Вещий характер интимной лирики ХХ века: автобиогрфические черты Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 821.161.1:82-14"19"

ВЕЩИЙ ХАРАКТЕР ИНТИМНОЙ ЛИРИКИ ХХ ВЕКА: АВТОБИОГРФИЧЕСКИЕ ЧЕРТЫ

Н. Я. Сипкина, В. П. Антонов

Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова

В статье определяются особенности любовной лирики отечественной поэзии ХХ века (сталинский период, эпоха «оттепели», переходный период от «оттепели» к эпохе «застоя»). Рассматриваются тематика и жанровые особенности интимных стихотворений, в которых отразились актуальные проблемы советского государства. Определяется значение любовных стихотворений в современном литературном процессе.

Ключевые слова: интимная лирика, трагизм, актуальные проблемы, значение, современный литературный процесс.

Известно ярко выраженное негативное отношение официальной советской идеологии к лирическому в поэзии в противовес так называемому высокоидейному уровню стихотворных произведений, выдержанных в рамках социалистического реализма. Одним из подтверждений этого является «Постановление ЦК ВКП (б) о журналах «Звезда» и «Ленинград» от 14 августа 1946 г.», опубликованное в газете «Правда» 21 августа 1946 года: «Предоставление страниц «Звезды» таким пошлякам и подонкам литературы, как Зощенко, тем более недопустимо, что редакции «Звезды» хорошо известна физиономия Зощенко... Зощенко изображает советские порядки и советских людей примитивными, малокультурными, глупыми, с обывательскими вкусами и нравами... Журнал «Звезда» всячески популяризирует также произведения писательницы Ахматовой, литературная и общественно-политическая физиономия которой давным-давно известна советской общественности. Ахматова является типичной представительницей чуждой нашему народу пустой безыдейной поэзии. Её стихотворения... не могут быть терпимы в советской литературе» [1].

Российский историк, публицист, литератор, главный редактор журнала «Звезда» (с 1991 г.) Я. А. Гордин через 60 лет прокомментировал данное «судьбоносное» для советской литературы решение таким образом: «Это была акция устрашения и унижения. На всю страну, на все слои населения. Сталину нужно было показать стране, что все надежды времён войны и послевоенных месяцев - только иллюзии. И с 1937 года ничего не изменилось. Никакого послабления, никаких даже намёков на свободы не было». Постановление производит «жуткое впечатление эмоциональной тоталитарной лексикой. В нём сконцентрировалась суть системы, построенной на отрицании человеческого достоинства» [2].

Рассмотрим далее, как противостояли акциям устрашения и унижения, отрицания человеческого достоинства поэты - представители так называемой «новой волны». Ярким примером такого духовного противостояния является трагическая история любви Бориса Корнилова и Ольги Берггольц. Чувства этих поэтов - лишь песчинка в бесконечной чреде моря смертей и страданий в эпоху «разгула» сталинского террора. Приведём отрывок из дневниковой записи Ольги Берггольц от 13 марта 1941 года: «Перечитываю сейчас стихи Бориса Корнилова, - сколько в них силы и таланта! Он был моим первым мужчиной, моим мужем и отцом моего первого ребёнка, Ирки. Завтра ровно пять лет со дня её смерти. Борис в концлагере, а может быть, погиб» [3]. В стихотворении «Наверное, он не вернётся» чуткое сердце «подсказало» правду любящей женщине: «О, наверное, он не вернётся, /Волгарь и рыбак, мой муж! / О, наверное, разобьётся /Голубь с горькою вестью к нему... » [4]. И действительно 20 февраля 1938 года Выездной сессией Военной Коллегии Верхового Суда СССР под председательством корвоенюриста Матулевича Корнилов был приговорён к исключительной мере наказания. В приговоре содержится следующая формулировка: «Корнилов с 1930 г. являлся активным участником антисоветской, троцкистской организации, ставившей своей задачей террористические методы борьбы против руководителей партии и правительства». Приговор приведён в исполнение 20 февраля 1938 года в Ленинграде [3].

Из «Записной книжки» Р. И. Рождественского, опубликованной в книге «Удостоверение личности» (2007), мы узнаём историю бытования одного из популярнейших стихотворений талантливого поэта Б. Корнилова (речь идёт о стихотворении «Песня о встречном»): «В 1932 году на экранах страны появился один из первых наших звуковых фильмов «Встречный». Песня из этого фильма сразу же стала знаменитой. Её авторами были композитор Д. Шостакович и поэт Борис Корнилов. Шесть лет эта песня не сходила с эстрадных подмостков, была самым любимым, самым «гвоздевым» участником всех концертов по заявкам. А в 38-м году по радио вдруг объявили: «Песня о Встречном. Музыка Шостаковича, слова - народные.» [5, с. 177].

Б. Корнилов посвятил «культовое» стихотворение своей любимой, называя её ласково «кудрявой», вместе с ней радуясь наступившему солнечному дню, раздавшемуся весёлому пенью гудка, смеху людей, утреннему солнцу: «Нас утро встречает прохладой, /Нас ветром встречает река. /Кудрявая, что ж ты не рада /Веселому пенью гудка? /Не спи, вставай, кудрявая! /В цехах, звеня, / Страна встаёт со славою /На встречу дня! / И радость поёт, нескончая, / И песня навстречу идёт, / И люди смеются, встречая, / И встречное солнце встаёт...» [6].

Мотивы верности и сказочности звучат в лирических строках любовного стихотворения Б. Корнилова «Моя девчонка верная». Произведение это носит черты народной поэзии, которые в общем стиле стихотворения проявляются, в частности, в использовании антропоморфизма, просторечных средств, повторов слов: «,Моя девчонка верная, / Ты вновь невесела, / И вновь твоя губерния / В снега занесена. / Опять заплакало в трубе / И стонет у окна, - Метель, метель идёт к тебе, / А ночь - темным-темна» [6].

В другом известном стихотворении Б. Корнилова «Соловьиха» повествуется о вольной любви певуньи -русской Кармен, которая сама выбирает, кого ей любить, покидая незадачливого любовника: «И молчит она,

всё в мире забывая, - /я за песней, как за гибелью, слежу... /Шаль накинута на плечи пуховая... / «Ты куда же, Серафима?» - «Ухожу». / Кисти шали, словно пёрышки, расправя, / влюблена она, красива, нехитра - улетела. / Я держать её не вправе - / просижу я возле дома до утра. / Подожду, когда заря сверкнёт по стёклам, / золотая сгаснет песня соловья - / пусть придёт она домой с красивым, с тёплым - / меркнут глаз его татарских лезвия. / От неё и от него пахнуло мятой, / он прощается у крайнего окна, / и намок в росе пиджак его измятый / довоенного и тонкого сукна» [6].

Уже зная свой приговор, несломленный поэт попросил своего сокамерника запомнить стихотворение и устно передать его матери. Об этом рассказывает другой известный отечественный поэт (переводчик; член Союза писателей СССР), также репрессированный сталинским режимом в 1938 году, Н. А. Заболоцкий: «Тайный друг выполнил клятву и в конце 1930 гг. продиктовал стихотворение матери Б. Корнилова» [7]. Последнее стихотворение Б. Корнилова носит экзистенциальный характер, оно полно страстной любви поэта к жизни: «Я однажды, ребята, замер. /Не от страха, поверьте. Нет. / Затолкнули в одну из камер, / Пошутили: - Мечтай, поэт! / В день допрошен и в ночь / допрошен. / На висках леденеет пот. / Я не помню, где мною брошен / Легкомысленный анекдот. / Он звереет, прыщавый парень. / Должен я отвечать ему, / Почему печатал Бухарин / «Соловьиху» мою, почему? /Я ответил гадюке тихо: /- Что с тобою мне толковать? /Никогда по тебе «Соловьиха» /Не намерена тосковать. /Как прибился я к вам, / чекистам? / Что позоришь бумаги лист? / Ох, как веет душком нечистым / От тебя, гражданин чекист! / Я плюю на твои наветы, / На помойную яму лжи. / Есть поэты, будут поэты, / Ты, паскуда, живи, дрожи! / Чуешь разницу между нами? /И бессмертное слово-медь / Над полями, над теремами /Кровь от пули последней, брызни /На поляну, берёзу, мхи... /Вот моё продолженье жизни - / Сочинённые мной стихи» [7].

Ольга Берггольц в стихотворении «Я сердце своё никогда не щадила» воспевает своё «страшное счастье»: «Ни в песне, ни в дружбе, ни в горе, ни в страсти... /Прости меня, милый. / Что было - то было. /Мне горько. / И всё-таки всё это - счастье. / И то, что я страстно, горюче тоскую, / И то, что, страшась небывалой напасти, /На призрак, на малую тень негодую. /Мне страшно... /И всё-таки всё это - счастье. /Пускай эти слёзы и это удушье, / Пусть хлещут упрёки, как ветки в ненастье. / Страшней - всепрощенье. Страшней -равнодушье. / Любовь не прощает. И всё это - счастье. / Я знаю теперь, что она убивает, / Не ждёт состраданья, не делится властью. / Покуда прекрасна, покуда живая. / Покуда она не утеха, а - счастье» [4].

Журналы и газеты ломали перья, разоблачая «неугодную» любовную лирику. Но любить не запретишь. И опять Лира «неугомонных» поэтов воспевает любовь. «Ангелом-хранителем» и Музой рьяного «женоненавистника», питерского поэта-«обэриута» Николая Заболоцкого была Екатерина Клыкова, в которую он совершенно случайно влюбился до беспамятства. Иначе как объяснить тот факт, что арестованный в 1938 году Николай Заболоцкий не только смог избежать расстрела, но и выжил в ГУЛАГе, откуда вернулся спустя восемь лет -постаревший, больной, но мечтающий о встрече с женой и сыном. Но так сложилась судьба, что в 1956 году Екатерина ушла к другому - к писателю Василию Гроссману. Для Николая Заболоцкого эта новость стала громом среди ясного неба. Свои эмоции, страхи, обиды и надежды он попытался излить в стихах. В результате появились замечательные лирические произведения: «Можжевеловый куст», «Гроза», «Сентябрь», «Голос в телефоне» [8]. И то, что избежал поэт в лагерях ГУЛАГа, совершила любящая, нежная рука. Стихотворение «Можжевеловый куст» имеет вещий смысл и предсказывает скорую гибель поэта, про которую его душа уже знала. Сердце любящего человека не выдержало измены близкого человека: «Я увидел во сне можжевеловый куст, / Я услышал вдали металлический хруст, / Аметистовых ягод услышал я звон, / И во сне, в тишине, мне понравился он. /Я почуял сквозь сон лёгкий запах смолы. / Отогнув невысокие эти стволы, /Я заметил во мраке древесных ветвей / Чуть живое подобье улыбки твоей. /Можжевеловый куст, можжевеловый куст, / Остывающий лепет изменчивых уст, / Лёгкий лепет, едва отдающий смолой, / Проколовший меня смертоносной иглой! / В золотых небесах за окошком моим / Облака проплывают одно за другим, / Облетевший мой садик безжизнен и пуст... /Да простит тебя бог, можжевеловый куст!» [9].

Лирический цикл Н. Заболоцкого «Последняя любовь» навеян образом молодой женщины (Натальи Роски-ной), к которой нечаянно вспыхнула страсть 54-летнего поэта. Наталья «внешне очень сильно напоминала Екатерину Клыкову в молодости. В итоге образы двух женщин не только тесно переплетаются, но и рождают проникновенные по красоте стихи...» [9]. Стихотворение «Признание» из цикла «Последняя любовь» было положено на музыку композитором А. Петровым, и песня эта часто звучит со сцены в исполнении талантливых певцов. Лирический герой воспевает чудо любви, боготворит свою избранницу: «Зацелована, околдована, / С ветром в поле когда-то обвенчана, / Вся ты словно в оковы закована, /Драгоценная моя женщина! /Не весёлая, не печальная, / Словно с тёмного неба сошедшая, / Ты и песнь моя обручальная, / И звезда моя сумасшедшая. / Я склонюсь над твоими коленями, / Обниму их с неистовой силою, / И слезами и стихотвореньями / Обожгу тебя, горькую, милую/ ... Что прибавится - не убавится, / Что не сбудется - позабудется... / Отчего же ты плачешь, красавица? /Или это мне только чудится?» [9].

