CC BY
202
УДК 94 (100) / 05
Жамсаранова Раиса Гандыбаловна
доктор филологических наук, доцент кафедры теоретической и прикладной лингвистики факультета социально-политических систем Забайкальского государственного университета editor@hist-edy.ru
ВЕРОИСПОВЕДАНИЕ И ЧИСЛЕННО-РОДОВОЙ СОСТАВ ТУНГУСОВ УРУЛЬГИНСКОЙ СТЕПНОЙ ДУМЫ XIX в.
Статья посвящена обзору ряда архивных источников, связанных с вопросами вероисповедания, хозяйственнобытового уклада тунгусского населения Нерчинского уезда XIX в. Представлены первичные результаты изученных архивных источников Государственного Архива Забайкальского края (ГАЗК) с целью обзора численнородового состава тунгусского населения Урульгинской Степной Думы. Анализ архивных документов, в основном, ревизских описей («сказок»), налоговых и отчетных сведений, связанных с процессом русификации тунгусского народонаселения Нерчинского уезда, позволяет подтвердить неоднозначность этноязыкового состава тунгусов, с одной стороны. С другой стороны, обнаружить и выявить численный состав родовых объединений (генонимов) нерчинских тунгусов.
Ключевые слова: генонимы нерчинских тунгусов, Уруль-гинская Степная Дума, народонаселение, «крещеные» тунгусы, «ловцы», «бродячие» тунгусы, описательносопоставительный метод.
Zhamsaranova Raisa Gandybalovna
Doctor of Philology, Associate Professor of the Department of Theoretical and Applied Linguistics of the Faculty of Social and Political Systems, Transbaikal State University editor@hist-edy.ru
RELIGION AND QUANTITATIVE TRIBAL STRUCTURE OF TUNGUS POPULATION OF URULGINSK STEPPE DUMA OF THE XIXth CENTURY
The article presents a review of a number of archival sources connected with the issues of religion and lifestyle of Tungus population of Nerchinsk Uezd of the XIXth century. The primary results of the investigated archival sources of State Archive of Zabaikalsky Krai (SAZK) with the aim of observation of quantitative tribal structure of Tungus population of Urulginsk Steppe Duma have been introduced. The analysis of the following archival documents, i.e. mainly enumeration list inventories («census»), tax papers, reports connected with the process of Russification of Tungus population of Nerchinsky Uezd gives the opportunity to confirm the ambiguity of the ethnic language structure of Tungus, on the one hand. On the other hand, the analysis allows to reveal and to depict the quantity structure of Tungus tribal names (genonymums).
Key words: genonymums of the Nerchinsk Tungus, Urulginsk Steppe Duma, human population, «christened» Tungus, «hunters», «roving» Tungus, descriptive and comparative method.
Публикация подготовлена в рамках поддержанного РГНФ научного проекта № 13-04-00040
В отечественной историографии закрепилось мнение о нерчинских тунгусах как народности, которую традиционно и в генетическом, и в языковом отношении связывают только с эвенками и эвенами [см.: 1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8]. Однако источниковедческая база архивных документов по народонаселению Нерчинского уезда, анализ и сопоставление статистических данных, извлеченных из архивных документов ГАЗК, позволяют доказательно подвергнуть сомнению это устоявшееся мнение.
Анализ документов ГАЗК также дает основание относить часть старожильческого русскоязычного населения Забайкалья к потомкам «крещеных» тунгусов Нерчинского уезда. Обусловлено это сменой вероисповедания, постепенным переходом к т.н. «русскому» образу жизни и быта. В связи с этим возникает необходимость более глубокого изучения архивных документов для осмысления этих процессов.
В «Своде законов Российской империи» имеющееся Положение об инородцах, подразделяет «все обитающие в Сибири инородческие племена по образу жизни, а именно, по качеству их промысла, составляющего главный предмет их пропитания на 3 разряда: оседлых, кочевых и бродячих. К первому разряду принадлежат те инородцы, которые имеют постоянную оседлость, хлебопашество и живут деревнями или в городах, занимаясь торговлею и промыслом городских обывателей. Ко второму разряду принадлежат те, которые имеют оседлость, хотя постоянную, но по временам года переменяемую, и не живут деревнями. К третьему разряду принадлежат те инородцы, которые, не имея никакой оседлости, переходят с одного места на другое, по лесам и рекам, или урочищам, для звероловного и рыболовного их промысла отдельными родами или семействами» [9, л. 1251]. По характеру управления оседлые инородцы приравнивались в своих правах и обязанностях к волостям «...изъ Россиян состоящих» [9, л. 1255].
