CC BY
298
Алексей БАТУРКИН
ВЕРОИСПОВЕДНАЯ ПОЛИТИКА РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ ХГХ в.
С древних времен и по сей день Россия является государством с
полиэтническим и многоконфессиональным обществом. В столь этнически и религиозно разнородном социуме постоянно присутствуют группы, не разделяющие позицию существующей власти. Естественно, что вопрос национальной политики в государственном управлении для России всегда был и остается актуальным, особенно в условиях формационно-исторических трансформаций, т.к. государственно-религиозными отношениями зачастую регулировались и государственно-национальные. С этой точки зрения современная ситуация сходна с процессами в истории России во второй половине XVII- начале XVIII в., и Х1Х-ХХвв. соответственно.
В последние 15 лет, как и тогда, модернизация государства была связана с масштабной гражданско-правовой реформой. Небезосновательно считается, что особенностью Российской империи второй половины XIX в. был высокий уровень религиозности всех слоёв общества, что указывало на значимость государственно-конфессиональных отношений в системе «общество - власть» и требовало особого внимания в части государственного управления и регулирования. Политика власти по отношению к существующим на территории России вероисповеданиям носила, как правило, системный характер, поэтому в свете формирования современной социокультурной и национальной политики представляется важным понимать социально-психологические мотивы динамики социальнорелигиозной активности населения, в частности перехода из православия (официальной государственной религии) в оппозиционные ему сообщества.
Так, большинство этнических групп и диаспор России были конфессионально и религиозно едиными: свыше 98% русских, украинцев, румын, греков, коми, мордвы, чувашей и якутов были православными; почти все казахи, узбеки, киргизы, сарты, таджики, чеченцы и дагестанцы -мусульманами; свыше 98% поляков и литовцев - католиками; почти все финны и шведы - лютеранами и свыше 96% калмыков - ламаистами. На разные религиозные группы были расколоты немцы, среди которых было 13,5% католиков; среди белорусов католики, в том числе бывшие униаты, составляли 18%; среди латышей было 18% католиков, 4,5% - православных,
остальные - лютеране; среди эстонцев 13,2% составляли православные, остальные - лютеране; 6-7% волжских татар и 24,6% черкесов были православными, остальные исповедовали ислам1.
Религиозно-этническая структура Российской империи в её демографической динамике выглядела следующим образом: в 1867 г. иудеи -
2.3 млн чел., в 1897 г. - 5,1 млн (прирост - 121%); мусульмане - 4,1 млн и 6,9 млн чел. (прирост - 70%); католики - 6,9 млн и 11,4 млн чел. (прирост -68%); православные - 54 млн и 87 млн чел. (прирост - 61%); протестанты -
2.3 млн и 3,7 млн чел. (прирост - 57% ); старообрядцы и сектанты - 1,5 млн и 2,1 млн чел. (прирост - 41%) соответственно.
Согласно Своду законов Российской империи система государственноконфессиональных отношений состояла из трёх иерархических уровней, каждому из которых соответствовал свой объём прав, привилегий и ограничений.
В ст. 40 Основных законов отмечалось: «первенствующая и господствующая в Российской империи вера есть Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания» .
Вторую иерархическую ступень занимали так называемые «терпимые» исповедания, к которым относились католики, протестанты, армяно-грегориане, протестантские группы (меннониты, баптисты), а также нехристианские конфессии - иудейская, мусульманская, буддийская, и язычники. Категория «терпимых» исповеданий внутри себя также имела весьма существенные градации. Для каждого «терпимого» исповедания устанавливался отдельный правовой режим, давались привилегии одним, и
3
дискриминировались другие .
К категории непризнанных религиозных обществ, находящихся на самой нижней ступени правовой иерархии, относились раскольники (старообрядцы) и сектанты, отделившиеся в разное время и по разным
1 Тихомиров Л. Вероисповедный состав России и обязательность для русского государства исторической вероисповедной политики // Миссионерское обозрение, № 3, 1902, стр. 435; Каппелер А. Россия - многонациональная империя: Возникновение: История: Распад. - М., 2000, стр. 210.
