CC BY
95
11. Berdyaev, N.A. Russkaya ideya. Osnovye problemy russkoy mysli XIX veka i nachala XX veka [The Russian Idea: The Main Problems of the Russian Philosophy in the XIX c. and at the Beginning of the XX c.], in Berdyaev, N.A. O Rossii i russkoy filosofskoy kul'ture [About Russia and Russian philosophical culture], Moscow: Nauka, 1990, pp. 43-271.
12. Solov'ev, VS. Tri rechi v pamyat' Dostoevskogo [Three speeches in memory of Dostoevsky], in Solov'ev, VS. Sochineniya v2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl', 1990, pp. 289-323.
13. Berdyaev, N.A. Sud'ba cheloveka v sovremennom mire. K ponimaniyu nashey epokhi [The destiny of a man in the modern world (to understanding of our era)], in Berdyaev, N.A. Filosofiya svobodnogo dukha [Philosophy of the Free Spirit], Moscow; Respublika, 1994, pp. 318-362.
УДК 141:316(47) ББК 87.8
В.С. СОЛОВЬЁВ И В.В. КАНДИНСКИЙ
Е.Д. ЦВЕТКОВА
Костромская государственная сельскохозяйственная академия Учебный городок - 1, г. Кострома, 156530, Российская Федерация E-mail: [email protected]
Рассматриваются социально-философские, эстетические, религиозные и мистические воззрения В.С. Соловьёва и В.В. Кандинского. На основании исторического, критического и компаративного методов выявлено сходство некоторых принципиальных позиций: выступление против господствующего засилья позитивизма и материализма; утверждение Великой Духовности во всех сферах бытия, особенно в искусстве; утверждение примата «религиозной истины» - интуитивного познания. В результате интерпретации исторической реальности обнаружены общие моменты в биографических характеристиках этих двух современников: любовь к путешествиям, интерес к естественным наукам, ранний мистический опыт, увлеченность спиритуализмом, готовность ради идеи, её творческого поиска и утверждения отказаться от собственного благополучия, мистическая (теургическая) преданность искусству и служение ему. Сделан вывод о влиянии философии всеединства В.С. Соловьева на теорию искусства В.В. Кандинского.
Ключевые слова: стремление к Абсолюту, критика позитивизма, символизм, религиозность, мистический опыт, спиритуализм, теургия, интуитивное познание, тема апокалипсиса, Богочеловечество.
VS. SOLOVYOV AND V.V KANDINSKY
E.D. TSVETKOVA Kostroma State Agricultural Academy Campus - 1, Kostroma, 156530, Russian Federation E-mail: [email protected]
The article deals with the social and philosophical, aesthetic, religious and mystical views of V.S. Solovyov and V.V. Kandinsky. The historical, critical and comparative methods of reserach have
made it possible to discover a similarity of major views related to speaking out against the overwhelming dominance of positivism and materialism and the assertion of Great Spirituality in all the spheres of existence, particularly in art; the assertion of the primacy of «religious truth» - intuitive cognition. The interpretation of historical reality has made it possible to find similarities in the biographies of the two contemporaries, such as their love of travelling, interest in sciences, early mystical experience, engagement in spiritualism, readiness to give up their well-being for the sake of the idea, its creative search and its implementation, mystical devotion to art and serving it. Solovyov's philosophy of absolute unity is found to have affected Kandinsky's theory of art.
Key words: search of the Absolute, criticism of positivism, symbolism, religiousness, mystical experience, spiritualism, theurgy, intuitive cognition, apocalypse theme, Godmanhood.
Мало кому из выдающихся современников удалось избежать влияния философии всеединства В.С. Соловьёва. В.В. Кандинский также подпал под очарование его софиологии, теософии и концепции цельного знания. Факт сопоставления мировоззрения Кандинского и Соловьёва, несмотря на то, что Соловьёв вовсе не интересовался живописью1, все же небезоснователен, поскольку влияние философа и поэта Соловьёва на представителей Серебряного века общеизвестно. Многие исследователи творчества Соловьёва отмечают воздействие его философии всеединства на формирование идей Е.Н. Трубецкого, П.А. Флоренского, Н.А. Бердяева, С.Н. Булгакова, С.Л. Франка, Н.О. Лосско-го, Д.С. Мережковского, составивших религиозную ветвь русской философии. Последователями его эстетических идей стали теоретики русского символизма (Вяч. Иванов, А. Белый и др.) и поэты новой школы символизма (С.М. Соловьёв А.А. Блок и др.), впоследствии названные младосоловьевцами.
Общие моменты в становлении мировоззрения В.С. Соловьёва и В.В. Кандинского
Владимир Соловьёв и Василий Кандинский были современниками. Безусловно, на формирование их мировоззрения большое влияние оказали социально-политические кризисы и конфликты в России, где оба они родились и выросли, а также естественнонаучные увлечения и открытия. Например, положение натурфилософии Шеллинга о единстве и развитии природы, а также их увлечение естествознанием, в частности дарвинизмом, великие открытия современности - понятия прогресса и эволюции. Все это нашло отражение в структуре философского творчества Соловьёва. Вслед за философами и художники считали важным для себя познать скрытые сферы бытия. Так, по
1 Один из первых библиографов, последователь идей В.С. Соловьёва, племянник философа С.М. Соловьёв отмечал: «...преодолеть свой романтизм до конца Соловьёву не удалось, и романтическая ирония в последний период его жизни достигла невероятных размеров. Этот романтизм делал его слепым ко многим явлениям жизни духовной и эстетической. Например, он не мог оценить реализма Льва Толстого, весь мир живописи был для него закрыт.» (см.: Соловьёв С.М. Владимир Соловьёв. Жизнь и творческая эволюция. М.: Республика, 1997. С. 58 [1]).
утверждению Кандинского, основные принципы искусства были сформулированы им под влиянием открытия физиков о разложении атома, перевернувшего сложившиеся научные представления.
Следует отметить, что Кандинский был моложе своего старшего современника на тринадцать лет, к тому же Соловьёв очень рано развился духовно. Сын ректора Московского университета, известного историка С.М. Соловьёва, внук просвещённого священника филаретовской эпохи, а со стороны матери - потомок странствующего «украинского Сократа» Г.С. Сковороды, Владимир Соловьёв получил блестящее образование. «Проглотив к 23 годам немецкую философию, богословие, каббалу, одержав блестящую победу при защите магистерской диссертации»2, уже в двадцать семь лет защитил докторскую. В своей жизни философу пришлось немало путешествовать. Он побывал в Британии, Франции, Италии, Египте, в Швеции, Шотландии.
В становлении Соловьёва-философа определённую роль сыграли платоновская вера в реальность идеального, неоплатоническая диалектика эмана-ций чувственного и сверхчувственного мира из абсолютного единства, стоический пантеизм в интерпретации Спинозы, методология дедуктивного выведения следствий из принятого первопринципа Фихте и Гегеля, шеллингианская идея обожествления (обожения) материальных стихий мира. Ключевыми моментами его философии всеединства являются софийность, соборность, Бого-человечество, теократия, любовь духовная, воссоздающие «всеединую» картину мира. Разработанные Соловьёвым принципы всеединства, цельного знания, синтеза, универсализма применимы не только в понимании духовного бытия, но и в понимании материальной действительности.
