CC BY
81
Л. В. Мольнар (Будапешт)
Венгрия в путевых заметках русских путешественников эпохи Наполеоновских войн
В статье рассматриваются путевые записки русских путешественников Ф. Глинки, А. Тургенева, В. Броневского и др., имеющие историческую и литературно-художественную ценность и свидетельствующие о российско-венгерских контактах в начале XIX в.
Ключевые слова: война 1812 г., заграничные походы русской армии, Венгрия, Наполеон, Александр I, русская литература начала XIXв., путевые записки.
В 1949 г. Золтан Трочани, известный венгерский знаток русской классической литературы, с сожалением писал о том, что до 1848 г. была опубликована лишь единственная работа, описывающая путешествие в Венгрию князя А. Н. Демидова (1813-1876), который в 1837 г. посетил Пешт и Буду1. Однако в последующие десятилетия стали известны путевые заметки как минимум 17 русских путешественников, посетивших Венгрию с 1439 г. до середины XIX в.2
В 1799 г. в ходе похода А. В. Суворова в Северную Италию несколько полков русской армии под командованием генерал-майора Ребиндера прошли через Венгрию. Радушный прием, оказанный русской армии, союзнице Австрии, описывает один из офицеров Суворова, оставшийся неизвестным, в статье «Рассказ старика суворовского ратника», появившейся в свет на страницах журнала «Московитянин»3. Автор описывает, как жители города большой толпой приветствовали солдат возле Хатванских ворот при въезде в Пешт, где появился сам наместник короля - герцог Йозеф Габсбург. Прошедшие через город парадным маршем войска расположились на ночлег в лагерях на берегу Дуная. Вечером наместник пригласил русских офицеров и дал в их честь пышный бал. Рядовые солдаты пировали под открытым небом, где столы ломились под обилием еды и напитков, и могли бесплатно посещать театры Пешта. Автор описывает бедную одежду простых людей, противопоставляя ей ослепительную пышность одежд аристократии. Неизвестный автор оказался метким наблюдателем, заметив, что Венгрия в одном напоминает ему родину: дороги такие же - везде ухабистые, множество ям и ветхих мостов.
Ряд русских путешественников, оставивших записки, продолжает Александр Иванович Тургенев (1784-1845), ставший позже довольно известным писателем и историком. После окончания университета А. И. Тургенев в сопровождении своего друга А. С. Кайсарова отбыл из Гёттингена 12 апреля 1804 г. сначала в Лейпциг, оттуда в Дрезден и Прагу, затем они остановились на некоторое время в Вене, где, благодаря своим связям в масонских кругах, получили важные рекомендательные письма к видным венгерским политикам и ученым. 3 августа молодые люди прибыли в Буду, откуда спустя неделю Тургенев отправил отцу первое письмо с путевыми впечатлениями. Письма талантливого, всесторонне образованного и прогрессивно мыслящего молодого литератора, внимательно наблюдавшего за страной своего пребывания, представляют немалый интерес для исследователей истории Венгрии начала XIX в., ибо в них находят отражение экономические и межрелигиозные связи, образ жизни как господствующего класса, так и низших социальных слоев4.
В письме от 10 августа Тургенев подробно рассказывает о том, как молодые путешественники за три с половиной дня преодолели по Дунаю более 200 километров от Вены до Буды. Он с восторгом описывает удобства и преимущества речного плавания, а также атмосферу вечерних развлечений в городах, через которые лежал путь - в Прессбурге (венг. Пожонь, нынешняя Братислава) и Комароме. Свои дальнейшие впечатления запечатлел он следующим образом: «Переночевав еще раз на дороге, пристали мы, наконец, в город Пешт, который одним только Дунаем разделен от Офена (немецкое название Буды. - Л. М), и кто не знает, тот не почтет никак их за два различные города, в которых даже городская полиция, присутственные места, все особо. Случай привел нас сюда в самое интересное время: здесь теперь начался смотр 25-тысячной императорской армии, составленной из различных и разноплеменных народов сего государства. Сюда приехали теперь все принцы Австрийского дома: эрцгерцог Карл, Алберт, Фердинанд и наш мекленбургский принц, с которым я познакомился еще в Вене. Мы сперва остановились и жили неделю в Пеште, но вчера переехали сюда в Офен для того, что здесь живут по большей части наши знакомые. Не проходит почти ни одного дня, чтобы мы не были званы к какому-нибудь венгерскому магнату на обед. Здесь в свежей еще памяти обожаемая сербами и венгерцами Александра Павловна и русские в большом уважении»5.
На следующий день после прибытия в Буду Тургенев и Кайсаров обедали у известного аристократа графа Алайоша Баттяни (1750-1818),
который оказал молодым людям сердечное гостеприимство и пригласил в свой дом несколько видных в Венгрии ученых. Вечером того же дня путешественники получили приглашение к князю Миклошу Эстерхази (1765-1833), «венгерскому Шереметьеву», славившемуся своим расточительством. Именно в усадьбе князей Эстерхази в Фертёде долгие годы служил придворным капельмейстером еще здравствовавший в 1804 г. великий композитор Йозеф Гайдн.
