологичные отрасли и является своеобразным локомотивом всей бельгийской экономики, имея уровень безработицы примерно в три раза ниже, чем в Валлонии, и де-факто являясь донором валлонских социальных программ [2].
В 2007 г. разница в ВРП на душу населения в этих двух частях страны составляла 1,4 (31651€ во Фландрии, 22606€ в Валлонии). Еще более значительные различия по ВРП на душу населения наблюдались в отдельных районах (40243€ в Антверпене, 13217€ в Тюэне). Кроме экономических существуют и социальные различия: по уровню доходов (межрайонные различия достигают 1,5 раз), средней ожидаемой продолжительности жизни и т.д. Эти различия являются причиной распространения в обеих частях Бельгии ксенофобских настроений.
Нельзя не упомянуть и о так называемом «баварском сепаратизме» в наиболее экономически процветающей стране Евросоюза - Германии. С одной стороны, идеи независимости Баварии от остальной Германии можно отнести к историческим традициям этого герцогства, вошедшего в состав империи в 1871 г. Достаточно упомянуть, что на первых после Второй мировой войны выборах в Бундестаг, состоявшихся в 1949 г., более 20% мест получили представители националистической Баварской партии - главного идеолога независимости Баварии. С другой стороны, уже в 1960-х гг. баварские националисты отказались от примата идеи отделения от Германии и, казалось, эта идея канула в Лету. Однако события 2013-2014 гг., в том числе резкий рост мигрантов и обусловленное им существенное дополнительное изъятие средств из регионов-доноров в целях решения новых вызовов, спровоцировали резкий всплеск сепаратизма в Баварии, вылившийся в 20142015 г. в многочисленные митинги и манифестации сторонников независимости Баварии. И хотя по состоянию на 2016 г. мощность этого движения значительно меньше, чем у сепаратистов, например, Шотландии или Каталонии, его влияние на политическую стабильность, а следовательно, и на экономическую безопасность страны может существенно, даже скачкообразно, возрасти в связи с тем, что наметившееся обострение по вопросу изъятия средств из бюджета Баварии в
целях сглаживания межрегиональных диспропорций может привести к распаду правящей коалиции ХДС/ХСС, в которой лидер Христи-анско-социального союза, премьер-министр Баварии Хорст Зеехофер занимает всё более оппозиционную позицию по отношению к лидеру Христианско-демократического союза, канцлеру Германии Ангеле Меркель именно по вопросу межрегиональных диспропорций.
В определенной степени схожую картину можно наблюдать и в соседней Польше, где Силезия все более жестко выступает с требованием предоставления независимости. Однако в отличие от Германии корни «силезского сепаратизма» иные - в этом регионе проживает почти 68% всех граждан Польши, не идентифицирующих себя как этнических поляков, в том числе 92% всех проживающих в Польше немцев. Несмотря на это, принятый закон о национальностях и этнических меньшинствах не включил в число девяти национальностей и четырех этнических групп силезцев, а силезский язык не признан, и в Польше не принят в качестве самостоятельного языка, в связи с чем силезцам отказано в применении его в качестве регионального, хотя силезский язык зарегистрирован в Международной организации по стандартизации, а с 2007 г. включен в реестр языков мира, который ведет Библиотека Конгресса США. В результате - перманентные Марши автономии Силезии, минимальным требованием которых является экономическая автономия, что, по сути, представляет угрозу экономической безопасности единого государства.
При этом важно отметить, что, как установлено некоторыми европейскими исследователями, конвергенция государств - членов ЕС приводит к постепенному выравниванию уровня развития стран, но сопровождается ростом диспропорций в уровне развития регионов этих стран. А если к этому добавить сделанный на основе событий во Франции (поджоги и беспорядки в 2008-2009 гг. и в 2013-2014 гг.) вывод о том, что связь между ростом диспропорций регионального развития и ростом социального неравенства носит скорее качественный, нежели количественный характер и зависит во многом от различий социальных запросов жителей разных регионов, то следует признать, что вопрос о допустимом уровне диспропорций регионального развития является весьма актуальным для всех государств, включая наиболее развитые страны.
Территориальная дифференциация, экономические, политические, религиозные и идеологические противоречия могут спровоцировать региональные конфликты, проявляющиеся в форме национально-этнических и религиозных столкновений. Часто такие конфликты носят затяжной характер и оказывают непосредственное воздействие на степень устойчивости не только государства, но и всего мирового сообщества.
Одним из проявлений региональных конфликтов является сепаратизм, приводящий к нарушению государственного суверенитета, единства и территориальной целостности страны и представляющий собой политику и практику обособления, отделения части территории страны для получения статуса автономии с широкими правами или формирования нового суверенного государства.
Доминирующие проблемы определяют вид сепаратизма (социально-экономический, религиозный, национальный, языковой и т.д.). Причем даже в мононациональных государствах могут возникать социальные группы, отстаивающие свою независимость. Таким образом, территориальная дифференциация может являться причиной распада государства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Региональная политика: зарубежный опыт и российские реалии / Под ред. А.В. Кузнецова, О.В. Кузнецовой. М.: ИМЭМО РАН, 2015.
2. Фламандско-валлонские взаимоотношения: конфликт или стимул развития Бельгии? http://www.bygeo.ru/strany/belgiya/1373-flamandsko-vallonskie-vzaimootnosheniya-konflikt-ili-stimul-razvitiya-belgii.html (дата обращения 02.04.2012).
S.G. ARBUZOV
Candidate of Economic Sciences, Chairman of Association «Centre for Research into Economic and Sociocultural Upward Enhancement of CIS Countries, Central and Eastern Europe»
TYPES OF REGIONAL IMBALANCES, ITS ROLE AND MECHANISMS OF IMPACT ON THE FORMATION OF ECONOMIC SECURITY RISKS
In the paper causes and problems of overcoming regional differentiation in various countries and regions of the world are considered, the analysis of dynamics of regional imbalances is carried out. It is noted that for half a century overcoming of difference in the level of social and economic development of certain regions remains to one of the main problems for the governments of many countries because territorial differentiation can provoke the regional conflicts and to become the reason of dissolution of a state.
Keywords: regional differentiation, United States, Latin America, EU, coefficient magnitude of of regional imbalances, convergence and divergence regions, regional conflicts, economic security. JEL: P51, Q01, R12, R58.
