CC BY
42
ОБЗОРЫ, ЗАМЕТКИ
В ПОИСКАХ ЗАМЯТИНА (Обзор материалов IV Международных Замятинских чтений в Тамбове)
Н.Ю. Желтова
Zheltova N.Y. In quest of Zamiatin (a survey of the IV Zamiatin Readings materials). The article reviews the most significant reports made at the conference held in September 2000 by Tambov State University.
Словно оправдывая знаменитое пушкинское «все флаги будут в гости к нам», более 60 участников съехались в Тамбов из стран Ближнего и Дальнего Зарубежья, а также из Москвы, Санкт-Петербурга, Барнаула, Петрозаводска, Ельца, Волгограда, Ульяновска, Новгорода Великого, Армавира, Воронежа и других городов на ставший уже традиционным научный форум по изучению творчества Е.И. Замятина. Сегодня Тамбов, наряду с Санкт-Петербургом и Лозанной (Швейцария), является крупнейшим исследовательским центром, где более десяти лет проводится активная работа по возвращению в русскую литературу и читателям творческого наследия выдающегося русского писателя, родившегося в тамбовской Лебедяни. Конференция проводилась совместно с Институтом мировой литературы имени А.М. Горького РАН и Союзом писателей России.
По широте, глубине и охвату затронутых тем, проблем Замятинские чтения - 2000, несомненно, превзошли все предыдущие. Как показали практика и время, конференция стала точным и ярким катализатором современных приоритетов в замятиноведении, переориентирующих исследователей на изучение поэтики, собственно художественного, писательского стиля Замятина. На чтениях наблюдалась устойчивая тенденция к комплексному, синтетическому изучению творчества писателя. Замятин, пожалуй, впервые
освободился от политических оценочных клише и впервые предстал как выдающийся мастер русского слова.
Роман «Мы» по-прежнему находился в центре внимания отечественных и зарубежных замятиноведов. Но совершенно четко прослеживалось изменение угла зрения исследователей на самое знаменитое произведение писателя. На втором плане остались социально-идеологические споры вокруг романа, на первый же - выдвинулись проблемы «дешифровки» оригинальной поэтики, изучение литературно-философского и историко-культурного контекста лучшего творения Замятина. Обозначился стойкий интерес к жанровому своеобразию романа, к определению и обозначению «формальных» признаков антиутопии.
А.Л. Семенова (Новгород Великий), например, в своем докладе утверждала, что в романе «Мы» Е.И. Замятин заставляет задуматься о закономерности развития современной культуры от утопии - несбыточной мечты, к антиутопии - фантастической мечте, которая может сбыться, о закономерности, ведущей к глобальной опасности существования человека, когда технический прогресс дает невиданную власть над ним. Роман «Мы» позволяет более глубоко взглянуть на проблему сущности техники и на ее роль в организации социального бытия людей. В итоге Замятин убеждает, что источник под-
линного счастья находится в самом человеке вне зависимости от каких бы то ни было социальных рамок и технических достижений.
Иной ракурс проблемы предложила Е.Ю. Коломийцева (Армавир), полагая, что в XX веке литературная антиутопия окончательно оформилась как жанровая разновидность романного типа. На русской почве литературная антиутопия развивалась, опираясь на традиции социально-философского романа, что и доказывается исследователем на материале романа-антиутопии «Мы» Е.И. Замятина.
О.А. Павлова (Волжский), исходя из утверждения М.М. Бахтина о том, что текст художественного произведения «живет» в «малом» и «большом» времени, раскрывая глубину своих смыслов, выявила роль диалогического контекста в осмыслении «общефилософского» и «конкретно-исторического» смыслов замятинской антиутопии.
Исследуя концепцию и поэтику игры в романе «Мы», Н.М. Пономарева (Гродно, Белоруссия) пришла к выводу о том, что игра в произведении присутствует на уровне вторичной условности и реализуется в интертекстуальности, стилизации, художественном моделировании характеров, тропах. Писатель использует прием «игры в игре», создавая при этом систему «философии жизни» в ее экзистенциальности.
