CC BY
353
О. И. Бородкина
ВИЧ/СПИД КАК РИСК СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА
Спустя более четверти века после первых случаев регистрации СПИДа проблема распространения ВИЧ-инфекции стала, наконец, привлекать внимание не только медиков и эпидемиологов. Пришло понимание того, что эпидемия ВИЧ/СПИДа — проблема социальная, и, соответственно, профилактические меры не могут ограничиваться исключительно медицинскими мероприятиями. Вместе с тем, в научной литературе до сих пор практически не было предпринято попыток всестороннего анализа эпидемии СПИДа с позиций социологических теорий. А это необходимо не только для понимания социальных процессов, связанных с ВИЧ/СПИДом, и разработки эффективных профилактических программ, но и для понимания современного общества, т. к. СПИД стал знаковым моментом конца XX столетия.
На наш взгляд, одним из перспективных направлений социологического изучения ВИЧ/СПИДа является его анализ с позиций теории риска. Отметим, что понятие риска в последние годы все больше привлекает внимание социологов, а необходимость «организованного противостояния множественным угрозам и рискам, опасным с точки с точки зрения социетального самосохранения и жизнеобеспечения» рассматривается как одна из наиболее существенных отличительных характеристик современного общества1.
Формирование социологической теории риска относят к концу 60-х — началу 70-х гг. ХХ в. и связывают в первую очередь с именами Н. Лумана, У. Бека, Э. Гидденса. В последующие годы область социологических исследований риска значительно расширилась, и в социологии сложились различные направления: изучение техногенных рисков, рисков для здоровья, культурологических особенностей восприятия рисков и др.
В отечественной социологической науке в последние годы уделяется все больше внимания теории риска. Среди имеющихся научных трудов следует выделить работы В. И. Зубкова, предпринявшего попытку всестороннего анализа социологической теории риска; представляют интерес анализ социально-экономической ситуации России с позиций теории риска, предпринятый О. Н. Яницким, работы по социологии безопасности В. Н. Кузнецова, анализ риска в социальном пространстве А. В. Мозговой2. Однако проблема ВИЧ/СПИДа до сих пор не получила должного освещения в социологии. На наш взгляд, ВИЧ/СПИД является одним их основных рисков современного общества, соответствуя особенностям новых рисков, выделенных классиками теории общества риска. Представляется, что для изучения риска ВИЧ/СПИДа наиболее перспективным является постмодернистский методологический подход к изучению рисков, представленный в работах немецкого социолога Ульриха Бека и английского социолога Энтони Гидденса.
Трансформация общества от модерна к постмодерну связана с переходом от общества определенности и рациональности, характерных для модерна, к обществу относительности и неопределенности, которые предполагает постмодерн. Постмодерн в социологии не выступает в виде строгой концепции, кроме того, в социологических теориях также распространены понятия позднего модерна, нового модерна, высокого модерна. Достаточно часто
© О. И. Бородкина, 2008
эти понятия используются как синонимы постмодерна, хотя следует отметить, что многие западные социологи отдают предпочтение понятию «поздний модерн», подчеркивая, что это лишь современная стадия развития общества модерна, связанная с процессами глобализации и радикальной трансформацией институтов модерна, а не становление общества нового типа, чему больше соответствует понятие постмодерна.
Основой постмодерна в науке стали критическое отношение к знанию и релятивизм не только научного знания, но и ценностных, нормативных структур. Социальные классы, связанные с экономической структурой капитализма, в условиях постмодернистского общества теряют свою значимость как основной элемент социальной структуры. На смену социально-классовой структуре приходит более смешанная и более сложно организованная структура, в которой переплетаются экономические, гендерные, возрастные, культурные факторы, т. е. социальная структура современного общества становится более фрагментарной и дифференцированной. Более того, можно утверждать, что факторы здоровья и отношения к здоровью, наличие или отсутствие определенных заболеваний становятся основой социальной дифференциации. ВИЧ также стал неким структурообразующим фактором, выделившим сообщество ВИЧ-инфицированных людей в относительно самостоятельную социальную общность.