Несмотря на запреты, советские поэты продолжают писать «буржуазные», с позиций канонов социалистического реализма, стихи про любовь. Например, в стихотворении М. Светлова «Выйди замуж за старика» из сборника «Стихотворения и поэмы» (1962) мы усматриваем продолжение традиций народной любовной поэзии, которые проявляются в описании состояния души лирического героя, данном через применение приёма психологического параллелизма, сравнение лирического героя с природными явлениями: «Не везде река глубока - / Перейди меня тихо вброд. / Там на маленьком берегу, / Где закат над плакучей ивой, / Я остатки снов берегу, / Чтобы сделать тебя счастливой... » [10].

И совсем в романтическом ключе построено другое стихотворение влюблённого поэта - «Живого или мёртвого»: «Живого или мёртвого / Жди меня двадцать четвёртого, / Двадцать третьего, двадцать пятого - / Виноватого, невиноватого. / Как природа любит живая, / Ты люби меня не уставая... / Называй меня так, как хочешь: / Или соколом, или зябликом. / Ведь приплыл я к тебе корабликом - / Неизвестно, днём или ночью. / У кораблика в тесном трюме / Жмутся ящики воспоминаний / И теснятся бочки раздумий, / Узнаваний, неузнаваний... / Лишь в тебе одной узнаю /Дорогую судьбу мою» (1961) [10].

Вольфганг Казак, немецкий славист, один из известных исследователей русского литературного процесса второй половины ХХ века, так пишет о лирическом творчестве М. Светлова: «Лирика Светлова всегда много-планова: многое в ней остаётся недосказанным и даёт волю фантазии читателя. Его стихотворения преимущественно предметны; конкретные предметы служат обозначениями чувств и мыслей» [11].

Своеобразна тема любви к женщине в творчестве Б. А. Слуцкого, об особенностях которой, в том числе, так сказал современный поэт, прозаик и эссеист А. Балтин: «Обнажённые - до степени прозы - строчки стихов заострённо-точно ранят самое сердце, пронзая его и не давая душе покоя» [12]. Приведём в подтверждение сказанного строки поэта, посвящённые любимой жене Татьяне Дашковской: «Каждое утро вставал и радовался, / Как ты добра, как ты хороша. / Как в небольшом достижимом радиусе / Дышит твоя душа. / Ночью по нескольку раз прислушивался: / Спишь ли, читаешь ли, сносишь ли боль? / Не было в длинной жизни лучшего, / Чем эта жалость, страх, любовь. / Чем только мог, с судьбою рассчитывался, / Лишь бы не гас язычок огня, / Лишь бы ещё оставался и числился, /Лился, как прежде, твой свет на меня».

Не совсем обычна сама творческая судьба Б. Слуцкого. Она сложилась так, что, опубликовав перед самой войной, весной 1941 года, первые свои рифмы, он долгие годы - на протяжении более чем десяти лет молчал. Единственным стихотворением, которое поэт создал в этот «молчаливый» период было, по его признанию, всего одно стихотворение «Кельнская яма», написанное им во время войны. Следующее произведение («Памятник») поэт опубликовал лишь летом 1953 года [13].

Уже первые опубликованные произведения Б. Слуцкого свидетельствовали об огромном жизненном опыте писателя, о зрелых взглядах на окружающую жизнь, о сформировавшихся симпатиях и антипатиях. Михаил Светлов ещё в 1954 году на обсуждении стихов Б. Слуцкого в секции поэзии Союза писателей сказал: «По-моему, нам всем ясно, что пришёл поэт лучше нас» [цит. по: 14]. В работах о творчестве Б. Слуцкого утверждается, что он расширил стихотворные рамки послевоенной поэзии, в которой на все стихотворные элементы (язык, интонацию, строй образов) большое влияние оказывала проза. Кроме того, поэт смело и широко применял стилистически сниженные средства языка. Его стихи отличались ритмичными перебоями, недомолвками, повторениями, угловатостью, сверхзадача которых состояла в стремлении разрушить гладкость литературщины [13].

Отличительные особенности поэзии Б. Слуцкого характеризовал И. Бродский: «Именно Слуцкий едва ли не в одиночку изменил звучание послевоенной русской поэзии. Его стих был сгустком бюрократизмов, военного жаргона, просторечия и лозунгов. Он с равной легкостью использовал ассонансные, дактилические и визуальные рифмы, расшатанный ритм и народные каденции. Этот поэт действительно говорит языком ХХ века.» [цит. по: 14]. Понятно, что увидеть эти особенности, понять их можно лишь в том случае, если читать произведения поэта. Мы же имеем возможность проиллюстрировать сказанное только одним частным случаем - очень коротким стихотворением поэта «Ну что же, я в положенные сроки. » из сборника «Покуда над стихами плачут.»: «Ну что же, я в положенные сроки /расчёлся с жизнью за её уроки. / Она мне их давала, не спросясь, / но я, не кочевряжась, расплатился / и, сколько мордой ни совали в грязь, / отмылся и в бега пустился. / Последний шанс значительней иных. / Последний день меняет в жизни много. / Как жалко то, что в истину проник, / когда над бездною уже заносишь ногу» [15].

Уже упомянутый немецкий литературовед В. Казак также отмечает приведённые особенности стихов Б. Слуцкого: «В формальном отношении Слуцкий стремится к синтаксически очень простой, приближающейся к прозе, структуре стиха и к естественному языку, обогащённому историческими элементами и бытовизмами. Он постоянно прибегает к приёму, возникающему от столкновения одинаково звучащих слов с разным значением - вплоть до рифмовки слов с одинаковыми корнями. Слуцкий пользуется повторами и ассонансами для членения стихов, частью состоящих из предложений, охватывающих целую строфу, частью - из лаконично сжатых строк, как правило, ориентированных на прозу» [14]. Иллюстрацией к сказанному служит, в частности, стихотворение «Мужья со своими делами, нервами. », обращённое к его жене Татьяне Дашковской, ушедшей из жизни раньше него: «Мужья со своими делами, нервами, / чувством долга, чувством вины / должны умирать первыми, первыми, / вторыми они умирать не должны. / Жёны должны стареть понемногу, / хоть до столетних дойдя рубежей, / изредка, впрочем, снова и снова / вспоминая своих мужей. / Ты не должна была делать так, / как ты сделала. Ты не должна была. / С доброй улыбкою на устах / жить ты должна была, / жить должна была. / Жить до старости, до седины / жёны обязаны и должны, / делая в доме свои дела, чьи-нибудь / сердца разбивая / или даже - была не была - / чарку - в память мужей - распивая» [15]. Приведём ещё один пример - строки из стихотворении «Ключ», в котором Б. Слуцким поднимается и предельно ярко, выпукло раскрывается аморальная, по меркам социалистического реализма, тема супружеской измены: «Мои товарищи любили жён. / Они вопрошали всё чаще и чаще: /- Чего ты не женишься? / Эх ты, пижон! / Что ты понимаешь в семейном счастье? /Мои товарищи не любили жён. /Им нравились девушки с молодыми руками, / С глазами, / в которые, раз погружён, /Падаешь, /падаешь, / словно камень» [16].

Г. Я. Бакланов, один из представителей «лейтенантской прозы», в книге «Мой сосед Борис Слуцкий» отмечал ещё одну особенность творчества Б. Слуцкого: «Его стихи о жизни мирной удивили читателя своим равнодушием к таким лирически «прибыльным» темам, как любовь и природа, а вернее, особым своим пониманием как любви, так и природы. И если страсть юных возлюбленных действительно малоинтересна Б. Слуцкому, то преданность друг другу в старости, замешанная на иного рода чувствах, и прежде всего на чувстве долга, трогает необыкновенно» [17]. «Я был кругом виноват, а Таня мне / всё же нежно сказала: Прости! - / почти в последней точке скитания / по долгому мучающему пути. / Преодолевая страшную связь / больничной койки и бедного тела, / она мучительно приподнялась - / прощенья попросить захотела. /А я ничего не видел кругом - / слеза горела, не перегорала, / поскольку был виноват кругом, / и я был жив, / а она умирала» [15].

Известно, что поэт долгое время был одинок. Причиной одиночества стало разочарование первой школьной любовью, после которого он не решался заводить романтических отношений. Кроме того, не способствовали завязыванию отношений и жизненные обстоятельства, в частности жилищные проблемы: своего угла он не имел, а приводить в чужой дом понравившуюся женщину, которой, несмотря на свой талант, не смог бы обеспечить достойный уровень жизни, принципиально не хотел. Размениваться же на лёгкие, ни к чему не обязывающие романы Б. Слуцкий не считал возможным для себя. Хотя, судя по следующим строкам, надежды на завязывание отношений с прекрасным полом у него всё-таки были: «Тридцатилетняя женщина <... > / Проходит по нашей улице <... > / Она - высокого роста, /Глаза - океанского цвета. /Я ей попадаюсь навстречу, / Ищу в тех глазах привета, / А вижу - долю горя, / А также дольку счастья, /Но больше всего - надежды... » [16].

Для лирического героя Б. Слуцкого, совсем как у величайшего итальянского поэта Средневековья Данте Алигьери, достаточно появления прекрасной женщины, чтобы буквально на глазах преобразился обыкновенный, будничный день: «А день-то какой погожий, / А день-то какой хороший, / Совсем на неё похожий» [16]. Но все надежды поэта и все его ухищрения напрасны: «И точно так же, как прежде, / И ровно столько, как раньше, /Нет места мне в этой надежде, /Хоть стал я толще и краше, /Ноль целых и ноль десятых /Ко мне в глазах интереса, /Хоть я - такая досада! - /Надел костюм из отреза, / Обул модельные туфли, /Надраил их до рассвета... / Увидев меня, потухли / Глаза океанского цвета» [16].

С будущей женой, Татьяной Дашковской, Б. Слуцкий познакомился, когда он уже был признанным поэтом. Г. Бакланов вспоминал: «Борис Слуцкий и Татьяна Дашковская после первой же встречи решили не расставаться. Они прожили вместе 18 лет и 11 из них Татьяна болела. Её не стало в 1977 году. Поэт очень тяжело переживал уход любимой. До этого он никогда не писал стихов о любви, а после её смерти почти три месяца писал о своих чувствах и переживаниях, в каждом его стихотворении отражалась боль его утраты» [18]: «Ты каждую из этих фраз / перепечатала по многу раз, / перепечатала и перепела / на лёгком портативном языке /машинки, а теперь ты вдалеке. / Всё дальше ты уходишь постепенно. / Перепечатала, переплела / то с одобреньем, то с пренебреженьем. / Перечеркнула их одним движеньем, / одним движеньем со стола смела. / Всё то, что было твёрдого во мне, / стального, - от тебя и от машинки. / Ты исправляла все мои ошибки, / а ныне ты в далёкой стороне, / где я тебя не попрошу с утра / ночное сочиненье напечатать. / Ушла. А мне ещё вставать, и падать, / и вновь вставать. /Ещё мне не пора» [15].

