CC BY
118
Б. В. Носов (Москва)
Варшавское восстание 1944 г. в свете новых исторических документов
В рецензии дан обзор содержания нового сборника документов, посвященного Варшавскому восстанию 1944 г. Автор акцентирует внимание на отражении в опубликованных исторических источниках таких проблем, как подготовка и ход восстания, возможность оказания помощи повстанцам со стороны Красной армии, роль в событиях польского эмигрантского правительства в Лондоне.
Ключевые слова: Варшавское восстание, советско-польские отношения, Армия Крайова, польское эмигрантское правительство в Лондоне.
История советско-польских отношений в ХХ в. является в наши дни одним из наиболее плодотворно развивающихся направлений в исторической науке как в России и в Польше, так и в ряде других стран, для которых характерен высокий уровень развития научной историографии. Ежегодно публикуемые труды в этой области насчитывают десятки названий. При этом одной из важнейших тем остается Варшавское восстание 1944 г. Тем не менее, рецензируемому тому (Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Апрель 1943 - декабрь 1945: В 3 т. Т. 2. Ч. 1: Варшавское восстание. Июль - ноябрь 1944 г. / Под ред. А. Н. Артизова. М., 2016. 832 с.) принадлежит в этом ряду особое место, что обусловлено рядом существенных обстоятельств.
Рецензируемое издание подготовлено под руководством Федерального архивного агентства во главе с А. Н. Артизовым. Помимо федеральных и ведомственных архивов РФ, на всех этапах работы над публикацией видная роль в ней принадлежала академической науке, представленной Институтом славяноведения РАН. Выпущенный том представляет собой публикацию советских и польских исторических источников, запечатлевших на своих страницах историю Варшавского восстания и советско-польских отношений во второй половине 1944 г. В них нашли отражение и позиции, занятые руководством ведущих держав антигитлеровской коалиции.
Тому предпослано «Археографическое предисловие»1, в котором дается характеристика подготавливаемого издания в целом и, в част-
ности, указывается, что «публикация будет осуществлена на основе документов из российских и зарубежных архивов»2. В публикации представлены документы семи важнейших отечественных архивов, начиная с Архива Президента РФ. Основная масса публикуемых российских документов хранится в фондах Центрального архива Министерства обороны РФ и Архива внешней политики РФ3. Польские документы, помещенные в томе, взяты из Архива новых актов (Варшава), а также из ряда польских документальных публикаций. Всего в рецензируемом томе помещено 411 документов советского и польского происхождения, а также единичные немецкие документы из российских архивных собраний. Вопреки заявленному издателями принципу, в публикацию не были включены, вероятно, по объективным причинам, материалы германских архивов, которые позволили бы существенно дополнить представленную в издании картину событий и углубить понимание политических процессов. В частности, первостепенное значение имели бы немецкие материалы, отражающие состояние польского антифашистского подполья и в целом положение в Польше накануне и в период Варшавского восстания, имея в виду, что материалы Армии Крайовой и лондонского польского правительства отличала известная и понятная в тогдашних условиях тенденциозность - стремление преувеличивать собственные силы и свое политическое значение. Сопоставление советских и германских источников было бы также весьма полезным для объективной оценки как положения на советско-германском фронте, так и военно-политической ситуации в Польше в целом, и в частности в Варшаве и на подступах к польской столице. Думается, что отмеченный недостаток является для данной публикации весьма существенным и в значительной мере снижает ее научное значение.
Рецензируемый том состоит из трех разделов: 1. «Накануне восстания» (49 документов с середины июля по 1 августа 1944 г.); 2. «Восстание» (325 документов с 1 августа по 2 октября 1944 г.) и 3. «После восстания» (25 документов с 4 октября до конца ноября 1944 г.). 11 документов помещены в приложении. В томе также присутствует необходимый научный аппарат: примечания, именной и географический указатели, а также весьма ценный топографический указатель Варшавы. Может быть, существенным дополнением было бы помещение в книге картосхемы Варшавы времен войны, имея в виду, что планы польской столицы, составленные до и после войны, существенно различались.
