CC BY
1Бмблемстмка
УДК: 22.08
Протоиерей Алексий Белецкий, кандидат богословия, преподаватель Нижегородской духовной семинарии
Вербальное измерение веры в соборном послании апостола Иакова
Аннотация: В статье представлен экзегетический и богословский анализ отрывка Соборного послания апостола Иакова об учительстве и слове. Ап. Иаков — единственный новозаветный автор, который серьезно занялся проблемой ответственности христиан за их речь, как проявления веры и важного элемента духовной жизни. Автор послания формулирует свое видение темы, опираясь на Евангелие и при этом следуя своим индивидуальным принципам мышления.
В его рассуждениях сказывается большой жизненный опыт и глубина духовного ведения. Благодаря этому перед читателем предстает живой образ священного автора, учение которого нашло применение и развитие в аскетической практике Церкви.
Ключевые слова: Новый Завет, Евангелие, Соборное послание, апостол Иаков, слово, речь, язык, учитель.
Archprieft Alexy Beletsky (Alexey Nikolaevich Beletsky), PhD in Theology, Lecturer at the Nizhny Novgorod Theological Seminary
The Verbal Dimension of Faith in the Conciliar Epistle of the Apostle James
Abñract: The article presents an exegetical and theological analysis of the passage of the Apoftle James' Epiftle on teaching and the word. Apoftle James is the only New Teftament author who has seriously addressed the issue of Chriftians' responsibility for their speech as a manifeftation of faith and an important element of spiritual life. The author of the epiftle formulates his vision of the topic based on the Gospel and at the same time following his individual principles of thinking. His reasoning is influenced by a great deal of life experience and depth of spiritual knowledge. Thanks to this, the reader is presented with a living image of the sacred author, whose teachings have found application and development in the ascetic practice of the Church. Keywords: The New Teftament, the Gospel, the Conciliar Epiftle, the Apoftle James, the word, speech, language, teacher.
Практичность и ригоризм натуры ап. Иакова в полной мере раскрываются в его рассуждениях о значении учительства и роли языка и слова
в жизни христианина (зп-и)1. В изложении ощущается постепенный рост эмоционального напряжения, которое выливается, наконец, в поразительные по своей строгости и жесткости утверждения. Но заканчивается этот раздел спокойными и аллегорическими наставлениями.
Этот отрывок занимает центральное положение в послании, что, по замыслу автора, должно указывать на его значимость. Одновременно он тесно связан с предыдущим разделом, посвященным теме веры и добрых дел (2:14-26), из которого он логически проистекает. Апостол обозначил важность добрых дел для веры, описал ее практическое вы-ражение2. По сути, он сформулировал свой основной подход к решению духовных задач и свое видение проблем христианской жизни. Поэтому вполне последовательно переходит от практики веры к изложению своего отношения к словесному выражению веры.
Идейная связь между двумя данными отрывками очевидна, поэтому расположение границы второй и третьей глав содержания послания между ними может быть признана некорректной. Если придерживаться установленного количества глав, то было бы верно объединить указанные разделы в одну, третью главу. Это лучше соответствовало бы расстановке идейных и эмоциональных акцентов в послании.
Окончив рассуждения о практической стороне веры, ап. Иаков излагает свою позицию, которую можно охарактеризовать как философскую часть послания. Именно в этом отрывке автор выступает в качестве логика или мыслителя. Философский пафос здесь выражен ярче всего, чем где-либо еще в послании. Видно, что апостол имеет сформировавшуюся точку зрения, апеллирует к жизненному опыту, выражает свои мысли в форме сильных и четких утверждений, не терпящих возражений. Категоричность и парадоксальность выводов удивляет. Но именно это и вызывает интерес в исследовании послания.
Ни в одном другом соборном послании не уделяется столько внимания словесной стихии. Проблема языка и угождения Богу в слове представляется древней и всегда актуальной. Кому, как не служителям Слова, нужно иметь в виду эту сферу служения и духовного делания?
Тем более, что богодухновенное слово апостольской проповеди осталось не только высказанным, но и навсегда зафиксированным в письменном виде. «В послании нет указания на какой-нибудь антиномизм, но обличается известного рода моральный интеллектуализм, полагавший сущность Христианства в холодной вере. Были слушателями закона, но не его творцами, проникающими в его сущность. Выступили старые известные иудейские грехи: страсть к спорам, стремление к учительству, горделивое превозношение своей мудростью»3. Поэтому ап. Иаков предстаёт новозаветным автором, который скрупулёзно занялся проблемой ответственности христиан за их речь. Он со своей стороны осветил данную проблематику и оставил после себя задел, который получил развитие в трудах подвижников благочестия Христианской Церкви.
I
Как уникальное явление «речь» всегда привлекала к себе внимание мыслителей. Издавна было понятно, что из всех живых существ «словом» владеют только люди, к тому же физически и умственно здоровые. Значение языка трудно переоценить, так как в нем заключено важное условие для формирования и реализации человека, приобретения и передачи знаний, социальной сплоченности и развития человеческого общества, продвижения производства, науки и искусств. И, конечно же, слово служит выражением религиозного чувства и обращения человека к Богу.
Уже в Ветхом Завете «речь» обращает на себя внимание. В Десятословии изложен запрет на злоупотребление словом: призвание имени Божьего без нужды и лжесвидетельство (Исх. 20:7,16). Развернутому анализу тема «речи» подвергается в литературе премудрости: «<Нечестивый уловляется грехами уст своих; но праведник выйдет из беды. От плода уст [своих] человек насыщается добром, и воздаяние человеку — по делам рук его. Путь глупого прямой в его глазах; но кто
слушает совета, тот мудр... Кто говорит то, что знает, тот говорит правду; ау свидетеля ложного — обман. Иной пустослов уязвляет как мечом, а язык мудрых — врачует. Уста правдивые вечно пребывают, а лживый язык — только на мгновение» (Прит.12:1з-1р).
В Новом Завете Иисус Христос ставит спасение в зависимость от слов, так как слова свидетельствуют о состоянии души (Мф. 12:31-37)4. Ап. Павел добавляет: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим» (Еф.4:2р). Ап. Петр отстаивает священное значение христианской речи: «<Господа Бога святите в сердцах ваших; [будьте] всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1Пт.з:1$). Ап. Иоанн «Словом» наименовывает Сына Божьего, и тесно связывает понятия «слова» (Хоуо<;) и «свидетельства» (^артир1а) (Ин. 1: 1-8).
Ап. Иаков обратился к актуальной в Священном Писании теме. В качестве пролога к рассматриваемому отрывку звучат его высказывания из первой главы послания: «Итак, братия мои возлюбленные, всякий человек да будет скор на слышание, медлен на слова, медлен на гнев» (1:19). В той же главе евангельская проповедь получила обобщающее обозначение «слово истины» (1оуо<; а1п0£1а;), которое, как «семя» из притчи о Сеятеле, должно быть «насаждено» в души верующих (1:21,22).
Раздел (3:1-12) отличается неповторимостью и завершенностью, наглядностью и образностью языка и занимает примерно 10% от объема послания. Автор скрупулезно подходит к изложению темы. Он выступает в данном случае как учитель, стремящийся выяснить и утвердить общее представление. Отрывок можно разделить на 4 части: 1) увещание сторониться учительства (3:1,2а); 2) властная функция слова (з:2б — 5а); 3) губительная сила языка (з:5б — 8); 4) неприемлемость дуальности речи (3:9-12).
