CC BY
134
УДК 1(09)
ВЕКТОРЫ ОДНОМЕРНОСТИ СОВРЕМЕННОГО ОБЩЕСТВА: ЯЗЫК, НАУКА, ФИЛОСОФИЯ
© 2013 В. И. Шумаков
аспирант каф. философии e-mail: shumakov.v.i@gmail.com
Курский государственный университет
Статья посвящена осмыслению проблем языка, науки и философии в медиаэпоху. Анализируются идеи представителей Франкфуртской школы, особое внимание уделяется взглядам Герберта Маркузе. Выделены основные проблемы, сопровождающие становление одномерного общества: утрата транзитивных понятий, закрытость и формальность языка, науки и философии, невозможность трансцендирования.
Ключевые слова: транзитивность, трансцендирование, язык, одномерность, социальная философия Франкфуртской школы.
Величайшие научные прорывы ХХ века, такие как открытие общей теории относительности, освоение атомной энергии, первый полет в космос, клонирование и многое другое, в итоге привели к тому, что мы живем в фантастическое время. Люди могут передавать информацию на любое расстояние, эмпирические эксперименты заменили математические модели этих экспериментов, возможно, мы находимся в шаге от решения таких проблем, как голод и болезни. Вместе с этим непрерывно растет уровень жизни обычных людей. Однако в современности остается огромное число проблем неразрешенных. Философы Франкфуртской школы еще в 50-60-х годах прошлого века обращали внимание общества на то, как сильно оно подвержено влиянию эпохи индустриализации и капитализма.
Герберт Маркузе, Теодор Адорно, Юрген Хабермас и другие философы-франкфуртцы в своих работах описывают, как свободное общество Запада становится одномерным, зависимым от своего образа жизни, управляемым через навязываемые ложные потребности и ценности. Этому служит «культурная индустрия», которая пронизывает все сферы жизни общества и с помощью которой неототалитарный режим встраивает в существующую систему производства и потребления все классы, а социум, объявленный свободным от иеологии, становится еще более идеологизированным. Индивидом манипулируют, скрыто воздействуя на него через средства массовой информации. Его принуждают «расслабляться, развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами, любить и ненавидеть то, что любят и ненавидят другие» [Маркузе 2009: 22]. К сожалению, любые альтернативы кажутся человеку иррациональными или утопичными. Причем эта мысль так сильно укоренилась в умах социума, что человек уже не может посмотреть на систему, частью которой он является, со стороны. Невозможной становится трансцендентность. Изменения, приводящие в движение механизмы государства манипулирования, по мнению Маркузе, происходят в ХХ веке не только в сфере культуры, а управление осуществляется не одной лишь скрытой пропагандой. Ученый видит удручающие изменения еще глубже: в языке, мышлении и философии современности.
Развиваясь вместе с обществом, язык также меняется. Речь политиков и масс-медиа становится инструментом, с помощью которого сдерживаются качественные
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
перемены в сознании людей. «Язык и речь наполняются магическими, авторитарными и ритуальными элементами», - описывает эту ситуацию Маркузе [Маркузе 2009: 123]. Это «машинный» язык, с такой уплотненной структурой предложений, что в нем не остается «пространства» и напряжения между частями предложения. Вещи и их функции отождествляются и слово «не должно иметь никакого другого отклика, кроме как публичного и стандартизованного поведения (реакции)» [Там же: 125]. Слово, превращаясь в клише, препятствует развитию значения. В предложениях примиряются те слова, которые ранее воспринимались лишь как антонимы (Маркузе приводит пример: «чистая бомба» и «безвредные осадки»). Повторяясь раз за разом, они приучают человека к тому, что непримиримые, противоположные понятия могут сосуществовать. Отсутствие логики предстает как принцип логического
манипулирования.
Другими особенностями языка тотального администрирования называются фамильярность, дефисные конструкции и сокращения, а также аббревиатуры. Последние, являясь общепринятыми названиями военных структур, организаций, объединений, используются повсеместно в СМИ и поглощаются гражданами полностью, без разбора их частей, без расшифровки, в которой таится их истинное значение. Маркузе пишет: «Аббревиатура служит подавлению нежелательных
вопросов» [Там же: 134]. Чтобы избежать нежелательного толкования отдельных слов в сокращении, общее его значение фиксируется и каждый раз воспроизводится целиком.
Обескураживающая конкретность языкового стиля постоянно навязывает образы и тем самым препятствует возникновению, развитию и выражению «понятий» (понятие как раз является способом не отождествлять вещь и ее функцию, а смотреть на вещи со стороны, понимая все его возможные значения и функции). Функционализированный, сокращенный и унифицированный язык является языком одномерного мышления. Этот закрытый язык. Он «не показывает и не объясняет - он доводит до сведения решение, мнение, приказ» [Там же: 143].
