CC BY
43
УДК 811.111'255.4
I.B. Ustyuzhyn, C.A. Ustyuzhyna
И.Б. Устюжин, К.А. Устюжина Харьковский национальный университет,
Харьков, Украина
ВЕЛИЧИНА СО МНОГИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ, ИЛИ МАКСИМИЛИАН ВОЛОШИН КАК ЕВРЕЙСКАЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ГОРДОСТЬ (СТАТЬЯ ПЕРВАЯ)1
Аннотация. Статья прослеживает влияние раввинистического иудаизма на поэтическое творчество М. Волошина. Наряду с работами Э. Менделевича и В. Купченко, затронувшими эту тему, в основу исследования положены три свидетельства: 1 «Существуют три метода познания: аналитический, интуитивный и посредством откровения. Поэзия пользуется сразу всеми тремя, тяготея преимущественно ко второму и третьему» (И. Бродский); 2 «Макс два года изучал древнееврейский, чтобы прочесть в оригинале Бялика» (М.С. Волошина); 3 «Когда я начал [читать] серию своих стихов "Видение Иезекииля", то публика поднялась и пропела мне в ответ торжественную песню на древнееврейском языке, которой приветствуют только раввинов. Так я был почтен еврейской национальной гордостью в еврейском обществе "Унзер Винкль"» (М. Волошин).
Ключевые слова: вдохновение, символизм, теория перевода, раввинистический иудаизм.
1 Исследование и публикация осуществлены при поддержке Мемориального фонда еврейской культуры. Выражаем глубокую признательность А. и И. Верник, В. Возняку, Е. и Ж. Владимирским, Р. Глик, И. Донщику, Б. Зисельману, И. Карловскому, П. Криксунову, р. Л. Куперу, Н. Мирошниченко, Н. Ставнийчук, А. Топтыгину, р. Д. Фридман, Д. Харман, р. М. Хеттину, М. и р. М. Швайгер и р. Д. Шонфилду за моральную, материальную и интеллек-т_уа_л_ь н ую по д д е ржк_у в о в р емя ра б_о т_ы на д с_т а т ь е й .
VALUE OF UNKNOWN QUANTITY, OR MAKSIMILIANVOLOSHIN AS JEWISH NATIONAL PRIDE
Annotation. The article traces the influence of Rabbinic Judaism upon MaksimilianVoloshin's poetry. It follows EmmanuelMendelevich's and Vladimir Kupchenko's research and is based upon three "inner" testimonies: 1. "There are three cognitive methods: analytical, intuitive and through inspiration. Poetry uses all of them with an emphasis on the second and the third" (Joseph Brodsky); 2. "Maks studied Hebrew for two years in order to read Bialik in the original" (Maria Voloshina); 3. "When I began to read my Ezekiel's Vision, the audience all stood up and sang back to me a solemn hymn in Hebrew that was used for greeting rabbis. So, I was recognized as Jewish national pride in the Jewish community UnzerVinkel."
Keywords: inspiration, Symbolism, translation theory, rabbinic Judaism.
ПРЕДВАРЕНИЕ: л i э " n2
Когда богомерзкое правительство запретило Тору, застал Паппий бен Йехуда р. Акиву на площади, обучающим великое множество. Сказал ему: «Акива, не страшно тебе?» Ответил притчей. «Шел вдоль реки Лис, и увидел Рыб, мечущихся из края в край. «От чего бежите?» - спросил Лис. «От сетей, расставленных людьми», - отвечали Рыбы. Сказал Лис: «Почему бы вам не выйти на берег, Рыбы? Мы будем жить, я и вы, как мои предки жили с вашими предками». «И тебя называют умнейшим из зверей? - удивились Рыбы, -не умный ты, ты дурной. Если в среде, что питает нас, страшно нам, что будет с нами на суше?»
Т. В., Брахоc, 61b.
Я представил себе <...> огромных кошек, наводящих ужас на поля и стада во имя сохранности предначертания, <...> и благословил сырую темницу, благословил тигра, благословил световой люк, <...> благословил мрак и камень.
X. Л. Борхес, Письмена Бога (1949) [10, 169].
Изолью дух мой на всякую плоть, и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши, старцам вашим будут сниться сны, юноши ваши будут видеть видения. И на рабов и на рабынь тоже изолью Я в те дни дух мой.
Йоэйл, 3:1-2.
I ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ: AD FONTES, ИЛИ ПУТЬ ИЗ ГОРОДА ГЛУПОВА
В начале был Мятеж. Мятеж был против Бога,
И Бог был Мятежом.
И все, что есть, началось чрез Мятеж.
М. Волошин, Мятеж (1923)
2 Бр ахот - бла г о слов ен ия (и вр.).
- 63
Справедливо называя Максимилиана Александровича Волошина (1877-1932) «самым французским» из русских поэтов рубежа XIX и XX веков, исследователи творчества выдающегося отечественного поэта, художника, критика, мистика и путешественника часто не принимают во внимание три немаловажных обстоятельства:
1 Существенное место в культуротворческом проекте русского теурга занимал перевод (не случайно началом своей литературной деятельности Волошин считал не первое свое опубликованное стихотворение, а статью «В защиту Гауптмана», посвященную переводам К. Бальмонта).1
2 «Эмоциональная связь» [32, 224] с Лордом и сыном вдовы Гордон-Байроном (1788-1824), установленная Кириенко-Волошиным в семилетнем возрасте, может оказаться значительно крепче, чем принято считать.2
3 «Еврейская» тема, заинтересовавшая Волошина в шестнадцать лет, пронизывает все его творчество и наряду с вопросом об Эдипе и апостоле Иуде требует пристального внимания и отдельного (возможно, диссертационного) исследования.
Как показывают источники, на современную французскую (точнее: франкоязычную) литературу Волошин прочно «подсел», лишь окончив третью «семилетку» (1891-1898). Действительно, только в 1898 г. первокурсник Императорского Московского Университета узнал «ряд имен, которые потом стали священными знаменами»: Верлен, Малларме, Метерлинк, Рембо [22, 62]. До Университета же одним из самых любимых поэтов Макса был, несомненно, «воплощение Протеста» [12, 2, 529], «верный темному завету» Байрон, всю жизнь проведший в борьбе, в том числе и с собственной полнотой. Волошин и сам был таковым: в мягком, все «круглившем» Максе жил «mad, bad and dangerous to know» «мистер Хайд», «организатор студенческих беспорядков» [12, 7(2), 258], бунтовщик [12, 2, 34-38] и дуэлянт - байронический герой, который, как Бегемот, мог, если надо, и голову оторвать [25, 527]. 3
1 Письмо М. Волошина Ю. Галабутскому от 22 марта 1925 г. [12, 13(1), 81]. О Волошине-переводчике см., кроме [12, 4]: Адамантова В. Поэтика перевода М. А. Волошина. Нью-Йорк, Оттава : Легас, 1993; Перельмутер, В. Третий собеседник // Мастерство перевода. Вып. 12. М. : Советский писатель, 1981. С. 413-426; Устюжин И. «Предвестия» перед «Казнью» «Человечества»: к вопросу о генезисе, структуре и семантике «суворинского» цикла М. Волошина // Русская филология. Украинский вестник. № 3-4 (31). Харьков, 2006. С. 60-64.