Современное общество У Бек назвал «обществом риска», хотя одним из первых понятие риска ввел в широкий социологический оборот Н. Луман. Согласно Н. Луману, познание риска, в том числе средствами социологии, приводит к познанию общества. «Объяснение нарушения не может быть оставлено на волю случая, необходимо показать, что это нарушение имеет свой собственный порядок, так сказать, вторичную нормальность. Таким образом, вопрос, как объясняются и как обходятся несчастья, содержит значительный критический потенциал — критический не в смысле призыва к отрицанию общества, подверженного несчастьям, а критический в смысле обострения обычно неочевидной способности проводить отличия. Дело заключается скорее в том, что мы можем познать нормальные процессы нашего общества, изучая, как общество пытается осмыслить свои неудачи в форме риска», т. е. «только при обращении к обратной стороне нормальной формы мы и можем распознать ее как форму»3.
Согласно концепции Н. Лумана, в современном обществе риск приобретает статус универсальной проблемы, т. к. состояние риска и является следствием повышения уровня неопределенности во всех социальных сферах, что свойственно современному обществу, следовательно, не существует поведения, свободного от риска. Причем парадокс современного общества заключается в том, что, расширяя горизонты познания, человек не уменьшает риск, т. к. знание приводит к более глубокому пониманию неопределенности. «Современное общество, ориентированное на риск, является результатом не только осознания последствий научных и технологических достижений... но и результатом расширения исследовательских
о 4
возможностей и самого знания»4.
Следует отметить, что риск не является феноменом исключительно современного общества. Существенным отличием современных рисков является их новое качество или, говоря словами У. Бека, «социальная архитектура и политическая динамика». По мнению У Бека, риски современного общества связаны с уровнем его технологического развития. Однако, на наш взгляд, неверно связывать позицию Бека исключительно с техногенными рисками; глобальные риски, связанные со здоровьем, как например ВИЧ/СПИД, также относятся к современным рискам.
Э. Гидденс, чьи взгляды чрезвычайно близки взглядам У Бека, выделяет два фундаментальных процесса, которые воздействуют на нашу жизнь и которые послужили истоками
развития общества риска. Оба эти процесса связаны с развитием науки и технологии, хотя не полностью детерминируются ими. «Первая трансформация может быть названа — конец природы. Вторая — конец традициям». Хотя конец природы, как поясняет Гидденс, не означает исчезновение природной среды, он означает, что практически не осталось природных зон вне человеческого вмешательства5.
Особенность современного общества заключается в возможности возникновения опасности, которая не признает охранных зон и дифференциаций современного мира. Наиболее наглядным примером рисков современного общества является Чернобыль. «Чернобыль — это конец „других“, конец всех наших строго культивировавшихся возможностей дистанцирования друг от друга, ставший очевидным после радиоактивного заражения. От бедности можно защититься границами, от опасностей атомного века — нельзя. В этом их своеобразная культурная и политическая сила»6. Продолжение жизни и признание опасности вступают в противоречие друг с другом. Чтобы снять ограничения, обусловленные происхождением, и предоставить человеку возможность самому принимать решения и своим трудом обеспечить себе место в общественной структуре, в развитом модерне возникает новая аскриптивная его разновидность. «В отличие от сословных и классовых ситуаций она складывается не под знаком бедности, а под знаком страха и является не „традиционным
« 7
реликтом , а продуктом модерна на высшей ступени его развития»7.