В отношении кочующих инородцев в главе II Указом было установлено, что «каждое стойбище или улус, в котором считается не менее 15 семейств, имеет собственное родовое управле-
ние...Родовое управление состоит из старосты и одного или двух помощников из почетных и лучших родовичей. Староста избирается или наследует сие звание по обычаям. Между своими родо-вичами он может носить именование князца, зайсана и проч., но в сношениях с Правительством имеетъ называние староста. .несколько стойбищ или улусов одного рода почитают Управу. Инородная управа состоит из головы, двух выборных.Головы получают звание наследственно или по выбору съ степными обычаями каждого племени» [10, л. 1]. Известно, что до прихода русских служивых людей в пределы исторической Даурии автохтонное население (и тунгусское в том числе) управлялось посредством Степных уложений или степных законов [11].
В главе III Указа говорится о составе управления бродячими инородцами или ловцами. «Родовое управление ловцов состоит из одного старосты. Но поелику законы сии и обычаи в каждом племени имеют некоторое и часто важное от других отличие, при том же. Сохраняясь поныне чрез одни изустные предания, могут быть и сбивчивы и неопределенны. То по сим причинам предоставляется местному начальству от почетнейших людей собрать полный и подробный о сих законах сведения, рассмотреть оныя по Губерниям в особых временных комитетах, смягчить все дикое и жестокое, отменить все несообразное с другими установлениями, и расположить в надлежащем порядке и представить местному Главному Управлению на утверждение.. Недостаток в степных законах при решении дел дополняется Российскими узаконениями» [12, л. 2].
Глава IX посвящена вопросам управления «инородцами, несовершенно зависящих от Правительства», которые «.управлялись и судились по своим обычаям и обрядам. Суду Российскому подлежали только в случае убийства или насилия на Российской земле учиненные. Пользуются покровительством и защитою Российского Правительства во всех внутренних их делах, единственно тогда, когда с просьбами их о том прибегать будут. Имеют право свободной и беспошлинной торговли с соседственными им Россиянами и инородцами. Имеют право с позволения местного начальства переселяться и перекочевывать на земли, собственно Российскому Государству принадлежащие.... Все сношения с Правительством должны сии инородцы производить через своих старшин или почетных людей».
Население исторической Даурии (Нерчинского уезда) ко времени присоединения к России представляло собой достаточно сложное и неоднородное в этноязыковом отношении сообщество, судя по этимологии родовых названий тунгусов и бурят [10; 11; 12; 13]. Исходя из градации населения Даурии согласно Положению об инородцах, основное этническое начало составляло тунгусское население, которое возможно определить как «ловцов» и «кочующих инородцев». Имелось, по всей видимости, и такая часть населения, которая «несовершенно зависела от Правительства».
Подтверждает наличие этой условной классификации смысл текста следующего документа
- «Дополнительные сведения для составления военно-статистического описания Нерчинского округа Иркутской губернии» (1850-1852 гг.). «Все вообще Урульгинское ведомство состоит из тунгусов изъ коих значительная часть постепенно приняла православие и проживают в селениях. Занимаясь свойственным крестьянам занятием (сохраняя между тем и прежние свойства зверопро-мышленности) идолопоклонники проводят жизнь кочевую. Занимаясь исключительно скотоводством и зверопромышленностию и во всякое время года кочуют по разным отведенным им местам с юртами и стадами, приискивая для скотоводства удобные пастбища.. происхождения манджур-ского, но письмо имеют монгольское. Они в образе жизни просты, гостеприимны, друг к другу сострадательны, к Начальнику имеют безъ преданную покорность. В порок им ставят суеверие....они вверяются безусловно шаманству» [17, л. 114].
Очевидно, что в приведенном описании тунгусского населения Урульгинского ведомства прямо указывается на то, что в среде тунгусов присутствуют и маньчжурско-монгольские этнические компоненты. Очевидно, что именно эта часть тунгусов и имела право именоваться в Указе как та часть инородцев, которая «несовершенно зависит от Правительства», т.е. которые могли в любой момент покинуть пределы государства и перейти на соседние территории - Маньчжурию или Монголию. К таковым, по-видимому, возможно отнести «конных тунгусов» в силу их мобильности.
