CC BY
38
УДК 81'23
DOI: 10.21685/2072-3024-2017-4-13
М. П. Болотская, А. О. Зуенкова
ВЕРБАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТОВ «ЖИЗНЬ» И «СМЕРТЬ» В ИДИОСТИЛЕ И. Л. МУРАВЬЕВОЙ (НА МАТЕРИАЛЕ ТЕКСТА РОМАНА «БАРЫШНЯ»)
Аннотация.
Актуальность и цели. Статья посвящена рассмотрению концептов «жизнь» и «смерть» в романе И. Л. Муравьевой «Барышня» (2010). В настоящее время в языкознании недостаточно исследованы художественные концепты, способы их языковой и речевой репрезентации. Основная цель исследования - выявить специфику языковой репрезентации концептов «жизнь» и «смерть» в романе И. Л. Муравьевой «Барышня», определить механизм их взаимодействия в идиостиле писателя.
Материалы и методы. Материалом для научного анализа послужили лексические репрезентации концептов «жизнь» и «смерть», используемые в ритмических конструкциях романа И. Л. Муравьевой «Барышня». В ходе исследования применялся метод филологического анализа текста (семантико-сти-листический и контекстуальный приемы).
Результаты. Выявлены, систематизированы и проанализированы способы языковой репрезентации концептов «жизнь» и «смерть»: обозначены лексические единицы, вербализующие указанные концепты; рассмотрены словообразовательные связи и их морфологический состав; определены синтагматические отношения лексем «жизнь» и «смерть» с окружающими языковыми единицами; выявлена степень их выразительности и частотность использования в ритмических конструкциях (на материале текста романа И. Л. Муравьевой «Барышня»).
Выводы. Концепты «жизнь» и «смерть» в тексте романа И. Л. Муравьевой «Барышня» значительно расширяют семантику, обогащаются активно коррелирующими контекстуальными синонимами и антонимами, приобретают окказиональные значения, что ведет к существенным изменениям в структурно-семантической характеристике отмеченных концептов и определяет их уникальность, связанную с особенностями восприятия писателя. В идиостиле И. Л. Муравьевой жизнь - это явление более сложное и многомерное, чем смерть (бездуховное начало, исключающее движение, развитие).
Ключевые слова: лексема, концепт, репрезентанты, ассоциативно-смысловое поле.
M. P. Bolotskaya, A. O. Zuenkova
VERBALIZATION OF THE CONCEPTS "LIFE" AND "DEATH" IN I. L. MURAVYOVA'S INDIVIDUAL STYLE (ON THE BASIS OF THE NOVEL "BARISHNYA")
Abstract.
Background. The article is devoted to the study of the concepts 'life' and 'death' in I. L. Muravyova's novel 'Barishnya' (2010). Currently, in linguistics, is not studied enough art concepts, methods, language and speech representations of their. The main purpose of the research is to expose the peculiarity of the language repre-
sentation of the concepts 'life' and 'death' in I. L. Muravyova's novel 'Barishnya'; to determine the mechanism of their interaction in idiostyle of the writer.
Materials and methods. The materials for the research are lexical representations of the concepts 'life' and 'death' used in rhythmic constructions of I. L. Muravyova's novel 'Barishnya'. The main technique of the research is the method of linguistic analysis (main devices are the semantic-stylistic, contextual).
Results. The study of the structure and means of linguistic explication of the literary concepts 'life' and 'death' objectified in I. L. Muravyova's novel 'Barishnya' enabled to expose the range of lexical units verbalizing the concepts 'life' and 'death'; to describe their content in the novel, marked lexical units specified verbalizes concepts; considered derivational relations and their morphological structure; defined syntagmatic relations of lexical items "life" and "death" with the surrounding linguistic units; identified their degree of expr essiveness and frequency of use in rhythmic structures.
Conclusions. The concepts of "life" and "death" in the text of the novel And text. L. Muravyova 'Barishnya' greatly expand the semantics, enriched by actively correlating contextual synonyms and antonyms, acquire an occasional value, leading to significant changes in the structural-semantic characteristics of the mentioned concepts and defines their uniqueness associated with the peculiarities of perception of the writer. In I. L. Muravyova's individual style life is regarded as a more complicated and multidimensional phenomenon than death (spiritually deprived stuff eliminating motion and development).