2 Астролог бы сказал, что личность и произведения Байрона (и М. Сабашниковой) действовали на Волошина терапевтически, «подсвечивая» и «закрывая» своим Солнцем его Лилит. Портреты обоих Волошин хранил в своем Летнем кабинете, куда пускал лишь самых близких друзей.
3 «Я многое готов простить правительству, но только не Пешковского», - писал Волошин Л. Вяземской из Парижа 18 марта 1902 г., узнав об аресте друга [12, 8, 730]. О том же
и гороскоп рожденного в год огненного Быка Волошина: «силовые» планеты Уран, Плутон и Марс, встав в жесточайший Тау-ква др ат, о бразуют крайн е взры в о о па сную см е сь.
64
Доказательства - незаконченная автобиография,4 юношеское стихотворение «На рубеже» (4 янв.1894) [12, 2, 251] и ответы Волошина на «Тургеневскую» анкету в 1898 и 1899 годах. В числе любимых поэтов почему-то отсутствует Пушкин, но зато упомянуты Некрасов, Гейне, Байрон и Верлен; любимые героини - Шарлотта Корде и Софья Перовская (какова доля шутки в этой шутке?); среди любимых прозаиков - [Салтыков] Щедрин и Достоевский [12, 7(2), 281-284]. «В стране, где существует рабство, самое подобающее место для честного человека - тюрьма», и потому «у нас две табели о рангах, два ряда орденов: ордена вверх, ордена вниз. Станислав -обыск, Анна - арест, Георгий - каторга», - констатировал в 1902 г. Волошин [12, 8, 715]. «Черт догадал меня родиться в России с душою и с талантом», -писал незадолго до роковой дуэли жене Пушкин [28, 10, 454]. «Ах, каким бы я был замечательным французом, если бы не Достоевский!», - вторил ему Волошин. Сложно поверить, но в год ухода «Станислава» Некрасова и прихода «Анны» Волошина «Георгию» Достоевскому пришлось защищать Пушкина: «прогрессивная общественность» (о которой «Курилка», если не «Чернь») объявила Поэта «так себе, байронистом».5
Ответ Достоевского стоит привести почти полностью: «Словом "байронист" браниться нельзя. Байронизм <...> был <...> великим, святым и необходимым явлением в жизни европейского человечества. <...> Байронизм появился в минуту страшной тоски людей, разочарования их и почти отчаяния. После исступленных восторгов новой веры в новые идеалы, провозглашенной в конце прошлого столетия во Франции, <...> наступил исход, столь не похожий на то, что ожидали, столь обманувший веру людей, что никогда, может быть, не было в истории Западной Европы столь грустной минуты. И не от одних только внешних (полиСмесь эта, заключенная в «сосуд скудельный», не взрывает его (и окружающих), в первую очередь, благодаря Луне, играющей роль громоотвода или предохранительного клапана. «Гиппо-Макс» это, видимо, прекрасно понимал, «отблагодарив» Луну «Лунным» венком и культивируя лунарию. О несостоявшейся и состоявшейся дуэлях Волошина 1909 г. см.: Кобринский А. Николай Гумилёв - секундант Волошина. URL: https://gumilev.ru/biography/55/print/; Давыдов З., Купченко В. Последняя литературная дуэль? //Вестник Тбилисского Государственного Университета. 1993. № 311 (серия: литературоведение). С. 89-99.
4 В незаконченной автобиографии Волошин писал: «Из гимназии я получил такую "характеристику", что по приезде
в Москву был взят сейчас же под надзор полиции, а после экзаменов на III курс выгнан из Университета окончательно и отправлен административно в Ташкент, где в качестве юриста зачислен на государственную службу фельдшером. Несомненно, что из всех моих воспитателей Моск<овское> Охранное Отделение оказало мне наибольшую услугу, толкнув меня на собственный путь» [12, 7(2), 231].
5 И основания для этого были. Сам Пушкин признавал, что жанровым толчком к написанию «Евгения Онегина» ему послужил байроновский «Дон Жуан»: «Я теперь пишу не роман, а роман в стихах - дьявольская разница. Вроде «ДонЖуана» - о печати и думать нечего». Письмо А. Пушкина князю П. Вяземскому 4 ноября 1823 г. [28, 10, 57].
тических) причин пали вновь воздвигнутые на миг кумиры, но и от внутренней несостоятельности их, что ясно увидели все прозорливые сердца и передовые умы. Новый исход еще не обозначался, новый клапан не отворялся и все задыхалось под страшно понизившимся и сузившимся над человечеством прежним его горизонтом. Старые кумиры лежали разбитые. И вот в эту-то минуту и явился великий и могучий гений, страстный поэт. В его звуках зазвучала тогдашняя тоска человечества и мрачное разочарование его в своем назначении и в обманувших его идеалах. Это была новая и неслыханная еще тогда муза мести и печали, проклятия и отчаяния. Дух байронизма вдруг пронесся как бы по всему человечеству, все оно откликнулось ему. Это именно было как бы отворенный клапан; по крайней мере, среди всеобщих глухих стонов, даже большею частью бессознательных, это именно был тот могучий крик, в котором соединились и согласились все крики и стоны человечества. Как было не откликнуться на него и у нас, да еще такому великому, гениальному, руководящему уму, как Пушкин? Всякий сильный ум и всякое великодушное сердце не могли и у нас <...> миновать байронизма. Да и не по одному лишь сочувствию к Европе и к европейскому человечеству издали, а потому, что и у нас, и в России, как раз к тому времени обозначилось слишком много новых, неразрешенных и мучительных тоже вопросов, и слишком много старых разочарований» [18, 401-402].
«Сильный ум» и «великодушное сердце» Волошина не могли стать исключением, тем более что и в России третьего Александра и второго Николая «неразрешенных и мучительных тоже вопросов» и «старых разочарований» было уж никак не меньше, чем в России Александра и Николая первых. Стоит ли удивляться стойкому, многолетнему интересу русского поэта к личности и творческому наследию мятежного лорда? Свидетели тому - и многочисленные книги Байрона, до сих пор хранящиеся в Доме [3-7], и портрет в его «святая святых» (ДМВ, А-1115).
Рисунок 1
Самая последняя из этих книг - «Сатира и Лирика» под редакцией М.Н. Розанова (1927), самая первая - материнский «Дон-Жуан» (1874).
