CC BY
88
УДК 398.22:92 Горохов(=512.157)
В. В. Илларионов
ВЕРХОЯНСКИЕ СКАЗИТЕЛЬСКИЕ ТРАДИЦИИ В ЭПИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЯХ М. Н. ГОРОХОВА
Рассматривается эпический репертуар известного олонхосута М. Н. Горохова, с которым работали известный фольклорист А. А. Саввин и фольклорист-собиратель Т. Т. Данилов, записавшие олонхо сказителя «Богатырь Эйгэл-Тэйгэл» (1940) и «Богатырка Кыыдааннаах Кыыс» (1945). Сравнение первых записей олонхо, произведенных И. А. Худяковым и Н. С. Гороховым в сердине Х1Х века, показывает, что верхоянская эпическая традиция характеризуется устойчивостью сюжетно-композиционной структуры, наличием традиционных постоянных мотивов, типическими местами и эпическими формулами, передаваемыми из поколения в поколение талантливыми сказителями. М. Н. Горохов-Муойа, олонхосут, выросший в верхоянской сказительской среде, унаследовал эпическую традицию старшего поколения олонхосутов, что отражается в записанных текстах олонхо. Особенностью верхоянской сказительской традиции, в том числе эпического репертуара М. Н. Горохова является сказочный характер текстов олонхо. Не зря первый собиратель и исследователь олонхо Верхоянского округа И. А. Худяков назвал олонхо сказкой. В текстах М. Н. Горохова богатыри, отправляясь в дальнюю поездку, преодолевают на своем пути сказочные препятствия волшебного, магического характера. Часто персонажи олонхо владеют искусством оборотничества, что свидетельствует архаичности сюжета. Эпические тексты, записанные со слов М. Н. Горохова, характеризуются обилием традиционных формул и типических мест. Можно найти однотипные описания не только в обоих текстах «Богатырь Эйгэл-Тэйгэл», «Богатырка Кыыдааннаах Кыыс», но и в записях И. А. Худякова, что свидетельствует об устойчивости сказительской традиции верхоянских олонхосутов. Тщательное изучение записанных текстов М. Н. Горохова показывает, что в сюжетах и описаниях намечается героический пафос, характерный для традиции олонхосутов центральных улусов.
Ключевые слова: эпическая традиция, сказительство, олонхосут, сказочные мотивы, репертуар, олонхо, сюжет, формула, типические места, текст.
V. V. Illarionov
The Verkhoyansk Epic Performing Traditions in Works of M. N. Gorokhov
The article examines the epic repertoire of an outstanding olonkho performer M. Gorokhov, whose colleagues - a famous folklore researcher A. Savvin and an epic collector T. Danilov - wrote down his epics «Eigel-Teigel the Warrior» and «Kyydaannaakh Girl the Warrior». The author, drawing the first recordings of olonkho made by I. Khudyakov and N. Gorokhov in the middle of the 18th century for comparative purposes, concludes that the Verkhoyansk epic tradition is characterized by the stability of its plot structure, traditional motifs, «typical places» and epic formulae, which are all passed down from a generation to a generation. Thus M. Gorokhov-Muoia grew up in the Verkhoyansk epic environment and inherited the epic tradition of
ИЛЛАРИОНОВ Василий Васильевич - д. филол. н., проф., зав. каф. фольклора и культуры ИЯКН СВ РФ СВФУ им. М. К. Аммосова.
E-mail: 445325@mail.ru
ILLARIONOV Vasiliy Vasilyevich - Doctor of Philological Studies, Professor, Chair of the Department of Folklore and Culture of the Institute of Languages and Cultures of the Peoples of the Russian North-East, North-Eastern Federal University named after M. K. Ammosov.
E-mail: 445325@mail.ru
the older generation of epic performers of this region, which is well proved in his olonkho repertoire. The uniqueness of the Verkhoyansk epic tradition as well as Gorokhov's repertoire is the fairy nature of olonkho texts. It is not surprising therefore that the first researcher and recorder of olonkho of the Verkhoyansky region I. Khudyakov named olonkho as a fairytale. In the epics of Gorokhov, warriors overcome numerous magic obstacles in their journeys. Their characters often possess supernatural capabilities, which proves the archaic nature of the plot. The epic texts, recorded from the words of Gorokhov, are characterized by the abundance of traditional formulae and «typical places». One can find identical passages not only in the two epics of «Eigel-Teigel the Warrior» and «Kyydaannaakh Girl the Warrior», but also in the recordings of I. Khudyakov, which serves as the evidence of the stability of the epic traditions of the Verkhoyansk performers. A close study of Gorokhov's epic texts shows that their plots and descriptions also contain heroic pathos typical for the epic traditions of the central regions.
Keywords: epic tradition, epic-telling (performing), olonkhosut (olonkho-performer), fairy motifs, repertoire, olonkho, plot, formula, «typical places», text.
Введение
Верхоянскую эпическую традицию в научный оборот впервые ввел известный русский фольклорист И. А. Худяков, который был сослан в г. Верхоянск как участник революционного движения. Еще будучи студентом, он получил известность и признание в научных кругах как фольклорист и этнограф, достигший научной зрелости и подающий большие надежды. Прибыв на север, И. А. Худяков сразу взялся за любимое дело. Он быстро научился якутскому языку у сына местного торговца Н. С. Горохова, который впоследствии сам стал краеведом и собирателем якутского фольклора [1-2, с. 93-98]. Ученый с воодушевлением приступил к записи образцов устного народного творчества и переводу записанных текстов. После смерти И. А. Худякова в 1890 г. был издан его «Верхоянский сборник», содержащий образцы почти всех основных жанров якутского фольклора [3]. В раздел сказок данного сборника были помещены тексты олонхо «Старик Ураныкан», «Бэр Хара», «Старик со старухой», характерные для верхоянской сказительской традиции «сээм олонхо» (короткие, для детей) и олонхо «Хаан Дьаргыстай», рассказывающее о трех поколениях богатырей айыы [3]. Последний труд талантливого ученого, революционера-народника «Краткое описание Верхоянского округа», долгое время находившийся на руках у отдельных людей, затем хранившийся в архиве, увидел свет только в 1969 г. [4]. Рассматривая лишь интересующую нас сторону этого обширного по содержанию крупного капитального труда, следует отметить, что, кроме кропотливого сбора фольклора, впечатляют глубокий анализ, выводы, сделанные им. К примеру: «... сказки составляют для якутов несомненную истину. Они служат у них главным родом просвещения, они идут рядом с их поверьями и обычаями, они по возможности осмысливают последние, они служат главным источником для объяснения всех явлений жизни» [4, с. 372]. Худяков не рассматривает олонхо как отдельный жанр, отличающийся от сказки, но дает очень ценный анализ особенностей исполнения олонхо, указывает на его историзм, исследует происхождение образов богатырей Верхнего и Нижнего мира, божеств, духов, отмечает языческие верования якутов.