Key words: lexeme, concept, representative, semantic field.
Произведение И. Л. Муравьевой «Барышня» (2010) - необычное явление в современной литературе. Одной из главных его особенностей является включение в прозаический текст поэтических компонентов, которые функционируют в романе «Барышня» не хаотично, беспорядочно, а составляют определенный философский план повествования, отражают своеобразное понимание автором сущности бытия.
В художественном тексте тесно переплетены различные элементы, среди которых есть такие, которые имеют значение организующей доминанты, т.е., по мнению Я. Мукаржовского, «приводят в движение и определяют отношения всех прочих компонентов» [1, с. 411]. Думается, такими компонентами в тексте романа И. Л. Муравьевой «Барышня» являются ритмические конструкции. Именно они образуют особое семантическое пространство, обеспечивая выделение важнейших смыслов текста и активизируя внимание читателя, усиливая эмоциональность и экспрессивность. Ритм и синтаксис -наиболее непроизвольные элементы лирического произведения, они составляют те «косвенные улики» и «вещественные доказательства», которые, по убеждению С. Я. Маршака, красноречивее говорят нам о подлинных чувствах поэта, «чем его собственные показания» [2, с. 164]. Сама И. Л. Муравьева уверяет, что у нее вообще нет музыкального слуха: «Я <...> не могу сказать, отчего моя проза вдруг выстраивается в белые стихи, откуда в ней появляется этот явный ритм. <...> Я не изобретаю никаких "приемов": все, что происходит в моем тексте, происходит внутри меня» [3].
Думается, в анализируемом тексте мы сталкиваемся не с обусловленным, осмысленным авторским приемом, а с более глубоким, психологическим явлением. Это отнюдь не значит, что анализ здесь неуместен. Напротив, раз данное явление возникает без воли автора, значит, оно обусловлено дру-
гими причинами; значит, сам роман и сюжетная ситуация создают условия для возникновения данного явления. Недаром А. А. Блок говорил о том, что «душевный строй истинного поэта выражается во всем, вплоть до знаков препинания» [4, с. 515].
В ходе исследования текста романа «Барышня» было выделено 104 ритмические конструкции. Из них двустиший и трехстиший около 58,7 %, остальные 41,3 % составляют четверостишия, пяти-, шести-, семистишия, а также компоненты, состоящие из девяти, одиннадцати, двенадцати и даже тринадцати строк. Ритмизированные строки романа написаны четырехстопным амфибрахием. С одной стороны, этот размер делает настолько плавным переход из прозаического повествования в поэтическое, что порой нельзя точно определить границу того, где заканчивается проза и начинается поэзия. С другой стороны, ритмические конструкции, написанные амфибрахием, обладают внутренней динамикой, развитию которой также способствуют синтаксические конструкции. И совершенно нельзя отказать в правоте тезису о том, что амфибрахий несет эпическое начало. Ведь не случаен факт включения в прозу поэтических компонентов, написанных именно амфибрахием. В данном случае происходит сближение прозы и поэзии на уровне эпического родства.
При таком размере даже двустрочная строфа в романе может являться самостоятельным лирическим компонентом: «и ветка зеленой сияющей вишни как будто росла у нее из затылка»; «и девочку стали лечить на курорте, поэтому мать не вернулась в Россию»; «и столько ему истрепавшая нервов за ту идеальную чистую дружбу»; «и греться на солнце, как греются кошки, как греются птицы и все, кто не умер»; «при этом рыдать приходили к нему. Не только рыдать, а вообще - приходили»; «И умер, как все мы умрем, Марко Поло. Однако загадка осталась загадкой»; «доверчивость матери сразу исчезнет, и будет тоска, будет снова тревога» [5]. Чаще всего указанные компоненты заканчивают абзац, т. е. определенную мысль, подводя некий итог и тем самым ритмически связывая между собой микротемы. Таким образом, написанный прозой текст, абзацы которого зачастую заканчивают ритмические компоненты, становится целостной, ритмически организованной системой.