Н.З. Кольцова (Москва) предприняла попытку показать соотношение в романе «Мы» точек зрения автора и повествователя сквозь призму мифа о Вавилонской башне. Замятин, используя метафорический образ башни, введенный в текст романа героем-повествователем, вступает в диалог с читателем, способным понимать язык мифологем, пронизывающих текст и дешифрующих его истинный смысл. С помощью библейского сюжета писатель различает временные координаты повествования своего героя, проецируя фантастический сюжет на библейский, историко-литературный и социо-культурный ландшафт.
Доклад М.Н. Капрусовой (Борисог-лебск) был посвящен изучению семантики буквенных и цифровых имен-кодов героев романа «Мы». Проведенный анализ показал, что каждая часть имени-кода выполняет свою функцию: цифровой код - государственное имя нумера, ставящее человека в математический ряд с ему подобными, буквенный же шифр - имя домашнее, уместное в
личных отношениях. Принципы описания Замятиным внешности героев и их буквенноцифрового именования рассматривались исследователем в контексте поэтики «серебряного века». Учитывалась популярность в эпоху «серебряного века» стихотворения
А. Рембо «Гласные», наличие у символистов любимых и нелюбимых букв, наличие собственного, образного толкования алфавита у С. Есенина и В. Хлебникова, влияние на литературный процесс теории и практики зауми, внимание писателей конца XIX - первой трети XX века к семантике числа.
Вслед за романом «Мы», на передний план в современной картине замятиноведе-ния совершенно закономерно выдвинулся «Рассказ о самом главном». Этот факт, несомненно, символичен. «Самое главное» в творчестве писателя с каждым годом становится все яснее и отчетливее. Это неистощимая любовь к жизни, составляющей частью которой является любовь к России, к добрым, «непутевым» русским людям. Именно с крутого берега Дона, из крохотной, но великой церквями Лебедяни, по вязкой, но плодородной черноземной колее, вошел в русскую литературу Евгений Замятин. Но, как ни странно, проблема национальной выразительности творческого наследия писателя долгое время оставалась не замеченной исследователями.
На конференции Л.В. Полякова своевременно поставила вопрос о «скифстве» Евгения Замятина, впервые рассмотрев творчество писателя в контексте знаменитой полемики «западников» и «славянофилов». Она проследила эволюцию развертывания национальной темы в прозе Замятина, начиная с ранних «русских повестей» и кончая малоизученными на сегодняшний день пьесой «Атилла» и романом «Бич Божий». В результате проведенного анализа исследователь пришла к выводу о компромиссной позиции Замятина в дискуссии между «западниками» и «славянофилами» относительно понимания сущности русского характера, выбора национального пути развития и судьбы России в целом. Глубинному осмыслению этих непростых вопросов замятиноведения Л.В. Полякова посвятила свою новую книгу «Евгений Замятин в контексте оценок истории русской литературы XX века как литературной эпохи» (Тамбов, 2000), своеобразная презентация которой состоялась именно перед участниками Чтений.
Проблемы народной культуры замятин-ской прозы в интереснейшем аспекте «русского эроса» раскрыла в своем выступлении Н.Н. Комлик (Елец). Опираясь на текстуальный анализ рассказа «О том, как исцелен был инок Еразм», исследователь доказала, что взгляды писателя на вопросы любви, пола, эротики - центральные в произведении -были сформированы в тесной связи с народным миропониманием, в основе которого лежит материально-телесная модель мира. Этим докладом Н.Н. Комлик представила собравшимся свою монографию «Творческое наследие Е.И. Замятина в контексте традиций русской народной культуры» (Елец, 2000).
В русле осмысления национальной темы в прозе Е.И. Замятина находился доклад Н.Ю. Желтовой, которая предложила новаторский подход исследования рассказа «Кряжи» в рамках впервые определяемой «северно-русской тетралогии» («Кряжи», «Африка», «Север», «Ёла»). «Былинный» рассказ «Кряжи» был рассмотрен как прямой предшественник «северной» или, точнее, «беломорской» трилогии, источник образного и идейно-философского осмысления в ней русского национального характера.