Именно его в семилетнем возрасте открыл и «проглотил» «любопытный шебутной рыбёнок» (словом останавливавший кш1) [22, 13], а за месяц до семнадцатилетия перевел несколько «Еврейских мелодий», которые при жизни поэта не публиковались [22, 62].2
Исходя из убеждения, что в стихотворениях гения не бывает ничего случайного, попробуем всмотреться и по-гершензоновски «вчитаться» в наиболее совершеный (из четырех) Волошинских переводов «О, плачь о тех», принимая во внимание все доступные нам контексты.3
II КОНТЕКСТ: СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ
Нет случайностей. Все имеет тайную связь, и
ее нужно найти.
А. Безант (1905)4
Пожалуй, самый знаменитый лирический цикл Байрона «Еврейские мелодии» (1815) обязан своим появлением двум друзьям молодого лорда: набожной невесте поэта Анне Исабелле Милбанк, на которую можно и нужно было произвести впечатление стихотворениями на библейский темы, и молодому композитору Исааку Натану. Портрет Анны Исабеллы (1792-1860) Байрон оставил в «Дон Жуане»: «Словом, это была холодная арифметика, ходячий роман мисс Эджворт, выскочивший из переплета, книга мистрис Триммер о воспитании, или, наконец, «Супруга Цёлеба», ищущая любовника. Словом, нравственность не могла бы лучше олицетворяться ни в ком, и даже сама зависть не была в состоянии подпустить под нее иголки. Женские пороки и недостатки предоставляла она иметь другим, потому что сама не имела ни одного, что, по-моему, всего хуже.
Она была совершенством между святыми -правда, современными - и до того выше всяких адских искушений, что ея ангел хранитель давно от нее удалился, находя совершенно бесполезным занимать этот пост. Все ее поступки были правильней и точнее карманных часов работы Гаррисона» (1:16, 17) [3, 7].
Исаак Натан (1790-1864) был личностью менее «правильной», но отнюдь не менее интересной. Отказавшись стать раввином, сын хазана из Кентербери выучился на композитора, не забыв при этом своих корней. В 1814 г. на волне всеоб-
1 Эш - Огонь (ивр.).
2 Четыре «мелодии» опубликованы в [12, 4, 856-858], перевод еще одной - On Jordan's Banks («У брегов пустынных Иордана»), выполненный, вероятно, тогда же,
И. Карловский недавно обнаружил в черновиках Волошина в рукописном отделе ИРЛИ, ф. 562 (М. А. Волошина), оп. 1, ед. хр. 9, л. 4. Длина перевода - 24 строки, размер - пятистопный хорей.
3 Современный читатель, как сетовал М. Гершензон, «не видит слов, потому что не смотрит на них. Он на бегу мельком улавливает тени слов и безотчетно сливает их в некий воздушный смысл, столь же бесплотный, как слагающие его тени».
4 Цит. по: Волошин М. Письмо из Парижа. Анни Безант и «Русская школа» [12, 5, 580].
щего интереса к фольклору («Поэмы Оссиана» Макферсона, «Слово о полку Игореве» Карамзина [31, 267], «Ирландские мелодии» Мура, сказки бр. Гримм), он задумал издать «Еврейские мелодии» именно как мелодии, еврейские напевы, звучащие в британских синагогах. А чтобы обеспечить книге успех, упросил уже знаменитого автора двух песен «Чайльд Гарольда», «Гяура» и «Абидосской невесты» написать стихи на имеющиеся у него якобы очень древние еврейские гимны. Влюбленный Байрон превзошел самые смелые ожидания композитора. К началу 1815 г. Натан получил от поэта около двадцати стихотворений, которые прекрасно «легли» на его мелодии, и уже в апреле того же года издал «первый выпуск» «Еврейских мелодий» в сопровождении байроновских текстов:1
She waika In Ь«*ч><у ih" nigm_of eievd'l«*« Cilrnm «nd
[45, 13].
У мечтающего стать поэтом феодосийского гимназиста Макса Кириенко-Волошина тоже было два близких друга: прекрасно игравший на пианино однокашник Александр Пешковский (1878-1932) и преподаватель женской гимназии Александра Петрова (1871-1921). Петрова жила в доме родителей; там же «ангажировали угол» «два репейника» - Волошин с Пешковским. «Мемуарные записи» 1932 г., надиктованные Волошиным незадолго до смерти, свидетельствуют: «В тот же первый год моей Феодосийской гимназии я инстинктивно понял, что среди товарищей-одноклассников мне необходимо себе выбрать приятеля и сожителя по своему вкусу. Выбор мой, естественно, остановился на Пешковском. Это был еврей маленького роста, с огромным лбом Боклевского склада, очень серьезный, очень рассеянный, очень преисполненный чувством долга.2 Он в то время очень мучился тем, что он не еврей, а христианин: когда он был ребенком, его с братом отец (первоначально бывший ортодоксальным евреем, но потом со-
1 В него вошли: I. She walks in Beauty. II. The Harp the Monarch Minstrel swept. III. If that high World. IV. The wild Gazelle. V. Oh weep for those. VI. On Jordan's Banks. VII. Jephtha's Daughter. VIII. Oh snatch'd away in Beauty's Bloom. IX. My Soul is dark. X. I saw thee weep. XI. Thy Days are done. XII. It is the hour [45, 49]. Музыковедам удалось найти соответствие многим «мелодиям» Натана в еврейской литургической музыке начала XIX века. Так, открывающая сборник She walks in Beauty очень напоминала Lekha Dodi лондонских синагог, что, конечно, открывает новые герменевтические горизонты [45, 13].