Известно, что исследователями Б.О. Долгих, Г.М. Василевич, В.А. Туголуковым и др. в среде нерчинских тунгусов выделялась отдельная часть - т.н. «конные тунгусы» [1; 2; 18]. Эта часть народонаселения Нерчинска - тунгусы с кочевым образом жизни, славившиеся коневодством, -была отлична от другой, довольно немногочисленной части - оленных тунгусов или орочон. Предположительно именно последние, будучи по своему этногенезу и языку народностями тунгусоманьчжурской языковой семьи, т.е. эвенами и эвенками, и определили этноязыковой «облик» «нерчинских тунгусов» в отечественной историографии. Поэтому естественно возникает вопрос об этнической и языковой принадлежности конных тунгусов. Заметим, что соотнести конных тунгусов с бурятами, в частности, с хори-бурятами, которые также занимались коневодством, малообосно-
ванно [19].
Любопытно, что в изученных документах ГАЗК XVIII-XIX вв. не используется этноним «бурят» или «хори-бурят(ы)». В большинстве документов нами зафиксировано определение «инородцы» (под которыми, по-видимому, и следует понимать бурят) и «тунгусы». Это возможно трактовать как то, что под этнонимом «тунгус» подразумевалось, во-первых, отличающееся от инородцев-бурят и языком, и антропологическими данными, некое население с кочевым укладом быта. Во-вторых, тунгусы представляли собой и такую часть населения, которую было легче подвергнуть христианизации в силу или их же их религиозно-конфессиональной «шатости» или же в силу иных обстоятельств. В-третьих, в архивных документах встретилось описание хозяйственно-бытовой деятельности тунгусов. Помимо основных занятий - скотоводства, коневодства, звероловства и рыболовства - отмечается и хлебопашество, огородничество («в малом виде»), а также упомянуто о том, что «посевы льна и конопли по тунгусскому ведомству не производится, хотя в некоторых местах засевается конопли в малом количестве только для домашнего обихода.» [20, л. 118].
При этом невозможно не учесть то, что почти все население Якутии на тот исторический период было приведено в православие. Не избежали этого и эвенки, кочевавшие на северных, смежных с Якутским уездом, территориях Нерчинска. Заметим, что инородческо-бурятское население еще с XV в. исповедывало ламаизм, что повлекло смену их прежней антропонимической системы на тибет-монгольскую [13]. Инородцы-буряты в силу и своего номадного быта, и культуры, и религиозных предпочтений были прочнее связаны с населением Монголии, что давало им возможность беспрепятственно перемещаться в пределах территорий Монголии и России.
Поэтому в силу их политической неблагонадежности данный Указ явился одним из первых официальных документов, который, дифференцируя народонаселение Нерчинского уезда согласно их образу жизни, предоставил в последующем реализацию гибкой имперской политики в отношении инородцев. Приграничное положение Нерчинского уезда служило условием особого положения кочевых родов, к которым применялась политика относительной лояльности. Подобные исторические прецеденты наблюдались среди хори-бурят вплоть до 1917 г., когда целые улусы уходили со скотом и скарбом в соседнюю Монголию. Правительство вынуждено было не строго взыскивать с них ясак и повинности, пытаясь таким образом «склонить» их на свою сторону.
Положение тунгусов под предводительством князя Гантимура было несколько иным. Тунгусы оказались в немилости у своих «родовичей» с маньчжурской стороны и потому были вынуждены искать расположения у новоявленных «хозяев», требующих ясака. Ту часть тунгусов, которую Указом квалифицировали как «бродячих» или «ловцов», было нелегко застать на одном месте для обложения их ясачной повинностью, и являлась, по-видимому, эвенками или орочонами.
По-видимому, «бродячий» образ жизни орочон и обусловил появление Указов о розыске бродячих тунгусов, переходящих с одного ведомства в другое: «Дела «о розыскании бродячих тунгусов Баунтовского ведомства удалившихся в Нерчинский округ 53 душъ» от 1848 г.; «Приказ о даче данных о бродячих тунгусах удалившихся в Нерчинский округ»; «Списокъ 20 душъ отошедших из Баунтовского Кондигирского рода тунгусах»; «Список отошедших из Баунтовского Чилчагирского рода тунгусов в Округъ всего 33 души обложенных ясаком, отошедших в 1844 году» и т.д.