В течение трёх месяцев после смерти жены поэт вёл последний разговор с ней, которые вылились в целую книгу пронзительных, щемящих душу, заставляющих до боли сжиматься сердце стихов: «Небольшая синица была в руках, / небольшая была синица, / небольшая синяя птица. / Улетела, оставив меня в дураках. / Улетела, оставив меня одного / в изумленьи, печали и гневе, / не оставив мне ничего, ничего, / и теперь - с журавлями в небе» [15]. В этих стихах поэт продолжал говорить с ней, сказал ей то, что, возможно, недоговорил, что, может быть, не сказал или не осмелился сказать ей при жизни. Потом он замолчал и после цикла лирических стихотворений, посвящённых жене Татьяне, Борис Абрамович Слуцкий не написал ни строчки.

Далее сфокусируем внимание на особенностях любовной лирики ещё одного отечественного поэта-классика - А. Т. Твардовского. Как и у любого мастера слова, этот пласт лирического творчества поэта очень своеобразен. Прежде всего обращает на себя внимание то, что у А. Т. Твардовского нет ни одного стихотворения, в котором содержалось бы обычное для поэзии прямое объяснение лирических героев в любви друг другу. В произведениях А. Твардовского это сокровенное чувство высказывается через систему косвенных деталей, тех или иных ассоциаций, соотнесений с поведением других людей и других приёмов. Проявление этого чувства у героев А. Твардовского всегда очень сдержанное (в них нельзя усмотреть ни одного намёка на любовь-страсть), но в то же время всегда очень чистое. Яркая иллюстрация этого - одно из лучших стихотворений поэта о любви «Невесте», которое, вне всякого сомнения, можно назвать гимном, прежде всего гимном любви девушки-невесты, будущей жены, в которой «столько нежности подруги, столько гордости жены» к своему избраннику, и в то же время гимном матери, так как в этой любви много и материнского чувства: «Вся ты им живешь и дышишь, // Вся верна, чиста, как мать».

И при всей сдержанности любовь у А. Твардовского - это полнота самоотдачи другому человеку. В этом и заключается суть проблемы, которую устами поэта решает в таком редком для А. Твардовского образце любовной лирики, как стихотворение «Звёзды, звёзды, как мне быть...». Лирический герой этого стихотворения обращается к звёздам с просьбой помочь ему выполнить, на первый взгляд, очень простую просьбу любимой. Однако в реальности оказывается не всё так просто: чтобы выполнить просьбу, оказывается, нужно через многое пройти, многое испытать, пережить, прочувствовать. В результате внутренние метания влюблённого героя вылились в поэтическом произведении в непростую его «борьбу» с простотой решения мучащего любовного

вопроса: «Звёзды, звёзды, как мне быть»: / «Вот прошло уже три дня, / Как она сказала: / - Полюбите так меня, / Чтоб вам трудно стало. / Чтобы не было для вас / Всё на свете просто, / Чтоб хотелось вам подчас / Прыгнуть в воду с моста. / Чтоб ни дыма, ни огня / Вам не страшно было. / Полюбите так меня, / Чтоб я вас любила» [19].

Отмечая особенности любовной лирики А. Т. Твардовского, нужно вспомнить и о такой стороне взаимоотношений любящих людей, как благородство их чувств и жизненную мудрость, несмотря на молодой возраст героев. Так, в стихотворении «Мы на свете мало жили» рассказывается о примирении любящих, которое наступает именно потому и тогда, когда в момент разрыва любящая женщина подумала не о себе, не о своём уходе, уже как будто решённом, а о том, что на прощанье нужно затопить печку для человека, с кем она хочет порвать отношения. И вот тогда и родились «настоящие слова»: «Мы на свете мало жили, / Показалось нам тогда, / Что на свете мы чужие, / Расстаемся навсегда. / Ты вернулась за вещами, / Ты спешила уходить. / И решила на прощанье / Только печку затопить / Занялась огнём берёста, / И защелкали дрова. / И сказала ты мне просто / Настоящие слова. / Знаем мы теперь с тобою, / Как любовь свою беречь. / Чуть увидим что такое - / Так сейчас же топим печь» [19].

Стихотворение «Мы на свете мало жили» поэт посвятил своей супруге, с которой он прожил более сорока лет. Однако к тому времени, когда произведение было написано, стаж семейной жизни поэта был не таким уж большим, и этот факт уже обозначен в первой его строке. Но в этой фразе нужно усмотреть и другой смысл, который указывает на то, что, непродолжительная совместная жизнь супругов негативно сказалась на семейных делах в силу недостаточного их житейского (семейного) опыта. Именно это явилось причиной очередной ссоры супругов, после которой они были готовы расстаться, так как им вдруг показалось, что они на этом свете друг другу чужие люди. Настал тот трагический и тяжёлый для сердца и души момент, когда жена лирического героя (поэта) «вернулась за вещами» и, видимо, желая отсрочить тот момент, когда ей придётся навсегда покинуть родной дом, она «решила на прощанье только печку затопить». Когда «занялась огнём берёста», сердца готовых расстаться супругов постепенно оттаяли, они нашли те самые заветные, настоящие слова, благодаря которым смогли помириться.

Подобная ситуация возможна в жизни любой супружеской пары, и очень важно в такой момент не идти на поводу собственных амбиций и не апеллировать к уязвленной гордости, потому что разорвать семейные узы довольно легко, а вот восстановить отношения потом удаётся, к сожалению, далеко не всем. Тем не менее, найдя универсальный рецепт сохранения любви (как это сделали герои стихотворения А. Т. Твардовского), можно использовать его каждый раз, когда отношения в доме накаляются. Сами же герои произведения в таких ситуациях поступали просто и теперь уже мудро: «Чуть увидим что такое - так сейчас же топим печь». Автор не обращается напрямую к тем, кто запутался в сетях собственных обид и уже готов расстаться с любимым человеком. Поэт искренне верит в то, что в самый последний момент непременно найдутся те самые заветные слова, которые способны сохранить добрые отношения и которые всё же вовремя прозвучат, вернув всё на круги своя.

Заметим, что благородство любви доходит у А. Т. Твардовского до таких вершин, что отвергнутый любящий желает любимой счастья с другим избранником («Невесте», 1936). Это благородство тем более великодушно, что оно не претендует ни на какие проявления таких же ответных качеств души другой стороны. Мотив этот не только в отечественной, но и в мировой литературе очень редкий, понятный не всем и потому, возможно, недооценённый в поэзии. Благородство - чувство, безусловно, возвышенное, но у лирического героя А Твардовского оно выражается самыми обычными, порой разговорными, иногда даже просторечными, языковыми средствами, но идущими из глубины сердца: «Я за встречу благодарен, / У меня обиды нет. / Видно, он хороший парень, / Передай ему привет. / Пусть он смелый, пусть известный, / Пусть ещё побьёт рекорд, /Но и пусть мою невесту /Хорошенько любит, чёрт!..»

В любовной лирике А. Т. Твардовского красота женщины возносится на самую вершину лирических чувств. Восхищаясь не тускнеющей с годами красотой любимой женщины, поэт обожествляет её, см., например, стихотворение «Не стареет твоя красота.»: «Не стареет твоя красота, /И глаза не померкли от слёз. /И копна тёмно-русых волос / У тебя тяжела и густа. / Все ты горькие муки прошла, / Все ты вынесла беды свои. / И живёшь и поёшь, весела / От большой, от хорошей любви. / На своих ты посмотришь ребят, / Радость матери нежной проста: / Все в тебя, все красавцы стоят, / Как один, как орехи с куста. / Честь великая рядом с тобой / В поле девушке стать молодой. / Всюду славят тебя неспроста, - Не стареет твоя красота» [19]. Для обожествления любимой поэт мастерски использует такой приём, как психологический параллелизм, который характерен для устного народного поэтического творчества: «Ты идёшь по земле молодой - / Зеленеет трава за тобой. / По полям, по дорогам идёшь - / Расступается, кланяясь, рожь. / Молодая берёза в лесу / Поднялась и ровна и бела. / На твою она глядя красу / Горделиво и вольно росла» [19]. Женская красота настолько магична, что она способна, хоть и в сознании поэта, вызывать даже чудесное превращение окружающей природы. Магическими свойствами обладает также волшебный голос лирической героини: «Окна все пооткроют дома, /Стихнет листьев шумливая дрожь. / Ты поёшь!» [19].

Заметим, что многогранный образ женщины (любимой, подруги, невесты, жены и превыше всего - Матери) пронизывает всё творчество А. Т. Твардовского: и в ранней («лихой» и задорной) лирике, и в его поэмах 40-х гг., и в поздних стихотворных произведениях. Причём этот образ подобен животворящей стихии добра, без которой нельзя представить наше мироздание и его центр для каждого из нас - отчий / материнский дом. Как правило, поэты приходят к осознанию такой значимой, возвышенной и вместе с тем предельно земной темы, как

тема женщины во всём многообразии её проявления, лишь будучи умудрёнными жизненным опытом. А. Т. Твардовский понял эту истину, впрочем, как и многие другие истины, ещё в молодые годы.

Для того чтобы понять, какое значение А. Т. Твардовский придавал лирике, или иначе «словарю сердца», нужно вспомнить небольшой фрагмент из его статьи об А. А. Ахматовой, которую он написал за одну ночь, узнав о её смерти [20]: «Поэтическое имя Ахматовой в суммарном читательском представлении - синоним главным образом лирики любовного чувства. Действительно, тема любви в разнообразных, большей частью драматических оттенках - наиболее развитая тема стихов Ахматовой. Но об этой теме мы до сих пор говорим применительно к самым разным поэтам, как бы взывая о снисходительности к ней. Между тем именно этому предмету принадлежит господствующее место в мировой лирике. То, что столь существенно для отдельного человека, что часто определяет его судьбу, коверкая её или награждая наивысшей человеческой радостью, не может не составлять живейшего интереса для всех...» [21].

Таким же образом нельзя говорить о теме любви в творчестве А. Т. Твардовского не только снисходительно, но и отделяя её от эпической сущности его поэзии или противопоставляя её последней. Творческое наследие этого поэта более объёмно, в частности, нужно понять, что он был одним из самых проникновенных певцов светлого человеческого чувства, являющегося основой всего живого в нашем мире. Яркий иллюстрацией сказанного, несомненно, является глава «О любви» из «Книги про бойца». Здесь же приведём лишь строфы, завершающие третью главу поэмы «Дом у дороги». Небольшие по объёму, они вместили в себя целую повесть о любви, пронизывающей всю жизнь героини. Это чувство символизирует саму жизнь героини, суть этого чувства - быть в постоянной заботе о любимом и тревоге за него, всем сердцем желать ему добра и тем самым противостоять войне и гибели: «Далёкий мой, родимый мой, /Живой ли, мёртвый - где ты?.. /Не подсказала б та беда, / Что бабьим воем выла, / Не знала б, может, никогда. / Что до смерти любила. / Любила - взгляд не оброни / Никто, одна любила. / Любила так, что от родни, / От матери отбила. / Пускай не девичья пора, / Но от любви на диво - / В речах остра, в делах быстра, - / Как змейка, вся ходила. - / В дому - какое ни житье - / Детишки, печь, корыто - /Ещё не видел он её /Нечёсаной, немытой. /И весь она держала дом /В опрятности тревожной, / Считая, может, что на том / Любовь навек надёжней. / И та любовь была сильна / Такою доброй силой. / Что разлучить одна война / Могла. И разлучила» [22].

Для глубинного осмысления содержания этих строф, которые, кстати, можно оформить в отдельное самостоятельное произведение, кроме уже сказанного, необходимо отвлечься от стереотипного понимания сущности термина «любовная лирика». Только в этом случае можно осознать непреходящую ценность этого лирического шедевра, впрочем, как и других подобных творений А. Т. Твардовского: поэт не только обогащал и развивал лучшие традиции воспевания любви в русской и мировой поэзии в целом, но и смело, новаторски их переосмысливал. Читатель должен не только ощутить неистовый жар любви героини, но и понять, что её страстная любовь неотрывна от важнейшего для неё понятия «дом» - этой основы основ её бытия. Таким образом, автор поднимает осмысление понятия «любовь», а значит, и понятия «дом» до вершин эпического. Пожалуй, это одна из самых отличительных особенностей творчества А. Т. Твардовского, которая нет-нет да и затрудняет понимание его лирики для тех, кто привык к так называемому сюжетному подходу к чтению подобных шедевров.