По сравнению с предыдущим отрывком в этом разделе стиль послания меняется. «Если в 2:14-26 его рассуждения напоминали, с одной стороны, дискуссионный стиль Малахии, а с другой — обличительный
эллинистический памфлет, то теперь в послании начинается поучение. В 2: 14-26 Иаков дискутировал с живо представленным противником христиан — здесь же он, наоборот, учитывает общность мнений, которые теперь должны быть выяснены и утверждены»5.
В своих рассуждениях автор отталкивается от личного понимания и опыта учительства. Несомненно, он учитывает древнюю и богатую иудейскую традицию раввинизма. Ап. Иаков подчеркивает ответственность этого служения, так как «<мы подвергнемся большему осуждению» (Иак.^-л), но бесстрашно ставит себя в один ряд с учителями нравственности, используя местоимение «мы». Осознавая ограниченность и несовершенство любого учителя, тем более учителя благочестия, он призывает сторониться этого призвания. Несомненно, на его мнении сказались слова Иисуса Христа: «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос» (Мф.2з:8-1о).
С другой стороны, «профессия учителя» была популярной, так как приносила доход и уважение. Поэтому апостол мог сталкиваться в христианской среде с исканием славы и наживы, более высокого статуса, который занимали учителя6. «Среди иудео-христиан, читателей послания св. Иакова, также, очевидно, широко была распространенна страсть к самозванному учительству. Зная, как опасно учительство тех, которые сами еще не утверждены в нравственных началах, Апостол Иаков и предостерегает читателей от такого произвольного, самозванного учительства, не касаясь, разумеется, существовавших в первенствующей церкви учителей и евангелистов, нарочито призванных и поставленных на дело проповеди евангельского учения и имевших для учительства особый благодатный дар»7.
Не будет ошибкой предположить, что, по его убеждению, учителем может быть только тот, кто сам исполняет учение, которое преподает. «Так как учение без применения к делу не только не полезно, но и приносит большой вред и осуждение проводящему свою жизнь без внимания,
то, уничтожая ревность нежелающих трудиться, запрещает учить тем, которые учат, не выполняя своего учения на деле»8. Показывая другим идеал нравственности, учитель зачастую сам ему не соответствует. Поэтому вольно или невольно согрешает (тстаю^г^9 - «отступаемся, претыкаемся») и подвергнется, в итоге, «большему осуждению», как учивший, но сам не исполнивший. Речь идет о конечном Божественном суде, который быстро приближается (5:8,9). В высказывании апостола присутствует явная аллюзия на слова: «<рабже тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк.12:4у). В данном случае апостол не считает себя исключением. Более того, он говорит об этом, как о хорошо известной истине. И поэтому большая ответственность на грядущем божественном суде должна предостерегать от стремления быть учителем.
Совершенный учитель «не согрешает в слове» (г^ 1оум ои пта1г1), его учение не расходится с делом, он способен управлять своими поступками и эмоциями. Такой учитель говорит только о том, что сам испытал, наставляет тому, что лично освоил и чего неуклонно придерживается. Сдержанный язык и властное и действенное слово — вот характеристика настоящего учителя, способного повлиять на внутреннее состояние ученика или слушателя, наставить в истине и праведной жизни. Другими словами, личный опыт и пример должны быть, по мысли апостола, главными средствами наставника и руководящим методом учительства.
Мнение о том, что, сознательно причисляя себя к грешникам, ап. Иаков выступает «против перфекционизма, он далек от «оптимистического» взгляда на человека»10, не может быть признано верным, так как в самом отрывке автор выражает характерную для него тенденцию достичь совершенства путем сведения значения речи к минимуму. Изложенная в отрывке критика языка доказывает стремление автора радикально решить проблему греха слова переходом от теории веры к практике. Практическое обоснование и выражение веры имеет для него большее значение, чем теоретизирование. Поэтому для ап. Иакова идеал вполне достижим.
Перфекционизм автора послания, очевидно, выражается в представлении о словесной сдержанности. Несомненно, ему близки идеи древней иудейской мудрости, как, например, «<Блажен человек, который не погрешал устами своими и не уязвлен был печалью греха» (Сир..15:1). Сдержанный в словах человек обязательно должен быть внимательным и к своим поступкам. Тот, кто не допускает злого или вольного слова, естественно, не совершает и порочного или легкомысленного действия. И подлинная праведность характеризуется, в понимании апостола, в том числе и властью над своей речью: «<Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие» (Иак.1:2б). Наравне с обузданием языка он выдвигает еще два условия «<чистого и непорочного благочестия пред Богом» — это помощь нуждающимся и «хранение себя неоскверненным от мира» (Иак.127). Как видно, праведность должна затрагивать все три измерения человека, его дел, слов и внутреннего состояния. Какую роль в данном разрезе играет язык, будет показано в дальнейшем рассмотрении отрывка.
Нельзя не заметить, что автор в рассуждениях постепенно переходит от идеи учительства непосредственно к общему значению языка и речи. В этом отрывке его высказывания приобретают красочность и образность. Словесная стихия человеческой натуры, по мнению ап. Иакова, играет решающую роль в поведении и образе жизни. Сравнивая язык с уздою коня и штурвалом корабля, он подчеркивает руководящее и властное значение языка (3:3,4). Именно язык осуществляет власть одних людей над другими — оглашает законы, повеления и постановления. Речь движет массами людей, создавая мотивацию, формулируя идеи и обозначая цели их действий. Слово участвует в воспитании личности и во многом определяет его судьбу. И какой будет жизнь человека, зависит от влияющих на его сознание слов.
Приведенные примеры с конской уздой и корабельным штурвалом очень показательны. Первый образ характерен для иудейской мудрости и встречается, в частности, в Псалтири: «Не будьте как конь,
как лошак несмысленный, которых челюсти нужно обуздывать уздою и удилами, чтобы они покорялись тебе» (31:9). А второй был любимым в античной литературе11. Сочетание того и другого сравнения указывает на тех потенциальных читателей послания, которых подразумевал автор изначально, — члены христианской общины совместно из иудео-и языко-христиан. Такая особенность авторского стиля обнаруживается и в других местах послания12.
Вывод «<так и язык — небольшой член, но много делает» (3:5а) в оригинале «оит«<; ка1 п у1«ааа ^г!о<; гатгу ка1 ^гуа!а аихг1» в себе
заключает разнообразные идеи и может быть переведен различным образом. Кроме данного в Синодальном переводе смысла, последняя фраза может обозначать «хвалиться большими делами», «много хвалиться», «дерзать на великие дела». Учитывая перечисленные варианты, можно говорить о следующем. Великие свершения достигаются чаще всего с помощью словесных наставлений, побуждений и повелений. Всякому значимому событию обычно предшествует словесное заявление. Известными великие дела становятся благодаря языку. Как, впрочем, и мелкие делишки приобретают большой масштаб, когда ими хвастаются или приукрашают. И все это делает малый по размеру язык.
Однако, нельзя упустить из виду, что замечание ап. Иакова об обуздании языка касается, в первую очередь, самого носителя. «<Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (3:2) — это, прежде всего, говорит об аскетизме в речи. И человек, который может урезонить свой язык и сдержать эмоциональный порыв, стремящийся вырваться в словах, несомненно, оказывается способным к самообладанию, т. е. господству над своим телом. И более того, «смысл этих слов намного глубже: победа в битве с языком есть по сути дела победа во всех остальных битвах»13, которые ведет человек за свое спасение.