Роман И. Л. Муравьевой «Барышня» представляется нам прекрасным материалом для рассмотрения концептов «жизнь» и «смерть», так как композиционно-смысловая модель названного произведения позволяет почувствовать дуализм бытия. Судьба главной героини романа, Тани Лотосовой, -центр повествования в романе «Барышня». Ему сопутствуют другие сюжетные линии, связанные с революцией в 1917 г., военными действиями, гибелью людей, историей любви. Над всем повествованием звучит голос автора как высшая степень познания сути явлений жизни и смерти и их взаимосвязанности. Мир эмоций, чувств, переживаний у И. Л. Муравьевой «не отделен от мира вещей, но пронизывает собой историю, всю предметную и социальную реальность. И сами чувства достигают такой пронзительности, что истощают, опустошают, выжигают души тех персонажей, которых автор проводит через это испытание» [6, с. 11, 12].
Наиболее близко нашему пониманию коцепта его определение, представленное в «Кратком словаре когнитивных терминов» Е. С. Кубряковой:
«Понятие концепта отвечает представлению о тех смыслах, которыми оперирует человек в процессах мышления и которые отражают содержание опыта и знания, содержание результатов всей человеческой деятельности и процессов познания мира в виде некоторых "квантов" знания» [7, с. 90]. По мнению А. И. Вежбицкой, В. А. Масловой, А. В. Рудаковой, описание концепта осуществляется путем анализа его толкований в словарях, синонимических связей, ассоциативных реакций, образных переосмыслений, сочетаемости с другими языковыми единицами, паремиологии, текстов разнообразной тематики и высказываний [8, с. 68; 9, с. 51; 10, с. 21].
И. А. Стернин, З. Д. Попова, рассматривая содержание концепта, отмечают, что оно «образовано когнитивными признаками, отражающими отдельные признаки концептуализируемого предмета или явления и описывается как совокупность этих признаков. Содержание концепта внутренне упорядочено по полевому принципу - ядро, ближняя, дальняя и крайняя периферия. Принадлежность к той или иной зоне содержания определяется прежде всего яркостью признака в сознании носителя соответствующего концепта. Описание осуществляется как перечисление признаков от ядра к периферии по мере уменьшения яркости признака» [11, с. 80].
По мнению Д. С. Лихачева, «концепт тем богаче, чем богаче национальный, сословный, классовый, профессиональный, семейный и личный опыт человека, пользующегося концептом» [12, с. 282].
Объединить по семантическому признаку ритмические конструкции нам помогли опорные слова, выделенные в ходе работы.
Концепт «жизнь» представляет прежде всего лексема «жизнь», так как она по своей семантике наиболее приближена к анализируемому концепту. В «Словаре русского языка» понятие «жизнь» толкуется как «существование вообще», «бытие в движении и развитии», «особая форма существования материи» [13, с. 661, 662].
В тексте романа «Барышня» И. Л. Муравьевой 23 стихотворные конструкции включают лексему «жизнь» в составе различных словосочетаний; в них встречается 7 однокоренных лексем ключевого слова-репрезентанта «жизнь». В ритмических конструкциях функционируют следующие лексемы: «жизнь» (сущ.) - 9; «живой» (сущ.) - 1; «живой» (прил.) - 1; «жить» (глаг.) - 4; «пережить» (глаг.) - 1; «пожить» (глаг.) - 1; «прожить» (глаг.) - 2. По данным «Словообразовательного словаря русского языка» А. Н. Тихонова, все названные выше языковые единицы входят в состав словообразовательных гнезд «живой», «жить» [14, с. 348-350].
