CC BY
107
рой сущности (alles hat seine Grenzen, sich in (den) Grenzen halten). Встречается также значение стыка, смежности (выражение an der Grenze).
Результаты настоящего, в основном семасиологически ориентированного исследования предстоит еще дополнить данными, полученными при помощи других методов - в частности, ономасиологического, а также психолингвистического. Однако уже на основе имеющихся правомерно утверждать, что немецкий концепт GRENZE представляет несомненный научный интерес, причем не только для языкознания.
Литература
Grenzen - los?: Jedes System braucht
Grenzen - aber wie durchlässig mbssen diese sein? / Hrsg. von E.U. v. Weizsдcker. Berlin [et al.]: Birkh^user, 1997.
Nachdenken bber Grenzen / Hrsg. von R. G^ner und S. Kirkbright. Mbnchen: ludicium, 1999.
Grenzen und bberschreitungen: Sektionsbeit^ge // XIX. Deutscher Kongress fbr Philosophie / Hrsg. von W. Hogrebe. Bonn: Sinclair Press, 2002.
Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. Волгоград: Перемена, 2002.
Мироненко, Н.С. Страноведение: Теория и методы / Н.С. Мироненко. М.: Аспект-Пресс, 2001.
Степанов, Ю.С. Константы: Словарь русской культуры / Ю.С. Степанов. 2-е изд., испр. и доп. М.: Академ. проект, 2001.
Bauer, M. Vorwort / M. Bauer, Th.Rahn // Die Grenze: Begriff und Inszenierung. Berlin: Akademie, 1997. S. 3 - 9.
Fevbre, L. "Frontiere" - Wort und Bedeutung / L. Fevbre // Das Gewissen des Historikers. Berlin: Wagenbach, 1988.
Girtler, R. Schmuggler: von Grenzen und ihren bberwindern / R. Girtler. Linz: Veritas, 1992.
Kappe, Th. Anmerkungen zu einer Biologie der Grenze / Th. Kappe // Die Grenze: Begriff und Inszenierung. Berlin: Akademie, 1997. S. 134 - 146.
Medick, H. Grenzziehungen und die Herstellung des politisch-sozialen Raumes. Zur Begriffsgeschichte der Grenzen in der Frbhen Neuzeit / H. Medick // Literatur der Grenze Theorie der Grenze /Hrsg. von R. Faber und B. Naumann. Wbrzburg: ^nigshausen und Naumann, 1995. S. 211 - 224.
Tschacher, W. Interaktion in selbstorganisierten Systemen: Grundlegung eines dynamischsynergetischen Forschungsprogramms in der Psychologie / W. Tschacher. Heidelberg: As-anger, 1990.
Wokart, N. Differenzierungen im Begriff "Grenze". Zur Vielfalt eines scheinbar einfachen Begriffs / N. Wokart // Literatur der Grenze — Theorie der Grenze /Hrsg. von R. Faber und
B. Naumann. Wbrzburg: ^nigshausen und Naumann, 1995. S. 275-289.
Источники примеров
Большой немецко-русский словарь: в 2 т. / под ред. О.И. Москальской. М.: Рус. яз., 1980.
Duden. Das Bedeutungsw^terbuch: 3. neu bearbeitate und erweiterte Auflage. Mannheim [et al.]: Dudenverlag, 2002.
Е. И. АЛЕЩЕНКО Волгоград
ВЕРБАЛИЗАЦИЯ КОНЦЕПТА «ПРИРОДА» В РУССКОЙ НАРОДНОЙ СКАЗКЕ
Одухотворение сил природы на протяжении многих веков после официального искоренения язычества оставалось важной частью мировоззрения восточных славян. Оно поддерживало традиционную древнерусскую систему календарных обрядов и ритуалов, цель которых состояла в том, чтобы жить в ладу с природой. Древний человек осознавал себя ее частью, дерево, вода, камень или огонь были для него не менее живыми существами, чем он сам, и требовали к себе почтительного отношения. Своевременное и точное выполнение обрядов, по мысли славянина, должно обеспечить нормальное, упорядоченное течение жизни как в обществе, так и в природе. Напротив, нарушение этих правил общения грозило человеку наказанием: бурями, ливнями, заморозками, засухой, мором, неурожаем. Градовыми тучами управляют ведьмы, а град хранится у колдунов в специальных колодцах. А засухи случаются, когда они по злобе закрывают колодцы с дождевой водой.