«Понятия» вещей предстают для всех и каждого исключительно в функциональном свете. Познавательные понятия, имеющие транзитивное значение, переводятся в термины, любой анализ приходит к ложной конкретности. Маркузе подчеркивает: «Операциональная трактовка понятий носит политическую функцию, а аналитический подход к индивиду - терапевтический смысл приспособления к обществу» [Там же: 150]. Выражение мыслей, как и сами мысли, а также теория и практика - все приводится в согласие с фактами существования индивида так, чтобы не оставалось пространства для критики этих фактов. Ложность операциональных понятий заключается в дроблении и обособлении фактов, встраивая их в одно «репрессивное целое».
Именно способность взглянуть со стороны, из-за рамок частных случаев, выйти за пределы используемых терминов и узкого понимания слов является подрывной для системы. В одномерном же обществе понятия замыкаются сами на себе и сами себе служат основанием и доказательством. Анализ, который вынужден методически отбрасывать транзитивные понятия, начинает служить ложному сознанию. Идеологична сама его эмпиричность. Для критики не остается места, ровно как и для обыкновенного описания фактов, ведь описываются они исходя из некоторых сторон и частей фактов, с точек зрения, которые принимаются за целое и лишают описание объективного, эмпирического характера. Общее объявляется неконкретным и фантастичным, а запрет на транзитивные понятия становится элементом идеологии.
Стоит отметить, что в своих исследованиях Маркузе сам редко приводит эмпирические подтверждения своим словам. За подобную голословность философы Франкфуртской школы не раз подвергались критике, как, например, Адорно при
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2013. № 4 (28)
Шумаков В. И. Векторы одномерности современного общества: язык, наука, философия
критике музыки не ссылается ни на какие исследования аудитории. Как указывает Р. Штейгервальд, «основным понятиям Маркузе присуща удивительная неточность! Он часто оперирует такими прилагательными, как «новый», «тотальный» [Штейгервальд 1971: 218], однако он не сравнивает их со «старым» и «частным». Как справедливо отмечает Д. Стринати, «теория Школы и её язык позволяют ей стоять на своем и критиковать “одномерный” мир капиталистических мыслей и культуры. Однако такая позиция возможна только в том случае, если теория верна. Но верна ли она?» [Strinati 2004: 70]. Герберт Маркузе в своих исследованиях, напротив, подвергает критике сам эмпирический метод.
Следующим уровнем развития одномерного мышления становится поражение логики и как следствие - формирование одномерной науки. Как известно, в греческой философии Разум выступает критерием истинного и ложного, является так называемой познавательной способностью. То есть им обнаруживается то, что истинно (есть на самом деле, Бытие), и то, что только кажется действительным. В итоге мы видим противоречие между Бытием и Небытием. Последнее является угрозой разрушения Бытия (Истины). Это приводит к тому, что борьба за Бытие - это борьба за Истину. Самое главное, что внутри Бытия необходимо поддерживать данную борьбу за то, что есть на самом деле, иначе Бытие может само себя ниспровергнуть.
Маркузе приводит слова Гуссерля о том, что «человеческое мышление имеет дело не с самим Бытием, а с «притязаниями», суждениями о Бытие» [Маркузе 2009: 176]. То есть в суждениях мы можем увидеть разделение действительности. Целый универсум значений получает свое развитие в общении, в диалоге, но никогда не завершается. Идеи, как проявления форм действительности, выходят на первый план. Он отмечает: «Истинное суждение оценивает эту действительность не в ее собственных терминах, а в терминах, которые позволяют усмотреть ее ниспровержение. И именно в этом ниспровержении действительность приходит к собственной истине» [Там же: 178], то есть речь идет о диалектическом мышлении.
Логика построена на суждениях, в которых «есть» подразумевает «должно быть». Не стоит забывать о том, что, помимо всего вышесказанного, философская мысль, мышление абстрактны, что, по мнению Маркузе, и выражает подлинность мышления. При абстрагировании мы имеем дело с неким базисом, опираясь на который и начинается процесс абстрагирования. Даже при отрицании существующего универсума базис остается неизменным. Именно процесс абстрагирования и рационализации вывел философию на столь недосягаемый уровень для обычного человека; «философия стала невосприимчивой к миру, где вынужден жить человек» [Там же: 182]. Таким образом, философия отделяется от действительности и развивает свои идеи вдали от эмпирической реальности.