Купеческое сословие Кандинских далеко отстояло от академических кругов. Однако в семье отца-коммерсанта, проживающего с семьёй то в России, то за границей (в Венеции, Риме, Флоренции), Василий получил не только гимназическое, но музыкальное и художественное образование - в виде частных уроков. Известно, что он учился играть на фортепиано и виолончели и, несмотря на то, что чувствовал себя дилетантом в музыке, не оставлял музицирования даже в зрелые годы, чем порою вызывал усмешки друзей3. Как и Соловьёв, Кандинский также много путешествовал, бывал в Голландии, Швейцарии, Италии, подолгу жил в Германии, во Франции (где закончил свой жизненный путь).
Многие библиографы отмечают достаточно поздний выбор В. Кандинским своей художественной карьеры. В его самоопределении было немало сомнений, а потому не было той решительности и рвения, которые проявятся у него позднее, когда выбор будет сделан.
На юридический факультет Московского университета он поступил девятнадцати лет, а закончил его только в двадцать семь. На два года учёба была прервана по болезни. В это же время он участвовал в этнографической экспе-
2 См.: Соловьёв С.М. Владимир Соловьёв. Жизнь и творческая эволюция. С. 131.
3 См.: Сарабьянов Д.В. Кандинский и русский символизм // Известия Российской АН. Серия Литература и язык. М.: Наука, 1994. Т. 53. № 4. С. 16-29 [2].
диции по северу Вологодской губернии, оказавшей весьма сильное впечатление на будущего художника. Долгие годы Кандинский колебался между рискованным и достаточно легкомысленным в глазах окружающих желанием стать художником и серьёзной, но всё-таки обычной карьерой преуспевающего образованного интеллигента.
По окончании университета в 1893 году Кандинский на какое-то время остается на юридическом факультете в качестве доцента, но уже через два года становится художественным директором типографии И.Н. Кушнерёва. Тут его и застало одно лестное предложение: в 1896 г. Дерптский университет г. Тарту приглашает его на место профессора. Видимо, в какой-то мере это предложение подтолкнуло его, уже женатого человека4, к окончательному решению: теперь или никогда - заняться именно живописью, а не юриспруденцией или чем-либо ещё. Что немаловажно, его решение нашло поддержку у отца.
Мысль Кандинского о новом поприще была далеко не спонтанной; желание стать художником зрело в нём ещё с детских занятий живописью. Но над ним, по его собственному признанию, всегда главенствовало как, а не что. А поэтому в какой-то мере толчком, первой ступенькой художнической лестницы можно считать и впечатления от поставленной в Большом театре вагне-ровской оперы «Лоэнгрин» (1896), звуки которой явились Кандинскому «в цвете», и импрессионистскую выставку в Москве (1895), обнажившую в сознании художника распадающуюся картину мира, и «Стога сена» К. Моне, догадаться о изображении которых можно лишь прочитав надпись на раме; и даже шутливый эпизод с собственной перевёрнутой картиной, упоминаемый библиографами, подтолкнувший к мысли о бесполезности предметности, о непрочности мира, о его распаде. Эту мысль подтверждало и новое физическое открытие деления ядра. Явившееся сознанию откровение как надо рисовать перевернуло жизнь Кандинского. Нечего и удивляться, что к тридцати годам любовь к живописи одержала победу над карьерой юриста.
Утвердившись в верности нового пути, уловив и осознав, наконец, в каком направлении возможно экспериментировать в живописи, Кандинский отправляется в Мюнхен - крупный центр авангардистского искусства и немецкого импрессионизма. Годы учёбы в частной студии А. Ашбе, в Мюнхенской академии художеств (куда ему удалось поступить не сразу) у Франца фон Штука, путешествия по Северной Африке, Италии и Франции (здесь путешествовал и В. Соловьёв), общение с единомышленниками - русскими художниками А.Г. Явленским, М.В. Верёвкиной, В.Г. Бехтеевым, Д.Н. Кардовским, М.В. До-бужинским, И.Я. Билибиным, К.С. Петровым-Водкиным, И.Э. Грабарем способствовали становлению Кандинского как мыслителя, художника, педагога и талантливого организатора.
Ни в мюнхенский (германский) период - 1896-1914 гг., ни в русский - отмеченный 1914 годом - годом приезда художника на родину в связи с началом первой мировой войны, и 1921 годом - «великого исхода русской интеллиген-
4 Кандинский женился в 1892 г. на своей родственнице Анне Шемякиной.
ции» (как обозначили период 1921-1922 гг. историки), Кандинский не терял связи с художественной жизнью России. Несомненна и связь Кандинского с теорией и практикой русского символизма. Д.В. Сарабьянов отмечает влияние на Кандинского традиций русской художнической школы, в частности, восприятие художником идей символизма второй волны (Борисов-Мусатов, художники из объединения «Голубая роза»). Также исследователь устанавливает параллели между идеями Кандинского и идеями русских теоретиков симво-лизма5 (В. Брюсов, Вяч. Иванов, А. Белый); между Кандинским и композиторами (Л. Сабанеевым, А. Скрябиным)6. Сравнительные параллели устанавливаются на уровне скрытой жизни образа, его внутреннего звучания, роли интуитивного начала в творческом процессе, роли музыки в системе искусств, проблем синтеза искусств. «Рассматривая творчество Василия Кандинского в его последовательном движении от ранних пейзажей и романтических сцен к беспредметным картинам, нетрудно прийти к выводу, что его искусство коренится в символизме. Постичь его сущность вне символической проблематики не представляется возможным», - пишет Д.В. Сарабьянов7. Влияние немецкого символизма, сходного своими типологическими чертами с русским, также не обошло стороной творчество Кандинского. Немецкое влияние обнаруживается в стиле некоторых картин художника, в их тематике - изображении рыцарей: странствующих, сражающихся, сопровождающих дам.
Критика Соловьёвым и Кандинским материалистически-позитивистского мировоззрения и утверждение Духовного
Одним из пунктов сравнительной параллели В.С. Соловьёв - В.В. Кандинский является их неприятие материалистического реализма и позитивизма, основанных на эмпиризме и рационализме, критика увлечённости современников позитивистско-материалистическими или вульгарно-социологизаторс-кими идеями. Для обоих мыслителей определяющей становится проблема духовности, заполонившая умы философов, поэтов, художников, композиторов рубежа Х1Х-ХХ вв.
С жёсткой критикой позитивизма юный Соловьёв выступил уже на защите своей магистерской диссертации с говорящим названием «Кризис западной философии», не только бросив вызов современной философии Запада, но и оказавшись в оппозиции к русским позитивистам - И.И. Срезневскому, М.И. Владиславлеву, В.В. Лесевичу, Н.К. Михайловскому, К.Д. Кавелину8. Университетский спор перерос в спор публицистический; оппонент К.Д. Кавелин побудил молодого учёного к более чёткому обоснованию своей философской
5 Влияние на Кандинского идей русского символизма рассматривали в своих исследованиях Джон Боулт, Наталия Ли, Пегги Вейс.
6 См.: Сарабьянов Д.В. Кандинский и русский символизм. С. 16-29.
7 Там же.
8 См.: Соловьёв С.М. Владимир Соловьёв. Жизнь и творческая эволюция. С. 93.
