CC BY
232
УДК 94(41/99) ББК 63.3(0)52
А. С. Стыкалин Институт славяноведения РАН (Москва, Россия)
Венгерская революция 1848-1849 гг.: взгляд через 170 лет1
Венгерская революция 1848-1849 гг. означала серьезный вызов европейскому миропорядку, установленному на Венском конгрессе по итогам наполеоновских войн в 1815 г. На неблагоприятном исходе революции сказалась незаинтересованность больших европейских держав, в том числе России, в разрушении монархии Габсбургов, воспринимавшейся как гарант европейского равновесия в силу своего срединного положения на континенте. Главный урок событий 1848-1849 гг. в монархии Габсбургов (включая Венгрию) заключался в том, что они впервые в европейской истории столь явно показали разрушительную силу национализма. Несовпадение целей национальных движений, выступавших со своими специфическими программами, вело к их острым столкновениям. Этот опыт впоследствии был разносторонне осмыслен идеологами национальных движений разных народов Дунайского региона. В настоящем сообщении не только оценивается международное значение венгерской революции 1848-1849 гг. в 170-летней ретроспективе и определяется ее место в венгерской исторической памяти, но и предпринимается попытка развенчать некоторые стереотипы, касающиеся политики Российской империи. На основе документов показано, что невмешательство во внутренние дела соседней империи носило для России принципиальный характер из опасений создать новый «европейский вопрос». Выбор в пользу военной акции был сделан только после долгих колебаний из опасений краха Габсбургской империи.
Ключевые слова: венгерская революция 1848-1849 гг., Габсбурги, Австрийская империя, Франц Иосиф, Николай I, Лайош Кошут, Карл Маркс, национализм, Дунайский регион, национальные движения.
DOI: 10.31168/2073-5731.2019.1-2.1.02
1 В основе статьи лежит выступление на международной конференции к 200-летию со дня рождения Карла Маркса, состоявшейся в Государственной публичной исторической библиотеке в апреле 2018 г.
13 августа 1849 г. у села Вилагош в комитате Арад (на крайнем западе современной Румынии) 30-тысячная венгерская революционная армия сложила оружие, безоговорочно капитулировав перед семикратно превосходившим ее 200-тысячным русским войском2. Ее командующий, талантливый полководец генерал Артур Гергей, на всю оставшуюся жизнь пожертвовав своей репутацией, пошел на унизительный акт во избежание бессмысленного кровопролития и истребления самого цвета своей нации. Альтернативы у него не было: с запада революционную армию теснили австрийские императорские войска во главе с генералом Гайнау, сторонником беспощадной расправы над мятежной Венгрией3. В тот же день российский фельдмаршал И. Ф. Паскевич приказал доложить императору Николаю I: «Венгрия у ног Вашего Величества!»
Закончившись поражением, революция 1848-1849 гг., однако, продолжает восприниматься в Венгрии как одно из культовых событий в истории страны, предмет национальной гордости, что находит отражение и на законодательном уровне. День начала революции — 15 марта — отмечается в качестве национального праздника наряду с другим национальным праздником (23 октября), связанным со столь же значимым событием венгерской национальной истории — днем начала антитоталитарной революции или восстания 1956 г., поднятого против диктатуры сталинского типа. В последнем случае речь идет о событиях, долгие годы (вплоть до конца 1980-х годов) преподносившихся и отечественной, и венгерской коммунистической пропагандой как контрреволюция, однако в сегодняшнем венгерском историческом сознании связь между обеими культовыми датами ощущается довольно явно, они воспринимаются как два звена в единой национальной революционной традиции, причем события более поздние подтверждают хорошо известные высказывания К. Маркса о том, что революции и их творцы зачастую предстают перед современниками в одеждах минувших эпох, чтобы, апеллируя к исторической памяти нации, легитимизировать себя в ее глазах.
В самом деле, драматические события осени 1956 г. сопровождались масштабным возрождением революционной символики 1848-1849 гг.
2 См. из новейшей литературы: Рошонци И. Венгерская кампания российских войск в 1849 году // Российско-австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып. 5 / отв. ред. И. В. Крючков, О. В. Павленко. Ставрополь, 2014. С. 48-56.
3 См.: Колин А. И., Стыкалин А. С. Сдача революционной венгерской армии русским войскам под Вилагошем в августе 1849 г. Воспоминания очевидца // Славянский альманах. 2013. М., 2014. С. 511-528.