[ 45, 12]
2 Рассеянностью (не помешавшей, впрочем, закончить гимназию с отличием) Пешковский напоминал Волошину МакКея, героя рассказа Джерома An Absent-Minded Man. См.: Джером, Джером К. Рассеянный//Джером, Джером К. Избранные произведения в 2 т. М.: Гос. Изд-во художестве нн о й лит ер а туры, 1957. Т. 2. С. 112-120. 66
шедший с ума и от еврейства отступивший) неожиданно, не спрашивая его мнения или согласия, перевел в христианство (сделал лютеранином). И вот эта-то пугливость и настороженность совести мне в нем очень понравилась. <...> От него я узнал о бесправном положении евреев в России. Впервые среди моих товарищей-гимназистов я узнал [в] Феодосии много евреев и, так как они все были значительно образованнее, чем другие гимназисты из «восточных людей», <...> то они мне показались и симпатичными, и интересными. Неприязни же и юдофобства я совсем не знал по семейным взглядам и традициям»3 [12, 7(2), 365]. «Еще в тот год, когда мы с Пешковским не жили у Петровых, мы привыкли встречать, подходя к гимназии, на Итальянской, барышню, всегда в один и тот же час, с очень серьезным <...> и суровым лицом. <...> У нее был тип Афины Паллады: опущенный вперед лоб, правильные черты продолговатого лица, на котором угадывался шлем, темные волосы, серьезные губы. Мы знали, что это Александра Михайловна Петрова, учительница Александровского училища, и что она спешит на свои уроки. Наружность располагала и обещала интересные и серьезные беседы. И это было немалой приманкой для меня при выборе квартиры. Когда мы туда зашли <...>, то мы очень быстро договорились» [12, 7(2), 367]. «Помнится мне от тех времен очень ярко общее романтическое настроение. Шутка и поэзия. Бетховен, Гейне. В общем, то настроение, которое в литературе и искусстве сохранено и ярко отмечено в фантастических и романтических повестях Одоевского. Последний квартет Бетховена. Себастиан Бах, Пиранези. <...> Помню над ее письменным столом большое распятие - слабо светившееся по ночам (смазанное фосфором). Портреты Байрона, Бетховена, Гете, потом я ей прислал известную посмертную маску Бетховена из Германии [12, 7(2), 371]. Пешковский «часто по утрам ей играл в соседней комнате - в гостиной, чтобы разбудить ее звуками Бетховена. Иногда они играли в четыре руки» [12, 7(2), 373].
Вполне вероятно, что от Пешковского Волошин узнал не только о бесправном положении евреев, но и основы «устной Торы» и традиционной еврейской герменевтики, а во многом благодаря Петровой («судьба привела нас поселиться на [ее] квартире» [12, 7(2), с. 344]) почувствовал «Первый лепет / Мысли пробужденной, / Первый трепет / Страсти возбужденной» и стал писать (и переводить) стихи. Сначала такие:
А.М. П<етров>ой (17 мая 1895) [12, 2, 444] Я знал фиалочку. Она В тени дерев могучих
3 Известно, что осенью 1905 г. во время погрома в Феодосии Е.О. Кириенко-Волошина «приютила еврейское семейство», за что «коктебельские болгаре грозили сжечь» ее дом (письмо Е.О. Кириенко-Волошиной сыну от 1 ноября 1905 г.) [цит. по о 20, 43].
В приятном обществе цвела Репейников колючих.
И два репейника пред ней Душой благоговели, Старались быть всегда нежней И в глубине скорбели.
Но наша фьялочка, увы!
Их чувств не понимала, Она не ведала любви И тихо увядала.
Ал. П<ешковско>му
(13 июля 1895) [12, 2, 322] Есть люди на свете: их нервы как струны -Едва прикоснешься - рождается звук. И каждый поступок, неловкое слово Для них уже служит источником мук. Их сердце так чутко. Их ласка готова Всегда отозваться на первое слово.
Их жизнь есть ряд бесконечных мучений, Безумных мечтаний, бессонных ночей. Им нету покоя от разных вопросов, И каждое горе их давит сильней. На каждом шагу обливаяся кровью, Их сердце полно бесконечной любовью.
И всякий, кто ждет себе утешенья, Идет к ним с рассказом о муках своих, И горе чужое бередит их раны, Но тот уж спокойный уходит от них. И долго их сердце страдает и бьется, Пока, переполнясь от мук, разорвется.
Дружбу с обоими А.М.П. Волошин пронес через всю жизнь. На вопрос анкеты «если бы Вы не были Вы, чем бы желали Вы быть?» Макс ответил: «Пешковским» [12, 7(2), 281] и характеризовал друга так: «чуткий, хороший, скромный, деликатный, глубокий, вдумчивый и способный Пешковский, которого всякий любил тем больше, чем ближе узнавал его» [12, 8, 173]. 12 февраля 1901 г. Волошин писал Петровой: «Во всем мире существуют только два человека, которые присутствовали при первых слабых побегах моего духовного мира, - Вы и Пешковский, и вы оба можете понять каждый шаг, каждую новую ступень, в то время как для всякого другого, сделайся он наиближайшим моим другом, я буду только величиной со многими неизвестными» [12, 8, 501]. Петрова также ничего не скрывала от Волошина. Именно ему в ожидании тяжелой операции она завещала свою переписку: «Если операция понадобится экстренно, да еще [если] экстренно после нее помру, то ... заберите письма к себе <...> -ведь от Вас у меня тайн не было. Потом опечатайте, и раньше 50 лет чтобы никто носа не совал».1
1 Письмо А. Петровой М. Волошину от 23 мая 1917 г. [11, 15 3].
СЕРИЯ «ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ», ВЫПУСК 13
Очевидно, что переписка Волошина с Петровой и Пешковским (включая, конечно, и письма последних) является важнейшим источником, проясняющим многочисленные «темные» места и загадки в произведениях поэта. Остается лишь надеяться, что хотя бы к столетию ухода Петровой эта переписка будет опубликована.
Рисунок 2 - М. Кириенко-Волошин рисует
А. Пешковского (Ялта, середины 1890-х гг.), ДМВ, Ф. 57
Рисунок 3 - А. Пешковский, В. Гауфлер, М. Кириенко-Волошин, А. Петрова (Феодосия, 1897) [13, 106]
III ТЕКСТ: ПОПЫТКА РАССУДИТЬ
Выбери учителя, найди товарища, суди
милостиво.
Иешуа бен Перахия, Авот 1:6.
Если судить Волошина по Гамбургскому счету, то даже лучший из его переводов из Байрона не выдерживает критики. Достаточно лишь сопоставить перевод и оригинал:
George Gordon Byron (1814) Максимилиан Кириенко-Волошин (1894)
О, плачь о тех, кто там сидел
Oh! Weep for those that wept by Babel's stream, У Вавилонских рек,
Whose shrines are desolate, whose land a dream; Чей храм разбит и опустел,
Weep for the harp of Judah's broken shell; Чей край забыт навек.
Mourn - where their God hath dwelt the Godless О, плачь о тех, кто там рыдал,
dwell! Кто ига носит гнет.
На месте том, где храм стоял,
Другой народ живет.
Когда же кончит он страдать,
And where shall Israel lave her bleeding feet? Омоет раны он,
And when shall Sion's songs again seem sweet?
And Judah's melody once more rejoice И зазвучит твоя опять
The hearts that leap'd before its heavenly voice? Святая песнь, Сион?
Когда ж, Иуда, песнь твоя
Услышится опять,
И звуком радостным сердца
Заставит трепетать?
Tribes of the wandering foot and weary breast Израиль! вечно ты идешь
How shall ye flee away and be at rest? Измученной стопой,
The wild-dove hath her nest, the fox his cave, Скажи мне, где же ты найдешь
Mankind their country - Israel but the grave! Спасенье и покой?
