CC BY
87
резолюции. Во-первых, казачество уже не упоминало о том, что земля принадлежит ему по праву войны, что земля завоевана, вместо этого появилась новая категория — земля — это «историческое достояние казачества». Во-вторых, казаки полагали, что в условиях русской свободы, предстоящего Учредительного собрания они уже могут претендовать на владение не только землями, но и недрами (а это уголь и нефть и другие полезные ископаемые). Уже в начале упомянутой резолюции указано: «Все земли казачьих войск, леса, недра, рыболовные воды и прочие угодья, как историческое достояние казачества, составляют неотъемлемую, неприкосновенную собственность каждого казачьего войска». В-третьих, казачьи войска стали требовать передачи в свою собственность земли государственные, удельные, кабинетские, монастырские, церковные, немецких колонистов «на основании того общего принципа отчуждения таких земель в пользу трудящихся масс» [5]. За иногородними селянами признавалось лишь право на земли «крестьянские, надельные, крестьянских товариществ и мелких собственников», расположенных на территории казачьих войск по решению Учредительного собрания.
Таким образом, Положение о поземельном устройстве казачьих войск 1869 г. действовало как регулятор земельных отношений на Дону, Кубани и Тереке в 1869— 1917 гг. до отречения царя, после чего уже не являлись применимым законом. В воззвании Временного правительства к населению Области войска Донского от 3 апреля 1917 г. уже не могло быть ссылки на это закон, а повторяется резолюция общеказачьего съезда России 28 марта 1917 г. с требованием признания всех категорий казачьих земель «историческим достоянием казачества». Началась подготовка нового законодательства по землепользованию казачества, но эта работа была затруднена участием казачества в Первой мировой войне и к тому же была прервана гражданской войной. Руководители казачьего движения полагали, что решить аграрный вопрос на Дону они смогут только в случае создания казачьего регионального государственного образования — федерации казачьих государств. Отказ от своевременного создания такой государственности совместно с иногородним крестьянством М.П. Богаевский в своем «Ответе перед историей» назвал ошибкой казачества [6].
Подытожим. Почему же в начале XXI в. представляется полезным переиздание Положения о поземельном устройстве в казачьих войсках 1869 г. (ведь закон появил-
ся 140 лет тому назад). Какой урок этот закон позволяет извлечь? Кроме интереса для ученых и практических работников современного казачьего движения, его значение состоит в расширении источниковой базы наук. Укажем и на один урок прошлого.
Исторический опыт подтверждает, что собственность казачества на землю была основой социальной стабильности и государственного порядка на Дону и Северном Кавказе, пока эта собственность защищалась законом — Положением о поземельном устройстве в казачьих войсках 1869 г. Однако прекращение действия законов империи после отречения царя требовало проведения быстрых реформ и обновления законодательства, что и было начато Резолюцией о земле общеказачьего съезда России 28 марта 1917 г. и Обращением Временного правительства к населению Области войска Донского от 3 апреля. Однако 380 тыс. казаков находились на фронтах войны, и времени на реформы не было, казачество же в скрытом виде требовало подтверждения обновления царских законов о землепользовании, но использовало при этом новые формулировки вроде того, что земля «историческое достояние казачества». Вместе с тем, являясь казачьей общиной, казачество не допускало при этом проведения в жизнь коренного принципа общинного землепользования — периодического передела земли с учетом новых реалий жизни, возросшей нужды, иногородних. Поэтому распределение земли в крупнейших казачьих областях Дона, Кубани и Терека в условиях русской свободы 1917 г. продолжало оставаться несправедливым, что и привело к новому социальному взрыву колоссальной силы — гражданской войне.
Литература
1. Шапсугов Д.Ю. и др. Государственная и местная власть на Дону в 1917 г. Ростов-на-Дону, 2000; и др.).
2. Казачество. Энциклопедия / Под ред. А.П. Федотова. М., 2003.
3. Кириенко Ю.К. Революция и донское казачество. Ростов-на-Дону, 1988.
4. Государственная дума. Созыв 4. Сессия 3. Историческое заседание Государственной думы 27-29 января. М., 1916.
5. Труды общеказачьего съезда России. СПб., 1917.
6. Богаевский М.П. Ответ перед историей // Донская волна. 1919. № 22-25.
УДК 340.15
Крымшокалова (Думанова) Ф.Х.
Помощник прокурора г. Нальчика, к. ю. н,
Думанов Х.М.
