CC BY
13
Л. Н. Будагова
«Величественное собрание славистов всего мира»
Именно так назвал очередной, XIV международный съезд славистов академик Милан Гюрчинов, председатель его Оргкомитета. Эти съезды, начало которым положил Первый из них, состоявшийся в Праге в 1929 г. собираются, - если этому не препятствуют мировые войны - раз в пять лет, в разных городах Европы. Полвека назад, в 1958 г. международный славистический форум приветствовала Москва, через десять лет - Прага (накануне подавления ростков «пражской весны» в августе 1968). В 1983 г., то есть спустя четверть века после Москвы его хлебосольным хозяином стал Киев. Съезды принимала София (1963, 1988), Варшава (1973), Белград и Загреб (1978), Братислава (1993), Краков (1998), Любляна (2003).
Недавний XIV славистический форум проходил с 10 по 16 сентября 2008 г. в Македонии, под плеск волн Охридского озера, одного из самых старых и глубоких озер Европы. Его живописные берега - настоящая колы, бель древнеславянской культуры и письменности. Они увенчаны старинными церквами и монастырями. Среди них - монастыри, связанные с деятельностью епископов и первых южнославянских писателей конца IX - начала X вв., - св. Климента Охридского и св. Наума Охридского, учеников и сподвижников Кирилла и Мефодия.
В работе съезда принимало участие около семи сотен славистов из сорока стран мира, раздираемого противоречиями. Однако же царившая на заседаниях и в кулуарах съезда атмосфера лишний раз убеждала в том, что профессиональные связи ученых сильнее политических разногласий между их странами, а наука - мощный фактор консолидации народов. Как никакой другой вид деятельности она способна, если не снимать, то смягчать национальные распри, в том числе разжигаемые «цветными» и «цветочными» революциями последнего времени. Должна признаться, что ехала на съезд с опаской. Он открывался через тридцать три дня после 8 августа, начала трагических событий на Кавказе. Я боялась почувствовать недоброжелательность со стороны зарубежных коллег. Они могли находиться под впечатлением негативного образа России, старательно фабрикуемого в то время многими зарубежными СМИ. К счастью, ничего подобного не случилось: наверное, представители просвещенной части человечества предпочитали жить своим умом, не доверяя этим СМИ, или не ассоциируя народы с государственной властью. Споры и дискуссии, конечно же были, но сугубо научного характера. Российская делегация находилась в центре внимания, а доклады ее представителей вызывали
большой интерес, собирая полную аудиторию. Концептуальный доклад председателя Национального комитета славистов России А. М. Молдована «Пути славистики в современном мире» был вынесен на пленарное заседание в день открытия съезда, наряду с докладами С. Стаматоски (Македония) «Развитие македонского литературного языка» и Р. Ходеля (Германия) «Является ли семейно-бытовой роман жанром?»
На заключительном заседании 16 сентября честь подведения итогов съезда, а именно работы его основных секций, разделила вместе с украинским и польским славистами и автор этих строк. Если украинский делегат проанализировал работу лингвистов, представитель Польши - культурологов, историков и фольклористов, то ко мне - за день до окончания съезда -обратились с просьбой подытожить работу литературоведов. Не повторяя сказанного, но частично опираясь на него, позволю себе поделиться наблюдениями о том, какие тенденции современного славистического литературоведения выявили прослушанные или просто обозначенные в программе доклады. Но сначала пару слов об общей структуре съезда.
На съезде были представлены: 1. Языкознание; 2. Литература, культура, фольклор; 3. История славистики. По каждому разделу (направлению) работало несколько секций. Начальные секции комплексного второго раздела охватывали эпоху Кирилла и Мефодия, языковые, литературоведческие и культурно-исторические аспекты Охридской литературной школы, разновидности и связи фольклора с художественной литературой, также на них рассматривалась роль идей Просвещения в становлении национального самосознания славян.