О.Г. Карасева (Ульяновск) исследовала синтетическую, двусоставную структуру «Рассказа о самом главном», которая включает в себя композицию «трех миров» и композицию интегрального образа. Сюжетнокомпозиционные пласты «трех миров» внутри себя также содержат синтез: это синтез реального и фантастического и концептуально-матричный синтез разных типов связи: цепной, узловой и иерархической. Все три мира обрисовывают проникающие друг в друга круги, образуя спиральное единство композиции. На данный композиционный уровень накладывается еще один - идейнокомпозиционный уровень интегрального образа. Композиция интегрального образа цен-тробежна и центростремительна одновременно. Она выворачивает и обнажает, делая внутреннее - внешним, тайное - явным, предлагая ускользающую истину «самого главного». Е. Замятин «уже сегодня» еретически говорит о «завтра». Самое главное же для завтра - это продолжение жизни, ее развития.
Сразу в двух докладах Е.В. Юдайкиной, посвященных «Рассказу о самом главном», обращено внимание на особое пристрастие
Е. Замятина к звуковым образам, разнообразие звуковой инструментовки. Антитеза «звук - немота» реализована в произведении через трагедию невысказанное™, переживаемой почти каждым героем «Рассказа...» По утверждению автора доклада, «Рассказ о самом главном» - художественно-философский центр творчества писателя, его еретическое личное откровение.
И.А. Сайганова доказывала типологическое единство философии и поэтики в стихотворении А. Блока «Коршун» и в «Рассказе о самом главном», выявляя художественную общность их центральных образов - матери, ее ребенка и коршуна. В «Коршуне» Блока Мать - пример соловьевской Софии-Богома-тери. В «Рассказе о самом главном» Замятина Мать - та же София, младшая женщина -уже не София, а Афродита, трактуемая как революция в свете христианства «Третьего Завета». Мужчина в «Рассказе...» - человек. Синтез человека и революции направлен на рождение нового, на вечную жизнь. Мать обречена на бесконечное самопожертвование ради жизни своего сына - человека. Здесь единство идеи у Блока и Замятина.
В докладе польской исследовательницы Анны Гилднер (Краков, Польша) в хронологическом порядке были прослежены издания произведений Е.И. Замятина в Польше на польском языке, изложены главные этапы восприятия его творчества в Польше. Особое внимание уделено работам сотрудников четырех польских университетов: Гданьского, Варшавского, Ягеллонского в Кракове и Силезского в Катовице, так как они представляют все жанры информации о писателе и его творчестве: от кратких популярных статей до обширных эссе, научных работ об отдельных произведениях, глав в учебниках, словарях и энциклопедиях, кандидатских и докторских диссертаций, монографий. Подчеркивался большой интерес как польских читателей, так и польских русистов всех поколений к творчеству Е.И. Замятина. Давид Якл (Острава, Чехия) представил широкий обзор откликов на произведения русского писателя в чешской и словацкой критике.
Взгляд на творчество Е.И. Замятина с точки зрения американской «Энциклопедии мировой литературы XX века», изданной в Нью-Йорке в 1967-1981 годах, был представлен в докладе Тимофея Лиокумович (Чикаго, США). Энциклопедия ставит имя самобытного русского прозаика в один ряд с
именами лучших писателей столетия. Трагическому жизненному и творческому пути Замятина посвящена отдельная статья, написанная исследовательницей и переводчицей Миррой Гинсбург. Список публикаций произведений писателя (в том числе на английском языке), перечисление важнейших литературоведческих исследований о нем позволяют убедиться в неослабевающем внимании к его творчеству на американском материке.
В.В. Перхин (Санкт-Петербург) в докладе «Русская церковь, государство и Е.И. Замятин» обозначил новое направление в замя-тиноведении. Решение актуальнейшей на сегодня проблемы «еретичества» писателя, прояснение его настоящего отношения к религии, православию, церкви вкупе с выявлением государственных приоритетов в гражданской позиции художника несомненно станет ближайшей перспективой науки о Замятине. Эта же тема нашла косвенное отражение в докладе Н.Ю. Желтовой «Иконописная поэтика в рассказе Е.И. Замятина «Сподручница грешных».