Эти перемещения «неблагомыслящего» населения не могли остаться незамеченными властью, обеспокоенной, прежде всего, сбором ясака. Этим и обоснован Указ императора от 1828 г., в котором предлагалось местным властям «.дабы восстановить совершенное спокойствие инород-цевъ, нарушающееся от зловредных действий одних неблагомыслящих изъ среды их, предлагает Губернскому Правлению предписать всем Земским судам и инородным управлениям пяти уездов Иркутской Губернии, чтоб отнюдь никто из инородцев не осмеливался искать без законных причин переводовъ из одного рода или ведомства в другое, и что в противном случае, если кто из них будет просить о сем, и просьбы их по точном удостоверении окажутся несправедливыми, виновные в семъ, или нарушители общественного спокойствия будут подвергнуты строгому законному взысканию.» [20, л. 132].
Определенный интерес представляют факты о хозяйственно-бытовом укладе народонаселения Нерчинского уезда на примере такого документа, как «Дело о представленных сведениях Доктору философии 8 класса Алекс Хрестьяновичу Кастрену 27 апреля 1848 года» [21]. Судя по тексту документа, правление Урульгинской Степной Думы составило достаточно подробное описание населения, хозяйственного уклада, вероисповедания и прочих особенностей тунгусского населения.
К Урульгинской инородной управе на тот период были приписаны следующие тунгусские роды: Теленбинский, Мунгальский, Кельтегирский, Дулигатский, Дулигатский домуев, Яравнин-ский и бродячие орочоны. Теленбинские тунгусы кочевали по рекам Кручина, Урульга, Нарын Та-
лача и прочим, впадающим в реку Ингода. Мунгальский род - при речке Улдурге и урочищу Поварня, Дулигатские тунгусы - при речке Нарын Талача, Поварне. Смежные урочища по реке Ингоде занимал род Дулигатско-домуев. Яравнинские тунгусы кочевали при озерах Яравнинском и Телен-бинском, по урочищам Сахалтуй, по рекам, впадающим в р. Чита. Орочоны (т.е. оленные тунгусы) появлялись в урочищах и падях севернее от р. Нерча.
В этой инородной управе из государственных властных структур имелась Степная Дума, Урульгинская инородная управа, 1 Начальник тунгусских родов, 3 заседателя при Степной Думе. Православное духовенство было представлено 8 священнослужителями, которые несли службу в деревянной церкви (1 штука).
Представлено количественное соотношение инородцев - крещеных и некрещеных. Так, по народной переписи 1831 г. бродячие орочоны (24 души) считались еще некрещеными, в Телен-бинском роду крещеных было - 86 душ, некрещеных - 23; в Мунгальском - 79 и 23 души соответственно; в Кельтегирском роду крещеных душ было 29, некрещеных - 14, в Дулигатском 74 крещеных, некрещеных - 23; в Дулигатско-домуевом - 11 и 21 душа некрещеных тунгусов; в Яравнин-ском роду крещеных - 24 души, а некрещеных - 55. Всего населения было в данной управе 490 человек, в т.ч. крещеных - 307, некрещеных - 183 души. В итоге, по переписи 1831 г. крещеных тунгусов насчитывалось более, чем некрещеных. К переписи 1858 г. почти все тунгусское население было приведено в православие. Заметим, что анализ ревизской описи 1858 г. по Урульгинской Степной Думе дает основание считать «исчезновение» тунгусского народонаселения фактом свершившимся, т.к. антропонимическая система тунгусского населения была полностью заменена на русскую [22].
Количественный состав крещеного населения самого крупного инородческого образования тунгусов Забайкалья, такого как Урульгинская инородная управа, позволяет утверждать о смене конфессиональной принадлежности аборигенного населения, способствовавшего в последующем русификации тунгусов Нерчинского уезда. Данные статистики крещеных и некрещеных тунгусов позволяют восстановить схему обращения населения в православие не только в количественном отношении, но и в пространственном. При сопоставлении официальных данных отчетливо видно, что те родовые объединения, которые обитали ближе к центру управы и Степной Думы, прежде других подверглись христианизации, нежели те, которые кочевали в отдаленных от центра урочищах и падях, недостижимых для священнослужителей.
