CC BY
8В поиске материальных следов архитектуры ханской Казани
и
_1__1_а сегодняшний день остается фактом широко распространенное и глубоко ошибочное представление о том, что вся современная Казань в границах старого центра - это архитектура русского христианско-православного города, а от ханского периода не осталось и следа. Татарскую Казань доныне видят лишь в СтароТатарской слободе с ее застройками XVIII - начала XX веков. Эта ошибка властвует над умами на протяжении многих десятилетий, не позволяя ученым и специалистам изменить устоявшиеся представления о том, что по приказу Ивана Грозного весь город, включая мечети, был стерт с лица земли. И хотя в летописных источниках о таком приказе не сказано ни слова, а, напротив, говорится о многих сохранившихся зданиях ханской Казани, данная точка зрения продолжает оказывать влияние не только на общественное мнение, но и на мероприятия по реставрации и реконструкции городских зданий, по определению ценности па-
Башня в гостином дворе. Э.Турнерелли
Церковь Николо-Гостинодворская. Середина XIX в.
мятников татарской и русской архитектуры, относящихся к российскому периоду истории.
Развитие казанской церковной архитектуры вместе с распространением христианства происходило не в условиях полного единовременного уничтожения мечетей, а в условиях их постепенного вытеснения православными храмами. Так, после 1555 года мечети постепенно стали перестраивать в церкви. В Писцовой книге 1566-1568 годов указывается несколько каменных татарских зданий ("полат") на территории Кремля, приспособленных под военные склады. Среди них три бывшие мечети: "Муралеева мизгить" или "мизгить, что была Муралеева", "мечеть у царского старого двора" и "мечеть против Благовещения"; и четыре "полаты": "против Благовещения", "у царского двора", "у старого царевского двора малая", "Муралеевская". В остроге и Забулачье этот процесс растянулся до XVIII века. Есть сведения, что в 1799 году за Булаком еще возвышались две башни (минареты), сохранившиеся от "Казанского взятия".
Другая ошибочная точка зрения заключается в том, что архитектура Казанского ханства
в общественном сознании представляется как нечто совершенно иное по сравнению с предыдущими и последующими периодами развития исламской архитектуры Среднего Поволжья, нечто необычное, похожее в совокупности на мечети Востока. Следовательно, эти представления допускают фактически всю палитру возможностей - от мечетей Турции и Египта до мечетей Индии и арабского Востока. Существует и другая крайность - представление о том, что в архитектуре Казани не было ничего сколько-нибудь значительного, делающего возможным, например, сооружение башни Сююмбике в ханский период. Обе последние точки зрения совершенно в неожиданной форме иногда оказываются рядом. Тем более важно сформировать верное представление об архитектуре ханской Казани.
Не странно ли то, что на исходе XX века, когда все науки достигли значительных успехов, история архитектуры практически не располагает знаниями о постройках Казанского ханства, реставраторы не могут показать ни одного кирпича первой половины XVI века. Следует признать убедительную связь между
Церковь Николо-Гостинодворская. Середина XIX в
причиной и следствием: раз ханская Казань была стерта с лица земли, то искать следы бессмысленно, и теоретически действительно не может быть ни одного кирпича. Круг замкнулся, Археологи и реставраторы по-прежнему находят только "русские" кирпичи, хотя неясно, как можно их идентифицировать, основываясь на этом ошибочном постулате и не имея для сравнения с "русским" кирпичом ни одного кирпича ханской эпохи, Каким же мог быть "татарский" кирпич XVI века? Да, вероятно, примерно таким же, как и "русский", Логика культурного развития дает основания полагать, что со взятием Казани не были уничтожены помещения для производства строительного материала и склады для его хранения и из него продолжали строить, Эволюция кирпича, его форм и размеров везде была одинаковой - от
гом, другими деталями,
Архитектура ханской Казани является последовательным звеном в цепи развития исламской архитектуры Средне-Волжского региона, начало которой восходит к городам средневековья - Биляру и Булгару, В этой исторической преемственности роль Казани на завершающем этапе развития архитектуры позднего исламского средневековья была особенной, К середине XVI века уже были выработаны собственные архитектурные традиции, которые смело копировали типы восточных исламских культур, на протяжении столетий перерабатывая их, внося конструктивные, функциональные и композиционные изменения, вызванные потребностью приспособления восточных типов жилых, общественных и культовых зданий к условиям холодного климата, необходимостью их отопления, использования местных материалов и т,д,
Исламская культура Казани испытывала и другие влияния, К середине XVI века она достигла европейского уровня, Возрос культурный обмен с городами Московского и балтийских государств, Ближнего и Среднего Востока, Специфика исламской культуры Средне-Волжского региона уже тогда была отличительной чертой архитектуры Казани, вобравшей в себя достижения европейского и азиатского опыта,
Архитектура Казанского ханства явилась продолжением градостроительных традиций домонгольской и монгольской Булгарии, На базе сложившихся типов, материалов, конструкций, приемов композиции, декора выработались своеобразные черты собственного стиля, развитие которого шло в направлении совершенствования
квадратного тяжелого к удлиненному, близкому по форме и пропорциям к современному, но отличающемуся от него размерами, качеством и цветом глины, обжи-
сложившихся планировочных, конструктивных, композиционных, декоративных традиций. Есть основания полагать, что техника сооружений из обожженного формованного кирпича (с использованием в кладке облицовочного фигурного), глазурованной плитки, естественного камня достигла высокого уровня развития, ведь традиции возведения каменных зданий восходят к X веку, к архитектуре Биляра. В ханской Казани первой половины XVI века при строительстве широко использовались объемно-планировочные типы культовых зданий, конструктивные и композиционные приемы, восходящие в своих традициях к золотоордынскому периоду - ярусные композиции, сочетание четвериков и восьмериков, использование шатровых и купольных покрытий, тромп и др.