Развитию славянских литератур в Х1Х-ХХ1 вв. была посвящена самая объемная секция, на долю которой пришлось наибольшее число заседаний и широчайший круг вопросов, связанных с проблематикой художественных направлений от романтизма до постмодернизма, официальной и неофициальной литературой, фантастикой, научной фантастикой, массовым искусством и т. д. Доклады литературоведов звучали и на других секциях, в частности, посвященных диалогу между Востоком и Западом, вкладу славян в мировую литературу и современное литературоведение, философской, религиозной и политической мысли у славян и др.
В первый же день работы съезда его участники достойно отметили 180-летие со дня рождения Л. Н. Толстого. Его имя зазвучало уже в докладе Р. Ходеля «Является ли семейно-бытовой роман жанром?». Можно предположить, что он был вынесен на пленарное заседание не столько из-за поставленной там проблемы, которая уступала по своей значимости рассмотрению «путей славистики в современном мире» или проблемам «развития македонского литературного языка», сколько из-за того материала, который привлекался. Вопрос немецкого ученого остался открытым. Но подкупало
его обращение к творчеству Л.Толстого, анализ семейных коллизий в его романах (прежде всего, в «Анне Карениной»), попытки связать их с современностью и извлечь из них определенные нравственные уроки.
- Толстовская тематика нашла свое продолжение в работе секций. Так, вечернее заседание литературоведов, прошедшее в день открытия съезда, было почти полностью посвящено Л. Н. Толстому. Освещалась его роль в эволюции западных представлений о России (В. Багно, Санкт-Петербург), различные аспекты повести «Хаджи Мурат» (Б. Ленквист, Финляндия; А. Шигети, Венгрия). Раскрывая непреходящую актуальность творчества русского классика, эти доклады проецировались в сегодняшний день, в животрепещущие проблемы отношения к России современного Запада и ее взаимоотношений с мусульманским Кавказом. Доклад о религиозных воззрениях Л. Н. Толстого (И. Меджибовская, США), которые позже рассматривались и в выступлении В. Паперного (Израиль) «Лев Толстой и русская народная религиозность», наводил на мысль о глубоких причинах его богоборчества и конфликта с церковью. Истинная вера, как говорится, слепа. Великий аналитик, стремившийся разобраться в психологии жизни и человека, не хотел быть слепым ни в чем, в том числе и в вопросах веры. Чтобы все принять, ему важно было все понять и объяснить, не заглушая, а оглашая обуревавшие его ум сомнения. Но отвлечемся от Л. Толстого.
Диапазон литературоведческих докладов, охваченных в них материалов и проблем был достаточно широк и пестр. Национально-этнические корни «партоцентризма» в литературах разных эпох проанализировал П. Карагьозов (Болгария). «Об истории понятия "Восток-Запад" и возможностях его дальнейшего применения в славистическом литературоведении и культурологии» рассказала Е. Ульбрехтова (Чехия). Разрушение некоторых стереотипных представлений о Пушкине, Гоголе, Достоевском предпринял Б. Касанович (Сербия). Популярной тендерной проблематике, а именно женским образам в произведениях Наташи Герке и Ольги Токарчук посвятила свое выступление М.-А. Паскалей (Швеция). Творчество известного македонского поэта Ацо Карманова было проанализировано М. Гюрчиновым (Македония). «Македонский роман как рефлективная история» нашел отражение в докладе К. Кулавковой (Македония). Образ «молчащего героя» прозы Иво Андрича «заговорил» в докладе П. Рудякова (Украина). Мало известный белорусский модернизм стал более известным благодаря В. Максимовичу (Белоруссия), экспрессионизму в южнославянских литературах посвятил свой доклад Н. Радически (Македония), а специфику и судьбы сюрреализма в литературах славян рассмотрела Л. Будагова.
Должное место уделялось фантастике. Ее современные горизонты и разновидности обрисовала Е. Ковтун, а В. Валецкий (Польша) открыл элементы научной фантастики в творчестве А. Мицкевича.