Радуга, по древним верованиям, - живое существо, имеющее вид дугообразной
трубы. Один свой конец она опускает в реку или озеро и пьет оттуда воду, часто заглатывая при этом рыб и лягушек, и они потом вместе с дождем падают с неба. Радуга имеет семь цветов - по числу небес. Считается также, что она появляется к несчастью, а пройдя под радугой, мужчина становится женщиной, а женщина -мужчиной.
Представления об атмосферных духах у восточных славян были развиты сравнительно слабо - чаще всего это олицетворение погодных явлений. К примеру, ветер в разных областях представляли то в виде человека с толстыми от постоянного дутья губами, то в образе старика в изодранной шапке.
Буря, Метель и Вьюга - это три сестры, живут они на острове Буяне со своим братом Вихрем.
Мороз, по белорусским верованиям, -это старик, он щелкает кнутом, и от этого бывает холодно. А украинцы считали, что Мороз - сердитый дед с красным носом, одетый в снеговую шубу и ледяные чеботы. Он - родственник Солнца и Ветра.
Гуляли по чистому полю два Мороза, два родных брата, с ноги на ногу поскаки-вали, рукой об руку поколачивали.
Говорит один Мороз другому:
- Братец Мороз-Багровый нос! Как бы нам позабавиться — людей поморозить?
Отвечает ему другой:
- Братец Мороз-Синий нос! Коль людей морозить - не по чистому полю гулять. Поле все снегом занесло, все проезжие дороги замело; никто не пройдет, не проедет. Побежим-ка лучше к чистому бору! Там хоть и меньше простору, да зато забавы будет больше. Все, нет-нет, да кто-нибудь и встретится по дороге.
Сказано - сделано. Побежали два Мороза, два родных брата, в чистый бор. Бегут, дорогой тешатся: с ноги на ногу попрыгивают, по елкам, по сосенкам пощелкивают. Старый ельник трещит, молодой сосняк поскрипывает. По рыхлому ль снегу пробегут - кора ледяная; былинка ль из-под снегу выглядывает - дунут, словно бисером ее всю унижут.
(Два Мороза)
Таким образом, силы природы воспринимались людьми все же как враждебные, что легко объяснимо, ведь они не управляемы и могли принести большой ущерб человеку и его хозяйству. При этом люди выступают в роли игрушек этих сил.
Стали Морозы судить да рядить, кому за кем бежать, кому кого морозить.
Мороз-Синий нос, как был моложе, говорит:
- Мне бы лучше за мужичком погнаться. Его скорее дойму: полушубок старый, заплатанный, шапка вся в дырах, на ногах, кроме лаптишек, ничего. Он же, никак, дрова рубить едет, А уж ты, братец, как посильнее меня, за барином беги. Видишь, на нем шуба медвежья, шапка лисья, сапоги волчьи. Где уж мне с ним! Не совладаю.
(Два Мороза)
Таким образом, от мороза можно спастись, тепло одевшись. Но крестьяне такой возможности нередко были лишены. И народный опыт и смекалка подсказывали другой «рецепт».
Только солнышко закатилось, сошлись они опять на чистом поле. Спрашивают друг друга:
- Что?
- То-то, я думаю, намаялся ты, братец, с барином-то, - говорит младший, - а толку, глядишь, не вышло никакого. Где его было пронять!
Старший посмеивается себе.
- Эх, - говорит, - братец Мороз-Синий нос, молод ты и прост. Я его так уважил, что он час будет греться - не отогреется.
- А как же шуба-то да шапка-то, да сапоги-то?
- Не помогли. Забрался я к нему и в шубу, и в шапку, и в сапоги да как зачал знобить!.. Он-то ежится, он-то жмется да кутается; думает: дай-ка я ни одним суставом не шевельнусь, авось меня тут мороз не одолеет. Ан не тут-то было! Мне-то это и с руки. Как принялся я за него -чуть живого в городе из повозки выпустил. Ну, а ты что со своим мужичком сделал?
- Эх, братец Мороз-Багровый нос! Плохую ты со мною шутку сшутил, что вовремя не образумил. Думал - заморожу мужика, а вышло - он же отломал мне бока.