Логическое же мышление становится основой господства. В пределах формальной логики уже не столь важно различие между сущностью и видимостью; четко определяемые понятия становятся инструментами власти и управления, и мы приходим к научному мышлению, основанному на абстракции в отношении материального содержания. «Дотехнологическая и технологическая рациональность, онтология и технология, - пишет Маркузе, - связаны теми элементами мышления, которые приспосабливают правила мышления к правилам управления и господства... История по-прежнему остается историей господства, а логика мышления - логикой господства» [Там же: 186].
Современный мир с его рациональностью и логикой Маркузе видит порочным. Дотехнологический и технологический разум связываются через господство человека над человеком, несмотря на прогресс и все прогрессивные изменения, в единый исторический континуум. Личная зависимость раба от господина всего лишь
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
заменяется зависимостью человека от «объективного порядка вещей», то есть экономических законов, рынка и т. д., и этот «объективный порядок» сам является результатом господства. «Ограниченность этой рациональности и ее зловещая сила, -поясняет Маркузе, - проявляются в прогрессирующем порабощении человека аппаратом производства, который увековечивает борьбу за существование и доводит ее до всеобщей международной борьбы... Порочен способ организации общественного труда самими его участниками» [Маркузе 2009: 194]. По мнению франкфуртцев, в ХХ веке создается новая социальная структура, и социальные силы, которые ранее были направлены на отрицание и трансцендирование установившейся системы, наоборот, интегрируются с ней. Негативная оппозиция трансформируется в позитивную. Мы смиряемся с идеологией господствующего аппарата, принимая разрушение как цену прогресса и соглашаясь с тем, что альтернативы утопичны.
Новая рациональность значительно отличается от своей дотехнологической предшественницы. Квантификация природы приводит к тому, что она теперь толкуется только в терминах математических структур и действительность отделяется от присущих ей целей. Имеет место только научная объективность. А за пределами научной мысли человек живет в мире ценностей, которые являются субъективными, так как отделены от объективной реальности. «Гуманистические, религиозные и моральные идеи — не более чем «идеалы», которые не доставляют больших хлопот установившемуся жизненному укладу и которые не теряют своего значения от того, что они находятся в противоречии с поведением, диктуемым ежедневными потребностями бизнеса и политики» [Там же: 198]. В мире господства Разума ненаучность этих идей фатально ослабляет их.
В науке в ХХ веке процветает прагматичность. Некоторые концепции современной научной философии, по словам Маркузе, стремятся разложить все содержание физической науки на математические или логические отношения. Философия современной физики отдаляется от суждений о том, какой существует действительность сама по себе, в пользу вопросов о том, каким образом она существует. Это, по мнению философа, имеет двоякие следствия: с одной стороны, сдвигается теоретический акцент с метафизического «Что есть?..» в сторону функционального «Каким образом?..», и, с другой стороны, устанавливается практическая достоверность, «которая в своих операциях с материей ничем не обязана какой-либо субстанции вне операционального контекста» [Там же: 203]. Метафизическое «Бытие-как-таковое» уступает место «бытию-инструменту». Научная рациональность носит инструменталистский характер, становится инструментом, который находится в руках власти. Технологическое a priori становится политическим a priori, а нейтральность носит позитивный характер. «Вышедший ко все более эффективному господству над природой, научный метод стал, таким образом, поставщиком чистых понятий, а также средств для все более эффективного господства над человеком через господство над природой» [Там же: 212], и эти формы господства прочно связаны. Технология демонстрирует человеку техническую невозможность автономии, самостоятельного определения своей жизни. Непрерывная динамика прогресса пронизана политическим содержанием, а сама научность жизни навязывает необходимость рабства. Позитивное мышление сегодня носит идеологический и конформистский характер, а способы негативного мышления, напротив — спекулятивный и утопический.
В своем описании одномерного общества Маркузе идет еще дальше, представляя нам модель «одномерной философии», которая является триумфом позитивного, некритического мышления и продолжением одномерного, конкретного языка, логического, точного, позитивного мышления и формализованной научной мысли.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2013. № 4 (28)
Шумаков В. И. Векторы одномерности современного общества: язык, наука, философия
Точный расчет устанавливает рамки, в которые заключены все сферы общества. Установлен уровень самой действительности, ее концептуальные границы. Философский анализ приобретает терапевтическую функцию: функцию исправления ненормального поведения, мышления, речи, устранение неопределенностей, странностей и иллюзий или, по крайней мере, их обнаружение. Формализованная теоретическая процедура становится практической, превращается в инструмент улучшения управления, безопасного планирования и точного расчета. Здесь Маркузе возвращается в своих рассуждениях к изменениям в языке. Автор пишет, что обыденное словоупотребление является недопустимым в философии, и язык философов, традиционно высокий, становясь понятным каждому, теряет свою силу и примиряется с действительностью.