Подчеркнув властное значение языка, автор переходит к его характеристике и функциям. Апостол как будто не принимает во внимание, что речь может иметь как негативное, так и положительное влияние. Его занимает только уничтожающая сила слова. Недаром он приводит
сравнение с огнем: «<И язык — огонь, прикраса неправды» (3:6а). В оригинале «ка1 п у^мааа пир, о коа^о; тп; а§ша;» последняя фраза может иметь значения «неправедный мир», «мир неправды», «вселенная неправедности». Однако в данном случае «коа^о;» следует понимать как существительное-сказуемое, связанное с уХыааа ка8иатата1, которое следует за ним и переводить стих: «Язык, который оскверняет все тело, олицетворяет мир зла среди наших членов (перевод — автора)»14.
Как огонь, даже в виде горящей спички, может стать причиной пожара и принести гибель людям или имуществу, точно так же язык, небольшой орган, обманом, злоречием, клеветой и оскорблением может нанести непоправимый вред своему носителю15 и близкому человеку. Недаром в обиходе используется выражение «убить словом», то есть унизить, оскорбить, причинить психологическую боль, морально растоптать и ввергнуть в отчаяние человека. Жестоким и легкомысленным словом можно довести человека до болезни и даже смерти. Или заставить поступать его опрометчиво и порочно, тем самым толкая в пропасть его душу. «Меч пронзает тело, но не душу; душу пронзает язык»16. Именно эта злая и уничтожающая мощь слова подразумевается в следующих обличительных высказываниях автора послания: «<Желаете — и не имеете; убиваете и завидуете — и не можете достигнуть; препираетесь и враждуете — и не имеете, потому что не просите. Просите, и не получаете, потому что просите не на добро...» (Иак.4:2,з).
С другой стороны, с помощью речи можно скрыть зло, завуалировать грех, и более того оправдать преступление, показывая его уместность, необходимость и привлекательность. Именно на этой пресловутой способности слова, вероятно, базируется утверждение ап. Иакова о языке как «греховном мире». «Пламенное красноречие, когда приукрашивает подвергшихся великим падениям, кажется прикрасою истины. Посему даром слова следует пользоваться не для того, чтобы украшать порок, но чтобы величать добродетель»17. Только словами можно создать и внушить человеческому сознанию самые отъявленные и низкие представления, погибельные понятия и заблуждения. Человек может
жить в мире порочных иллюзий и не догадываться, какова реальность. Несомненно, перед глазами автора в момент написания этого отрывка представал языческий мир, но, возможно, и жизнь его единокровных братьев-иудеев.
Особенности выражений ап. Иакова заставляют задуматься над масштабами бедствий, производимых речью. Мало того, что «язык в таком положении находится между членами нашими, что оскверняет все тело (n anilouaa olov то aw^a — пятнающий все тело)...» (з:6в), он в своем воздействии не ограничивается только внутренним миром человека, а «воспаляет круг жизни (фХоу^оиаи Tov Tpo^ov тп? yevéagw? — круговорот бытия, колесо истории)» (3:6с), «(будучи сам воспаляем от геенны (фХо-yiZo^gvn uno тп? yssvn?)» (3:6d)lS.
Выражение «круг жизни» (Tpo^ov тп? yeveaew?) является уникальным и единственным в Библии. Если представление о круге бытия, основанное на естественном наблюдении, можно обнаружить у ветхозаветных авторов, то философское определение жизненного движения встречается только у ап. Иакова. Несмотря на явное эллинистическое происхождение этого понятия, вряд ли можно говорить об инородном религиозном влиянии таких культов, как, например, орфический с его верованием в переселение душ. Ап. Иакова, чуждого иноверных заблуждений, больше волнует жизненный цикл каждого человека от рождения до смерти и круг его общения, в котором происходят основные изменения в его духовном состоянии. «Маловероятно также, чтобы христианин вообще мог представлять себе жизнь в виде никуда не ведущих циклов. Столь же маловероятно, чтобы христианина пугали жизненные перемены. Поэтому, скорее всего, Иаков хочет передать такую мысль: язык способен вызвать разрушительный огонь и уничтожить всю жизнь»19.
Понимание чистоты и скверны тела у автора послания имеет явное евангельское происхождение. Ему близки слова Христа, что человека оскверняют исходящие из его сердца грехи (Мф.15:18-2о), в том числе грехи-слова. Зло языка порочит «все тело», то есть все его члены, которые на библейском языке символизируют функции человеческой
природы и деятельную сферу людей вообще. «Язык участвует в формировании мыслей, устремлений и планов, заполняющих нашу земную жизнь, и по этой причине он оставляет следы осквернения повсюду»20. Поэтому как личная жизнь человека, так и общественная заражены грехом, который с помощью слов распространяется, подобно огню, в сознании и деятельности и охватывает собой новые поколения людей.
«Гг^еагм;» ап. Иакова имеет четкую параллель с «уг-уеагы;» (родословие) евангелиста Матфея, так как в принципе это слово нечасто встречается в новозаветном тексте. Поэтому идея автора соборного послания заключается в том, что слово «опаляет», «сжигает», то есть порочит, дискредитирует, унижает, губит все самое доброе и светлое, данное Богом человечеству. Язык привносит скверну в жизнь людей, и, как вирус, она распространяется на все поколения, охватывает все сферы бытия и, в итоге, наполняет собой жизнь и историю человечества.
Апостол указывает на источник духовной заразы, которой язык усеивает мир людей. Замечание «<будучи сам воспаляем от геенны» (з:б4) наводит на мысль, что речь выступает связующим звеном между местом вечных мук и живущим на земле человечеством. Геена в евангельском смысле предстает противоположностью Божьего Царства с его атмосферой блаженства, поэтому локализует в себе все злое, разрушительное и мучительное. «Иаков видит, как смертоносный огонь ада достигает той части нашей грешной и падшей природы, которую легче всего воспламенить. Язык становится орудием самого сатаны»21. Огонь геены, то есть ее дух, состояние, настроение, язык транслирует в пространство людей. Порочные, губительные и мучительные идеи распространяются в сознании, становятся предметами разговоров, поводами для споров, вражды, агрессии и причиной страданий. «Если в каком-то разрушенном и загубленном круговороте жизни мы поищем начало и причину бедствия, то это всегда слова»22.
В своем заражающем действии язык оказывается в автономном состоянии от разума и личности своего носителя. Мало того, он берет на себя руководство поведением человека. И очень трудно бывает
последнему вернуть власть над своим языком. Намного проще человеку подчинить себе животных, чем стать хозяином своего языка, который без контроля превращается в «неудержимое зло» (3:8). «Другое доказательство демонической природы языка — в том, что он неукротим, тогда как все естественное укротимо, причем Иаков перечисляет все роды живых существ, согласно библейской классификации: «всякое естество зверей (всех четвероногих животных) и птиц (всего летающего и пернатого царства), пресмыкающихся и морских животных (всех обитателей морских) укрощается и укрощено естеством человеческим; а язык укротить никто из людей не может», чем и подтверждается та мысль, что истинным очагом его энергии является не сила естественная, а огонь геенны»23.
Употребление следующего философского понятия «фиац» (естество, сущность, вид) (3:7) привносит в текст типично греческий языковой колорит. И одновременно, сохраняя преимущественно ветхозаветный и еврейский фон, оно отсылает к библейскому повествованию о творении, на котором основана власть человека, высшего творения Бога, над животными, Божьими тварями24. Автор перечисляет «всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских животных» в обратном порядке их появления в творческом процессе (ср. Быт.1:20, 24).