Так, перезахоронение главной жертвы тоталитарной диктатуры Ракоши, видного коммунистического политика Ласло Райка, казненного в октябре 1949 г. на основании сфальсифицированных обвинений, состоялось 6 октября, в день, когда австрийские власти после подавления в 1849 г. революции казнили 13 военачальников венгерской революционной армии (так называемых «арадских мучеников»). Массовые действа, с которых и началось венгерское восстание 23 октября 1956 г., были сознательно организованы революционно настроенной молодежью в памятных местах, связанных с революцией 1848 г., причем сама эта молодежь открыто позиционировала себя продолжательницей тех революционных традиций — первый митинг прошел у памятника Шандору Петёфи, где великий национальный поэт читал 15 марта свои стихи, а митинг польско-венгерской солидарности состоялся у памятника польскому генералу Юзефу Бему, в 1848-1849 гг. командующему венгерским революционным войском в Трансильвании. Лозунги студенческой демонстрации 23 октября под броским заголовком «16 пунктов» вызывали в исторической памяти венгров ассоциации с «12 пунктами», с которыми молодежь Пешта выступила 15 марта 1848 г. против власти Габсбургов. В число программных требований инициаторов этой массовой манифестации входили восстановление герба страны, утвержденного в 1849 г. тогдашним харизматическим лидером нации Лайошем Кошутом (главой первого республиканского правительства, порвавшего с венским двором), и провозглашение 15 марта национальным праздником (кстати, одна из возникших на новой революционной волне газет так и называлась — «15 марта»). Эти требования поддержало в конце октября и правительство Имре Надя, намереваясь поставить их на рассмотрение венгерского Госсобрания. 1 ноября 1956 г. оно также одобрило использование формировавшейся на новой основе Национальной гвардией воинских званий и знаков отличия образца 1848 г. Примеры можно продолжать. Происходившее в Венгрии осенью 1956 г. воспринималось современниками прежде всего в революционных категориях, что нашло выражение в публицистике и программах различных сил, вышедших в течение считанных дней октября-ноября на политическую арену. В венгерском общественном сознании того времени под контрреволюцией понимали только стремление к реставрации реакционного режима Хорти, но отнюдь не возврат к ситуации 1945 г., сложившейся в результате победы над нацизмом во всемирном масштабе, и не поиски новых форм общественного устройства, призванных прийти на смену свергнутой сталинистской диктатуре.
Существуют, однако, и немалые различия в том, как воспринимаются и отмечаются сегодня в Венгрии оба национальных праздника.
15 марта воспринимается в массовом общественном сознании как праздник, объединяющий нацию на основе незыблемых патриотических идеалов, и это даже несмотря на различия в трактовках событий 1848-1849 гг. разными политическими силами — так, либералы и социалисты делают акцент на демократическом или либеральном содержании революционных программ 1848 г., тогда как консервативные, националистические силы сознательно избегают слова «революция», не вызывающего в этих кругах позитивных коннотаций, и трактуют те события почти исключительно как антигабсбургскую национально-освободительную борьбу.
В отличие от 15 марта, символическая дата 23 октября со времени падения в 1989-1990 гг. государственного социализма не столько объединяет, сколько разделяет венгров, и это несмотря на то, что сегодня фактически ни одна политическая сила в Венгрии не считает оправданным советское силовое вмешательство в дела страны в октябре-ноябре 1956 г. Разделяет потому, что некоторые участники тех событий живы до сих пор или, по крайней мере, активно участвовали в политической жизни посткоммунистической Венгрии вплоть до начала XXI в. и противоборствовали между собой, при этом не уставая декларировать свою преемственность тем или иным политическим силам 1956 г., по-своему апеллировавшим и к традиции 1848 г. и по-разному ее трактовавшим.
Вместе с тем венгерская революционная традиция 1848 г. не была достоянием одних лишь венгров, о чем свидетельствуют огромный международный отклик на ход событий в Венгрии в 1848-1849 гг. и осмысление уроков венгерской революции наиболее выдающимися умами эпохи, включая Маркса, Герцена (много общавшегося с Л. Кошутом в эмиграции), Бакунина. Рассматривая международное значение венгерской революции 1848 г., полной ярких эпизодов4, надо заметить, что это было не только одно из наиболее значительных событий в общеевропейском революционном процессе 1848 г., она продержалась дольше революций в других землях и явилась заключительным аккордом в череде европейских революций, достигнув своего апогея в апреле 1849 г., когда национальное собрание в г. Дебрецене провозгласило лишение
4 Литература, посвященная венгерской революции 1848-1849 гг., весьма велика, однако синтетических работ на русском языке, дающих целостное представление о ходе событий во всей его динамике, не так уж много. См. монографию, до сих пор в определенной мере сохраняющую свое научное значение: Авербух Р. А. Революция и национально-освободительная борьба в Венгрии (1848-1849 гг.). М., 1965.
прав Габсбургов на венгерский престол, и потерпев поражение в августе того же года, капитулировав перед многократно превосходившей венгерское революционное войско военной силой. По всей Европе (а не только в других частях Габсбургской монархии) к 1849 г. революционная волна пошла на спад, тогда как в Венгрии она именно к этому времени достигла кульминации. Учитывая статус монархии Габсбургов как среднеевропейской великой державы и ключевое положение Венгрии в системе габсбургских владений, ее декларированный выход из империи означал серьезный вызов всему европейскому миропорядку, установленному на Венском конгрессе по итогам наполеоновских войн в 1815 г. Ведь с выходом Венгрии реально обозначилась угроза разрушения империи, которая контролировала огромные территории (от Кракова до Дубровника с севера на юг и от Тироля до Буковины с запада на восток) и была одним из ключевых звеньев в «европейском концерте». Это прекрасно осознавалось и в Петербурге — Николаем I и его окружением, которые после долгих колебаний (об этом речь пойдет ниже) решились всё же на военное вмешательство в дела соседней державы. Это осознавалось и в Англии, чье правительство отказалось принять эмиссаров революционной Венгрии и признать правительство Кошута. Как не признало его и правительство Второй французской республики. Венгерская революция не могла победить (и стать первой победоносной демократической революцией в Средней Европе, открывающей перспективы новых преобразований в регионе) прежде всего потому, что главы больших европейских держав не были заинтересованы в разрушении монархии Габсбургов, воспринимавшейся как гарант европейского равновесия в силу своего срединного положения на континенте, к тому же в преддверии балканских османских владений, где уже попахивало нестабильностью, которая могла быть легко перенесена вглубь Европы.