В целом, доклады литературоведов продемонстрировали незатихающий интерес к литературе русского Серебряного века, поэтике модернизма, авангардных течений, постмодернизма, растущее внимание к барокко в литературах православного мира (например, доклад Л. Сазонова «Формирование художественного языка барокко у восточных славян как проявление общеевропейских культурных процессов» и др.), к религиозным воззрениям писателей, к «номадским» аспектам славянских литератур.
Важность изучения литературы эмиграции, весомость и масштабы которой определены реальностью XX в., чьи катаклизмы гнали людей на чужбину, были подчеркнуты еще на XII международном съезде славистов в Кракове в 1998 г. Тогда председатель Национального комитета славистов Польши Люциан Суханек предложил свой термин для набирающего силу направления, назвав его «эмигрантология». Съезд 2008 г. показал, что термин этот укоренился, и научный интерес к эмигрантской литературе не иссяк (Л. Суханек. «Эмигрантология: итоги и перспективы», М. Стемпень «Статус эмигранта в XX в.» и т. д.).
Обратила на себя внимание такая деталь. Масштабные темы, охватывающие и обобщающие большой материал, развитие нескольких литератур, периодов или жанров особенно характерны для отечественных литературоведов или ученых из стран СНГ и бывшего советского блока (см.: В. О. Захаржевская, Украина, - «Утопия или антиутопия в художественно-фантастической литературе славян второй половины XX столетия» и названия многих вышеупомянутых докладов). Западные и американские литературоведы предпочитали более узкие и конкретные сюжеты, анализ отдельных произведений или тем одного автора (см.: Е. Метц, Бельгия «"В безбрежности освобожденной мной". О Прометее, Люцифере и освобождении человека в поэзии Константина Бальмонта»; Адалгис Мингати, Италия, «Светская повесть в раннем творчестве В. Ф. Одоевского (20-е гг. XIX в.)» и т. д.). Это, никак не определяет уровень докладов, а просто интересно как тенденция. Склонность к тематическому монументализму идет, возможно, из недавнего прошлого, когда участь заявленного на съезд доклада определялась у нас и в близких нам странах масштабностью темы - чем она монументальнее, тем больше шансов, что доклад «пропустят» на съезд. Мне кажется, противоположные примеры способны защитить право научного работника, соискателя научной степени, студента-дипломника на выбор узкой темы, скажем, связанной с анализом одного конкретного произведения.
Необходимо отметить (и, возможно, позаимствовать) стремление западных литературоведов придать своим докладам «товарный вид», выбрать им броское и нетривиальное название. Вот лишь несколько примеров: И. Савкина, Финляндия - «Куда исчезли бабушки? (Образ пожилой женщины в современной женской литературе)»; Д. Гютше, США - «Вампиры
Алексея Константиновича Толстого»; М. Вайскопф, Израиль - «Морфология любви. Структура романтического в русском романтизме»; Т. Полови, США - «Любовь с алкоголем. Алкоголизм в русской женской прозе с 1980-х гг. до настоящего времени» и т. д.
Мы поисками сенсационных названий себя не обременяем, думаем, как бы назвать свой труд по-серьезнее и по-научнее, а жаль.
Среди подходов к материалу доминировали компаративизм и гермнев-тика. Сравнивались молодая русская и польская проза (И. Адельгейм), постмодернизм в разных славянских литературах (Н. Старикова), македонский постмодернизм с русским (М. Проскурнина), «ностальгические рефлексии в прозе Виктора Пелевина, Даниелы Годровой, Оксаны Добужко, Георгия Господинова» (Р. Божанкова, Болгария), Блок и Гофман (М. Гьенгьеши, Венгрия), повесть Л. Чуковской «Софья Петровна» с романом М. Горького «Мать» (Сибелин Е. Форестер, США).
Помимо того, что компаративистика заявляла о себе как сравнительный метод исследований материала (жанров, направлений, тенденций, произведений, авторов), она присутствовала на съезде и как особая область литературоведения, изучающая литературные связи, поэтому была выделена в особую секцию «Компаративистика, жанрология». Там прозвучали доклады В. А. Хорева «Ф. М. Достоевский в художественном сознании польских писателей XX века», А. Шешкен «Особенности развития македонской поэзии 1950-1960-х гг. в свете русско-македонских литературных связей», М. Зеленки (Чехия) «Славянская компаративистика в преддюришенскую эру. Чешские и словацкие отношения», А. Зеленковой (Чехия) «Чешско-словацкая взаимность и невзаимность (К методологии исследований чешско-словацких связей ).» и др.