Таким образом, имея способность подчинять своей власти природу, человек оказывается бессильным перед своим языком, как перед диким и необузданным зверем. Апостол однозначно заявляет: «<а язык укротить никто из людей не может (т^ §г уХшааоу ои§гк; §а^ааа1 §ишта1 а^брмпш^)» (3:8). То есть бескомпромиссно утверждает, что не существует такого человека, который мог бы властвовать над своей речью. И, соответственно, нет в человеке силы, чтобы это делать. Именно по этой причине ап. Иаков далее называет язык «неудержимым (акатаотато^ - беспокойным, непостоянным, неустойчивым) злом (како^)». Зло — содержание геены, которая влияет на мир людей, в том числе посредством словесной стихии. И, будучи бесконтрольным, язык оказывается под воздействием ада и, как огонь от пожара, передает его энергию в человеческое пространство25.
Злое слово несет как беду, страдания, так и умножает беззаконие в этом мире.
В Библии довольно часто встречается слово «зло», но смысловой спектр его неширок. Впервые «зло» упомянуто в описании творения человека, когда Бог озвучивает запрет на вкушение плодов «<от дерева познания добра и зла» (Быт.2:1б,17). В этом отрывке зло представляется гносеологической категорией. Но далее чаще всего злом обозначаются дела и поступки, то есть оно находит себе место в практической сфере и приобретает этическое измерение. Наиболее краткий и характерный пример в случае с Онаном: «Зло было пред очами Господа то, что он делал; и Он умертвил и его» (Быт.з8:ю). В рамках этики зло постепенно расширяет ассоциативный ряд и сначала включает в себя совершителя злого действия, то есть человека: «сделайте ему то, что он умышлял сделать брату своему; и [так] истреби зло из среды себя» (Втор.1д:1д). А затем — бедствия и страдания: «Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло» (Втор.3015). Однако в последних двух случаях при языковом и литературном освещении «зло» следует прочитывать в форме не существительного, а прилагательного «злой, злое». Такой подход лучше отвечает смысловому контексту.
Если все-таки не брать во внимание многозначительную фразу «язык — небольшой член, но много делает», то речь в послании называется злом в смысле как носитель греховной информации, склоняющей к злу и приносящей страдания. Употребление слова «како;» (злой, плохой, вредный), по сути прилагательного, подтверждает именно такой вывод. Тем более, что в другом месте послания («пааа каихпач; то1аитп по^пра гатгу — всякое такое тщеславие есть зло» (4:16)) злом, существительным, назван не предмет, а явление, греховное и по действию, и по сути.
Чтобы еще раз уверить читателей в своей правоте, автор дополняет свои утверждения библейским символом. Фраза «исполнен смертоносного яда (юи баштпфорои)», без сомнения, является аллюзией на слова Псалтири: «<изощряют язык свой, как змея; яд аспида под устами их» (139:4; ср. Пс.57:5, Рим.з:1з). Как укус змеи может вызвать заболевание
и даже смерть человека, так и словом можно, во-первых, обречь человека или людей на страдания и отправить на смерть, а, во-вторых, нанести моральное увечье и ввергнуть в безысходность. «Своими словами человек так же может навлекать проклятие или духовную смерть на самого себя»26.
Лишь в конце отрывка ап. Иаков отмечает что-то доброе и полезное в словесной стихии. И то, только в форме противопоставления «благословения» естественной злой функции «проклятия». Тема «благословения и проклятия» ярко представлена во Второзаконии (11:26,29), а в Новом Завете в Евангелии (см. Мф.5:44). Автор критикует порочную двойственность языка: одновременно благословлять Бога и проклинать людей27. Для него эти противоположные по смыслу действия имеют одинаковое значение, так как проклинать людей, «<сотворенных по подобию Божию (каб'о^оюогу бгои угуотота;)» (3:9) равнозначно проклятию Бога. И, наоборот, благословение людей, по логике автора, тождественно благословению Бога. Хвала и прославление Творца невозможно при злоречии в адрес созданного по Его образу и подобию. Поэтому двойственность употребления языка неприемлема, именно в ней заключена во многом опасность языка для жизни человека. Упоминая о «подобии Божьем (о^оюок; бгои)», апостол явно апеллирует к истории творения человека в Бытл:г6,17. Поэтому для него характерно видеть образ Божий в каждом человеке, будь то иудей, христианин или язычник.
Подводя итог своему замечанию, ап. Иаков признает: «Из тех же уст исходит благословение и проклятие: не должно, братия мои, сему так быть (ои хр^, а§г!фо£ ^ои, таита оиты<; уЫаба^» (3:10; ср.Пс.б1:5). Единственный случай в Священном Писании обращения «не должно (ои Хрп)» призван подчеркнуть важность проблемы. Но что это, пожелание идеала? Или констатация недостижимого? После того, как язык назван «неудержимым злом», которое «укротить никто из людей не может», напрашивается вывод: «должно сему так быть». Однако, тезис автора связан не столько с предыдущими рассуждениями, сколько с последующими сравнениями, с помощью которых он хочет донести свою главную мысль. Как один источник изливает воду только одного качества и вкуса28,
как растение приносит только соответствующий его виду плод, так и речь должна соответствовать духовному состоянию человека29. «<Ибо от избытка сердца говорят уста» (Мф.12:з4). Применительно к христианам это образное высказывание призвано наставить читателей беречь свою речь от осквернения и использовать ее только в благих целях, таких как молитва, благословение и моральная поддержка. Ибо греховное слово оскверняет всю добрую речь, как горькая вода портит сладкую, если они сливаются в одно русло или вытекают из одного отверстия.
Приводимые апостолом сравнения в конце отрывка характерны для культуры Палестины и библейской традиции. Источники обычно находятся в трещинах и пещерах горных каменных пород, поэтому к ним применимо слово «отверстие (опп)». Растворяя в себе минералы определенного качества, вода в них бывает только одного вкуса. Виноград, смоквы и маслины — главные агрономические символы Ближнего Востока. Связанные с ними сравнения и аллегории часто встречаются на страницах Священного Писания. Достаточно вспомнить, что Сам Господь Иисус Христос в Своих проповедях и притчах применял эти образы. Перечисление их в одном высказывании заставляет вспомнить притчу Иоафама, младшего сына Гедеона, по случаю избрания вождем Израиля его старшего и жестокого брата Авимелеха (Суд.97-15), где так же тесно переплетаются упомянутые образы.
К тому же «поскольку и аикп (смоковниц), и аика (маслины) в еврейском языке передаются одним и тем же словом ЛЗКЛ, игра слов в стихе 12 выглядит более ярко, чем в греческом тексте»30.
Ап. Иаков оканчивает свои рассуждения об учительстве и речи аллегорическими вопросом и ответами на него, побуждая читателей самостоятельно сделать вывод и принять соответствующее решение. Какое значение имеет речь для духовной жизни христианина? Как он должен пользоваться данной Богом способностью говорить? Вместе с тем автор послания обозначил свою позицию по данной теме, высказав интересные идеи и обнаружив интуиции, которые требуют более тщательного исследования.