- Как так ?
- Да вот как. Ехал он, сам ты видел, дрова рубить. Дорогой начал было я его пронимать: только он все не робеет - еще ругается: такой, говорит, сякой этот мороз! Совсем даже обидно стало; принялся я его пуще щипать да колоть. Только ненадолго была мне эта забава. Приехал он на место, вылез из саней, принялся за топор. Я-то думаю: «Тут мне сломить его». Забрался к нему под полушубок, давай его
язвить. А он-то топором машет, только щепки кругом летят. Стал даже пот его прошибать. Вижу: плохо - не усидеть мне под полушубком. Под конец инда пар от него повалил. Я прочь поскорее. Думаю: «Как быть?» А мужик все работает да работает. Чем бы зябнуть, а ему жарко стало. Гляжу - скидает с себя полушубок. Обрадовался я. «Погоди ж, говорю, вот я тебе покажу себя». Полушубок весь мокрехонек. Я в него - забрался везде, заморозил так, что он стал лубок лубком. Надевай-ка теперь, попробуй! Как покончил мужик свое дело да подошел к полушубку, у меня и сердце взыграло: то-то потешусь! Посмотрел мужик и принялся меня ругать - все слова перебрал, что нет их хуже: «Ругайся! - думаю я себе, - ругайся! А меня все не выживешь!» Так он бранью не удовольствовался. Выбрал полено подлиннее да посучковатее да как примется по полушубку бить! По полушубку бьет, а меня все ругает. Мне бы бежать поскорее, да уж больно я в шерсти-то завяз - выбраться не могу. А он-то колотит, он-то колотит! Насилу я ушел. Думал, костей не соберу. До сих пор бока ноют. Закаялся я мужиков морозить.
- То-то!
(Два мороза)
Древние славяне делили год только на лето и зиму. Весна и осень для них были лишь переходной порой, т. е. временем пробуждения земли, началом ее плодородного периода и - засыпания природы. Времена года - тоже живые существа. Лето - красивая девушка, а зима - старуха с железными зубами. В определенные дни они борются друг с другом.
В Древней Руси верили не только в высших и низших богов - наши предки наделяли сверхъестественными свойствами землю, воду, воздух, растения, камни, огонь. Языческая вера, заставлявшая человека относиться ко всему в природе как к живому, породила особые представления о душе - отдельной от физической оболочки невидимой сущности, которая обеспечивает жизнь и которой обладает не только человек, но и окружающие его явления и предметы.
Землю славяне почитали не только в языческие времена, но и много веков спустя. Плодородие Земли, ее способность рожать хлеб и кормить людей делали ее в глазах человека всеобщей матерью. В поговорках и благих пожеланиях ее называ-
ют святой и считают символом богатства: «Будь богат, как земля святая!» Она же -воплощение здоровья и чистоты. Старообрядцы перед едой, за неимением воды, моют руки землей, приписывая ей не меньшую очищающую силу.
Почтительное отношение к Матери-Земле породило множество строгих запретов и предписаний, нарушение которых хотя бы одним членом земледельческой общины грозило возмущением оскорбленной стихии и наказанием неурожаем, голодом, смертью для всех. Это обусловлено представлением о том, что Земля, как и женщина, в определенные периоды беременеет и разрешается от бремени урожаем. Славяне, как и европейцы, полагали, что небо и земля - супруги, что небо оплодотворяет землю дождем и по истечении срока она рождает новые плоды.
В восточнославянской сельскохозяйственной магии с глубокой древности сохранялись обряды, имитирующие соитие с землею, для того, чтобы побудить ее к богатому урожаю. Для этого из сельской общины выбирали многодетную пару (иногда - несколько), которая должна была на весенней ниве вступить в супружеские отношения. Позднее супруги только перекатывались по полю. Символической заменой соития с землей была нагота: начиная засевать поле, хозяин раздевался донага или хотя бы снимал штаны, чтобы обеспечить себе хороший урожай. С этой же целью еще относительно недавно в России зарывали в землю изображение мужского полового органа.