В отличие от французской революции 1848 г., которой больше занимался и с которой связывал большие надежды Карл Маркс5, революция в Венгрии (и — шире — в пределах Габсбургской монархии, включая ее чешские земли) носила ярко выраженный национальный характер. При этом дело не ограничивалось национальными задачами, венгерская революционная программа включала в себя требования далеко идущих социальных, экономических реформ, превращения абсолютистской монархии в конституционную. Нисколько не утрачивая
5 Достаточно вспомнить его известную работу «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.».
своего национального характера, венгерская революция совершалась во имя фундаментальных интересов всех народов, проживавших на «землях венгерской короны» (в границах средневекового «королевства святого Стефана-Иштвана») и шире — в Австрийской империи. Не удивительно, что ее первые программные документы были с неподдельным интересом встречены и по достоинству оценены в либеральных, демократических кругах не только всей монархии Габсбургов, но и за ее пределами. Демократизация гражданского и избирательного права, провозглашение равноправия христианских конфессий, введение всеобщего налогообложения (упразднявшее средневековые привилегии дворянства), отмена крепостной зависимости крестьян, введение свободы печати — эти меры были полезны для национального развития всех народов земель «венгерской короны»6. Причем от отмены крепостничества и от всеобщего налогообложения особенно выигрывали именно сербы, словаки, румыны — преимущественно крестьянские по своей социальной структуре народы полиэтничной в то время Венгрии. Их национальные движения весной 1848 г. в целом развивались в русле общедемократической, антифеодальной и антиабсолютистской революции. Однако это было лишь начало широко развернувшегося демократического процесса, народы же ждали продолжения. Национальные элиты ожидали от революционного венгерского правительства закрепления за всеми народами, проживавшими в стране, специфических коллективных прав, создания условий для полноценного национального развития. Уже в первые месяцы революции они формулируют собственные программы. Речь в них шла не только о расширении сферы применения языков, создании культурных институтов, но и о политическом представительстве, о полноценной защите национальных интересов на разных уровнях власти.
Венгерское революционное правительство не было готово пойти навстречу специфическим (и справедливым!) требованиям национальных меньшинств. Оно исходило из принципа единой венгерской политической нации (включающей в себя людей разных национальностей, говорящих на разных языках) и полагало, что предоставление всем гражданам
6 См. подробнее об этом в выступлении Т. М. Исламова, крупнейшего российского знатока австро-венгерской истории, на конференции конца 1990-х гг., посвященной 150-летию венгерской революции 1848 г. См.: Исламов Т. М. Венгерская революция 1848-1849 гг. в контексте европейских революций 1848 г. // Научные издания московского Венгерского колледжа. Вып. 1. М., 2001. С. 9-45.
независимо от их национальной принадлежности политических свобод и освобождение крестьян без выкупа автоматически решат все проблемы, удовлетворив основные чаяния национальных меньшинств и сделав их союзниками революционной Венгрии. Однако политические элиты славянских народов, а также румын смотрели иначе. Сталкиваясь с неуступчивостью венгерских лидеров, они радикализировали свои требования, все чаще заговаривали о территориальной автономии, а иногда и о федерализации Венгрии. Однако венгры решительно отстаивали целостность своего государства. В условиях существования на Балканах независимой Сербии предоставление автономии граничащей с ней Воеводине (с большим удельным весом сербского населения) действительно могло стать первым шагом к ее отделению от Венгрии, и лидер венгерской революции Лайош Кошут никак не хотел идти здесь на компромисс. Не мог он согласиться и с претензиями хорватского движения, быстро взявшего на вооружение требование полного отмежевания от земель «венгерской короны», превращения Хорватии в самостоятельный политический субъект в рамках Габсбургской монархии. Вызывали озабоченность и тесные связи трансильванских румын со своими соплеменниками, проживавшими по другую сторону Карпат, в Дунайских княжествах. В стремлении к построению своего национального государства венгерские лидеры действительно были склонны игнорировать политические устремления других народов, и это привело в конечном итоге к серьезным конфликтам, вплоть до вооруженных столкновений на национальной почве, особенно острых в Трансильвании между венграми и румынами7.
