CC BY
89
УДК 8П.ПГ36
ВЕРИФИКАЦИЯ ОБМАНА/ЛЖИ В СОВРЕМЕННОМ КИТАЙСКОМ ЯЗЫКЕ И ХУДОЖЕСТВЕННОМ ДИСКУРСЕ
© 2017
Молодых Валерий Иосифович, кандидат филологических наук, доцент кафедры
«Межкультурных коммуникаций и переводоведения» Леонтьева Тамара Ивановна, кандидат педагогических наук, профессор кафедры «Межкультурных коммуникаций и переводоведения» Владивостокский государственный университет экономики и сервиса (690014, Россия, Владивосток, улица Гоголя, 41, e-mail: tamara.leontieva@gmail.com)
Аннотация. Статья посвящена изучению концепта обман/ложь в китайском этническом самосознании. В работе рассматривается национальная картина вариативности обмана, лжи, неискренности, изворотливости, специфическими для китайского этносоциума. Теоретическая важность исследования состоит в раскрытии стратагемного мышления китайцев, а также в использовании мейотических средств для изучения соотношения истины и правды, истины и лжи. Мейозис как лингво-прагматическая категория связан с понятием «лицо» и отношением китайцев к формированию, проявлению, сохранению «лица» в ситуациях пагубного социального явления хитрости, лжи и обмана. В работе постулируется учет древней культурно-исторической традиции, сохранившейся в менталитете современных китайцев, не позволяющей им ни при каких обстоятельствах терять «свое лицо», прилагая все усилия для показа себя в выгодном свете. Практическая значимость проведенного исследования видится в наблюдении изменений китайского менталитета под влиянием тенденций западного мира и США, а также глобализации и в то же время приверженности к такой традиции, как «сохранение лица» (мяньцзы), что отражает молодая китайская литература. Это слежение поддерживается анализом конкретных случаев лжи и обмана из рассказов молодых авторов. Как подчеркивается в статье, обман, лесть, жульничество и хитрость являются таким же актом поведения, как искренность и честность.
Ключевые слова: истина, ложь, обман, вербальное поведение, мейозис, «потеря лица», «формирование лица», вежливость, стратагемное мышление, эволюция концепта, речевой акт, художественный дискурс, речевое манипулирование.
DECEIT/LIE VERIFICATION IN MODERN CHINESE LANGUAGE AND ARTISTIC DISCOURSE
© 2017
Molodykh Valeri Iosifovich, candidate of philological sciences, associate professor, associate professor of Cross-cultural Communication and Translation Department Leontieva Tamara Ivanovna, candidate of pedagogical sciences, associate professor, professor of Cross-cultural Communication and Translation Department Vladivostok State University of Economics and Service (690014, Russia, Vladivostok, street Gogolya 41, e-mail: tamara.leontieva@gmail.com)
Abstract. The article deals with the concept of lie/deceit in Chinese ethnic identity. The authors survey the national variety of lie, deceit, insincerity, low cunning that are specific for the Chinese. The theoretical importance of the research lies in the exposition of stratagemic thinking of the Chinese and in regarding meiosis as a linguo-pragmatic category for studying the interrelations between truth and lie. It is stated that meiosis is closely connected with the notion "face" and the attitude of the Chinese to forming, keeping and preserving "face" in situations of such destructive social phenomena of wiliness, lie and deceit. It is necessary to take into account the ancient cultural and historical traditions that are still strong in the mentality of the Chinese today. Those traditions do not allow the citizens of China to "lose face" in any situations or under any circumstances. On the contrary, the Chinese should use any opportunity to the best advantage. The practical value of the carried out research is in demonstrating the changes in Chinese mentality under the influence of Western and American tendencies as well as globalization, but at the same time the Chinese heroically adhere to their old tradition of "face saving". The tradition to "save face" is reflected in modern literature of young Chinese authors, i.e. in artistic discourse. The article presents analysis of extracts from young Chinese literature containing specific cases of low cunning, lie and deceit. It is pointed out that fudge, lie, deceit, and the like are as integral part of human existence as truth, sincerity, and honesty.
Keywords: truth, lie, deceit, verbal behavior, ethnic social medium, meiosis, concept evolution, "loss of face", forming "face", politeness, stratagem, dialogical discourse, speech act, conversational courtesy, linguistic manipulation.