Именно об этой особенности любовной лирики А. Т. Твардовского говорит А. И. Кондратович (писатель, литературный критик, зам. главного редактора журнала «Новый мир») в своих воспоминаниях: «А о настоящей любовной лирике он писал с искренним уважением. <.> Да, у самого Твардовского стихов о любви немного, раз-два и обчёлся, так как поэт не любил затрагивать в своём творчестве личные темы. Но зато я не знаю ни одного русского поэта, который так же, как Твардовский, воспел бы поэзию интимных чувств уже как бы за брачным порогом, поэзию семьи, домашнего очага, поэзию материнской любви к детям» [20].

Интимные стихотворения представителей поэзии «шестидесятников» (Р. И. Рождественский, Е. А. Евтушенко, А. А. Вознесенский, Б. А. Ахмадулина) свидетельствовали о новом проявлении любовной лирики, которая, «не стесняясь», вышла на литературные подмостки, рассказывая о своих чувствах сотням тысячам слушателей («Письмо домой», «Тысяча мелочей», «Я уехал от весны», «Необитаемые острова», «Ливень», «Оттуда» и др. Р. И. Рождественского; «Заклинание», «Не мучай волосы свои», «Любимая, спи», «Эта женщина любит меня» и др. Е. А. Евтушенко; «Сон», «Ты мне никогда не снишься», «Замерли», «Ну что тебе надо ещё от меня?», «Размолвка», «Никогда» и др. А. А. Вознесенского; «Прощай», «В тот месяц май, в тот месяц мой», «Зима», «Ночь», «Дождь и год» и др. Б. А. Ахмадулиной). В общественной обстановке эпохи «оттепели» (2-я пол. 1950 - 1-я пол. 1960 гг.) любовные откровения молодых поэтов становились открытием, вызывали бурную реакцию, пользовались популярностью (что подтверждается их многократными успешными выступлениями перед огромными аудиториями, а сборники их стихов раскупались мгновенно). В стихотворениях молодых «шестидесятников» говорилось о том личном, которое волновало не только каждого молодого человека, но и вообще всех людей, несмотря на их возраст, потому что «любви все возрасты покорны».

В этот период существовала творческая взаимосвязь «военного» и «молодого» поколения поэтов. Так, первые значимые публикации, принёсшие известность «шестидесятникам» - это поэмы «Моя любовь» Р. Рождественского (1955) и «Станция Зима» Е. Евтушенко (1956) и интимные стихотворения «Ель», «Ночью», «Чёрный ручей», «Сын», «Вечер», «Берёза» Б. Ахмадулиной (1955), которые были опубликованы в журнале «Октябрь», «где в те годы отдел поэзии журнала возглавляли Степан Щипачёв и Евгений Винокуров, а Михаил Светлов был членом редколлегии. Судя по всему, уже в те, ученические для молодых поэтов, годы известные

поэты прозорливо увидели в Р. Рождественском, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулиной олицетворение не только поэзии середины ХХ века, но и - будущего русской литературы» [23, с. 127].

Традицию литературных союзов сердец мы рассматриваем в романтической любви юных поэтов Б. Ахмадулиной и Е. Евтушенко. Е. Евтушенко влюбился в Б. Ахмадулину заочно - за её стихи. В журнале «Октябрь» «Евтушенко наткнулся на трогательные, по-детски целомудренные строчки, среди которых ему больше всего запомнилась одна: "Голову уронив на рычаг, крепко спит телефонная трубка"» [24]. Чтобы посмотреть на таинственную незнакомку, Е. Евтушенко не поленился прийти на собрание её литературного кружка. Увидев Беллу, он совсем потерял голову. «Это была девушка совершенно нездешней красоты, похожая своими пухлыми губами и раскосыми глазами на актрис итальянского кино» [24].

Стихи лучше всего рассказывают о произошедшем, о счастье влюблённых поэтов: «Дождь в лицо и ключицы, / и над мачтами гром. / Ты со мной приключился, / Словно шторм с кораблём. / То ли будет, другое... /Я и знать не хочу - /разобьюсь ли о горе, / или в счастье влечу. /Мне и страшно, и весело, / как тому кораблю... / Не жалею, что встретила, /Не боюсь, что люблю» (Б. Ахмадулина, 1955) [25].

Е. Евтушенко вторит ей: «Ты большая в любви. / Ты смелая, / Я - робею на каждом шагу. / Я плохого тебе не сделаю, / а хорошего вряд ли смогу. / Всё мне кажется / будто бы по лесу / без тропинки ведёшь меня ты. / Мы в дремучих цветах до пояса. / Не пойму я, / что за цветы. / Не годятся все прежние навыки. / Я не знаю, / что делать и как. / Ты устала. / Ты просишься на руки. / Ты уже у меня на руках. / «Видишь, / небо какое синие? / Слышишь, / птицы, какие в лесу?» /Ну, так что же ты? /Ну? /Неси меня! / А куда я тебя понесу?..» (Е. Евтушенко, 1956) [26].

«Одно стихотворение, посвящённое Белле, Женя написал на листке бумаги и прицепил его к ветке дерева на Цветном бульваре. Это был счастливый период взаимного обожания.» [24]. Е. Евтушенко «придумал» стихотворение - «колыбельную» для своей лирической героини: «Солёные брызги блестят на заборе. / Калитка уже на запоре. И море, /Дымясь и вздымаясь, и дамбы долбя / солёное солнце всосало в себя. /Любимая, спи... Мою душу не мучай, / Уже засыпают и горы и степь, / И пес наш гремучий, лохмато-дремучий / Ложится и лижет солёную цепь. / И море - всем топотом, и ветви - всем ропотом, / и всем своим - опытом пёс на цепи, / а я тебе - шёпотом, потом - полушёпотом, / потом - уже молча: "Любимая, спи..."» (Е. Евтушенко, 1956) [26].

Е. Евтушенко и Б. Ахмадулина сочетались браком в 1957 году «и зажили, судя по всему богемной жизнью: застолья на кухне с друзьями, стихи, споры об искусстве до утра...» [24]. С того счастливого момента мир лирического героя наполняется всеобъемлющей полнотой жизни: «Нет, мне ни в чём не надо половины! /Мне -дай всё небо! Землю всю положь! /Моря и реки, горные лавины /Мои - не соглашаюсь на делёж! /Нет, жизнь, меня ты не заластишь честью. /Всё полностью! Мне это по плечу! /Я не хочу ни половины счастья, /Ни половины горя не хочу! / Хочу лишь половину той подушки, / Где, бережно прижатое к щеке, / Беспомощной звездой, звездой падучей /Кольцо мерцает на твоей руке». (Е. Евтушенко, 1957) [26].

«Богемная жизнь» потребовала очередного «жертвоприношения». «Когда, по словам Е. Евтушенко, он первый раз явился домой глубоко за полночь, его молодая жена не показала обиды, а радостно бросилась навстречу и накормила ужином. Во второй раз она встретила его равнодушным видом в постели с книжкой в руках и бигуди на голове» [24]. Лирический герой в следующем стихотворении так описывает своё состояние после свершения предательства: «Много слов говорил умудрённых, /много гладил тебя по плечу, / а ты плакала, словно ребёнок, / что тебя полюбить не хочу. / И рванулась ты к ливню и к ветру, / как остаться тебя ни просил. / Чёрный зонт то тянул тебя кверху, / То, захлопавши, вбок относил. / И как будто оно опустело, / погружённое в забытьё, /Это детское тонкое тело, /Это хрупкое тело твоё...» (Е. Евтушенко, 1957) [26].

Б. Ахмадулина «догадалась» о «мужниных обманах» и пишет «разоблачительное» стихотворение: «Я думала, что ты мой враг, / что ты беда моя тяжёлая, / а вышло так: ты просто враль, / и вся игра твоя - дешёвая. / На площади Манежная / бросал монетку в снег. / Загадывала монета, / люблю я или нет. / И шарфом ноги мне обматывал / там, в Александровском саду, / и руки грел, а всё обманывал, / всё думал, что и я солгу. / Кружилось надо мной враньё, / похожее на вороньё. / Но вот в последний раз прощаешься. / В глазах ни сине, ни черно. / О, проживёшь, не опечалишься, / а мне и вовсе ничего. /Но как же всё напрасно, / но как же всё нелепо! / Тебе идти направо, /Мне идти налево» (Б. Ахмадулина, 1957) [25]. Следствием богемного образа жизни и «мужниного обмана» стала цепочка взаимных измен: «Потом они одновременно ночью подъехали к своему дому на разных такси, и Белла будничным голосом попросила у мужа разменять ей десятку. А однажды ночью он вообще не застал её дома: жена вернулась под утро, пахнущая вином и сигаретами. У Беллы появились новые друзья и отдельная жизнь» [24]. Разгульное веселье в задорно-залихватских тонах отражается в одном из стихотворений поэтессы: «Жилось мне весело и шибко. / Ты шёл в заснеженном плаще, / и вдруг зелёный ветер шипра / вздымал косынку на плече. / А был ты мне ни друг, ни недруг. /... / Ого - тревоги выраженье / в твоей руке. Дрожит рука. / Ресниц густое ворошенье / над замиранием зрачка.... / А ты проходишь по перрону, / закрыв лицо воротником, /и тлеющую папиросу /в снегу кончаешь каблуком» (Б. Ахмадулина, 1958) [25].

Постепенно в отношения поэтов приходит отчуждение, о чём говорят следующие лирические строки: «Не уделяй мне много времени, /Вопросов мне не задавай. /Глазами добрыми и верными /Руки моей не задевай. /Не проходи весной по лужицам, / По следу следа моего. / Я знаю - снова не получится / Из этой встречи ничего. / Ты думаешь, что я из гордости, /Хожу, с тобою не дружу? / Я не из гордости - из горести / так прямо голову держу» (Б. Ахмадулина, 1958) [25].

Частые поездки Е. Евтушенко по разным странам мира также вносили свою лепту в разъединение любящих сердец. Однажды, когда он вернулся из очередной поездки, «то с трудом узнал Беллу: у неё была короткая

стрижка вместо косы, ярко-красный лак, сигарета в руках, отсутствующий взгляд. На столе дымился кофе, стоял коньяк, на кухне сидели незнакомые гости» [24]. А в стихи Беллы Ахмадулиной стали пробираться «тоскливые» нотки: «Смеясь, ликуя и бунтуя, / в своей безвыходной тоске, / в Махинджаури, под Батуми, / она стояла на песке. / Она была такая гордая - / вообразив себя рекой, / она входила в море голая / и море трогала рукой. /. Она смеялась от радости, / в воде ладонями плеща, / и перекатывались радуги / от головы и до плеча» (Б. Ахмадулина, 1958) [25].