Анализ ритмических компонентов романа позволяет выделить атрибутивные и глагольные словосочетания, включающие ключевое слово концепта «жизнь». Определительные словосочетания с лексемой «жизнь» в качестве зависимых компонентов имеют притяжательные местоимения, указывающие на принадлежность («его жизнь», «своя жизнь»), качественные имена прилагательные, представляющие ее важнейшие свойства («страдальческая жизнь», «настоящая жизнь»), определительные местоимения, характеризующие временные признаки («всю жизнь»). Глагольные словосочетания и предикативные конструкции со словом «жизнь» включают сочетания, в которых «жизнь» выступает как активно действующий субъект: «и все это было пока еще - жизнь». Словосочетания, где лексема «жизнь» выполняет функцию
прямого объекта действия, отражают восприятие жизни: «прожить жизнь», «бояться жизни».
В ассоциативно-смысловое поле ключевого слова концепта «жизнь» входят лексемы, семантически связанные и ассоциативно соотнесенные с ним. Ядро такого поля составляют ключевое слово, лексемы, имеющие общую с ключевым словом корневую морфему, а также лексемы, находящиеся в синонимических отношениях с ключевым словом. Таким образом, языковые единицы «жизнь», «жить», «живой», «пережить», «пожить», «прожить» (однокоренные лексемы) составляют ядро ассоциативно-смыслового поля.
Стихотворные компоненты данной темы характеризуются обилием глаголов и имен существительных (вернулось, становились, были, лежали, начала, хохотать, смеялся, стало меняться, подружки, уроки, часы у портнихи, театр, концерты и др.), которые помогают изобразить жизненные реалии. Многие из них входят в состав однородных членов (были, лежали; голос, тело, запах и др.). Именно из стихотворных компонентов данной темы мы понимаем, что жизнь для автора - это постоянное движение, житейские дела, суета.
Близки по семантике к слову «жизнь» лексемы «новый», «свежий», присутствующие в ритмических отрывках: «Ему подпевали, и соловей, сперва изумленно замолкавший от этих пустых человеческих звуков, вскоре опоминался и, с новой, удвоенной силой рассыпав по саду горячие трели, доказывал скучным, старательным людям, что значит жить в небе и быть просто птицей»; «Два дня она провела с мамой и Диной и плакала так много, что сейчас, в этот почти жаркий апрельский день, который еще на рассвете высвободил из влажной и свежей земли столько трав и столько смущенных счастливых растений, что сразу же вдруг завершилась весна и тут же настало роскошное лето...» [5]. Обновление воспринимается в романе как неопровержимый признак жизни, что служит основанием для включения лексем «новый» и «свежий» в ассоциативно-смысловое поле («жизнь»).
Лексемы «настать», «становиться», «начинаться», «наступивший» как категории, отражающие начальный этап бытия; лексемы «быть», «сейчас», «теперь», «сегодня», «нынче» как элементы, формирующие представление о настоящем времени, также можно включить в число языковых единиц, репрезентирующих концепт «жизнь». В качестве контекстуальных синонимов выступают и лексемы «появляться», «расти», «нарождаться»: «- Не думать, не думать! - прошептала она в ночную темноту, где что-то назревало внутри снега, волновалось, двигалось и было намного темнее ночной темноты, потому что родилось не в природе, где Бог приказал нарождаться живому, а в гуще людей, в гуще снов человеческих. - Не думать об этом!»; «Тогда шел, шел снег и стучали пролетки, а нынче оплакивают Майкла Джексона, который был маленьким черным мальчишкой и звонко пел песни, потом вдруг явился неведомо кто - наверное, ночью явился, украдкой, - убил первым делом мальчишку, перед смертью наобещав ему молочные реки, сахарные горы, дома из попкорна и много игрушек, - убил, закопал, где нога человека отнюдь не ступала (а зверя - подавно!), и вместо убитого вырос костлявый, белей алебастра, с приклеенным носом. Сказал, что он - Майкл, фамилия - Джексон. И стали вокруг бесноваться и хлопать. А так все на свете. Все были детьми, попадали под дождик, все рвали цветы и орали от боли. Потом
всех убили и всех закопали. Остались деревья и виды предместий. И главное, так удивительно скоро!» В приведенных компонентах видны особенности функционирования лексем: в первом отрывке лексема «нарождаться» усиливается значением лексемы «живой», утверждая в отрывке семантику «жизни», во втором, напротив, семантика компонента усиливается с помощью контраста между лексемами «убитый» - «вырос» (кстати, переходным этапом, или третьей ступенью бытия, является пограничная между концептами «жизнь» и «смерть» лексема «нет». В этом также проявляется философско-бытийное понимание жизни).