В настоящее время ученые проявляют интерес к интегративному исследованию человека-личности как носителя сознания [1; 2], как индивида, одаренного целым спектром чувств и эмоций, знаний (языка, культуры своей страны), т.е. представителя ментальности определенной нации. Сегодня принято изучать лингво-культуру и человека говорящего (Homo Loquens) [3; 4; 5 и др.]. Человека говорящего определяют как носителя сознания, как личность, характеризующуюся речевой деятельностью. Основной задачей речевой деятельности, проявляющейся главным образом в диалогическом дискурсе, является речевое воздействие на собеседника. И.А. Стернин считает речевое воздействие наукой «об усилении коммуникативной позиции личности в процессе общения, защите личностью своей коммуникативной позиции и приемах ослабления коммуникативной позиции собеседника» [2, с. 248]. Согласно К. Ажежу, диалог продвигается благодаря сотрудничеству между его участниками. Он добавляет при этом, что говорящий в большинстве ситуаций не придерживается высокоморальных Принципов Кооперации Грайса [6], а действует
спонтанно и может лгать, говорить сумбурно и не по существу, прибегает к браваде, юмору, корыстной заинтересованности [4, с. 223]. Ложь и обман названы автором самыми первыми нарушениями диалогического взаимодействия.
Будучи сложным переплетением философских, нравственных, этических и этнопсихологических аспектов, проблема описания китайского концепта обман/ложь на материале литературно-художественных, лексикографических источников, когнитивной лингвистики и ассоциативного эксперимента позволяет нам ближе подойти к ответу на вопрос в чем же состоит специфика «китайского обмана». Интерес к «загадочным» китайцам не утихает на протяжении последних нескольких веков, о чем свидетельствует ряд весьма серьезных исследований, проведенных как в самом Китае, так и в России и в ряде зарубежных стран. Достаточно полная история изучения данного вопроса с детальным анализом основных концепций о национальной психологии китайцев на материале китайских источников и последних достижений ряда гуманитарных наук изложена в замечательной кни-
ге известного отечественного китаеведа Н.А. Спешнева
[7].
О широкой распространенности неправды, лжи, обмана, лицемерия в различных разновидностях и их пагубном влиянии на развитие современного китайского общества пишут многие известные деятели литературы, культуры, образования. Не обошла стороной характеристика этого явления и в творчестве известного китайского писателя, Нобелевского лауреата в области литературы Мо Яня, ставшая в последнее время для многих китайцев, кому дороги идеалы истины, честности, правдивости и высокой морали, популярным афоризмом и лучиком надежды в лучшее будущее - «не следует обманывать других людей, поскольку все те, которых ты обманул, навсегда остаются людьми, верящими тебе»
[8]. Многими современными китайцами это воспринимается как призыв к воспитанию людей нового поколения, лишенных пристрастия к обману. И как тут в этой связи не вспомнить слова великого русского мыслителя Н.А. Бердяева: «Огромна роль лжи в человеческой жизни. Мир захлебывается от лжи. На проблему лжи слишком мало внимания обращали философы. Лгут не только люди лживые по природе, но и люди правдивые. Лгут не только сознательно, но и бессознательно. Люди живут в страхе, и ложь есть орудие защиты» [9, с. 272].
В.В. Знаков в своей известной книге как бы продолжает развивать мысли Н.А. Бердяева. Он рассматривает этнопсихологические аспекты вранья, лжи/ обмана с уклоном в экспериментальную психологию. Особенность русского вранья заключается в стремлении уйти от повседневных неурядиц и проблем, признать «нормальностью» ложь, как допустимый способ в достижении социальной справедливости. В его книге широко использованы исторические материалы, разные трактовки понятия «ложь» в отечественных и зарубежных исследованиях и собственные результаты [10].
Для современного китайского общества этический вопрос лжи/обмана куда более серьезен и глубок, чем для России и стран с малым населением и небольшой историей развития цивилизации. Широко известный в соцсетях молодой предприниматель и исследователь Фэн Цинъян закономерно ставит два актуальных вопроса - почему в последнее время в Китае все меньше таких честных людей, как Сыма Цянь [11]. В последнее время в Китае вместо исторически традиционного ритуала сохранять, поддерживать «лицо» стала появляться новая тенденция «скрывать тело» (иньшэнь) - «хамелеонить». По мнению В.В. Знакова, в условиях мировой интеграции у русской и американской лжи появилось много общего. И русские и американцы идут на этот шаг из-за желания избежать наказания, из-за страха унижения, стремления сделать карьеру и т.д. [12].