Меткий глаз Тургенева позволил ему прикинуть, что сама одежда, в которой принял их хозяин, стоит несколько миллионов венгерских форинтов, на сапогах красовались жемчужины стоимостью в сто тысяч форинтов. Тургеневу, имевшему хорошее юридическое образование, полученные впечатления дали повод порассуждать о принципе неделимости родового имения, он писал: «Но я не желаю этого богатства, потому что это не ему, а вообще старшему в доме принадлежит, и он ни продать, ни заложить его не может»6.
На следующий день русские путешественники были гостями губернатора Йожефа Подманицки (1756-1823), члена совета наместничества, с которым у них нашлось много общих тем для бесед, ведь венгерский барон тоже окончил университет в Гёттингене. Встретились они и с известным историографом, бывшим директором университетской библиотеки Мартоном Дёрдём Ковачичем (1743-1821), который ознакомил молодых русских дворян с достопримечательностями города.
Благодаря ходатайствам главного гофмейстера габсбургского дворца в Буде графа Яноша Сапари русские путешественники были представлены самому королевскому наместнику, эрцгерцогу Йозефу Габсбургу. О нем Тургенев писал отцу следующее: «Супруга его, в бозе почивающая Александра Павловна, вселила, может быть, в нем любовь ко всем русским. Я думаю, что перед ним замешаюсь, а вышло напротив; Вы, я думаю, изволили видеть его в Москве (речь может идти о его приезде в Москву в конце 1799 г., вскоре после бракосочетания с великой княгиней. - Прим. ред.); все принцы на одно лицо, и эрцгерцог Карл, любимец всей армии, очень похож на него. Он спрашивал меня о цели моего путешествия; я отвечал, что мне хочется знать родственные с нами народы и видеть земли, которые менее прочих известны иностранцам, но не менее того примечательны»7.
Русский путешественник, по всей вероятности, произвел положительное впечатление на эрцгерцога Йозефа Габсбурга, так как получил от него приглашение на бал, состоявшийся на следующий день. Сделанное описание дает неплохое представление о светской
жизни венгерской элиты: «Вчера видел я на балу цвет венгерского народа. Одно уже национальное платье делает его великолепным. Все обшито золотом и серебром; особенно магнаты, составляющие знатнейшее дворянство. Мне нравится их важная поступь и то, что они по сию пору удержали свой национальный характер, по крайней мере в платье, и неохотно смотрят на того, кто не в панталонах. Они и танцуют в шпорах»8.
Тургенев обратил внимание и на свободолюбие венгерского народа, которое порой, по его мнению, было пропитано чрезмерным национализмом: «Не даром называют венгры свою родину землей свободы и говорят "Extra Hungariam non est vita, si est vita, non est ita"9. Это их любимая поговорка, но я думаю, что это каждый может сказать о своей родине. точно так же и для меня extra Russiam, даже Extra Moscoviam non est vita»10.
Образованный молодой путешественник обратил внимание и на острые социальные противоречия в венгерском обществе: «Здесь простолюдин не считается членом общества; венгерскую нацию образуют духовенство, землевладельцы и знать. Эти три сословия не платят никаких налогов, их привилегии дошли до того, что если магнат убьет крестьянина, никто не осмелится его арестовать, а его свободу даже ограничить нельзя, пока он не судим. Когда Йозеф II пожелал изменить немного конституцию и уменьшить разницу между сословиями, венгры начали возмущаться и ничем не желали помочь в войне против турок, пока не восстановят их конституцию»11.
Молодой путешественник обратил внимание и на религиозные распри современной ему Венгрии. При этом он заметил, что протестанты, как правило, более трудолюбивы, чем католики, а их более вольное мышление способствовало восприятию идей Просвещения. Тургенев оставил также отзывы о плодородии венгерских земель, он пишет о хорошо обработанных угодьях, засаженных виноградом и кукурузой, об обильном выборе фруктов и вин. С еще большим восхищением он отзывается о целебных ваннах Буды, часть которых была построена еще турками.
А. Тургенев посетил и Сентэндре, городок на правом берегу Дуная в 30 километрах к северу от Буды, центр сербской колонии в Средней Венгрии, образовавшейся с конца XVII в. Сербы, составлявшие большую часть населения города, оказали исключительное внимание русским путешественникам. В то же время наблюдательный юноша с сожалением констатировал, что сербы и греки, проживающие в Венгрии, по его впечатлениям, абсолютно не жалуют друг
друга, хотя общая вера могла бы способствовать установлению более тесных дружеских связей между ними. Местные славяне настолько презирали греков, что на вопрос Тургенева, кого он в тот день вез, кучер-серб ответил: двух людей и двух греков.