Зав. отделом Кабардинского научного центра РАН
ВХОЖДЕНИЕ КАБАРДЫ В ПРАВОВОЕ ПРОСТРАНСТВО РОССИЙСКОГО ГОСУДАРСТВА В КОНЦЕ XVIII - ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XIX ВЕКОВ
В статье рассматриваются проблемы вхождения Кабарды в правовое поле России в конце XVIII— первой четверти XIX вв.
The article considers the problem of the inclusion of Kabarda in the law area of Russia in the end of XVIII— the first quarter of XIX centuries.
Ключевые слова: Кабарда, Российская империя, Кавказ, родовые суды.
Key words: Kabarda, Russian Empire, Caucasus, tribal courts.
1. По Кучук-Кайнарджийскому мирному договору между Россией и Турцией в 1774 г. Кабарда была признана частью Российской империи. Вследствие этих событий Царская администрация на Кавказе стремится постепенно распространять свои законы и порядки на территорию Кабарды.
Вся традиционная общественно-политическая система, в том числе и правовая жизнь, подверглись существенным изменениям.
Первым шагом Российского государства по осуществлению своей политики в Кабарде было создание в 1794 г. на территории Кабарды «родовых судов» для князей и «родовых расправ» для узденей. В основу формирования этих судов были положены российские принципы судостроительства и судопроизводства. В Положении о родовых судах и расправах было четко указано, какими законами они должны были руководствоваться в своей деятельности. Таким образом, с этого времени судебный орган в Кабарде попал под контроль российских властей и законов.
Кабарда в то время состояла из четырех феодальных владений, принадлежавших четырем княжеским фамилиям: Атажукинской, Мисостовской, Кайтукинской и Бекмурзинской (последние два владения имели и общее название — Джамбулатов-ское). Для Атажукинской и Мисостовской фамилий был создан один родовой суд и расправа, а для Кайтукинской и Бекмурзинской — свой родовой суд и расправа. Они должны были функционировать раздельно, независимо друг от друга. В Малой Кабарде, соответственно, были учреждены один родовой суд и одна родовая расправа.
Эта судебная реформа была направлена на изменение существующих традиционных форм судоустройства и судопроизводства с целью приближения их к российскому законодательству. В основу формирования состава суда был положен принцип выборов членов суда. Если до этого члены суда «хиящ1 э» назначались самими феодалами, то теперь надо было проводить членов суда так, как это происходило в России. Например, по новым порядкам вначале составляли списки избирателей по фамилиям и кандидатов в члены суда. Материалы первых выборов 1793 г. в Кабарде показывают, что члены суда или, как их называли в то время, заседатели и председатель суда, избирались тайным голосованием. Это нововведение было встречено феодалами враждебно, они усмотрели в этом ограничение их прав.
В Положении о родовых судах и расправах даны четкие указания, которые должны были лежать в основе деятельности этих судов как основополагающие правила:
1. Эти суды должны были рассматривать «тяжебные дела и малые проступки по кабардинским обычаям».
2. Суд был подвластным Пограничному Моздокскому суду.
3. Недовольные решением суда имели право подавать жалобу на апелляцию Моздокскому суду на основании статей «Высочайшего учреждения об апелляции на уездные суды».
4. Выбор присутствующих в сих судах ими самими из лучших их людей и заседания избранных «в суды по срокам долженствуют быть на точном основании предписанных в Высочайшем учреждении правил о должности уездных судов».
5. Важные преступления: измена, убийство, разбой и др. разбору в этих судах не подлежали, а должны были рассматриваться непосредственно в Верхнем пограничном суде [1, с. 66] по законам России в условиях колониального режима в Кабарде.
Эти новведения стали основополагающими правовыми нормами по вопросам строительства судебных учреждений в Кабарде.
Параллельно с родовыми судами и расправами в Моздоке был учрежден Верхний пограничный суд. Он был образован из кабардинских князей и уздений с участием представителей так называемых «иногородних», проживавших с кабардинцами и представителей жителей Моздока.
В Положении Моздокского пограничного суда по вопросам судоустройства было указано:
1. Председателем суда назначался Моздокский комендант, его заместителем — пристав Кабарды по должности.
2. Членами суда назначались по выбору по одному князю от каждой княжеской фамилии в Большой Кабарде, от двух — в Малой Кабарде и столько же узденей первой степени от Большой и Малой Кабарды. Членами суда также избирались два представителя — из армян и другого населения Моздока — один из «мурз татарских, живущих около Беш-товых гор, которые зашли на линию до последней войны с Турцией и имеют свое поселение и хозяйство по смежности с кабардинцами и имеют часто с ними дела». При суде должны были находиться три переводчика: армянский, татарский, горских народов и мулла [1, с. 66].