Благодаря И. А. Худякову, традиции верхоянских олонхосутов впервые были записаны и стали достоянием научной общественности. Читая и изучая записанные им олонхо, можно получить представление об олонхо как о жанре, об уровне его развития в середине ХГХ века, можно понять сходство олонхо и сказки. Его записи дают возможность исследовать эпическую традицию верхоянских сказителей того периода.
Фольклорист-собиратель А. А. Саввин
Исследование и фиксирование традиций верхоянских олонхосутов в письменном виде после И. А. Худякова, можно сказать, не проводились. Лишь в дореволюционный период были опубликованы записи Н. С. Горохова и Е. Д. Борисова. До открытия Института языка, литературы и истории интерес к олонхо, записывание олонхо от исполнителей были делом редким. Только после его открытия в 1935 г. начались графическое фиксирование и другие
виды деятельности фольклористов по увековечению эпического репертуара олонхосутов. Под непосредственным руководством первого директора Института П. А. Ойунского известные фольклористы-собиратели С. И. Боло и А. А. Саввин организовали фольклорные экспедиции по вилюйским и северным районам с целью записи фольклорных текстов непосредственно от живых носителей.
В 1940 г. участник фольклорно-диалектологической экспедиции Института языка и культуры А. А. Саввин работал в наслегах Верхоянского улуса. Важным достижением данной экспедиции стал составленный им список олонхосутов, проживавших в то время в наслегах Энгэ, Элгэс, Яна, Сартанг, Табалах, Адыаччы, Дулгалах. А. А. Саввин включил в этот список 28 олонхосутов, в том числе Д. А. Томскую, которая впоследствии, когда олонхо было объявлено шедевром устной и нематериальной культуры человечества, стала стипендиатом Президента Республики [6]. Спустя годы студентка ЯГУ И. И. Стручкова, писавшая дипломную работу под руководством профессора СВФУ В. В. Илларионова, повторила маршрут поездки А. А. Саввина по наслегам и внесла уточнения в этот список олонхосутов. В результате было выявлено, что со времен пребывания И. А. Худякова и по настоящее время в наслегах Верхоянского улуса жили и исполняли олонхо 62 сказителя [7].
А. А. Саввин, наблюдавший живую эпическую традицию северных улусов, составил их полное и достоверное описание в отчете «Распространение олонхо на Севере». Он выделил особенности сказительства представителей северных улусов: «...обычно сказывали вечером, когда наступала темнота, исполняли в большинстве случаев лежа. В наслегах к северу от города Верхоянска олонхосут сначала стелит постель и ложится, велит потушить огонь в камельке и свечу, потом только начинает сказывать, люди все укладываются в постель» [8, л. 7]. От жителя наслега Элгэс М. Н. Горохова-Муойа фольклорист записал небольшое по объёму олонхо «Богатырь Эйгэл-Тэйгэл» [9, л. 112]. Позже в 1945 г. научный корреспондент института Т. Т. Данилов записал из уст этого сказителя олонхо «Кыыдааннаах Кыыс Буха-тыыр» («Вьюжная Дева богатырь») [10, л. 142]. В данной статье мы попытаемся раскрыть особенности эпического репертуара М. Н. Горохова-Муойа.
Особенности эпического репертуара М. Н. Горохова-Муойа
Из записей А. А. Саввина известно, что М. Н. Горохов-Муойа родился в 1882 г. в наслеге Элгэс Верхоянского улуса. Долгое время ходил в батраках, в 1931 г. вступил в колхоз, безотлучно жил в родном улусе, не помнил в своём роду ни певцов, ни сказителей, но с семнадцати лет стал исполнять олонхо в узком кругу перед своими ровесниками и односельчанами.
Любой сказитель имеет постоянного слушателя, ценителя, затем и последователя. Известно, что Горохов-Муойа своим учителем считал односельчанина, слепого Е. Р. Горохо -ва-Сытыкый, который сказывал олонхо, тем и кормился. В то время Сытыкый слыл наиболее известным среди своих земляков олонхосутом. М. Н. Горохов-Муойа много раз слушал его олонхо, запоминал интонации, тембр голоса, манеру исполнения, образные выражения, старался подражать им и развивал всё это в своём исполнении. Начинающий олонхосут еще в молодости получил признание жителей родного улуса исполнением таких олонхо, как «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр», «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» («Вьюжная Дева богатырь»), «Эрэйдээх-буруйдаах Эр Со^отох» («Горемычный Муж Одинокий»), «АргьДаккаан о^он-ньор»(«Старичок Коромысло»), «Баай киhи о^ото Бардам баатыр, тутук киhи о^ото Турука баатыр»(«Дитя богача Спесивый батыр, Дитя бедняка Стойкий батыр»), «Бастаан тeрeeбYт Ба^шньы баатыр, кэнникилээн тeрeeбYт Кэдиргэх бухатыыр» («Родившийся Первенцем Невредимый батыр, Родившийся Последышем Неуступчивый богатырь»). Фольклорист А. А. Саввин отметил, что Горохов-Муойа многое перенял у Горохова-Сытыкыя. Об этом свидетельствует и воспоминание жителя с. Энгэ Верхоянского района, в то время ответственного работника, И. Н. Бурцева: «А. Саввин посетил нас по возвращении из наслега Элгэс. Мы долго беседовали. Когда речь зашла об олонхосутах, он сказал, что, поскольку Муойа Михаил учился сказительскому искусству у Сытыкыя, манера исполнения и содержание олонхо у них одинаковые, поэтому он записал олонхо только одного из них» [7, с. 28].
Далее мы рассмотрим в сравнительном аспекте два письменно зафиксированных олонхо Горохова-Муойа в тесной связи с традициями верхоянских олонхосутов.
Олонхо «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр» и «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» Горохова-Муойа в тесной связи с традициями олонхо
Как видно уже из названия, олонхо «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр» не относится к распространённым. Олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» же относится к разряду популярных олонхо, имеющих в названии женские образы олонхо. Н. В. Емельянов разделил такие олонхо по сюжету на две группы: 1) первые люди Срединной земли; 2) защитники рода айыы. Олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» включено им в первую группу [11].