II
Первое, что бросается в глаза при вдумчивом прочтении отрывка Иак. 3:1-12, это глубина затронутой темы и оригинальность ее изложения. Все, что встречается в Священном Писании до этого момента в отношении человеческой речи, является лишь констатацией факта, пусть в положительном или отрицательном смысле. Ап. Иаков предпринял попытку объяснить, почему слово имеет такое большое значение для духовности, как язык связан с духовной сферой, каким образом речь влияет на состояние человека и на жизнь вообще. Его высказывания поражают прозрением и категоричностью, уверенностью и образностью, ригоризмом и сознательной противоречивостью.
Среди свойств речи автор послания обращает внимание, в первую очередь, на властность слова. Как уже было сказано выше, апостол красноречиво изобразил возможность любой властной структуры общества управлять человеком, группой людей или народными массами. Язык в данном случае выступает органом власти, а слово средством ее выражения. Законы, указы и распоряжения — это всё слова, получающие в сознании членов общества или граждан государства статус правил и предписаний, которым нужно следовать, и которые необходимо исполнять. Наставления, поучения, советы — опять-таки слова, призванные сформировать личность человека и/или направить его жизнь по верному пути. Кроме того, общение, взаимодействие, социализация не мыслимы без участия речи. Язык является неотъемлемой частью национальной и культурной идентичности. Наконец, в слове человек реализует свою религиозность. Таким образом, то, кем и чем представляется человек, в каком окружении он живет, чрезвычайно зависит от слов, которые наполняют земное существование его самого и его ближних. Поэтому, действительно, «<язык — небольшой член, но много делает» (3:5).
Но видно, что апостола волнует не столько властность чужого слова, сколько контроль над своим языком. По мысли автора, если человек властен над своей речью, то соответственно господствует над своими
поступками. И, наоборот, в случае отсутствия такого контроля человек остается непредсказуемым в своих действиях. «Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело» (3:2).
Апостол следует логике процесса духовно-нравственного развития, который предполагает постепенное подчинение разуму всех функций и способностей человеческого естества. Первая стадия этого процесса предполагает самое простое и не требующее большой затраты душевных сил действие — упорядочение внешнего образа жизни, сознательность и ответственность поступков, высоконравственное поведение. Следующий этап — слежение за собственными высказываниями и разговорами, что уже труднее дается. Далее внутренняя работа затрагивает тяжелый контроль над эмоциями. И, наконец, дело перетекает в сложнейшее управление мысленной деятельностью. Тот, кто внимателен к своим речам и может вовремя себя остановить в диалоге или выбрать подходящее слово, естественно, способен господствовать над своими действиями, то есть властвует над своим телом. Или, иначе, кто эмоционально сдержан, тот не согрешает в слове и обуздывает тело31. Такой человек признается ап. Иаковом совершенным.
Развивая идею автора послания о зависимости поведения от слова, можно его фразу осмыслить в другом ракурсе. А именно, если собственное слово человека имеет определяющее влияние на его поведение, то контроль над языком можно рассматривать, как способ управления телом, то есть аскетическое средство. «Если кто остерегается почти неизбежного согрешения языком, тот, привыкая постоянно сдерживать себя, учится наблюдать и за остальными членами тела, которые могут быть легче обузданы во избежание уклонения с правого пути»32.
Следуя данной логике, можно прийти к выводу, что апостол имеет в виду рядовой механизм человеческих действий, при котором любой сознательный поступок предваряется мыслью. Он потому и называется осознанным, что от мотива до результата проходит через сознание. А мысль имеет словесное или образное содержание. Таким образом, слово становится руководящим началом сознательного действия. И,
следовательно, добрые слова в виде мыслей инициируют положительные поступки. «Наша речь — это не только то, что мы проговариваем вслух. Фактически то, что слышат от нас другие, есть небольшая часть использования речи в целом. Мы не можем думать, не оформив наши мысли в слова; мы не можем планировать, не объяснив шаг за шагом своих намерений; мы не можем представить что-либо, не нарисовав словами четкую картину; мы не можем написать письмо или книгу, не «проговорив» ее в мозгу и на бумаге; мы не можем негодовать, не излив пламя негодования в словах. Но если наш язык находится под полным нашим контролем, если он отказывается формулировать слова самосожаления, отказывается рисовать похотливые образы или выражать чувства гнева и негодования, тогда зло можно считать вырванным с корнем»33. Поэтому тот человек, который способен контролировать свои слова в речах и мыслях, несомненно, совершенный.
Очередное свойство слова, которое привлекает внимание ап. Иакова, выражается в его губительной способности. Чтобы доходчиво обозначить это свойство, апостол не ограничивает себя в определениях и аллегориях. Без стеснения он называет язык злом и указывает на его связь с гееной. Такой шаг, кроме эмоционального воздействия, должен иметь и рациональное объяснение.
Высказывания апостола, в первую очередь, имеют этический и аскетический смысл. Критика языка в послании заставляет обратиться к высказыванию Иисуса Христа: «<А исходящее из уст — из сердца исходит — сие оскверняет человека, ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления — это оскверняет человека» (Мф.15:18-2о). Как видно, речь свидетельствует о состоянии сердца, и грехи слова, как и другие грехи, проистекают из страстной души. Эту же мысль развивает ап. Иаков, когда говорит: «<Но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть» (1:14,15). Греховная речь появляется из похоти, но последняя считается порождением ада. Таким образом, слово имеет опосредованное отношение к геене,
откуда воспринимает духовную смерть и распространяет ее среди людей. Грех-слово лишает человека духовных сил и обрекает на геенские муки.
Однако безотносительно к евангельскому контексту фраза ап. Иакова затрагивает природу слова и направляет дискурс в онтологическую и гносеологическую плоскость. И, очевидно, более мрачного представления о метафизике речи в Библии не найти. Слово предстает не только носителем идеи, но и связующим звеном между материальным и духовным мирами. Действительно, таинственная природа слова заставляет глубже задуматься над его значением и функцией. В речи выражаются мысли и чувства, озвучиваются человеческие переживания и соображения. Слово стоит на границе между идеей и предметом, между сферой духовной и физической.
Оно рождается из ниоткуда и исчезает в никуда. Порожденный голосовыми связками в определенной последовательности связный набор звуков какое-то минимальное время несет в пространстве информацию, которая сохраняется в сознании после растворения звуковой оболочки в тишине. Из тишины в тишину движется слово, будучи конкретным, но неустойчивым и неуловимым. Лишь идея в форме слова сохраняет память о прежней его природе. Поэтому оно одновременно отвлеченно и вещественно, материально и духовно.
Понимая, вероятно, такую природу слова, ап. Иаков смело заявляет о связи языка с духовным миром. Блж. Феофилакт Болгарский по этому поводу говорит: «Язык есть царский конь. Если ты наложишь на него узду и научишь его ходить равномерно, то царь спокойно будет сидеть на нем; если же пустишь его бежать и скакать без узды, то он сделается колесницею диавола»34. Но на связи языка именно с темным «полюсом» духовной сферы заостряет автор свое внимание. Злое и порочное слово как бы напитывается адской энергией и распространяет ее в сознании людей, делая их заложниками геенского огня. В таком положении человек становится распространителем сатанинской заразы и впоследствии осужденным на вечные мучения в той же геене. Для лучшего понимания апостол прибег к примеру пожара, который захватывает все больше
и больше пространства. Таким образом мир людей оказывается глубоко и всесторонне проникнутым дьявольской силой.