позиции. Так появилась работа В. Соловьёва «Философские начала цельного знания» (1877), оставшаяся неоконченной, но отчасти воплотившаяся позднее в цикле публичных лекций «Чтения о Богочеловечестве», прочитанных в 1878 г. в Санкт-Петербурге в Соляном городке, а также в музее Прикладных знаний в Москве (1880-1881 гг.). В этих крупных работах, получивших широкую известность в интеллектуальной среде «двух столиц», он по существу обосновывает свою философскую позицию.
Соловьёв предлагает актуальную по сей день идею синтеза всех важнейших начал и знания, поиск «новых начал»; призывает мыслить «позитивно», удерживая всё положительное в уже существующей философии. От двух известных философских систем - натуралистического эмпиризма и рационального идеализма, по его признанию грешащих определённой ограниченностью, но не лишённых достоинств, Соловьёв берёт в актив своей философии, называемой им истинной, лишь то знание, которое может рассматриваться как универсальное. Логику, принимаемую им как органическую логику, он обосновывает с двух позиций - собственно логической и теософской. Свободная теософия, предметом изучения которой является истинно-сущее, целью - внутреннее соединение человека с истинно сущим, материалом - данные человеческого опыта (мистического, психического (внутреннего) и физического (внешнего)), основной формой своей имеющая умственное созерцание или интуицию идей, а деятельным источником (производящей причиной) - вдохновение, названа Соловьёвым цельным знанием9. Философскую логику он обосновывает исходя из критики как логики рационализма, так и логики эмпиризма: они не достаточны сами по себе и не дают познанию «совместного характера объективной истинности и реальности»10. Философ выделяет третье начало, «в котором реальность содержания и разумность формы, элемент эмпирический и элемент чисто логический соединены между собой не случайно, а внутренней органической связью»11, и это - сущее как положительное начало бытия, как абсолютное первоначало.
Безусловно, в своих исканиях Соловьёв не был первооткрывателем, и его стремление синтезировать позитивное начало существующих философских концепций можно обнаружить в следующем. Во-первых, в учении о едином как о сверхъединой целостности: его выдвинули ещё древние. Так, философы-досок-ратики высказали мысль о всеединстве мира (Гераклит, Анаксагор); Пифагор, Платон, Аристотель, Фома Аквинский - о иерархии бытия; неоплатонизм - о творческой эманации от абстрактного к конкретному (Единое ^ Ум ^ Мировая душа)12. Во-вторых, в утверждении тождества идеального и реального. Это утверждение также находим у древних, элеатов (с приматом реального), а по-
9 См.: Соловьёв В.С. Философские начала цельного знания / Соч.: в 2 т. М.: Мысль, 1988. Т. 2. С. 207-208 [3].
10 Там же. С. 217.
11 Там же.
12 См.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн. 2. М.: Искусство, 1988. С. 115-116 [4].
зднее - у Спинозы, назвать которого материалистом можно лишь отчасти. Шеллинг также склоняется к такому тождеству (с приматом идеального)13. В-третьих, в самой необходимости создания философских систем: панлогичес-кие системы Бруно, Спинозы (отчасти - в виде пантеических элементов), натурфилософия Шеллинга и, наконец, философия всеединства самого Владимира Соловьёва и ряд учений его последователей.
Соловьёв мыслит сущее в идеалистическом историко-философском русле, как положительную возможность возникновения бытия, субстанцию, сверхсущее, абсолютное начало всякого бытия, которое совершенно едино: «Великая мысль, лежащая в корне всякой истины, состоит в признании, что в сущности всё, что есть, есть единое и что это единое не есть какое-нибудь существование или бытие, но что оно глубже и выше всякого бытия, так что вообще всё бытие есть только поверхность, под которою скрывается истинно-сущее как абсолютное единство, и что это единство составляет и нашу собственную внутреннюю суть, так что, возвышаясь над всяким бытием и существованием, мы чувствуем непосредственно эту абсолютную субстанцию, потому что становимся тогда ею» [3, с. 222]. Мышление при этом выступает как один из видов проявления сущего; с ним наравне важнейшим компонентом становится вера.
Идеалистическая позиция Соловьёва резко противостоит современным научным позитивистским представлениям. Интересное развитие получает его философия в эстетической области. Используя близкий ему исторический метод, философ выявляет специфику человека (чувство, мышление и воля), а также намечает соответствующие практические области применения этим началам. Важной для человека, но низшей по духовно-ценностной шкале является сфера практической жизни, базирующаяся на воле человека, объектом которой является общее благо. Более высокий уровень занимает сфера знания, основой которого является мышление, а предметом - объективная истина. И наконец, сфера творчества (которая для Соловьёва, безусловно, вершит ценностную иерархию), опирающаяся на чувства и имеющая своим предметом объективную красоту. Три основные ступени реализации сферы творчества в порядке усложнения и возрастания значимости, по Соловьёву, - это техническое художество (материальная ступень), изящное искусство (формальная ступень) и, наконец, мистика (абсолютная ступень). Именно творчество, связанное с божественной сферой, Соловьёв считает активной силой, способствующей созидательной деятельности человека: воплощение красоты происходит на основе восприятия высших божественных сил.
Критикуя позитивизм и материализм за несостоятельность притязаний на абсолютное значение не только в области знания, но и во всех областях существования, Соловьёв убедительно показывает, что тем более в столь чуткой области духа, как искусство, современным теориям можно прогнозировать тупик. Утилитарный реализм, рассматриваемый философом как совокупность реального и утилитарного и нашедший отражение в современном техничес-
13 См.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М.: Высш. шк., 1963. С. 572-573 [5].
ком искусстве, по его представлениям, являет духовный кризис общества: «Современное западное художество не может давать идеального содержания жизни по той простой причине, что само его потеряло... В наш век наступило... господство ... технического искусства, чисто реального и утилитарного. Искусство для искусства, то есть для красоты, так же чуждо нашему веку, как и мистическое творчество; если ещё и появляются чисто художественные произведения, то лишь в качестве забавных безделок. Подражание поверхностной действительности и узкая утилитарная идейка - так называемая тенденция -вот все, что требуется ныне от художественного произведения. Искусство превратилось в ремесло - это всем известно. Разумеется, исключительно религиозное, так же как и исключительно формальное творчество, оба односторон-ни и потому должны были потерять свое значение, но современный реализм, будучи не менее их односторонен, кроме того, лишен глубины первого и идеального изящества второго; единственное его достоинство - это легкость и общедоступность. Итак, экономический социализм в области общественной, позитивизм в области знания и утилитарный реализм в сфере творчества - вот последнее слово западной цивилизации» [3, с. 168].