Сложнейшая проблема модернизма и постмодернизма в прозе писателя была затронута в двух очень разных по своей тональности и выводам докладах. Леонид Геллер (Лозанна, Швейцария) соотнес прозу Замятина с «хаологическим постмодернизмом», которому, по мнению автора, присущ «метафизический синтетизм». Примерами постмодернистского сознания писателя являются его обращение к теории соотношения энтропии и энергии, статики и динамики, разных уровней текстологической структуры произведений.
В докладе М.В. Моклицы (Волынь, Украина) художественный метод Замятина был определен как движение к сюрреализму, который имеет два источника: стилевой и психологический. Используя классификацию К.Г. Юнга, можно определить психологические типы доминирующих образов произведений Замятина: мыслительный (рационалист Д-503 и другие) и эмоциональный (природные люди). Возникает проблема определения психологического типа Замятина, ибо именно его опосредованное самовыражение создает тот стержень (доминанту), которая делает его достаточно разнородное творчество в какой-то мере целостным явлением. Мыслительный психологический тип является источником сюрреализма, считает автор, опираясь на свою концепцию модернизма,
изложенную в монографии «Модернизм как структура. Философия. Психология. Поэтика» (Луцк, 1998). Стилевым проявлением сюрреализма является яркое метафорическое начало, тотальное опредмечивание живого, человеческого. В результате возникает раздвоенный мир, уравнивание в правах реального и интегрального, осязаемая предметность умозрительной конструкции, то есть именно сюрреализм.
Та же проблема «опредмечивания» человеческой жизни была поставлена в докладе Л.И. Зверевой (Елец), но исследована на материале «английских» произведений Е.И. Замятина. Каждый из героев «Островитян» и «Ловца человеков» живет в своем предметном микропространстве. Лондон и Джесмонд -это бредовые миры, в которых предметы и люди уравниваются в фантастической круговерти безумного ритма. Люди ассоциируются с вещами и впадают в безумие. Предметные обозначения в «английской» дилогии отражают обезличивание человека, его подчинение механизированной западной цивилизации, деградацию личности, умерщвление души.
Рассуждая о лейтмотивном характере прозы Е.И. Замятина, В.Н. Евсеев (Ишим) пришел к выводу, что противоречия большого мира у писателя всегда сконцентрированы в микрокосме его героя. Художественный мир Замятина строится на контрастах, в котором, однако, отсутствует абсолютизация абсурда, свойственная художественной модели мира в модернизме.
И.М. Попова представила интертекстуальный анализ цикла «Чудеса» на фоне фольклорных стилизаций писателя, имеющих амбивалентный характер. Прозрачные иронические интонации в «Чудесах» способствуют достижению эффекта своеобразной дистанции между культурным контекстом имитируемого произведения и контекстом интерпретатора, ведущего к созданию особой замятинской трагической иронии и «само-иронии».
Впервые в центре внимания исследователей оказалась дилогия об Атилле (пьеса «Атилла», роман «Бич Божий»). В докладе Л.К. Оляндер (Волынь, Украина) «Бич Божий» рассматривался как своеобразный фокус в художественной системе Замятина: в этом произведении сошлись концы (распад цивилизации Рима) и начала (нецивилизованный, варварский мир гуннов). Акценти-
ровалось внимание на философском аспекте выбора в повести «Бич Божий», который берется в широком литературном контексте. Это вопрос философской свободы, которая заложена в просторах и высотах природы, свободы, превращенной в иерархических структурах цивилизации в свою противоположность, в не-свободу.
Ряд ценных материалов на конференции представила И.Е. Ерыкалова. Все они связаны с ее работой по изучению парижского архива писателя. В центре обширного доклада петербургского исследователя - подробный анализ разных редакций рукописей романа «Бич Божий». Его первый вариант в качестве приложения к статье И.Е. Ерыкало-вой опубликован в сборнике «Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня».