ВИЧ/СПИД, как и другие современные риски, хотя и распределены в глобальном социальном контексте неравномерно, также не знают границы национальных государств, которые для современных рисков прозрачны, проницаемы, преодолимы. Общность страха на основе риска — это новая социально-психологическая общность, общность мировых социальных движений. Адекватная ей политика может быть только межгосударственной. В этой связи необходимо упомянуть, что развитие эпидемии СПИДа привело к созданию глобальных правовых, организационных и финансовых механизмов по противодействию распространению ВИЧ-инфекции, наиболее значимым из которых является Объединенная программа Организации Объединенных Наций по СПИДу (UNAIDS), созданная в 1995 г. Позднее, в 2001 г., на специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН была принята «Декларация о приверженности делу борьбы с ВИЧ/СПИДом», получившая название «декларация тысячелетия». На этой сессии руководители 189 государств-членов единодушно подтвердили, что СПИД представляет собой один из крупнейших кризисов в истории человечества, и обязались реализовать в оговоренные сроки всесторонние целевые задачи по обеспечению профилактики, лечения, ухода и поддержки ВИЧ-инфицированных с тем, чтобы остановить эпидемию, а затем положить начало сокращению масштабов глобальной эпидемии к 2015 г. На современном этапе Россия начинает играть все более активную роль в борьбе с глобальной эпидемией ВИЧ/СПИДа. Чрезвычайно показательным является тот факт, что по российской инициативе проблема ВИЧ/СПИДа была внесена в повестку саммита «большой восьмерки», который состоялся в июле 2006 г. в Санкт-Петербурге.
Возвращаясь к концепции Бека, еще раз отметим, что риск является неизбежным тотальным и легитимным порождением современного общества. Индустриальное общество, основанное на распределении благ, постепенно уступает место обществу риска, где действует принцип распределения негативных последствий и опасностей. В таком обществе возможность снижения риска и предупреждения негативных последствий Бек связывает с т. н. социальной рефлексивностью. В обществе модернизации рефлексивность становится одним из основных принципов функционирования современного общества и приводит к перераспределению рисков и увеличению индивидуализации. «Главное, — отмечает У. Бек, — что в процессе
рефлексивной модернизации радикально меняются общественные рамочные условия: онаучивание рисков модернизации ликвидирует их латентность»8, и, что еще чрезвычайно важно, рефлексивная модернизация выступает и как часть социальной системы, и как индивидуальное познание.
Для современного западного общества характерна высокая степень рефлексивности, тогда как российское общество в настоящее время отличает скорее недостаточная рефлексивность, что проявляется в неспособности (а в некоторых случаях невозможности) адекватно и своевременно оценивать происходящие социальные перемены и реагировать на них. Неразвитость социальной рефлексии в современном российском обществе, отчасти связанная с «концептуальной слабостью» политической и интеллектуальной элиты, приводит к недостаточному осмыслению современных рисков, в том числе и эпидемии ВИЧ /СПИДа, и, в конечном счете, усиливает рискогенный характер современного российского общества9. Кроме того, начало эпидемии СПИДа в России пришлось на период трансформации общества, когда неизбежно нарастает степень неопределенности, происходит смена ценностных ориентаций, и как следствие повышается уровень риска.
Вместе с тем необходимо отметить, что в последние годы, безусловно, наблюдается положительная динамика в признании и осмыслении риска ВИЧ/СПИДа. В первые годы эпидемии (1987-1994) при относительно спокойной эпидемиологической ситуации СПИД был отнесен к разряду сугубо медицинских проблем, причем отнюдь не первостепенных. Государство на этом этапе вело себя крайне пассивно, и общество в целом также не рассматривало ВИЧ/СПИД как социальный риск, угрожающий не только наркоманам и проституткам. Каких-либо широких публичных дискуссий по проблеме СПИДа не проводилось, и следует признать, что эти годы оказались в плане профилактики распространения ВИЧ-инфекции упущенным временем.
