CC BY
46
ВЕДЬ ЧТО-ТО ЗНАЧАТ СЛОВ СПЛЕТЕНЬЯ: К ВОПРОСУ О ПОЭТИЧЕСКОМ ЯЗЫКЕ
А.Л. Шарандин
Sharandin, A.L. After all, mixtures of words are meaningful: On poetical language. The article discusses some theoretical issues of poetical language in the context of Professor V.G. Rudelev’s works. Special attention is given to the understanding of the unit of poetical text - poeteme.
«Ведь что-то значат звезд сплетенья... »
В. Руделев
«Наш русский стих - как неба купол...»
В. Руделев
В поэтическом творчестве профессора, известного ученого-языковеда В.Г. Руделева есть стихотворение «Русский язык», в котором он признается: «Люблю тебя, мой дорогой язык, / которого еще никто не знает!» В этом признании не бессилие ученого-лингвиста перед невозможностью познания языка, а преклонение перед языком, который, как и жизнь, непостижим во всем своем многообразии и неповторимости, понимание того, что «язык - человеческая речь - неисчерпаемый запас разнообразных сокровищ» (Л. Ельмслев). Эти сокровища принадлежат, казалось бы, всем, но достаются они только тем, кто их видит, кто умеет за проторенными тропами увидеть нехоженые пути, кто способен в «куполе неба» осмыслить предназначенье и смысл «звезд сплетенья». Таким человеком оказывается поэт, речь которого неповторима и индивидуальна.
В теоретическом наследии поэта и ученого В.Г. Руделева по проблемам языка закономерным и естественным является обращение к поэтической речи, к принципам ее сегментации, представлены конкретные образцы анализа поэтических текстов (см.: [1-3]). Для него, прежде всего, «творчество всегда индивидуально: там, где оно теряет эту свою удивительную черту, возникает имитация (подобие!) творчества (науки, поэзии, публицистики, наконец, - просто хорошего говорения)» [4]. Поэтому «речь начинается там, где объявляется творчество, где язык проявляет свою вторую функцию (более важную и сложную, чем функция коммуникации) - «быть прибежищем личности в часы одиночества, когда конфликт разряжается
монологом мыслителя или поэта» (Л. Ельмслев)» [4, с. 114].
Творческое начало в речи чаще всего связывается с понятием «поэтическая речь» или «поэтический язык». Так, еще А. Белый отмечал: «Главная задача речи - творить новые образы. Поэтическая речь и есть речь в собственном смысле слова» [5]. Но в этом случае мы должны признать, что есть речь и речь: есть речь носителя языка, выступающего в роли творческой личности, и есть речь потребителя, у которого отсутствует способность к творческому речевому процессу, вследствие чего он либо использует речь первого как готовый материал (хотя при этом, правда, творческим может быть применение результатов поэтической речи), либо пользуется штампами, образцами повседневной речи.
Как известно, анализ противопоставления поэтического (художественного) языка (речи) и обыденного (повседневного, бытового, практического) всегда привлекал внимание исследователей, поскольку выявить специфику поэтического языка можно только на фоне непоэтического языка, выполняющего если не идентичную, но в определенном смысле сходную функцию (коммуникативную в широком смысле), имеющую ту же природу (знаковую). Атрибуты «поэтический» и «обыденный» указывают на языковой материал. В первом случае им оказывается, прежде всего, поэзия как «известный способ мышления и познания» (A.A. Потеб-ня). Во втором - повседневная, обычная речь, проявляющаяся в быту, которая также представляет собой определенный способ мышления и познания, в большей степени связанный с существованием человека как социального индивида, с его потребностями, обусловленными реальным временем существования человека в жизненном пространстве. Поэтому одним из основных признаков, различающих поэтический язык и обыден-
ный язык, можно считать признак протяженности во времени. Как отмечает Г.Г. Почеп-цов, «бытовой язык» работает в режиме кратковременной памяти, а «поэтический язык» - в режиме долговременной памяти [6], вследствие чего творения поэтического языка имеют, по словам О.Э. Мандельштама, «читателя в потомстве». Естественно, речь в данном случае идет о письменном поэтическом языке, носителем которого является автор художественного произведения или его лирический герой. Для «устного» поэтического языка признак протяженности во времени, вероятно, оказывается нейтрализованным, если не предполагается в дальнейшем письменная фиксация устного текста.