Земля почиталась как чистая, святая стихия - ею клялись в знак нерушимости и верности своего слова. Если возникал спор о том, где должна проходить граница земельных владений, один из спорящих клал себе на голову кусок дерна и шел там, где, как он считал, должна проходить верная граница. Считалось, что лжесвидетеля земля задавит, и потому такое показание обретало силу доказательства. Подобное же знание имел обычай целовать землю и съедать ее комок. Человек, подозреваемый в поджоге, краже скота или другом тяжком преступлении, мог оправдать себя таким образом перед мирским судом. С него сразу снимались все подозрения, потому что обманывать при клятве землей не решались - лжесвидетель рисковал навлечь на свою голову страшные несчастья.
С культом Матери-Земли связан древний обычай брать с собой родную землю, отправляясь в путь, уходя надолго из дома (например, на заработки) или переселяясь в чужие края. При этом горсточку выгребали из-под печи, другую - из-под столба, на котором держатся ворота, а третью брали с перекрестка дорог. Во время закладки дома на новом месте эту землю клали под фундамент, полагая, что она защитит от напастей и поможет семье. На чужой стороне сыпали ее себе под ноги и, наступая, говорили: «По своей земле хожу». Если же человек умирал на чужбине, хранимую им землю с родины бросали в могилу, чтобы он лежал «в своей земле».
Почитая Мать-Землю, наши предки поклонялись и воде. В древнерусских рукописях можно прочитать о молитвах и гаданиях возле нее, о лечении водой, о заключении браков и союзов и принесении клятв, о жертвоприношениях воде, в том числе и человеческих. Воде славяне поклонялись во всех ее видах - рекам, озерам, дождю небесному и даже колодцам.
Главным смыслом этого поклонения было вызвать дождь во время засухи - ведь в понимании язычника земная вода тесно связана с водой небесной, и воздействие на источник обязательно вызовет дождь. В соответствии с логикой славянина, чтобы открыть закупорившиеся небесные «источники», нужно отворить земные ключи. Для этого в засуху в селе и в ближайшей округе находили не действующие уже, закрытые, заброшенные старые колодцы и источники, расчищали их, служили около них молебен, добывали из них воду и обливались ею. Иногда с этой же целью раскапывали ключи на дне высохшей реки или же пахали плугом ее русло. Рукопись XIII в. порицает тех, кто молится у колодца и приносит ему жертвы во время засухи: «Эту требу сотворяет, у колодца дождя ища, забыв, что Бог на небесах дождь дает, не настоящим богам жертвы приносит и Бога, сотворившего небо и землю, раздражает». Однако древние ритуалы на протяжении веков исполнялись крестьянами во время сильной засухи. Впоследствии подобные действия приобрели христианские формы: крестный ход, молебен, освящение воды и т.п., но под этим ясно видны следы древних языческих треб. В колодец во время засухи бросали, сыпа-
ли или лили все, что только можно: зерна мака, льна, пшеницы, жита, горох, капусту, чеснок, лук, соль, хлеб, борщ, цветы, деньги, целые и битые горшки, освященную воду. Обычай сыпать зерно имел чисто магическое значение - высыпание множества мелких, дробных зерен мака или льна должно было вызвать густой, частый дождь. Если хотели, чтобы дождь был крупным, сыпали горох. Почтительное отношение к воде отмечено запретами плевать и мочиться в воду, считалось, что нарушитель плюет в глаза самому Богу или своим родителям. Поблизости от воды не следовало говорить или делать что-либо плохое - она могла оскорбиться и отомстить. Вода чтилась как чистая стихия, поэтому людям в состоянии ритуальной нечистоты - беременным женщинам, больным, а также женщине, которая обмывала покойников, - запрещалось набирать ее из колодцев, чтобы не испортить ее. Нельзя было ходить по воду, а также полоскать белье в реке поздно вечером, потому что в это время она спит. Ранней весной, когда начинается ледоход, запрещалось бросать в воду камни и мусор, потому что в это время река чувствует себя как роженица и ее нельзя тревожить.
Очистительная, охранительная и дающая потомство сила воды широко использовалась в различных магических ритуалах: в торжественном внесении воды в дом (на второй день свадьбы или утром на Рождество); кроплении и обливании людей и скота, дома, хозяйственных построек, полей, домашней утвари; обрядовом умывании; ритуальном купании в реке, заговаривании воды, предназначенной для лечения; питье воды, набранной из источников в «особые» дни — на Новый год, в рождественское утро, на Сретенье, в день Ивана Купалы. Особую сакральную силу имела так называемая непочатая или не-питая вода - набранная из источника ранним утром, до восхода солнца, пока никто не пользовался ею.