В опубликованных в томе документах получили всестороннее освещение военно-политическая ситуация на советско-германском
фронте, международное положение и отношения между союзниками по антигитлеровской коалиции, подготовка восстания и повстанческая борьба в столице, условия взаимодействия с восставшими советских войск на правом берегу Вислы.
Говоря о значении и специфике данного тома, да и серии в целом, следует указать на характерную особенность современных российских изданий исторических источников. На протяжении многих десятилетий в документальных публикациях присутствовали материалы отдельных архивных фондов, публикации, посвященные отдельным личностям или межгосударственным отношениям на протяжении длительного исторического периода, как, например, «Документы и материалы по истории советско-польских отношений» (последний вышедший в свет 12-й том охватывает пятилетие 1961-1965 гг.)4. Новейшие же издания носят выраженный монографический характер, когда вводимые в научный оборот документы концентрируются вокруг центральной исследовательской проблемы. В этом случае публикуемые исторические источники выступают в органическом единстве с введением «Варшавское восстание 1944 г.: замысел и итоги»5. Научный жанр этого раздела определить достаточно сложно. По нашему мнению, такое «Введение» выступает в единстве с публикуемым корпусом документов и комментариями к ним. Оно характеризует концепцию публикации, ее содержательную и проблемную структуру, которые в свою очередь получили развитие в комментариях, позволяющих детализировать как общие, так и частные исследовательские проблемы. Таким образом, все три основные части тома (вводная часть, документы и комментарии) подчинены единой цели: монографическому изучению истории Варшавского восстания, вернее одного из сложнейших, с точки зрения трактовки в историографии, его аспектов, а именно истории советско-польских отношений исследуемого периода.
В связи с вышесказанным следует указать на еще одно немаловажное обстоятельство. Первая часть второго тома опубликована по меньшей мере на год ранее, прежде чем в издательство будет направлен первый том, относящийся к периоду 1943 - первой половины 1944 г. Трудно сказать, чем обусловлена подобная очередность, однако она не могла не сказаться на издании отрицательно, поскольку при этом подвергся определенной деформации монографический принцип, согласно которому документальная и исследовательская части издания выступают в нем в органическом единстве. Исследовательская часть открывается событиями 1943 г., предшествовавшими Варшавскому
восстанию, однако она в значительной и существенной части лишена в публикации второго тома своего документального основания в тех источниках, которые еще только готовятся к публикации, что также повлекло за собой и определенное ослабление используемой ее авторами научной аргументации. Разумеется, ожидаемая публикация первого тома устранит отмеченный недостаток, однако непонятная непоследовательность издателей оставляет все же досадное впечатление.
Несомненно, что российская публикация документов, отражающих историю Варшавского антифашистского восстания августа - октября 1944 г., будет с пристальным вниманием встречена как российской, так и польской общественностью. При этом следует подчеркнуть, что героический подвиг восставшей против гитлеровских оккупантов польской столицы стал одной из наиболее славных страниц в истории борьбы народов с гитлеровским фашизмом и одним из наиболее ярких свидетельств вклада польского народа в общую победу антигитлеровской коалиции во главе с СССР, США и Великобританией над нацизмом. Вместе с тем история Варшавского восстания несет в себе комплекс так называемых «трудных вопросов», остающихся уже многие годы дискуссионными в отношениях между российскими и польскими историками, имеющими важное значение как для внутренней политики Польши, так и для современных российско-польских отношений. Именно на некоторых из этих проблем мы и намерены остановиться с точки зрения их освещения в рецензируемом томе.