Основное содержание Положения Моздокского пограничного суда по судопроизводству заключалось в следующем:
«Сей Верхний пограничный суд должен рассматривать дела об измене, убийстве и разбое». Если кабардинцы не будут довольны разбором их дел в родовом суде и расправе и обратятся в Пограничный суд с апелляцией, то суд должен удовлетворить просьбу и рассмотреть дело «по справедливости».
Суд должен состоять под руководством Кавказского генерал-губернатора — наместника.
По необходимым вопросам обращаться в «Правление Кавказского наместника, палаты и в прочие места на основании 429 и 430 статей о губернских учреждениях» [1, с. 66]. Эти суды были введены неслучайно.
К тому времени нормы обычного права кабардинцев подверглись глубокой трансформации. «Народные обычаи были приспособлены к феодальным порядкам. Шариат и обычное право в равной мере обслуживали интересы князей и дворян» [2], — пишет профессор Т. Х. Кумыков. С этим нельзя не согласиться. На наш взгляд, именно данное обстоятельство заставило колониальные власти на Северном Кавказе провести реформы, способствовавшие укреплению их положения в Кабарде.
И они начали с введения новых порядков в судоустройстве и судопроизводстве, в равной степени ограничивавших политические права князей и дворян, а также духовенства, между которыми шла постоянная борьба за сосредоточение судебной власти в своих руках.
Положение родовых судов, расправ и Верхнего пограничного суда стало правовой основой для подчинения родовых судов и расправ Моздокскому пограничному суду, который был обязан рассматривать апелляции на их решения.
Обращая внимание на влияние российских правовых норм на общественно-политическую жизнь кабардинцев, В. К. Гарданов писал: «Царское правительство еще в конце XVIII в. взяло под свой контроль суд в Кабарде, и это послужило причиной ряда восстаний феодальной знати, не желавшей терять право монопольного распоряжения судьбами народа» [3, с. 11]. Двенадцать лет шла эта борьба между кабардинскими феодалами и царской администрацией на Кавказе. Царские генералы старались распространить русское право на кабардинцев, а кабардинские феодалы выступали против создания родовых судов, расправ и Моздокского пограничного суда, добиваясь восстановления в неограниченном виде своих прежних судебных прав. Особое место в развитии правовых
норм в первой четверти XIX в. занимают известные прокламации Ермолова, «данные» кабардинскому народу. Они стали основными источниками права, которыми руководствовались в Кабарде до упразднения Кабардинского временного суда в 1858 г.
Утверждение колониальной власти на Кавказе во многом зависело от исхода борьбы российских войск с кабардинскими князьями и дворянами, оказывавшими ожесточенное сопротивление царским войскам. В такой сложной ситуации в 1822 г., после очередной победы над кабардинцами, генерал А. П. Ермолов издал несколько жестких прокламаций, направленных на окончательное подчинение царским властям князей и дворян, которые, уходя в горы и в Закубанье, продолжали сопротивляться.
В прокламации от 14 января 1822 г., обращаясь к «бежавшим» кабардинским князьям и дворянам, Ермолов писал: «...я дал повеление войскам вступить в Кабарду и жителям оной объявляю: владельцы, которые чувствуют себя невинными, могут обратиться ко мне с доверенностью; они сохранят права свои, сохранят власть над подданными их, и они одни признаны будут в достоинстве владельцев. Те владельцы, которые не явятся к начальнику российских войск, будучи прежде замешаны в злодействах, изгонятся из Кабарды. Подвластным их объявляется свобода и независимость; они принимаются под защиту и покровительство и впредь нет над ними власти, кроме Великого нашего Государя; их в самой Кабарде наделю я землями и выгодами» [4, с. 107].
Прокламация от 14 января 1822 г. стала основополагающим законом, согласно которому Кабарда окончательно была включена в состав Российского государства. Об этом открыто сказано в прокламации словами: «другой власти в Кабарде нет, кроме власти государя — Российского царя» [4, с. 107].
Очень важным заявлением, ограничивавшим древние права феодалов, было объявление о том, что подвластные крестьяне непокорных князей и уорков освобождаются от крепостной зависимости, а их владельцев изгоняют из Кабарды. В прокламации от 26 июня 1822 г. Ермолов объявил: «Установляю суд из самих владельцев и узденей на правах российских и назначу, в каких случаях надобно будет призвать власть духовных людей.