Синонимический ряд «прекрасный», «цветущий», «молодой», «радостный» помогает представить жизнь как счастье: «Тут же начались романы, свидания в березовой, точно хрустальной (настолько нежны были эти стволы, настолько прозрачны зеленые листья), молоденькой роще вблизи от купальни, прогулки на велосипедах - причем далеко и всегда под луною, чтоб пахнущий медом и клевером ветер дурманил лицо, и так сильно дурманил, что даже хотелось, зажмурившись, мчаться, мелькая колесами, не разбирая, дорога ли это, земля или небо»; «Раненые офицеры спускались по мраморной лестнице господского дома князей Голицыных, неуверенными шагами выходили в сад, полный душистой росы, и шли по аллеям, белея бинтами на фоне цветущей и радостной зелени» [5]. Эти синонимы получают положительную коннотацию и входят в ядро ассоциативно-смыслового поля. Можно отметить также лексемы «утро», «лето», «свобода», «праздник», «шум», «кровь», «дети», «младенец», воспринимающиеся как символы жизни. Нередко контраст внутри ритмического компонента способствует выделению контекстного синонима и отнесению его к тому или иному концепту: «Это острое животное чувство, что хорошенький, крепкий, с молочного, нежного цвета щеками, с огромными голубыми глазами сын вдруг может умереть, было таким постоянным и так мучило ее, что Таня боялась спать и даже когда оставляла его, оставляла не больше, чем на двадцать-тридцать минут, тут же стремилась обратно, в детскую, туда, где был он и изо всех сил таращил голубые, сосредоточенные на своей младенческой жизни глаза» (лексема «сын» становится членом ассоциативно-смыслового поля концепта «жизнь»).
В ритмических конструкциях зачастую имеет место антонимия концептов «жизнь» и «смерть»: «Я теперь понимаю, как это просто. Сегодня живешь, ходишь, дышишь, а завтра...»; «Она догадалась, что все так на свете. Один умирает, другой - сидит ест. И мухи - на мертвом лице и на хлебе» [5]. Вследствие этого у каждого из концептов могут возникать контекстуальные синонимы («живешь», «ходишь», «дышишь»; «жизнь», «хлеб») и контекстуальные антонимы («умирает» - «ест»).
Не случайно концепт «жизнь» представляют прежде всего спрягаемые глагольные формы, категориальным значением которых является действие как процесс («живешь», «ходишь», «дышишь», «ест»), а также связанные с ними причастия, выражающие признак по действию («пришедший», «уходящий», «наставший»), и отглагольные существительные, обозначающие оп-редмеченное действие («жужжанье», «подход», «пение», «сражение»).
Таким образом, ассоциативно-смысловое поле ключевого слова концепта «жизнь» составляют следующие лексемы: существительные «утро», «лето», «свобода», «праздник», «шум», «кровь», «дети», «младенец», «сын»,
«жужжанье», «подход», «пение», «сражение»; прилагательные «новый», «свежий», «прекрасный», «молодой», «радостный»; глаголы «настать», «становиться», «начинаться», «быть», «появляться», «расти», «нарождаться», «случиться», «вздыматься», «ходить», «дышать», «хохотать», «шуметь»; причастия «наступивший», «цветущий», «пришедший», «уходящий», «наставший»; наречия «сейчас», «теперь», «сегодня», «нынче».
Концепт «смерть» выражен в тексте произведения И. Л. Муравьевой прежде всего лексемой «смерть» (именует концепт и является смысловым центром). В «Словаре русского языка» понятие «смерть» представлено, в первую очередь, как «прекращение жизнедеятельности организма и гибель его», «прекращение существования человека, животного» [15, с. 211].