Интуитивному познанию отдаёт предпочтение в своих исследованиях художественной деятельности и В.В. Кандинский. Он поставил целью своих теоретических разработок восприятие духовной сущности в материальных и абстрактных вещах. Сегодня эта цель, возможно, более актуальна и существенна, чем во времена художника. Во многих его работах можно прочувствовать его неприятие позитивистских воззрений, а также горячее утверждение духовного и противостояние материальному. В.В. Кандинский, чуждый материалистическим и натуралистическим настроениям в искусстве, усмотрел в XIX веке эпоху отрешения от Духа. XX век он называет временем духовного пробуждения от долгой материалистической спячки, наступлением «Эпохи Великой Духовности»14: «Наша душа, только ещё начинающая пробуждаться после долгого материалистического периода, скрывает в себе зачатки отчаяния, неверия, бесцельности и беспричинности. Не прошёл ещё кошмар материалистических воззрений, сделавших из жизни вселенной злую бесцельную шутку. Пробуждающая душа ещё почти всецело под впечатлением этого кошмара» [7, с. 97-98]. Безусловно, Кандинский не отрицает, что «в истории искусства были периоды, в которых сотрудничество разума (интеллектуальная работа) играло не просто важную роль, но имело решающее значение. Неоспоримо, что интеллектуальная работа временами создаёт необходимые силы для сотрудничества». Однако тут же он подчёркивает, что «интеллектуальная работа. без интуитивного элемента никогда не приводила к рождению живого творчества» [8, с. 287]. Поэтому главным источником всех видов искусств Кандинский считает интуицию, разум «лишь союзник». В уже более позднее время, в 1935 г., будучи известным художником, в своём ответе на анкету журнала «Cahiers d'Art» Кандинский коротко обоснует
14 См.: Кандинский В. О сценической композиции // Изобразительное искусство. Петербург, 1919. № 1. С. 49 [6].
лелеемую им проблему синтеза в искусстве, противостоящую однобокости современных представлений: «Драма, в которой мы участвуем уже столько времени, разыгрывается между агонизирующим материализмом и набирающим силу синтезом, который ищет нового открытия забытых связей между отдельными феноменами, этими явлениями и великими принципами, приводит нас в итоге к чувству космического: "музыке сфер"» [9, с. 291].
В позиции Кандинского явно прослеживаются разработки как европейских, так и русских символистов, рассматривающих искусство как орудие трансцендентности. Высказанная им идея «внутреннего звучания» близка мысли Вяч. Иванова о «скрытой жизни» образа, утверждению В. Брюсова о «необходимости прозрения». Есть переклички Кандинского с «соловьёвцами» - А. Белым и А. Блоком. В частности, в рассуждениях о художественной форме чувствуется знакомство художника со своеобразно изложенной А. Белым концепции А. Потебни, касающейся внешней и внутренней формы слова. О влиянии, которое оказал В. Соловьёв на философию, да и всю художественную жизнь Серебряного века, написано достаточно много15. Поэты, художники, музыканты, с которыми дружил Кандинский, также находились под воздействием веяний русского символизма. Немаловажную роль тут играли распространённые теософские и антропософские учения как западных, так и русских мыслителей. В духе символистских теоретических положений художник считает главным методом постижения истины внутренний, глубинный, сущностный смысл бытия («внутреннюю необходимость», «внутреннюю вибрацию», «внутренний элемент», «внутреннее звучание»), вглядывание в глубины праматерии, а не постижение лишь внешних проявлений реальности. Художник убеждён, что явления жизни говорят с нами «языком тайны» о внутреннем смысле бытия.
Кандинский рассуждает о двух полюсах, о двух формах воплощения внутреннего содержания: «большая абстракция» и «большая реалистика» (Ше große Realistik)16. В соответствии с исследованиями В.В. Бычкова, чаще используется более привычный для русского уха, но не очень точный оборот: чистая абстракция и чистая реалистика. Поскольку чистая абстракция и чистая ре-алистика содержатся в искусстве в различных соотношениях, между их крайними выражениями находится бесконечное множество промежуточных вариантов, которые так или иначе волен выражать художник. Но, отмечает Кандинский, «эта свобода в то же время и одна из величайших не-свобод»17, так как подчинена категорическому зову внутренней необходимости. Настоящий художник, слышащий зов Духовного, неспособен произвольно распоряжаться этими формами, так как выражает через своё видение и «слышание» объективно существующее Духовное, подчиняясь законам внутренней необходимос-
15 В этом направлении работали исследователи А.П. Козырев, М.В. Максимов, В.В. Бычков, Д.В. Сарабьянов, Н.Б. Автономова и др. Так, у известной исследовательницы П.П. Гайденко этой теме посвящена монография (см.: Гайденко П.П. Владимир Соловьёв и философия Серебряного века. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 472 с. [10]).
16 См.: Kandinsky. Essays uber Kunst und Kunstler. Bern, 1973. S. 27 [11].
17 См.: Кандинский В.В. О духовном в искусстве. N.Y., 1967. С. 134 [12].
ти. Чистую абстракцию Кандинский обозначает как «чисто художественное», а чистую реалистику - как предметное, причём предметное в искусстве подчинено чисто художественному, и только «художественное» он называет главной целью искусства. Художественное в чистом виде - суть абстрактного искусства, заключает художник, хотя признаёт, что и реалистические формы ничем не хуже абстрактных. Однако слабость «предметного» (так называемого «реалистического», по Кандинскому) искусства в том, что изображённые обыденные предметы, помимо специфического для искусства внутреннего звучания, имеют и «внешнее» (нехудожественное) звучание, которое затрудняет понимание (выражение) «третьего элемента» (понимаемого как чисто-и-вечно-ху-дожественное). Надо иметь в виду, что и абстрактная, и реалистическая форма в искусстве, по убеждению Кандинского, наполнена звучанием: каждая краска, согласно теории художника, соответствует определённому звуку.
Что даёт сочетание «чистой абстракции» и «чистой реалистики»? По мнению Кандинского, взаимообогащение: в реализме штрихи абстрактного усиливают внутреннее звучание произведения, «в абстракции это звучание усиливается штрихами реального»18. Во многих работах самого Кандинского при превосходстве абстрактного цветоформного симфонизма присутствуют «штрихи реального»19. Конкретная форма обладает своим внутренним звучанием, своей внутренней жизнью, независимо от внешнего её выражения - абстрактного или предметного. Художнику важно лишь содержание. Содержание объективно, оно не зависит от нас, оно абсолютно и духовно, оно определяет дальнейшую жизнь художественного произведения, наделяет его созидательной силой, а также способностью формирования духовной атмосферы. Как раз в этом и видит свою главную цель художник Кандинский: остро ощущая «внутреннюю сущность», «тайную душу»20 каждой вещи Универсума, внутреннее звучание, или Дух, художественными средствами необходимо выражать «звучание» с помощью гармонизации на холсте абстрактных пятен цвета и свободно движущихся линий (беспредметно). Такого рода образы художник считает существами, наделёнными высокой духовной энергией.
«Внутренняя необходимость» бессознательно, интуитивно толкает художника на поиск форм и средств для реализации Духовного, во власти которого он находится. Сознательный поиск художником своего индивидуального почерка, стиля, для Кандинского не имеет большого смысла: он убеждён «в мистическом содержании искусства». Положение о «внутренней необходимости» как приоритете содержания (мысли) над формой выдвинул в годы кризиса русского академического искусства (1870-1880 гг.) другой теоретик искусства из числа художников - И. Крамской. Однако у Кандинского вопрос о внутренней необходимости становится основой пути постижения высшей реальности и ху-
18 См.: Kandinsky. Essays uber Kunst und Kunstler. S. 30.
19 Например, в «Импровизации 11», 1910, ГРМ; в картине «Св.Георгий 2», 1911, ГРМ, в «Пейзаже», 1913, Эрмитаж и т.д.
20 См.: Кандинский В.В. Ступени. Текст художника. М., 1918. С. 15 [13].