Другим признаком, отличающим поэтический язык от непоэтического, является признак образности, который, в отличие от признака протяженности во времени, характеризует как письменный, так и устный поэтический язык. Поэтому не случайно большинство исследователей основой поэтических произведений признает их образный строй. Как отмечает В.А. Звегинцев, «образность есть язык художественного произведения» [7]. При этом важно не сводить образность к тем или иным тропам, фигурам и так далее. В этом смысле получила свое развитие теория «общей образности» (см.: [8]), в основе которой лежит представление о художественном произведении как замкнутой и целостной системе. Ее элементы образуют структуру и обнаруживают такие связи и отношения, которые обусловливают внутреннее единство этой системы, что позволяет ей выполнять основную поэтическую функцию -эстетическую.
Поэтическое восприятие действительности имеет свои особенности. «Зачем поэзия? -пишет В.Г. Руделев. - Затем, чтобы сократить описание. Чтобы небольшим числом слов передать сложную картину бытия» [3, с. 63]. Естественно, поэтический язык представлен и в прозе, что позволяет, например, П.Г. Антокольскому говорить о противопоставлении друг другу «поэтического и прозаического мышления и познания мира» (цит. по: [9]). Действительно, в поэзии мир предстает как некий энергетический сгусток, импульс, выбрасываемый творческим сознанием поэта. В прозе художественное осмысление действительности более прозрачно. Оно в большей степени связано непосредственно с изображением определенной жиз-
ненной реальности. Но еще в большей степени содержательный признак их различения связан со скоростью передачи информации и ее объемом. Как отмечает В.Г. Руделев, «поэтические средства позволяют вместить в единицу языкового времени такое обилие актуальных фактов, какое немыслимо в обычном речевом общении», а мы добавим, и в прозаическом тексте, ссылаясь на высказывание В. Брюсова о том, что «стихи пишутся затем, чтобы сказать больше, чем можно в прозе» [10]. Однако, в целом, поэтический язык в широком смысле слова, представленный в собственно поэзии и прозе, - это «средство художественного мышления, функция которого - осознание мира путем его творческого воссоздания» [11].
На наш взгляд, «творческое воссоздание» мира предполагает создание своего рода параллельного мира реально существующему, но не в смысле виртуального, полностью оторванного от него, а как бы развивающего, актуализирующего его восприятие и осознание посредством поэтической функции языка, которая является более сложным и насыщенным информационным проявлением языковой сущности в плане отображения действительности. Чтобы познать мир, творчески воссозданный средствами поэтического языка, требуется творческое напряжение, особое мышление - художественное, которое закреплено за определенным полушарием человеческого мозга. И поэтому не каждый человек способен осуществить своего рода переход из бытового мира в поэтический мир, особенно когда этим миром оказывается сам язык (например, в поэзии зауми). Как пишет В.Г. Руделев, «поэзия - особый, доступный некоторым членам общества способ коммуникации, ... это высший вид общения, он предполагает многосложную содержательную форму, которую даже иные теоретики от поэзии почитают за главное содержание» [12].
Говоря о поэтическом языке (речи), следует отметить, что мы не видим в нем изолированную, имманентную систему, имеющую другое, отличное от коммуникативной функции назначение. В этом смысле представляется справедливым вывод В.Г. Руделева о том, что, «не возражая против самой идеи многоканальности языка и его способности передавать различного рода информацию, мы не имеем достаточных причин для выделения части информации, которую может
передавать и хранить язык, за пределы того, что называется коммуникацией» [1, с. 87].