Второе (и последнее) письмо из Буды Тургенев написал 4 сентября 1804 г. В этом гораздо более кратком письме путешественник информирует родителей, что неоднократно посещал возле Пешта войско в 30 тысяч человек, облаченных в узкие венгерские панталоны, короткие шведские сапоги и римские шлемы - все это составляло поистине восхитительное зрелище. Это войско, собранное против Наполеона, состояло из венгров, сербов, хорватов, словаков, трансильванских румын и немцев (саксов). Особое внимание Тургенев уделил южным пограничным полкам, которые «живой стеной» защищали империю Габсбургов от турок.
Тургенев упоминает и о том, что он познакомился с рядом венгерских ученых и магнатов, обучавшихся в Гёттингене или других немецких университетах12.
В конце своего письма Тургенев снова указывает на бесправие венгерского крестьянства. Виновником его тяжелого положения он считал как духовенство, так и власть: «Если бы этот народ не столь был предан своему духовенству, и если бы правительство старалось более о просвещении так называемой черни и подражало бы в том своему соседу, Александру I, то Венгрия была бы самою завидною землею. Но, к несчастию, один дворянин здесь только наслаждается в полной мере жизнью, он один только имеет все права человека,
13
мужик же - совершенно никаких...».
После пребывания в Буде Тургенев еще несколько недель ездил по территории тогдашней Венгрии, посетив православные монастыри и значительные населенные пункты Хорватии и других областей14. На родину он возвратился в конце 1804 г. Его письма, написанные в Буде в 1804 г., составляют только скромную часть его творческого наследия, но тем не менее являются ценным памятником истории русско-венгерских культурных связей.
Спустя два года после А. И. Тургенева Венгрию посетил Федор Николаевич Глинка (1786-1880), в будущем известный поэт, декабрист, родственник великого композитора М. И. Глинки, в молодости в качестве офицера русской армии активный участник наполеоновских войн. 2 декабря 1805 г. он со своим полком сражался под Аустерлицем, а потом, спустя 4 дня после заключения перемирия, отправился на родину через территорию Северной Венгрии. По при-
езде в Россию Глинка запечатлел увиденное, и эти записки были опубликованы впервые в 1808 г.15
Молодой Ф. Глинка создал одно из самых лирических описаний современной ему Венгрии: «Венгрия! Как приятно путешествовать по сим местам! Какая картина! Длинные цепи гор Карпатских: издали голубые верхи их синеют сквозь прозрачную завесу белого тумана. Подходишь ближе, и тысячи прекрасных разнообразных видов и удивительно приятных изменений природы представляются вдруг, и очаровывают прелестию своего восхищенного странника. Частые перелески, зеленые полянки, виноградные сады придают много прелести дикой красоте гор; на самых возвышенных скалах видны древние опустелые замки с гордыми башнями; а внизу у подошвы смиренные хижины. Между гор бывают обыкновенно деревни; тут на долинах поселяне сеют хлеб, косят сено и разводят сады. Быстрые и светлые ручьи тихо льются по долинам. В Венгрии отменно много картинных и прекрасных мест: извне это бесподобная земля»16.
Юношеская восторженность и впечатлительность автора не повредили его наблюдательности, а глубокая религиозность сочеталась в его записках со свободолюбием и реформаторскими настроениями будущего декабриста. От лирических описаний автор плавно переходит к размышлениям о политическом строе, внутреннем положении в стране, показывая при этом редкое для его российских современников знание венгерской истории. Причем он с неизменной симпатией отзывается о венгерском народе: «Венгры, народ воинственный и вольный, свято хранят права свои. Известно, с каким необоримым мужеством защищали они права свои, под предводительством храброго вождя графа Емерика Текели17. Это было в 1685, 86 и 87 годах. [...] Все мужчины, даже и в мирное время, пашут землю в гусарском платье, которое хотя не пышно, но весьма к ним пристало»18.
Красотам природы и сельской жизни Венгрии, описанным Глинкой в традициях романтизма своей эпохи, созвучна красота очаровавших его венгерских женщин: «Вообразите себе прекрасный рост; прелестный стройный стан; локоны из длинных черных волос, небрежно рассыпанные по плечам, развеваются и движутся от дуновения горных ветерков. Как свежо это белое лицо! Нежный румянец играет на щеках, а губы алеют как майская роза. Прибавьте еще черные пламенные глаза. Стройная поселянка в белых руках держит глиняный сосуд, и едва дотрагиваясь до земли, спешит черпать ключевую воду из горного колодца. Издали право подумаешь, что это Богиня гор; подойдешь ближе - и узнаешь в ней венгерку.