[41, 12, 14] Имеет тигр угол свой,
Свое гнездо у птиц,
И человек - свой край родной,
А ты - ряды гробниц [12, 4, 856]. _
Но «глупый осудит, а умный рассудит» [26, 183]. Осудить шестнадцатилетнего Волошина, используя метод М. Гаспарова [15], не составит труда. Применить и к нему справедливую оценку проф. М. Розанова «излишнее многословие, произвольные вставки и произвольные выпуски вместе с недостаточным вниманием к художественной форме оригинала - вот главные изъяны <...> большинства переводчиков Байрона в XIX веке» [29, 4] и того проще, но кому это надо? Последователям Р. Иешуа, ибн Габироля или М. Блока, обученным не судить, а понимать [9, 76], это точно не нужно, тем более, что Волошин «сам себя [о]судил» - во-первых, когда отказался публиковать свои переводы из Байрона и, во-вторых, когда написал: «от переводчиков требуется немного, два условия: плохо владеть русским языком и совсем не знать того языка, с которого переводишь [12, 6(2), 564].
Осмелимся предложить три тезиса: в апреле 1894 г. наш юный переводчик 1) еще сам недостаточно хорошо владел русским поэтическим языком; 2) совсем не знал языка английского; и 3) не догадывался о том, что «Еврейские мелодии» -это песни, которые, конечно же, необходимо переводить, учитывая принципы эквилинеарности и эквиметричности, как это делал Г. Шенгели [35].
IV РАБОЧАЯ ГИПОТЕЗА. I ONLY SAY: SUPPOSE THIS SUPPOSITION 1
В «Алкесте» Еврипида слова «ты коснулся моей души и мысли» И. Анненский передал:
1 Я всего лишь говорю: «Предположим» (англ.). Байрон, Дон Жуан, I:85.
«По сердцу и мыслям провел ты мне скорби тяжелым смычком». Коллег-филологов (того же Зелинского) раздражало не столько то, что у греков не было скрипок и смычков, сколько то, что Анненский сам это отлично знал.
М. Гаспаров, Еврипид Иннокентия Анненского [14, 385].
Гимназист Максимилиан Кириенко-Волошин необычайно быстро и много читал. Известно, что за одно воскресное утро 11 октября 1892 г. он прочел «Короля Джона», «Ричарда II», обе части «Генриха IV» Шекспира и «Слепого музыканта» Короленко [12, 7(2), 59]. Зная это, нетрудно предположить, что, получив первый том «Полного Собрания Сочинений Лорда Байрона» в качестве бесплатного литературного приложения к журналу «Живописное Обозрение» в начале 1894 г., Волошин тут же и его «проглотил» (обстановка, как мы знаем, располагала) и захотел кое-что перевести.2
Перевести в стихи, так как перевод издатель С. Добродеев дал прозаический. В частности, пятая из «Еврейских мелодий» выглядела так:
«О, плачь о тех, кто слезы лил у Вавилонских рек, чьи святилища запустели, чья страна - сон. Плачь о разбитой арфе Иуды, скорби: там, где было жилище Бога - живут нечестивцы.
Где омоет Израиль свои израненные ноги? Когда зазвучит снова песнь Сиона? Когда же песнь Иуды снова очарует сердца, которые трепетали бывало при ея звуках?
2 В первый том вошли: предисловие, биографический очерк, «Еврейские мелодии», «Манфред», «Беппо», « Стр ан ото о в а о ия Ча йльд а 4ар ооь д а » и примоч ан оя.
Рисунок 4 - Шмуцтитул первого тома «Полного Собрания Сочинений Лорда Байрона» из библиотеки
М.А. Кириенко-Волошина (ДМВ, Б-5887)
Племя со странствующей стопою, с усталою, измученною грудью, как спасешься ты и найдешь покой? У дикого голубя есть гнездо, у лисицы -нора, у человека - отчизна, у Израиля есть только могила!» [5, 3]
Для культурного россиянина XIX века английский язык был отнюдь не «must have», как сейчас, а «факультатив». Не знала английского, как правило, даже знать, а друг Пушкина, фрондирующий князь П. Вяземский, английский бы выучил только за то, что им разговаривал Байрон. В 1819 г. он писал из Варшавы А. Тургеневу: «Без сомнения, если решусь когда-нибудь чему учиться, то примусь за английский язык единственно для Байрона. <...> Кто в России читает по-английски и пишет по-русски? Давайте мне его сюда! Я за каждый стих Байрона заплачу ему жизнью своею!» [цит. по: 17, 65]. В конце XIX века положение с языком Шекспира, Шелли и Уайльда было у нас такое же. Язык Британской империи в классической гимназии империи Российской продолжали настойчиво игнорировать. В доказательство приведем «распределение уроков» феодосийской гимназии на учебный год, оставленное Волошиным в дневнике (вероятно, сентябрь 1892 г.): «Понедельник. Русский язык. Греческий язык. Латинский язык. Алгебра. Гимнастика. Немецкий язык. Вторник. История. Закон Божий. Греческий язык. Гимнастика. Французский язык. Геометрия. Среда. Французский язык. Латинский язык. Греческий язык. Русский
язык. Гимнастика. История. Четверг. Греческий язык. Латинский язык. Закон Божий. Гимнастика. История. Пятница. Греческий язык. История. Русский язык. Латинский язык. Немецкий язык. Суббота. Геометрия. Греческий язык. Немецкий язык. Латинский язык» [12, 7(2), 59].
Как видим, английский язык и литература в гимназии не преподавались, отсюда резонный вопрос: как мог Волошин переводить Байрона? Вариантов может быть только два: то ли кто-то (будь то репетитор Волошина Н. Туркин, внук Ф.И. Толстого С. Юнге или гражданский муж Елены Оттобальдовны Павел фон Теш1) обучил Волошина азам английского языка, то ли Волошин переводил с чьего-то подстрочника.
Принимая во внимание то, что к весне 1894 г. в Феодосию уже пришел первый том новейшего собрания Байрона [5], и почти точное соответствие первых строк (с сохранением метрики: семистопный ямб!) в нем и в переводе Волошина: «О, плачь о тех, кто слезы лил у Вавилонских рек» и «О, плачь о тех, кто там сидел / У Вавилонских рек», соответственно, предположим, что перевод «Еврейских мелодий» был сделан с «добродеевского» подстрочника.
1 В письме матери из Берлина от 29 декабря 1899 г. «Herr Maximilian von Woloschin» упоминает «тигра, о котором рассказывал Павел Павлович» [12, 8, 291]. Что имел в виду Волошин, установить пока не удалось.
Запись М. Цветаевой в Черновой тетради 1919 г. к стихотворению «Тебе - через сто лет» [34, 1 , с. 481, 613].