Впервые предприняла попытку проанализировать поэтику трагедии Е.И. Замятина «Атилла», выявить конкретные художественные средства создания ее характеров Е.А. Лядова. Система образов пьесы «Атилла» представляет собой сочетание в пределах драматической формы трагических героев и комических персонажей, пафоса возвышенного и смешного.
Тема «заката Европы» стала основной в комплексном исследовании Т.Т. Давыдовой (Москва) дилогии об Атилле. По утверждению автора, в ней отразилось замятинское понимание истории как циклического процесса, в котором периоды энергетических взрывов (революций) сменяются этапами энтропии - превращением жизнеспособных идей в окостеневшие догмы. Исследователь определила жанр «Бича Божьего» как роман-миф, указывая, что, несмотря на его незаконченность, он отражает дальнейший творческий рост писателя по сравнению с периодом создания романтической трагедии «Атилла».
В.А. Бодров (Орехово-Зуево) сделал попытку вписать появление замятинских пьес в «Новом журнале» в контекст публикаторской деятельности нью-йоркского издания. Отмечено некоторое сходство элементов поэтики «Атиллы» и «Африканского гостя» с заметками Замятина «О литературе и искусстве», которые он создавал в это же время.
Петербургская тема в прозе писателя получила широкое освещение на Замятинской конференции - 2000. Сразу несколько докладов было посвящено образу Петербурга в прозе писателя. С.Ю. Толоконникова (Бо-рисоглебск) обратила внимание на развитие
петербургского мифа в рассказах Е. Замятина 1918-1920-х годов («Дракон», «Мамай», «Пещера», «Наводнение»), Образ Петербурга исследовался в контексте неомифологизма конца XIX - начала XX века (попутно проанализирован «Петербург» А. Белого, «Черный туман» А. Куприна, упомянут «Заблудившийся трамвай» Н. Гумилева). Петербургский миф Замятина связан с традиционной мировой мифологией, прежде всего с космогонией и эсхатологией, с мировыми мифологическими антиномиями.
«Петербургский текст» в прозе писателя исследовала Л.И. Шишкина (Санкт-Петербург), которая выделила следующие составляющие замятинского образа северной столицы: оппозиция культуры и природы («Север»), эсхатология города революции («Пещера», «Дракон», «Мамай»), «заблудившийся» во времени трамвай (новый образ «петербургского текста», рожденный XX веком). В «Десятиминутной драме», в рассказах, написанных в эмиграции («Часы», «Встреча»), поэтика трагического уходит в подтекст и оборачивается нарочито подчеркнутым парадоксом: Петроград превратился в Ленинград.
Кусано Кэйко (Япония) проследила сходства и различия романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание» и повести Е.И. Замятина «Наводнение». Она пришла к выводу о том, что в «Наводнении» писатель создал другой Петербург на Васильевском острове, который изменяет петербургскую семантику пространства и времени, возвращая острову смысловое богатство, утраченное в «Преступлении и наказании».
В докладе К.Д. Гордович (Санкт-Петербург) малые жанры в прозе писателя рассмотрены как своеобразная экспериментальная площадка. Прослежено, как осуществляется метод «смещения планов», умение автора в мелочах выявлять глубокий смысл. Особо значимым оказывается принцип нарушения привычных масштабов и оценок. На примере современных литературных сказок Л. Петрушевской Гордович ставился вопрос о развитии традиции Замятина.
О.Е. Чернышова исследовала проблему конфликта личности с обществом на примере широкого круга замятинских произведений, которая, однако, ярче всего проступает в сказках писателя. Автор утверждает их суперактуальность для сегодняшнего дня, так как современные социальные катаклизмы поставили проблему взаимоотношений чело-
века и общества, гражданина и государства, личности и толпы во главу угла.
В докладе Ю.Б. Орлицкого (Москва) прослежена эволюция замятинской строфики от ранних повестей до поздних произведений, показаны индивидуальные особенности строфики писателя, установлены соотношения типов строфики с жанром текста и типом повествования, обнаружено соответствие динамики ритмического строения текста эволюции творчества писателя от модернизма к неоклассике.