Предоставляю владельцам и узденям прежние права над подвластными, но отныне впредь уничтожается власть лишать рабов жизни.
Рабов, обвиняемых в уголовных преступлениях, отдавать под военный суд.
Владельцы и уздени, оставшиеся в горах, лишаются достоинства своего, равно и дети их; лиша-
ются также земель, которые без разрешения моего никем занимаемы быть не могут. Рабы их, которые выбежали, получают вольность.
Отныне впредь воспрещается всем кабардинским владельцам и узденям отдавать детей своих на воспитание к чужим народам, т. е. к закубанцам, карачаевцам и вообще горским народам, но воспитывать их в Кабарде» [4, с. 107].
Многие нормы, приведенные здесь, впоследствии стали основными законами, регулировавшими общественную жизнь кабардинцев.
Обращая на это внимание, В. К. Гарданов писал: «На основании прокламации генерала Ермолова от 22 июня 1822 г. кабардинские «холопы», которые выбежали от своих владельцев, ушедших из Ка-барды к непокорным горцам за Кубань, получают свободу». Эта прокламация, как и ряд других прокламаций Ермолова, являлась для Кабардинского временного суда законом (курсив наш. — Ф.Х.) в течение всего периода его существования» [3, с. 353]. По нашим данным, подобным образом в 1822—1828 гг. в Кабарде были освобождены более 3000 крепостных крестьян. Получившие свободу на основании прокламаций генерала Ермолова, заносились в особые списки и поселялись под покровительством царских властей в созданном «ауле вольных крестьян» при крепости Нальчик.
Необходимо отметить, что прокламации генерала Ермолова оставались, по сути, законами не только в период существования Кабардинского временного суда — с 1822 по 1858 гг., но и до отмены крепостного права в Кабарде. Например, во время проведения земельной реформы в Кабарде в 60—70-х годах при внесении феодалов в список наделяемых частнособственническими участками, каждого из них тщательно проверяли по одному из главных пунктов — оценивались его заслуги перед Российским государством. Многие уздени не попали в список и не были наделены земельными участками именно из-за того, что или они сами, или их предки в свое время бежали за Кубань к «непокорным» горцам.
Пожалуй, самой главной из прокламаций генерала Ермолова является прокламация от 29 августа 1822 г., ставшая источником многих правовых норм, В этой прокламации он писал: «Восстановляя порядок в Кабарде и учреждая чрез земли оной новую линию для охранения жилищ ваших, с тем вместе признаю я полезным для собственного благосостояния вашего и разбора случающихся дел между вами установить суд» [4].
Давая оценку деятельности генерала Ермолова, известный ученый Г. А. Кокиев отмечал: «Учрежде-
ние Кабардинского временного суда следует отнести к числу важнейших колониальных мероприятий Кавказского линейного командования, направленных к усилению влияния царизма в кабардинском обществе... Временный суд, ограничивающий права кабардинских феодалов и мусульманского духовенства, по мысли линейного командования, должен был явиться следующим шагом по пути к учреждению в Кабарде обычных народных судов» [5, с. 602].
Права и обязанности суда были изложены в «Наставлении» из 27 пунктов. Тщательный анализ 27 статей, содержащихся в «Наставлении» генерала Ермолова, и их использования в деятельности Кабардинского временного суда, в чью обязанность входили административно-исполнительные функции, показывают, что «Наставление», по словам Г. А. Кокиева, с которым мы полностью согласны, стало «основным конституционным законом кабардинского временного суда» [5, с. 602].
Своим «Наставлением» генерал Ермолов разрешил важнейший вопрос в колониальной политике царизма в Кабарде. Как большой и искусный политик он сумел в деятельности Кабардинского временного суда совместить правовые интересы всех слоев общества: феодалов, духовенства и крестьян, приспособив их к интересам колониальной политики царизма. Об этом сказано в 7-й статье. Она гласит: «Обязанности сего временного суда состоят в разборе дел тяжебных между всеми состоянии кабардинцев, как-то: владельцев, узденей и простого народа в спорах, обидах и претензиях [4, с. 108].