V «TYGER», «TIGER! TIGER», «ТИГ[0]Р» И БЫКИ: ЕЩЕ БОЛЕЕ СТРАННЫЕ СБЛИЖЕНИЯ, ИЛИ ЗАКЛЯТОЕ КОЛЬЦО
Стихи написаны - он будет.
М. Цветаева, Черновая тетрадь (1919).1
Ровно за 100 лет до Волошинского перевода, в год зеленого (дерево) Тигра, случилось два (кроме, естественно, основания Одессы) знаменательных события: громкое - казнь желтого (земного) Тигра М. Робеспьера (1758-1794), положившая конец Якобинской диктатуре, и тихое - «Песни Невинности и Опыта» огненного Быка У. Блейка (1757-1827). Очень многое из написанного о Блейке можно смело переадресовать другому огненному Быку - Волошину (1877-1932). Судите сами: «Он [Блейк] не был ни поэтом, ни художником, ни философом в отдельности. Стихи его зачастую грешат против норм стихосложения, а иногда и против норм литературного <...> языка, картины и рисунки - против канонов живописи, <...> философия не всегда последовательна. Однако в результате возник <...> феномен, некое совершенно неповторимое художественное целое, которое, будучи раз постигнуто, завораживает и ошеломляет. Ему был дан неповторимый склад ума, позволивший проникнуть во многие <...> законы мироздания и <...> духа; свои идеи он выражал в стихах, а чтобы сделать их символику более понятной, дополнял иллюстрациями - такова система подчинения (естественно, в самом общем виде) этого художественного единства. Только с учетом этой взаимосвязи можно понять поэзию «великого визионера» - порой внешне слишком простую, порой слишком сложную» [16, 5-6].
«Он [Блейк] мечтал о мире, как о Граде Божием, он хотел счастья для всех душ, и клялся продолжать умственный бой до тех пор, пока среди <...> царственного острова, выросшего из глубины моря, не воздвигнется символический Иерусалим» [8, 47]. «Его манера мыслить напоминает не европейский, а индийский ум: мы расчленяем, чтобы прийти к цельному; он всегда видит мысль во всей ее цельной сложности» [8, с. 45]. «Сильная мужественная натура и все-видение пантеиста не позволяли ему остановиться на нежности, как на исчерпывающем слове. Свободолюбивый, как красивый зверь, полный могучих порывов, он был настолько проникнут стихийною цельностью, что его, прислушивающегося к разнородным голосам, <...> пленяли оба элемента, <...> разделенные людьми под названием добра и зла» [8, с. 47].2 «Такие поэты <...> всегда найдут красивые звуки для выражения красоты звериной, умея в то же время создавать нежнейшие <...> песни <...> и благословляя все в мире, потому что мир есть цельность, которую нужно понять» [8, с. 48].
1 Запись М. Цветаевой в Черновой тетради 1919 г. к стихотворению «Тебе - через сто лет» [34, 1, 481, 613].
2 Ср.: Ис. Т 5: 7.
70
Бальмонта уместно продолжить: «Если бы тигр мог говорить, он, вероятно, создал бы удивительный гимн в честь тигровых страстей. <...> Но тигру не нужно менять своего рычания на человеческий голос» [8, с. 47]. Не нужно потому, что «цветаевскую» высоко-далекую (на расстояние в 100 лет) подачу от Блейка принял другой англичанин, языком человеческим озвучив, в частности, в рассказах «Tiger!Tiger» и How Fear Came, приводящую в трепет («fearful») гармонию Tyger'a.
Случайностей нет. В том же 1894 г., в котором красный Бык (огонь) Макс под боком у желтого Тигра (земля), будущего профессора-санскритолога и автора «Русского синтаксиса в научном освещении» [12, 7(2), 342], робко выводил «О, плачь о тех», будущий самый молодой «нобель», зеленый (дерево) Бык Р. Киплинг (1865-1936) издал два своих «Завета» (благоразумно плохо переведенные и зачисленные в СССР в разряд литературы для детей).3 Воплощение зла в «Книге» и «Второй книге джунглей» - могучий, жестокий и коварный хромой тигр Лунгри, реинкарнация (как верят жители деревни) хромого ростовщика, вероятно, дравшего с земляков три шкуры. Прислуживает тигру шакал Табаки - конечно, зубастый и запад-листый, но без Лунгри серьезной опасности не представляющий.4 Именно Тигр - смертельный враг «лесного народа» и «сына человеческого», воспитанного в сиониской (Seeonee) стае. Но убил Тигра все-таки не он, «Лягушонок», не Одинокий Волк, не Медведь и даже не Пантера, а быки.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: ПРОНИКНОВЕНИЕ В ДУХ
Что видишь ты, Иеремия?
Иер. 1:11.
Общепризнано, что работа переводчика состоит из понимания и оформления. Любопытно, что Волошин сказал о своем писательском труде почти то же самое, фактически уподобив себя переводчику с «языка птиц»: «мое дело - понимание и претворение в слово» [12, 10, 616]. М. Гаспаров учит: при переводе с оригинала мы, как правило, не можем сказать, почему переводчик отклонился от оригинала: то ли он увидел в словах подлинника больше (или меньше), чем видим мы, то ли он увидел то же, но не сумел (или не захотел) уложить увиденное в строки перевода. При переводе с подстрочника понимание текста целиком задает подстрочник, и переводчику необходимо «всего лишь» сохранить текст. Переводчик с оригинала отклонение от буквы переводимого текста может объяснить своим «проникновением в дух» подлинника. Отклонение же от подстрочника никак
3 В первый раз, насколько нам известно, «Книги Джунглей» пристойно издали в СССР только в самом конце перестройки, да и то в «глубинке». См.: Киплинг, Редьярд. Книги Джунглей //Киплинг Р. Ким. Книги джунглей. Пермь : Книжное издательство, 1991. С. 243-507.
4 Г. Пархоменко бы здесь, вероятно, не удержался от комментария о двойственной - люциферической и ариманиче-ско й - суща о ст и зла [2 5].
не может быть «проникновением в дух», а может быть только «от лукавого», только вольностью переводчика [15, 362]. Если же поэт вписывает в чужие стихи что-то, чего не было в подстрочнике, то ясно, что он это делает потому, что без этого он не может [14, 373].
Мог ли переводивший с подстрочника юный поэт не вписывать в байроновские стихи «рядов» гробниц и уж тем более режущего слух «тиг[о] ра»? Несомненно.
«У зверя есть норы, есть теплыя гнезда у птицы,
А бедным евреям раскрыты одни лишь гробницы» (Д. Минаев) [24];
«Есть гнезда у горлиц, нора у лукавой лисицы;
Тебе же, Израиль, остались одни лишь гробницы» (Д. Мин) [6, 75];
«Норы - для лис, а для ласточек - тысячи гнезд,
Для человека - отчизна, а для Иудеи - погост» (И. Озерова) [27, 398].