Как бы там ни было, участие национальных меньшинств в подавлении венгерской революции не соответствовало по большому счету подлинным интересам этих народов. Ведь на первый план в это время вышли лозунги, отнюдь не ориентировавшие на модернизацию. Как справедливо отмечал в свое время Т. М. Исламов8, не столько хорватская национальная идея, находившаяся еще на довольно ранних стадиях своего формирования, сколько австрийская охранительная имперская идеология определяла, например, взгляды бана Хорватии Елачича, который, как и другие южнославянские лидеры, оказался неспособен дать адекватные ответы на вызовы времени в интересах собственного народа. В свою очередь абсолютистская реакция Вены
7 Виноградов В.Н. Трансильванская трагедия // Европейские революции 1848 г. «Принцип национальности» в политике и идеологии. М., 2001. С. 422-448.
8 Исламов Т. М. Венгерская революция 1848-1849 гг. ...
меньше всего была озабочена национальными чаяниями сербов и других югославян, хотя и сумела использовать энергию высвободившегося национализма в целях реставрации дореволюционных порядков9. Только за считанные дни до поражения революции, 28 июля 1849 г., венгерское государственное собрание приняло (впервые в Европе!) закон о равноправии национальностей. Венгерская политическая элита впервые признала, что национальные меньшинства могут иметь и коллективные права, не угрожающие территориальной целостности страны. Венгерский характер государства сомнению не подвергался, в законе не было речи не только о федерализации многонациональной Венгрии, но и о предоставлении меньшинствам территориальной автономии. Можно спорить о том, был ли закон о равноправии национальностей только тактическим маневром или свидетельствовал о действительном повороте в венгерском политическом мышлении. Очевидно лишь, что он появился слишком поздно, чтобы переломить ход событий: для создания единого фронта сопротивления Габсбургам и их союзникам уже не было ни времени, ни условий.
Все-таки главная линия водораздела в монархии Габсбургов пролегла в 1848-1849 гг. не столько между отдельными народами, сколько между феодально-абсолютистским режимом и постепенно вызревающим в недрах австрийской монархии новым гражданским обществом. Но как бы там ни было, обострившиеся межэтнические противоречия так и не нашли своего разрешения. Это в корне перечеркнуло заманчивую перспективу, открывавшуюся перед венгерской революцией, полный успех которой (в условиях революционного подъема во Франции и Германии) был бы сопряжен с уничтожением венского абсолютизма и исчезновением самой империи, а потому неминуемо должен был привести к не менее радикальному, чем это было в эпоху наполеоновских войн, геополитическому сдвигу в среднеевропейском регионе, к кардинальной перестройке международных отношений и системы союзов во всей Европе10. Можно, впрочем, говорить и о реальных пло-
9 См. также: Европейские революции 1848 г. «Принцип национальности» в политике и идеологии / отв. ред. С. М. Фалькович. М., 2001; Же-лицки Ч. Национальный вопрос в венгерской революции 1848-1849 гг. // Научные издания московского Венгерского колледжа. М., 2001. Вып. 1.
10 Проблема, о которой идет речь, не раз обсуждалась в ходе российско-венгерских конференций историков. См., например: Международные научные конференции, посвященные истории Венгрии и российско-венгерских отношений // Славяноведение. 2003. № 5.
дах венгерской революции. Габсбурги, подавив ее, все же не решились пойти на восстановление крепостничества, и это позитивно сказалось на развитии экономики, не в последнюю очередь на национальных окраинах земель «венгерской короны». Позже, в начале 1860-х гг., ослабленный венский двор, столкнувшись с новыми вызовами (движение за объединение Италии, усиление Пруссии как потенциального центра объединения германских земель), согласился на некоторые конституционные реформы, осуществление которых входило в программы революционных сил, выступивших против абсолютизма в 1848 г.
Если в 170-летней ретроспективе говорить об уроках событий 1848-1849 гг. в Венгрии, то они нам видятся в том, что эти события впервые в европейской истории столь явно показали разрушительную силу национализма. Несовпадение целей национальных движений, выступавших со своими специфическими программами, вело к их столкновениям, приобретавшим драматический характер, невиданный доселе по своему разрушительному потенциалу. Факт остается фактом: венгерским революционерам поколения 1848 г. так и не удалось примирить интересы венгров с интересами славян и румын, и этим воспользовались Габсбурги, всегда умевшие играть на межэтнических противоречиях и успешно разыгравшие в целях подавления венгерской революции карту национализма.
Впоследствии это часто давало марксистской историографии основания критиковать вождя венгерской революции Лайоша Кошута за национальную ограниченность, присущую пусть даже выдающимся буржуазным революционерам. Нельзя, однако, забывать, что Кошут позже в эмиграции критически осмыслял уроки 1848 г., выдвинув идею Дунайской федерации, впрочем, весьма утопическую. Более того, он даже вступал в контакты с лидерами национальных движений других народов монархии Габсбургов, разрабатывал планы общей борьбы и проявлял при этом готовность к компромиссам, которой ему так не хватило в 1848-1849 гг., что явилось едва ли не главной причиной поражения революции, имевшей шанс на реформирование империи на более конституционных и федеративных основаниях. Судя по тому, как развивалась в эмиграции венгерская политическая мысль после поражения революции, действительно можно говорить не о тактической уловке, а о принципиальных подвижках во взглядах части венгерской элиты на межэтнические отношения в Дунайском регионе, на возможности согласования общих и частных, узконациональных интересов. В свою очередь и лидеры движений национальных меньшинств проявляли определенную готовность к возобновлению диалога с венгерски-
ми политиками. Сказалось, впрочем, и их разочарование в Габсбургах, отнюдь не пошедших после разгрома венгерской революции на удовлетворение чаяний тех или иных народов монархии.