Поэтическая функция представляет собой реализацию коммуникативной функции в условиях творческого восприятия действительности и ее отражения в тех или иных формах, которые по каким-то параметрам отличаются от их функционирования в условиях обыденного («стандартного») общения. Но при этом не происходит разрыва с коммуникативной функцией, которая оказывается основой, позволяющей языку в целом выполнять свое основное назначение в силу его природной сущности. Следовательно, поэтическая функция вторична по отношению к обыденной (собственно коммуникативной), но она более значима, более информационна, поскольку в отношениях с обыденной (бытовой) функцией маркирована. Поэтическая функция как особый способ отражения действительности обязательно предполагает реализацию в той или иной степени собственно коммуникативной функции, тогда как наоборот необязательно. Не всякий коммуникативный акт можно рассматривать как «творческое воссоздание» мира.
Таким образом, поэтический язык отличается от языка обыденного общения своим рангом в языковом пространстве, в освоении его человеком. Поэтический язык представляет собой высшую форму языкового сознания, которое допускает неоднозначно отношение человека к окружающему миру, к системе его ценностей, то есть в какой-то мере языковое сознание, выражаемое средствами поэтического языка, может быть охарактеризовано как ассоциативно-образное.
Свое развитие поэтическая форма языка обнаруживает и в сравнении «поэтического» слова со словом «обыденным». Содержание последнего обычно определяется как «предметно-понятийное» или «денотативносигнификативное» (Э.В. Кузнецова). В практическом общении важны внеязыковые моменты, находящиеся за пределами языкового знака. В поэтическом языке (форме) в центре внимания оказывается сама структура языкового знака, «весь набор художественных средств, позволяющих одно увидеть через другое» [12, с. 11]. Поэтический знак (слово), на наш взгляд, более сложен по сравнению с обычным, коммуникативным, знаком: он -двуслоен, образуя своего рода пространство между слоями. Один слой обеспечивает общую коммуникативную направленность,
другой - информационную насыщенность, то новое, что несет знак, актуализируясь в поэтическом тексте. В результате создается то семантическое пространство, заполненное образами, ассоциациями, сравнениями, которое необходимо носителю языка постичь, преодолеть, чтобы осознать индивидуальность авторского видения действительности. Причем можно предположить следующую закономерность: чем больше расстояние между этими слоями, чем обширнее соответствующее семантическое пространство, тем меньше носителей языка способны воспринять и осознать поэтический образ, созданный художником. Может возникнуть ситуация, когда для его осознания потребуется историческое время. Именно тогда он выполнит свое назначение. А в период создания образа поэтом может оказаться невостребованным, оставаясь чисто индивидуальным знаком (словом) поэта.
Итак, есть слово и слово: есть слово как знак обыденного (практического общения), и есть слово как знак творчества, поэтического общения, как образ. В связи с этим примечательно высказывание О.Э. Мандельштама, в котором традиционное синонимическое употребление понятий «знак» и «слово» представлено как антонимическое противопоставление. Он писал: «Эта реальность в поэзии - слово как таковое. Сейчас, например, излагая свою мысль по возможности в точной, но отнюдь не поэтической форме, я говорю в сущности знаками, а не словом (подчеркнуто. - А. Я/.). Глухонемые отлично понимают друг друга, ...не прибегая к помощи слова» [13].
Таким образом, оппозиция «поэтический язык» - «обыденный язык» позволила выявить, во-первых, правомерность ее выделения в системе языка как оппозиции функционально противопоставленных форм, а не разных языков; во-вторых, обнаружить и описать дифференциальные признаки, различающие их в коммуникативном процессе. Маркированность поэтической подсистемы языка обусловлена релевантностью для нее прежде всего таких признаков, как «образность» и «долговременность». Известно, что
А. Белый определял поэзию как «образ, сменяемый во времени» [14]. Может быть, точнее было бы определить как образ, живущий во времени, соединивший в себе пространство и время, что позволяет объективировать его, несмотря на то, что поэта и читателя мо-
гут разделять эпохи и страны. И тогда это в большей степени соотносится с другим высказыванием А. Белого: «Мы действительно осязаем что-то новое, но осязаем его в старом» [14, с. 55].