[...] Поселянки занимаются хозяйством, воспитанием своих детей. и сохраняют всю чистоту и непорочность древних нравов. Напротив того, жительницы городские, зараженные тщеславием, последующие во всем тем народам, кои обитают к Западу за высокими цепями их гор, и продолжающие самую рассеянную жизнь, среди бурь большого света (недавно открывшегося в мирной венгерской стороне), во цвете юных лет лишаются здоровья и красоты. Я сам видел, как в больших городах венгерских светские женщины, носясь в вихрях балов, с жадностью ищут наслаждения, не находят его; а добрые сельские девушки в праздничные дни пляшут по-венгерски близ светлых горных источников и наслаждаются истинно, не заботясь заранее о наслаждении»19. Образы Венгрии и венгров, созданные Ф. Глинкой, не получили, к сожалению, развития в русской литературе, публицистике, мемуаристике второй половине XIX в. - прочно укоренившийся стереотип о венграх как угнетателях славянства сильно мешал впоследствии тому беспристрастному взгляду на быт и культуру этого народа, который наблюдается в сочинениях Ф. Глинки и его современников, в частности А. Тургенева.
Живописная красота долины реки Ваг (ныне - территория Словакии) вдохновила 20-летнего путешественника на символическое сопоставление: «Взирая на разъяренную реку, сравнивал я ее с пламенным потоком войны, все погубляющей»20. В отдельной главе Глинка описывает «прелестные виды величественной природы» тогдашней Верхней Венгрии (Словакии), древних замков и городов, через которые он проезжал. Представляет интерес описание сталактитовой пещеры в Аггтелеке, подобного которому до сих пор нет в литературе. Гармоничным дополнением стали зарисовки о незабываемых днях, проведенных в городах этого края, в частности в Кашше (Кашау, Кошице)21.
Описывая свое прощание с Венгрией, молодой поэт поклялся,
что воспоминание об этой прекрасной стране «останется неизглади-
22
мо в памяти и сердце» его22, и не нарушил свою клятву, достаточно вспомнить его стихотворение «Мечтания на берегах Волги» (1810), в котором он вновь описал красоту долины реки Ваг и обратился к образам венгерской истории: («Здесь храбрый вождь, герой сраженья / И враг оков и униженья, / Текелли молнией летал; / И, в бедствах чуждый укоризны, / Огонь и мужество вливал / В боях за святость прав отчизны.»23).
Современник Ф. Н. Глинки Василий Васильевич Вяземский с полком, возвращающимся из Австрии, прошел через Венгрию в
1808 г. Полк прибыл 18 марта в Буду, где при переправе через Дунай собралась огромная толпа по обе стороны реки. На левом берегу, в Пеште, русских солдат сопровождали три оркестра, дамы махали им платками из окон домов. Вечером офицеры были приглашены на ужин к барону Йожефу Алвинтци (1735-1810), бывшему военному воспитателю императора Франца I, где отличное шампанское, токайское вино и темпераментная венгерская музыка создали действительно неповторимую атмосферу. Вяземский сделал короткое описание замка Буды, показавшегося ему очень мрачным и холодным. Куда более понравился ему город Пешт, где он видел прекрасные здания, большие казармы, элегантные кафе на берегу Дуная и полные товаром магазины. Согласно его описанию, жители этого города веселы, чрезвычайно расточительны и большие любители красивых лошадей; женщины любезны и хорошо одеты. Но театры он назвал такими жалкими, что даже не стоит туда заходить. Вяземский сожалел, что из-за краткости своего пребывания в Буде и Пеште он не смог посетить знаменитые целебные ванны24.
Впечатления о Венгрии 1810 г. описывает Владимир Богданович Броневский ставший позже довольно известным военным историком, писателем и переводчиком. После окончания военного учебного заведения он становится морским офицером, с 1805 г. принимает участие в сражениях на Черном море, сначала против турецкого, потом против французского флота25. В начале 1810 г. он возвращается в Россию через территорию современной Венгрии. О переходе русского войска (3601 матрос и 680 офицеров) с соизволения венского Придворного военного Совета, его маршруте, главных остановках и своих личных впечатлениях он пишет в «Путешествии от Триеста до Санкт-Петербурга в 1810 году», опубликованном в Москве в 1828 г.26 Хотя его работа содержит немало ценных сведений, написана прекрасным языком, отличается редкой наблюдательностью автора, исследователь Л. Тарди обратил внимание на тот факт, что Броневский, отлично владевший английским языком, в некоторых местах заимствовал описания из книги английского путешественника и естествоиспытателя Р. Таунсона (1758-1822) «Travels in Hungary» (Лондон, 1797)27. Это касается и страниц, посвященных Пешту и Буде, изображения коронационных реликвий.