Финальной точкой в отношениях поэтов стала потеря ребёнка. «Когда Белла забеременела, Евгений, по его словам, из-за своего юношеского эгоизма заставил её сделать аборт. Он тогда ещё не был готов стирать пелёнки и бегать на молочную кухню за детским питанием. Он хотел жить для себя. Белла перенесла аборт очень болезненно и совсем отдалилась» [24]. В стихотворении «Твой дом, не ведая беды.» лирическая героиня на подсознательном уровне чувствует присутствие измены. Образ дома символизирует любимого-«обманщика»: «Твой дом, не ведая беды, /Меня встречал и в щёку чмокал. /... / Дом клялся мне, что никогда / он этой женщины не видел. / Он говорил: - Я пуст. Я пуст. - /Я говорила: - Где-то, где-то... - / Он говорил: - И пусть. И пусть. / Входи и позабудь про это. / О, как боялась я сперва / платка или иной приметы, / но дом твердил свои слова, / перетасовывал предметы. / Он заметал её следы. / О, как он притворился ловко, / что здесь не падало слезы, / не облокачивалось локтя. / Как будто тщательный прибой / смыл всё: и туфель отпечатки, / и тот пустующий прибор, / и пуговицу от перчатки. / О, дом чужой! О, милый дом! / Прощай! Прошу тебя о малом: / Не будь так добр. Не будь так добр! /Не утешай меня обманом» (Б. Ахмадулина, 1959) [25].

«Одиночество вдвоём» перешло в одиночество по разным «углам»: Е. Евтушенко перебрался в крошечную комнатушку над знаменитым Елисеевским гастрономом на Тверской. По словам поэта, «входящим в неё женщинам нельзя было избежать тахты и через пару месяцев я чуть не рехнулся от карусели, которую сам себе устроил» [24]. О том тяжёлом периоде Е. Евтушенко потом написал известные сегодня строчки: «.Со мною вот что происходит, / совсем не та ко мне приходит, / мне руки на плечи кладёт / и у другой меня крадёт. / А той, скажите, бога ради, / кому на плечи руки класть? / Та, у которой я украден, / в отместку тоже станет красть. / Не сразу этим же ответит, / а будет жить с собой в борьбе / и неосознанно наметит / кого-то дальнего себе. / О, сколько нервных и ненужных, / ненужных связей, дружб ненужных! / Куда от этого я денусь?! / О, кто-нибудь, приди, нарушь / чужих людей соединённость / и разобщённость близких душ!» (Е. Евтушенко) [26].

Е. Евтушенко попытался вернуть «ушедшую» любовь, но было поздно: «Однажды он не выдержал и поехал ночью к Белле, чтобы увидеть её. Купил её любимый ананас. Но любимая не открыла дверь» [24]. Белла Ахмадулина пишет стихотворение-«непрощение»: «А напоследок я скажу: / прощай, любить не обязуйся. / С ума схожу. Иль восхожу /К высокой степени безумства. /Как ты любил? - ты пригубил / погибели. Не в этом дело. / Как ты любил? - ты погубил, / но погубил так неумело. /Жестокость промаха... / О, нет / тебе прощенья. Живо тело / и бродит, видит белый свет, / но тело моё опустело. /Работу малую висок / ещё вершит. Но пали руки, / и стайкою, наискосок, /уходят запахи и звуки» (Б. Ахмадулина, 1960) [25].

Стихотворение «О, мой застенчивый герой» Б. Ахмадулина также посвящено бывшему мужу, в котором лирический герой выступает в неприглядной роли: «О, мой застенчивый герой, / ты ловко избежал позора. /Как долго я играла роль, / не опираясь на партнёра. / К проклятой помощи твоей /я не прибегнула ни разу. / Среди кулис, среди теней / ты спасся, незаметный глазу... / Одна, одна - среди стыда / стою с упавшими плечами. / Но опрометчивой толпе / герой действительно не виден. / Герой. Как боязно тебе! / Не бойся, я тебя не выдам. / Вся наша роль - моя лишь роль. / Я проиграла в ней жестоко. / Вся наша боль - моя лишь боль. / Но сколько боли. Сколько. Сколько» (Б. Ахмадулина, 1960-1961) [25].

Е. Евтушенко всю свою жизнь жалел о разрыве с Беллой Ахмадулиной: «Я долго мучился, думая, что из-за моей юной глупой жестокости она потеряла возможность иметь детей, - признался потом Евтушенко. - Через несколько лет, узнав, что она всё-таки родила дочь, я возблагодарил Бога... Но до сих пор, когда вижу её или просто слышу её голос, мне хочется плакать...» [24]. Е. Евтушенко пишет «предательское» стихотворение, в котором «уничтожает» себя морально. В стихотворных строках используется художественный приём психологического параллелизма: «.Но есть такое женское плечо, /которое неведомо за что /не на ночь, а навек тебе дано, / и это понял ты давным-давно. / Но есть такие женские глаза, / которые глядят всегда грустя, / и это до последних твоих дней / глаза любви и совести твоей. / А ты живёшь себе же вопреки / и мало тебе только той руки, / того плеча и тех печальных глаз... / Ты предавал их в жизни столько раз! /... Ты сам себе всё это не простишь. /И только та прозрачная рука / простит, хотя обида и тяжка» (Е. Евтушенко, 1961) [26].

В жизни Беллы Ахмадулиной после расставания с Евгением Евтушенко было ещё много разного, в частности, «8-летний брак с писателем Юрием Нагибиным, скоротечный роман с Василием Шукшиным, счастливое замужество за художником Борисом Мессерером, рождение двух дочерей. Да и Евгений Евтушенко потом ещё трижды женился. Но только от юношеской любви Евтушенко и Ахмадулиной остались такие пронзительные стихи о любви» [24].

Отдельная история сложилась в поэтизированных взаимоотношениях Беллы Ахмадулиной и Андрея Вознесенского. Зоя Богуславская, жена Андрея Вознесенского, в интервью «Российской газете» в 2012 году так отзывается о Белле Ахмадулиной: «Я очень хорошо к ней относилась, к её стихам лучше, чем к ней, но мне всегда хочется снять с неё этот умиленный пафос, она же «лихач катастрофный» по Андрею, она была хулиганкой, абсолютно невозможной тогда, и это была плоть её как поэта, - так что всё это я говорю в положительном смысле...» [27].

В стихотворении «Андрею Вознесенскому» Беллой Ахмадулиной обозначается тема поэтической дружбы и её значение в жизни поэтов-«друзей»: «Ремесло наши души свело, / заклеймило звездой голубою. /Я любила значенье своё /лишь в связи и в соседстве с тобою. /Несказанно была хороша / только тем, что в первейшем сиротстве / бескорыстно умела душа / хлопотать о твоём превосходстве. / Про чело говорила твоё / - Я видала сама, как дымилось / меж бровей золотое тавро, / чьё значенье - всевышняя милость...» (1965) [25]. Поэтическое «братство» любящих душ выразилось и в другом её стихотворении «По улице моей который год.»: «По улице моей который год / звучат шаги - мои друзья уходят. / Друзей моих медлительный уход / той темноте за окнами угоден... / И я познаю мудрость и печаль, / свой тайный смысл доверят мне предметы. / Природа, прислонясь к моим плечам, / объявит свои детские секреты. /И вот тогда - из слёз, из темноты, / из бедного невежества глухого / друзей моих прекрасные черты / появятся и растворятся снова» [25].

Писательница и литературный критик Зоя Богуславская внесла поэзию шестидесятников в «почётный ряд» выдающихся поэтов: «В ХХ веке были поэты, никуда не денешься от Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Маяковского и Пастернака. Плеяду военных поэтов быстро задавила плеяда нахальных, вышедших на стадионы, - «нас мало, нас может быть четверо». И это было новое качество поэзии, даже новое формотворчество. Актуально и современно звучит стихотворение Вознесенского, «Пожар в Архитектурном», «Все кончено! Все начато! Айда в кино!». Неплохая мысль, кстати» [27].

Стихотворение А. Вознесенского «Сага», включённое в рок-оперу «Юнона и Авось», стало одной из популярных лирических песен второй половины ХХ века, исполняемой и во втором десятилетии XXI века. А. Вознесенский так вспоминал историю создания рок-оперы: «Тогда я был наглый молодой поэт. Я говорю: «У меня есть своя поэма, она называется «Авось!», о любви сорокадвухлетнего графа Рязанова к шестнадцатилетней Кончите, давайте сделаем оперу по этой поэме». Марк Захаров растерялся немножечко и сказал: «Давайте я почитаю». На следующий день он мне сказал, что он согласен и что мы сделаем оперу, причём выбор композитора будет его, Марка. Он выбрал Алексея Рыбникова. Это был счастливый выбор» [28]: Песня «Сага» передаёт чувство «возможно-невозможного» расставания: «Ты меня на рассвете разбудишь, / проводить необутая выйдешь. / Ты меня никогда не забудешь. / Ты меня никогда не увидишь. / Заслонивши тебя от простуды, /я подумаю: «Боже всевышний! /Я тебя никогда не забуду /Я тебя никогда не увижу». /Не мигают, слезятся от ветра / безнадёжные карие вишни. / Возвращаться - плохая примета. /Я тебя никогда не увижу... / И качнётся бессмысленной высью / пара фраз, залетевших отсюда: / «Я тебя никогда не забуду. /Я тебя никогда не увижу» (1977) [29].

Стихотворение «Вальс при свечах» А. Вознесенского воспевает любовь, которая царит во все времена, несмотря на различные катаклизмы: природные, общественные, космические. Связующую роль в лирических его высказываниях играет предлог «при», принимая значение «вечностного» наполнения волшебного чувства в образе влюблённой современной молодёжи: «Любите при свечах, / Танцуйте до гудка, /Живите - при сейчас, / Любите - при когда? /Ребята - при часах, /Девчата при серьгах, /Живите - при сейчас, / Любите - при Всегда, /Причёски - на плечах, /Щека у свитерка, /Начните - при сейчас, / Очнитесь - при всегда... » [29].

Подобно жизненным обстоятельствам В. Маяковского, образовавшийся любовный треугольник вызывает ревность лирического героя, которая готова увести страдающее сердце в мир иной. В раздвоённом сознании рождается внутренний голос-«антипод», морально «размазывающий» страстно влюблённого поэта. Тонкие намёки раскрывают моменты его депрессивного настроения. Стихотворение отличается ироничным способом изображения раздвоённой личности: «Он тощ, словно сучья. Небрит и мордаст. / Под ним третьи сутки / Трещит мой матрац. / Чугунная тень по стене нависает. / И губы вполхари, дымясь, полыхают. / «Приве-тик, - хрипит он, - российской поэзии. / Вам дать пистолетик? А, может быть, лезвие? / Вы - гений? Так будьте ж циничнее к хаосу... / А может, покаемся?.. / Послюним газетку и через минутку / свернём самокритику, как самокрутку?..» / Зачем он тебя обнимает при мне? / Зачем он моё примеряет кашне? / И щурит прищур от моих папирос... / Чур меня! Чур! /SOS!» (Автопортрет, 1963) [29].

А. Вознесенским написано своеобразное статистическое» стихотворение, так как в нём достаточно легко выясняется «процентовка» в себе любимой, которое обнаруживается через использование сравнительных оборотов и афористичный характер стихотворного слога: «В человеческом организме / Девяносто процентов воды, / Как, наверное, в Паганини, / Девяносто процентов любви. / Даже если - как исключение - / Вас растаптывает толпа, /В человеческом /Назначении - /Девяносто процентов добра. /Девяносто процентов музыки, /Даже если она беда, / Так во мне, /Несмотря на мусор, /Девяносто процентов тебя» (1963) [29].

Любовная лирика А. Вознесенского, как и Р. Рождественского, Б. Ахмадулиной, Е. Евтушенко, стала музыкальным шедевром второй половины ХХ века. Одним из таких шедевров стало стихотворение «Не исчезай во мне ты навек», положенное на музыку М. Таривердиевым; оно звучит, подобно романсам А. С. Пушкина, в сердцах любящих людей. В этом произведении читатель новь чётко различает мотив «вечной любви»: «Не исчезай /Во мне ты навек, /Не исчезай на какие-то полчаса... /Вернёшься ты вновь через тысячу, тысячу лет. / Но всё горит / Твоя свеча. /Не исчезай /Из жизни моей, / Не исчезай сгоряча или невзначай. /Исчезнут все. / Только ты не из их числа. /Будь из всех исключением, /Не исчезай... » [29].