Смена конфессиональной принадлежности тунгусов Забайкалья при активном воздействии государственной власти также явилась одним вероятных и действенных факторов смены этнической принадлежности народонаселения Нерчинского уезда. Закрепление русскоязычного населения на пограничных территориях было выгодно империи по ряду причин. Среди этих причин также было и то, что за счет русификации населения увеличивалось число т.н. «государственных крестьян», часть которых приписывалась к серебро-рудным заводам Нерчинска. Государственные крестьяне, пополнявшиеся и за счет переселения из центра России, и за счет каторжан (которые, впрочем, не особо задерживались в Забайкалье) должны были заниматься и хлебопашеством, т.к. доставлять хлеб из других регионов Российской империи в Нерчинск было крайне нерентабельно.
В этих целях создаются хлебные экономические магазины при управах, призванные содействовать государственной политике «склонения» инородцев к власти, а также тому, «чтоб ясаш-ные не удалялись» в соседние с Забайкальем территории. Для обеспечения магазинов хлебом необходимо было приучить местное население земледелию, что, в свою очередь, обязывало их перейти к оседлому образу жизни. Оседлых инородцев, исповедывавших каноны православия, было удобнее и безопаснее иметь в своем государстве, нежели «бродячих» и кочевых, способных в любой момент покинуть пределы государства и, таким образом, «изменить» ему.
В документе «Налоговые документы. Сведения о родившихся и умерших. Материалы об избрании заседателей в Думу, ведомства, об оспопрививании, состоянии хлебных запасных магазинов.» сохранился текст «Указа Его Императорского Величества Самодержца Всероссийского изъ Иркутскаго Губернского Правления вновь избранному и утвержденному в Узонский род ведомства Князя Гантимурова старшине Тихону Холмогорцеву» [23, л. 348]. Стилевые особенности текста позволяют считать данный документ инструкцией наказного характера: «.принуждать, чтобы они (подчиненные - Р.Ж.) неленостью упражнялись в звериных промыслах, дабы могли положенный ясак в казну платить в совершенной исправности, .стараться тебе самому обзавестись по обыкновению русских крестьян домовым строением, которое послужит лучшим убежищем зимою от стужи, а летом от воздушных переменъ, каковым вы в юртах своих беззащитно подвергаетесь. А для лучшего пропитания сверхъ обыкновенного звериного промысла стараться особенно о заведении и распространении пашен на посевъ всякого роду хлеба, и радении скотоводства, употре-
бив к тому наисильнейшее попечение, от чего не только сам ты со своим семейством лучшее спокойствие и продовольствие иметь можешь, но тем покажешь и другим ведение своего родовичам полезной примеръ, что они ревнуя оному без принуждения, по собственной своей воле заведутся домостроительством и пашнею, что принесетъ общую пользу. .кто из подчиненных или родови-чей явится нерачительны, таковых наказывать.». Документ датирован «24 дня 1828 года».
Следует заметить, что смена вероисповедания части населения кардинально не отразилась на хозяйственно-бытовом укладе тунгусов. В Урульгинской инородной управе общее количество «юрт войлочных и деревянных» насчитывалось 118 штук. Верблюдов этой управе не разводили, коней было - 1 062 головы, рогатого скота - 1 755, баран и коз - 1 692 штуки, оленей - 165 голов. Всего «живности всякой» насчитывалось 4 674 головы.
Также значимой по величине и численному составу населения в Урульгинской Степной Думе была Оловская инородная управа, которая находилась от Нерчинска на расстоянии 80 верст и состояла из 8 родов: Перводулигарский, Второбаягирский, Кельтегирский, Почегорский, Узонский, Сухановский, Городовой и Нероновский. «Все сии роды кочуют и имеют жительство при р. Шилке, по разным рекам, впадающим в оную реку, Олову, Кугиче, Курлыче, Шивье, Кулинде, чаще Олека-ну, Торге, Торгоконь, Кие, Киекану, при речке Нерче, впадающей в реку Шилку». Православное духовенство составляло уже 16 священнослужителей, было построено 3 каменные и 1 деревянная церкви. Юрт насчитывалось в Перводулигарском роду 152 единицы, по всей управе дополнительно - 118.
Всего душ ясачного населения в Оловской управе было 1 584 души, крещеных - 1 486 чел., некрещеных - 98. К 1848 г. все 350 душ Перводулигарского рода были окрещены и, соответственно, уже имели русскую антропонимическую систему. Из 184 чел. Второбаягирского рода 173 души были приведены в православную веру. Полностью были окрещены Сухановский (269 душ), Городовой (352 души) и Нероновский роды (61 душа). Верблюдов тунгусы этих родов не разводили, коней насчитывалось 2 307 голов, крупного рогатого скота - 3 598 голов, баран и коз - 5 304 единицы. Всего скота в единицах насчитывалось 11 209 голов.
