CC BY
41
2G04 ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 9. Вып. 1-2
иОльмйКА
В редакцию журнала «Русская литература» '
Уважаемая редакция!
Уже дважды Ваш высокоавторитетный журнал предоставляет свои страницы для разбора наших скромных трудов \ за что я и мои соавторы бесконечно Вам благодарны.'
Поводом для данного обращения в редакцию послужили не те критические замечания, которые, естественно, должны были бы содержаться в упомянутых выше публикациях, и которые мы безусловно восприняли бы с благодарностью, понимая их огромную пользу для дальнейших исследований.
Восприятие новой научной идеи проходит через три стадии, от начального полного неприятия до конечной столь же полной банализации, между которыми находится период конструктивных дискуссий и анализа. Если работа Б.В. Мельгунова характерна для первого этапа, то рецензия А.Ю. Балакина вполне вписывается в среднюю фазу этого процесса, и нам, исходя из научной, да и житейской логики, можно было бы спокойно дожидаться, пока ссылки на наши работы станут начинаться словами «Всем известно, что...».
Отреагировать на эту публикацию мне приходится потому, что сразу же после выхода журнала стали поступать звонки и письма коллег, в том числе и зарубежных, которые выражали недоумение по поводу резкого расхождения между действительным содержанием книги и тем, как это содержание изложено в рецензии.
. Взяться за перо меня побудила причина, которая, как мне кажется, может представлять интерес для обсуждения. Речь идет о специфическом дискуссионном приеме, который используют оба наших оппонента: дискуссия ведется не по тем проблемам, которые действительно содержатся в рецензируемом исследовании, а вместо этого предлагается искаженное и оглупленное изложение чужой работы, которое только ленивый не разнесет в пух и прах.
Я не буду останавливаться на разборе рецензии Б.В. Мельгунова, которая, по деликатному выражению А.Ю. Балакина, содержит «несколько некорректных высказываний»3, а на самом деле выходит за рамки научной полемики, но вынужден рассмотреть некоторые положения работы самого А.Ю. Балакина.
Я прекрасно осознаю, что математические аспекты нашей работы объективно представляют определенную трудность для восприятия коллегами-литературоведами, поэтому принципиально не реагирую на ошибки и некорректности, касающиеся именно этих аспектов.
* За одним исключением! На с. 208 А.Ю. Балакин пишет, что я предложил для атрибуции анонимных и псевдонимных произведений метод, названный «теорией распознавания образов». Должен напомнить (впрочем, для кого-нибудь эта информация может оказаться новой), что распознавание образов - это один из аспектов искусственного интеллекта, т.е. обширная область междисциплинарных исследований, концептуально опирающихся на математическую статистику, теорию вероятностей, теорию классификации и т.д., в которой работают крупнейшие современные математики. В этом отношении моей заслугой (если о таковой можно говорить) является лишь то, что я показал, что задача атрибуции является стандартной задачей распознавания образов4.
© М. А. Марусенко, 2004
Поэтому вернемся, как предлагает А.Ю. Балакин, к «собственно филологической составляющей рецензируемой книги»5.
В этом отношении существенно новым по сравнению с существующими методиками атрибуции, краткий обзор которых приводится в рецензии, является разработка алгоритма атрибуции, объединяющего методы историко-литературного анализа со статистико-вероятностным анализом, причем на долю первых приходится формулирование атрибуционной гипотезы, а на долю вторых - ее проверка6. Вслед за В.В. Виноградовым мы разделяем убеждение, что чисто литературоведческие методы атрибуции (по его классификации как субъективные, так и объективные) могут привести лишь к формулированию атрибуционной гипотезы, а для ее подтверждения необходимо использовать объективные методы лингвостилистического анализа. Из этого следует, что при наличии нескольких альтернативных гипотез относительно авторства какого-либо текста, все они априорно считаются равносильными и подлежащими проверке.
Это принципиальное положение мы последовательно реализуем на практике.