Л. Кошут до конца жизни сохранял непримиримость к Габсбургам, категорически отказывался вернуться на родину, пока они пребывают у власти, и умер в возрасте 92 лет в 1894 г. на чужбине, в Турине, оставаясь харизматическим лидером вполне легально функционировавшего в Венгрии в условиях австро-венгерского дуализма оппозиционного антигабсбургского крыла в венгерской политической жизни. Его тело было привезено для захоронения в Будапешт, и похороны превратились в грандиозную манифестацию. Однако важно иметь в виду, что уже в 1867 г., когда окрепшая венгерская (не эмигрантская) политическая элита во главе с Ференцем Деаком подписала соглашение с домом Габсбургов о введении дуалистической формы управления империей, нация сделала иной выбор, и в том числе участники революции 1848 г. В отличие от своего национального героя Л. Кошу-та венгерская нация волею собственной новой элиты примирилась с венским двором. Показательна в этом смысле политическая эволюция другого великого венгра XIX в. графа Дюлы Андраши. Человек, который в 1849 г. был заочно приговорен молодым императором Францем Иосифом к смертной казни, в 1871 г. был назначен им же министром иностранных дел дуалистической Австро-Венгерской монархии, причем он был по сути вторым по своему реальному влиянию человеком империи и едва ли не наиболее выдающимся министром иностранных дел в ее истории, одним из творцов Берлинского конгресса 1878 г., человеком, сменившим приоритеты и вектор внешней политики Дунайской державы — в сторону Балкан. Конечно, это привело к столкновению геополитических интересов Австро-Венгрии и России, повлияло на усиление напряженности в Средней Европе и не спасло в конечном итоге монархию Габсбургов, однако ее существование как одной из великих европейских держав было продлено еще на полстолетия. Сегодня в Венгрии чтут и Кошута, и Андраши, и тот и другой относятся к пантеону великих национальных политиков, и всем, кто был в Будапеште, известно, что венгерский парламент находится на площади Кошута, тогда как главной магистралью города можно по праву считать проспект Андраши. Все это лишний раз свидетельствует о том, что историческая память о событиях 1848 г. уже не разделяет сегодня граждан страны. Можно с уверенностью также утверждать, что к настоящему времени наследие 1848 г. утратило для венгров и свой революционизирующий потенциал, в эпоху государственного
социализма сохранявшийся. В десятилетия правления Яноша Кадара, когда во главе страны стоял довольно прагматичный и даже не чуждый некоторым реформаторским веяниям коммунистический политик, культивирование традиций 1848 г. ставилось в очень узкие рамки и всецело контролировалось. Власти понимали, что этой революционной традиции легко можно придать антиправительственное и антироссийское звучание. Еще в 1951 г., в период, предшествующий революции 1956 г., 15 марта было объявлено рабочим днем и оставалось им до 1989 г. Коммунистическая власть, хотя и не отмежевывалась от наследия 1848 г., пошла на это, резонно опасаясь, что в этот день пройдут оппозиционные митинги; они все равно происходили, в том числе и в эпоху Кадара, в 1973 г., в день 125-летия начала революции, когда пришлось силой разгонять вышедшую на улицы молодежь.
Особая тема — участие России в подавлении венгерской революции. На протяжении многих десятилетий оно оставалось грузом, мешавшим историкам (особенно в эпоху социализма, когда такая задача считалась политически актуальной), создавать картину безоблачных российско-венгерских отношений на протяжении веков. Иногда для того, чтобы рисовать более благостную картину, чем она была на самом деле, приходилось прибегать к мифологизации, поощряя создание мифов о русских солдатах и офицерах, переходивших на сторону революционной Венгрии11. Что же было на самом деле? Многим памятно определение России времен Николая I как «жандарма Европы», как известно, к этому жесткому определению неоднократно прибегал и Маркс, так что некоторые его сочинения, где содержалась особенно острая критика царской политики, не публиковались или публиковались в очень ограниченных масштабах в советское время. Однако если обратиться к документам, картина окажется сложнее. Документы показывают предельную осторожность царского двора, когда вставал вопрос о военном вмешательстве в дела соседней державы. Весьма показательна в этом смысле депеша военного министра А. И. Чернышева от 31 декабря 1848 г., адресованная генералу А. Н. Лидерсу, командующему корпуса российской армии, дислоцированного по согласованию с Османской империей в зависимых от нее Дунайских княжествах, неподалеку от Трансильвании, где разгорелись межэтнические распри и встал вопрос о вводе русских
11 См.: Стыкалин А. С. Правда и вымысел о реакции российского общества на венгерскую революцию 1848 г. Венгерская кампания 1849 г. и капитан Гусев // Историческая экспертиза. 2014. № 1. С. 38-54.