Кабардинский временный суд стал важнейшим инструментом для усиления колониального влияния царизма на Кабарду. Ермолов, видимо, сознательно в своих «прокламациях» и «наставлениях» не затронул власти главного князя Кабарды. Он формально не был отстранен от должности, но его власть как главного князя была ограничена. В то же время Кучук Джанхотов, тогдашний главный князь, был назначен председателем Кабардинского временного суда. Фактически, согласно колониальной реформе, проведенной Ермоловым, Кучук Джанхотов занимал две главные должности в Кабарде. Он, как и прежде, оставался главным князем Кабарды и стал председателем Кабардинского временного суда — основного главного высшего государственного органа Кабарды, учрежденного генералом Ермоловым своей прокламацией от 29 августа 1822 г. Он получил титул: Князь Джанхотов, Председатель Кабардинского временного суда.
Установленные генералом Ермоловым «законы» не оставляли главному князю никакой тра-
диционной самостоятельной власти, основанной на обычном праве кабардинцев. А как председатель Кабардинского временного суда, он был ограничен в своей деятельности и согласно статье 5 «Наставления» находился под контролем «местного в Кабарде начальника артиллерии, полковника Коцарева, или кто будет место его занимать».
Таким образом, «Наставление» стало конституционным законом, определившим систему правовых отношений кабардинцев в первой половине ХХ века.
Литература
1. Из документальной истории кабардино-русских отношений/Сост. Х.М. Думанов. Нальчик, 2000.
2. История КБАССР. М., 1967. Т. 1.
3. Материалы по обычному праву кабардинцев. XIX век. Нальчик, 1956.
4. Правовые нормы адыгов и балкаро-карачаевцев в Х^ХК вв. Майкоп, 1997.
5. История Кабардино-Балкарии в трудах Кокиева Г. А.: Сборник статей и документов. Выявление, археография, составление, вступительная статья Мамбето-ва Г.Х., Нальчик, 2005.
УДК 340.15
Айтберов Т.М.
Профессор Дагестанского государственного университета, Исмаилов М.А.
Профессор Дагестанского государственного университета, Магадаева З.М.
Аспирант Ростовского юридического института Минюста России
ИСТОКИ И СУЩНОСТЬ ГЕНЕЗИСА И ЭВОЛЮЦИИ НОРМАТИВНО-ПРАВОВОЙ КУЛЬТУРЫ НАРОДОВ ДАГЕСТАНА
Обычное право народов Дагестана играло важную роль в жизни дагестанского общества и представляет огромный интерес для современных исследователей. В данной статье сделана попытка исследовать проблемы нормативно-правовой культуры и ее генезиса, на примере обычного права народов Дагестана
The Customary law of the peoples of Dagestan played an important role in the life of Dagestan society and presents an enormous interest for modern researchers. In the given article an attempt is made to research problems of normative-legal culture and its genesis on the example of the customary law of Dagestan.
Ключевые слова: обычное право, обычай, маслиат, цега, договор, низам, мирза, мухтасиб, имам, шариат, адат, кади.
Key words: ^mmon law, custom, musliat, tzega, treaty, nizam, mirza, muchtasib, imam, shariat, adat, kadi.
Обширные благодатные территории, расположенные к северу от Главного Кавказского хребта и являющиеся частью Южного федерального округа РФ, делятся на несколько регионов. В основе этого деления лежат географический, этнический, культурно-религиозный и иные факторы. Восточную часть названных территорий составляет Дагестан, коренное население которого (2 млн. человек) принадлежит к особой языковой группе («дагестанской»), входящей, наряду с нахцами, в восточно-кавказскую семью.
Указанная часть дагестанцев, обозначавшаяся в трудах, основанных на российской дореволюционной терминологии, «лезгинами», выделяется по ряду параметров среди других северокавказцев — в том числе на фоне этнически родственных им чеченцев и ингушей, т. е. нахцев. Специфика это-
го этнического массива (дагестанцев) проявляется для нас в том прежде всего, что он имеет письменную традицию, распространенную вглубь и вширь.
Явным свидетельством существования такой традиции служит то, что на землях, где искони проживали и проживают «лезгины», встречаются, причем в не малом количестве, надписи на арабском языке, уверено датируемые Х—ХП вв. [1]. Так, даже в самой глубине гор, в чрезвычайно труднодоступном Аваристане, где в течение столетий было распространено христианство, а в ХШ—начале XIV вв. сидели свои митрополиты, находят арабские надписи ХП—Х^ вв. [2]. Мало того, укажем здесь, что сохранились арабоязычные рукописи, переписанные этническими дагестанцами в далекую эпоху монгольского владычества на Кавказе, в ХШ—Х^ вв. [3] а также и в более позднее время: чем ближе к эпохе