Кирпич стал меньше по размерам по сравнению с квадратным билярским и булгарским. Техника строительного узорочья - византийская традиция, распространившаяся в исламском Стамбуле, находит своеобразное развитие в архитектуре Казани. Но здесь она сочеталась с золотоордынской традицией полихромных покрытий, резьбой по камню и гипсу. Можно предполагать следующие конструктивные приемы: опирание с помощью тромп, кирпичные своды, каменная кладка с укреплением ее дубовыми и, возможно, железными связями и скобами.
Декоративные приемы, композиционные элементы, свойственные европейской архитектурной традиции (пилястры, капители, розетки, штукатурка) применялись наряду с ближневосточными (облицовка фрагментов зданий глазурованной плиткой, стрельчатые окна, шатры, выдвижные порталы входов, луковичные и рифленые купола на высоких глухих барабанах, ярусные ступенчатые композиции, сталактиты, трехчетверные приставные колонки постоянного сечения с капителями, а также пилястры). Но в отличие от европейского градостроительства здесь не было развитых настоящих карнизов и фризов. Цокольная часть здания традиционно оставалась мощной и расходилась книзу, особенно у минаретов, и выглядела в XVI веке уже как анахронизм. Открытые арки (проезды,
проемы, дверные и оконные, галереи) в отличие от сдвоенных и строенных арочных окон, имели большое распространение. Особенно характерно подчеркивание переходов формы: граней, ярусов - вертикальными и горизонтальными тягами, что отличало от среднеазиатской и сближало с русской архитектурой.
В стремлении к парадности, пышности, комфорту, светскости обнаруживаются черты нового времени, сопоставимые по содержанию с европейским протобарокко.
Тезис о высокой строительной культуре Казанского ханства, накопившей за несколько веков последовательного развития значительные архитектурные ценности, позволяет предположить, что они не могли быть утрачены. Напротив, они должны были сохраниться и развиться в рамках других архитектурных типов и культур - в последующих сооружениях Казани середины и второй половины XVI века.
Следует полагать, что элементы архитектуры ханской Казани нашли свое развитие в ранних христианских церквях города. Происходило это разными путями: 1) перестройка мечетей в церкви, посредством незначительных изменений отдельных частей зданий; 2) радикальная перестройка мечетей или возведение церквей на старом мечетном фундаменте; 3) использование отдельных традиций элементов архитектурного убранства, декора архитектуры мечетей, их перенос на новые церковные здания.
Выявленные сведения свидетельствуют в пользу гипотезы о перестройке мечетей в церкви.
В 1566-1568 годах, к моменту создания Писцовой книги, в Кремле было восемь отдельно стоящих церквей, не считая придельных и надвратных храмов. О строительстве этих зданий нет никаких сведений. Исследователи XIX века, собирая данные о времени их основания, часто отмечали, что в церковных книгах отражены лишь даты повторных освящений (после ремонта, пожара).
Строительные артели прибыли в Казань в 1555 году. Возвести 20 храмов за 10 лет в условиях нехватки средств, ресурсов, непрекращающихся военных действий (Ливонская война,
Здание современного Главного архивного управления при КМ РТ на месте Николо-Гостинодворской церкви
подавление бунтов), при одновременном возведении монастырей и храмов в Свияжске, было практически невозможно. В противном случае следует предполагать участие в строительстве местных казанских мастеров. К концу XVII века в городе было около 30 церквей, то есть за первые 10 лет (1555-1566) построили больше храмов, чем за последующие 130 лет.