дожественной правды. Принцип теоретического исследования Кандинского полагает глубокий синтез интуитивного и рационального начал с приматом интуитивного, что опять же пересекается с теориями русских символистов, в частности, с позицией Брюсова.
Известные на сегодняшний день магистральные пути русского символизма - идея реалистического символизма Вяч. Иванова и идеалистический символизм Андрея Белого - мирно уживаются в теоретических изысканиях и поэтической практике. Не попытку ли объединить кажущиеся противоположности предпринял Кандинский в работе «К вопросу о форме», соединяя одной великой целью абстракцию и реалистику, интуитивизм и рационализм? Да, законы искусства отличны от законов природы, однако живопись, даже абстрактная, должна считаться с их спецификой. А такое «движение навстречу» различных сфер духовной жизни - искусства, философии, религии, науки, выраженное идеей положительного всеединства Вл. Соловьёва, в русской мысли Серебряного века становится традицией. В этом русле разрабатывает проблему синтеза в искусстве В.В. Кандинский.
Особенности религиозных воззрений и социально-философской позиции В.В. Кандинского
Мировоззрение Кандинского формировалось под сильным влиянием традиций русской философской мысли - В.С. Соловьёва, Н.А. Бердяева, большинства интеллектуалов-интеллигентов, считающих творчество возможностью духовного роста человека в достижении всё новых ступеней в восхождении к Божественному. Это подтверждает его автобиографическая книга «Ступени», показывающая тернистый путь художника, полный мучений, сомнений, блужданий и труда в его восхождении к вершинам искусства. В религиозной традиции русской интеллигентской среды Кандинский рассматривает творчество по законам Духа - как прорыв к Божественному, даёт новое понимание десяти заповедей, которые ранее, как он считает, «были даны односторонне и в "положительном свете"». По убеждению художника, тяготеющему к романтическому пониманию, Христос пришёл не для того, чтобы ниспровергнуть старый закон, а для того, чтобы претворить старый материальный закон в новый, духовный. «Поэтому Христос и сказал: "дальнейшее вы сегодня понять не можете" И сегодня мы стоим на пороге этого "дальнейшего"», - пишет Кандинский [14, с. 101]. Он уверен, что его современникам, в отличие от современников Моисея, дана способность нового понимания, а значит, и осуществления заповедей «"не убий", "не прелюбодействуй" не только в буквальном, материальном смысле, но и в более абстрактном смысле греха, совершаемого умом»21.
В религиозной идее В.С. Соловьёва привлекательным для В.В. Кандинского мог быть мотив экзистенциального: ощущение человека и мира «на краю», «на грани жизни и смерти», в предчувствии апокалипсиса. Его эсхатология упи-
21 См.: Kandinsky. Die Gesammelten Schriften. Bern, 1980. S. 47 [15].
рается в Спасение, а потому и спасение философии - в религиозной истине. Такое понимание было характерным для мыслителей и художников рубежа веков. Подобно Н.А. Бердяеву, который придавал творчеству сакральный характер, рассматривал творчество как прорыв в вечность, отводил ему ведущую роль в процессе ценностного приращения мира культуры22, Кандинского очень волнует вопрос о взаимоотношении религии и творчества. Его религиозность обретает своеобразные черты, например в акцентировании значимости роли ипостаси Святого Духа в Божественной Троице, что даёт основания С.П. Завизион усмотреть уход Кандинского от христианского мистицизма и его предрасположенность к католицизму и мистицизму23. Возможно, здесь будет уместно привести бесценный по глубине мысли вывод Б.М. Соколова24, касающийся антропософских взглядов художника на будущее. Автор вступительной статьи к публикациям известного теоретика абстракционизма уже в заголовке обозначил Кандинского ещё и мифотворцем, и реалистом. В эпоху, казалось бы, незыблемых материалистических убеждений художник уверен в наступлении великой эпохи Духовности с переоценкой ценностей во всех сферах духа, т.е. того основания, на котором вызревает монументальное художественное произведение. Б.М. Соколов, С.П. Завизион и другие исследователи приводят в подтверждение сказанному замечательный ответ Кандинского начинающему художнику Л. Шрайеру, пытающемуся осмыслить слова Франца Марка, друга и единомышленника художника, о том, что произведения нового искусства найдут своё место на алтарях будущего: «Будущее настало. Оно уже здесь. <...> Как русский, я никогда не могу забыть своего "Христос воскресе'.' Но в то же время я знаю, что воскресший Христос живёт в Святом Духе, со всей своей божественной и человеческой природой. <...> Говоря коротко: Христова Церковь должна обновиться силой Святого Духа. <...> Я вижу Царство Духа исходящим из Света и требующим воплощения - чем я и занимаюсь в своём искусстве. Поэтому я не изображаю Христа как Сына Человеческого, в человеческом облике. Святой Дух нельзя передать вещественно, только беспредметно. Вот моя цель: Свет от Света, струящийся свет Божества, воплощение Святого Духа. Способны ли люди постичь это воплощение, увидеть Свет?» [19, с. 233-236].
Социально-философская концепция Кандинского нашла отражение не только в его теоретическом, но и в художественном творчестве. В трактовке картины Кандинского «Всадники Апокалипсиса» декларируемая им «Эпоха Великой Реальности» насыщена яркими, символичными евангельскими образами бесплодной смоковницы, раздираемой завесы в Храме Иерусалима, явлением трубящих ангелов и мчащихся всадников из Апокалипсиса Иоанна Богослова. Конец света означает гибель древнего мира, построенного на Моисее-
22 Бердяев рассматривал творческий процесс как участие человека в восьмом дне творения: «...творчество есть продолжение мироздания» [16, с. 463].
23 См.: Завизион С.П. Проблемы культуры в теоретическом наследии Кандинского: дис. ... канд. культурологии: 24.00.01. М., 2005. С. 29 [17].
24 См.: Соколов Б.М. Кандинский - теоретик искусства, мифотворец и моралист // Знамя. 1999. № 2. С. 101-122 [18].
вом законе. В художественном апокалипсисе Кандинского есть место только трём всадникам; всадник Смерть заменён милым сердцу художника автобиографичным Синим всадником-рыцарем, несущим надежду. Канонические христианские темы обретают у Кандинского «абстрактный», символический смысл, способный затронуть эмоциональные вибрации.
Тема апокалипсиса становится излюбленной и встречается нередко в импровизациях и композициях Кандинского. Этому немало способствовали трагические события в его жизни: первая мировая война, гибель на фронте друзей и единомышленников Франца Марка и Августа Маке; возвращение в Россию и проживание в революционной Москве; гражданская война и отъезд художника из России в Германию в 1921 году; приход к власти фашистов и Вторая мировая война. Оказавшись свидетелем катастрофических событий, Кандинский покидает Германию - свою вторую родину и в 1934 г. эмигрирует во Францию.