В первых же строках «Введения» авторы формулируют принципиальный тезис: «Доступные сегодня документы свидетельствуют, что восстание в Варшаве не было неожиданным патриотическим порывом поляков...»6 С началом Второй мировой войны военно-политическое руководство второй республики в Польше, а в дальнейшем и польское эмигрантское правительство в Лондоне исходили из того, что как нацистская Германия, так и СССР являются противниками Польши, что в ходе войны обе эти державы либо потерпят поражение, либо будут ослаблены настолько, что не смогут повлиять на послевоенное урегулирование, а это в свою очередь создаст благоприятные условия для реализации интересов польского буржуазного государства. «В соответствии с этой концепцией, - констатировали авторы «Введения», - определялась деятельность военно-политического подполья, создавшегося в Польше как для борьбы против гитлеровского оккупационного режима, так и против советской власти, установленной на территории бывших польских восточных воеводств, вошедших в состав СССР в 1939 и 1940 г.»7. К этому можно было
бы добавить, что выступавшие против гитлеровцев общественные силы, ориентировавшиеся на правящие круги довоенной Польши, рассчитывавшие на поддержку со стороны западных союзников и на изоляцию СССР, занимали в той же мере непримиримую позицию по отношению к прокоммунистическому антифашистскому сопротивлению в Польше и представлявшей его с начала 1944 г. Крайовой Радой Народовой в Люблине. Однако, как отмечали авторы «Введения», «формирование антигитлеровской коалиции во главе с "Большой тройкой"» - СССР, США и Великобритания, - которым принадлежало решающее слово «в отношении "малых" союзников», и победы Красной армии на советско-германском фронте предвещали «переход Польши в сферу советского влияния»8.
Приведенные тезисы в целом являются общими для новейшей историографии - как для российской, так и для польской. За исключением, пожалуй, одного утверждения большинства наших польских коллег, а именно, что позиция правого лагеря польского антифашистского сопротивления якобы представляла собой позицию польского общества в целом. Следует отметить, прежде всего, что указанный переход Польши в сферу советского влияния отнюдь не освобождал польское эмигрантское правительство от ответственности за проводимый антисоветский курс, поскольку оставлял открытым вопрос о степени и формах проявления «советского влияния», решение которого отнюдь не было предопределено и в значительной мере зависело и от польской стороны, в том числе и от правого лагеря в Польше, представленного лондонским правительством.
Как говорится во «Введении», с конца 1943 г. исходным пунктом отношений СССР с правым лагерем польского сопротивления и с лондонским правительством стало, с одной стороны, вступление Красной армии в районы, входившие в состав довоенной Польши, а с другой - разработка эмигрантским правительством и командованием Армии Крайовой связанного с этим плана «Буря», предусматривавшего восстание на всей территории Польши, дабы сформировать там собственные органы власти до того времени, как те или иные районы страны будут, вследствие изгнания гитлеровцев, заняты Красной армией. Причем план «Буря» был подготовлен для реализации «в первую очередь на западноукраинских, западнобелорусских землях и в Виленском крае, чтобы не допустить здесь восстановления советских порядков»9.
С советской стороны вопрос о конкретной разработке мер для учреждения на освобождаемых польских землях дружественного
СССР и в тоже время польского национального по статусу политического режима встал весной 1944 г. Во-первых, не была исключена возможность «урегулирования отношений с правительством Ст. Ми-колайчика [...] Во-вторых, рассматривалась возможность создания в Польше альтернативного правительства из левых политических сил»10. Таким образом, перед лондонским правительством открывалась реальная перспектива конструктивного сотрудничества с СССР, что, в частности, вытекало из их взаимного статуса как союзников в борьбе с нацистской Германией. Эмигрантское правительство отвергло этот вариант, руководствуясь классовыми соображениями и опасаясь, что взаимодействие с СССР неизбежно приведет к установлению советской гегемонии и коммунистического режима в Польше. Такая позиция лондонского правительства находила впоследствии полное оправдание и обоснование в польской антикоммунистической историографии. Подобная точка зрения господствует в исторической науке стран Запада и разделяется многими отечественными исследователями. Правда, тезис о некой неизбежности советского господства в случае сотрудничества эмигрантского правительства с Советским Союзом может восприниматься только гипотетически, ибо польская сторона изначально отказалась от позитивного взаимодействия с СССР. Это решение, впрочем, имело весьма негативные последствия для польского народа. За авантюризм своих лондонских вождей Армия Крайова и в целом польское антифашистское сопротивление заплатили сотнями тысяч людских жизней и ничем не оправданных потерь, которых можно было бы избежать, хотя бы и ценой перспективы участия после войны коммунистов во власти.