Свод законов Российской империи. Т. 1, ч. 1. Основные государственные законы, ст. 40.
- СПб., 1892.
3 См.: Пинкевич В.К. Вероисповедные реформы в России в период думской монархии (1906-1917 гг.). - М., 2000; Клочков В.В. Закон и религия. - М., 1982.
причинам от православной церкви. По отношению к этой категории государство вплоть до начала XX в. стояло на церковно-канонической точке зрения, т.е. смотрело на отделение от господствующей церкви как на преступление, создающее угрозу государству и обществу. В силу этого российским законодательством не допускалось легальное существование «раскольничьих» и «еретических» толков1.
Критерием для установления объёма привилегий служили условия экклезиологические (каноничность и апостольская преемственность церкви), догматические (степень различия с православным вероучением), вероучительные (христианские или нехристианские общины), законность или незаконность происхождения (относительно старообрядцев и сектантов) и, наконец, очевидно, первые по важности - государственные (политическая значимость того или иного народа, включаемого в империю)2.
Г лавные принципы имперской системы государственно-религиозных и межрелигиозных отношений нашли свое законодательное воплощение в ст.
44 и 45 «Основных законов Российской империи». Так, ст. 44 гласила: «Все, не принадлежащие к господствующей Церкви подданные Российского государства, природные и в подданство принятые, также иностранцы, состоящие на российской службе или временно в России пребывающие, -пользовались каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной». В ст. 45 Основных законов говорилось, что «свобода веры присвояется не токмо христианам иностранных исповеданий, но и евреям, магометанам и язычникам: да все народы, в России пребывающие, славят Бога всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование Российских Монархов, и моля Творца вселенной о умножении благоденствия и укреплении силы Империи» .
Государственная система управления предполагала наличие религиозного общества и в законодательстве не допускала возможности не принадлежать ни к какому исповеданию, т.е. государство признавало в каждом подданном человека религиозного. Тем самым права отдельной
1 Пинкевич В.К. Указ. соч., стр. 14.
2 Рейснер М.А. Государство и верующая личность. - СПб., 1905, стр. 159.
Свод законов Российской империи. Т. 1, ч. 1. Основные государственные законы, ст. 4445. - СПб., 1892.
личности были неотделимы от прав религиозной общины. Допускался переход только в православие всем инославным и иноверным без всяких ограничений. Вместе с тем закон утверждал, что «как рождённым в православной вере, так и обратившимся к ней из других вер запрещается отступить от нея и принять иную веру, хотя бы то и христианскую»1.
Переход иноверцев и лиц инославного христианского исповедания в другие христианские религии допускался только с разрешения гражданского начальства, чего не требовалось для перехода в православие2. Кроме того, необходимо отметить, что переход из одного исповедания в другое мог быть осуществлён только «снизу вверх», от «менее терпимых» исповеданий к «более терпимым», но не наоборот. Так, например, выход из православия законом вообще не предусматривался. Переход из инославных исповеданий мог быть осуществлен «вверх», т.е. в православие, или по «горизонтали» - в другое инославное исповедание, например, из баптизма в католичество. Переход на «нижнюю» ступень, например из католицизма в мусульманство или буддизм, законом не признавался в принципе. При этом переход в православие был максимально облегчён, а лица, препятствующие переходу из иноверного или инославного исповедания в православие, могли подвергнуться уголовной ответственности .
Во второй половине XIX в. государственно-церковная власть продолжает обращать пристальное внимание на раскол, но лишь с тем, чтобы упорядочить уголовную ответственность за переход в раскол и его распространение. В комментариях, относящихся к отд. II «О ересях и расколах» II раздела «Уложения о наказаниях уголовных и исправительных», было изложено мнение Правительствующего сената о законах, определяющих «преступления и проступки по расколу». Согласно разъяснению Сената: «Прямой смысл как статей Уложения, так и заключающихся в Уставе о предупреждении и пресечении преступлений (ст. 48-72 по изд. 1876 г.) ясно указывает, что законодательство наше, различая ереси и расколы по степени их вреда, устанавливает на этом основании и уголовную ответственность сектаторов, которые с этой точки зрения могут
1 Свод законов Российской империи. Т. 14, ст. 36. -СПб., 1892.