Произведение Броневского содержит наиболее подробное описание Венгрии той эпохи. Автор стремится к предельно реалистическому изображению увиденного, хотя в своих экскурсах в средневековую венгерскую историю он нередко совершает фактические
ошибки. Броневский, которому при въезде на территорию Венгрии пришлось ночевать в хижине крестьянина, с сочувствием изображает бедность и нищету жилья и всего образа жизни крестьян. Путешественник дает подробное описание городов, которые посетил, уделяет внимание экономической и торговой жизни, описывает быт и одежду людей, приводит данные об этническом и религиозном делении горожан. В области Шомодь русское войско остановилось близ поместья, хозяин которого оказал офицерам подлинное гостеприимство. Броневский с восторгом пишет о дворце барона, обставленном самой современной венской мебелью, о сентиментальных картинах в комнате баронессы, об ариях на немецком и итальянском языках в исполнении дочерей барона, о пышном обеде из пяти блюд, а также о вкусе токайского вина. Вместе с тем путешественник был довольно критичен в отношении системы ведения хозяйства помещиком, большую часть времени проводившим в Вене28.
На берегу Балатона Броневского настигла сильная гроза. Путешественник описывает дикую красоту сил природы, борьбу рыбаков, старавшихся выбраться из объятий волн бушующего озера. На следующий день, в Страстную пятницу, солдаты отдыхали в Шиофоке, где Броневский осмотрел реку Шио, регулирующую водные ресурсы «венгерского моря». В Секешфехерваре он посетил место захоронения королей династии Арпадов. В Рацвароше доминировавшее там сербское население встретило русских военных овациями, а православный священник благословил их крестом и освященной водой. Броневский, всегда проявлявший интерес к архитектуре, дал описание этого небольшого города: «Главная площадь обстроена трехэтажными новой архитектуры домами; лавок и церквей не мало; кофейный дом, в который я заходил, прекрасный. Между одним предместием и городом протекает небольшой ручей [...]. Большая часть жителей состоит из славян, отправляющих знатную торговлю с Италией, через фиумскую пристань. Церковь в иезуитском монастыре отличается от прочих обширностью и прекрасной живописью. В ней почивают мощи Св. Кандида; над богатой ракою святого в золотых рамах на стене прибита печатная булла Папы.»29.
После отдыха и роскошных развлечений в Секешфехерваре Броневский и барон Шлиппенбах, опередив русское войско, прибыли в Буду, где первым впечатлением для них был вид широко текущего голубого Дуная. Остановились они в одной из наиболее модных гостиниц столицы и отправились в долгую прогулку по городу, о котором Броневский писал: «Буда, немцами называемая Офен,
находится на правом берегу, вместе с Пештом, расположенным на левом берегу Дуная, составляют весьма обширный город. Они разделяются только рекой, но почитаются особыми городами, в коих число жителей простирается до пятидесяти тысяч. Переехавши из Пешта через мост и поворотя направо, отлогая и широкая, хорошо сделанная дорога, по сторонам которой идут весьма покойные лестницы для пешеходцев, ведет в крепость, командующую Дунаем и обоими городами. Она обнесена каменной невооруженной стеной; по крайней мере, я не заметил на ней пушек. Посреди крепости прекрасная площадь обстроена хорошими домами, принадлежащими богатым господам. Предместья, простирающиеся в обе стороны от крепости от 10 до 12 верст, расположены вдоль Дуная и состоят из одной или двух параллельных берегу реки улиц, пересекаемых грязными площадями. Здесь дома одноэтажные и не более 7 или 9 окон в фасаде, с палисадниками, с хорошо прибранными огородами и цветниками. В Буде живет дворянство и служащие чиновники. Дома, занимаемые фельдмаршалом и комендантом, лучшие в крепости, но кроме чистоты не представляют ничего особенного: дворец же и казармы отличаются огромностью, величественной и вместе простой архитектурой»30.
После этого Броневский побывал в королевском дворце, где осмотрел бывшую резиденцию великой княгини Александры Павловны. Он посетил местные казармы, военный госпиталь, далее упомянул в своих записях театры и знаменитые целебные источники. Подробно описывает он встречу с генералом-фельдмаршалом Йожефом Алвинтци, военным комендантом Венгрии.
По возвращении из Урома Броневский еще несколько дней провел в Буде и уделил все свое время ознакомлению с городом. В заметках он хвалит парки столицы, уютные рестораны, где за бутылку токайского вина у него запросили 6 рублей. Во время пребывания в Буде он посетил знаменитую шелкопрядильную фабрику Валеро, где работали тысячи рабочих, а также известный университет, отдельные его кафедры, был в библиотеке университета, заметив с иронией, что вход бесплатный, но читателей встретить можно настолько редко, как редко можно видеть комету. В то же время он с одобрением отозвался об обсерватории и королевском дворце, а также о коллекции минералов Музея естествознания.
После Пешта первой остановкой для русского войска был город Гёдёлло, посетив который, Броневский с восторгом описал пленяющую красоту дворца князя Грашшалковича. Однако он с горечью от-
метил, что крестьяне этого богатейшего помещика живут как птицы, то есть у них нет ничего своего собственного.
