CC BY
187
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
3
Литературоведение
УДК 821.161.1 Э.А. Радь
ВАРИАТИВНОСТЬ АРХЕТИПИЧЕСКОГО СЮЖЕТА О БЛУДНОМ СЫНЕ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ XVIII века
Рассмотрены вариации сюжета-архетипа о блудном сыне в произведениях русской литературы XVIII в. Исследуется внутренний диалог с мифом в художественном воплощении проблемы «отцов» и «детей». Вариативность объясняется интерпретациями координат смыслового пространства.
Ключевые слова: сюжет-архетип, инвариант, вариант, конфликт, актуализация, модификации, миф, трансформация, диссоциация, сюжетная структура.
Множество литературных произведений варьирует древний сюжет о блудном сыне, отражая представления своего времени. Процесс вариантообразования обусловлен хранением в «памяти культуры» смыслового инварианта - текста евангельской притчи, - который актуализируется и возрождается в новых эпохах.
Сюжет-архетип, являющийся началом парадигмы сюжетных модификаций по сходству (наличие мотива «отцы - дети») и различию, потенциально содержит в себе разнообразие возможных интерпретаций. При сознательной и бессознательной перекодировке первоначальной модели в актуальный текст последний выступает в роли самостоятельного звена в системе сюжетных модификаций, открывает новые параметры авторского сознания.
Координатами смыслового пространства, так называемыми «отправными точками смысло-образования» [1] и определяется вариативность. Последнюю можно классифицировать следующим образом:
1) конфликт поколений: а) явный; б) скрытый; в) мнимый; г) отсутствие конфликта;
2) «отец - сын» (главный ген сюжета, сохраняющийся во времени, свидетельствующий о бесконечности продолжения человеческой жизни): а) родственная, кровная связь; б) иерархическая связь; в) духовная связь;
3) «блудный»: а) блуждающий (странствующий); б) блудливый (совершающий грех); в) соединение первых двух значений; г) заблуждающийся;
4) «сын - сыновья»: а) сын, единственный сын; б) не сын; в) младший сын; г) грешный; д) праведный; е) дочь;
5) «отец»: а) смиренный; б) протестующий;
6) ситуация выбора;
7) диалог: а) состоявшийся; б) несостоявшийся;
8) возвращение в отчий дом: а) возвращение; б) не-возвращение, гибель;
9) дом Отца: а) дом; б) монастырь; в) другая обитель;
10) вопрос веры: а) есть Бог, обретение Бога внутри себя (символическое возрождение / воскрешение); б) нет Бога, невозможность обретения Бога внутри себя;
11) покаяние: а) покаяние; б) не-покаяние;
12) прощение: а) прощение; б) не-прощение;
13) земля: а) родная земля; б) чужая земля.
Особую значимость приобретает проблема выбора путей, что можно объяснить менталитетом русского человека: в силу многих исторических условий Россия в своем пути и русский человек в своей биографии часто оказываются на распутье, перед выбором, на развилке трех дорог. Выбором пути определяется или снимается острота конфликта поколений. В ситуации выбора человек, принимая решение, реализует себя как самобытная личность.
Расхождение воли детей с авторитетом отцов, мотив воли/своеволия - наиважнейшие источники новых сюжетов, внутренне единых с библейским сюжетом о блудном сыне.
4_Э.А. Радь_
2013. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Мотив воли/своеволия в библейском сюжете сопряжен с мотивом доли. Конструктивность и сюжетообразующая функция диады «воля - доля» для притчи очевидна, а для последующих (актуальных) сюжетов художественно продуктивна.
Совокупность инварианта и максимального числа вариантов (модификационных моделей) позволяет говорить о системе, транслирующей и эксплицирующей смыслы, имплицитно присутствующие в инварианте.
Сверхличностная память коррелирует с индивидуальной авторской памятью. Главный «ген» инварианта сохраняется в актуальном сюжете, чья жанровая принадлежность может быть разнообразной. Меняются и «результаты» разрешения конфликта поколений. Между актуальными моделями возникает корреляция смыслов в плане совпадений и отклонений, отражая спектр возможностей функционирования текста инварианта. Текст евангельской притчи «вторгается» в новый структурный вариант благодаря мотиву «отцов и детей», актуализирующему в читательском сознании притчу о блудном сыне, которая разворачивается в сюжетную ситуацию сотворения детьми собственных биографий (выбор) и несогласия с волей отцов (конфликт поколений). Так сюжет-архетип, расширяя смысловое пространство текста, становится метатекстом по отношению к другим моделям-вариантам.