Советское руководство, как аргументированно показали авторы, было в целом верно информировано о положении в Польше, о расстановке сил в движении Сопротивления в стране и в центрах зарубежной польской эмиграции. Попытки польских отрядов АК в Вильно и Львове выполнить приказ командования о введении в действие плана «Буря» вызвали ответные действия советского командования, приказавшего «немедленно разоружить» отряды АК, лояльных СССР солдат и офицеров направить в армию З. Берлинга, а «лиц офицерского состава, представлявших интерес» для органов контрразведки, передавать в распоряжение спецслужб11. Обращает на себя внимание, что, вопреки утверждению некоторых польских публицистов, эти меры в условиях военного времени и прифронтовой полосы вряд ли можно расценить как репрессивные, тем более «антипольские». Главное состояло в том, что все подлинные поль-
ские патриоты получили возможность без изменения статуса и воинских званий продолжить вооруженную борьбу с гитлеровцами. Особые меры коснулись только лиц, заподозренных во враждебных намерениях или действиях в отношении Красной армии и советской администрации, что по законам военного времени влекло соответствующие последствия.
Как показано в рецензируемом труде, важнейшим фактором, обусловившим как причины Варшавского восстания, так его ход и итоги, стало положение на советско-германском фронте весной и летом 1944 г., после завершения советского наступления в Прибалтике, в Белоруссии и на Западной Украине. В ходе него были не только освобождены территории СССР, но и положено начало освобождению народов Европы от гитлеровской оккупации. Во «Введении» этой проблеме посвящен специальный очерк «развития боевых действий на центральном участке советско-германского фронта»12. Его исходный тезис основывался на докладной записке Г. К. Жукова от 19 июля 1944 г., согласно которой главным направлением наступления Красной армии должна была стать Восточная Пруссия13. Далее изложение и анализ сосредоточены на действиях советской 2-й танковой армии на подступах к Варшаве в начале августа 1944 г. и на контрударах немецких войск, что вынудило советское командование перейти к обороне на правом берегу Вислы. Однако думается, что, подробно и квалифицированно анализируя детали оперативной обстановки, авторы очерка упустили из поля зрения главное. Опыт почти двухсотлетней истории войн и боевых действий по линии Минск - Варшава - Берлин свидетельствовал, что успешное наступление на данном направлении могло развиваться только при условии осуществления опережающих операций в Прибалтике или в Карпатах. Из этого исходило и командование Красной армии, планируя в 1944 г. удары в направлении Словакии (где вспыхнуло Словацкое национальное восстание) и Восточной Пруссии. До решения этих задач форсирование Вислы и штурм Варшавы были бы едва ли целесообразны. Учет именно этих обстоятельств, в первую очередь с политической точки зрения, как показано в рецензируемом томе, сыграл решающую роль в принятии лондонским эмигрантским правительством и командованием Армии Крайовой решения о восстании.
Эмигрантское правительство намеренно до вступления в Варшаву советских войск планировало установление своей власти в польской столице, что вытекало из плана «Буря» и что в полной мере находит подтверждение в помещенных в томе документах. С этой точ-
ки зрения, проведение восстания в то время, когда Красная армия не была готова и не планировала штурм Варшавы, вполне соответствовало замыслам лондонских польских политиков. Из этого вытекал и полностью подтвержденный публикуемыми историческими источниками вывод авторов и составителей тома о том, что руководство АК не намеревалось информировать ни советское верховное командование, ни командование фронтов и соединений Красной армии ни о планах восстания, ни о действиях повстанцев. Это, в свою очередь, вызывало понятную настороженность советского военного руководства.