Одной из первых отечественных работ, посвященных сопоставительному анализу концепта «обман/ложь» в разных лингвокультурах, явилась кандидатская диссертация, написанная на материале русского и английского языков Н.Н. Панченко [13]. Предметом изучения в этой работе явились сходства и различия языковых средств номинации обмана/лжи в двух языках. Особый интерес для нас представляет развиваемое Н.Н. Панченко положение о том, что наиболее перспективным является концептологический подход к описанию обмана/лжи, учитывающий логико-философский, этический, социальный, психологический и лингвистический аспекты [13, с. 34-46].
В отличие от состояния изучения концепта обман/ ложь в европейских языках, уровень исследования данного концепта на материале восточных, и, в частности, китайского языка является недостаточно высоким. И на то имеются свои особые причины. В истории китайского общества, с одной стороны, согласно традиционным этическим канонам, высоко ценится правда, прямота, честность и открыто осуждается обман, лесть, жульничество. Вместе с тем, с другой стороны, ряд, преимуще-70
ственно зарубежных авторов, политиков, бизнесменов и др. неоднократно отмечают, что китайцы в большинстве случаев более терпимо относятся к тому, чтобы при удобном случае обмануть, обхитрить, солгать, польстить ради личных корыстных целей.
Китайский концепт «обман/ложь» мало исследован в сопоставительном аспекте. Среди работ, написанных отечественными учеными в последнее время, представляет особый интерес коллективная статья Н.А. Сабуровой и Ли Лиминь [14]. Вслед за А.П. Бабушкиным, авторы рассматривают этнолингвистические особенности обмана/лжи с уклоном в структуру фрейма как организующего принципа, в соответствии с которым «информация поступает в память, хранится в ней и используется индивидом при интерпретации текстов. С другой стороны, как конечный результат данного процесса, т.е. как структура представления знаний, которые кодируются словами» [15, с. 19-20].
Концепция фреймовой структуры концепта «обман/ ложь», предлагаемая А.П. Бабушкиным, Н.А. Сабуровой и Ли Лиминь, позволяет сопоставить преимущественно словообразовательные возможности передачи обманных, ложных манипуляций в сравниваемых языках без учета выраженных и скрытых культурно-исторических и этнопсихологических общностей в стратегии китайского обмана/лжи, воплощенных в устных и письменных символах.
В качестве основополагающего определения «концепта» для нашей работы принято определение, предложенное Ю.Д. Апресяном, оно базируется на следующих положениях: 1) каждый естественный язык отражает определенный способ восприятия и организации мира; выражаемые в нем значения складываются в некую единую систему взглядов, своего рода коллективную философию, которая навязывается языком всем носителям; 2) свойственный языку способ концептуализации мира отчасти универсален, отчасти национально специфичен; 3) взгляд на мир (способ концептуализации) «наивен» в том смысле, что он отличается от научной картины мира, но это не примитивные представления [16, с. 39]. Лексико-семантический обзор соответствующих статей, посвященных теме «обман/ложь» в современных китайских толковых и переводных словарях, показывает, что родовым, доминантным этимоном и соответственно китайским коррелятом русского понятия «обман/ложь» является односложное словоЙЙ (пянь). В отличие от односложного варианта, принятого считать как стилистический синоним, ЩЭЙ (ципянь) отличается интенсификацией оценочной характеристики обмана/ лжи. Расхождения между ними на самом деле столь существенны, что вообще вызывают сомнение в их абсолютной тождественности. Первое слово, если воспользоваться терминологией А. Вежбицкой, является «повседневным словом» в китайском языке, а второе обозначает «эмоцию, которая ассоциируется с настоящим обманом» [17, с. 21].
Современные лексемы обман/ложь в общегосударственном языке «путунхуа» восходят к следующим этимонам в древнекитайском и среднекитайском языке - и др. Список этот, по нашим данным, насчитывал около 50 отдельных иероглифов и, соответственно, не менее 50 словарных оттенков «китайского обмана/лжи». Эволюция концепта обман/ложь и его идеографических составляющих (смысловые элементы, ключи-детерминативы) свидетельствует о национально едином подходе китайцев к языковой и речевой этикетности.