В.А. Нечипоренко (Санкт-Петербург) размышлял о причинах выбора Евгением Замятиным профессии морского инженера, отмечая влияние на этот выбор статей и сообщений, публикуемых в газетах «Воронежские губернские ведомости», «Воронежский телеграф», «Русское слово», «Сын отечества», в журналах «Задушевное слово», «Вокруг света», «Санкт-Петербург», «Нива»... Автор доклада констатировал, что в профессии морского инженера Е. Замятин добился значительных успехов. В газете «За кадры верфям» (1932) его бывшие студенты так говорили о нем: «Если что-то непонятно, идите к Замятину, он знает всё!»
Исследуя поэтику конфликта в замкнутом пространстве рассказа «Детская», Е.В. Владимирова нашла в нем ярко выраженное игровое начало. Игра в карты составляет центр повествования, персонажи рассказа уподобляются куклам, послушным воле кукловода, что способствует показу иллюзорности их существования. Движение сюжета происходит в направлении сужения пространства. Сначала в поле зрения писателя находится человек в комнате, затем человек, лишенный воли, уподобляется птице в клетке, мыши в мышеловке, мухе в липком кольце и завершается умаление личности полным исчезновением человека.
Сообщение С.Ю. Воробьевой (Волгоград) было посвящено общим вопросам анализа различных уровней художественной структуры замятинских текстов, что должно, по мнению автора, обеспечить им наиболее беспристрастную объективную оценку. Выявленные вследствие этого анализа «приращенные смыслы» способствуют выяснению особенностей художественного метода и стиля на данном этапе творчества писателя, открывают новые возможности для интерпретации.
Как положительный момент может быть расценено расширение изучения творческих связей и параллелей прозы Замятина с большим кругом произведений отечественной и зарубежной литературы в самом широком временном и культурном диапазоне: В. Набоков и Б. Пильняк, О. Хаксли и Ф. Достоевский, У. Шекспир и Б. Шоу, Ю. Олеша и М. Булгаков, Д. Голсуорси и В. Войнович, Н. Гарин-Михайловский и А. Платонов, Б. Зайцев и А. Куприн, М. Пришвин и М. Осоргин, 3. Гиппиус и Л. Андреев, А. Блок и М. Волошин, Л. Леонов и Л. Пет-рушевская...
Н.В. Шенцева (Йошкар-Ола) выявила «интегральные» образы в произведениях Е. Замятина и Л. Леонова об интеллигенции и революции. Творческое развитие Л. Леонова показало, что ему понятны и близки раздумья Замятина о новом искусстве, способном «проектировать мир на координаты» и соединять в себе элементы быта, фантастики, философии.
В докладе «Тема Дома в романах Е. Замятина «Мы» и Б. Пильняка «Голый год»
С.Н. Капустина произвела сопоставление произведений в рамках заявленной темы. Тема дома - одна из тех, которые сближают романы Замятина и Пильняка идейно и поэтически. По мысли исследователя, писатели работали в одной стилистической тональности, их социальные решения укладываются в общую эстетическую схему. Никакое светлое будущее, никакое самое разумное государственное устройство не может существовать без древних «атавистических» чувств: любви к историческим корням, прошлому, любви к родителям, детям, Дому.
В.В. Десятое (Барнаул) указал, что восприятие танца замятинским Д-503 как «абсолютной», «идеальной несвободы» - один из источников набоковских брутальных вальсов, формирующих названия двух его произведений «Изобретение Вальса» и «Приглашение на казнь». Разное отношение писателей к рациональному и иррациональному началу определяет различия в их взглядах на Сократа и Ницше. Если Замятин присоединяется к ницшевской критике Сократа, то Набоков, вопреки сложившемуся в литературоведении мнению, дистанцируется от Ницше и сближает своего Цинцинната с Сократом.