В анализе же художественных текстов преобладал герменевтический, а не структурно-семиотической подход, толкование текстов, анализ их смыслов, а не структуры произведений и образов. На этом фоне актуально прозвучал доклад Е. Силард (Венгрия, Италия) «Четырехмерная герменевтика Вяч. Иванова и ее традиции». Из докладов приверженцев семиотических подходов, рассматривающих искусство как «знак», хотелось бы отметить искусствоведческий доклад Н. Злыдневой «Русский художественный авангард и славянская мифология: мифопоэтика хтонического». Однако, уступая в литературоведческой практике место герменевтике, структурализм и семиотика остаются в сфере научных исследований в качестве объектов анализа. Съезд подтвердил их высокий рейтинг, посвятив им наряду с русским формализмом, школой М. Бахтина и феноменологией особую секцию «Вклад славян в современные течения литературоведения».
При достаточно широком охвате докладчиками разных славянских литератур, все же бросалось в глаза, что славистика за рубежом, а особенно в США,
Западной Европе, Японии отождествляется с русистикой. Из прослушанного в этой области запомнились, помимо уже упоминавшихся, доклады: Синтьи Мураты (Япония) «Драматургия М. Цветаевой: мятежное молчание или попытки преодолеть лиризм», Джоржетты Ревели (Италия) «Катастрофичность и фанта-стико-утопические рассказы в русском символизме: В. Брюсов», Режи Геро (Франция) о влияниях М. Булгакова на русскую прозу последних лет. В докладе речь шла о романе Андрея Дмитриева «Призрак театра», которым писатель откликнулся на трагедию захвата заложников на Дубровке во время спектакля «Норд-Ост» в октябре 2002 г. Признаюсь, что об этом произведении я услышала впервые. Видимо, некоторые западные слависты ориентируются в современной русской литературе лучше, чем иные ее соотечественники, а известность может придти к молодому писателю из-за рубежа.
Господство русистики на XIV съезде весьма импонировало моим патриотическим чувствам, но с точки зрения специалиста, призванного держать руку на пульсе всех славянских литератур, вызывало тревогу за судьбы своей профессии. И программа недавнего съезда, и другие симптомы показывают, что научный интерес к литературам «малых», а точнее, «малочисленных» славянских народов в целом падает. Связано же это не с якобы скромными достоинствами этих литератур, которые на самом деле являются литературами высочайшей художественной пробы1, а с недостатком специалистов. Всего лишь один пример. Страна проведения съездов обычно стимулирует появление докладов о ее языке, культуре и литературе. В охридском съезде тоже были представлены интереснейшие доклады о литературе принимающей стороны, о молодой, но имеющей древние корни македонской литературе. Но ее делали либо сами македонцы, либо россияне. Создалось впечатление, что больше никто в мире македонской литературой не занимается. (С македонским языком, судя по докладам, дело обстояло лучше). Другие славянские литературы анализировались, как правило, тоже либо их соотечественниками, (в том числе живущими за рубежом), либо российскими литературоведами. Правда, пока еще полностью не иссякли кадры редких специалистов по отдельным литературам западных и южных славян в некоторых странах ближнего и дальнего зарубежья (в Украине, Белоруссии, Польше, Чехии, Словакии Сербии, Болгарии, Македонии и др.), где под литературоведческой славистикой традиционно подразумевается исследование инославянских (по отношению к изучающей стране) литератур.