Остановимся на периоде пребывания Кандинского в России (1914-1921). Кандинский задействован в организации по охране памятников, работе по созданию Музея живописной культуры и Российской академии художественных наук, является членом в художественной коллегии Отдела ИЗО Наркомпроса, занимается преподавательской деятельностью в мастерских ВХУТЕМАСа, Институте художественной культуры, пребывает почётным профессором в Московском Университете, вице-президентом РАХН, организует выставки, а главное - много работает над картинами. Возможно, революционные события, а может быть, активная общественная работа Кандинского явились благоприятной средой для оптимистических чаяний, что социальные катаклизмы могут послужить духовной «необходимости». Он работает в широком стилистическом диапазоне, создавая как реалистические пейзажи («Москва. Зубовская площадь», 1919; «Зимний день. Смоленский бульвар», 1919), так и экспрессивно-абстрактные картины («Смутное», 1917; «Белый овал», 1920, и др.); декоративные композиционные эксперименты на стекле («Амазонка», 1918, и «Амазонка в горах», 1919). В Москве издана книга «Ступени» (1918), написана статья «О "Великой Утопии"» (1920). В этот период на смену экспрессивно-беспредметным графическим композициям в немецкой поэтической книге Кандинского «Звуки», явно иллюстрирующим эсхатологическое настроение, приходит грандиозный замысел о созыве Всемирного конгресса деятелей всех искусств. Конгресс творческих людей, по замыслу Кандинского, должен был не только теоретически реализовать идею его «Великой Утопии», но и практически воплотить её в символическом здании-башне, подобной обсерватории родоначальника русского космизма Н.Ф. Фёдорова.
Видится необходимым продолжить сравнительные параллели Соловьёв -Кандинский в отношении социальных и религиозных взглядов двух мыслителей. В.С. Соловьёв утверждал органическое единство природы (космология) и общества (теология) в их устремлённости к Абсолюту как к высшей ценности, смыслообразующей основе понимания, синтезирующей рациональные и сакральные черты. Обретённое при свете Абсолюта цельное знание оказывалось в его представлении не просто отображением мира или воспроизведением
объектов, но преобразующим пониманием их сущности. Воплощение божественной воли во всей Вселенной проявляет себя в одухотворении вещественного - в космосе, природе, жизни общества и человека. Так, например, философ считал, что в социальной жизни не должно преобладать ни индивидуальное, ни общественное, а стабильность общественных отношений определяется гармонией, или так называемым всеединством личности и общества.
В социально-философской позиции В.С. Соловьёва важное место занимает религиозная парадигма. Он занял принципиальную позицию объединения церквей, что сегодня проявило себя в экуменистическом движении. Он не только теоретически - горячо и последовательно в различного рода полемиках и публицистике - отстаивал эту позицию как перед единомышленниками, так и перед противниками, но, несмотря на запрет на печать в российских журналах, критику и нападки за «вероотступничество», он также и практически сделал очень много в этом направлении. Соловьёв много говорит о веротерпимости, о «социальном освобождении», начатом отменой крепостного права 19 февраля 1861 г., о духовном освобождении России и подъёме национального духа, которые возможны с помощью новых реформ, направленных на «религиозное и умственное освобождение России»25. Соловьёв понимал общество как результат органического образования, а не простого механического соединения. Взгляд на общество как на общее, на духовное единство, подразумевающее единство всех частей (членов общества), зафиксированное в памяти человечества на протяжении многих поколений, составляет суть понятия соборность. Соборное целое как критерий социальный и экзистенциальный является непременным условием нравственного совершенствования личности, столь необходимого для создания нового типа личности на перекрёстках решения глобальных проблем, за что так ратуют современные теоретики. Социальные воззрения философа зиждятся на религиозной основе. Не возвратить христианство первых веков (что невозможно), а создать религию универсальную, иерархически структурировать мир в его устремлении к Богу, привести человечество к гармонии всеединства и Богочеловечества (общества, очеловеченного в соответствии с христианскими идеалами) - вот чаяния философа-утописта. Мировоззренческая эволюция Соловьёва, по свидетельству его современников, близких ему людей (С.Н. Трубецкого, С.М. Соловьёва и др.), завершилась апофати-ческим финалом - написанной за месяц до смерти статьей в редакцию «Вестника Европы» «По поводу последних событий. Письмо в редакцию». Полный внутренней боли и тревоги, в разговорах о религии и антихристе, философ завершил свой жизненный путь в 47 лет.
Кандинский прожил более долгую жизнь - 78 лет. Долгие годы поиска своего пути в искусстве, теоретическое обоснование и практическое утверждение нового направления в живописи привели к желаемому результату. Он обрёл известность в художественном мире. Был широко известен как общественный
25 См.: Соловьёв В.С. Славянский вопрос / Спор о справедливости. М.; Харьков: ФОЛИО, 1999. С. 173 [20].
деятель и прекрасный организатор. Однако в последние годы жизни, будучи свидетелем революций, войн, социальных катаклизмов, художник обнаруживает кризис моральной основы своего искусства, мифическую несостоятельность социальной программы. И его разочарование сродни соловьёвскому...
Мистические мотивы у Соловьёва и Кандинского
Характерной чертой эпохи стал огромный интерес к мистическим учениям; увлечение мистикой не обошло стороной ни В. Соловьёва, ни В. Кандинского. Более того, оба пережили ранний мистический опыт, оставивший неизгладимое впечатление. Соловьёву в восьмилетнем возрасте во время воскресной обедни в храме явился женский образ - образ Софии. Можно было бы не считаться с детским «царством мистических грез», если бы явление не повторилось ещё дважды уже взрослому Соловьёву. Неудивительно, что софиология становится одним из краеугольных камней философии всеединства мыслителя.
Чуткой душе Кандинского было дано прозрение катастрофы, по его собственным признаниям - «бредовое видение. в жару тифа», запомнившееся на всю жизнь: «В 5-7 лет я видел сон, который показал мне небеса и который и поныне, как единственное воспоминание, увлекает меня с неослабевающей силой. Мне кажется, что этот сон дал мне способность отличать вещественное от духовного, почувствовать различие (самостоятельность существования обоих элементов), переживать посредством интуиции и, наконец, ощутить дух как ядро внутри отчасти чуждой ему, отчасти им определяемой, отчасти им ограниченной вещественной оболочки» [15, с. 45]. Стремление к духовному, поиск абсолютного становится центральной темой теоретика Кандинского.
Многие исследователи отмечают мистический характер философии Соловьёва. Его совершенствованию в этом направлении немало способствовал художественный духовный опыт, хорошее знание Каббалы, буддизма, гностических учений, увлечение философией Я. Бёме, Э. Сведенборга26. Он был знаком с магией, спиритуализмом; обладал способностью медиумического (автоматического) письма, с помощью которого записывал свои мысли в периоды мистического откровения27. Всё это в немалой степени способствовало собственной разработке философа, названной им свободной теософией, предметом изучения которой является истинно-сущее.
В воззрениях и в творчестве В. Кандинского также присутствуют мистические мотивы (об этом говорят исследователи Д. Сарабьянов, Н. Автономова, Е. Халь-Кох, В. Бараев, Дж. Боулт и др.). Он был художником своей эпохи, живущей переживаниями в области теософии, эзотерики, оккультизма, спиритуализма; исследователи упоминают большое количество книг по этой тема-
26 См.: Козырев А.П. Парадоксы незавершенного трактата. К публикации перевода французской рукописи Владимира Соловьёва «София» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http:/ /www.vehi.net/soloviev/kozyrev.html [21].
27 Там же.