Кстати, в последнем абзаце рецензии А.Ю. Балакина содержится список произведений, нечто вроде потенциального «портфеля заказов», атрибуция которых представляется ему более целесообразной, чем тех, которыми занимаемся мы. Должен заметить, что сотрудничество лингвистов с литературоведами, в том числе и работающими в Пушкинском Доме, могло бы быть более плодотворным, если бы последние разделяли положение о равносильности гипотез. К сожалению, многие предложения о сотрудничестве, с которыми к нам обращаются, заканчиваются ничем именно по той причине, что заказчики требуют доказать ошибочность взглядов их оппонентов, не соглашаясь на включение их гипотезы (которую они априорно считают достоверной) в число проверяемых.
Поэтому все наши публикации построены по одной схеме: сначала делается обзор работ по проблеме авторства атрибутируемого произведения (К истории вопроса), .в котором мы стараемся учесть все существующие точки зрения, затем следует некоторая формализация -формулирование нулевой и альтернативной/альтернативных гипотез, за этим идет собственно процедура проверки гипотез и, наконец, интерпретация результатов атрибуции, - этап, на котором проверяется согласование результатов атрибуции с исходными гипотезами. Наша принципиальная позиция заключается в том, чтобы априорно не отдавать предпочтения ни одной гипотезе, независимо от того, сколько авторов ее поддерживают и какие авторитеты за ней не стоят.
По этой схеме построены две первые главы книги, что не вызвало нареканий со стороны А.Ю. Балакина, по этой же схеме построены и две последние. Но тут, по выражению самого Балакина, «начинается фантастика». Придется цитировать: «Третий этюд называется "Темные воды «Тихого Дона»"... Собственно же математическая часть посвящена проверке гипотезы М.А. Аникина, утверждающего, что подлинным автором «Тихого Дона» является...»7.
Нет слов! Ведь формулирование гипотезы выделено в специальный раздел 3.2.
Единственным приходящим на ум объяснением, почему Балакин сделал такое заключение, может быть лишь то, что в том экземпляре книги, который ему достался, склеились страницы со 122-й по 176-ю, чего он в спешке не заметил.
Придется еще раз цитировать, на этот раз самого себя 8;
3.2. ФОРМИРОВАНИЕ АТРИБУЦИОННОЙ ГИПОТЕЗЫ
Резюмируя сказанное выше, можно заключить, что имеются четыре претендента на авторство романа «Тихий Дон», кандидатуры которых выдвинуты специалистами-литературоведами. Таким образом, атрибуционная гипотеза может быть сформулирована следующим образом:
Нулевая гипотеза (Н0):
— «Тихий Дон» написан М. Шолоховым.
. Альтернативные гипотезы (Н'а):
— «Тихий Дон» написан одним из следующих претендентов: Ф. Крюковым, А. Серафимовичем, С. Голоушевым (Глаголом).
— «Тихий Дон» является результатом совместной работы автора и соавтора, входящих в список претендентов (включая М. Шолохова). —
Нас. 123, кроме того, помещена табл. 3.1, в которой перечислены произведения, входящие в состав эталонов априорных классов, где также присутствуют все четыре автора, причем Шолохов представлен текстом «Донских рассказов».
Все содержание 3-й главы книги посвящено проверке именно этой атрибуционной гипотезы. Результаты проверки на 1-й итерации показали, что текст «Тихого Дона» имеет гораздо большее структурно-типологическое сходство с эталонами классов Шолохова и Серафимовича, чем с эталонами классов Крюкова и Голоушева. Тот факт, что гипотеза об авторстве Серафимовича, которая мне лично представлялась наименее вероятной (что, впрочем, никак не повлияло на процедуру атрибуции), стала обретать реальность, вызвав у нас определенную озабоченность, но, в отличие от автора рецензии, мы попытались найти объяснение этому явлению.
У нас и до этого вызывало удивление, что во всех работах, которые нам пришлось анализировать на этапе формирования гипотезы, роман «Тихий Дон» сопоставлялся с «Донскими рассказами» и как бы противопоставлялся роману «Поднятая целина», что, впрочем, вполне объяснимо по соображениям идеологического характера.