Вариантопорождение осуществляется на сюжетно-мотивном и повествовательном уровнях. В «процедуре» вариантопорождения писатель чаще всего не сознательно создает свой текст по существующей модели, а наоборот, универсальная модель «живет» в области его бессознательного, в его творческой памяти. Как отмечал Р. Барт, «"искусство" рассказчика - это способность порождать повествовательные тексты на основе определенной структуры (кода)» [1. С. 387]. Таким кодом и является евангельская притча о блудном сыне. Существующая в русской литературе система модификаций этого сюжета-архетипа подчиняется одной и той же формальной организации. Сохраненный в «новом» повествовательном тексте основной «ген» модели сюжета-архетипа обнаруживает со структурной точки зрения присутствие нарративных категорий (конфликт поколений, мотив своеволия и др.). «Ген» как концепт конструктивен и образует концептосферу универсальной модели.
Элементы универсального сюжета связаны с другими элементами отношением корреляции. Ц. Тодоров отмечал: «Значение (или функция) того или иного элемента в произведении - это его способность вступать в коррелятивные связи с другими элементами этого произведения и со всем произведением в целом» (Там же. С. 394). В тексте инварианта коррелируют пары: «уход - возвращение», «блуждание - возвращение», «отцы - дети», «грехопадение - покаяние», «воля - доля», «умирание -воскрешение», «часть наследства - расточение», «смирение - радость» и др. Таким образом, можно говорить о порождении совокупности парадигматических смысловых корреляций, обусловленном альтернативной возможностью, открывшейся сюжетной ситуацией выбора, имеющей для дальнейшего хода действия наиважнейшее значение. Предложенная жизнью в ситуации выбора альтернативность, в свою очередь, образует дихотомию понятий: возвращение - не-возвращение; покаяние - непокаяние; вера - неверие; диалог состоявшийся - не-состоявшийся; Земля родная - чужая и др.
Возможная дихотомия предполагает подчеркнутую диалогизацию внутренней структуры нар-ратива инварианта. Поэтому в авторских текстопорождающих интенциях, направленных на отражение конфликта поколений, содержатся два сюжетно-смысловых плана: первый - реально-эмпирический план (уровень повествовательного текста и актуального сюжета) и второй - мифологический (уровень сохраненного в повествовательном тексте сюжета-архетипа). Мотив «отцы - дети» в нарративной структуре, развернутый в вариант конфликта поколений (он предполагает и бесконфликтные отношения, как, например, в случае со старшим сыном в притче), становится образом-метафорой, актуализирующим для читательского сознания семантическое поле мифа, вступающего в диалог с реальностью. Диалог актуального сюжета и мифа заключает в себе возможность трансформации мифического архетипа в разные (и противоположные в том числе) по смыслу образы. Эту возможность художественно реализует авторское сознание.
Представим примеры модификаций сюжета о блудном сыне в русской литературе ХУШ в.1 как образцы неявного, бессознательного «воспроизведения» фабулы евангельской притчи. Данный сюжет соединил тексты в единое смысловое пространство, образовав типологическое схождение. Межтекстовое единство отражает развивающиеся в пространстве литературного процесса диалоги.
1 Модификации сюжета о блудном сыне в произведениях древнерусской литературы стали предметом рассмотрения в другой статье.
Парадигму сюжетных модификаций в русской литературе XVIII в. можно выстроить из произведений: «Гистории» петровской эпохи, «Синав и Трувор» А.П. Сумарокова, «Бригадир» Д.И. Фонвизина, «Путешествие из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева, «Наталья, боярская дочь» Н.М. Карамзина. Данный перечень не дает полную картину сюжетных модификаций в литературе указанного периода, но демонстрирует смысловое и структурное разнообразие вариантов архетипического сюжета, его всежанровую и всевременную «жизнь» с учетом специфики стилей эпох. Черты времени так или иначе конденсируются в каждом произведении.
При сравнении произведений сходное, как уже было отмечено, может быть сведено к словесной формуле: мотив «отцы - дети» (общий структурный элемент), а неповторимость и смысловые полутона во внутритекстовых системах создает авторское сознание.
Диалог с мифом, соотношение фабул с общим структурным элементом, анализ «типологических моделей» в русской классической прозе и драме проявляется на разных уровнях художественных текстов.