А. Вознесенский по-своему опоэтизировал возможность существования «жизни после смерти», в которой он обязательно вернётся к своей любимой и будет продолжать оказывать ей «знаки внимания»: «Когда я когда-нибудь сдохну, / не мучай травы и грибниц, / на эту последнюю хохму, / поняв меня, - улыбнись. / Когда пойдёшь ночью с покупками - / то я впереди пробегал / и длинные ртутные трубки / на чёрных стволах зажигал. / Узнай меня через пустошь, / приметы замашек моих... / А если ты в городе будешь - то я тебе вызову лифт»

[29]. «Вечная любовь», по утверждению поэта существует, о чём пишет в «Романсе» («Запомни этот миг...»): «Запомни этот миг. /И молодой шиповник. /И на Твоём плече прививку от него. / Я - вечный Твой поэт и вечный Твой любовник. /И - больше ничего. / Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить, / и через тыщу лет и более того, / Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник... / И - больше ничего» [29].

Вначале 1960 гг. произошло поэтическое чудо в строгой тоталитарной стране. А. Киреева («долгая любовь» Р. И. Рождественского) вспоминала: «Марлен Хуциев снимал «Заставу Ильича» и решил вывести поэтов на публику. Булат, Белла, Римма Казакова, Борис Слуцкий, Роберт, Женя и Андрей, кто-то ещё выступали несколько дней подряд, вживались в зал, растворяясь в нём. Политехнический, а ведь были ещё и Лужники. Четырнадцать тысяч слушателей, толпы у касс, конные патрули. Поэты читали стихи, а четырнадцать тысяч человек сидели, затаив дыхание. Они находили себя в общении с огромной аудиторией, в сумасшедших глазах слушателей. Я помню, какие тучи народа собирались вокруг поэтов - все хотели получить автограф. В то время в воздухе ощущалась нехватка поэтического слова. И не только в нашей стране. Я помню парижскую поездку шестьдесят восьмого года: Твардовский, Мартынов, Слуцкий, Андрей, Белла, Роберт. Они выступали в огромном набитом зале, и трансляция шла на улицу, у входа в здание стояла толпа. » [5, с. 550].

Любовная лирика Р. Рождественского, ворвавшаяся в «хрущёвскую» оттепель, сразу же была замечена современными критиками. В частности, в конце 1950 гг. литературовед Н. Мервольф писал: «Пафос поэмы «Моя любовь» в борьбе за человека в любимой женщине. К поэме примыкает ряд близких по теме стихотворений: «Тысяча мелочей», «Без тебя», «Письмо домой», «Слова бывают грустные» [30, с. 205]. В середине 1960 гг. критик В. И. Воронов так отметил эстетическое значение любовной лирики Р. И. Рождественского: «Мысль о «проверке», о новом взгляде на сделанное, о первых «итогах» возникает в интимной лирике Р. Рождественского» [31, с. 46-54]. В 1990 гг. критик А. В. Мальгин в книге «Роберт Рождественский: очерк творчества» исследует особенности любовной лирики писателя [32, с. 46-59], а во втором десятилетии XXI века монография «Орфей великой эпохи: поэтическое творчество Р. И. Рождественского» (2011, 2012) определяет значение стихотворений о любви в поэзии Р. И. Рождественского [23, с. 212-236].

История «любви» Р. Рождественского и А. Киреевой дополнила отечественную поэзию второй половины ХХ века множеством интимных «открытий». Р. Рождественский, будучи тяжело больным (1993 г.), за год до своей смерти написал письмо жене в годовщину свадьбы: «Милая, родная Алёнушка! Впервые за 40 лет посылаю тебе письмо со второго этажа нашей дачи на первый этаж - значит, настало такое время. Я долго думал, чего бы тебе к этому (до сих пор не верю!) общему юбилею подарить, а потом стоящий на полке трёхтомник увидел и даже от радости и благодарности к тебе засмеялся. Целое утро делал закладки к стихам, которые (аж с 51-го года!), так или иначе, имеют к тебе отношение... Ты - соавтор практически всего, что я написал» [5, с. 575]. Письмо-«записка» было сопровождено небольшим стихотворением-«признанием», написанным с долей доброй иронии: «Сорок долгих лет / и мгновенных лет / ты моя судьба, /мой всегдашний свет. / Есть в душе твоей / вечность высоты. / В мире и во мне / существуешь ты! / Так что без тебя. - / (Знай наверняка). - / Я бы не прожил /этих сорока» [5, с. 575].

Алла Киреева так вспоминала самое начало сорокалетней романтической «истории», которая случилась во время их учёбы в Литературном институте: «Роберт перешёл на наш курс с филфака Карельского университета. Робка смешным был: человек из провинции, боксёр, баскетболист, волейболист (играл за сборную Карелии, сейчас там проходят игры памяти Роберта Рождественского). Он был буквально начинён стихами. По-моему, он знал наизусть всё. Особенно к тому времени был увлечён Павлом Васильевым, Борисом Корниловым, Заболоцким, что в те времена, мягко говоря, не слишком поощрялось. Он выделялся своим добрым и очень внимательным взглядом. Вот. Мы учились на одном курсе, а потом, в один прекрасный день, что-то случилось. Сразу и на всю жизнь» [5, с. 549].

В ранних стихотворениях, как в зеркале, отразились развивающиеся чувства влюблённого юноши: «Приходить к тебе, / чтоб снова / Просто / вслушиваться в голос, / И сидеть на стуле, сгорбясь, / И не говорить ни слова. /Приходить, / стучаться в двери, / Замирая, /ждать ответа... / Если ты узнаешь это, / то наверно, не поверишь. / Ты, конечно, захохочешь, / Скажешь: / «Это ж глупо очень... » / Скажешь: / «Тоже мне - влюблённый!» - /И посмотришь удивлённо, /И не усидишь на месте. /Будет смех звенеть рекою... / Ну и ладно. /Ну и смейся. /Я люблю тебя / такою» (1955) [33, с. 7]. Лирический герой начинает осмысливать возрастные «перипетии» любви: «Мы с ней не хотели знаться, / и часто, пути для себя выбирая, / её мы считали, /лет до тринадцати, / чувством, / которое все презирают...» [33, с. 29]. От неприятия, презрения и насмешек любовь переходит во всепоглощающее состояние: «А тут - не такая! / А тут - не похожая. / А тут - то близкая, то далёкая. / Пришла и выволокла на улицу... / Смеяться и плакать она заставляла, / и не было ей ни конца, ни края! / Она была в жестах, / в улыбках и взглядах, / она была в ссорах, / в словах откровенных, / она была в каждом движенье /и взглядах, /наивных, /смешных, /но действительно верных» [33, с. 30].

Любовная лирика Р. И. Рождественского, по традиции, носит автобиографические черты. Так, в стихотворении «Письмо домой» лирический герой доказывает своей матери «своевременность» пришедшей любви: «Я любовь такую искал, / чтоб - / всего сильней! /Я тебе никогда не лгал! / Ты ведь верила мне. /Я скрывать и теперь ничего не хочу. /Мама, слёзы утри, / печаль развей - /я за это жизнью своей заплачу. / Но поверь, - /я очень прошу! - / поверь / в ту, которая в жизнь мою светом вошла. / Стала воздухом мне, позвала к перу. / В ту, что сердце так бережно в руки взяла, / как отцы новорождённых берут» [23, 33, с. 36-37].

«Жизнь была бедной, но прекрасной. Двадцатипятирублёвые стипендии, редкие, очень редкие гонорары и книги» [5, с. 546] и «ослепительная любовь», когда друг без друга невозможно прожить и дня. Влюблённый

романтик просит любимую о необычном свидании, находясь от неё за тысячи километров: «.Давай увидимся с тобой хотя б во сне! / Ты только скажешь, как ты там. / И всё. /И я проснусь. /И легче станет мне... » (Без тебя) [33, с. 38]. А. Киреева так вспоминала студенческие времена: «Мы зачитывались всем, что состояло из букв: проза, стихи, газеты, журналы, иностранная литература, научная философия. Книг всё прибавлялось и прибавлялось. Появлялись переводы. Впервые вышел Ремарк, за ним - Хемингуэй. В их произведениях наше читающее братство столкнулось с другими нормами и другими представлениями о жизни.» [5, с. 547].

Протестом к устоявшимся социалистическим «нормам поведения» звучит стихотворение поэта «По поводу», которое сопровождают слова: «14 мая в клубе нашего института состоится лекция на тему: «О любви и дружбе». Лектор: «действительный член общества по распространению политических и научных знаний кандидат педагогических наук Л. И. Миролюбова» утверждала, что любовь - «просто влеченье полов, что этого / надо бояться, как оспы... », но вопреки убеждениям «учёного»: «... в зале сидели /люди влюблённые / и грустно смотрели на лектора. /Им так надоело / тупыми казаться, / так скулы сворачивало в зевоте, / что я невольно стал опасаться / за жизнь / уважаемой тёти. / Ребятам, обычно таким весёлым, / от скуки / хотелось под поезд лечь... » [33, с. 40]. Автор использует в стихотворении любимый стилистический приём - обращение, в данном случае к лектору-«сухарю», а также иронический способ изображения: «. Неужели вам / никогда, / никто / не кричал: / «Люблю!», / не дарил цветов? / неужели никто вас не ревновал, / не писал вам, / в губы не целовал?! /Неужто не рады вы / этой весне?! / Товарищ! /Да что вы! / Смеётесь над нами? /Неужто вы так и родились: / в пенсне / с золотыми зубами?» [33, с. 40-41].

Студенческие годы 1950 гг. отличались «малоденежьем»: «.мы были абсолютно нищими. Нам всем приходилось считать деньги, кто-то брал переводы, кто-то шёл в литконсультанты. Некоторые отвечали для журнала на письма графоманов, но денег хватало только на самое необходимое» [5, 548-549]. Р. Рождественским придумывались различные творческие командировки; одна из них - на Северный полюс в составе полярной экспедиции. Сборник стихов «Дрейфующий проспект» (1959) стал прямым откликом на «экстремальное» путешествие поэта. Стихотворение «Я уехал от весны.» из этого сборника навеяно образами «покинутой» любимой: «Я уехал / от весны... / Я уехал / от тебя. / Я уехал в первый раз / от твоих огромных глаз, / от твоих горячих рук, / от звонков твоих подруг, от твоих горючих слёз / самолёт меня /унёс... » [33, с. 49]. В нём поэтом используется стилистический приём внутреннего монолога-рассуждения, объясняющего причины его «уезда» на «край света»: «Думал: «ладно! /Не впервой! / покажу характер свой. /Хоть на время /убегу... / Я ведь сильный, /я - / могу... » [33, с. 49]. Однако «побег» от любимой не удался. Его гротескное изображение помогает соединить реальное и вымышленное. В произведении проведён «эксперимент» соединения стихотворной и прозаической речи: «Я не мерил высоты. / Чуть видна земля была... / Но увидел вдруг: / вошла / в самолёт летящий / ты! / В ботах, / в стареньком пальто. / И сказала: / «Знаешь что? / Можешь и не убегать! /Всё равно у тебя из этого / ничего не получится... » [33, с. 49].