Отдельного анализа заслуживает определение языка как зла. Зло — это произведение и сила дьявола, он господствует над злом. Он же является хозяином ада и геены. И, если, согласно посланию, язык черпает энергию из ада и выплескивает ее в человеческий мир, значит, он действует под руководством сатаны, а человек становится лишь игрушкой в руках князя тьмы. Слово в данном случае служит злу и воплощает зло, так как растлевает душу и заставляет страдать.
Но выполняя функцию зла, язык и речь в своей сущности все-таки злом не являются, а остаются Богом данными органом и способностью. На это смысловое ограничение указывает употребление в отношении словесной стихии слова «како;» (злой), прилагательного по сути, вместо более категоричного «по^про;» (зло). А также — надежда апостола на праведное, молитвенное использование речи, выраженная в конце отрывка.
Анализ природы слова остается не такой трудной задачей в исследовании послания ап. Иакова. Куда более сложным вопросом является амбивалентность его высказываний. Точно ли автор утверждает невозможность властвовать над своим языком? Ведь вначале он говорил о совершенном человеке, способном укрощать свое слово, соглашаясь с тем, что такое возможно. А на пике своих рассуждений делает противоположный вывод об абсолютной неудержимости языка, так что человек не способен с ним справиться. Поэтому совершенных людей не может быть. Хотя в конце отрывка возвращается к своей начальной позиции, говоря о «должном» употреблении речи только для молитвы и благословения.
Любая попытка разрешить данное противоречие всегда будет носить оттенок искусственности и приписки автору чужих мыслей. Но и оставлять эту проблему без объяснений тоже неверно. Существует историческое видение, что первая часть 8-го стиха представляет собой вопрос («Ибо всякое естество зверей и птиц, пресмыкающихся и морских
животных укрощается и укрощено естеством человеческим, а язык укротить никто из людей не может?» (3:7,8)). «Ибо если читать это в утвердительной форме, то несправедливо было бы давать потом следующее наставление: не подобает, братие моя, сим тако бывати (ст. 10), ибо если невозможно укрощать язык, то напрасно апостол убеждает исполнять невозможное. А выражение неудержимо бо зло, исполнь яда смертоносна должно понимать как пояснение»35. Однако, противоречие в общей идее отрывка сменяется противоречием в мысли стиха 8, а именно, сомнение в неукрощаемости языка последовательно перетекает в нелогичное признание его безудержности. Представленный вариант прочтения хоть и приводит в порядок буквальный смысл рассуждений, но затемняет замысел апостола и лишает отрывок характерных личностных черт автора.
Резюме отрывка, в котором он критикует порочную дуальность речи, все-таки дает ключ к пониманию проблемы. Ведь то, как заканчивает автор свои рассуждения, раскрывает его базовую позицию. А она такова, что речь нужно использовать благочестиво. И праведное употребление языка возможно только в состоянии совершенства. Именно так истолковывает мысль апостола архиеп. Аверкий (Таушев): «Воспаляемый сам от геенны, то есть от дьявола, отца лжи, язык не поддается обузданию собственными усилиями человека. Только при помощи благодати Божьей человек может укротить свой язык»36. Тогда как в обыденном применении он, независимо от своего носителя, становится переносчиком греха. Поэтому, если слово — это дверь, через которую является наружу духовный мир, и врывается вовнутрь мир внешний, то очень важно держать эту «дверь» закрытой, хранить молчание.
По-видимому, ап. Иаков в даре слова усматривает только повод к расстройству и возбуждению страстей. Через язык силы ада оказывают злое воздействие на человека и общество. Посредством слова в человека входит порок и делает беспорядочной его жизнь, приводя своего носителя к погибели. Впуская в душу грех, язык становится подвластным греху, служит выразителем греха, заражает греховным ядом самого человека и окружающих людей. В такой ситуации нет ничего лучшего,
чем признать молчание «золотом». Автор не озвучивает это решение, но оно самое собой напрашивается, тем более оно — самое подходящее для совершенных и несовершенных людей. «Совершенство ведь в справедливости состоит; культ же справедливости — молчание. Потому совершенством Иаков посчитал сдержанность в слове»37.
Единственная категория христиан, кому такого решения недостаточно, — это учителя. Даже будучи несовершенными, они призваны говорить. Таким образом, становится понятным, почему апостол начинает рассуждения о даре человеческой речи с призыва сторониться учительства. Вместе с этим в полной мере становится очевидной логика самого отрывка: «если ты — совершенный христианин, то говори и учи, а если нет, то молчи и молись. И зло языка будет побеждено».
И на основании этих выводов можно реконструировать видение автором самого себя в этой проблеме. Ап. Иаков смиренно ставит себя в ряд погрешающих словом учителей. Единственным оправданным для себя способом применения языка он считает благословение Бога и возношение молитв. Больше ни на что этот «источник» или «штурвал», вероятно, не годится. Поэтому он избирает совершенно иной способ учительства: свою веру и духовное устроение являть на практике, в поступках. Именно дела веры и деятельное благочестие он выдвигает в качестве примера, на котором предлагает учиться христианам. Таким образом, апостол меняет методологию христианской педагогики, переводя ее с теоретической на практическую основу.
Приведенное заключение полностью соответствует фундаментальным принципам богословия ап. Иакова, в центре которого находится идея «вера без дел мертва», и дела — душа веры (2:26). Личный пример праведной жизни — лучший метод учительства для апостола. Учитель-практик имеет, по его убеждению, приоритет перед учителем-теоретиком.
Наконец, наибольший парадокс рождается из навязчивого ощущения после прочтения отрывка, что чего-то в нем не хватает. А не достает рассуждениям ап. Иакова элементарной и естественной положительной характеристики речи.
Конечно, в послании имеются упоминания о священном значении слова. «Восхотев, родил Он нас словом истины, чтобы нам быть некоторым начатком Его созданий» (1:18). Апостол так обозначает Божественную Истину в Писании и проповеди Христа, которое дополнительно наименовывает «законом царским», «законом свободы», «законом совершенным».
Парадоксальным образом ап. Иаков игнорирует миссионерское значение речи, необходимость языка и знания различных диалектов для проповеди. Ведь сам брат Господень является апостолом. И для него не секрет, что служение апостольства — это служение слова. Главное призвание апостолов состоит в проповеди Евангелия, возвещении Христовой истины, вести о Спасении. Главное их оружие — исполненное благодати слово. Как нигде в Церкви, именно в апостольском призвании получает особую значимость язык и дар речи. А в послании — такая уничтожающая их критика!
Автор не замечает, как входит в противоречие с самим собой, так как обращается к своим адресатам со словом наставления. Его послание есть не что иное, как письменное изложение его речи. Называя язык «неудержимым злом», сам апостол с успехом пользуется им. Как же объяснить такой парадокс?38
Вероятно, ап. Иаков оказался вынужденными написать послание. Проблемы в церковных общинах, крайности и отступления в христианской жизни, моральных дух и постигшие испытания заставили его обратиться с письменным наставлением. Ему, возможно, пришлось делать то, чего он избегал, — стать учителем, давать теоретические указания. Тогда как он самый по себе оставался практиком и аскетом. «В рассуждениях о религии в Иак нет ничего теоретического: это религия, выражающаяся в заботе об обездоленных вдовах и сиротах и в сохранении себя «неоскверненным от мира»»39. Понимая, что его наставничество личным примером способно воздействовать только на окружающих его людей, апостол от безысходности направил свое письменное обращение. Однако, в самом послании он остался верен себе и изложил свои принципы веры
и благочестия, отношение к различным явлениям христианской жизни, советы и убеждения. Поэтому неудивительно, что учитель-практик, аскет и бескомпромиссный подвижник в одном лице так радикально высказывается в отношении дара слова, допускает противоречия и не обращает внимания на парадоксальность своих суждений. Потому что для ап. Иакова не важна теория веры, четкая последовательность идей и логика высказываний. Для него значима практика веры и именно ей он посвящает свое послание.