Число священников было ограничено, утвари и книг не хватало. По церковному уставу требовалось не менее трех священнослужителей на один православный храм (священник, дьяк, проскурница), то есть около 60 человек на 20 церквей. В Казани же к концу XVI века было только 35 священников, дьяконов и пономарей (в Пасху и Рождество, например, необходимо было до 40 человек священнослужителей для проведения литургии в одном только Благовещенском соборе).
Церкви, строившиеся поначалу в основном "за государев счет", возникали раньше самих приходов. Либо это было опережающее строительство с расчетом прироста населения, либо, что вероятнее всего, - вынужденная переделка
мусульманских храмов в христианские. Возведение избыточных церквей входило в противоречие с указом Стоглавого собора 1551 года и запрещалось. К концу XVI века в Казани при 15-ти тысячном населении, русских было не более 7 тысяч. Приходы были малочисленны и реальной потребности в таком количестве церквей не существовало.
Один из возможных способов распространения татарских исламских традиций в христианской архитектуре города заключался в том, что мечети после взятия Казани без всякой перестройки обращались в церкви. Достоверно известен прецедент с обращением в церковь Св.Николая надгробной молельни - дюрбе - в Булгаре. Такие факты имели место и в мировой культуре. В условиях Казани замена символов полумесяца и креста, или их совмещение при обращении мечетей в церкви стало символом победы русского православия в крестовом походе на Волгу. Возвращение полумесяца, на купола мечетей произошло в Казани только лишь в XVIII веке после легализации ислама.
В изложенном заключается основа для нового подхода к исследованию мечетей и других зданий, что позволяет выявить иные источники исследования, такие, как архитектура ранних православных церквей, старинных жилых домов, фрагменты Кремля и вся морфология центральной исторической части города. Некоторые из них в качестве первичных материальных источников сохранились и по сей день.
Не исключено, что в этом ряду находится церковь Николы Гостинодворского. Известна она под этим названием с середины XVI века по Писцовой книге 1566-1568 годов, как "Церковь Николы Чудотворца Гостиная, руж-ная, позади рыбного ряду, поставление и все церковное строение попа Григория, да мирское". Слова "поставление" и "церковное строение" не должны вводить в заблуждение, ибо историки знают, что под ними и даже под такими терминами, как "здание" ("зделание"), имелось в виду вообще какое-либо обустройство. Именно с этой церковью в первую очередь могут быть связаны надежды на обретение материальных следов архитектуры ханской Казани.
Прежде всего, важно понять особенности ее градостроительного положения. Церковь во второй половине XVI века стояла, как и сейчас, возле Гостиного двора, который в Х91-Х911 веках имел территорию примерно в половину меньшую, чем сегодня. Он находился на том же месте, что и гостиный двор или караван-сарай в ханское время. В Писцах сказано, что когда войска Ивана Грозного подошли к городу, то есть к Кремлевской крепости, то русские стали растаскивать товары из лобазов* и уносить их в ставку, при этом татарское войско перешло в наступление, да так, что у русского командования возникло опасение за исход войны. Пришлось срочно просить царя, чтобы он из ставки со свежим войском подошел к главным воротам крепости.
Архитектура русских гостиных дворов, по данным некоторых исследователей, формировалась под влиянием православных монастырей, а также восточных караван-сараев, которые пред-
Лобаз (лапас) - навес для хранения хозяйственного инвентаря (тат.).
ставляли собой замкнутые стенами внутридво-ровые пространства, в центре которых размещали вьючных животных (верблюдов, лошадей), а по внутреннему периметру - торговые лавки. Подобный облик мог иметь и казанский Гостиный двор, за стенами которого, с юго-западного угла, возможно, и располагалась мечеть.
Согласно предлагаемой методике исследования, гипотеза о возможном обращении бывшей мечети в Гостинодворскую церковь должна найти обоснование в архитектуре Гостинодворской церкви. Она в этом случае должна обладать признаками мусульманских построек и, в частности, соответствовать исламским традициям региона.