Даже косметическое изменение «Лиса имеет угол свой, свое гнездо у птиц» было бы намного ближе и к байроновскому, и к евангельскому тексту (Мф. 8:20). Что же заставило Волошина ввести в переводимое стихотворение новые элементы и откуда они «взялись»?
Вряд ли «ряды гробниц» на Елеонской горе юный Волошин мог увидеть в книжной иллюстрации или узнать о самом святом еврейском кладбище на уроках Закона Божьего.1
Рисунок 5 - Вид на Храмовую гору с горы Масличной, Иерусалим. Современная открытка
Более вероятно, что из книг или от учителя (того же Пешковского) он узнал, что и Танах, и Новый Завет уподобляют Бога Птице (будь то гриф, голубь или курица: Быт. 1:2; Втор. 32:11; Мф. 3:16; Мф. 23:37),2 а Лис, кстати, охотящийся на птиц, там же и в Талмуде - этакий Табаки, не самый страшный, но, тем не менее, враг, рас-
1 См., например: Библейская энциклопедия. Труд и издание архимандрита Никифора. М.: Типография А. И. Снегиревой, 1891 (репринт: М.: Терра, 1990).
2 Именно поэтому, как виделось Блейку, когда жаворонок ранит крыло, херувим перестает петь [цит. по: 8, 45], а для О. Арефьевой хЪпп ип - «(многоглазая, оперенная фразою, разукрашена в лазурит» («Многоликая») «(прекрасная птица-певица, Одна» («(Анжела») [1], [»].
хищающий Божий Виноградник (Суд. 15:4; Песнь Песней 5:18; Лк. 13:32; Брахот 61b). Зная это, Мф. 8:20 нужно понимать как «и у добрых, и у злых есть дом, я же вынужден скитаться». Именно так Волошин позже в «Астральном» венке этот стих и понимал: «У птиц - гнездо, у зверя - темный лог, I А посох - нам и нищенства заветы» (1909) [12, 1, 123]. Но откуда же пришел «Тиг[о]р к Волошину в году 1894-м?
«Если температура подлинника - 37, то в переводе она должна подскочить до 39, в противном случае читатель ничего не почувствует» [31, 186]. Это - один из лучших переводчиков современности, скандалист par exellence, бунтарь, матершин-ник и крамольник В. Топоров, наглядно продемонстрировавший, как «разогревается» подлинник на Raven'e По и Tyger'e Блейка.
William Blake (1 794) In what distant deeps or skies,
Burnt the Are of thine eyes? On what wings dare he aspire?
What the hand, dare sieze the Are?
<...> Tyger Tyger burning bright, In the forests of the night: What immortal hand or eye, Dare frame thy fearful symmetry? [37]
Виктор Топоров (1974) В преисподней иль в эдеме Некто в царской диадеме Огнь в очах твоих зажег? Как он выдержал ожог?
<...> Тигр, о тигр! Кровавый сполох, Быстрый блеск в полночных долах, Ослепительная стать, Кто велел тебе восстать? [27, 603-604]
«Художник» Топоров не знал, как за 12 минут из пишущей машинки вышел его «Тигр» [31, 261], но будь у нас возможность спросить Топорова, как «вышел» «тиг[о]р» Волошинский, то, возможно, услышали бы: «Да «нагрел» Макс и Байрона, и Матитьяху! Молодой, гениальный, слух - абсолютный, интуиция - бешеная, внутренней цензуры еще - никакой, ну, и вдули человеку в ухо, впервой, что ли?» Если даже А. Петрова (все-таки дочь изобретателя и спирита!) была «ухом прислушивающимся», что тогда говорить о Максе? [12 ,7(2), 342, 344]
Коллега В. Топорова Е. Витковский тоже не очень удивился, когда узнал, что его друг Л. Латынин почти в точности процитировал в своих стихах «Мыслителя» М. Алданова, которого не читал (а Витковский читал по-гершензоновски, «медленно»). «Латынин просто пользуется моей памятью», - как что-то само самой разумеющееся пояснил Витковский [23, с. 163]. Для него подобный феномен был «вполне нормальным яв-
71
серия «гуманитарные науки», выпуск 13
лением», уж он-то наверняка знал свидетельство Т.С. Элиота о том, что между истинными художниками всех времен существует невидимая связь.
«В творчестве есть какая-то последняя интуиция, и никогда нельзя предвидеть, что скажется в стихах. Этой интуиции я верю больше всех теорий и замыслов. Если пойдешь против нее, то ничего сделать не сможешь», - ответило на упрек в неортодоксальности «Святого Серафима» «феодосийской матушке» ее замастеревшее, но по-прежнему мятежное «дитю».1 И даже яростное предостережение «Вы теперь работаете над священными темами, но подходите к ним не со стороны Церкви, не из Ее лона. Берегитесь!» [12, 12, 261] разбилось о спокойное «О Серафиме Вы не беспокойтесь: я его почувствовал» [12, 12, 258]. Как и другой «махатма» - Ганди, Волошин склонялся лишь пред одним тираном - легким, как дуновение ветра, едва различимым голосом, звучащим, как правило, изнутри.
Вернемся к нашим быкам. Дух веет не только где хочет, но и кому хочет. По утверждению А. Лопухина, день Пятидесятницы (с чудом о языках), описанный Лукой в Деян. 2, стал лишь началом исполнения пророчества Иоиля. О том, стало ли это своеобразной компенсацией за смешение языков времени строительства «кирпичной» Башни, пусть судят христианские богословы. Мы же, филолог и терапевт, заключаем.
Принимая во внимание: 1) что среди пяти языков, преподававшихся в феодосийской гимназии, не было английского; 2) что ни Блейка (с не «его», но «Авторской» орфографией); 3) ни Киплинга (кстати первым поблагодарившего в предисловии к «Книге Джунглей» Слона Ее Величества); 4) ни Бальмонта шестнадцатилетний мальчишка еще не прочел; 5) о существовании Борхеса не задумывался, а до махзора Михаэля еще не добрался, «ряды» гробниц и «тиг[о]ра» в «О, плачь о тех» мы можем объяснить только «последней интуицией», которая и есть «проникновение в Дух» - харизма, публично признанная за Волошиным в «Унзер Винкль» [12, 7(2), 417].
Рисунок 6 - Аллегорическое изображение нападения Амалека на израильтян (Втор. 25) в виде охоты Лиса и Тигра на Льва (1257-1258) [44, 11 г]
1 Письмо М. Волошина А. Петровой от 17 (30) октября 1919 7. [12, 12, 259_.
Список литературы
1 Арефьева Ольга. Анжела. URL: http://ark.ru/songs
2 Арефьева, Ольга. Многоликая.URL: http://ark.ru/songs
3 Байрон Дон-Жуан // Сочинения Лорда Байрона. Т. 2. СПб.: Типография Императорской Академии Наук, 1874. С. 1 - 334.