***
Ригоризм и практичность сказываются на убеждениях ап. Иакова. Односторонность и бескомпромиссность его взглядов четко вырисовывают его позицию, с которой не согласились бы многие христиане. В частности, с критикой языка поспорил бы ап. Павел, который заявил о себе: «горе мне, если не благовествую!» (1Кор.д:1б). И, хоть он ставил дар языков ниже дара пророчества, все равно понимал его большое значение, ибо «<языки суть знамение не для верующих, а для неверующих» (1Кор.14:22). Для него использование речи — главное жизненное призвание. Недопустимы для ап. Павла были бы и логические противоречия.
При всем том, что ап. Иаков говорит в послании о «слове» в положительном смысле, эти высказывания всегда относятся к Евангелию, к «слову Божьему». Только Божественное Откровение вызывает у него абсолютное доверие и благосклонность. «Слово истины» заслуживает благоговейного отношения, тогда как человеческая речь привносит грех и зло. Такая амбивалентность мысли апостола обнаруживается и в иных темах его послания. Она также является характерной чертой его дискурса.
Однако, указанные особенности послания не умаляют достоинства ап. Иакова и не наносят ущерб его произведению. Они четко очерчивает образ искреннего, ревностного, чрезвычайно деятельного служителя Христова, не знакомого с философией, не задумывающегося над логикой своих рассуждений. И подобных ап. Иакову христиан тоже достаточно в Церкви. Можно утверждать, что апостол олицетворяет определенную
категорию членов Церкви, для которых опыт веры превалирует над теоретическими выкладками вероучения. «Автор выразил настроение, которое всегда имело место и присутствует в Церкви. Воззрение тех людей, которые склонны к подвигу и самопожертвованию, которые не удовлетворяются в духовном порыве простой повседневной благочестивой жизнью. Таковых всегда меньшинство, и чаще всего они вступают в ряды монашествующих»40.
Ап. Иаков честно и по-простому пытается донести до читателей свой личный опыт, поделиться тем духовным знанием, которое он исполнил на практике. И пусть он далек от «царского» среднего пути, отстаивая крайние убеждения и не стесняясь резких выражений. Зато слова его, исполненные благодати и силы, служат свидетельством настоящей веры и благочестия. Деятельной веры и практического благочестия.
Список использованной литературы
1. Библия. Священное Писание Ветхого и Нового Завета. — М.: РБО, 20092030 с.
2. GreekNT Explorer 0.6.102 27 января 2008// www.grandutils.com
3. Neïïle — Aland. Novum Tegmentum Graece. The scholarly edition of the Greek New Teftament. 28th Revised Edition. Deutcshe Bibelgesellschaft. Munfter/ Weftphalia.
4. Schlatter Adolf. Der Brief des Jakobus, ausgelegt für Bibelleser. Stuttgart, Calwer Verlag 1956. — 188// https://archive.org/details/derbriefdesjakob0000 schl
5. Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М.: ПСТГУ, 2007. — 864 с.
6. Баркли У. Комментарии к Новому Завету// https://bible-teka.com/barclay/45/3/
7. Беда Достопочтенный, прп. Толкования на семь канонических посланий. Толкование на послание божественного Иакова // Христианское чтение. 2013. № 2. С. 10-53.
8. Белецкий А. Н., Зуев А. Н. Проблема соборного послания апостола Иакова в связи с дискуссией об оправдании в раннем протестантизме // Православная церковная наука: традиции, новации, актуальные контексты. Сборник статей по материалам ежегодной научно-богословской конференции. Под редакцией А. В. Ворохобова. 2020. С. 5-13.
9. Белецкий А. Н. Социальный радикализм в соборном послании апостола Иакова. Труды Нижегородской Духовной семинарии. 2022. № 20. С. 7-24.
10. Белецкий А. Н., прот. Практическое измерение веры в Соборном послании апостола Иакова // Труды Нижегородской Духовной семинарии. Выпуск 21. Нижний Новгород, 2023. — С. 7-26
11. Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. Послание Иакова, 1 и 2 послания Петра, 1,2 и з послания Иоанна, послание Иуды/ Пер. с англ., греч., лат., сир. Под редакцией Дж. Брэя/ Русское издание под редакцией Д. А. Федчука и Г. И. Беневича. — Тверь: Герменевтика, 2008. — 352с.
12. Богдашевский Д. И., проф. Послание св. апостола Иакова. Труды Киевской Духовной Академии. Том III. 1907. — С. 181—210
13. Браун Р. Введение в Новый Завет. Т. II. Современная библеистика. М.: ББИ св. Апостола Андрея, 2007. — 211 с.
14. Иоанн Златоуст, свт. Отрывки толкования на Соборные послания // ЬпрБ: //azbyka.ru/ огесЬшк/ !оапп_21ашиЛ/оиуук1-1:о1коуаш)-па-8оЬогпуе-ро81аш)а/1
15. Майер Герхард. Послание Иакова. Историко-богословский комментарий к Новому Завету / Пер. с нем. — М.: Издательство ББИ, 2012. — 288с.
16. Мотиер Дж. А. Послание Иакова. Серия «Библия говорит сегодня». Санкт-Петербург: Мирт, 2000. — 146 с.
17. УляхинВ., прот. Священное Писание Нового Завета: Апостол. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2015. — 496 с.
18. Феофилакт Болгарский, блж. Толкование на Деяния святых апостолов и на Соборные послания святых апостолов Иакова, Петра, Иоанна и Иуды. М.: Сибирская Благозвонница, 2009. — 216 с.
19. Флоренский П., свящ. Св. Иаков, брат Господень // Богословские труды № 41, 2007. — С. 427—448.
Примечания и библиографические ссылки
1. См. Дополнительно о ригоризме Соборного послания апостола Иакова в Белецкий А. Н., прот. Социальный радикализм в соборном послании апостола Иакова // Труды Нижегородской духовной семинарии. Выпуск
20. Нижний Новгород, 2022. — С. 7—24
2. См. подробнее о вере и добрых делах в Соборном послании апостола Иакова в Белецкий А. Н., прот. Практическое измерение веры в Соборном послании апостола Иакова // Труды Нижегородской Духовной семинарии. Выпуск
21. Нижний Новгород, 2023. — С. 7—26. Белецкий А. Н., Зуев А. Н. Проблема соборного послания апостола Иакова в связи с дискуссией об оправдании в раннем протестантизме // Православная церковная наука: традиции, новации, актуальные контексты. Сборник статей по материалам ежегодной научно-богословской конференции. Под редакцией А. В. Ворохобова. 2020. С. 5—13.