Эта дисциплина тем не менее (как впрочем и гуманитарная наука в целом) сейчас переживает далеко не лучшие времена. Можно сказать, что одна из тенденций современного славистического литературоведения - тенденция к его элиминации. Выживает оно пока за счет русистики. Сокращается за счет недостаточного изучения литератур «малых» по численности славянских народов. Тревога за судьбы этой отрасли знаний выражалась и за
пределами Охридского съезда, как до, так и после него. О сокращение богемистики в вузах Германии и Швейцарии говорилось на Третьем международном съезде литературоведов-богемистов в Праге (июнь-июль 2005 г.). На международной конференции «Славянские языки и культура в современном мире» (Москва, МГУ, март 2009 г.) славист из Вены, А. Кречмер, посвятивший доклад «Состоянию славянской филологии в университетах Западной Европы», назвал его «кризисным».
В этом контексте возрастает роль российской славистики, ее научных институтов и вузов, прежде всего, Института славяноведения РАН, крупнейшего в мире научного центра по изучению истории и культуры славянских народов, а также славянских кафедр Исторического и Филологического факультетов МГУ им. М. В. Ломоносова - надежной кузницы специалистов по славянской филологии. Внушает надежду введение славянского языка как иностранного на русском отделении филфака МГУ, интерес студентов-русистов к инославянским литературам (курсам лекций по истории белорусской литературы и течениям модерна и авангарда в поэзии западных и южных славян и др.). Нельзя забывать о славистической активности преподавателей и студентов Санкт-Петербургского государственного университета и других вузов России. Можно только приветствовать создание кафедры славистики в РГГУ, деятельность Государственной академии славянской культуры, где основу профессорско-преподавательского состава создают сотрудники Института славяноведения. России очень важно не сдать своих позиций в славяноведении, сохранить историческую функцию покровительницы славянских культур, мирового центра их изучения и популяризации. Хотя и у нас тревожные симптомы элиминации славистики налицо: уход старших поколений славистов, трудности с поисками равноценной им замены, недостаточное финансирование науки, вынуждающее молодежь порой жертвовать ради заработка научной работой, наметившийся недобор студентов на славянское отделение филфака МГУ и т. д. Но вернемся на съезд.
В его кулуарах иногда возникал вопрос, а не изжили ли себя такие многолюдные и разношерстные форумы как съезды, к тому же требующие больших средств и огромного труда для их подготовки и проведения. Скептики говорили об их малой эффективности, о том, что вряд ли они способствуют решению каких-то научных проблем и гораздо плодотворнее монотематические и более локальные конференции и симпозиумы. Энтузиасты же, не отрицая значения последних и придерживаясь принципов: «встречи всякие нужны, встречи всякие важны», вставали на защиту съездов, хотя бы потому, что они расширяют научный кругозор, повышают эрудицию и укрепляют связи с коллегами из других стран. Именно эту их сторону выделил в заключительной части своего пленарного доклада и член-корреспондент РАН А. М. Молдован: «Съезды нужны для встреч ученых из разных стран, они дают нам счастливое
чувство сопричастности к общему труду, ощущение солидарности в защите ценностей славянской культуры и интересов нашей науки и, конечно, импульсы для дальнейшей работы»2. Бесспорно, такие форумы поддерживают и вдохновляют ученых, а кроме того - они повышают престиж славистики в обществе и дают профессионалам определенную ориентацию в состоянии нашей науки вообще и ее отдельных дисциплин в частности. И еще одно: пока за право проведения очередного славистического форума разные страны борются с такой же страстью, как за место проведения спортивных олимпиад, (что приходилось наблюдать воочию) то за будущее мировой славистики и ее съездов, пожалуй, можно не опасаться.
Примечания
1 Чтобы лишний раз убедиться в этом, можем представить созданные в Институте славяноведении РАН многотомные труды: «История литератур западных и южных славян: в трех томах» (М.: Индрик. ТТ. I - 1997, II - 1997,111 - 2001).; «История литератур Восточной Европы после Второй мировой войны: в 2-х томах» (М.: Индрик. ТТ. I - 1995, II -2001). 2Молдован А. М. Пути славистики в современном мире. XIV Международный съезд славистов. Охрид, 10-16 сентября 2008 г. М„ 2008. С. 43.