Записи олонхо Михаила Горохова имеют пятилетний отрыв друг от друга. Но если взять во внимание лексику этих олонхо, воспеваемое время, описание местности, жилища, имущества богатырей, также портреты богатырей айыы и абаасы, то обнаруживается большая аналогия. Очевидно, что в олонхо Муойа сохранены все традиции верхоянских олонхосутов того времени. Это позволяет сделать вывод о том, что насколько сильны эпические традиции, настолько цельными остаются текст, язык, сюжет олонхо.
Эти олонхо начинаются с более ранних времён, а именно с зарождения земли и небес: Эйгэл-Тэйгэл богатырь На западе прошедших годин, На спине отставших жестоких веков, На стене старинных надменных годов, На остатке оторванных древних столетий [9, л. 1].
Традиционная эпическая формула в олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» внешне несколько изменена:
На орбите оторванных лет, На спине отставших жестоких веков, На хребте прошедших годин [10, л. 1].
Но воспевание наидревнейшего века, возникшего задолго до появления первых людей, в обоих олонхо совпадает слово в слово:
До сотворения Адама-отца, До создания Евы-матери [9, л. 1; 10, л. 1].
В обоих олонхо богатыри родились в одно время с возникновением страны олонхо, но в художественном описании этих моментов имеются различия. В первом олонхо братья родились:
Когда вселенная была С оладушку ржаную, Земля матушка была С лепёшечку пшеничную [9, л. 1].
А «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр»:
Сотворена была
В пору первоначального возникновения
Благословенной вселенной,
В то самое время,
Когда госпожа Мать-земля
Произрастала с наклонного угла высоких небес,
Соединяясь, связуясь подобно
Нижним швам на дне плоской чаши [10, л. 2].
Сравнивая зачин обоих олонхо, можно отметить, что в одном олонхо имеет место упрощение описания, а в другом, напротив, дано развёрнутое, красочное описание, мастерски использованы изобразительные средства. Такое явление характерно не только для олонхо-сутов, но и для исполнителей былин: «... формулы не остаются совершенно неизменными. Они не полностью совпадают с аналогичными формулами у других сказителей», - как сказал В. И. Чичеров [12, с. 62].
Таким образом, то, что в олонхо М. Н. Горохова встречаются взаимозамены формул, свидетельствует о его широких эпических познаниях, об искусном владении традиционными эпическими формулами.
Олонхосуты в описаниях места проживания героя, его жилища, имущества обычно используют свои видения, а в указанных выше и в олонхо «YрYн Уолан», записанном Н. С. Гороховым, описания даются через восприятие героев. Поэтому перед изображением того или иного предмета, явления вопросы, подобные следующему:
Как же выглядит сторона, В которой я возродился-возрос [5, с. 45]. задаются самими богатырями и ответы на них даются ими же. Относительно данного приёма А. Ф. Гильфердинг отмечает: «... в каждой былине есть составные части: места типические, по большей части описательного содержания, . и места переходные, которые соединяют между собою типические места, каждый сказитель употребляет одно и то же типическое место всякий раз, когда представляется к тому подходящий смысл. Оттого все былины ... представляют много сходных и тождественных мест.» [13, с. 57]. Это высказывание также применительно к текстам разбираемых нами олонхо, о чём говорит и тождественность описательных выражений в олонхо М. Н. Горохова. В таких воспеваниях, начиная со времени года и до всей растительности и обитателей лугов-лесов, рек и гор, ничто не обделяется вниманием сказителя. Одно красочное описание нанизывается на другое, вызывая следующее. К примеру, в изображении местности, где проживает богатырь, выделяется описание древа Аар Куудара, которое не нуждается в дополнениях. Так оно полностью воспето со всех мыслимых сторон. При этом поражает богатство сравнительных средств олонхосута:
Словно исполины медведи
С клыками меж восьми расщелин в пасти
Ревут в смертельной схватке,
За загривки взявшись,
Выступают с восьми сторон
Дерева неохватные корни. [9, л. 4; 10, л. 4].
Такие сравнения являются неотъемлемой частью любого олонхо, о чём Н. В. Емельянов пишет: «. сравнения, почёрпнутые из окружающей действительности, являются важнейшим элементом стиля олонхо» [15, с. 15].
Описания земли олонхо исходят из творческого воображения олонхосута, хотя названия местностей, где он реально проживал и бывал, используются им без изменений. Это видно в тех эпизодах, когда богатырь-победитель указывает на места, где был повержен враг:
Вздутую верхушку болотной кочки Заставил растоптать, С тонкого покрова горы Заставил соскользнуть, Втолкнул затылком В твердь каменной горы Кисилээх, Схватил за пах, Доведя до горы Ыыннаах ... Выкинул в сторону Речки Сартан, На верховье Борулаах Свернул шею ему, На берегу Адыаччы
Сел на него верхом [9, л. 49-50; 10, л. 90-91].
Высказывание А. Ф. Гильфердинга: «Каждая былина вмещает в себе наследие предков и личный вклад певца» подтверждает, что олонхосут обладает несомненной творческой
способностью [13 с. 45]. Приведённый пример показывает, что Муойа Михаил был олонхо-сутом-импровизатором.
Почти во всех олонхо воспевается священное дерево жизни, которое растёт под небесами, не проникая в Верхний мир, на плодородной почве Срединной земли, не прорастая корнями в Нижний мир. Пока в Срединном мире пышно цветёт это священное древо - Аал Луук мас, род людей айыы будет, разрастаясь, как и ветви великого дерева, продолжаться. В рассматриваемых нами олонхо описание священного дерева, хоть и уступает воспеванию его в олонхо центральных районов, но в нем даётся полное понятие о величественности этого дерева:
Белому Айыы Тойону, Имеющему каменное Со скважиной седалище в верхнем мире, Предназначенное служить Священным столбом В наилучший день ысыаха, Для покровителя рогатого скота Господина Ынахсыт И госпожи покровительницы Ынахсыт Должное быть Во время главного ысыаха Священным жертвенным столбом Росло священное
Аар Куудара дерево [9, л. 3; 10, л. 5].
Как видно из данного отрывка, герои олонхо (вероятно, и сам олонхосут) ассоциируют это дерево со священным столбом, подпирающим небо.
Здесь отсутствует такой мотив, как дух священного Аал Луук древа, наделяющий человека айыы богатырской силой, какой имеется в олонхо «YрYн Уолан», записанном Н. С. Гороховым. Вместо этого упоминаются дарующие жителям Срединной земли рогатый скот духи Ынахсыт Баай тойон и Ынахсыт Баай хотун. Данный пример раскрывает, что каждое олонхо имеет отличительные от других моменты, тем самым вносит свой скромный вклад в традиции олонхо, способствуя их обогащению. Богатыри этих олонхо:
Имеют несчётные Восемьдесят восемь Табунов лошадей, Несметные Девяносто девять
Стад жирных коров [9, л. 4; 10, л. 9].