Идея теоретической важности изучения этикетности, стратагемности вежливости, мейотических средств на материале языков разной типологии чрезвычайно актуальна для изучения соотношения истины и правды, истины и лжи. Термин «мейозис» трактуется как лингво-прагматическая категория, цель которой в коммуникативном плане состоит в деинтенсификации оценочных Baltic Humanitarian Journal. 2017. Т. 6. № 3(20)
характеристик явлении и предметов речи, а в прагматическом - избегание категоричности высказывании с целью оптимизации внутреннего диалога [18, с. 335].
Использование мейотических средств в речи детерминировано принципом вежливости, играющим важнейшую роль в успешном речевом взаимодействии китайцев друг с другом и с иностранцами в особенности. Для этого в китайском языке существует особый пласт лексических средств и этикетно-речевых формул, которые позволяют очень вежливо и тактично отказать собеседнику в исполнении той или иной просьбы или предложения. Большинство китайцев в ответ на просьбу собеседника о чем-либо нежелательном или заведомо невыполнимом для первого вежливо скажут: «Щ^ Ш—(Нужно немного подумать об этом). Эта фраза, по сути, звучит как тактичный отказ в выполнении выдвинутой просьбы и воспринимается европейцами с однозначно неудовлетворенной реакцией. Слабая ложь, завуалированная в искусную форму отказа, часто встречается и в современной диалогической речи:
тед-тмшеж«
Я хотел бы воспользоваться твоим компьютером.
ятт-ттш-и пт^ййш
Я на следующей неделе дам его тебе. В том случае, если тебе это не срочно.
тшттшшш
Я приглашаю тебя завтра в европейский ресторан.
Прекрасно! Большое спасибо, но завтра у меня, пожалуй, не будет времени.
Своего рода специфической структурно-семантической разновидностью китайского мейозиса является традиционное понятие «лицо». Поэтому на самом деле отношение китайцев к обману/лжи следует рассматривать широко - с точки зрения этических норм и ценностей, выработанных в Китае на протяжении его многовековой истории и с учетом самых последних достижений в философии, психологии и лингвистике. То, что у русских признается достойным поведением - говорить правду, поскольку всякая неправда грех, то у китайцев может расцениваться как наивность, слабость, непрактичность, глупость - идти на все, чтобы сохранить свое лицо. Если попытаться подойти к китайскому обману/лжи с точки зрения соотношения философских категорий личности и общества в европейских и дальневосточных культурах, то вслед за Н.А. Спешневым, нельзя не обратить внимания на то, что личность - как историческая категория (ценности, мотивы, установки и др.) и культура - как социально-психологическая модель поведения личности, оцениваются в Европе и в Китае совершенно по-разному [7, с. 17].
С этой точки зрения европейская модель поведения личности строго понимается как целостная система ценностей, а диффузность, расплывчатость китайского «я» может восприниматься европейцами как признак аморальности или болезненности личности. Напротив, с точки зрения китайской культуры личность всегда оценивается как «множественность, совокупность различных ценностей - долг по отношению к обществу, родителям, семье, самому себе» [7, с. 18].
Известно, что китайцы в отличие от европейцев более интровертны, более «в себе». Для них эта ценностная особенность исторически обоснована и философски оправдана. Давно замечено, что китайцы избегают категорических суждений о людях или, если в редких случаях позволяют себе это делать, то не так определенно. Этими особенностями китайского «характера» объясняется также и первостепенность такой важной для китайцев категории, как стратагемность мышления. По данным некоторых ученых, «китайским реципиентам свойственны три стандартные реакции во время опросов: встречная реакция, т. е. попытка угадать, что хотели бы услышать; реакция золотой середины, т. е. соединение двух позиций в одну; реакция уклонения» [7, с. 10].
Материалом для исследования выбраны рассказы молодых китайских писателей (начала 21 века), комплексный анализ проводится с учетом данных различных областей знания: лингвокультурологии, когнитивной и гендерной лингвистики, психолингвистики. Методология включает в себя анализ соответствующих статей в китайских этимологических и толковых словарях, ложных высказываний героев литературных произведений и авторских комментариев в рамках герменевтического подхода, а также теории непрямой коммуникации.