Тема смерти затрагивается в 14 стихотворных компонентах, где говорится о Первой мировой войне, например: «чернели чужие далекие земли, и некому было отпеть, схоронить (все делалось быстро, небрежно, устало!)». Однако, заметим, что названная тема обозначена не только в стихотворных компонентах, где представлены эпизоды, связанные с войной: тема смерти в произведении зачастую становится рядом с темой жизни, что подтверждает тленность всего живого: «Пахнет снежной пылью, и дверь растворится. И нет человека, растаял»; «поскольку - не будь их на этом катке - никто и не вспомнил бы даже о смерти»; «пришедшим из праха и в прах уходящим, переполняет его собою, сгрызает, съедает его изнутри, а после, оставив обглоданный остов, свободно уходит, куда ей взбредется» [5]. Кроме того, человек обречен на пожизненные раздумья о смерти, и ее смысл является обратной стороной «вечной» проблемы смысла жизни. Таким образом, тема смерти выступает над основным сюжетом, образуя с другими темами единство, отражающее авторское восприятие сущности бытия.
Анализ ритмических компонентов произведения, в которых присутствуют ключевое слово-репрезентант и родственные ему слова, помогает установить первоначальное число лексических единиц, объективирующих художественный концепт «смерть» в тексте: «смерть» (сущ.) - 3; «умерший» (сущ.) - 1; «мертвый» (прил.) - 1; «умирать» (глаг.) - 2; «умереть» (глаг.) - 5. По данным «Словообразовательного словаря русского языка» А. Н. Тихонова, отмеченные лексемы включены в словообразовательные гнезда «смерть», «умереть», «мертвый» [16, с. 128, 595].
Концепт «смерть» представлен следующим «ядерными» единицами: 1) лексемой «смерть»; 2) родственными ей словами: «умерший», «мертвый», «умирать», «умереть»; 3) синонимами: «уход», «тот свет», «чернота», «тьма».
Ближнюю периферию ассоциативно-смыслового поля ключевого слова-репрезентанта указанного концепта формируют также лексемы «кровь», «плоть», «тело», «гниль», «душа», «прах», «череп» как непосредственные элементы процесса, связанные с «умиранием»; глаголы «растаять», «убить», «уходить», «отпеть», «схоронить», «завершиться», «пропасть», «погибнуть», «скончаться»; существительные «убитый», «вдова» (лексемы «убитый», «вдова» указывают на умершего человека и, соответственно, на человека, потерявшего близкого).
Лексема «смерть» реализует свои значения как в составе словосочетаний, так и в составе предикативных единиц. Субъект действия выступает в обобщенно-собирательном значении: «все, кто не умер»; «все мы умрем»;
«чувствует каждый умерший» (в выражении субъекта действия участвуют относительные, личные и определительные местоимения) либо называет определенное лицо: «сын может умереть»; «умер Марко Поло»; «умер, скончался, не стало Юаня» (субъект выражен нарицательными конкретными существительными и именами собственными). Атрибутивные словосочетания также подчеркивают наличие определенного субъекта: «мамина смерть», «мертвое лицо». Как правило, в тексте романа явление смерти понимается автором-повествователем как событие неизбежное, в какой-то мере обыденное (подчеркивается местоимениями «каждый», «все»), а значит, в какой-то степени нивелирующее боязнь смерти. Несмотря на это, само явление смерти связано с тяжелыми переживаниями, отрицательными эмоциями.
В результате влияния языковой личности писателя происходит изменение содержания художественных концептов «жизнь» и «смерть», что определяет их особенность.
Концепты «жизнь» и «смерть» репрезентируются не только базовыми лексемами, связанными однокорневыми морфемами с указанными концептами, но и такими, которые коррелируют с обозначенными ключевыми понятиями только в тексте романа «Барышня», являясь контекстуальными синонимами и антонимами, а значит, речь идет об изменении семантики ключевых слов.
В семантической структуре художественных концептов «жизнь» и «смерть» содержатся языковые единицы, позволяющие говорить об индивидуально-авторском понимании сущности бытия, помогающие обнаружить специфику идиостиля И. Л. Муравьевой, ее мировосприятие.