войск для защиты части населения, в первую очередь экономически влиятельной немецкой диаспоры городов Херманштадта (Сибиу) и Кронштадта (Бращова)12. В документе отмечается, что «Государь Император признает и теперь, как и прежде, неудобным вооруженное с нашей стороны вмешательство во внутренние дела Австрии, тем более что они клонятся по-видимому к благоприятной развязке; в таких обстоятельствах вступление войск наших, не вынужденное крайнею необходимостию, неминуемо затруднило бы общие в Европе политические отношения и могло бы служить на будущее время поводом к подобному вмешательству других правительств во вступление во внутренние дела соседних государств»13. Нежелание вмешиваться во внутренние дела соседней державы носило, таким образом, концептуальный характер. В Петербурге явно опасались, что перемещение части российских войск из Дунайских княжеств, где они находились с согласия осман в целях наведения порядка и пресечения революционных выступлений (и куда они также были введены лишь после долгих колебаний), в Трансильванию по просьбе Вены может привести к нежелательному возникновению нового «европейского вопроса», т. е. международных осложнений. Только реальная угроза полного краха Дунайской империи побудила Петербург сначала к краткосрочной отправке отрядов корпуса генерала Лидерса из Валахии в Южную Трансильванию, а затем и к согласию на большее — на направление в пределы Австрийской монархии через Галицию и словацкие земли 200-тысячной армии фельдмаршала Паскевича, перед которой, осознав неравенство сил, и сложила, как отмечалось выше, оружие венгерская революционная армия. Для того чтобы убедить Николая I в необходимости этого шага, юный Франц Иосиф, как известно, сам ездил в Варшаву, чтобы встретиться с российским императором. Опубликована и переписка Николая I, относящаяся к 1848-1849 гг.14
12 См.: Колин А. И., Стыкалин А. С. «Пребывание наших войск в Гер-манштадте и Кронштадте теперь более, чем когда-либо, необходимо». Межэтнические распри в Трансильвании в условиях венгерской революции 1848-1849 гг. и российское военное присутствие в Дунайских княжествах // Российско-австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып. 6: К 150-летию образования Австро-Венгерской империи / отв. ред. И. В. Крючков, О. В. Павленко. Ставрополь, 2018. С. 149-178.
13 Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 846. Оп. 2. Д. 5332. Л. 208.
14 См., в частности: «Буде можно, без пролития дорогой русской крови». Венгерский поход 1849 г. в переписке великого князя Константина Ни-
Насколько сложнее подчас бытующих в историческом сознании стереотипов были реальные мотивы и конкретные обстоятельства подключения России к урегулированию тех или иных межэтнических споров и внутренних конфликтов за пределами своего государства!
Каковы были мотивы ввода русских войск на территорию соседней империи? Широко распространенные среди западных наблюдателей и комментаторов тех событий (включая Карла Маркса) ссылки на панславистские устремления российской внешней политики не находят подтверждения в документах, отражающих обоснование официальным Петербургом своей политики. Речь шла не о защите родственных по языку или вере народов, чьи движения также не всегда сохраняли лояльность своему законному императору, а о принципе монархической солидарности и о заинтересованности в поддержании определенных общеевропейских устоев, в формировании которых была велика роль России. Венгерское восстание было воспринято в Петербурге как составная часть всеевропейского заговора против существующего миропорядка. Решающим аргументом в пользу вмешательства явились участие в венгерском движении польских революционеров и, более того, присутствие польских военачальников на командных должностях в венгерской революционной армии. Поляки воспринимались как главная центробежная сила в Российской империи. Что же касается поляков, стоявших во главе венгерских войск, то они продолжали оставаться деятелями собственного национально-освободительного движения, направленного на восстановление независимой Польши, разделенной между тремя империями. Как читаем в одном из военных донесений, генерал Юзеф Бем, по представлениям российских военных экспертов, планировал, «утвердив свою власть в Трансильвании», двинуть затем армию в другие земли, находившиеся под скипетром Габсбургов, — сначала в Буковину, а оттуда «перенести сколь можно скорее театр возмущения в Галицию»15. Очевидно, он мыслил полное и окончательное решение польского вопроса не иначе как на руинах Габсбургской
колаевича с императором Николаем I и цесаревичем Александром Николаевичем / публикация И. С. Чиркова // Исторический архив. 2011. № 3, 4. Из более ранних документальных публикаций см. подготовленные еще в 1930-е гг. Р. А. Авербух: Николай I и европейская реакция 1848-1849 гг. // Красный архив. 1931. № 4-5; Австрийская революция 1848 г. и Николай I // Красный архив. 1938. № 4-5.
15 См. подробно документы: Колин А. И., Стыкалин А. С. «Пребывание наших войск.»
империи. А учитывая международный статус польского вопроса, это затронуло бы и две другие монархии, разделившие Польшу. При этом заезжий польский революционный романтик Бем, судя по всему, недооценивал глубину венгеро-румынских противоречий, надеясь все-таки сделать если не основную массу трансильванских румын, то румынское революционное движение в Дунайских княжествах союзником в борьбе против Габсбургов и каждый раз посрамляясь в своих ожиданиях.