Молодая китайская проза испытывает большое влияние западной литературы, а также литературы США. Это не удивительно, поскольку многие молодые писатели учились за рубежом, впитывали иные взгляды на жизнь и награждали героев своих рассказов «прозападными» чертами: желанием во что бы то ни стало сделать карьеру; старанием построить себе более богатый дом, чем у соседа; стремлением менять жен и иметь любовниц; способностью лгать и манипулировать чужими жизнями ради достижения своих низменных целей. Как эти герои отличаются от тех, о ком писал Линь Юйтан [19]!
Главный герой рассказа «Красное вино» Цзянь Фанпин настоящий трудоголик, и когда наступает момент выбора между любимой девушкой и карьерой, он выбирает последнее. Он пришёл к этому нелёгкому для себя решению, когда услышал ложь от своей возлюбленной по имени Шэнь Ина. Цзянь Фанпин был бесконечно влюблён в эту девушку, предан ей и хотел на ней жениться. Но ее мать была решительно настроена против брака дочери с сорокалетним мужчиной, полагая, что он слишком занят своей карьерой. В описываемой ситуации Цзянь Фанпин видит из окна автомобиля, как мать Шэнь Ина выходит из подъезда дочери с бывшим женихом девушки, молодым и перспективным преподавателем высшей школы. Он увидел, как «они мило простились, после чего парень сел в автобус, а мать девушки встала в очередь за ютяо».
У него внезапно прихватило сердце. Он решил позвонить Шэнь Ина, поговорить с ней, успокоиться.
- 1Ш7Щ?
- Ты что делаешь?
- ттц-ттж
- Мы с мамой завтракаем.
- Цзянь Фанпин почувствовал, как у него вспотели ладони. Он взглянул на её мать из окна машины: Да? А что на завтрак?
- Ютяо. Как обычно. Да, ещё молоко. А ты поел?
- Ш7-МП№ЛШШ№'
- Поел, приятного вам с мамой аппетита [20, с. 72].
Цзянь Фанпин поехал и вскоре был уже на скоростном шоссе. Теперь все свое время он решил посвятить своим родителям, своему сыну и работе. Его патрон оценит его рвение и, может быть, продвинет Цзянь Фанпина на ступеньку-другую по карьерной лестнице.
Совершенно очевиден тот факт, что мужчина, герой рассказа, боится «потерять лицо». Это становится ясно благодаря чувству собственного достоинства, которое он проявляет в данной ситуации, не опускаясь до выяснения отношений. Коммуникативная стратегия девушки состоит в создании ложных пропозиций и выдачи их за правду в согласии с её коммуникативным намерением. Следует отметить увёртливость девушки, поспешную смену темы разговора «А ты поел?», с целью увести его из опасной зоны. Разговор носит «бытийный» характер, и оба участника диалога понимают друг друга, во всяком случае, Цзянь Фанпин осознаёт, что он обманут. Кроме вербальных средств обмана, автор рассказа прибегает к описанию физического состояния героя, т.е. к невербальным средствам, показывая его состояние реальной
тттъш-тш
физической боли и разочарования. Его смущение понятно также, благодаря невербальному маркеру «у него вспотели ладони». Именно так представитель китайской нации ощущает моральную боль. Обратим внимание читателя на то, с каким тщанием Цзянь Фанпин пытается сохранить «лицо», происходит деинтенсификация разрушительного влияния лжи в коммуникативном плане. В прагматическом плане мейотическое объяснение ситуации состоит в том, что герой сосредоточивается на своём внутреннем мире.
Следует отметить и стратагемное мышление китайской нации, которое в отличие от западного мышления позволяет китайцам применять хитрость по отношению к другому человеку, что похоже на «обман во благо». В современной прозе молодых писателей Китая герои то и дело прибегают к хитрости, лжи и обману, и не всегда они имеют разрушительные последствия. С.Дённингхаус отмечает, например, когнитивную манипуляцию, которая может оказывать «отрицательное влияние говорящего на рациональные способности слушающего или адресата» [21, с. 352]. Но различие между восточным и западным мышлением состоит в том, что китайцы в течение не одного тысячелетия вырабатывали в себе способность хитрить, обманывать, лгать и поэтому они легко идут на то, чтобы любыми способами «удержать лицо». Так, в рассказе Цзян Фэна «Законопослушный гражданин» двое молодых людей с помощью шутки разыгрывают своих девушек, чтобы «создать лицо» [22]. Когда официант приносит сдачу и интересуется, нужно ли выписывать счет, один из них со смехом спросил:
- Счет будем выписывать на твою компанию или на мою?