В олонхо же «Хаан Дьаргыстай», вошедшем в сборник И. А. Худякова, богатырь YрYн Уолан: Имеет лошадей в восемь табунов Да в девяти хотонах коров [15, с. 78].
В этом примере видно, как олонхо переходит из поколения в поколение без изменений в основе своей, но лексикон его претерпевает изменения, совершенствуясь соответственно закону аллитерации.
В данном олонхо жилище богатырей, в отличие от большинства олонхо, описывается не как хрустальный дворец, а как настоящий старинный якутский балаган, что приближает описание к реальной жизни. В олонхо встречаются следующие описания:
Чтоб с Нижнего мира Ворвавшись Несчастье-беда На ноги болезнь не наслала, В шесть слоев золото Покрывает пол [9, л. 8; 10, л. 7].
По подробным разъяснениям причин, почему жилище имеет пол, потолок, усыпан землёй, можно проследить за исходящими друг из друга описаниями, образующими ряд выразительных сравнений.
Вводная часть олонхо заканчивается рассказом о том, что не встретившие себе равных богатыри, поживают в радости, не ведая печали. Одно из этих олонхо подробно проанализировано Н. В. Емельяновым. Он отмечает немалый объём олонхо, хотя во вводной его части нет такого развёрнутого описания внешнего облика, одеяния, снаряжения богатыря, как в олонхо центральных районов, (из 8774 общих строк занимает 671 стихотворную строку) [11].
В каждом олонхо после вводной части раскрываются причины предстоящих приключений богатырей. По определению И. В. Пухова, эти причины можно разделить на 4 группы:
1) нападение богатыря абаасы на род богатыря айыы (главного героя) с тем, чтобы похитить у него самое ценное (в большинстве случаев дочерей);
2) нападение богатыря абаасы на соседствующий с родом богатыря айыы другой род, который взывает к богатырю о помощи;
3) отправление богатыря айыы на поиски себе невесты;
4) становление богатыря айыы в путь с тем, чтобы испытать свою силу [16].
Причину приключений богатыря в олонхо «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр» можно отнести ко
второй группе, а в «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» - к первой.
В олонхо «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр» лежащая на смертном одре жена главаря рода абаа-сы Аан Арбалдьына говорит: «Я бы ожила, если б ты дал мне отведать сердечной крови молодого парня» [9]. Тогда Хаан Адьарай посылает младшего сына привести к нему богатыря айыы. Эйгэл-Тэйгэл богатырь не отклоняет это приглашение, что становится началом его подвигов. Раскаиваясь, что отпустил гонца, богатырь айыы решает пуститься за ним в погоню. Мотив раскаяния является причиной приключений Эйгэл-Тэйгэл богатыря.
В олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» причиной сбора в поход богатырки становится исчезновение её наречённого коня. Н. В. Емельянов пишет: «Потеря имущества . была для героини большим ударом, вызвавшим душевное смятение. Кроме того, похититель оскорбил честь воинственной девы» [14, с. 113]. Эти причины побуждают её к мести за поруганную честь и поискам пропавшего коня.
Эйгэл-Тэйгэл богатырь перед долгой дорогой прощается с духами местности, поёт песнь-тойук, благословляя старшего брата на рождение детей.
А в олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» имеется следующий дополнительный эпизод: в поисках пропавшего коня богатырка облетает всю землю и однажды встречает абаасы, стоящего на верху уплотнения проруби; обвиняя абаасы в похищении коня, она начинает его избивать, требуя признания. Но выясняется, что абаасы пришёл сообщить ей о похищении коня богатырём абаасы Ала Марайдааном. Богатырка, поверив абаасы, берёт его в прислуги. Мотив изображения богатыря айыы жалостливым, доверчивым имеется также в олонхо «Хаан Дьаргыстай». Но в том олонхо богатырь айыы оставляет абаасы одного, а в этом - со своей младшей сестрой, при этом даёт наказ, чтобы та одела абаасы в лучшее, кормила сытно и вкусно. Исследовавший данное олонхо Н. В. Емельянов, опираясь на известное высказывание Ф. Энгельса, пишет: «Такое отношение к побеждённому врагу, превращённому в раба, отражает первоначальный период зарождения рабства» [14, с. 113].
Кыыдааннаах Кыыс богатырка оставляет сестру распоряжаться в доме вместо себя, затем прощается с духами местности. Этот отрывок дополнен отсутствующей в указанных выше олонхо сценой, когда богатырка пускает стрелу в центральный священный столб своего двора со словами:
Когда погибну,
Пусть эта
Пущенная мною стрела
Упадёт на землю.
Если буду жива и довольна,
Пусть держится
Прямо и крепко.
Коль в горести буду еле жива,
Пусть шерстка с неё вся облезет! [10, л. 24].
Включение М. Н. Гороховым в своё олонхо традиционной в олонхо центральных районов сцены весьма интересно.
Преобладание стихотворной формы над прозаической отличает олонхо от сказки. Олонхосут Н. М. Горохов часто употребляет типичные для олонхо стихотворные строки. Например, в описании длительности пути:
Осень узнал по ненастью,
Зиму угадал по инею [9, л. 20; 10, л. 52].
В описании облика богатыря:
Кровь на щеках заиграла, Кровь в носу задымилась, Кровь во лбу забурлила [9, л. 1; 10, л. 63].
В стихах изображается последствие жестокой битвы богатырей: Вселенную наклонили, Родину разгромили, Срединную землю с места сдвинули, Небо рассветом не брезжит, Солнце совсем не восходит, Зима весной не сменяется. [9, л. 8; 10, л. 10].
Олонхосут, обладающий глубокими эпическими знаниями, разнообразием формул, богатством изобразительных средств, не ограничивает себя временными рамками во время сказывания. Импровизируя, он может продлить исполнение, применяя наиболее интересные моменты из услышанных позже олонхо или, наоборот, исходя из самочувствия, из того, кто его слушает, может сократить, упростить олонхо.
В указанных олонхо оба богатыря в начале пути встречают одинаковое препятствие: их окружает наводящая ужас каменная гора. Мотив преграждающей путь скалы характерен для сказок. Высказывание В. М. Жирмунского «.в волшебных сказках герой, отправляющийся в брачную поездку, преодолевает на своем пути сказочные преграды (вражеские заставы, непроходимые водные рубежи, препятствия волшебного, магического характера) или должно выполнить трудные задачи» подтверждает наличие сказочных мотивов в олон-хо [17, с. 264].