В Шундуинской инородной управе население состояло из 810 чел., из которых 315 душ было крещеных, 495 - некрещеных. В управе состояли роды Улятский, Челкагирский, Наматский и До-лотский. Юрт войлочных и деревянных насчитывалось по всей управе 152 штуки, в Улятском -310. У тунгусов этих родов имелась только 1 инородная управа, церквей и кумирен не было. Тунгусы этой управы имели «жительство и кочевки при урочищах Тургинском, Камгикуйском, Шундуин-ском. Кочуют по реке Онону и сопке Гулаевой, по правую сторону Онона с отпадками до устья пади Мухор-Булаку и выше Коточеевской, по речкам Бырке и Билектую». В Улятском роду крещеных было 131 душа, некрещеных - 237, всего - 368 душ. В Челкагирском всего человек было 180, из них некрещеных - 88, крещеных - 92 чел. В Наматском роду (206 душ) крещеных - 64, некрещеных было - 142 чел. В Долотском при общем количестве 56 чел. половина было окрещена (28), а другая половина из 28 душ - некрещеные.
При сопоставлении количества скота обнаруживается следующая закономерность, а именно
- некрещеное большинство населения занималось, в основном, скотоводством. Эта особенность тунгусского населения Шундуинской управы объяснима также и природно-хозяйственными условиями обитания, т.к. урочища и пади Приононья - это, в основном, лесостепная и степная зоны, пригодные, в основном, для скототоводства. Верблюдов было 43 головы, коней - 2 120 штук, рогатого скота - 2 955, коз и баранов - 2 483 единицы. Всего голов скота в Шундуинской управе было 7 601 шт.
В состав Маньковской инородной управы, расположенной в юго-восточной стороне от Нерчинска на расстоянии 216 верст, входили роды Первобаягирский, Второбаягирский, Перводулигарский, Втородулигарский, Намятский, Чипчигирский, Дуларский, Конурский, Долотский. Тунгусы этих родов «жительствовали в пади Калгукане, речке Борзе, Алдонде, Биликтую, Норой Горолаку, Урулюнгую, при устье пади Куркуры, от тунгусского брода до речки Урулюнгую, Большому Кондую, Капшигиру, озерам Цаган Оноре и Килусутаю (Кулусутаю - Р.Ж.), по падям Будиакану и по речке Борзе, падям Дусуркае, Зурукчине и Куркыре». Из всего числа (1 480 душ) некрещеными числилась 841 душу, крещеными - 539 чел. Скота разного вида было 19 512 голов, из них верблюдов - 54, коней - 3 658 голов, рогатого скота - 4 910 штук, коз, баранов - 10 950 голов. Церквей и кумирен не имеется.
В Кужертаевскую инородную управу, которая располагалась в юго-западной стороне от Нерчинска на расстоянии 310 верст, входили Узонский, Тукчинский, Баликагирский, Гуновский и Чимчагирский роды тунгусов. Жительствовали эти тунгусы «при реке Ононъ на устьях впадающих в оную речкам и урочищам Калтыгею, Адагулике, Кужертаю, Тарбальжею и прочим падям» Прио-
нонья. Крещеного населения меньше, чем в других управах: в Узонском крещеных - 96, некрещеных тунгусов - 48і ; в Тукчинском соответственно 47 и 177 душ, в Баликагирском - 26 и 52 души, в Гуновском роду - і2 и 229 чел. некрещеных, в Чимчигирском - все 44 души некрещеные. Очевидно, что некрещеные тунгусы подвергались влиянию ламаизма, т. к. в управе было 4 кумирни, лам -166 чел., хувараков - З7. Общее количество юрт составляло 2З0 единиц. Скота разного вида было в управе і7 134 головы, из них верблюдов - 45, коней - З 12З, рогатых - З 485, коз и баранов -10 481 единица.