Начиная с середины 90-х, когда случаи ВИЧ в России исчислялись тысячами, все более активную роль начинают играть негосударственные организации, получают развитие гражданские инициативы, прежде всего в среде ВИЧ-инфицированных людей, которые объединяются в группы, формируют социальные сети, активно ищут поддержки в отстаивании своих интересов и гражданских прав. В настоящее время Россия находится на этапе, для которого характерно признание проблемы ВИЧ/СПИДа на всех уровнях власти, вследствие чего значительно увеличилось финансирование федеральных и региональных программ по борьбе с ВИЧ-инфекцией. Проблемы эпидемии ВИЧ/СПИДа и профилактики распространения ВИЧ-инфекции достаточно активно стали обсуждаться в Интернете, в печатных СМИ, на телевидении. Интерес к профилактическим программам в области ВИЧ/СПИДа стали проявлять самые различные общественные силы: политические партии, структуры гражданского общества, представители бизнеса. Практика взаимодействия различных секторов общества в борьбе со СПИДом, широко и давно используемая во многих странах, начала внедряться в России, по сути, с 2006 г.
Социальные процессы, связанные с ВИЧ/СПИДом, в том числе развитие законодательной базы для борьбы со СПИДом, механизмов бюджетного и внебюджетного финансирования, развитие гражданских инициатив и др., во многом подтвердили тезис У. Бека о том, что «социально признанные риски... несут в себе своеобразный политический детонатор, то, что до сих пор считалось аполитичным, становится политикой»10.
Существует еще один чрезвычайно важный аспект взаимосвязи рисков и политики. Институциональные изменения, связанные с ростом опасности в обществе риска, приводят к необходимости политических решений и предъявляют новые требования к демократии.
«Общество риска с целью защиты от опасности несет в себе тенденцию к легитимному тоталитаризму, который, чтобы избежать худшего, давно известным способом творит наи-худшее»11, т. е. ограничивает демократические права и свободы. Новейшая история России дает немало примеров развития легитимного тоталитаризма, и если обратиться к сфере противодействия распространению ВИЧ-инфекции, то ограничительная практика является ее составной частью.
Уже один их первых законодательных актов по контролю распространения ВИЧ-инфекции в России — Указ Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1987 г. «О мерах профилактики заражения вирусом СПИД» получил двоякую оценку, поскольку вводимые меры эпидемиологического контроля предполагали ограничения прав личности. В частности, в соответствии с данным Указом было введено обязательное тестирование на ВИЧ для 15 групп населения, причем в случае уклонения от такого освидетельствования допускалось принудительное доставление в медицинские учреждения. Для иностранных граждан и лиц без гражданства в случае отказа от тестирования на ВИЧ или положительного результата предусматривалась возможность выдворения за пределы страны. Кроме того, в Уголовный кодекс РФ была внесена статья, предусматривающая уголовную ответственность за заведомое поставление другого лица в опасность заражения и заражение ВИЧ-инфекцией. Российская система мониторинга, сложившаяся в конце 80-х гг., подвергалась критике за несоответствие международным стандартам, в том числе, за несоблюдение прав личности. Однако Россия стала одной из немногих стран мира, имеющих сводную статистику наблюдений за ВИЧ-инфекцией начиная с 1987 г., и сегодня специалисты настаивают на расширении мониторинга по ВИЧ, в том числе и за счет расширения обязательного тестирования.
В обществе риска существенно меняется роль медицины, или того, что Бек называл «субполитикой медицины». Это сложный вопрос, требующий отдельного рассмотрения. В рамках данной статьи мы бы хотели привести и прокомментировать одну цитату из работы «Общество риска», в которой непосредственно упоминается СПИД.
«Больных, которых систематически держали в неведении насчет болезни, оставляют наедине с болезнью и перепоручают другим, опять-таки совершенно не готовым к этому институтам — семье, профессиональным сферам, общественности и т. д. Стремительно распространяющийся СПИД — ярчайший тому пример. Болезнь как продукт диагностического „прогресса“ в том числе тоже генерализируется. Все и каждый актуально или потенциально „болеют“ независимо от самочувствия»12. Современное состояние общества привело к развитию превентивной медицины, что, в свою очередь, предполагает взаимодействие с такими социальными институтами, как семья, и проведение социальной работы. Программы профилактики социальных заболеваний, к которым относится и ВИЧ-инфекция, требуют как раз подготовки этих социальных институтов и общественности. Социальной работе в сфере профилактики ВИЧ/СПИДа должно быть отведено особое место.