Внимание Броневского привлекает одежда крестьян: «Вот обыкновенный наряд крестьян: турецкие холстинные шаровары, снизу широкие, как юбка, рубашка без воротника, так что шея и грудь всегда открыты; обувь состоит из онуч и сыромятной кожи, просто обернутой вокруг ступни, а шапка из черной мерлушки. В праздники носят сапоги с медными скобами, иногда и со шпорами; волосы изобильно мажут свиным салом, обстригают в кружок, а иногда концы волос оплетают косицами, которые привязывают на лбу ремешком. Овчинный полушубок, на спине вышитый шнурками, или шубу носят летом и зимой. [...] Саблю могут носить одни дворяне. Женщины несколько опрятнее мужчин; услужливы, трудолюбивы и добры; на них лежит большая часть работ как в доме, так и в поле. Короткая юбка и рубашка с широкими рукавами составляет их обыкновенную летнюю одежду; замужние носят небольшие скуфьи, девицы отличаются косами»31.
Броневский, оказавшийся отличным наблюдателем, сделал следующие выводы о венгерском национальном характере: «Венгерцы вообще молчаливы, тихи, покорны, имеют суровый взгляд, неукротимы, когда бывают обижены; их можно упрекнуть в лености, в крайней беспечности, как и всякого раба, не имеющего собственности; они великодушны, потому что истинно храбры; нехвастливы, потому что не знают своей силы, однако ж не забыли еще, что они происходят от тех героев, кои служили христианской Европе опло-
32
том противу многочисленных армий турок»32.
Броневский посетил и город Эгер, знаменитый красным вином. Автор описал епископский дворец и знаменитый теологический институт города, названного им «маленьким Римом». Этот институт был сооружен епископом Кароем Эстерхази (1725-1799). Большое впечатление на путешественника произвели аллегорические фрески часовни, писанные известным австрийским мастером Маульберчем. Он посетил и библиотеку духовной семинарии, аллею лип епископского парка и парники, где увидел посадки апельсинов и лимонов33.
Путешественник наглядно описывает ванны Эгера, а затем набор новобранцев, свидетелем которого оказался и он сам. Броневский упомянул, что во время набора новобранцам авансом выплатили годовое жалованье, причем молодые парни с удовольствием шли в солдаты, так как помещики обращались с ними грубо34.
В окрестностях огромного села Кёвешд земли казались плохо обработанными, но богатые пастбища вполне годились для выпаса
скота, это было главным источником существования для местного населения. Очень интересным в этнографическом плане представляется описание Броневским венгерских пастухов, которые «имеют обычай для избавления себя от множества комаров напитывать свои рубашки дегтем, что вместе с замасленными шубами представляет их дикарями.»35. В борьбе с комарами и мухами местные крестьяне также поджигали траву, чтобы был дым, либо поджигали навоз (который употребляли в качестве топлива), кроме этого больные части тела смазывали деревянной смолой. Броневский обратил внимание и на множество аистов, которые гнездились на крышах домов, а население считало грехом обижать этих птиц.
Первого мая Броневский прибыл в поселок Эмёд. Путешественник заметил, что дома жителей-кальвинистов похожи на швейцарские постройки, а своей образованностью, трудолюбием они значительно отличаются от людей других вероисповеданий. Оттуда русские военнослужащие продолжали путь в Мишкольц, где Броневский увидел колодки для наказания преступников. Морской офицер был очарован простотой местной православной церкви, красотой четырех картин, произведений русских мастеров.
Токай, знаменитый своими винами, произвел впечатление скудного городка. С сожалением Броневский замечает, что вино асу почти полностью вывозят за границу, а на месте оно стоит чрезвычайно дорого. Он продолжил путь к селам, заселенным руснаками (русинами) и находящимся у подножия Карпат. Его очаровала красота природы в этом крае: «Невысокие холмы, покрытые виноградниками и окруженные обработанными полями; ручьи, осененные дубовыми рощами, и луга, населенные, так сказать, стадами рогатого скота, лошадей, овец, свиней и множеством гусей, показывали вместе, что земля плодоносна и жители не ленивы»36.
В Кашше (Кошице) его внимание привлекли дворец графа Сирмаи, кафе «Белый Сокол» и театр с импозантным фасадом. Как курьез Броневский воспринял то, что в театре французские военнопленные давали пьесу «Pas de deux». Далее идет подробное описание построенного в 1322 г. в готическом стиле знаменитого кафедрального собора Святой Елизаветы, путешественник восхищается его внушительными размерами, иконостасами главного алтаря, украшенными резьбой и позолотой.
Русский путешественник вкратце описывает также духовную семинарию и военное училище в Кашше, говорит о новых знакомствах с примечательными людьми, такими как молодой граф Сирмаи,
один из самых богатых аристократов Верхней Венгрии, а также профессор Адам Ловиц (1755-1831), директор коллегии из Эперьеша (по-словацки Прешова, по-русински Пряшева). Привлекли его внимание и окрестности Кашши - ледовые пещеры Силице, залежи опала в Вёрёшвагаше.