3. Богдашевский Д. И., проф. Послание св. апостола Иакова. Труды Киевской Духовной Академии. Том III. 1907. — С.197
4. «Насколько слова Иакова соответствуют учению Иисуса! Иисуса поражала позиция современных ему церковных сановников: «говорят и не делают». Иаков подошел к этой проблеме с другой стороны». Мотиер Дж.А. Послание Иакова. Серия «Библия говорит сегодня». Санкт-Петербург: Мирт, 2000. — С. 81,82
5. Майер Герхард. Послание Иакова. Историко-богословский комментарий к Новому Завету / Пер. с нем. — М.: Издательство ББИ, 2012. — С.163
6. Майер Герхард. Послание Иакова. — С.164, 165
7. Толковая Библия или комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Т. 10. Петербург. 1912. — С.238
8. Свт. Иоанн Златоуст. Отрывки толкований на соборные послания. // [Электронный ресурс] https://azbyka.ru/otechnik/Ioann_Zlatouft/ otryvki-tolkovanij-na-sobornye-poslanija/i_3
9. Здесь и далее перевод по Nettle — Aland. Novum Teftamentum Graece. The scholarly edition of the Greek New Teftament. 28th Revised Edition. Deutcshe Bibelgesellschaft. Munfter/ Weftphalia.
10. Майер Герхард. Послание Иакова. — С.167
11. Майер Герхард. Послание Иакова. — С.168
12. Белецкий А. Н., прот. Практическое измерение веры в Соборном послании апостола Иакова //Труды Нижегородской Духовной семинарии. Выпуск 21. Нижний Новгород, 2023. — С. 15, 16
13. Мотиер Дж.А. Послание Иакова. — С. 83
14. «The tongue, which defiles the whole body, represents the evil world among our Members» // Theological dictionary of the New Teftament. Editors: Gerhard Kittel, Gerhard Friedrich. Translator and Editor Geoffrey W. Bromiley, d. litt., d.d.New, improved version with footnotes.
15. «Язык — огонь, пожирающий своими дурными речами целый лес добродетелей. Огонь погибели противоположен огню спасения, который уничтожает поленья, хворост и сено греха, являет тайны сердца». — Св. Беда Достопочтенный. О семи кафолических посланиях // Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. Послание Иакова, i и 2 послания Петра, 1,2 и 3 послания Иоанна, послание Иуды/ Пер. с англ., греч., лат., сир. Под редакцией Дж. Брэя/ Русское издание под редакцией Д. А. Федчука и Г. И. Беневича. — Тверь: Герменевтика, 2008. — С.48
16. Блж. Иероним Стридонский. Трактат на Псалом 119// Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. — С.47
17. Исидор Пелусиот. Письма 513 // Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. — С.49
18. «Любая точка колеса постоянно движется вверх и вниз. Колесо может вращаться на одном месте без всякого движения вперед. Злой язык не только останавливает колесо жизни, открывая дверь словам и страстям, но и сжигает ее. Поэтому прп. Амвросий Оптинский говорит, что язык должен быть за двумя запорами, замками — губами и зубами, а «жить должны на земле так, как колесо катится. Чуть только одной точкой касаться земли, а остальными непременно стремиться вверх. А мы так наляжем на землю, что и встать не можем». И сгораем». — Уляхин В., прот. Священное Писание Нового Завета: Апостол. — М.: Изд-во ПСТГУ, 2015. — С. 353
19. Баркли У. Комментарии к Новому Завету// https://bible-teka.c0m/barclay/45/3/
20. Мотиер Дж.А. Послание Иакова. — С.84
21. Там же, — С.85
22. Schlatter Adolf, Der Brief des Jakobus, ausgelegt für Bibelleser. Stuttgart, Calwer Verlag 1956. — 188// https://archive.0rg/details/derbriefdesjak0b0000schl
23. Флоренский П., свящ. Св. Иаков, брат Господень //Богословские труды № 41, 2007. — С. 441
24. «Обратите внимание на сравнение с теми животными, которых мы укрощаем. Конь не укрощает себя сам, так и человек сам себя не укрощает. Но, чтобы укротить коня, требуется человек. Значит, чтобы укротить человека, нужен Бог». — Блж. Августин Иппонский. Проповеди 55// Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. — С. 46
25. Интересен тот факт, что в этом отрывке послания не упоминается дьявол или бесы. Автор намеренно подчеркивает ответственность человека за слова, не давая ни малейшего повода для самооправдания.
26. Майер Герхард. Послание Иакова. — С.175
27. «Мы хорошо знаем из опыта, что человек — крайне противоречивое существо. В нем есть нечто от обезьяны и нечто от ангела, нечто от героя и нечто от злодея, нечто от святого и очень много от грешника. Иаков уверен, что это противоречие ярче всего проявляется в языке человека» — Баркли У. Комментарии к Новому Завету // https://bible-teka.c0m/barclay/45/3/
28. «Источник — это сердце человека. Ручеек же — слово. Отверстие, безусловно, уста человека. Сладкая же вода — здравое учение. Горькая же вода — никуда не годное учение» — Иларий Арльский. Трактат на семь Кафолических посланий // Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I-VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. — С.51
29. «Большинство глупцов склоняют свое сердце к дурным словам, извиняя себя во грехе, словно бы могла маслина принести плоды милосердия, а их жизнь — жар любви» — Беда Достопочтенный. О семи Кафолических
Труды НИЖЕГОРОДСКОЙ духовной СЕМИНАРИИ 45
посланиях // Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов !—У1П веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. — С.51
30. Майер Герхард. Послание Иакова. — С.179
31. «Язык — как золотой ключик к контролируемой жизни. Мы спрашиваем себя, как же нам управлять теми мощными силами внутри нас, которые толкают нас ко греху. Иаков отвечает, затрагивая тему, над которой мы никогда не задумывались, — следим ли мы за своей речью, за своим языком? Обрели ли мы ключ к благословенной жизни?» — Мотиер Дж.А. Послание Иакова. — С.83
32. Беда Достопочтенный, прп. Толкования на семь канонических посланий. Толкование на послание божественного Иакова // Христианское чтение. 2013. № 2. — С. 33.
33. Мотиер Дж.А. Послание Иакова. — С.83
34. Феофилакт Болгарский, блж. Толкование на Деяния святых апостолов и на Соборные послания святых апостолов Иакова, Петра, Иоанна и Иуды. Книга 1. М.: Сибирская Благозвонница, 2009. — С.138
35. Феофилакт Болгарский, блж. Толкование на Деяния святых апостолов и на Соборные послания святых апостолов Иакова, Петра, Иоанна и Иуды. Книга 1. — С.139
36. Аверкий (Таушев), архиеп. Четвероевангелие. Апостол. Руководство к изучению Священного Писания Нового Завета. М.: ПСТГУ, 2007. — С. 517
37. Иларий Арльский. Трактат на семь Кафолических посланий // Библейские комментарии отцов Церкви и других авторов I—VIII веков. Новый Завет. XI. Кафолические послания. — С.46
38. «Если мы можем сказать, что впервые грех проявился в злоупотреблении речью (Быт. 3:12), мы также должны сказать, что первым действием в новом творении было обновление власти и силы языка, осознанно провозглашавшего великие и чудесные дела Божьи (Деян. 2:11). Может быть, именно об этом предлагает нам задуматься Иаков в стихах 7,8а. Удивительным доказательством славы нашего Господа Иисуса Христа станет наше умение выражать свои мысли так, как Он: «Никогда человек не говорил так, как Этот Человек» (Ин. 7:46)». Мотиер Дж.А. Послание Иакова. — С.86
39. Браун Р. Введение в Новый Завет. Т. II. Современная библеистика. М.: ББИ св. Апостола Андрея, 2007. — С.155
40. Белецкий А. Н., прот. Социальный радикализм в соборном послании апостола Иакова // Труды Нижегородской духовной семинарии. Сборник работ преподавателей и студентов. Выпуск 20. Нижний Новгород, 2022. — С. 22