2 Суворов Н. Учебник церковного права. - М., 1912, стр. 515-523.
3 Пинкевич В.К. Вероисповедные реформы в России в период думской монархии (1906— 1917 гг.). - М., 2000, стр. 16.
быть распределены на три разряда: 1) на секты, повреждающие веру, но менее вредные в гражданском отношении (Уложение о наказаниях... ст. 196); 2) на секты, особенно вредные как в отношении к охранению веры, так и в гражданском отношении (ст. 197) и 3) на секты, соединенные со свирепым изуверством и фанатическим посягательством на жизнь свою или других, или же с противонравственными гнусными действиями (ст. 203)». Далее в п.
1 ст. 197 было отмечено, что «законодатель, различая ереси и расколы по степени их вреда, относится тем строже к распространению раскольнической секты, чем более вредной она признается»1.
В соответствии с установленными Синодом критериями к сектам менее вредным относились: 1) все толки поповщинские, 2) из беспоповщинских толков: поморцы, принимающие молитву за Царя и брак, нетовцы, или спасово согласие, принимающие таинства крещения и брака в Православной Церкви . К «более вредным» относились: 1) иудействующие (субботники, жидовствующие), 2) духоборцы, молокане, прыгуны и штундисты, 3) хлысты, шалопуты и другие отрасли хлыстовщины (люди Божии, духовные христиане), 4) скопцы, 5) самокрещенцы, странники (сопелковцы, бегуны), странноприимцы, федосеевцы, филипповцы и другие мелкие беспоповщинские толки (аристовщина, аароновщина), 6) те раскольники-поморцы, которые, принимая молитву за Царя, не признают брака.
«Последователи сект, именуемых духоборцами, иконоборцами, молоканами, иудействующими, а равно и другие, принадлежащие к ересям, которые, установленным для сего порядком, признаны или в последствии будут признаны особенно вредными, за распространение своей ереси и совращение в оную других, по совершенном изобличении, подвергаются лишению всех прав состояния и ссылке: из Европейской России в Закавказский край, из Ставропольской губернии и Закавказского края в Сибирь, а по Сибири в отдаленнейшие оной места, для водворения особо от других поселенцев и старожилов»3. Как и прежде, запрещалась всякая пропаганда раскола (старообрядчества). Это заложило основу
1 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных / Изд. проф. Н.С. Таганцевым. - 5е доп. изд. - СПб., 1886, ст. 196, 197.
2 Уложение о наказаниях уголовных и исправительных с разъяснениями по решениям кассационных департаментов Правительствующего Сената. - 4-е доп. изд. - СПб., 1873, ст. 198-199.
3 Там же, ст. 197.
административной практики на три последующих десятилетия. По Уголовному кодексу 1903 г. печатание и продажа «старообрядческих» книг наказывались штрафом в 300 руб., а совращение в раскол было наказуемо принудительными работами на срок до 10 лет1.
Несмотря на гражданско-правовую, строгую уголовную ответственность и преследования, тем не менее часть населения уходила в «раскол», что прослеживается по архивным материалам, в частности Центрального исторического архива Москвы (ЦИАМ). В большинстве случаев в Консисторию попадали донесения священнослужителей о положении дел в приходе, где среди прочего они указывали сведения по состоянию раскола на вверенной им территории, вели деятельность по увещеванию раскольников в православие и доносили о переходах в раскол. Также в Консисторию от приходских священников, реже от уездных исправников и полиции, поступала информация о распространении в приходах и уездах различного рода учений и сект. По статистическим данным число раскольников увеличивалось на 10-12% каждые 10 лет , но кроме естественного прироста этой социальной группы имела место и сознательная смена вероисповедания. Дел о переходе населения из православия в раскол за 1855-1904 гг. насчитывается более 150. В основном в раскольники подавались крестьяне, отставные солдаты, изредка мелкие купцы.