Развитие восстания, особенно в период, когда повстанцы под давлением превосходящих сил противника вынуждены были перейти к обороне, ставит ряд вопросов о возможности и готовности советских войск оказать помощь восставшей Варшаве. Эти вопросы по сей день остаются дискуссионными в советской и в польской историографии. Вероятно, чтобы поставить под сомнение выводы советских исследователей, некоторые польские историки настаивают на публикации документов оперативного управления частями и подразделениями Красной армии под Варшавой. Такая публикация представляет собой в первую очередь техническую проблему, поскольку воинские уставы не предусматривали ведение в советских подразделениях журналов боевых действий, а устные приказы, как правило, не фиксировались. Работа с документацией оперативного управления полками со стороны командования дивизий также представляет значительную трудность из-за большого объема документов, которые к тому же не содержат в первую очередь интересующей исследователей информации политического характера. Тем не менее, в рецензируемом томе публикуются документы уровня войсковых объединений, в которых нашла отражение решимость советских солдат и командиров оказать помощь повстанцам (например, документы № 224, 225, 226). Однако главный вопрос остается без ответа: могла ли Красная армия форсировать Вислу и спасти от уничтожения восставшую Варшаву? Ответ на него носит уже не научный, а политический характер.
Стратегическое и оперативно-тактическое положение советских войск под Варшавой в момент восстания, как уже было отмечено выше, складывалось не в пользу Красной армии. Штурм Варшавы в этих условиях (без предварительной подготовки, в условиях большой площади городской застройки и при наличии развернутой и готовой к бою группировки противника, а также угрозы контрударов гитлеровцев с флангов14) был сопряжен с риском вероятного поражения и неоправданно больших потерь. Разумеется, в случае решительного
приказа советские солдаты пошли бы на смерть, чтобы спасти от гибели польских патриотов, а столицу Польши от уничтожения. Однако такого приказа верховный главнокомандующий не отдал. Определенного ответа о причинах этого решения у историков, к сожалению, нет, а все рассуждения на эту тему носят спекулятивный, гипотетический характер.
Принципиально важное значение имеет вопрос, почему операция «Буря», предполагавшая восстание на всей территории Польши, была осуществлена только в Варшаве. Авторы «Введения» усматривают причины решения о начале восстания в столице в ошибочной оценке «военно-оперативной» обстановки и в неблагоприятной внешнеполитической ситуации, ссылаясь, в частности, на позицию английского правительства, возражавшего против повстанческих действий «без согласования с советской стороной»15. Эти выводы убедительно подтверждаются представленными в томе документами. Однако думается, что отмеченные обстоятельства не имели первостепенного значения. Главное состояло в том, что Армия Крайова в Польше не располагала силами, даже в минимальной степени необходимыми для реализации разработанных лондонским правительством планов. Поэтому восстание в столице оставалось единственным шансом установить власть правого лагеря в стране и провозгласить восстановление польского государства под своим руководством до вступления в Варшаву советских войск. Именно этим было продиктовано отчаянное и авантюристическое решение - поднять знамя восстания. Об этом свидетельствуют, хотя неполные, противоречивые и отнюдь не всегда достоверные, сведения о численности, составе и социальной базе польского антифашистского подполья, и в первую очередь Армии Крайовой и правого лагеря. Как указали авторы «Введения», «был расчет на то, что боевое участие в акции "Буря" смогут принять от 52-57 тыс. до 70-80 тыс. человек, исключая повстанцев в Варшаве16. Даже если принять эти данные как достоверные (а в действительности сил было существенно меньше, поскольку далеко не все подпольщики могли бы принять реальное участие в повстанческой борьбе), то сил было явно недостаточно для восстания в одном стратегически решающем пункте, каковым и была Варшава, не говоря уже о всей Польше. Авторы «Введения» проанализировали соотношение сил в польской столице накануне восстания. По их оценке, в общей сложности на западном берегу Вислы в боевых отрядах АК, по разным данным, значилось от 16 до 22 тыс. чел. К ним присоединялись бойцы других организаций движения сопротивле-
ния. Им противостояли в Варшаве 20 тыс. немецких войск, имевших также 50 тыс. чел. в резерве17. Очевидно, что, с точки зрения классической стратегии вооруженного восстания, согласно которой для успеха требуется создать решающий перевес сил в определенное время и в определенном месте, при таком их соотношении восстание было изначально обречено на поражение.