В идиостиле И. Л. Муравьевой содержание концепта «жизнь» намного сложнее содержания концепта «смерть» (бездуховное начало, исключающее движение, развитие).
Таким образом, исследование концептов «жизнь» и «смерть» в тексте романа И. Л. Муравьевой «Барышня» позволяет проникнуть в художественный мир писателя, а также определить особенности его речестилевой системы.
Библиографический список
1. Мукаржовский, Я. Литературный язык и поэтический язык / Я. Мукаржов-ский // Пражский лингвистический кружок : сб. ст. - М. : Прогресс, 1967. - 560 с.
2. Маршак, С. Воспитание словом / С. Маршак. - М. : Советский писатель, 1964. -584 с.
3. Муравьева, Ирина Лазаревна // Википедия. - иКЬ: http://ru.wikipedia.org/wiki/ Муравьева,_Ирина_Лазаревна
4. Блок, А. Судьба Аполлона Григорьева / А. Блок // Собрание сочинений : в 8 т. Т. 5. Проза 1903-1917. Очерки, статьи, речи / А. Блок ; под общ. ред. В. Н. Орлова, А. А. Суркова, К. И. Чуковского. - М. ; Л. : Государственное изд-во художественной литературы, 1962. - 800 с.
5. Муравьева, И. Барышня : роман / И. Муравьева. - М. : Эксмо, 2010. - 352 с.
6. Эпштейн, М. Власть души, или Похвала сентиментализму / М. Эпштейн // Мы простимся на мосту : роман / И. Муравьева. - М. : Эксмо, 2011. - 320 с.
7. Кубрякова, Е. С. Концепт / Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац, Л. Г. Лузина ; под общ. ред. Е. С. Кубряковой // Краткий словарь когнитивных терминов. - М. : Изд-во МГУ, 1996. - 245 с.
8. Вежбицкая, А. И. Язык. Культура. Познание. Текст / А. И. Вежбицкая. - М. : Русские словари, 1999. - 416 с.
9. Маслова, В. А. Лингвокультурология : учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений / В. А. Маслова. - М. : Академия, 2001. - 208 с.
10. Рудакова, А. В. Когнитология и когнитивная лингвистика / А. В. Рудакова. -Воронеж : Истоки, 2002. - 369 с.
11. Попова, З. Д. Семантико-когнитивный анализ языка / З. Д. Попова, И. А. Стер-нин. - Воронеж : Истоки, 2007. - 250 с.
12. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Лихачев. - М. : Наука, 1993. - 342 с.
13. Словарь русского языка : в 4 т. / Академия наук СССР, Ин-т языкознания. -1-е изд., стереотип. - М. : Государственное изд-во иностранных и национальных словарей, 1957. - Т. 1. А-Й. - 964 с.
14. Тихонов, А. Н. Словообразовательный словарь русского языка : в 2 т./ А. Н. Тихонов. - М. : Русский язык, 1985. - Т. 1. - 854 с.
15. Словарь русского языка : в 4 т. / Академия наук СССР, Ин-т языкознания. -1-е изд., стереотип. - М. : Государственное изд-во иностранных и национальных словарей, 1957. - Т. 4. С-Я. - 1088 с.
16. Тихонов, А. Н. Словообразовательный словарь русского языка : в 2 т./ А. Н. Тихонов. - М. : Русский язык, 1985. - Т. 2. - 885 с.
References
1. Mukarzhovskiy Ya. Prazhskiy lingvisticheskiy kruzhok: sb. st. [Prague linguistic club: collected articles]. Moscow: Progress, 1967, 560 p.
2. Marshak S. Vospitanie slovom [Fostering with a word]. Moscow: Sovetskiy pisatel', 1964, 584 p.
3. Wikipedia. Available at: http://ru.wikipedia.org/wiki/Murav'eva,_Irina_Lazarevna
4. Blok A. Sobranie sochineniy: v 8 t. T. 5. Proza 1903-1917. Ocherki, stat'i, rechi [Collected works: in 8 volumes. Vol. 5. Prose of 1903-1917. Essays, articles, speeches]. Eds. V. N. Orlov, A. A. Surkov, K. I. Chukovskiy. Moscow; Leningrad: Gosudarstven-noe izd-vo khudozhestvennoy literatury, 1962, 800 p.