тике в личной библиотеке художника. В частности, ему были известны работы Э. Шере и Е. Блаватской (которую очень недолюбливал В.С. Соловьёв). С австрийским философом и эзотериком Р. Штейнером (кстати, поклонником философии В.Соловьёва), на которого в России в начале века было повальное увлечение, Кандинский был знаком лично и посещал его лекции в Берлине. В какой-то мере их взгляды совпадали; в частности, были созвучны их мысли, касающиеся области синтеза, идей универсализма. Эти же мысли, как известно, разрабатывал В.Соловьёв в своей философии всеединства, а также в концепции экуменизма.
Кандинский был знаком с теософами Ф. Гартманом, А. Скрябиным, А. Захарьиной-Унковской, работы которых не могли не повлиять на его творчество. Так, например, калужская учительница музыки Захарьина-Унковская выработала и использовала на занятиях с детьми методику, способствующую видеть красочно звуки и музыкально слышать краски. Не отсюда ли утверждение Кандинского, что только дети да немногие художники способны к «ясновидению» духовной жизни предметов, передавая её в своих рисунках, обнажая «собственное внутреннее звучание предмета», в то время как взрослые заменяют такое «ясновидение» «практически-целесообразным» или утилитарным отношением к миру. Кандинский считает, что художнику дано «слышать» внутреннее звучание космоса и каждого отдельного предмета, «видеть» его сокровенную духовную жизнь. Это своё духовное прозрение он стремится материализовать средствами искусства28.
Возможно, художнику, увлечённому поиском цветовых тонов и их звуковой наполненности, осмыслением символики цвета, теософия давала необходимую «подпитку». Исследователи находят, что в картине «Дама в Москве» (1912) художник выразил собственную мысль-форму в виде красного вибрирующего в атмосфере пятна; «Импровизация 10» с жёлтым треугольником восторга, интеллектуального наслаждения, тоже передаёт собственные переживания художника. Не случайна и теософская терминология («созвучие», «вибрация») в теоретических работах Кандинского.
Кандинский обладал удивительными организаторскими способностями. Но прежде, чем объединять художников, он проявил свои способности в организации единомышленников-теософов. Так, в 1901 г. возникло теософское общество «Фаланга». И в Германии, и в предреволюционной России теософы вели большую просветительскую работу. Это увлечение не миновало философов и поэтов - Вяч. Иванова, А. Белого, Н. Лосского, М. Волошина; художников К. Петрова-Водкина, Н. Рериха, М. Матюшина; композиторов Л. Сабанеева, А. Скрябина. Многие идеологи символизма не оставались равнодушными к языческим ритуалам. В художнической среде «настоящим» миром признавался отнюдь не мир феноменальный, предметно-чувственный, а мир невидимый, духовный, познание которого возможно через озарение, экстаз. Художник при
28 См.: Кандинский В.В. О духовном в искусстве (живопись) // Кандинский В.В. Избранные труды по теории искусства. В 2 т. М.: Гилея, 2001. Т. 1. С. 147 [7].
этом выступал как ясновидец. От теософских настроений - интерес Кандинского (а также А. Белого, Матюшина, Кульбина и др.) к музыке, близкой к откровению; мистический треугольник из книги «О духовном в искусстве» (и мистические треугольники А. Белого, Кульбина); наконец, метафизическое осмысление цветов.
Давно уже стало бесспорным огромное влияние философии всеединства и концепции цельного знания В.С. Соловьёва на общую духовную и культурную атмосферу рубежа Х1Х-ХХ вв., создавшую благоприятную почву для новаторских изысканий в художественной среде, а также теоретических обоснований художественной практики современности. В ряду философско-эстетичес-ких трактатов, порождённых временем, не утрачивает актуальности теоретическое наследие В.В. Кандинского. Основоположник абстракционизма, проявивший себя в философском отношении глубоким мыслителем, творчески воспринял философию своего старшего современника, а также её проявления в теории и практике символизма.
При рассмотрении общности воззрений двух мыслителей выявлено сходство некоторых принципиальных позиций. И Соловьёв и Кандинский критикуют чуждые искусству периоды материалистического засилья, признают мистическую наполненность не только искусства, но и действительности, рассуждают о целесообразности творческой деятельности и жизненности искусства. Оба являются противниками теории «искусства для искусства» как проявления бесцельности искусства, а значит, и ухода искусства от жизненности и главной своей задачи воспитания души.
Анализ философии всеединства Соловьёва, отличающейся универсализмом и синтетичностью, позволил увидеть, в чём именно проявилось её влияние на теоретические положения Кандинского. Несмотря на то, что практически реализованная художником идея абстрактной живописи, зачастую сопровождаемая текстуальными толкованиями, не нашла массового признания и понимания, его философско-эстетическая система, тяготеющая более к философии, нежели к теории живописи, стремится к универсальности (абсолютности). Вот потому и признаваемый художником мистико-теургический мир, и понимание им бессознательного в качестве главного поводыря в мире искусства для многих остаются малопонятными и не переложимыми на язык искусства. Творчество, которое по плечу лишь настоящему художнику - сотворцу Бога, он пытался представить как мистический, космический процесс, напоминающий космогонию Соловьёва.
Истинное всеединство, которое Соловьёв прозревал в глубоких сущностных отношениях между Богом, человеком и природой, во внутренней гармонии универсума, находит дальнейшее обоснование в теоретических трудах и художественном творчестве Кандинского, считающего искусство составляющей духовной жизни, придающей искусству пробуждающую, пророческую силу. Художник выступает как пророк и ясновидец, ему дан дар особого видения, высшего знания пути. При этом важное значение имеет обнаруженный источник бессознательно-интуитивной концепции внутренней необходимости Кандинского. К нему, несомненно, можно отнести воспринятую рус-
скими символистами концепцию интеллектуального созерцания В.С. Соловьёва, вместившую религиозность и мистику, взгляды на искусство как на мифотворчество, на художника как на теурга. В теории самого Кандинского идея внутренней необходимости оформилась в горячем убеждении, что в наиболее чистом виде Духовное может быть выражено только в абстрактном, беспредметном искусстве на основе интуитивных эстетических законов, управляющих творчеством художника. Новое искусство, беспредметное, или абстрактное, представляет своего рода художественный синтез, своеобразное всеединство. Вслед за великим русским философом Кандинский поднимает проблему синтеза искусств, имевшую важное значение и для Европы, и для России, где в конце XIX - начале ХХ в. многие учёные, философы и художники стремились к цельному знанию, к единству науки, философии, искусства и религии в постижении истины.
Список литературы
1. Соловьёв С.М. Владимир Соловьёв. Жизнь и творческая эволюция. М.: Республика, 1997. 431 с.
2. Сарабьянов Д.В. Кандинский и русский символизм // Известия РАН. Сер. Литература и язык. М.: Наука, 1994. Т. 53. № 4. С. 16-29.
3. Соловьёв В.С. Философские начала цельного знания // Соч.: в 2 т. М.: Мысль, 1988. Т. 2. С. 139-288.
4. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн. 2. М.: Искусство, 1988.
447 с.
5. Лосев А.Ф. История античной эстетики. Ранняя классика. М.: Высш. шк., 1963. 584 с.
6. Кандинский В. О сценической композиции // Изобразительное искусство. Петербург, 1919. № 1. С. 39-49.