Так в «Гисториях» петровской эпохи уровень мотивного комплекса таков: мотив «отцы - дети», благословение, уход, странствие, не-возвращение. Мотив «отцы - дети» в нарративной структуре развернут в бесконфликтные, типичные для того времени, отношения поколений. В «Гистории о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли», «Гис-тории о Александре, российском дворянине» и «Гистории о некоем шляхетском сыне» роль «отцов» сведена к тому, чтобы благословить сыновей, покидающих отчий дом в попытках самоутверждения и познания наук на благо отечеству. Александр строит свои отношения с родителями так, как советует «Юности честное зерцало»: намереваясь отправиться в чужие края, обращается к отцу и матери со словами «Милостивые мои родители» и убеждает их отпустить его.
Первое знакомство читателей с «отцами» героев «Гисторий» становится последним. Главные герои, оказавшись в ситуации блудных детей (путешествующих/блуждающих по другим странам), к родителям не возвращаются. О родителях шляхетского сына не упоминается и вовсе. В двух из названных «гисторий» мотив возвращения опущен, в «гистории» об Александре герой возвращается на родину и гибнет от любви. Акценты в повестях расставлены так, что все связанное с родителями в итоге для «сыновей» оказывается незначимым. Даже изначальная цель, ради которой герои уезжают из родительского дома - преуспеть в науках, с гордостью ощутить свою принадлежность к России, получить высокое положение в обществе благодаря своему уму и таланту - достигается не всеми. Александр возвращается без видимых для пользы государства результатов.
В подобном невозвращении героев и забвении родительского дома заключен отказ от прошлого и сделан вызов будущему. В «Гисториях» раскрываются передовые идеи Петровской эпохи: прославление разума, «науки», необходимость осознания значимости личных качеств человека, а не происхождения. Предельно реальные образы, представленные в «гисториях», могли быть созданы только в условиях русской действительности первой четверти XVIII в. Но и «вечные» темы подвергаются осмыслению и переосмыслению индивидуальным сознанием неизвестных авторов, которые выдвигают новую модель бытия.
Вневременное и общечеловеческое заключено в трагедии А.П. Сумарокова «Синав и Трувор» -произведении глубоко психологическом и философском, где взаимоотношения поколений представлены как наиболее конфликтные и неоднозначные. Конфликт носит характер внутренней борьбы между патриотической любовью (любовью к родителю и долгом перед отечеством) и любовью-страстью (к возлюбленному). Арена борьбы - сердце главной героини Ильмены. Мотив сердца (общий для целого ряда трагедий Сумарокова) становится смыслообразующим в структуре произведения. Внешний конфликт между отцом и дочерью снят. У них общая цель - приносить пользу государству. Свидетельством духовного единения служит стремление дочери следовать отцовским наставлениям, его воле. Она восклицает: «Я граду покажу, что я тебя достойна... » [2. С. 105]. Воле отца Ильмена следует разумом, над ее сердцем никто не властен. Оно, в отличие от разума, в своем выборе свободно.
Внутреннее несогласие дочери с волей отца и своеобразный протест, выраженный в уходе из жизни как единственном решении в сложившейся ситуации, актуализирует в читательском сознании событийную канву евангельской притчи о блудном сыне (мотивы «отцы - дети», своеволие, уход -грехопадение). Фабула сюжета-архетипа в данном актуальном сюжете трансформирована и редуцирована. При этом концептуальный уровень произведения осложняет его структуру мотивом сердца.
6 Э.А. Радь
2013. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
Внутренний конфликт раскрывает нравственно-психологическую основу драматической коллизии: с одной стороны, это изображение героини, совершающей психологический подвиг и грех, с другой -изображение монарха, ведомого страстями и несущего горе и смерть. Глубокая философичность трагедии связана с несовпадением взглядов «отцов» и «детей» на ценность внутреннего мира человека перед государством, ставящим все индивидуальное в разряд второстепенного.
Текст трагедии наталкивает также на вывод о том, что участь, рок в сознании Ильмены изображается, как в повестях XVII в. Равноценность для героини чувства долга и страсти выражена в преданности и отцу, и возлюбленному. Но оба чувства — высоки и красивы, в отличие от произведений XVII в., где страсть рассматривается как проявление низменного, греховного начала в человеке. Героиня в ситуации выбора проявляет свою индивидуальность.