Стоит отметить, что именно сложный и запутанный язык - это один из моментов, за которые Герберт Маркузе и другие западные марксисты, подвергались критике. Так, П. Андерсон в числе прочего указывал: «Свойственный теории западного марксизма эзотермизм проявлялся в различных формах: у Лукача в тяжелой и трудной для понимания манере выражения, перегруженной академичностью; у Грамши -мучительной и загадочной отрывочностью» [Андерсон 1991: 67]. В «Одномерном человеке» можно увидеть ответ на эту критику.
Нейтральность, которая должна быть присуща любому исследованию, по мнению автора, носит сегодня отнюдь не нейтральный, а позитивно-нейтральный характер, так как она существует в рамках установок и догм мира формальной логики и позитивного мышления и не способна выйти за его пределы и посмотреть на этот мир со стороны. Позитивизм приходит к гармонии между истиной и фактом, теорией и практикой. В универсуме технологической действительности, по мнению Маркузе, «...мир-объект трансформируется в средство. Многое из того, что все еще находится за пределами инструментального мира - непобежденная, слепая природа, - теперь вполне по силам научно-техническому прогрессу. Некогда представлявшее собой подлинное поле рациональной мысли, метафизическое измерение становится иррациональным и ненаучным. Разум, опираясь на свои собственные воплощения, отвергает трансценденцию» [Маркузе 2009: 230]. «Современность, - продолжает он, - прилагает огромные усилия для того, чтобы создать границы для философии и ее истины, даже сами философы утверждают скромные возможности и неэффективность философии» [Там же: 231]. Пространства для интеллектуального нонконформизма не остается.
Язык лингвистического анализа, который, по убеждению Ц.Ч. Хинтибидзе и В.Е. Горозия, «претендует на исцеление мышления и языка от метафизических и спекулятивных “призраков”» [Хинтибидзе, Горозия 2005: 286], все больше напоминает уличный, фамильярный язык. Слова в языке науки и философии, как и во всей речи современности, всего лишь означают то, что означают. Уходит на второй план понятие. Позитивистская философия формирует свой собственный мир, закрытый и защищенный от любых раздражений извне. Эмпирическое a priori не допускает трансцендирования. Но познание фактов и реагирование на них возможно только при выходе за пределы системы, в которой эти факты существуют и значат только то, что значат. Именно для этого язык философии, по Маркузе, должен быть языком более высокого уровня, не имеющим ничего общего с повседневностью, стоящим над ней. Иначе пренебрежение таким измерением приводит современный позитивизм в бедный и искусственный мир академической конкретности. Многомерный язык с множеством значений, проникающих друг в друга, превращается в одномерный, в котором значения держатся в изоляции. Существующий универсум обыденного языка преобразуется в поддающийся манипуляциям и легко внушаемый универсум. Задача философии становится политической задачей и носит терапевтическую функцию. Академическая полемика, по Маркузе, это бегство в бесконфликтность и недействительность.
ФИЛОСОФСКИЕ НА УКИ
Разумеется, многие эти идеи, такие как освобождение человека от необходимости зарабатывать себе на жизнь в пользу истинной свободы, кажутся утопичными. Однако в современном мире нельзя пренебрегать идеями франкфуртцев. Если всерьез задуматься о том, какие перевороты имели место в науке, как не раз после грандиозных открытий подрывались понятия, ранее считавшиеся догмами, парадоксальным покажутся уже не идеи Маркузе о несостоятельности эмпирических исследований, а наш метод мыслить только категориями формализованной науки, в рамках доказанных фактов. Именно привычка выходить за рамки существующей системы, хотя бы мысленно, в повседневной жизни может стать механизмом борьбы против манипуляции сознанием и насаждения стереотипов мышления и поведения.
Библиографический список
Андерсон П. Размышления о западном марксизме. М.: ИНТЕР-ВЕРСО, 1991.
Маркузе Г. Одномерный человек. М.: АСТ, 2009.
Хинтибидзе Ц. Ч., Горозия В. Е. Маркузеанская критика западной цивилизации // Человек. Государство. Цивилизация: сб. философских ст. Вып. 3 / под ред. В.В. Парцвания. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2005.
Штейгервальд Р. «Третий путь» Герберта Маркузе. М.: Международные отношения, 1971.
Strinati D. An Introduction to Theories of Popular Culture. Second edition. London & New York, 2004.
Ученые записки: электронный научный журнал Курского государственного университета. 2013. № 4 (28)