Чем же в итоге было обусловлено принятое лондонским эмигрантским правительством и командованием Армии Крайовой решение послать в бой своих сторонников? На этот роковой вопрос есть два ответа. Во-первых, лондонское правительство не могло не считаться с волей польских патриотов выступить с оружием в руках против гитлеровских захватчиков. В противном случае оно рисковало предстать в глазах своих сторонников в Польше в роли капитулянтов и утратить поддержку со стороны польского антифашистского сопротивления. Во-вторых, лондонское польское правительство исходило из принципиального тезиса, подхваченного и развитого польской историографией после 1945 г. Согласно ему, власти в Лондоне не были эмигрантскими, а выступали в качестве правопреемника правительства Второй Польской республики, руководя польским подпольным государством. Впервые этот тезис был сформулирован выдающимся польским историком Стефаном Кеневичем применительно к истории польского Январского восстания 1863-1864 гг., а затем развивался и экстраполировался его последователями. Однако истоки концепции подпольного государства, очевидно, восходят еще к политической позиции самих эмигрантских властей в Англии. В наши дни она имеет не только историографические, но также политические и государственно-правовые последствия. Эта концепция позволяет ряду современных польских политиков и публицистов утверждать, что освобождение Польши от гитлеровских захватчиков связано исключительно с борьбой Армии Крайовой, что нынешняя Третья Республика Польша является преемницей польского подпольного государства, независимо от подвига Красной армии, от постановлений Ялтинской конференции и от полувековой истории Народной Польши. В этой политической схеме истории Варшавского восстания принадлежит первостепенная роль. С этой точки зрения, представленные в томе документы, их объективный научный анализ и осмысление, представленные во «Введении» и комментариях, имеют весьма существенное не только научное, но и общественное значение, в частности и для понимания как истории, так и современного состояния российско-польских отношений.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Апрель 1943 - декабрь 1945: В 3 т. Т. 2. Ч. 1: Варшавское восстание. Июль - ноябрь 1944 г. / Под ред. А. Н. Артизова. М., 2016. С. 43-52.
2 Там же. С. 43.
3 Там же. С. 45.
4 Документы и материалы по истории советско-польских отношений. Т. 1-12. М., 1963-1986.
5 Советский Союз и польское военно-политическое подполье. Т. 2. Ч. 1. Варшавское восстание... С. 5-42.
6 Там же. С. 5.
7 Там же.
8 Там же. С. 5-6.
9 Там же. С. 6.
10 Там же. С. 7-8.
11 Там же. С. 9.
12 Там же. С. 12-19.
13 Там же. С. 13.
14 Опыт Второй мировой войны свидетельствовал, что операции такого рода проводились после фланговых обходов и окружения изолированных группировок противника.
15 Там же. С. 19-20.
16 Там же. С. 6-7.
17 Там же. С. 20.
B. V. Nosov
Warsaw Uprising (1944) in the newly published historical documents
The review is dedicated to the new book of documents dedicated to Warsaw Uprising (1944). The author places a special accent on the following problems reflected in the documents: the preparation and progress of the Uprising, whether the Red Army was able to help the rebels, Polish government-in-exile in London and its role in the events. Keywords: Warsaw Uprising (1944), Soviet-Polish relations, Armia Krajowa, Polish government-in-exile in London