Это опять была шутка, но девушки не улыбнулись, поверив, что мы с другом - начальники компаний. А вот это было плохо: из-за неудачной шутки они могут подумать, что мы тщеславны и соврали. Но друг не отступал и переспросил меня:
- Так на кого счет выписываем - на твою компанию или на мою?
- Ладно, выписывай на свою фирму! г, щелкнув пальцами, подозвал официанта:
- Счет на ООО «Эдалтс продакшн».
Девушки опять даже не улыбнулись. Официант послушно записывал:
- Какой продакшн?
Друг замахал на него рукой:
- Все-все, ступай, не надо [22, с. 106]!
Харро фон Зенгер в своем труде о стратагемах как способе восприятия действительности [23, с. 42], подчеркивает общечеловеческий характер этого явления. Кроме того, автор обращает внимание читателя на вневременный и наднациональный характер стратагем. Последний момент очень важен, т.к. дает нам возможность лучше понимать китайский менталитет и, опираясь на собственный жизненный опыт, распознавать хитрости, уловки, ложь и обман в рамках речевых актов художественного дискурса. В данном речевом акте герои применили стратагему № 20 «Мутить воду, чтобы поймать рыбу», которая означает искусственное создание неразберихи, запутанности обстановки, чтобы без лишних хлопот извлечь для себя выгоду. По поводу замутнения воды есть разные толкования в китайском языке, в частности это «вводить в заблуждение общественность/общественное мнение; затруднять правиль-72
ную оценку положения; выдать ложь за правду» [23, с. 303-304].
По нашему мнению, коммуникативным намерением молодых людей являлась попытка «создать лицо» социально значимых индивидуумов для того, чтобы произвести неизгладимое впечатление на девушек. Провал коммуникации происходит оттого, что девушки, студентки художественной школы, тоже «держат лицо», они не реагируют на импликатуры молодых людей, которые кажутся им слишком примитивными. Рассмотрим героев рассказа с позиции языковой личности. На вербально-семантическом уровне адресанты нормально владеют естественным языком, но формальные средства выражения ими своих намерений заключаются в повторе одной и той же шутки, которая кажется смешной только им самим: «Так на кого счет выписываем?» Игра, а именно с игрой ассоциируются стратагемы, продолжается насмешкой над официантом: «Счет на ООО «Эдалтс продакшн». На когнитивном уровне нами обнаружена недостаточно сформированная «картина мира», несовпадение иерархий ценностей у девушек и у молодых людей. Вот почему юные особы так и не улыбнулись - невербальное поведение девушек предрекает либо невозможность дальнейших встреч, либо несчастливые судьбы, что и происходит в дальнейшем. На прагматическом уровне стоит отметить маловажность и незначительность целей и мотивов речевого поведения героев, что говорит об их недостаточном осмыслении реальных жизненных установок.
Полученные в ходе исследования выводы об особенностях китайского концепта «обман/ложь» свидетельствуют о целесообразности системного подхода к нему с учетом философских, психолингвистических, когнитивных, этических и этнических аспектов. Впервые использованный в отечественной науке комплексный подход позволит в дальнейшем изучить эволюцию данного концепта в историческом ракурсе.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Красных В.В., Бубнова И.А. Некоторые базовые понятия и основные категории психолингвокультуроло-гии // Вопросы психолингвистики, 2015. №3. С. 168-174.
2. Стернин И.А. Речевое воздействие как теоретическая и прикладная наука // Теоретические и прикладные проблемы языкознания. Воронеж: Истоки, 2008. С. 238253.
3. Шаховский В.И. Диссонанс экологичности в коммуникативном круге: человек, язык, эмоции. Волгоград: изд-во ИП Поликарпов И.Л., 2016. 504 с.
4. Ажеж К. Человек говорящий: Вклад лингвистики в гуманитарные науки. - М.: Едиториал УРСС, 2008. Изд-е 2 стер. 301 с.