Наибольший интерес в данном явлении вызывают мотивации ухода в раскол: люди делали этот шаг сознательно, принимая поражение в правах, опасность репрессий, а многие совращали в раскол или не давали принять православие, что влекло за собой еще большую ответственность. Так, можно выделить следующие группы мотивов.
1. Бытовые мотивы - когда при заключении брака православного(-ой) с раскольником(-цей) один из супругов по настоянию семьи другого переходил в раскол (в подавляющем большинстве случаев церковь такие браки не регистрировала, и молодожёны венчались по раскольничьему обряду; дети в
1 Смолич И.К. История Русской Церкви. - М., 1997, т. VIII, ч. 2, стр. 148-149.
2 ЦИАМ, ф. 199 (Московский Губернский статистический комитет), оп. 2, д. 39, 66, 68, 107, 144, 401.
таких браках воспитывались в традиции раскола)1. Сюда же следует отнести те дела, где рассматривается переезд родственников на постоянное жительство к родственникам-староверам, в этом случае переезжавшие, как правило, принимали веру новой семьи2.
2. Конфликты населения с местным духовенством. «Во время поездки моей по епархии, я заметил, что народ не любит духовенства и тяготится им. Во многих приходах мне пришлось слышать такие речи от народа: “попы -наши враги, грабители и разорители”. Что же будет, если же речи сделаются общими, повсеместными. А вся беда в том, что жалованья нет, и священники принуждены торговаться с народом за каждую требу. Не многие довольны тем, что дают; большинство вымогает, торгуется и из-за торга нередко производит скандалы»3. Также в фондах Консистории немало документов по Волоколамскому, Можайскому и др. уездам, где содержатся факты наказаний священников и причта за порочащий церковь образ жизни. Зачастую в таких ситуациях часть прихожан переходит в раскол, не меняя в собственных глазах веру.
3. Собственно проповедь раскола и сектантства его носителями. «.В последнее время в среде служащих на станции Раменское Московско-Рязанской железной дороги Бронницкаго уезда распространяется лжеучение... Заключается оно в том, что отвергает почитание святых икон и необходимость посещения Православных Церквей. Главным распространителем сего учения является отставной рядовой Степан Васильев, приезжающий нередко из Москвы, под видом продавца книг Святого Писания.»4. «Портной Михайлов поражен параличом, но не оставляет своей губительной деятельности. У него, по показаниям священника Карпова, бывают особенно большие собрания под великие праздники по ночам»5.
4. Политические мотивы ухода в раскол. Обер-прокурор Святейшего синода К.П. Победоносцев 05.02.1900 представил церковно-государственную важность вопроса в «Кратком очерке о мерах борьбы с русским расколом и
1 Там же, ф. 203 (Московская Духовная Консистория), оп. 337, д. 57, 27; оп. 289, д. 22; оп. 380, д. 7.
2 ГАРФ, ф. 109, оп. 3, д. 1516.
3 Там же, д. 1471
4 ЦИАМ, ф. 203, оп. 377, д. 36, л. 2.
5 Там же, оп. 357, д. 10, л. 9(об).
обозрении мер государственных, со времени Петра Великого, направленных к обузданию раскола, как противника государственной власти», отмечая: «Раскол по духу своему представлялся фанатической оппозицией и церковной и государственной власти, а потому не удивительно, что к нему, как готовому орудию, стали примыкать противогосударственные элементы, в лице Герцена, Бакунина, Чайковского и др.; при содействии враждебной нам тогда австрийской политики, они помогли расколу создать свою самочинную лжеиерархию, посредством коей раскол и организовался уже, представляя собою враждебную церковь посреди Церкви в государстве. ... Ввиду всего этого необходимо, пока еще не поздно, принять со стороны государства решительные меры для устранения великого народного соблазна от возникшей и действующей обманом лживой иерархии, которая стремится в глазах народа открыто поставить себя на место законной иерархии»1.