Маркированность поэтического языка подтверждается нейтрализацией с обыденным языком. Примером ее могут служить те случаи, когда поэтический текст стандартизируется и употребляется на правах клише в обыденной речи как знак понятия, то есть он не воспринимается как акт творчества, а используется с целью сообщения, заменяя обыденное понятие. Например, употребление выражений типа «Все пройдет как с белых яблонь дым» (С. Есенин); или в разговоре на вопрос: о том, какое у тебя настроение? -может последовать ответ: «И скучно, и грустно, и некому руку подать в минуту душевной невзгоды» (М. Лермонтов), то есть плохое. Смешение идет в сторону немаркированного оппозита - обыденного языка.
Таким образом, представляется убедительным утверждение В.Г. Руделева о том, что и в поэтике оппозитивный метод, теория нейтрализации позволяют определять отношения между ее единицами, выступая в качестве универсального метода теоретикоинформационного представления языковых систем.
Особую значимость в теоретическом наследии В.Г. Руделева по поэтике имеют его рассуждения о единице поэтического текста. С этой целью им был введен в научный аппарат термин «поэтема». Он пишет: «Назовем поэтемой сигнал словесно-художест-венной информации» [1, с. 88]. По мнению
В.Г. Руделева, «поэтема, видимо, не соотносима ни с одним языковым уровнем и поэтому не может быть особой поэтической фонемой или морфемой, поэтическим словом и даже поэтической фразой» (там же). «Поэтема - это особого рода речевая композиция, за которой закреплено определенное значение, и это значение отличает данную композицию от всех иных подобных значимых форм. Поэтема - это превратившийся во вторичный знак сложно организованный речевой сигнал, который в силу данного своего превращения обретает новое значение, не имеющее подобий среди иных композиционных значений» [1, с. 88].
В этих рассуждениях, правда, настораживает употребление понятия «знак» по отношению к понятию «речевой сигнал», по-
скольку это можно истолковать, что знаком является, наряду со словом, которое признается В.Г. Руделевым единственным ЯЗЫКОВЫМ знаком, и коммуникативная единица. Для нас важно то, что «поэтема не тождественна ни одной языковой единице и не помещается ни на одном уровне языкового механизма» [1, с. 89]. В то же время «она, как и любой другой знак, имеет содержание и выражение». Причем, «ни поэтемы, ни их реальные воплощения в конкретных художественных текстах не членимы, не разделимы на куски». Но при этом поэтема имеет дифференциальные признаки, которые отличают ее от других поэтем как в плане выражения, так и в плане содержания. Поэтому, приходит к выводу В.Г. Руделев, «недискретная поэтема оказывается все же дискретной в плане различительных признаков, в число которых должны войти и элементы композиции, и ритм, и рифма, и образная ткань повествования, и все, что может отличить одну поэтему от другой как в рамках целого направления, так и в пределах действия одной творческой личности, как в плане соблюдения традиций, так и в русле новаторства, поиска новых форм и отказ от старых, ставших слишком доступными и монотонными» [1, с. 89]. Заключительным аккордом, звучащим по отношению к поэтеме, оказывается то, что она есть «тот релейный усилитель, который действует в силу своей вторичной знаковой и мощной абстрактной значимости на первичный речевой сигнал» [1, с. 88].