В Онгоцонской инородной управе, расположенной на юго-западной стороне от Нерчинска в З05 верстах, насчитывалось З рода тунгусов: Сартоцкий, Вакасильский и Люникерский. Кочевали эти роды «по рекам Акша, Кыра, Былыра, Курульга и Бырца». Была 1 кумирня, лам насчитывалось З8 чел., хувараков - 21. Соответственно этому крещеных тунгусов было меньшинство: в Сартоц-ком из 4З6 душ только 8 чел. считались крещеными, из 66 чел. Вакасильского рода только 6 чел. были крещеными, а в Люникерском все 251 чел. были некрещеными. Данный факт может означать, что тунгусы этих родов к этому времени были, вероятно, приведены «в ламскую веру» и имели тибет-монгольскую антропонимическую систему. В отношении такого показателя, как скотоводство, данные этого документа свидетельствуют, что коней более всего разводили тунгусы Сартоцкого рода (1 245), вакасильцы (49З), менее всех - 1З6 голов - Люникерский род. Всего по управе коней было 1 874 головы, рогатых - 1 28З, баран и коз - 2 769 штук. Верблюдов в Онгоцонской управе, судя по документу, не разводили.
К 1848 г. в Урульгинской Степной Думе было инородных управ 6, православного духовенства 24 чел., лам - 204 чел., хувараков - 58, каменных церквей - З единицы, деревянных церквей - 2 штуки, кумирен - 5. Крещеных тунгусов всего по Думе было 2 842 души, некрещеных - З ЗЗ9, всего населения насчитывалось 6 281 чел. Верблюдов всего - 142 головы, коней - 14 144, рогатого скота - 17 986, баран и коз - ЗЗ 679, оленей - 165 штук.
Данная статистическая ведомость наглядно отражает культурно-хозяйственную картину, сложившуюся в XVII-XIX вв. в Забайкалье. Вопреки сложившемуся в отечественной историографии мнению о том, что тунгусы Забайкалья это эвенки в прошлом, следует оспорить это убеждение, приведя некоторые соображения по этому поводу. Во-первых, представленные по ведомости цифры и особенности хозяйственного уклада тунгусов Урульгинской Степной Думы свидетельствуют о превалировании скотоводческого типа хозяйствования по сравнению с оленеводством. Во-вторых, наличие 165 оленей, которых имели бродячие орочоны Урульгинской инородной управы, не представляют собой веского основания, позволяющего понимать под тунгусами только эвенков. В-третьих, православное духовенство и буддийские ламы и хувараки составили серьезную конкуренцию традиционной вере тунгусов - шаманизму. Христианизация и буддизация, вероятно, и явились теми основными факторами «исчезновения» тунгусов Забайкалья и «появления» русского старожильческого населения и бурят. Эвенки или орочоны, в силу оленеводческого типа хозяйствования, «бродили» со своими стадами оленей на северо-восточных территориях, прилегающих к ведомству Урульгинской Степной Думы.
При этом следует отметить, что число «бродячих» инородцев, т.е. эвенков-орочон оставалось стабильным на протяжении определенного периода. Так, в более раннем документе 1844 г. из общего количества тунгусского населения числом в 5 582 чел., только в Урульгинской управе «было помимо 466 душ тунгусов бродячих 24 душъ орочон» [24, л. 84]; тогда как в других «бродячих» тунгусов-орочон не имелось, хотя к Оловской управе было приписано 90З души, к Шундуинской - 815, к Маньковской - 1 481, к Кужертаевской - 1 164, к Онгоцонской - 75З души тунгусов. «Оседлые» же тунгусы занимались к тому же хлебопашеством, т. к. в этом же документе даны сведения о «состоянии хлебопашества по ведомству Урульгинской Степной Думы», где на 5 582 души ясачного населения приходилось 1 569, 5 запашных десятин. Известно, что эвенки-орочоны или же эвены не занимались обработкой земли.
Согласно архивным документам количество ясашных тунгусов по ревизии 182З г. составляло
б 586, из них поборных (т.е. плательщиков ясака) было 4 584 души. От платежей были «освобождены 1 002 души, в числе которых состоитъ умершихъ 481 душа, престарелых и дряхлых 285, бедных и неимущих 2З6 душ» [25, л. 107]. Интересно, что количество бродячих оленных орочон -З0 душ считается отдельно и входит только в общее число (5 616). Из числа поборных эти З0 чел. бродячих орочон исключены.
К 1852 г. по ведомству Урульгинской Степной Думы инородцев кочующих было З 9З1 душа мужского пола и З 404 женского [26]. В числе кочующих подразумеваются число «оседлых господствующей веры» (по-видимому, крещеных) 2 458 мужчин и 2 З7З женщины. Ламской веры мужчин 2 925 и 1 980 женских душ. Шаманской веры придерживались 1 200 мужчин и 1 029 женщин [26,
л.115]. Крестьян, обращенных в казаков, было всего соответственно 51 мужчина и 56 женского пола. Казаков прежнего состава насчитывалось соответственно 19 и 16 женщин. Купцов 2-ой гильдии
7 и 6; 3-й гильдии - 57 и 65 женского пола. Мещан было 41 мужчина и 45 женщин, дворян 3 и 2 соответственно. «Духовенство белое» составляло следующее соотношение - 34 души мужского пола и 19 женского.