Предлагаемый архитектурный анализ изучаемого здания сделан по гравюре Э.Турнерелли 1832 года, на которой оно изображено в своем первоначальном виде, в котором существовало со времен первого упоминания (1556-1568) до перестройки в 1870 году. Церковь имела вид мощного куба, на который опирался низкий глухой восьмерик, крытый огромным каменным шатром, отделанным ярко-зеленой глазурью. Маленькая легкая луковка в виде шара на изящном двухъярусном глухом барабанчике венчала всю композицию. На гравюре Э.Турнерелли с трудом просматривается религиозный символ, близкий к полумесяцу. Крест почти не виден, вероятно, в силу ракурса изображенной церкви или плохой сохранности, так как здание в начале XIX века было уже очень ветхим. Выступающие по углам тромпы украшены четырьмя глухими барабанчиками без каких-либо завершений, которые, вероятно, были утрачены. Стены четверика и восьмерика расчленены пилястрами и покрыты квадратными узорными нишками. Пилястрами подчеркнуты и грани объемов. Маловыступающий простой карниз почти не виден. Шатер в его верхней части и у основания прорезан по каждой стороне круглыми проемами, оформленными наличниками арочной и стрельчатой формы. На северной стене четверика хорошо видно стрельчатое окно, каких еще не было в русской архитектуре. Такое обнаженное конструктивное и тектоническое решение объема с резкими пе-
реходами и ясной геометрией формы не характерно для русского градостроительства, в котором места сопряжения форм прикрывались декором. Но оно характерно для исламской традиции, восходящей к сельджукской архитектуре, и, следовательно, для традиций Среднего Поволжья. Ту же в основе структуру объема, состоящую из сочетания восьмерика и четверика, только без шатра, но с купольным покрытием, имеет Черная палата в Булгаре (XIV в.) и такую же структуру, но с шатровым покрытием, имеет Восточный мавзолей в Булгаре (XIV в.), обращенный в 1722 году в церковь Св.Николая.
С середины XVI века Гостинодворская церковь стояла без алтарной абсиды, без трапезной и без колокольни - все это она получила только в 1870 году. Церковь несколько раз горела в 1742, 1774, 1815 годах и восстанавливалась в прежнем виде. Постепенно она потеряла свой первоначальный вид. Так, ослепительно яркое покрытие шатра из зеленой глазурованной плитки было почти полностью утрачено, как и облицовка стен, но сама структура объема: четверик, низкий восьмерик без окон и огромный каменный шатер, судя по литографии Э.Турнерелли, сохраняли старинные формы.
В русской архитектуре церкви типа восьмерик на четверике получили распространение с середины XVI-XVII веков. Шатровые церкви при этом строились либо в трапезных монастырских храмов, либо в усадьбах. Гостинодворская церковь не относится к этим типам размещения. Значительные отличия ее от московских шатровых церквей, которые строились в эпоху Ивана Грозного и Бориса Годунова с использованием одного или нескольких рядов кокошников, скрывавших переход от четверика к восьмерику, заметны и в самом архитектурном решении. Плоскость четверика делилась на три прясла и завершалась кокошниками. В XVII веке развитие этого типа происходило под влиянием европейского барокко, придававшего архитектурному объему легкость, светскость, праздничную нарядность. Как правило, восьмерик был высокий, прорезанный восемью окон-
ными проемами, покрывался полусферическим куполом. Развитый пышный декор наличников, фризов и карнизов дополнял картину.
Архитектурный образ Гостинодворской церкви совсем иной. Тяжелый куб и покоящийся на нем низкий глухой восьмерик, несущий такой же тяжелый широкий у основания кирпичный шатер. Если предполагать прямые исторические связи, то церковь могла быть в ханский период дюрбе или Пятничной мечетью с небольшим кладбищем и подземными захоронениями вокруг. По сведениям М.Худякова, в 1793 году вблизи от Гостинодворской церкви нашли мусульманский надгробный камень с арабской вязью, в 1870 году при перестройке обнаружили подземный ход, идущий в сторону Кремля.
Таким образом, можно с достаточным основанием полагать, что архитектура ханской Казани уже в период своего расцвета в середине XVI века была во многом близка как к христианской, так и к мусульманской архитектуре, оказав значительное влияние на градостроительство российского периода. Татарские традиции строительства повлияли на внешние формы и устройство церквей, жилых и общественных зданий, как посредством прямого использования материальных остатков, так и путем косвенным. Поэтому и сегодня внешний облик города столь необычен.
Проблема выявления и исследования материальных следов ханской Казани требует государственного подхода. Без ее решения невозможно создание полной истории архитектуры Татарстана, понимание глобальных процессов развития национальной и региональной культуры и ее традиций. Требуется разработка соответствующей правительственной "Программы комплексных исследований материальных остатков ханской Казани" с привлечением архитекторов, реставраторов, археологов, историков, искусствоведов и других специалистов.
Галина Айдарова-Волкова,
доктор архитектуры, профессор КГАСА