5. Murav'eva I. Baryshnya: roman [Baryshnya: novel]. Moscow: Eksmo, 2010, 352 p.
6. Epshteyn M. Vlast' dushi, ili Pokhvala sentimentalizmu. [The power of soul, or Praise to sentimentalism]. Moscow: Eksmo, 2011, 320 p.
7. Kubryakova E. S., Dem'yankov V. Z., Pankrats Yu. G., Luzina L. G. Kratkiy slovar' kognitivnykh terminov [Brief dictionary of cognitive terms]. Moscow: Izd-vo MGU, 1996, 245 p.
8. Vezhbitskaya A. I. Yazyk. Kul'tura. Poznanie. Tekst [Language. Culture. Cognition. text]. Moscow: Russkie slovari, 1999, 416 p.
9. Maslova V. A. Lingvokul'turologiya: ucheb. posobie dlya stud. vyssh. ucheb. zavedeniy [Linguistic culturology: teaching aid for universities]. Moscow: Akademiya, 2001, 208 p.
10. Rudakova A. V. Kognitologiya i kognitivnaya lingvistika [Cognitology and cognitive linguistic]. Voronezh: Istoki, 2002, 369 p.
11. Popova Z. D., Sternin I. A. Semantiko-kognitivnyy analiz yazyka [Semantic and cognitive language analysis]. Voronezh: Istoki, 2007, 250 p.
12. Likhachev D. S. Kontseptosfera russkogo yazyka [Concept sphere of Russian language]. Moscow: Nauka, 1993, 342 p.
13. Slovar' russkogo yazyka: v 4 t. [Russian language dictionary: in 4 volumes]. 1st ed., stereotip. Moscow: Gosudarstvennoe izd-vo inostrannykh i natsional'nykh slovarey, 1957, vol. 1, A-Y, 964 p.
14. Tikhonov A. N. Slovoobrazovatel'nyy slovar' russkogo yazyka: v 2 t. [Word-building dictionary of Russian language: in 2 volumes]. Moscow: Russkiy yazyk, 1985, vol. 1, 854 p.
15. Slovar' russkogo yazyka: v 4 t. [Russian language dictionary: in 4 volumes]. 1st ed., stereotip. Moscow: Gosudarstvennoe izd-vo inostrannykh i natsional'nykh slovarey, 1957, vol. 4, S-Ya, 1088 p.
16. Tikhonov A. N. Slovoobrazovatel'nyy slovar' russkogo yazyka : v 2 t. [Word-building dictionary of Russian language: in 2 volumes]. Moscow: Russkiy yazyk, 1985, vol. 2, 885 p.
Болотская Маргарита Павловна
кандидат педагогических наук, доцент, кафедра русского языка и методики преподавания русского языка, Пензенский государственный университет (Россия, г. Пенза, ул. Красная, 40)
E-mail: margarita_bolotskaya@mail.ru
Зуенкова Анастасия Олеговна учитель русского языка и литературы, МБОУ СОШ № 30 г. Пензы (Россия, г. Пенза, ул. Мира, 62)
E-mail: anastasya.emelyanenkowa@yandex.ru
Bolotskaya Margarita Pavlovna Candidate of pedagogical sciences, associate professor, sub-department of Russian language and methods of Russian language teaching, Penza State University (40 Krasnaya street, Penza, Russia)
Zuenkova Anastasiya Olegovna Teacher of Russian language and literature, Secondary School № 30 of the city of Penza (62 Mira street, Penza, Russia)
УДК 81'23 Болотская,М. П.
Вербализация концептов «жизнь» и «смерть» в идиостиле И. Л. Муравьевой (на материале текста романа «Барышня») / М. П. Болотская, А. О. Зуенкова // Известия высших учебных заведений. Поволжский регион. Гуманитарные науки. - 2017. - № 4 (44). - С. 122-131. Б01: 10.21685/20723024-2017-4-13