Стихотворения в форме письма становятся для поэта излюблённым приёмом общения с любимой на расстоянии. Одно из них - «Восемьдесят восемь» - послужило очередным поводом для признания в любви к «далёкой» москвичке. Заснеженная «дрейфующая» станция в контрастном сочетании с домом, где осталась лирическая героиня, вносит в содержание стихотворения нотки полярной романтики: «Понимаешь, / трудно говорить мне с тобой: / в целом городе у вас - ни снежинки. / В белых фартучках / школьницы идут / гурьбой, / и цветы продаются на Дзержинке. / Там у вас - деревья в листве... / А у нас, - / за версту, / наверное, / слышно, - будто кожа новая, / поскрипывает наст, / а в субботу будет кросс /лыжный... » [33, с. 56]. В письмо-балладу включён эпизод о влюблённом радисте, зашифровавшем слово «целую» в цифру «88». Он постоянно, в конце строгого сообщения, передавал любимой девушке это «загадочное» слово: «Он выстукивал восьмёрки / упорно и зло. / Днём и ночью. / В зиму и осень. / Он выстукивал, пока / в ответ не пришло: «Понимаю, / восемьдесят восемь!..» [33, с. 58]. Всплеск лирических эмоций приходится на финал стихотворения: поэт объясняется в любви к московской девушке, используя приём счастливого радиста: «Вот и я / молчание / не в силах терпеть! /И в холодную небесную просинь / сердцем выстукиваю / тебе: «Милая! /Восемьдесят восемь!..» / Слышишь? / Этой цифру я молнией шлю. /Мчать ей / через горы и реки... / Восемьдесят восемь! / Очень люблю / Восемьдесят восемь! /Навеки!» [33, с. 58].

Любовь и ревность - две неразлучные «подруги». Лирический герой просит свою любимую: «Не ревнуй меня к дороге, / к неудачам и удачам... »; «Не ревнуй меня к вагонам, / не ревнуй меня к просёлкам, / к верхним полкам, / тряским полкам... ». Ведь так прекрасно после дальней дороги, размышляет лирический герой, вернуться «к тебе... / Закрыть счастливые глаза... ». Восторженные чувства одолевают лирического героя: возвращение домой по-новому наполняет смысл жизни влюблённых, в которой главным становится стремление к любимой и - парадокс - к новым путешествиям: «Смеяться, / петь до хрипоты, / кричать! / ... Как мог я раньше этого / не замечать?! /Как мог я думать, / будто понял жизнь?.. /И вдруг понять, / что через полчаса - / то, / чем ты жив: /твой город. / Твой порог. / Твоя судьба - /начало /будущих дорог» [33, с. 80-81].

В мире лирических героев Р. Рождественского есть своя страна Любви - «Необитаемые острова», где могут очутиться только любящие пары: «Всё здесь простое, / всё самое первое - ровная, / медленная река / тонкие-тонкие, /белые-белые, /длинные-длинные /облака... ».

Традиции народной любовной лирики мы наблюдаем в использовании сравнительного параллелизма первозданной природы с возвышенной чистотой любовных чувств: «Ветры, / которым под небом тесно, / птицы, / поющие нараспев, море бессонное, / словно сердце, / горы, /уверенные в себе. / Здесь водопады /литые, /летящие, /мягкая, / трепетная трава... » [33, с. 88]. Космические мотивы отражают состояние лирических героев:

«Двое на острове. / Двое на острове. / Двое - и всё!.. / А над ними - / гроза. / Двое - небо тысячевёрстное. / Двое - и вечность! /И звёзды в глаза... ».

Наряду с традициями русской поэзии Х1Х-ХХ веков Р. Рождественский привносит в любовную лирику второй половины ХХ века новое слово, используя способы сюрреалистического изображения. Например, в стихотворении «Сердце в руках» применяется приём метафорического прямого значения, по мотивам известного выражения «предложить сердце и руку девушке»: «С цветов, /зарёй вымытых, / сбивая росу, /я на руках вытянутых / сердце несу... ». Влюблённый молодой человек не уверен, что сердце его нужно: «Я позвоню у двери / и сердце положу. / а ты опять рассердишься, - / есть из-за чего. / А ты не примешь / сердца, сердца моего... ». Фантастическая ситуация принимает черты иррационализма: «Улица / сквозная / пророчит беду. /А людям удивительно: / человек идёт /И на руках / вытянутых / сердце / несёт... » [33, с. 90].

Ещё одна история «всех времён и народов», по-своему опоэтизировавшая трагедию «Ромео и Джульетта» В. Шекспира, звучит в стихотворении-песне «Ах, как они любили» Р. Рождественского из кинофильма «Проводы белых ночей» (производство Ленинградской телестудии, 1969 г.) - режиссерского дебюта актёра Юлиана Панича» [34]. Из воспоминаний Юлиана Панича, в частности, мы узнаём: «Фильм отвечал названию. «Проводы белых ночей» - это рассказ о коротком празднике в конце юности и взрослом отрезвлении после праздника... И, конечно, совершенно удивительное, ленинградское обаяние картине придали мелодии Виктора Лебедева. Ну, а песня о Ромео и Джульетте на слова Роберта Рождественского стала воистину «народной». Витя радостно жаловался: Да, так и говорят: «У вас в картине взята «уличная песня», её распевают десятки лет пацаны, бренча на своих шестиструнках в подворотнях и на лестницах ленинградских домов: "Как сладки любовные утехи... не играйте в эти игры дети.." - и залихватское: "Ах, как они любили... ах, как они любили!"» [34]. Поэт творчески интерпретировал знаменитую историю любви, ставшую символом влюблённых молодых людей на нашей планете: «Юноша отдал Джульетте сердце, / и она взяла его со страхом... / Тайну сохраня, старик Лоренцо / их соединил законным браком... » [33, с. 809]. Рок судьбы сыграл злую шутку: мнимая смерть обернулась настоящей и забрала с собой влюблённых героев: «Юноша Ромео спит в могиле, /рядом с ним прекрасная Джульетта. /Не было ещё в подлунном мире / повести печальнее, чем эта... » [33, с. 809].

Трогательное стихотворение, мотивом которого становится народное поверье - загадать желание на падающую звезду - легло в основу признания влюблённого юноши: «Смотри, / какое небо звёздное. / Смотри, звезда летит, / летит звезда. /Хочу, / чтоб зимы стали вёснами... / Загадай желанье самой синей полночью / и никому его не назови. / Загадай желанье, - пусть оно исполнится - / будет светло, всегда светло / в нашей любви!» [33, с. 816]. Стихотворение сочетает в себе поэтические традиции русской поэзии и новаторские вкрапления постмодернизма в литературе второй половины ХХ века - смелое использование гротеска, характерного для любовной лирики Р. Рождественского: «Мне этот час / мечтою кажется, / все соловьи земли / спешат сюда. /И сердце вдруг / по небу катится - / оно звезда теперь / оно звезда» [33, с. 816]. Арно Бабаджанян написал музыку, и в исполнении Муслима Магомаева песня «Загадай желанье» приобрела неповторимое звучание.

В поэтическом произведении «К вам я обращаюсь» лирический герой прибегает к старомодному способу признания в любви, обращаясь к своей избраннице на «вы». Произведение отличается элегическим способом изложения стихотворного слога, пришедшего в любовную лирику из прошлых тысячелетий: «Стали вы / судьбою и мученьем. / Сердце я протягиваю вам. /Можете / не придавать значенья / этим / словам. / Можете забыть о них / сейчас же! / Только я их всё равно скажу: / вы - /моё единственное счастье. /Верьте! /Прошу... » [33, с. 817].

В стихотворении «Стань таким» от лица лирической героини звучит мечта встретить «самого-самого» родного, любимого, с которым можно бы было разделить свою судьбу. Совмещение городского пейзажа с излияниями души юного создания придают стихотворению волшебное ощущение. В стихотворении используется такой художественный приём, как олицетворение городской архитектуры: «В этом мире / в этом городе, / там, где улицы грустят о лете, / ходит где-то / самый сильный, / самый гордый / самый лучший человек на свете... / Вновь зима в лицо мне вьюгой дунула, / и навстречу вьюге я кричу: «Если я тебя придумала, / стань таким, / как я хочу!» [33, с. 817-818]. Лёгкая джазовая мелодия, придуманная А. Флярковским к стихам Р. Рождественского «Стань таким», превратилась в исполнении Э. Пьехи в популярную аншлаговую песню.

Поэт определяет чувство, над загадкой которого безуспешно бьются, начиная с рождения научной мысли (Древняя Греция) и до современных исследований, как религию любви. Любовь, по Р. Рождественскому, - это Чудо: «Так полыхнуло - / сплеча, /сполна - / над ледяным прудом!.. / (Два человека / он и она - / были виновны в том...)» /В доме напротив полночный лифт / взвился до чердака. / Свет был таким, / что мельчайший шрифт / читался наверняка... / Так полыхнуло, так занялось - / весной ли, огнём - / не понять. /А заяц решил /линять. / Землю пробили усики трав / и просверлили лучи. / Тотчас, / об этом чуде узнав, / заспешили с юга / грачи. / На лентах сейсмографов / стала видна / нервная полоса... / (Два человека - / он и она / глядели / друг другу в глаза...) /Реки набухли. /Народ бежал / и жмурился от тепла. /Кто-то кричал: / "Пожар!.. /Пожар!.." /А это / любовь была» [33, с. 573].

Ещё одно признание в любви от лица лирической героини звучит в стихотворении «Я в глазах твоих утону, можно?»; это в своём роде «Письмо Татьяны» ХХ века: «Я в глазах твоих утону, можно? / Ведь в глазах твоих утонуть - счастье. / Подойду и скажу: Здравствуй, / Я люблю тебя. Это сложно... / Нет, не сложно, а трудно. / Очень трудно любить, веришь? / Подойду я к обрыву крутому / Стану падать, поймать успеешь? /Ну а если уеду - напишешь? /Я хочу быть с тобой долго / Очень долго... / Всю жизнь, понимаешь? /Я ответа бо-

юсь, знаешь.... / Ты ответь мне, но только молча, / Ты глазами ответь, любишь? /Если да, то тогда обещаю / Что ты самым счастливым будешь / Если нет, то тебя умоляю / Не кори своим взглядом, / Не тяни своим взглядом в омут. / Пусть другую ты любишь, ладно... / А меня хоть немного помнишь? / Я любить тебя буду, можно?/Даже если нельзя, буду! /И всегда я приду на помощь, /Если будет тебе трудно!» [33].

Не стареющие слова «я люблю тебя», останутся на все времена. Доказательство этому - стихотворение «Старые слова» Р. Рождественского, ставшее песней (муз. О. Фельцмана): «Три слова, будто три огня, / Придут к тебе средь бела дня. / Придут к тебе порой ночной, / Огромные, как шар земной. / Как будто парус -кораблю / Три слова: «Я тебя люблю». / Какие старые слова, / А как кружится голова, / А как кружится голова... ». Сравнительные обороты помогают обозначить извечный смысл самых древних и в то же время суперсовременных слов-признаний: «Три слова, вечных, как весна, / Такая сила им дана. / Три слова, и одна судьба, / Одна мечта, одна тропа... / И вот однажды, все стерпя, / Ты скажешь: «Я люблю тебя». / Три слова, будто три зари, / Ты их погромче повтори. / Они тебе не зря сейчас / Понятны стали в первый раз. / Они летят издалека, /Сердца пронзая и века ... » [33].

Сочетание зимнего пейзажа и «декабрьской» влюблённости навеяли на лирического героя образ «холодной» любви, словно снежная королева овладела сердцем юноши, пытаясь его совсем заморозить: «Слишком холодно на дворе. / Зря любовь пришла в декабре. / У любви зимой / короткий век... / Тихо падает / на землю / снег. / Вот прощаешься ты со мной. / Слышу голос я ледяной... / Клятвы зимние холодны. / Долго буду я ждать весны. / У любви зимой / короткий век. / Тихо падает / на землю / снег» [33, с. 820]. Стихотворение «Зимняя любовь», положенное на музыку А. Бабаджаняном, также зазвучало с эстрадных подмостков и стало очень известным.