Весьма своеобразно, затрагивая вопросы нравственности, решает извечную проблему «отцов» и «детей» «высокая» комедия Фонвизина «Бригадир». Бросая сатирически-обличительный взгляд на взаимоотношения поколений, автор художественно воплощает идею глубинной, внутренней диалогич-ности мысли. Обнажая пороки современного общества, в котором доминируют материальные ценности, индивидуально-авторское сознание Фонвизина создало вариацию одного известного сюжета-архетипа. Христианская модель мира, отраженная в архетипе, заключает в себе торжество духа над плотью и идеальность решения проблемы «отцов» и «детей». В комедии «Бригадир» ценность материального оказывается приоритетной, а аморальные качества, объединяющие отрицательных героев, обозначены единым понятием «бесчестие». Мотив бесчестия является смыслопорождающим элементом в структуре произведения, указывающим на греховность и низменность родительского дома.
Мотивы странствия (= путешествия в Париж), грехопадения (= расточительности: из текста известно, что Иван «повеса»), возвращения структурно и формально ставят 25-летнего инфантильного Ивана, который все еще «подобен воску», в один ряд с евангельским блудным сыном. Но негативное наполнение образа, его статичность разрушают эту типологию. Явно обозначенный конфликт поколений выражен в несовпадении взглядов на жизнь, брак, семью, в разном отношении героев к делу, в проявлении своеволия. Структура произведения сходна с евангельским текстом по контрасту. Это проявляется в разработке темы «отцов и детей», духовного / материального, возвышенного / низменного, должного / недолжного.
Через покаяние, духовное возрождение, обретение Бога в себе проходит библейский блудный сын. Иван в комедии «Бригадир» не подразумевает внутреннего перерождения. Невозможность духовных метаморфоз обусловлена низменной, бездуховной средой, в которой он живет. Мы наблюдаем диссоциацию мотивного комплекса фабульного инварианта - отпадение указанных мотивов.
Природа межтекстовых связей определяется единой доминантной сюжетной ситуацией взаимоотношений поколений в текстах, которая раскрывает характеры и душу главных участников событий. Комедия Фонвизина «Бригадир» - очередное звено в парадигме сюжетных модификаций решения конфликта поколений [3. С. 60-65].
Фонвизин, всем своим творчеством боровшийся за культуру, за «честь своего класса», в несерьезную форму заключил серьезное содержание: бытовая конкретика выводит читателя на уровень этико-философских размышлений о должном/недолжном, правильном/ложном, вечном/временном. Не обращаясь в тексте к универсалиям чисто философского дискурса, выражая в комической форме недоумение по отношению к миру, писатель решает вопросы всевременные. Нравственно-философский смысловой пласт присутствует имплицитно и выявляется на метатекстовом уровне.
Текст евангельской притчи о блудном сыне и актуальный сюжет Фонвизина в диалоге смыслов и в диалоге вечности и времени выдают образцы с разными полюсами значений, побуждая читателя задуматься о смысле всего сущего.
О чести и духовном родстве поколений как гаранте благополучия общества размышляет в «Путешествии из Петербурга в Москву» А.Н. Радищев. Честь, по Радищеву, есть бесконечное благотворение людям, благородство - «добродетельные поступки, оживотворяемые истинною честию»; а добродетель - внутреннюю стройность наклонностей и желаний, гармонию - вливает в каждого человека Бог («премудрый творец»). В поучении крестицкого дворянина (глава «Крестьцы») заключено предупреждение сыновьям не нарушать добродетель (вечные заповеди человеческого бытия), ибо ее нарушение приведет к пороку, который «воцарится в сердце твоем и исказит черты непорочности в душе и на лице твоем» [4. С. 133]. Добродетель есть вершина человеческих деяний и отражение чис-
той сути, чистого сердца и добра. А пороки юности «оставляют надежду исправления, ибо скользят по поверхности сердца, его не уязвляя» (Там же. С. 134).
Мотив «отцы - дети» является структурообразующим элементом в целом ряде глав «Путешествия...». В главе «Крестьцы» изображение взаимоотношений поколений заключает в себе потенцию конфликтности, снимаемую поучением отца, человека духовного, способного на приобщение своих детей к сакральному и соборному началам. Крестицкий дворянин, предлагая своим сыновьям «правила единожития и общежития», предостерегает их от греха, того возможного пути, который прошел блудный сын. Так Радищев поднимается на новую ступень в понимании евангельской притчи о блудном сыне.
Опираясь на уроки, преподанные человечеству еще в средние века, герой произносит замечательные слова: «Когда же я узрел, что вы в суждениях ваших вождаетесь рассудком, то предложил вам связь понятий, ведущих к познанию Бога; уверен во внутренности сердца моего, что всещедрому отцу приятнее зрети две непорочные души, в коих светильник познаний не предрассудком возжигается, но что они сами возносятся к начальному огню на возгорение» (Там же. С. 128). Начальный огонь - Бог. Воспитав сыновей на вечных, божественных ценностях, отец по достижении сыновьями совершеннолетия не лишил их и самостоятельного выбора «между млеком и желчью», и с радостью видел, что восприняли они «сосуд утешения неробко».