Необходимо подчеркнуть, что социальная работа трансформируется вместе с изменением общества, функции и организация социальной работы в обществе риска во многом иные. Политической платформой социальной работы в обществе риска выступает неолиберализм, который в социальной сфере связан с увеличением роли рынка, сокращением государственных расходов на социальные услуги, приватизацией, усилением индивидуальной ответственности и индивидуального рынка. Усиление индивидуальной ответственности подразумевает и то, что сегодня скорее сами граждане, а не государство должны взять ответственность за достижение социальной интеграции.
В современном обществе социальная работа все чаще переносит свое внимание с потребности или нужды на риск, хотя на практике потребность и риск, безусловно, связаны. И тезис о том, что социальная работа играет главную роль в управлении риском и планировании жизни в обществе риска, получает все более широкую поддержку13. На практике все большее значение придается т. н. «приватизированному риску», т. е. риску, связанному с индивидуальными факторами, а не риску сообщества в целом. Приватизация риска — процесс, предполагающий увеличение ответственности индивидов за принятие решений по вопросам риска. При этом социальная работа связана с рисками, обусловленными как индивидуальными факторами, так и характеристиками групп риска и отчасти макрорисками. Одной из особенностей риска ВИЧ/СПИДа является как раз проявление его на всех уровнях: индивид, социальные группы, общество. В настоящее время для России характерен процесс генерализации эпидемии, т. е. выход ВИЧ-инфекции за рамки традиционных групп риска и, прежде всего, сообщества наркопотребителей, с которым был связан пик эпидемии в конце 90-х гг.
Стратегии регулирования риска ВИЧ-инфицирования должны ориентироваться на внедрение ВИЧ-безопасных моделей поведения (прежде всего, защищенный секс), охватывающих отдельных индивидов, различные социальные группы, в том числе маргинальные, такие как наркопотребители, секс-работницы, бездомные и др., а также общество в целом, что предполагает создание правовой и социально-культурной среды, поддерживающей безопасное в отношении ВИЧ/СПИДа поведение. Важно изменить сознание людей в отношении ВИЧ/СПИДа, поскольку, как написал У. Бек, «в классовом обществе бытие определяет сознание, в то время как в обществе риска сознание определяет бытие»14. С этим достаточно спорным тезисом можно полностью согласиться, когда речь идет о ВИЧ/СПИДе.
1 Волков Ю. Г. Социология. М., 2007. С. 407.
2 См.: Зубков В. И. Риск как предмет социологического анализа. М., 2006; Кузнецов В. Н. Социология безопасности. М., 2003; Яницкий О. Н. Социология и рискология // Россия: Риски и опасности «переходного» общества / Под ред. О. Н. Яницкого. М., 2001; Риск в социальном пространстве / Под. ред. А. В. Мозговой. М., 2001.
3 LuhmannN. Risk: A Sociological Theory. New York, 1993. P. VIII.
4 Ibid. P. 28.
5 Giddens A., Pierson C. Conversation with Anthony Giddens. Making Sense of Modernity. Stanford, 1998. Р. 207.
6 Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну. М., 2000. C. 5.
7 Там же. С. 6.
8 Там же. С. 234.
9 См.: Яницкий О. Н. Модернизация в России в свете концепции «общества риска» // Куда идет Россия? Общее и особенное в современном развитии / Под ред. Т. Заславской. М., 1997.
10 Бек У. Указ. соч. C. 26-27.
11 Там же. C. 97.
12 Там же. С. 307.
13 См.: Webb S. Social Work in Risk Society. New York, 2006.
14 Бек У. Указ. соч. С. 26.