Эйгэл-Тэйгэл богатырю ничего иного не остаётся, как спеть песнь-заклинание, безотрывно глядя снизу вверх на каменную скалу. Скала, не выдержав магической силы слова, вдруг трескается, открывая проход богатырю. Но Эйгэл-Тэйгэл не может прижиться на чужбине, в глубокой тоске он сетует на злой рок, чем смог разжалобить духов горной растительности, которые решают с благословением спровадить чужака:
Не страшись,
Будешь ездить вправо и влево, Был один - вернёшься вдвоём, Был вдвоём - возвратишься втроём, Раскаиваться не будет повода, Тухнуть дома -
Не мужское призвание [9, л. 24].
Интересно, что при этом духи растительности изображаются как дети в нарядах семи национальностей.
А Кыыдааннаах Кыыс богатырка, не находя пути к освобождению, женским умом догадывается, что дух горы требует подношения и, вычесав с гривы и хвоста своей лошади семь тонких и девять крепких волосинок, сдувает их с мысленным заклинанием вверх.
Волосинки превращаются в отборных лошадей и взбегают на вершину горы, тогда скала раскалывается пополам, открывая путь богатырке. Пример подобного одаривания духов местности имеется в олонхо «Хаан Дьаргыстай», вошедшем в сборник И. А. Худякова: богатырь ^енчэ Беге по совету матери идёт к берегу океана и забив в честь духов пять лошадей, засыпает. Во сне к нему приходит подсказка, где и как он может найти девушку, на которой женится.
Худяковым подмечено, что народ саха при непосильных трудностях обращается с просьбой о помощи к духам, божествам, и эта сцена взята из реальной жизни: «Сказочные герои обращаются к обеим богиням (АйыьДыт, Иэйэхсит - В. И.) вообще при разных трудных обстоятельствах» [4, с. 285].
Следующим препятствием на пути богатырей является огненное море. В. М. Жирмунский пишет: «Препятствия на пути героя в наиболее архаическом типе богатырской сказки имеют . сказочный, частично мифологический характер. Таковы в особенности магические рубежи - широкая река или море, через которое птице не перелететь и лодке не переплыть. Такие водные рубежи известны в древних мифологиях как граница потустороннего мира, царства мёртвых . только волшебный богатырский конь может перенести героя через это сказочное препятствие» [17, с. 296-297].
В данных олонхо огненное море выступает в качестве засады старухи абаасы. Вот почему Эйгэл-Тэйгэл богатырь, встретив Бабу Ягу, уничтожает её выстрелом в грудь и благополучно перебегает через огонь. А Кыыдааннаах Кыыс богатырка, обратившись в мужчину, обещает Бабе Яге взять её замуж, как только отыщет своего коня. В ответ обрадованная, что без проблем нашла себе жениха, Баба Яга переплавляет богатырку на своей лодке из коры через огненное море, да ещё и раскрывает все хитрости конокрада Ала Марайдаана, подсказав ей явиться к нему с кусочком коры.
Высказывание Н. В. Емельянова: «. её роль описывается олонхосутом юмористически» подтверждает раскрытие в рассматриваемом нами олонхо образа Бабы Яги, заимствованного из включенного в сборник И. А. Худякова олонхо «Старик со старухой», как комического персонажа [14, с. 116]. В этом случае олонхосут ввёл в олонхо конкретный образ старухи Симэхсин, но в изображающих её характер и поступки словах и иронии явственно проступает образ Бабы Яги. Из определения Н. С. Горохова: «... сказочники . успевают вызвать не ненависть, а глубокое отвращение к этой старушонке.» видно, что верхоянские олонхосуты издавна умело обращаются с образом девы-абаасы [5, с. 31].
Описания облика богатыря во вводной части олонхо центральных районов восполняют друг друга. Как выглядит богатырь айыы, можно судить по словам богатыря абаасы, впечатлённого мощным видом богатыря айыы:
Столь располневший,
Словно раздувшийся на закваске,
Каких-то отпрыск,
Предплечья,
Голени которого
Собирали-соединяли
С самого рождения [9, л. 38].
А Кыыдааннаах Кыыс богатырка после превращения в мужчину изображается следующим образом:
Поясница в пять саженей, В три сажени бёдра крутые, В шесть саженей плечи удалые, С плеч и предплечий коня резвого Удлинённый нос прямой, Словно
Кольцо уздечки с решёткой
Цвета чёрного камня глаза,
Губы из хрусталя,
Лик белый будто фарфор,
Ступни что юная лиственница,
Голень и предплечья
Будто без коры лиственница,
Мышцы равны богатой лиственнице,
Кудри золотые до плеч,
Парень бравый,
Мужчина удалой,
Богатырь совершенный [9, л. 38; 10, л. 39].
В данном олонхо нет наглядного изображения женщины-богатыря, и Н. В. Емельянов предполагает: «Видимо, традиционный портрет мужчины-богатыря не подходит женщине-богатырке» [14, с. 116]. Из приведённых примеров вытекает, что изображение облика богатыря не имеет принципиальных отличий от подобных изображений в других олонхо.
Описание того, как богатырь собирается в долгий тернистый путь не отличается от описаний в других олонхо, что подмечено Н. В. Емельяновым: «Героиня готовит коня, ... заготовляет пищу на дорогу, одевается в боевые доспехи, берёт оружие - всё это ничем не отличается от обычного описания сборов богатыря в поход в других олонхо» [14, с. 18].
Дальше идёт описание сначала полной лишений и трудностей, потом полной героических побед жизни богатырей. Рассказывается, что длинный трудный путь сильно изнурил Эйгэл-Тэйгэл богатыря, он часто подолгу голодал, о чём олонхосут образно говорит:
И шапка, надетая на макушку, Уменьшилась, дала усадку, Сравнявшись с темечком. [9, л. 29; 10, л. 82].
В олонхо «Старик со старухой», вошедшем в сборник И. А. Худякова, также имеется аналогичное описание измученного богатыря. Там описывается внешний облик главного героя - богатыря Дьуруо Бeгe, возвращающегося после жестокой схватки с Хоро Дыбырда-ном, который, надеясь на свою силу, пытался отобрать у него жену.
Третье препятствие - это злые проделки абаасы, без особых трудностей преодолеваемые богатырями. Проехав долгий путь, богатыри вдруг доезжают до места, где идёт ысыах. Помня подсказки Бабы Яги, Кыыдааннаах Кыыс догадывается об истинном положении ситуации, а Эйгэл-Тэйгэл богатырь, уверенный, что это уловки шамана Аан Арбалдьына, отбирает плётку у его сыновей и бьёт дочерей удаганки айыы, преподнесших чороны с кумысом, по самому темени. В тот же миг всё окружавшее его исчезает. В точности такая же картина присутствует в 3-й части олонхо «Хаан Дьаргыстай», а впервой части богатырь YрYн Уолан попадается на уловку абаасы, который низвергает его в нижний мир, откуда богатырь спасается с помощью своей младшей сестры.
В олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» имеется часто встречающийся в сказках момент: на одной стороне развилки дорог висит медвежья шкура, на другой - змеиная. Выбрав второй путь, богатырка претерпевает всякие злоключения. Н. В. Емельянов пишет о преодолении богатыркой 3-х препятствий: «С преодолением каждого нового препятствия, всё более трудного, задача героини несколько усложняется. Первое препятствие преодолевает, принося духу жертву, второе - прибегнув к колдовству и обману, с третьим расправляется при помощи богатырской силы» [14, с. 118].
Богатырка разыскивает Ала Марайдаан Тойона, разрушает его жилище, испепеляет его владения, уничтожает весь его род. Побеждает в смертельных схватках сначала самого Ала Марайдаана, потом его троих сыновей: Тимир Тойбонсо - Железный Позёр, Тимир Сиригдили - Железный Сиригдили (непереводимое имя) и Уот УЬутаакы - Огнедышащий, который изображается самым сильным из рода абаасы.
Эйгэл-Тэйгэл богатырь с двумя приятелями уничтожают в поединке сыновей богатыря
абаасы Аан Арбалдьына. Таким образом, в олонхо борьба противоборствующих сторон тра -диционно заканчивается победой справедливости, которую представляют богатыри айыы. При этом решающим моментом является преобладающая физическая сила богатырей. Тем не менее перед боем с последним противником богатырка Кыыдааннаах Кыыс испытывает робость. Но не стоит её за это осуждать, ведь до этого она сражалась ещё с тремя могучими богатырями абаасы, а Уот Усутаакы слыл сильнее их. Несмотря на вкравшееся в душу сомнение, богатырка не изменяет своей решимости сражаться до последнего, что не может не восхищать слушателя. Положительным моментом является и то, что олонхосут наделяет богатырку всеми качествами могучего богатыря, не лишая в то же время истинно женских слабостей. Этот эпизод показывает, что в олонхо встречаются и элементы из реальной жизни.
В олонхо столкнувшемуся с невероятными трудностями одинокому богатырю избежать беды нередко помогает своими дельными советами его верный конь. А в рассматриваемом нами олонхо в этом качестве выступает ворона, подсказывающая, что смерть абаасы таится в бельме в его глазу. Благодаря этой подсказке богатырка нежданно-негаданно сражает могучего врага наповал.
В данных олонхо так же, как и в других, соблюдаются существующие в действительной жизни нормы поведения людей: богатыри при знакомстве приветствуют противников, не нападают на спящего врага, более того, по тридцать суток ожидают его пробуждения, чтобы объявить ему войну. Олонхосут следующим образом описывает схватку голыми руками-ногами, без оружия:
Начали
Бить друг друга
Беспрерывно по шее.
Жёстко-жестоко колотить
Друг друга по башке,
Резче резкого бить
Друг друга по лицу,
Сильней и сильней
Пинать друг друга по заду.
Растоптали в лесу
Высохшие деревья,
Не оставив даже лучинки,
Истоптали живые деревья,
Не оставив даже рожна [9, л. 49; 10, л. 90].
А Эйгэл-Тэйгэл богатырь и Сириэдики бьют друг друга в ухо каменной глыбой весом в девяносто девять пудов, вырванными с корнями елями безжалостно бьют друг друга по голове.
В этих двух олонхо богатыри встают на путь истребления своих врагов. Из этих побуждений убивают даже их престарелых родителей. Эйгэл-Тэйгэл богатырь припрятанной за пазухой пальмой убивает лежащую дочь Аан Арбалдьына, которую пытались выдать за него замуж. Заметив, как другая дочь абаасы, схоронилась за коновязью, обратившись в гром, грохает в неё с такой силой, что коновязь проваливается в нижний мир. То, что подобное описание расправы богатырей со своими врагами не является гиперболой, подтверждает Н. В. Емельянов, опираясь на высказывание Ф. Энгельса: «В родовом обществе законом ведения войны и условием сохранения жизни своего племени было полное уничтожение враждебной стороны» [14, с. 121].
Эйгэл-Тэйгэл, узнав, зачем Аан Арбалдьын призвал его к себе, а Кыыс Кыыдааннаах, отыскав своего сильно отощавшего, чуть живого коня и вытащив его из глубокой ямы в железном амбаре, где он заключался, продолжает путь. Эйгэл-Тэйгэл доезжает до указанной старухой юрты. Здесь его сердце покоряет девица Айталы Куо, прятавшаяся у старухи Симэхсин, и богатырь женится на ней. А измученный конь богатырки подсказывает хозяйке,
как набраться сил, и Кыыдааннаах Кыыс в скором времени возвращается домой на своём поправившемся коне.
В конце олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» младшая сестра богатырки, остававшаяся в доме вместо неё, выходит замуж за приехавшего к ней свататься Харылыас Мохсогола. А сама дева-богатырь задумывает испытать в поединке силы КYeнчэ Бeгe, прослужившего в её доме три года в работниках. Только убедившись, что тот сильнее её, решает выйти за него замуж. Н. В. Емельяновым отмечено, что олонхо, имеющие главными женские образы, заканчиваются тем, что богатырки выходят замуж за своих слуг [14].
При сравнении сюжетов этих олонхо, традиционно имеющих счастливый конец, бросается в глаза идентичность схемы их развития. Перед героями встают аналогичные препятствия, даже количество их поединков равно. Разница лишь в том, что Эйгэл-Тэйгэл уничтожил на 3 противника больше, чем дева-богатырь. Но, хотя схемы развития сюжетов идентичны, приведённые выше сравнительные примеры показывают, что М. Н. Горохов, вводя в олонхо разнохарактерных персонажей, раскрывая их поступки и разнообразные взаимоотношения, добивается, чтобы сюжеты развивались каждый по своему пути.