Ещё одним музыкальным шедевром на стихи Р. Рождественского становится песня-«признание» «Благодарю тебя» (муз. А. Бабаджаняна) в исполнении М. Магомаева. Лирический герой благодарит свою суженную за возможность познания космического чувства любви: «Благодарю тебя / за песенность города / и откровенного, и тайного. /Благодарю за то, / что всем было холодно, / а ты оттаяла, / оттаяла... / Благодарю за то, / что ты по судьбе прошла, / за то, что для другого сбудешься. / Благодарю тебя / за то, что со мной была, / ещё за то, что не забудешься. /За шёпот и за крик, /за вечность и за миг, /за отгоревшую зарю, /за смех и за печаль, /за тихое «прощай», - /за всё / тебя / благодарю!» [33, с. 823]. Гротескный способ изображения позволяет лирическому герою вновь определить сил чувства к лирической героине, если любимая станет слабее: «... подарю тебе я / чудо / запросто. / И тогда я вымахну - / вырасту, / стану особенным. / Из горящего дома вынесу / тебя, / сонную. / Я решусь на всё неизвестное, / на всё безрассудное, / - в море брошусь, / густое, / зловещее, - и спасу тебя!».

А. Киреева вспоминала: «Роберт поражался тому, что происходит в его жизни: популярности, востребованности, бесконечным письмам, приглашениям. Он думал, что эта популярность - ошибка. А всё было просто: его поэзия, как и творчество других поэтов-«шестидесятников», совпала со временем, и слава пришла к ним сама» [5, с. 550-551].

Любовная лирика второй половины ХХ века шагнула за грани своего существования как лирические стихотворные произведения, обретя новую жизнь в бессмертной музыке, радуя своей историей миллионы людей, которая озвучивается певцами-исполнителями (лирические песни о любви поэтов довоенного, военного, шестидесятников: «Песня о встречном» Б. Корнилова; «Признание» Н. Заболоцкого; «Со мною вот что происходит.» Е. Евтушенко; «А напоследок я скажу.», «По улице моей который год.» Б. Ахмадулиной, «Сага», «Не исчезай во мне ты навек.», «Не возвращайтесь к былым возлюбленным.» А. Вознесенского; «Старые слова», «Стань таким», «Зимняя любовь», «Благодарю тебя» Р. Рождественского и др.).

Таким образом, загадка тысячелетий - непостижимое чувство и одновременно таинство любви - с каждым новым поколением мастеров-поэтов обретает неповторимое звучание. Трагические, драматические, счастливые моменты жизненных событий поэтов отражаются в любовной поэзии, имеют вещий характер, предсказывая перипетии судьбы.

Библиографический список

1. Постановление ЦК ВКП (б) от 14 августа 1946 г. О журналах «Звезда» и «Ленинград» // Правда. - 1946. - № 198. - 21.08.

2. Гордин, Я. Час мужества пробил / Я. Гордин // Российская газета - 2006. - 14 августа.

3. Корнилов, Борис Петрович. - URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ (дата обращения: 21.11.2017).

4. Берггольц, О. Собрание сочинений. В трёх томах / О. Берггольц. - Л.: Художественная литература, 1988.

5. Рождественский, Р. И. Удостоверение личности / Р. И. Рождественский: [сост. К. Рождественская, А. Киреева]. - М.: Эксмо, 2007. -720 с.

6. Корнилов, Б. Стихотворения и поэмы / Б. Корнилов. - Л.: Советский писатель, 1960. - 290 с.

7. Шумилин, Валерий. - URL: http://www.vzov.ru/2013/09-11/24.html (дата обращения: 21.11.2017).

8. Заболоцкий, Н. Признание. / Н. Заболоцкий. - URL: http://pishi-stihi.ru/priznanie-zabolockij.html (дата обращения: 21.11.2017).

9. Заболоцкий, Н. Стихотворения. Сер. Поэтическая Россия / Н. Заболоцкий. - М.: Советская Россия, 1985. - 304 с.

10. Светлов, М. Стихотворения и поэмы / М. Светлов. - М.: Советский писатель, 1966. - 96 с.

11. Поэты-классики. - URL: http://worldpoesy.com/?country=ru&objectType=biography&id=f08sdh730sct2z5m (дата обращения: 17.11.2017).

12. Балтин, А. О том, что люблю / А. Балтин // Дети Ра (международный литературный журнал). - 2017. - № 6. - URL: http://magazines.russ.rU/ra/2017/6/o-tom-chto-lyublyu-pr.html (дата обращения: 17.11.2017).

13. Поэт Борис Слуцкий: биография, творчество. - URL: http://fb.ru/article/215874/poet-boris-slutskiy-biografiya-i-tvorchestvo (дата обращения: 17.11.2017).

14. Казак, В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / В. Казак; [пер. с нем.]. - М.: РИК «Культура», 1996. - XVIII, 491 [1]. - С. 386.

15. Слуцкий, Б. Покуда над стихами плачут: стихотворения и очерки / Б. Слуцкий; сост., вступ. ст., коммент. Б. Сарнова. - М.: Текст, 2013. - 382 с.

16. Слуцкий, Б. Современные размышления / Б. Слуцкий // Новый мир. - 1987. - № 10.

17. Бакланов, Г. «Раскопайте мои тетради, расшифруйте дневники.» / Г. Бакланов // Г. Бакланов. «Мой сосед Борис Слуцкий». - URL: https:// lechaim.ru/ARHIV/130/baklanov.htm (дата обращения: 17.11.2017).

18. Борис Слуцкий и Татьяна Дашковская.: Когда уходит любовь, умирает поэзия. - URL: https://kulturologia.ru/blogs/091117/36602/ (дата обращения: 17.11.2017).

19. Твардовский, А. Т. Стихотворения и поэмы / А. Т. Твардовский; сост. М. И. Твардовской; подг. текста и прим. Л. Г. Чащиной и Э. М. Шнейдермана. - Л.: Сов. писатель, 1986. - 896 с.

20. Твардовский-книгочей (Кондратович Алексей. Беседу вёл Лазарев Владимир). - URL: http://redkayakniga.ru/biblioteki/item/f00/s00/z0000017/st003.shtml (дата обращения: 11.12.2017).

21. Твардовский, А «Достоинство таланта» / А. Твардовский // Известия. - 1966. - 8 марта. - URL: http://ahmatova.niv.ru/ahmatova/about/pavlovskij-zhizn-i-tvorchestvo/glava-6-i-gul-zatihayuschih-strochek.htm (дата обращения: 23.11.2017).

22. Твардовский, А.. Дом у дороги. Лирическая хроника / А. Твардовский. - URL: http://pitzmann.ru/tvardovsky-dom.htm (дата обращения: 23.11.2017).

23. Прищепа, В. П.. Орфей великой эпохи. Биография поэта. Поэтическое творчество Р. И. Рождественского: 1940-е - первая половина 1960-х годов / В. П. Прищепа, Н. Я. Сипкина. - 2-е изд., доп. и перераб. - Иркутск, 2012. - 444 с.

24. Юношеская любовь Е. Евтушенко и Б. Ахмадулиной в стихах. - URL: http://www.liveinternet.ru/users/svetlana-k/post243515767 (дата обращения: 17.11.2017).

25. Ахмадулина, Б. Избранное. Всемирная библиотека поэзии / Б. Ахмадулина. - Ростов-на-Дону: Феникс, 1998. - 273 с.

26. Евтушенко, Е. Моё самое-самое / Е. Евтушенко. - М.: Изд-во АО «ХГС», 1995.

27. Вирбов, Игорь «Всё кончено! Всё начато...» / Игорь Вирбов // Российская газета. - 2012. - 10 июня.

28. Юнона и Авось. - URL: https://ru.wikipedia.org/wiki (дата обращения: 13.12.2017).

29. Вознесенский, А. Не отрекусь. Избранная лирика / А. Вознесенский. - Мн.: Изд-во «БелАДИ», 1996. - 319 с.

30. Мервольф, Н. Стихи Р. Рождественского / Н. Мервольф // Звезда. - 1957. - № 5. - С. 204-206.

31. Воронов, В. Мы ещё будем / В. Воронов // Вопросы литературы. - 1965. - № 3. - С. 65.

32. Мальгин, А. В. Роберт Рождественский: Очерк творчества / А. В. Мальгин. - М.: Художественная литература, 1990. - 203 с.

33. Рождественский, Р. И. Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе / Р. И. Рождественский. - М.: Эксмо, 2014. - 1088 с.

34. Кино-театр. - URL: http://www.kino-teatr.ru/kino/movie/sov/5731/annot (дата обращения: 13.12.2017).

© Сипкина Н. Я., Антонов В. П., 2018

УДК [070(=162.1)(57L1/5.)"2010/2017"](048.8)

ОБЗОР ПОЛЬСКИХ И РОССИЙСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ ПОЛОНИЙНЫХ СРЕДСТВ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ИЗДАВАЕМЫХ В СИБИРСКОМ ФЕДЕРАЛЬНОМ ОКРУГЕ (2010-2017 ГГ.)

А. Ю. Чернышёв

Музей независимости в Варшаве

В статье дан обзор исследований польских и российских полонийных СМИ, издававшихся на территории Сибирского федерального округа в 2010-2017 гг. Изучению также подвергается проблема, связанная с актуальным состоянием названных СМИ на основе имеющихся статистических данных. Приведена статистика просмотров сибирских полонийных СМИ, посещений web-страницы «Rodacy» и канала www.rodacynasyberii.pl.

Ключевые слова: полонийные СМИ в России, полонийные СМИ в Сибири, сибирские полонийные журналы, сибирское полонийное радио, сибирские полонийные интернет-сайты.

Польские исследования полонийных СМИ

Среди последних польских исследований полонийных СМИ, издаваемых в Сибирском федеральном округе, привлекают внимание две статьи Марлены Качмарек, изданные в 2016 году: «Strukturalne podobienstwa i roznice mediow polonijnych w Federacji Rosyjskiejw swietleanalizyzawartosci» и «Funkcjonalne znaczenie mediow polonijnychw opinii odbiorcow na przyktadzie Federacji Rosyjskiej» [1; 2]. Первая статья касается исследования российской полонийной прессы и контента сайта www.rodacynasyberii.pl, который является официальной интернет-страницей Культурно-национальной общественной организации (КНОО) «Полония» Республики Хакасия. Вторая статья исследователя представляет собой презентацию результатов анкетирования, проведённого среди представителей российской и сибирской полонии на предмет функционального значения полонийных СМИ.

В первой статье Марлена Качмарек провела сопоставительный контент-анализ двух полонийных медиа: журнала (квартальника) «Rodacy-Соотечественники» и сайтаwww.rodacynasyberii.pl [3]. Автор был удивлён тем, что оба СМИ связаны между собой. Сайт является отражением контента, который публикуется на страницах журнала (и, наоборот, в случае с журналом «Rodacy» - А. Ч.). Кроме того, автор сравнивает содержание квартальника с порталом под названием «Wiadomosci Polskie» (Краснодар). Исследовано 229 публикаций, размещённых на сайте 1www.rodacynasyberii.pl (с июня 2012 г. по 30 декабря 2015 г.), а также 12 выпусков «Wiadomosci Polskie» (2012-2015 гг.). Всего автором было исследовано 512 материалов, из которых 80 % носили журналистский характер. Большая часть публикаций - это тексты, сопровождающиеся фотографиями или графикой (79 %). Установлено, что сайт www.rodacynasyberii.pl содержит 92 % публикаций журналистского характера. Тематика таких публикаций на страницах журнала «Rodacy-Соотечественники» и сайта www.rodacynasyberii.pl - полонийная жизнь в Сибири (85 %), остальные материалы носят общий характер (около 10 %) [1]. Наиболее частотная тема журнала и сайта - Дни польской культуры (29 упоминаний, 15 % от всей полонийной информации), публикации о традициях и обычаях польского народа (8,8 %), а также материалы об образовании и науке (7,3 %) [1].