Детский испуг нужно лечить непитой водой. На колодец сходить, воды зачерпнуть, идти оттуда не оглядываясь, принести, умыть, напоить, ножки, ручки ребенку намочить, а остальную воду не на землю лить, а под дерево. В сорока водах нужно вымыть ребенка, сорок раз сходить к колодцу.
Ценилась вода, взятая из того места, где сходятся два или три ручья или реки, а также набранная из трех (семи или девяти) колодцев. Ее нельзя было отливать из ведра или зачерпывать вторично, по дороге от колодца к дому следовало молчать. Дополнительную силу воде придавали опущенные туда монеты, растения, зерно или угли из своей печки.
В русской сказке вода обычно выступает как неодолимое препятствие, благодаря которому можно уйти от погони. Но явный отзвук язычества слышится, когда олицетворяются реки.
Волга с Вазузой долго спорили, кто из них умнее, сильнее и достойнее большего почета. Спорили, спорили, друг друга не переспорили и решились вот на какое дело: «Давай вместе ляжем спать, а кто прежде встанет и скорее придет к морю Хва-лынскому, та из нас и умнее, и сильнее, и почету достойнее». Легла Волга спать, легла и Вазуза. Да ночью встала Вазуза, потихоньку убежала от Волги, выбрала себе дорогу и прямее, и ближе и потекла. Проснувшись, Волга пошла ни тихо, ни скоро, а как следует; в Зубцове догнала Вазузу, да так грозно, что Вазуза испугалась, назвалась меньшою сестрою и просила Волгу принять ее к себе на руки и снести в море Хва-лынское. А все-таки Вазуза весною раньше просыпается и будит Волгу от зимнего сна.
(Вазуза и Волга)
Вероятно, эта сказка возникла как попытка объяснить географическое положение рек, т. е. она сродни самому настоящему мифу. Им придаются человеческие черты, они ведут себя как люди, обладающие разными характерами. Это может быть связано и с верой в низших мифологических существ, которые покровительствуют лесам, рекам, озерам и т.д.
Древние славяне почитали камни, видя в них опору, основание мира, символ мировой горы. Одно из старинных русских поучений призывает язычников: «Не на-рицайте себе бога в камении». Особо почитали камни, возвышавшиеся из воды -на реке или протоке. К ним совершали паломничества больные, оставляли здесь свои приношения (хлеб, полотенца, платки, ленты) около камней или развешивали рядом на деревьях. Их осколки, а также вода, собирающаяся в их углублениях, считались целебными. У священных камней совершались поминальные и охранительные ритуалы.
Камни, как и другие силы природы, нельзя оскорблять, иначе они могут отомстить. Вот как об этом рассказывает северорусская быличка.
Хозяин, ему нужно было строить новый хлев, взял большой камень, лежавший на его поле, и разбил на куски для фундамента. После того, как хлев был построен, разбитый камень стал являться хозяину во сне и просить, чтобы он выбросил его осколки из фундамента: «А то я накажу тебя всяким наказанием!» Хозяин поначалу не принял эти сны всерьез, но через несколько дней в хлеву стала дохнуть скотина. Тогда ему пришлось вынуть осколки этого камня и перенести их на место, где он раньше лежал.
Крепость, твердость и нерушимость камня много значили в хозяйственной, профилактической и лечебной магии: чтобы не болела голова, во время первого грома на Украине трижды ударяли себя камнем по голове или трижды перебрасывали его через голову; а чтобы не болели ноги, в Сочельник ставили их на камень. В Полесье было принято в Чистый четверг до восхода солнца трижды прыгнуть на камень, чтобы быть здоровым. Повсеместно при посадке капусты клали его на грядку, чтобы кочаны выросли большими и твердыми. В амбар при закладке урожая клали камень и, обращаясь к мышам, говорили: «Вот вам камень, грызите, а зерна не троньте». Похожий магический прием использовался для того, чтобы волки не трогали скотину, - зарывали в землю камни, взятые с трех пастбищ, и говорили: «Эти камни волку в зубы». В русских народных сказках превращение в камень является страшным наказанием.