В данных олонхо, как и в других, кроме традиционных мотивов и описаний имеются также дополнительные. Например, рассмотрим роль коня. Во-первых, в олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» герой имеет двух коней - коня «забавы ради» и коня ездового. Во-вторых, в олонхо «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр», как и во многих других олонхо, имеется сцена битвы между конём богатыря айыы и конём богатыря абаасы. В-третьих, богатырь подтачивает свои ногти прозрачным камушком, доставая его из правого уха своего коня. Можно отметить, что в образе коня отчётливо проявляются сказочные, а то и мифологические мотивы. В. М. Жирмунский при описании коня в тюрко-монгольских эпосах пишет: «В образе коня как волшебного помощника в богатырской сказке ещё ощущается отдалённая связь с мифологическими представлениями о звере, чудесном помощнике человека, основанными на древних тотемистических верованиях. В эпосе эти сказочные мотивы в значительной степени ослаблены, не сохраняются как элемент героической идеализации богатырского коня, главного помощника и неизменного спутника степного богатыря» [17, с. 250]. Это высказывание можно применить и к эпическим традициям верхоянских олонхосутов.
Бросается в глаза тождественность эпических формул в олонхо, исполненных М. Н. Гороховым для записывания научными корреспондентами и записанных И. А. Худяковым. Из множества примеров возьмём один из вошедших в сборник И. А. Худякова олонхо «Старик со старухой», рассказывающий о длительности странствий богатыря. Формула выглядит следующим образом:
Ехал, узнавая зиму по инею,
Ехал, узнавая весну по воздуху,
Ехал, узнавая лето по дождику,
Ехал, узнавая осень по снежному дождю [15, с. 58].
В рассматриваемом нами олонхо оформляется как:
По дождю со снегом осень узнал, По инею зиму узнал, По ветру с запада весну узнал, По дождику лето угадал, [9, л. 20; 10, л. 52].
Даются и отдельные описания, такие как описание страны абаасы в олонхо «Ураныкаан старик»:
Словно рыбья уха Слизская страна. Будто из карася уха Сумеречная страна [15, с. 26]. В олонхо «Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр» они использованы следующим образом:
Страна - как будто
Застоялась-закисла Уха из рыбы щуки. Страна сумеречная -Как будто
Из гольяна рыбёшки
Ушица замутнённая. [10, л. 50].
Кроме указанного, основные мотивы, эпизоды, имеющиеся в записанных И. А. Худяковым олонхо, почти без изменений внесены в олонхо М. Н. Горохова. Тут в качестве яркого примера можно привести один эпизод, в котором одинаковым образом рассказывается о том, как богатырь распоряжается трупом побеждённого им абаасы.
Наряду с этим при внимательном изучении олонхо М. Н. Горохова обнаруживается к общей эпической традиции близость лексики, изобразительных средств, отдельных мотивов. Кроме этого, олонхосут умело применяет названия знакомых ему местностей, имена людей. К примеру:
Пургу взял в проводники, Бурю взял в попутчики, Град размером с голову и шею Шамана Боччонгнура С грохотом рассыпал. С такими крупными снежинками, Словно нож в ножнах Шамана Кынана, Снегопадом закидал [10, л. 63].
Здесь упоминаются имена реально живших в начале XIX века в Верхоянье шаманов Нара-ха и Кынана, также упомянутых в этнографических записках И. А. Худякова [4].
Можно заметить, что в данных олонхо намного сократилось количество мифологических персонажей и мотивов, присутствующих в верхоянских олонхо конца девятнадцатого века. Во-первых, хотя описание Аал Луук дерева и имеется, нет упоминания о духе дерева, имеющееся в олонхо «YрYн Уолан», записанном Н. С. Гороховым. Во-вторых, в олонхо «Хаан Дьаргыстай», вошедшем в сборник И. А. Худякова, богатыри, в случае необходимости, превращаются в магических птиц ексекю-двуглавого орла, ворона, стерха. Подобный мотив в рассматриваемом нами олонхо имеет место только в одном эпизоде: богатырь-гонец, не приняв предложения Эйгэл-Тэйгэля о совместной поездке, передав известие, улетает, обернувшись птицей ексекю - двуглавым орлом. В-третьих, в данных олонхо духи не имеют своих имён, тогда как в олонхо «Хаан Дьаргыстай» каждый дух местности и растительности имеет собственное имя. Также использовано меньше сказочных мотивов. Вместо этого увеличилось число героических сражений богатырей.
Одна лишь богатырка Кыыдааннаах Кыыс уничтожает пять представителей рода абаасы, а богатырь Эйгэл-Тэйгэл истребляет восемь богатырей абаасы, не оставляя о них никакой памяти. Каждый поединок, каждое противоборство раскрывают мощь, особое стремление к победе богатырей айыы.
Заключение
Таким образом, изучив записанные в 1940 и 1945 гг. олонхо М. Н. Горохова, можно сделать вывод, что с первой половины XX в. верхоянское олонхо так же, как и олонхо центральных районов, начало развиваться согласно традиционному героическому содержанию эпоса. Примеры из рассмотренных нами олонхо, а также высказывание записавшего олонхо «Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр» А. А. Саввина: «Энергичнее и быстрее завязывается действие.» подтверждают наш вывод [8, л. 5]. Всё это позволяет предположить, что верхоянское олонхо со сказочного уровня постепенно переходило на более высокий эпический уровень, и с каждым периодом развития более приближалось к истинной функции эпоса воспевать героические подвиги богатырей ради защиты человеческого рода.
Л и т е р а т у р а
1. Казарян П. Л. Никита Семенович Горохов. Жизнь, дела, научное наследие. - Якутск: Издательский дом СВФУ, 2012. - 262 с.
2. Илларионов В. В., Н. С. Горохов: первые записи олонхо и их перевод на русский язык (к изучению верхоянской эпической традиции) // Северо-восточный гуманитарный вестник № 1 (8). - 2014.
- С. 93-98.
3. Верхоянский сборник. - Якутские сказки, песни, загадки и пословицы, а также русские сказки и песни, записанные в Верхоянском округе И. А. Худяковым // Записки ВСОИРГО по этнографии. - Т. 1.
- Вып. 3. - Иркутск, 1890.
4. Худяков И. А. Краткое описание Верхоянского округа. - Л.: Наука, 1969. - 439 с.
5. Горохов Н. Юрюнг Уолан. 1-ая часть. Известия восточного общества. - Иркутск, 1964, т. XV, 1-2, 43-60.
6. Саввин А. А. Биографические данные и учет сказителей и певцов Верхоянского округа. - Рукописный фонд ИГИ и ПМНС, ф. 5, оп. 8, д. 468.
7. Стручкова И. И. Верхоянские олонхосуты и эпическое сказительство. - Якутск: РИО ДДН им. А. Е. Кулаковского, 2014. - 88 с. (на як. языке).
8. Саввин А. А. Распространение фольклора в северных районах. - Рукописный фонд ИГИ и ПМНС, ф. 5, оп. 3, д. 463. - 7 л.