В сообщении «Тело и дух в контексте человеческой судьбы («Бездна» Л. Андреева и «Наводнение» Е. Замятина)» Н.М. Дани-
лишиной (Воронеж) сопоставлялись два достаточно разных текста, выбор которых определила их близость к Достоевскому на идейном и знаковом уровне. По утверждению автора, «Наводнение» Е. Замятина в своих главных смыслах повторяет рассказ Л. Андреева.
Междисциплинарный подход к изучению творчества писателя осуществила 0.0. Румянцева (Москва) в докладе «Пересечение творческих судеб Е. Замятина и Б. Кустодиева», утверждая, что объединяющая двух художников любовь к России, ее истории и культуре позволила им найти точки соприкосновения в своем творчестве. Доказательством этой мысли служат рассказ Замятина «О том, как исцелен был отрок Еразм», проиллюстрированный Кустодиевым для издательства «Петрополис» в 1922 году, альбом акварелей Кустодиева «Русь», вышедший в 1923 году в издательстве «Аквилон» со своеобразным вступлением Замятина. Самым же ярким примером творческого сотрудничества этих самобытных авторов стала работа над постановкой пьесы «Блоха», премьера которой состоялась на сцене МХАТа-И в 1925 году.
Т.В. Иванова (Петрозаводск) предприняла попытку распознать характер заглавий эпических произведений Е.И. Замятина, написанных до 1931 года. По утверждению исследователя, названия ранних повестей и рассказов писателя «опредмечены» («Уездное», «Апрель», «На куличках», «Старшина», «Африка», «Глаза»), а в заглавиях произведений, созданных в 1920-30-е годы, значимо, прежде всего, совмещение пространственно-временных форм («Пещера», «Мамай», «Наводнение»),
А.И. Куляпин (Барнаул) выдвинул положение о том, что, обогащая «волчье-собачью» тематику за счет инфернальных мотивов, Замятин стремится развернуть метафору в картину полноценной метаморфозы человека в зверя («Алатырь», «На куличках»), В послереволюционных произведениях писатель еще более активно обращается к мотиву «озверения» человека, а с другой стороны, вносит свой вклад в распространение концепции «изменения человеческой природы» («Глаза», «Сподручница грешных»).
К исследованию философии пространства и времени в прозе Е.И. Замятина через призму проблемы глобальной космогонии революционной России обратилась И.В. По-
пова (Мичуринск). Писатель был близок к пониманию глубоко языческих основ революции, которая стала расплатой за русское «двоеверие», языческой реакцией, рождением нового Кроноса в христианской стране, цивилизационным сломом, последовавшим за энтропийным процессом в России. А.В. Лежнев (Староюрьево) впервые представил учебно-методический комментарий одной из «русских» повестей Е.И. Замятина - «Уездное», осуществил историко-литературные, биографические, исторические и лингвистические толкования текста. В.А. Лемещенко исследовала рассказ «Встреча» с точки зрения риторической науки, предлагая систему судительной аргументации в качестве главного пути анализа произведения.
С точки зрения лингвистики «проинтегрировала» рассказ «Мамай» Н.Г. Блохина. Образом главного героя, который носит обощающий характер, Е. Замятин, идя вслед за А.С. Пушкиным и Н.В. Гоголем, продолжает линию создания образа маленького жалкого человека, не приспособленного к жизни.
И.А. Рыжков (Мичуринск) при анализе функционирования глагольной лексики, которая широко представлена в романе «Мы», совершил попытку определить границы глагольного слова. Синтаксические дериваты выполняют в художественном пространстве романа определенную эстетико-стилистическую функцию. Субстантивы позволяют сократить, сэкономить художественное пространство в пользу увеличения объема и скорости передачи авторской информации. При этом неизбежно возрастает «напряжение» повествования, что свойственно идиостилю Е. Замятина.
О.В. Толмачева представила широкую панораму основных тенденций, течений и направлений современного замятиноведения, обозначив при этом пути дальнейшего освоения творческого наследия Евгения Замятина, в котором до сих пор остается немало «белых пятен». Однако не подлежит уже сомнению и доказательству уникальность его индивидуального писательского почерка.