С текстологической точки зрения, учитывая значимость стиле-жанровых параметров и их превалирование над индивидуальными авторскими параметрами (что убедительно доказано экспериментально), было бы корректнее производить сопоставление текстов произведений, написанных в одном жанре, что и составило содержание 2-й итерации.
Результаты проверки откорректированной таким образом атрибуционной гипотезы подробно описаны в книге. Если попытаться кратко сформулировать их, то, наверное, нельзя сделать это лучше, чем сделал сам Балакин: «На самом же деле результат проведенного Марусенко анализа означает лишь то, что по определенным стилистическим характеристикам автор «Тихого Дона» близок Серафимовичу — и ничего более»9.
Умри, но лучше не скажешь! Ничего более результаты проверки атрибуционной гипотезы и не могут означать, о чем мы сами все время повторяем. Но если это так, то нулевая гипотеза об авторстве Шолохова (см. выше) должна быть отвергнута и соответственно должна быть подтверждена одна из альтернативных гипотез - об авторстве Серафимовича.
Каким бы неожиданным и парадоксальным ни казался этот результат, теперь уже от гипотезы М. А. Аникина нельЬя просто отмахнуться, как от назойливой мухи. И уж кстати, доводы, которые он приводит в обоснование своей гипотезы, абсолютно того же порядка, что и доводы, лежащие в основе гипотезы об авторстве Ф. Крюкова, только лучше обоснованы (факт личного знакомства и взаимодействия Серафимовича и Шолохова подтвержден документально и биографически, а история попадания рукописи Крюкова к Шолохову через его тестя Громославского не подтверждается абсолютно Ничем). Тем не менее гипотеза об авторстве Ф. Крюкова поддерживалась десятками исследователей и муссировалась на протяжении многих десятилетий, хотя, как показало наше исследование, она опровергается результатами объективного анализа.
Мне, как филологу, понятна ревность моих коллег, вызванная тем, что новые результаты по такой, казалось бы, вдоль и поперек исхоженной проблеме получены не специалистом-литературоведом, хотя историка и искусствоведа М.А. Аникина никак нельзя назвать дилетантом. С другой стороны, место работы и усидчивость в науке не являются гарантиями значительных научных достижений, существуют еще талант и удача.
Очевидно, в данном вопросе еще рано ставить точку. Хочется надеяться, что когда первые страсти утихнут, можно будет продолжить обсуждение этой проблемы с использованием новых данных документального и биографического, а может быть, и текстологического характера.
М.А. Марусенко
Summary
The open letter to the «Russian Literature» magasine continues the discussion which started after the publication of the book by Mikhail Marusenko et al. «Searching for the author lost. Studies in attribution. The book deals with the problem of identifyng authorship for a numberof fiction works. '
1 Текст данного открытого письма был направлен в редакцию журнала «Русская литература» в октябре 2003 г. Лишь в марте 2004 г. зам. главного редактора Г.Я. Галаган сочла возможным известить автора о невозможности публикации письма в этом журнале. В этой ситуации мы считаем возможным обратиться в другие научные издания.
2 Мельгуиов Б. В. О новых атрибуциях романов «Три страны света» и «Мертвое озеро» // Русская литература. 1998. № 3. С. 98-102; Балакин А.Ю. В плену «холодных чисел» // Русская литература. 2003. № 2. С. 208-241.
5 Там же. С. 210.
А Марусенко М.А. Атрибуция анонимных и псевдонимных литературных произведений методами распознавания образов. Л., 1990.
5 Балакин А.Ю. Указ. соч. С. 208.
" Марусенко М.А., Бессонов Б.Л.,Богданова Л.М., Аникин М.А., Мясоедова Н.Е. В поисках потерянного автора. Этюды атрибуции. СПб., 2001. С. 7—8.
7 Балакин А.Ю. Указ. соч. С. 210.
8 Марусенко М.А. и др. Указ. соч. С. 122.
9 Балакин А.Ю. Указ. соч. С. 212. ' .
Статья поступила в редакцию 27 мая 2004 г.