9. Эйгэл-Тэйгэл бухатыыр. Олонхосут М. Н. Горохов. Зап. А. А. Саввин, 1940. Рукописный фонд ИГИ и ПМНС, ф. 5, оп. 7, д. 124. - 112 л.
10. Кыыдааннаах Кыыс бухатыыр. Олонхосут М. Н. Горохов. Зап. Т. Т. Данилов, 1945. - Рукописный фонд ИГИ и ПМНС, ф. 5, оп. 7, д. 56. - 141 л.
11. Емельянов Н. В. Сюжеты якутских олонхо. - М.: Наука, 1980. - 375 с.
12. Чичеров В. И. Школа сказителей Заонежья. - М.: Наука, 1982. - 178 с.
13. Гильфердинг А. Ф. Онежские былины, записанные Гильфердингом летом 1971 г. (Сост. вступ. статья и коммент. А. И. Баланлина). - Архангельск: Сев.-Зап. Кн. изд-во, 1983. - 337 с.
14. Емельянов Н. В. Ранние типы сюжетов якутских олонхо. - М.: Наука, 1983. - 246 с.
15. Образцы народной литературы якутов, собранные И. А. Худяковым. - Вып. 1, - 1913. - 190 с.; Вып. 2. - 1918. - С. 191-258.
16. Пухов И. В. - Якутский героический эпос олонхо. Основные образы. - М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 256 с.
17. Жирмунский В. М. Тюркский героический эпос. - Л.: Наука, 1974. - 727 с.
R e f e r e n c e s
1. Kazarian P. L. Nikita Semenovich Gorokhov. Zhizn', dela, nauchnoe nasledie. - Iakutsk: Izdatel'skii dom SVFU, 2012. - 262 s.
2. Illarionov V. V., N. S. Gorokhov: pervye zapisi olonkho i ikh perevod na russkii iazyk (k izucheniiu verkhoianskoi epicheskoi traditsii) // Severo-vostochnyi gumanitarnyi vestnik № 1 (8). - 2014. - S. 93-98.
3. Verkhoianskii sbornik. - Iakutskie skazki, pesni, zagadki i poslovitsy, a takzhe russkie skazki i pesni, zapisannye v Verkhoianskom okruge I. A. Khudiakovym // Zapiski VSOIRGO po etnografii. - T. 1. - Vyp. 3. - Irkutsk, 1890.
4. Khudiakov I. A. Kratkoe opisanie Verkhoianskogo okruga. - L.: Nauka, 1969. - 439 s.
5. Gorokhov N. Iuriung Uolan. 1-aia chast'. Izvestiia vostochnogo obshchestva. - Irkutsk, 1964, t. KhV, 1-2, 43-60.
6. Savvin A. A. Biograficheskie dannye i uchet skazitelei i pevtsov Verkhoianskogo okruga. - Rukopisnyi fond IGI i PMNS, f. 5, op. 8, d. 468.
7. Struchkova I. I. Verkhoianskie olonkhosuty i epicheskoe skazitel'stvo. - Iakutsk: RIO DDN im. A. E. Kulakovskogo, 2014. - 88 s. (na iak. iazyke).
8. Savvin A. A. Rasprostranenie fol'klora v severnykh raionakh. - Rukopisnyi fond IGI i PMNS, f. 5, op. 3, d. 463. - 7 l.
9. Eigel-Teigel bukhatyyr. Olonkhosut M. N. Gorokhov. Zap. A. A. Savvin, 1940. Rukopisnyi fond IGI i PMNS, f. 5, op. 7, d. 124. - 112 l.
10. Kyydaannaakh Kyys bukhatyyr. Olonkhosut M. N. Gorokhov. Zap. T. T. Danilov, 1945. - Rukopisnyi fond IGI i PMNS, f. 5, op. 7, d. 56. - 141 l.
11. Emel'ianov N. V. Siuzhety iakutskikh olonkho. - M.: Nauka, 1980. - 375 s.
12. Chicherov V. I. Shkola skazitelei Zaonezh'ia. - M.: Nauka, 1982. - 178 s.
13. Gil'ferding A. F. Onezhskie byliny, zapisannye Gil'ferdingom letom 1971 g. (Sost. vstup. stat'ia i komment. A. I. Balanlina). - Arkhangel'sk: Sev.-Zap. Kn. izd-vo, 1983. - 337 s.
14. Emel'ianov N. V. Rannie tipy siuzhetov iakutskikh olonkho. - M.: Nauka, 1983. - 246 s.
15. Obraztsy narodnoi literatury iakutov, sobrannye I. A. Khudiakovym. - Vyp. 1, - 1913. - 190 s.; Vyp. 2.
- 1918. - S. 191-258.
16. Pukhov I. V. - Iakutskii geroicheskii epos olonkho. Osnovnye obrazy. - M.: Izd-vo AN SSSR, 1962.
- 256 s.
17. Zhirmunskii V. M. Tiurkskii geroicheskii epos. - L.: Nauka, 1974. - 727 s.
^MSr^Sr
УДК 82(091) Г. Х. Казакова
РЕАБИЛИТАЦИЯ ГОТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ В ТВОРЧЕСТВЕ Ф. Р. ДЕ ШАТОБРИАНА
Посвящена одному из аспектов творчества известного писателя и философа XIX в. Ф. Р. де Шато-бриана. Рассматривается история реабилитации готического искусства во французской литературе эпохи романтизма. Речь идет о создании Ф. Р. де Шатобрианом теории происхождения готики (так называемой «лесной теории») и о той роли, какую она сыграла в развитии интереса к научному изучению и художественному осмыслению одного из забытых в свое время элементов средневекового искусства. В статье затрагивается вопрос культа руин, характерного для творчества многих романтиков, показывается связь культа руин с интересом к готической архитектуре. Ф. Р. де Шатобриан в трактате «Гений христианства» выдвинул и обосновал «лесную» теорию происхождения готики, сравнивая готические храмы с лесами его родной Франции. В статье речь идет о том, как писатель объясняет происхождение первых храмов во Франции, сравнивая их с храмами греческими и египетскими. Так же рассматривается вопрос о том, почему в более поздних своих произведениях Ф. Р. де Шатобриан отступает от теории происхождения готики и высказывает согласие с мнением, по которому готическая архитектура пришла в Европу с Востока в результате крестовых походов.
КАЗАКОВА Гандалиф Хабибовна - соискатель каф. всеобщей истории Института международных отношений, истории и востоковедения КФУ, г. Казань. E-mail: natalin1710@hotmail.com
KAZAKOVA Gandalif Khabibovna - Applicant at the Department of World History of the Institute of International Relations, History and Oriental Studies, Kazan Federal University. E-mail: natalin1710@hotmail.com