5. Самым значимым мотивом все же является латентная умозрительная привязанность русского народа к «древле-православию». Эту позицию выразил в начале 1860-х гг. Московский святитель Филарет: «...раскольники в действиях своих не дают правительству отчёта и, по духу своего прозелитизма, никогда не разграничатся с православными. От того существует значительное число (до 600 тыс.) колеблющихся между православием и расколом. Эти люди ещё ходят к православному богослужению, не исключают себя из Церкви, боятся ответственности перед законом, к ним ещё имеет доступ духовенство, их тайное уклонение от православия ещё не имеет наглости; но при послаблении законов все они сделаются быстрою и невозвратною добычею раскола, а явное их отпадение укажет путь другим»2.
Митрополит Филарет оказался прав: после обнародования 17.04.1905 Высочайшего Указа Сенату «Об устранении стеснений в области религии и укреплении начал веротерпимости» лица, формально числившиеся православными, получили легальную возможность покинуть господствующую церковь без ущерба для своих гражданских прав. Тем самым впервые была сужена область государственного принуждения,
1 Российский государственный исторический архив, ф. 821, оп. 133, д. 1, л. 7.
2 Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам / Под ред. Саввы, архиепископа Тверского и Кашинского. - М, 1887, т. V, ч. II, стр. 465-466.
применяемого для поддержания господствующего статуса православия среди религиозных общин России. Это означало, что раскольники, которым отныне было присвоено наименование «старообрядцы», и сектанты получали практически такие же религиозные и гражданские права, которыми обладали в России верующие «инославных» и «иноверных» исповеданий.
Архивные данные свидетельствуют, что только в Московской губернии к 1910 г. православные начали переходить в старообрядчество десятками и сотнями1. Уход в раскол значительных групп населения связан с эмоционально-иррациональной реакцией, основанной на традиции, с общественно-политической нестабильностью в стране, с надеждой найти утешение и справедливость в возврате к идеализированному прошлому. Восходящее к неотделимому от архетипа «Святая Русь» архетипу «Китеж-град» (национальный Иерусалим, Сион) народное недовольство социальнополитической деятельностью церковных и светских властей понуждало и понуждает и индивидов, и отдельные религиозно настроенные группы к протестным действиям, оправдание, авуирование которых происходит под знаком возврата к «золотому веку» веры - древнему благочестию, когда и цари, и великие князья, и патриархи были добрыми радетелями о дарованном им Богом уделе. Ну а коль неблагочестие властей предержащих столь явно, то народному благочестию должно отвергать их, охраняя-сохраняя правду и истину веры духовным и социальным противлением, поскольку в ней - вере - залог бытия.
Социокультурный, церковно-гражданский раскол своим существованием разрывал единство православия как универсальной русской религиозно-национальной идентификации народа, существенным образом сужал характерное для той эпохи содержание понятия «русские» в поликонфессиональном обществе2.
В современных социально-политических условиях, с тотальным «гуманитарно-либеральным» спекулятивизмом, хищническим олигархизмом, групповым автократизмом и социальной аномией, власть в России всё более и более сталкивается с проблемами национальной самоидентификации и единства. Со снятием запретов на свободу слова, вероисповедания в 90-х гг.
1 ЦИАМ, ф. 203, оп. 759, д. 986-1088, 1245-1305, 1388-1510, 1563-1694.
2 Бендин А.Ю. Веротерпимость и проблемы национальной политики Российской Империи: (вторая половина XIX - начало XX вв.) - Мн., 2007, стр. 19.
XX в. (закон РСФСР «О свободе вероисповеданий», 1990; ФЗ «О свободе
совести и о религиозных объединениях», 1997) возникшее «жанровое
многообразие» социально-групповых политически-активных страт, вместо
прежнего религиозно- и социально-индифферентного общества, ставит перед
властью задачу по-особому, исторически грамотно осознать место, роль и
значимость государственно-конфессиональных отношений как регулятора
национальной политики и обеспечения этнокультурной целостности страны.
БАТУРКИН Алексей - аспирант кафедры государственно-конфессиональных отношений РАГС при Президенте Российской Федерации