В мемуарах российских офицеров — участников кампании 1849 г., даже в наиболее верноподданнических из них, где истоки венгерской революции виделись не в последнюю очередь в польском интриганстве, зачастую находит отражение уважительное отношение к революционным венграм как к достойному противнику16. Николай I, честно выполнивший свои союзнические обязательства, по отзывам, рассчитывал на то, что храбро сражавшиеся венгерские офицеры будут амнистированы17. Однако этого не произошло. Примерно 140 участников событий, включая нескольких плененных генералов и весьма умеренного премьер-министра первого революционного правительства графа Л. Баттяни, были казнены. Это не только вызвало крайне негативный резонанс в мире (организатор казней генерал Гайнау стал невъездным в Англию и Францию), но и бросило тень на российское правительство как на косвенного соучастника расправы. Никакого политического выигрыша эта кампания России не принесла. Николай I после этого очень долго не принимал австрийского посла. А через считанные годы, с началом Крымской войны, когда Австрия заняла недружественную России позицию, оккупировав Дунайские княжества, она, по выражению одного из современников, удивила весь мир своей неблагодарностью, поскольку Франц Иосиф был обязан российскому вмешательству сохранением своей династии на престоле. Согласно одной красивой, но при этом вполне правдоподобной легенде, российский император, предчувствовавший резкое обострение отношений с монархией Габсбургов, разглядывая при посещении Варшавы памятник польскому королю Яну Собескому, снявшему осаду турками Вены в 1683 г., якобы изрек: «Собеский и я были самыми большими ослами в истории, поспешив на спасение Габсбургов, так и не пожелавших потом их по достоинству отблагодарить».
16 Характеристика некоторых тенденций русской мемуаристики дается в публикации: Колин А. И., Стыкалин А. С. Сдача революционной венгерской армии...
17 См.: Там же.
Источники и литература
Российский государственный военно-исторический архив (Москва).
Авербух Р. А. Революция и национально-освободительная борьба в Венгрии (1848-1849 гг.). М.: Наука, 1965. 406 с.
Австрийская революция 1848 г. и Николай I // Красный архив. М.: Госсоцэкономиздат, 1938. № 4-5. С. 155-207.
«Буде можно, без пролития дорогой русской крови». Венгерский поход 1849 г. в переписке великого князя Константина Николаевича с императором Николаем I и цесаревичем Александром Николаевичем / публикация И. С. Чиркова // Исторический архив. 2011. № 3. С. 119-157; № 4. С. 167-181.
Виноградов В. Н. Трансильванская трагедия // Европейские революции 1848 г. «Принцип национальности» в политике и идеологии / отв. ред. С. М. Фалькович. М.: Индрик, 2001. С. 422-448.
Желицки Ч Национальный вопрос в венгерской революции 1848-1849 гг. // Научные издания московского Венгерского колледжа. М.: Научный, культурный и информационный центр Венгрии в Москве, 2001. Вып. 1. С. 46-59.
Исламов Т. М. Венгерская революция 1848-1849 гг. в контексте европейских революций 1848 г. // Научные издания московского Венгерского колледжа. М.: Научный, культурный и информационный центр Венгрии в Москве, 2001. Вып. 1. С. 9-45.
Колин А. И., Стыкалин А. С. «Пребывание наших войск в Герман-штадте и Кронштадте теперь более, чем когда-либо, необходимо». Межэтнические распри в Трансильвании в условиях венгерской революции 1848-1849 гг. и российское военное присутствие в Дунайских княжествах // Российско-австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып. 6: К 150-летию образования Австро-Венгерской империи / отв. ред. И. В. Крючков, О. В. Павленко. Ставрополь: СКФУ, 2018. С. 149-178.
Колин А. И., Стыкалин А. С. Сдача революционной венгерской армии русским войскам под Вилагошем в августе 1849 г. Воспоминания очевидца // Славянский альманах. 2013. М., 2014. С. 511-528.
Международные научные конференции, посвященные истории Венгрии и российско-венгерских отношений // Славяноведение. 2003. № 5. С. 63-72.
Николай I и европейская реакция 1848-1849 гг. // Красный архив. М.; Л.: Госиздат, 1931. № 4-5. С. 3-49.
Рошонци И. Венгерская кампания российских войск в 1849 году // Российско-австрийский альманах: исторические и культурные параллели. Вып. 5 / отв. ред. И. В. Крючков, О. В. Павленко. Ставрополь: СКФУ, 2014. С. 48-56.
Стыкалин А. С. Правда и вымысел о реакции российского общества на венгерскую революцию 1848 г. Венгерская кампания 1849 г. и капитан Гусев // Историческая экспертиза. 2014. № 1. С. 38-54.
References
Rossiiskii gosudarstvennyi voenno-istoricheskii arkhiv. Moscow.
Averbukh, R. A. Revoliutsiia i natsional'no-osvoboditel'naia bor'ba v Vengrii (1848-1849 gg.). Moscow: Nauka, 1965, 406 s.
"Avstriiskaia revoliutsiia 1848 g. i Nikolai I." Krasnyi arkhiv, № 4-5, Moscow: Gossotsekonomizdat, 1938, s. 155-207.