Шел, шел - перед ним большой город, у ворот караульня, при ней часовой; стал его спрашивать - часовой молчит, не движется; взял его за руку - а он совсем каменный!
Вошел солдат в караульню. Народу много - и стоят, и сидят, - только все окаменелые; пустился бродить по улицам - везде то же самое: нет ни единой живой души человеческой, все как есть камень!
(Окаменелое царство)
Камень избирается для колдовской цели, т. к. в противовес, например, дереву он совершенно лишен живой души, окаменелый человек символизирует отсутствие всякого биения жизни.
Солдат начал рассказывать:
- Нанялся-де я царский сад караулить, и повадилась туда большая птица летать да деревья ломать. Вот я подстерег ее, выстрелил из ружья и выбил у ней из крыла три пера; бросился за ней в погоню и очутился здесь.
- Эта птица - мне родная сестра; много она творит всякого зла и на мое царство беду наслала - весь народ мой окаменила
(Окаменелое царство)
Во многих сказках персонифицируются солнце, месяц, ветер и другие природные явления, присутствуют антропоморфные властители стихий и объектов природы: леший, водяной, Баба Яга (хозяйка леса и страж иного мира). Имена их - по сути те же теонимы. Их можно рассматривать как слова-символы, семантика которых - на уровне прототипа (семантического архетипа) - включает образное основание, выявляющее особенности культурной коннотации.
Символ в данном случае указывает не на референт, а на символический образ, репрезентируемый референтом (квазиденотат). Например, Солнце как помощник сказочного героя выступает в качестве символа добра, но денотат слова «солнце» не содержит такого смысла. Значит, необходим такой лингвистический анализ указанных номинант, который позволил бы объяснить их посредством установления тех обусловленных особенностями этнической культуры механизмов, которые получили наименование человеческого фактора в языке.
Между тем языковые элементы, репрезентирующие мифологическое сознание, были лишены иносказательности: в миф верили, и в этом его основное отличие от сказки, которая представляет собой уже осознанную условность.
Однако и в современной устной народной культуре имеются сказания, которые вполне можно назвать мифологическими. Это так называемые былички.
Как и миф, былички воспринимаются носителями традиционной культуры не как вымысел, а как действительно произошедшее (причем не в незапамятные времена, а в настоящем или недавнем прошлом, с рассказчиками или хорошо знакомыми им людьми, чем подчеркивается достоверность события).
Хотя речь в быличках идет не о божествах и полубожествах, их персонажей (ведьм, ходячих покойников и т.п.) мы, вслед за другими исследователями, относим к низшей мифологии. Как правило, это герои, воспринимаемые как демонические. Они так или иначе оказываются связанными с миром природы (могут наколдовать болезнь, дождь, засуху и проч., оборачиваются черной кошкой, курицей и т.п. - кстати, выбор того или иного образа уже культурно значим). При этом природа предстает как нечто управляемое неведомыми силами, не подвластными обычному человеку, но подчиняющимися тому, кто владеет особыми знаниями (знахари, ведьмы, колдуны). Былички, таким образом ,- это живая мифология, причем по всем признакам - дохристианская.
Исходя из вышесказанного, можно заключить: несмотря на то, что миф как особый способ отражения действительности характерен для архаической культуры, в качестве определенного уровня менталитета и культуры он представлен в системе коллективного бессознательного (заметим, что чем глубже «залегает» миф, чем он «бессознательнее», тем прочнее его устои, порождающие суеверия и предрассудки).
Литература
Кошарная, С.А. Миф и язык /
С.А. Кошарная. Белгород: Изд-во Белгор. гос. ун-та, 2002. 288 с.
Левкиевская, Е.Е. Мифы русского народа / Е.Е. Левкиевская. М.: Астрель, 2003. 480 с.
Пропп, В.Я. Фольклор и действительность / В.Я. Пропп // Рус. лит. 1963. № 3. С. 62 - 84.
О.А. ДМИТРИЕВА Волгоград КОММУНИКАТИВНЫЙ ТИПАЖ «ГУСАР» В ЗЕРКАЛЕ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ
В последние десятилетия лингвистика развивается в направлении от структурной к функциональной, далее - к прагма-лингвистике и к культурологическому языкознанию: произошел предсказанный