Все перечисленные выше дефиниции поэтемы - это, скорее всего, яркие поэтические определения данного понятия, а не строгие логические определения термина. В них сочетается логическое и поэтическое содержание. Ср.: «поэтемы - это поэтические тексты, а также их части, строки, слова, имеющие поэтический смысл. Этот смысл оказывается релейным усилителем первоначального пучка света, доводящего его до ярчайшего пламени, протуберанца...» [15]. Можно сказать, что сами эти определения являются поэте-мами на тему о единице поэтического языка (речи).
В нашем понимании определение поэтемы должно учитывать, прежде всего, что такое художественный текст, его смысл и способы выражения этого смысла. Мы исходим из троичного противопоставления «язык -речь - текст», члены которого взаимосвязаны, но при этом обнаруживают свою специ-
фичность. В соответствии с этими тремя состояниями коммуникативной системы человека выделяется три типа мышления: языковое, речевое, текстовое. По мнению Ю.В. Казарина, «собственно языковое мышление имеет абсолютно обобщенный характер, тогда как речевое мышление является спонтанным, в большей степени окказиональным и крайне вариативным. Текстовое мышление -это процесс, управляемый и контролируемый художником, данный процесс по характеру своему должен быть близок художественному мышлению» [16].
С точки зрения теории коммуникации «текст, согласно М.Я. Дымарскому, представляет собой «упакованную» вторичную коммуникацию». Он пишет: «Определение «вторичная» означает, что этот вид коммуникации произволен от первичной, прототипической коммуникации, акт которой предполагает одновременное наличие двух партнеров, их равную и одновременную причастность к каналу коммуникации и ряд других обязательных компонентов. Текстовая форма коммуникации в этом смысле вторична, поскольку в любом варианте функционирования текста разворачивающийся при этом коммуникативный акт характеризуется реальным наличием только одного партнера и лишь виртуальным, домысливаемым наличием второго... Определение «упакованная»... означает, что текст содержит необходимые компоненты коммуникативного акта в свернутом виде...» [17].
Художественный текст вообще и поэтический текст в частности в качестве своей функциональной предназначенности имеют реализацию концептуально значимого смысла. При этом художественный «текст... всегда ориентирован на реализацию определенной темы под определенным (авторским) углом зрения» [17, с. 74].
Особенностью собственно поэтического текста является его образность, понимаемая в широком смысле, в контексте теории «общей образности».
Содержание поэтического текста представлено наличием двух смыслов: логически выразимого (или концептуального, собственно коммуникативного) и логически невыразимого (образного, собственно поэтического). Это позволяет, в принципе, отличать поэтический смысл от непоэтического. Первый смысл является содержанием ответа на вопрос, о чем это стихотворение. Это - ком-
позиционно-содержательный слой текста, который поддается интерпретации (конечно, в определенных рамках), пересказу в той или иной форме (см.: [7, с. 304]). Второй же смысл не поддается пересказу (перефразировке). Он запоминается целиком не только в содержательном плане, но и в неразрывной связи с той формой, в которой содержание представлено в поэтическом тексте (см.: [7, с. 305]).
Вследствие этого наблюдаются различия в номинации как результате обыденного (собственно коммуникативного) и поэтического (художественного) мышления. В первом случае мы имеем номинацию словесного (лексемного) характера. Во втором же случае «поэзия... не называет, а творит новые названия известных реалий, которые уже имеют свои «языковые» имена, то есть поэт переназывает реалии, и в основе такой реноминации, или поэтической номинации, лежат функции не только и не столько информативности, сколько отношения экспрессивности и концептуализации (символизации)» [16, с. 12]. Поэтому, согласно Ю.В. Казарину, «если основным номинантом в бытийной и научной номинации является слово (лексема / семема), то реноминантом в процессе художественной и поэтической реноминации следует считать целостный текст» [16, с. 13]. А это значит, что знаком поэтического языка (речи) является единица, которая имеет текстовый характер, то есть единица, образный план содержания которой предполагает план выражения, включающий разноуровневые элементы языковой системы, актуализирующие концептуально значимый смысл текста.