Посетил Броневский и Прешов, город, окруженный высокой кирпичной стеной с башнями и четырьмя воротами. На берегах реки Дринава его внимание привлекли мельницы и кожевенные мастерские. Автор упоминает костел XII в., который он, впрочем, не нашел особенно красивым37. Затем он направился в поселок Бартфа, знаменитый целебными ваннами, об исцеляющем действии которых он писал: «... хотя и не успел окончить полного курса лечения, но рука моя с сего времени постепенно начала укрепляться»38.
Броневский пересек границу возле села Комарник, далее лежали польские земли, тем самым завершилось его более чем месячное путешествие по Венгерскому королевству. Прибыв на границу, он обобщает свои впечатления, приводит в систему полученные сведения, в том числе об административном устройстве, праве, образе жизни населения, природе. Его свидетельства имеют ценность источников, которые используют в своих исследованиях как историки, так и этнографы, и даже натуралисты (автор оставил зоологическое, ботаническое и минералогическое описания тех областей Венгрии, которые посетил). О наблюдательности автора можно судить по его замечанию о том, что венгры вообще-то недолюбливают австрийцев, которые в свою очередь в Вене с постоянным подозрением глядели на потомков «ребеллов-куруцов». Путешественник обратил внимание и на то, что австрийское правительство смотрело на территории от реки Лейты вплоть до Карпат как на захваченные провинции и в соответствии с этим с ними обращалось. Справедливо отметил он и то, что Венгрию, попавшую (хотя сначала и не полностью) под власть династии Габсбургов еще в 1526 г., государи из Вены удостаивали своими посещениями весьма редко, а вместо созыва государственного собрания с участием сословий они предпочитали руководить указами сверху. Венгры, которые, по словам Броневского, великодушны и храбры, были всегда лояльными подданными своих королей, но в то же время требовали от каждого вступающего на престол государя принесения клятвы сохранять и уважать давние законы страны. Важной привилегией венгерской знати в государстве Габсбургов было то, что она располагала правом пользоваться собственным законодательством, имела налоговые льготы, кроме того, из четырех
кандидатов, выдвинутых государем, могла выбрать надора (наместника короля), а двоих избирала на посты хранителей венгерской короны. Однако в сфере законодательства король имел право налагать вето, то есть мог отклонить проект любого закона, одобренного обеими палатами государственного собрания39.
Броневский ясно видел, что венгерская знать - это привилегированный класс, который имеет немало политических свобод. В то же время венгерские дворяне с давних пор не обязаны служить в армии и совсем не несут на себе налогового бремени, вся тяжесть платежей лежит на простом народе. Автор описания с горечью замечает, что за такими политическими понятиями, как «народ» и «нация», стоит класс, огражденный от всего народа башнями сословных привилегий. Броневский пишет о бесправии крестьян, после восстания Дердя Дожи в 1514 г. прикрепленных к своему клочку земли, описывает все разновидности налогов (государственных, церковных, помещичьих), формы использования помещиками труда крепостных крестьян. Всему этому он противопоставляет безграничное богатство аристократии, упоминая в качестве примера трехмиллионное достояние князя Эстерхази и двухмиллионный доход графов Палффи и Надашди. Некоторые строки описания полны остроумия и даже сарказма, который может иногда показаться и преувеличенным. Как бы то ни было, не вызывает сомнения сочувствие автора записок к низшим слоям населения. Путешественник также осуждает политику императора Иосифа II (1780-1790), направленную на насильственное онемечивание населения многоязычной монархии - именно она стала главной причиной недовольства венгров. Свой труд о Венгрии Броневский завершает следующими словами: «Однако, мне кажется, что даже среди множества трудностей этот народ со славной историей, когда-то бывший свободным и гордым, со временем сможет ступить на путь благополучия и снова обретет свое давнее величие»40.
Завершают ряд путевых записок о венгерских землях в рассматриваемую эпоху заметки 24-летнего А. И. Михайловского-Данилевского*, посетившего Буду и Пешт в составе свиты Александра I в октябре 1814 г., в период работы Венского конгресса. Автор этих записок стал впоследствии крупнейшим русским военным историком эпохи Николая I.
Текст записок А. И. Михайловского-Данилевского приведен в разделе «Публикации» данного издания.
Подводя итоги, следует подчеркнуть: записки русских путешественников, посетивших венгерские земли в эпоху наполеоновских войн, сохраняют как источниковую, так и в ряде случаев историко-литературную ценность. Иногда они обращали внимание на такие явления, которые венгерские источники (и путевые записки путешественников из западных стран) даже не упоминают, и тем самым обогащались возможности национального самопознания венгров, в оптически отшлифованном зеркале которого зачастую сохраняется более идеализированная картина прошедших эпох, требующая корректировки при помощи взгляда извне.