5. Плотникова С.Н. Непрямое общение в беседе [Электронный ресурс] // Прямая и непрямая коммуникация. Саратов, 2003. URL: http://www.sgu.ru/structure/phil-ological/linguist/sbornik-zhanry-rechi/materialy-vypuskov/ pryamaya-i-nepryamaya-kommunikaciya (дата обращения 14.04.2017)
6. Грайс Г.П. Логика и речевое общение. Перевод с английского В.В. Туровского // Новое в зарубежной лингвистике: Вып. 16. М.: Прогресс, 1985. С.216-237.
7. Спешнев Н.А. Китайцы. Особенности национальной психологии. М.: КАРО, 2011. 351 с.
8. Щё/КЙШйШУЙЛ^ЙЭДШ&//Важнейшие
афоризмы и мысли из художественного творчества Мо Яня //wenku.baidu.com/view/333ea48ebceb
9. Бердяев Н.А. Парадокс лжи // Современныя записки. ANNALES CONTEMPORAINES. Общественно-политический и литературный журналъ. LXXIX. Парижъ 1939. С.272-279.
10. Знаков В.В. Западные и русские традиции в понимании лжи: размышления российского психолога над исследованиями Пола Экмана. М.: Риор, 2004. 422 с.
11МШШ : Ф iÀ^tt^^l^ia ? Фэн Цинъян. Почему китайцы не смеют говорить правду?// Baltic Humanitarian Journal. 2017. Т. 6. № 3(20)
www.cwestc.com/ShowNews.aspx?newId=246260
12. Знаков В.В. Почему лгут американцы и русские: размышления российского психолога над книгой Пола Экмана//http://www.voppsy.m/issues/1995/952/952084. htm
13. Панченко Н.Н. Средства объективации концепта 'обман' (на материале английского и русского языков). Дис. ... канд. филол. наук. Волгоград, 1999. 236 с.
14. Сабурова Н.А., Ли Лиминь. Этноспецифическая концептуализация лжи/обмана в русском и китайском языковом сознании // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Русский и иностранные языки и методика их преподавания. 2011 №3. С.19-30
15. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразе-ологической семантике языка, их личностная и национальная специфика. Воронеж, 1998. 330 с.
16. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т.2. Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю.Д. Апресян. М.: Языки русской культуры, 1995.
17. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М: Языки славянской культуры, 2001. 288 с.
18. Шаховский В.И., Тахтарова С.С. Мейотические формы отклонения от истины // Логический анализ языка. Между ложью и фантазией. Отв. ред. член-кор. РАН Н.Д. Арутюнова. М.: ИНДРИК, 2008. С. 334-343.
19. Линь Юйтан. Китайцы: моя страна и мой народ / Линь Юйтан; пер. с кит. и предисловие Н.А. Спешнева. М.: Вост. лит., 2010. 335 с.
20. Ш^Ж «ИМ» (Нань Фэйянь. Красное вино). //+Ш 2009^Ш0ШНань Фэйянь. Красное вино // Красные туфельки. Сборник произведений молодых китайских писателей. Пер. с кит. яз. / Отв. ред. А.А. Родионов; сост. Н.Н. Власова, И.А. Егоров, А.А. Родионов. СПб.: Институт Конфуция в СПбГУ, КАРО, 2014. С.9-73
20. Дённингхаус С. Между ложью и иллюзией: способы дезориентации со стороны лингвистической се-мантики//Логический анализ языка. Между ложью и фантазией. Отв. ред. член-кор. РАН Н.Д. Арутюнова.
(цзян Фэн. Законопослушный гражданин)// 2013^Ш01 Щ Цзян Фэн.
Законопослушный гражданин // Красные туфельки. Сборник произведений молодых китайских писателей. Пер. с кит. яз. / Отв. ред. А.А. Родионов; сост. Н.Н. Власова, И.А. Егоров, А.А. Родионов. СПб.: Институт Конфуция в СПбГУ, КАРО, 2014. С.102-162.
22. Зенгер Х. фон. О китайском искусстве жить и выживать. Том 1. М.: Эксмо, 2004. — 512 с.
Статья поступила в редакцию 11.07.2017. Статья принята к публикации 23.09.2017.
767 с.