" 'Bude mozhno, bez prolitiia dorogoi russkoi krovi'. Vengerskii pokhod 1849 g. v perepiske velikogo kniazia Konstantina Nikolaevicha s imperatorom Nikolaem I i tsesarevichem Aleksandrom Nikolaevichem", publikatsiia I. S. Chirkova. Istoricheskii arkhiv, no. 3, 2011, s. 119-157, no. 4, s. 167-181.
Islamov, T. M. "Vengerskaia revoliutsiia 1848-1849 gg. v kontekste evropeiskikh revoliutsii 1848 g." Nauchnye izdaniia moskovskogo Vengerskogo kolledzha, vyp. 1, Moscow: Nauchnyi, kul'turnyi i informatsionnyi tsentr Vengrii v Moskve, 2001, s. 9-45.
Kolin, A. I., and Stykalin, A. S. " 'Prebyvanie nashikh voisk v Germanshtadte i Kronshtadte teper' bolee, chem kogda-libo neobkhodimo'. Mezhetnicheskie raspri v Transil'vanii v usloviiakh vengerskoi revoliutsii 1848-1849 gg. i rossiiskoe voennoe prisutstvie v Dunaiskikh kniazhestvakh." Rossiisko-avstriiskiial'manakh: istoricheskie i kul'turnye paralleli, vyp. 6, K 150-letiiu obrazovaniia Avstro-Vengerskoi imperii, otv. red. I. V. Kriuchkov, O. V. Pavlenko. Stavropol': SKFU, 2018, s. 149-178.
Kolin, A. I., and Stykalin, A. S. "Sdacha revoliutsionnoi vengerskoi armii russkim voiskam pod Vilagoshem v avguste 1849 g. Vospominaniia ochevidtsa." Slavianskii al'manakh, 2013, Moscow: Indrik, 2014, s. 511-528.
"Mezhdunarodnye nauchnye konferentsii, posviashchennye istorii Vengrii i rossiisko-vengerskikh otnoshenii." Slavianovedenie, no. 5, 2003, s. 63-72.
"Nikolai I i evropeiskaia reaktsiia 1848-1849 gg." Krasnyi arkhiv, no. 4-5, Moscow, Leningrad: Gosizdat, 1931, s. 3-49.
Rosonczy, I. "Vengerskaia kampaniia rossiiskikh voisk v 1849 godu." Rossiisko-avstriiskii al'manakh: istoricheskie i kul'turnye paralleli, vyp. 5, otv. redaktory I. V. Kriuchkov, O. V. Pavlenko, Stavropol': SKFU, 2014, s. 48-56.
Stykalin, A. S. "Pravda i vymysel o reaktsii rossiiskogo obshchestva na venger-skuiu revoliutsiiu 1848 g. Vengerskaia kampaniia 1849 g. i kapitan Gusev." Istori-cheskaia ekspertiza, no. 1, 2014, s. 38-54.
Vinogradov, V. N. "Transil'vanskaia tragediia." Evropeiskie revoliutsii 1848 g. 'Printsip natsional'nosti' v politike i ideologii, otv. red. S. M. Fal'kovich, Moscow: Indrik, 2001, s. 422-448.
Zselicky, Cs. "Natsional'nyi vopros v vengerskoi revoliutsii 1848-1849 gg." Nauchnye izdaniia moskovskogo Vengerskogo Kolledzha, vyp. 1, Moscow: Nauchnyi, kul'turnyi i informatsionnyi tsentr Vengrii v Moskve, 2001, s. 46-59.
Aleksandr S. Stykalin Institute of Slavic Studies, Russian Academy of Sciences (Moscow, Russia)
The Hungarian Revolution of 1848-1849 in the historical retrospective after 170 years
The Revolution of 1848-1849 in Hungary was a serious challenge to the entire European order established at the Congress of Vienna in 1815 as the result of the Napoleon wars. The unfavorable outcome of the revolution was first of all a result of the lack of interest of the major European powers (Russia including) in destroying the Habsburg monarchy, which was a guarantor of stability on the continent due to its middle position in Europe. The main lesson of the events in the Habsburgs monarchy (including Hungary) in 1848-1849 is seen in the fact that for the first time in the European history, they showed so clearly the destructive power of nationalism. The mismatch of the goals of the national movements with their specific programs led to the sharp collisions. Later this experience was taken into consideration by the ideologues of the national movements of various peoples of the Danube region. This report not only evaluates the international significance of the Hungarian revolution of 1848-1849 in a retrospective after 170 years and assesses its place in the Hungarian historical memory. An attempt is made to dispel some stereotypes concerning the policy of the Russian Empire in the region. It is established that its non-interference in the internal affairs of the neighboring empire was of a fundamental nature due to the fear of creating a new "European question". The choice in favor of the military action was made only after long hesitations for the fear of the collapse of the Habsburg Empire.
Keywords: the Hungarian revolution of 1848-1849, the Habsburgs, the Austrian Empire, Franz Joseph, Nicholas I, Lajos Kossuth, Karl Marx, nationalism, Danube region, national movements.