Из этого краткого обзора ряда архивных документов по численно-родовому составу, вероисповеданию, хозяйственно-бытовому укладу жизни тунгусского населения Нерчинского уезда XIX в. возможен следующий вывод: тунгусское население Нерчинского уезда к XIX в. «превращалось» в русское, благодаря предпринятой политике планомерного обращения аборигенного населения в православную веру; другая часть инородцев стала со временем называться бурятами; третья, несомненно малая в численном отношении часть тунгусов, несмотря на усилия государства, сохраняла свое исконное шаманское начало. Таким образом, очевидно, что насаждение православия определенной части тунгусского населения Нерчинского уезда привело к упрочению России на ее восточных рубежах, особенно на границе с Монголией и Китаем. При этом возникает ряд вопросов, связанных с уточнением этноязыковой принадлежности тунгусских генонимов, что позволит более определенно разрешить проблему этнического начала тунгусов Нерчинска.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII - нач. XX вв.) Л., 1969.
2. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. М., 1960.
3. Туголуков В.А. Главнейшие этнонимы тунгусов (эвенков и эвенов) // Этнонимы. М., 1970.
4. Туголуков В.А. Тунгусы и ламуты на северо-востоке Сибири // Этническая ономастика / отв. ред. Р.Ш. Джарылгасинова, В.А. Никонов. М., 1984.
5. Туголуков В.А. Эвены // Этническая история народов Севера. М., 1982.
6. Туров М.Г. Хозяйство эвенков таежной зоны Средней Сибири в конце XIX-нач. XX вв. (принципы освое-
ния угодий). Иркутск, 1990.
7. Уварова Т.Б. Нерчинские эвенки в XVIII-XX веках. - 2-е изд. доп. М., 2006.
8. Константинов А.В., Константинова Н.Н. История Забайкалья (с древнейших времен до 1917 года). Чита, 2002.
9. Свод законов Российской империи, дополненный по приложениям 1906, 1908, 1909 и 1910 гг. и позднейшим узаконениям 1911 и 1912 гг. Кн. первая, СПб, 1913. Т. 1-4.
10. Государственный архив Забайкальского края (ГАЗК). Ф. 1о. Оп. 1. Д. 17513.
11. Восемнадцать степных законов. Памятник монгольского права XVI-XVII вв. СПб, 2002.
12. ГАЗК. Ф. 1 о. Оп. 1. Д. 17513.
13. Жамсаранова Р.Г. Этнонимы тюрко-самодийского происхождения в топонимии Восточного Забайкалья (к вопросу об этнической принадлежности «конных тунгусов» Восточного Забайкалья) // Кулагинские чтения: сб. ст. VI Всерос. науч.-практ. конф. Чита, 2006.
14. Жамсаранова Р.Г. К вопросу об этнической принадлежности «конных тунгусов» Восточного Забайкалья (по материалам полевой летней практики) // Аспирант: тр. молодых ученых, аспирантов и студентов. Чита, 2006. № 1.
15. Жамсаранова Р.Г. Погребальный обряд тунгусов Восточного Забайкалья (по материалам этнолингвистических экспедиций) // Древние и средневековые кочевники Центральной Азии: сб. науч. тр. Барнаул, 2008.
16. Жамсаранова Р.Г. Этнонимы и генонимы хори-бурят: лингво-историческое исследование. Чита, 2009.
17. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 48.
18. Туголуков В.А. Конные тунгусы (этническая история и этногенез) // Этногенез и этническая история народов Севера. М., 1975.
19. Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские исторические хроники и родословные (историко-лингвистическое исследование). Улан-Удэ, 1972.
20. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 56.
21. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 39.
22. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 64.
23. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 4.
24. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 32.
25. ГАЗК. Ф. 31. Оп. 4. Д. 48.
26. ГАЗК. Ф. 55. Оп. 2. Д. 56.
27. История Восточного Забайкалья. Читинская область: учеб. пособие / отв. ред. И.И. Кириллов. Иркутск, 2001.