Наиболее удачным обозначением единицы поэтического текста, имеющей знаковый характер, представляется термин «поэтема». Можно предположить следующие определения поэтемы. 1) Поэтема - это текстовая структура, разноуровневые элементы которой направлены на создание поэтического (художественного) образа, являющегося отличительной чертой поэтического (художественного) текста и способствующего пониманию концептуально значимого смысла текста.
2) Поэтема - это актуализированный в поэтическом (художественном) смысле знак коммуникативной системы человека, состоящий из двух частей: поэтической темы (названия) и текстовой ремы (поэтической информации). В этом смысле термин «поэтема» оказывается своего рода соединением двух
понятий - поэтическая тема, в отличие от трактовки его как эмического обозначения единицы поэтического языка (ср. поэтема и лексема).
3) Поэтема - это текстовый знак, имеющий уникальную авторскую реализацию и выступающий в качестве реноминанта в речи других носителей языка. В этом определении поэтема, с точки зрения традиционного различения речевого и языкового аспектов, характеризуется одновременно как речевая единица, будучи уникальным речевым произведением, и как языковая единица, будучи знаком, который в речи имеет различные реализации. Наглядным примером может служить поэтема, обозначенная как эпиграф к данной статье, то есть поэтема, которая является уникальной в контексте концептуально значимого смысла поэтического текста
В.Г. Руделева. Но, с другой стороны, в качестве названия нашей статьи используется как знак, как модель, реализованная нами на основе знания поэтемы В.Г. Руделева. Ср.: «Ведь что-то значат звезд сплетенья...» (В.Г. Руделев) и «Ведь что-то значат слов сплетенья» (А.Л. Шарандин).
В соответствии с тем или иным принятием определения поэтемы можно дать следующее определение поэтического языка. Поэтический язык - это высшая форма коммуникации человека, предполагающая использование в качестве знаковой единицы поэтемы, то есть единицы, имеющей поэтический смысл, который находит свое выражение в элементах разных уровней языковой системы в рамках определенного текстового фрагмента или текста в целом.
Наглядным примером могут служить поэтемы, реализуемые в стихотворениях
В.Г. Руделева, которые представлены ниже.
1. Руделев В.Г. Принципы сегментации поэтической речи // Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. Тамбов, 2002. С. 85-92.
2. Руделев В.Г. Вторичные лексические системы (Б. Пастернак. Лирический простор. Опыт дешифровки поэтического текста) // Там же.
С. 92-99.
3. Руделев В.Г. Слово в лексической системе языка. Тамбов, 1984. С. 62-70.
4. Руделев В.Г. Творческий характер речи // Собр. соч.: В 6 т. Т. 6. Тамбов, 2002. С. 114.
5. Белый А. Магия слов // Символизм. М., 1910.
С. 43.
6. Почепцов Г.Г. История русской семиотики. М., 1998. С. 117.
7. Звегинцев В.А. Мысли о лингвистике. М., 1996. С. 294.
8. Пешковский А.М. Принципы и приемы стилистического анализа и оценки художественной прозы // Пешковский А.М. Вопросы методики родного языка, лингвистики и стилистики. М.-Л., 1930. С. 158.
9. Гиришан М.М. Ритм художественной прозы. М., 1982. С. 7.
10. Брюсов В. Мой Пушкин. М.-Л., 1929. С. 112.
11. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. М., 1963. С. 130.
12. Руделев В.Г. Поэзия и антипоэзия // Кредо. №2-3. Тамбов, 1996. С. 11.
13. Мандельштам О.Э. Слово и культура. М., 1987. С. 168.
14. Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994. С. 55.
15. Руделев В.Г. Поэтемы // Кредо. № 2-3. Тамбов, 1996. С. 3.
16. Казарин Ю.В. Поэтический текст как система. Екатеринбург, 1999. С. 11.
17. Дымарский М.Я. Проблемы текстообразова-ния и художественный текст. С.-Пб., 1999.
С. 41-42.