7. Кандинский В.В. О духовном в искусстве (живопись) // Кандинский В.В. Избранные труды по теории искусства. В 2 т. М.: Гилея, 2001. Т. 1. 391 с.
8. Кандинский В.В. Размышления об абстрактном искусстве // Кандинский В.В. Избранные труды по теории искусства. В 2 т. М.: Гилея, 2001. Т. 2. С. 285-291.
9. Кандинский В.В. Ответ художника на анкету «Современное искусство живее, чем всегда» журнала «СаЫеге d' Art» в 1935 г. // Кандинский В.В. Избранные труды по теории искусства. В 2 т. М.: Гилея, 2001. Т. 2. С. 291-299.
10. Гайденко П.П. Владимир Соловьёв и философия Серебряного века. М.: Прогресс-Традиция, 2001. 472 с.
11. Kandinsky. Essays uber Kunst und Kunstler. Bern, 1973. 47 s.
12. Кандинский В.В. О духовном в искусстве. N.Y., 1967. 150 с.
13. Кандинский В.В. Ступени. Текст художника. М., 1918. 186 с.
14. Арнольд Шёнберг - Василий Кандинский. Диалог живописи и музыки: к 50-летию со дня смерти Арнольда Шенберга. М.: Пинакотека, 2001. 175 с.
15. Kandinsky. Die Gesammelten Schriften. Bern, 1980. 72 s.
16. Бердяев Н.А. Самосознание: сочинения. М.: ЭКСМО-ПРЕСС, 1997. 624 с.
17. Завизион С.П. Проблемы культуры в теоретическом наследии Кандинского: дис. ... канд. культурологии: 24.00.01. М., 2005. 183 с.
18. Соколов Б.М. Кандинский - теоретик искусства, мифотворец и моралист // Знамя. 1999. № 2. С. 101-122.
19. Schreyer Lothar. Erinnerungen nach Sturm und Bauhaus. Was ist des Menschen Bild? Munchen, 1956. 243 s.
20. Соловьёв В.С. Славянский вопрос // Спор о справедливости. М.; Харьков: ФОЛИО, 1999. 864 с.
21. Козырев А.П. Парадоксы незавершенного трактата. К публикации перевода французской рукописи Владимира Соловьёва «София» [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vehi.net/soloviev/kozyrev.html
References
1. Solov^v, S.M. Vladimir Solov'ev. Zhizn' i tvorcheskaya evolyutsiya [Vladimir Solov'ev. Life and creative evolution], Moscow: Respublika, 1997. 431 p.
2. Sarab'yanov, D.V Kandinskiy i russkiy simvolizm [Kandinsky and Russian symbolism], in Izvestiya RAN. Seriya Literatura i yazyk, 1994, vol. 53, no. 4, pp. 16-29.
3. Solov^v, VS. Filosofskie nachala tsel'nogo znaniya [Philosophical beginnings of integral knowledge], in Sochineniya v2 t., t. 2 [Works in 2 vol., vol. 2], Moscow: Mysl', 1988, pp. 139-288.
4. Losev, A.F Istoriya antichnoy estetiki. Poslednie veka. Kn. 2 [History of an antique esthetics. Last centuries. Book 2], Moscow: Iskusstvo, 1988. 447 p.
5. Losev, A.F. Istoriya antichnoy estetiki. Rannyaya klassika [History of an antique esthetics. Early classics], Moscow: Vysshaya shkola, 1963. 584 p.
6. Kandinskiy, V O stsenicheskoy kompozitsii [About scenic composition], in Izobrazitel'noe iskusstvo, Peterburg, 1919, no. 1, pp. 39-49.
7. Kandinskiy, VV O dukhovnom v iskusstve (zhivopis') [The Point and the line on the plane (paintingSingular painting Plural paintings)], in Kandinskiy, VV Izbrannye trudy po teorii iskusstva v 2 t., t. 1 [The chosen works according to the art theory in 2 vol., vol. 1], Moscow, Gileya, 2001. 391 p.
8. Kandinskiy, V.V. Razmyshleniya ob abstraktnom iskusstve [Reflections about abstract art], in Kandinskiy, VV Izbrannye trudy po teorii iskusstva v 2 t., t. 2 [The chosen works according to the art theory, in 2 vol., vol. II], Moscow, Gileya, 2001, pp. 285-291.
9. Kandinskiy, VV Otvet khudozhnika na anketu «Sovremennoe iskusstvo zhivee, chem vsegda» zhurnala «Sahiers d 'Art» v 1935 g. [The answer of the artist to the questionnaire «The modern art is more live, than always» the Cahiers d 'Art magazine in 1935], in Kandinskiy, VV Izbrannye trudy po teorii iskusstva v 2 t., t. II [The chosen works according to the art theory in 2 vol., vol. II], Moscow, Gileya, 2001, pp. 291-299.
10. Gaydenko, PP Vladimir Solov'ev i filosofiya Serebryanogo veka [Vladimir Solovyyov and philosophy of the Silver age], Moscow: Progress-Traditsiya, 2001. 472 p.
11. Kandinsky. Essays uber Kunst und Kunstler [Essays of uber art and Kunstler], Bern, 1973. 47 p.
12. Kandinskiy, VV O dukhovnom v iskusstve [About spiritual in art], New York, 1967. 150 p.
13. Kandinskiy, VV Stupeni. Tekst khudozhnika [Steps. Text of the artist], Moscow, 1918. 186 p.
14. Arnol'd Shenberg- Vasiliy Kandinskiy. Dialog zhivopisi i muzyki:K50-letiyu so dnya smerti Arnol'da Shenberga [Arnold Shyonberg - Vasily Kandinsky. Painting and music dialogue: To the 50 anniversary from the date of Arnold Schoenberg's death], Moscow: Pinakoteka, 2001. 175 p.
15. Kandinsky. Die Gesammelten Schriften [Collection of letters], Bern, 1980. 72 p.
16. Berdyaev, N.A. Samosoznanie: Sochineniya [Consciousness: Compositions], Moscow: EKSMO-PRESS, 1997. 624 p.
17. Zavizion, S.P. Problemy kul'tury v teoreticheskom nasledii Kandinskogo. Diss. kand. kul'turologii [Culture problems in Kandinsky's theoretical heritage. Cand. cultural studies diss.], Moscow, 2005. 183 p.
18. Sokolov, B.M. Kandinskiy - teoretik iskusstva, mifotvorets i moralist [Kandinsky - the theorist of art, the myth maker and the moralist], in Znamya, 1999, no. 2, pp. 101-122.
19. Schreyer Lothar. Erinnerungen nach Sturm und Bauhaus. Was ist des Menschen Bild? [Recollections after storm and Bauhaus. What is of the person picture?], Munchen, 1956. 243 p.
20. Solov'ev, VS. Slavyanskiy vopros [Slavic question], in Solov'ev, VS. Spor o spravedlivosti [Dispute on justice], Moscow; Khar'kov: FOLIO, 1999. 864 p.
21. Kozyrev, A.P. Paradoksy nezavershennogo traktata. K publikatsii perevoda frantsuzskoy rukopisi Vladimira Solov'eva «Sofiya» [Paradoxes of the incomplete treatise. To the publication of the translation of the French manuscript of Vladimir Solovyyov «Sofia»]. Available at: http:// www.vehi.net/soloviev/kozyrev.html