В евангельской притче и произведениях Древней Руси духовное единение наступает после прохождения «детьми» испытаний, грехопадения и раскаяния. В главе «Крестьцы» духовная связь поколений первостепенна. В данной авторской концепции - новизна в понимании вечной проблемы. Путешественник, устами которого говорит сам А.Н. Радищев, развивает мысль об отцовской ответственности перед обществом за поступки и деяния детей до их совершеннолетия, об ответственности перед Богом за семена добродетели, вложенные в детей.
Мотивы странствия, грехопадения, покаяния и возвращения, не вошедшие в структуру текста, функционально принадлежат миру героев, и присутствуют имплицитно в структуре сюжета.
На морально-психологической стороне решения вопроса взаимоотношений поколений сделал акцент в исторической повести «Наталья, боярская дочь» Н.М. Карамзин, предлагая заслуживающий подражания пример идеального человека, идеального государства, идеального государя [5. С. 152-162]. В произведении, которое развивает древнерусские художественные традиции (например, традиции житийной литературы, воссоздавая древнерусскую святость), обнаруживаются как мотивы, входящие в его структуру, так и мотивы-функции внутреннего слоя, принадлежащие структуре сюжета: мотив «отцы - дети» как образ-метафора, мотивы своеволия «блудной дочери», ухода, вины, возвращения, покаяния.
Жанровые формы «гисторий», трагедии, комедии, путешествия и повести, в которых получила художественную реализацию тема «отцы и дети», демонстрируют всежанровость сюжета-архетипа, его художественные инкарнации в актуальном пространстве, передающие вариативность сюжетно-смыслового содержания. Образ-метафора выявляет и моделирует присутствие исторического жизне-порождающего процесса. А архаический текст подобен узелку, завязанному на память. Осуществляя память культуры о себе, архаический текст-код не дает ей распасться на изолированные хронологические пласты [6. С. 192].
Текст евангельской притчи «вторгается» в новый структурный вариант благодаря мотиву «отцы - дети», актуализирующему в читательском сознании ее смысл и структуру без воспроизведения в новом тексте и разворачивающемуся в сюжетную ситуацию сотворения детьми собственной биографии (выбора) и несогласия с волей отцов (конфликта поколений). Сюжет-архетип, расширяя смысловое пространство текста, становится метатекстом по отношению к другим моделям-вариантам и определяет природу межтекстовых связей.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX - XX вв.: трактаты, статьи, эссе. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987.
2. Сумароков А.П. Драматические сочинения. Л.: Искусство, 1990.
3. Радь Э.А. Механизм порождения сюжетных модификаций // Вестн. ВГУ. Сер. Филология. Журналистика. 2011. №1.
4. Радищев А.Н. Избранное / сост., предисл. и примеч. Б.И. Краснобаева. М.: Моск. рабочий, 1976.
8_Э.А. Радь_
2013. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
5. Радь Э.А. Древнерусская художественная традиция в творчестве Н.М.Карамзина («Наталья, боярская дочь») // Проблемы изучения русской литературы XVIII века: межвуз. сб. науч. тр. Вып. 11. Самара: Изд-во «НТЦ», 2005.
6. Лотман Ю.М. Избранные статьи: в 3 т. Таллинн, 1992. Т. 1: Статьи по семиотике и типологии культуры.
Поступила в редакцию 23.09.13
E.A. Rad'
Variability of the archetypal plot of the Prodigal Son in Russian literature of XVIII century
The article shows the variation of the archetype plot about the Prodigal Son in the works of Russian literature of XVIII century. We study the internal dialogue with the myth in the artistic embodiment of the problem of «fathers» and «sons». The variability is explained by the interpretations of the origin of semantic space.
Keywords: archetype plot, invariant, variant, the conflict, actualization, modifications, myth, transformation, dissociation, plot structure.
Радь Эльза Анисовна,
кандидат филологических наук, доцент
Стерлитамакский филиал Башкирского государственного университета 453103, Россия, г. Стерлитамак, просп. Ленина, 49 E-mail: [email protected]
Rad' E.A., candidate of philology, associate professor
Sterlitamak Branch of the Bashkir State University 453120, Russia, Sterlitamak, Lenina av., 49 E-mail: [email protected]