Благородство имени Евгения Замятина передалось благородству его великой души Художника. Живопись его слова космополитична, но в то же время глубоко национальна. Этот кажущийся парадокс присущ только гениям. Замятин, несомненно, из их числа.
Материалы IV Замятинских чтений в Тамбове были опубликованы в серийном издании «Творческое наследие Евгения Замятина: взгляд из сегодня», насчитывающем на сегодняшний день уже десять томов. В последних четырех книгах представлены более 100 статей, сообщений, заметок, очерков, тезисов докладов участников Замятинских чтений - 2000, география которых постоянно расширяется.
Ряды известных, маститых замятинове-дов постоянно пополняют новые имена: молодые кандидаты наук, аспиранты, студенты. Ярким показателем в этом отношении является высокий научный уровень «студенческого» замятиноведения (Е.В. Владимирова, И.А. Сайганова, А.И. Алушкина, Н.В. На-гина, А.С. Коржов, Е.Н. Мануйленко - все они представители «тамбовской школы»). Это будущее науки о Замятине.
МЕЖДУНАРОДНЫЙ «КРУГЛЫЙ СТОЛ»
«С.Н. СЕРГЕЕВ-ЦЕНСКИЙ И СОВРЕМЕННОСТЬ» (к 125-летию писателя)
Обзор материалов
Е.А. Зверева
Zvereva Е.А. The international round table, «S.N. Sergeyev-Tsensky and modem times» (towards the 125th anniversary of the writer’s birthday). The article surveys the materials of the event.
В истории русской литературы имя Сергея Николаевича Сергеева-Ценского связано с крупными достижениями. Сергеева-Ценского называют в одном ряду с А. Ремизовым, Е. Замятиным, М. Пришвиным, стоявшими у истоков новой прозы. М. Горький писал о нем как о «большущем русском художнике, властелине словесных тайн, проницательном духовидце и живописце пейзажа», считая Сергеева-Ценского одним из «блестящих продолжателей колоссальной работы» классиков русской литературы Толстого, Гоголя, Достоевского, Лескова.
Родная для Сергея Николаевича Сергеева-Ценского Тамбовская земля активно осваивает и пропагандирует творчество выдающегося представителя русской литературы. Особенно ценным представляется вклад в изучение творческого наследия писателя кафедры истории русской литературы Тамбовского государственного университета имени Г.Р. Державина и ее заведующего -профессора Л.В. Поляковой. Под ее руководством пишутся и защищаются диссертации: в год 120-летия со дня рождения писателя (1995) защищена кандидатская диссертация Л.Е. Хворовой «Проза С.Н. Сергеева-Ценского 20-х - начала 30-х годов: мир художника, реальность бытия», а в год 125-летия со дня рождения Сергеева-Ценского (2000) защищена кандидатская диссертация Е.А. Звере-
вой «Роман С.Н. Сергеева-Ценского «Обреченные на гибель»: нравственно-философский и поэтический контекст», и готовится к защите докторская диссертация Л.Е. Хворовой «Эпопея С.Н. Сергеева-Ценского «Преображение России» в культурно-аксиологической парадигме русской литературы». В этом же году под научным руководством доцента кафедры истории русской литературы ТГУ кандидата филологических наук А.И. Иванова выполнена кандидатская диссертация Е.А. Прониной «Ранняя проза С.Н. Сергеева-Ценского: поэтика неореализма».
В сентябре 1995 года в Тамбове состоялась международная научная конференция «С.Н. Сергеев-Ценский и современность». Вместе с Тамбовским университетом имени Г.Р. Державина, администрацией Тамбовской области, областной писательской организацией ее устроителями стали Институт мировой литературы имени А.М. Горького РАН и Комиссия по литературному наследию
С.Н. Сергеева-Ценского Союза писателей России. Наряду с учеными ТГУ, в конференции принимали участие представители крупнейших научных центров России, Украины, Белоруссии, Казахстана. На основе материалов этого научного форума издана коллективная монография «Я с Россией до конца...»: С.Н. Сергеев-Ценский и современность» (Тамбов, 1995). Она продолжает се-