4 Байрон. Избранные стихотворения. Беспл. прил. к ж. «Пробуждение». СПб., 1912.
5 Байрон. Полное собрание сочинений. СПб. : Издание С. Добродеева, 1894. Т. 1- 6 (бесплатное приложение к журналу «Живописное обозрение» за 1894 г.).
6 Байрон. Сатира и лирика. М.; Л.: Гос. Изд., 1927.
7 Байрон. Собрание сочинений. СПб.: Брокгауз-Ефрон, 1904-1905. Т. 1-3.
8 Бальмонт К. Праотец современных символистов // Бальмонт К. Горные вершины. М.: Гриф, 1904. С. 43-48.
9. Блок Марк. Апология истории, или ремесло историка. М. : Наука, 1973.
10 Борхес Хорхе Луис. Письмена Бога //Борхес Х.Л. Проза разных лет : сборник. М. : Радуга, 1984. С. 166-170.
11 «Верю в правоту верховных сил...» (Революционная Россия в восприятии М. Волошина). Публ. В. Базанова // Из творческого наследия советских писателей. Л. : Наука, 1991. С. 7-260.
12 Волошин Максимилиан. Собрание сочинений. Москва: Эллис Лак, 2003-2015. Т. 1-13.
13 Волошин Максимилиан. Ювеналия: юношеский дневник. Стихотворения 1891-1902 годов. Феодосия; М.: Коктебель, 2007.
14 Гаспаров Михаил. Еврипид Иннокентия Анненского // Гаспаров М. О русской поэзии. СПб. : Азбука, 2001.
С. 373-388.
15 Гаспаров Михаил. Подстрочник и мера точности // Гаспаров М. О русской поэзии. СПб. : Азбука, 2001.
С. 361-372.
16 Глебовская, А. Комментарии // Блейк, Уильям. Песни Невинности и Опыта. СПб. : Азбука-Классика, 2000.
С. 223-259.
17 Гроссман, Леонид. Русские байронисты //Байрон 1824 -1924 : сборник статей. М.; Л. : Светоч, 1924. С. 61-76.
18 Достоевский Федор. Дневник писателя за декабрь 1877 г. //Достоевский Ф. Полное собрание сочинений.
Т. 21. Дневник писателя за 1877, 1880-1881 гг. СПб. : Самообразование, 1896. С. 3-419.
19 Кваша Григорий и Аккуратова Жанна. Брачная энциклопедия. Харьков : Простор, 1992.
20 Купченко Владимир. «Их надо защищать изо всех сил» //Вестник (Балтимор). 1995. № 3. С. 43-45.
21 Купченко Владимир. «Их надо защищать изо всех сил» //Вестник (Балтимор). 1995. № 4. С. 47-50.
22 Купченко Владимир. Труды и дни М. Волошина 18771916. СПб.: Алетейя, 2002.
23 Латынин Леонид. Фонетический шум: диалоги с Евг. Витковским. М. : Водолей publishers, 2002.
24 Минаев Дмитрий. Еврейская мелодия // Думы и песни Д. Д. Минаева и юмористические стихотворения обличительного поэта (темного человека). СПб. : Издание типографии В. Головина, 1863. URL: https://ru.wikisource.org/ wiki/Еврейская_мелодия_(Байрон/Минаев)/ДО
25 Пархоменко Геннадий. Лики творчества М. Волошина в связи с тайной его высшего «Я». М. : Новалис, 2012.
26 Пешковский Александр. Русский синтаксис в научном освещении. М. : Языки славянской культуры, 2001.
27 Поэзия английского романтизма. М.: Художественная литература, 1975 (Библиотека Всемирной Литературы,
т. 125).
28 Пушкин Александр. Полное собрание сочинений. Л. : Наука, 1977-1979. Т. 1-10.
29 Розанов Матвей. Предисловие // Байрон. Избранные произведения в одном томе. М. : Художественная литература, 1935. С. 3-5.
30. Толковая Библия, или комментарий на все книги св. Писания Ветхого и Нового Завета. Петербург : Издание преемников А.П. Лопухина, 1904-1913. Т. 1-3.
31 Топоров Виктор. Двойное дно. Записки скандалиста. М. : Заларов, 1999.
32 Фаулз Джон. «Элидюк» и «Ле» Марии Французской // Фаулз Дж. Кротовые норы. М. : Махаон, 2002. С. 223-233.
33 Харенберг, Бодо. Хроника человечества. Б. М. : Большая энциклопедия, 1994.
34 Цветаева Марина. Собрание сочинений. М.: Эллис Лак, 1994-1995. Т. 1-7.
35 Шенгели, Георгий. Послесловие переводчика // Байрон. Дон-Жуан. М. : Художественная литература, 1947. С. 522-535.
36 Berry, George Ricker. Greek-English New Testament. Grand Rapids, MI: Baker Books, 2005.
37 Blake, William. Songs of Innocence and of Experience Shеwing the Two Contrary States of the Human Soul. Edited with an Introduction and Notes by Andrew Lincoln. Princeton: Princeton University Press, 1998.
38 The Book of Legends: the first complete translation of Sefer ha-aggadah compiled by Hayim Nahman Bialik and Yehoshua Hana Ravnitzky. New York: Schocken Books, 1992.
39 Byron, George Gordon. Don Juan. Moscow: Foreign Languages Publishing House, 1948.
40 Feliks, Jehuda. The Animal World of the Bible. Tel-Aviv: Sinai, 5722/1962.
41 Hebrew Melodies of Lord Byron Translated by Dr. Solomon Mandelkern. Leipzig: W. Drugulin, 1890.
42 Kipling, Rudyard. "Tiger! Tiger" // Kipling, Rudyard. The Jungle Book. Kiev: Znannia, 2008. PP. 83-111.
43 Kipling, Rudyard. How Fear Came //Kipling, Rudyard. The Second Jungle Book. Kiev: Znannia, 2008. PP. 5-32.
44 Machzor for the entire year, according to the Western Ashkenazi rite (Michael's Mahzor). http://digital.bodleian.ox.ac. uk/inquire/Discover/Search/#/?p=c+3,t+,rsrs+0,rsps+10,fa+,s o+ox%3Asort%5Easc,scids+,pid+1b2f756c-0570-45f9-bc2c-14b42c0cb68e,vi+2b8194c1-3b7d-431e-823e-65e3f27a1582
45 A Selection of Hebrew Melodies, Ancient and Modern, by Isaac Nathan and Lord Byron. Edited, with Introduction and Notes, by Frederick Burwick and Paul Douglass. Tuscaloosa and London: The University of Alabama Press, n.d.