Не меньший интерес эти путевые записки представляют для историков русской общественной мысли. Ознакомление с более передовыми, чем в самодержавной России, формами общественного устройства способствовало формированию более критического взгляда на собственные порядки. Не удивительно, что некоторые из молодых офицеров (и не только офицеров), проезжавших через среднеевропейские земли в период наполеоновских войн, стали впоследствии участниками декабристского движения (как Ф. Глинка) или сторонниками далеко идущих реформ (как А. Тургенев).
Перевод автора, под редакцией А. С. Стыкалина
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Két emlékirat az 1849. évi cari intervenciorol / Szerk. Trocsanyi Z. Budapest (далее - Bp.), 1949. P. 12-13.
2 Orosz és ukran utazok a régi Magyarorszagon / Kozreadta, forditotta, az eloszot és a jegyzeteket irta Tardy L. Bp., 1988. P. 35.
3 Varady-Sternberg J. Utak, talalkozasok, emberek. Uzsgorod; Budapest, 1974. P. 13.
4 См.: Путешествие А. И. Тургенева и А. С. Кайсарова по славянским землям в 1804 году // Архив братьев Тургеневых / Под ред. В. М. Истрина. Петроград, 1915. Вып. 4.
5 Там же. С. 36. Дочь Павла I великая княгиня Александра Павловна, жена наместника Венгрии эрцгерцога Йозефа Габсбурга, скончалась от родов в 1801 г., не дожив до 20-летнего возраста.
6 Там же. С. 37.
7 Там же.
8 Там же. С. 38.
9 «За пределами Венгрии нет жизни, если же есть - не такая» (перевод с латыни).
10 Путешествие А. И. Тургенева и А. С. Кайсарова. С. 39.
11 Там же. С. 40. О реформах императора Иосифа II и реакции на них венгерского дворянства, защищавшего свои сословные права, см.: Хаванова О. В. Нация, отечество, патриотизм в венгерской политической культуре: движение 1790 года. М., 2000.
12 Путешествие А. И. Тургенева и А. С. Кайсарова. С. 40.
13 Там же.
14 См.: Истрин В. М. Русские путешественники по славянским землям в начале XIX века // Журнал Министерства Народного Просвещения. Новая серия. Ч. 41. СПб., 1912. № 9. С. 78-109.
15 См.: Глинка Ф. Н. Письма русского офицера о Польше, Австрийских владениях и Венгрии с подробным описанием похода россиян про-тиву французов в 1805 и 1806 годах. М., 1808. Второе издание этого произведения, которое отражает также личные впечатления автора, полученные в походах против Наполеона в 1812-1815 гг., было издано в Москве в 1815 г. «Письма русского офицера» Ф. Н. Глинки неоднократно переиздавались в разных редакциях (М., 1985; 1987; 1990).
16 Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. М., 1808. С. 54.
17 Речь идет о трансильванском князе Имре Тёкёли (1657-1705), одном из вождей антигабсбургского движения венгерского дворянства.
18 Глинка Ф. Н. Письма русского офицера. С. 54.
19 Там же. С. 55-56.
20 Там же. С. 62-63.
21 Там же. С. 69.
22 Там же. С. 72.
23 Глинка Ф. Н. Избранные произведения. Л., 1957. С. 112.
24 Отрывки из неопубликованного дневника В. В. Вяземского, касающиеся Венгрии, изданы: Varady-Sternberg J. Шак, talalkozasok, ет-Ьегек. Р. 14-15.
25 Из новейшей литературы см.: Захарова М. М. К вопросу о биографии В. Б. Броневского // Вестник РГГУ Серия «Журналистика и литературная критика». М., 2008. № 11.
26 Из других сочинений В. Б. Броневского см.: Записки морского офицера в продолжении кампаний на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина. СПб., 1818; Письма морского офицера. М., 1825. Т. 1; М., 1826. Т. 2.
130
n. B. Monbnap
27 Orosz es ukran utazok a regi Magyarorszagon. P. 242, 247.
28 EpomecKuu B. E. nyTemecTBHe ot TpuecTa go CaHKT-neTep6ypra B 1810 rogy. M., 1828. C. 66-69.
29 TaM ®e. C. 76-77.
30 TaM mt. C. 84-85.
31 TaM ®e. C. 122-123.
32 TaM ®e. C. 123.
33 TaM ®e. C. 124-126.
34 TaM ®e. C. 127-128.
35 TaM ®e. C. 133.
36 TaM ®e. C. 150.
37 TaM ®e. C. 183.
38 TaM ®e. C. 216.
39 TaM ®e. C. 256-257.
40 TaM ®e. C. 262.
Molnar L. V. Hungary in the Travel Notes of Russian Travellers of the Epoch of the Napoleonic Wars
The article tells about the travel notes of such Russian travellers as Th. Glinka, A. Turgenev, W. Broniewsky and others; these compositions are of historical and literary-artistic value and they give testimonies of the Russian-Hungarian contacts in the early 19th cent. Key words: War 1812, foreign campaigns of the Russian Army, Hungary, Napoleon, Alexander I, Russian literature of the early 19th cent., travel notes.
