CC BY
40
неподлинного бытия, вступить в Das Man, не обремененный выбором и свободой. Отказ от сомнения - это отказ от свободы, принятие чужого, нерефлексированного (т. е. неразумного), неподлинного существования, отчуждение своей истинно человеческой сути.
Таким образом, свобода осуществляется только в акте выбора, по окончании которого свобода перестает быть, а сомнение как отказ от окончательного выбора представляет собой возможность продления нахождения в состоянии свободы. Значит, использование свободы есть отказ от выбора, т. е. от самой свободы, а состояние сомнения является предельной формой воплощения свободы.
1. Декарт Р. Страсти души // Декарт Р. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. С. 481-572.
2. Декарт Р. Начала философии // Декарт Р. Избранные произведения. М.: Госполитиздат, 1950. С. 409-545.
3. Франкл В. Человек в поисках смысла. URL: http://www. lib.ru/DPEOPLE/frankl.txt (дата обращения: 13.10.15)
4. Юм Д. Исследование о человеческом познании // Юм Д. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1965. Т. 2. С. 5-171.
5. Богуславский Б. М. Скептицизм в философии. М.: Наука, 1990. 272 с.
6. Франк С. Л. Непостижимое // Франк С. Л. Сочинения. М.: Правда, 1990. С. 183-560.
7. Асмус В. Ф. Античная философия. М.: Высш. шк., 1973. 544 с.
8. Секст Эмпирик. Три книги Пирроновых положений // Секст Эмпирик. Сочинения: в 2 т. М.: Мысль, 1976. Т. 2. С. 206-308.
9. Татаркевич В. История философии. Античная и средневековая философия. Пермь: Изд-во Пермского ун-та, 2000. 482 с.
10. Лец С. Е. Непричесанные мысли. СПб.: Академический проект, 1999. 173 с
11. Фромм Э. Бегство от свободы. М.: АСТ, 2009. 288 с.
© Ковалевский А. А., 2015
УДК 130.2+165
в поисках субъективной сложности: от логоса к логеме
Статья посвящена исследованию субъективных проявлений феномена сложности. В статье обосновывается мысль о том, что в историко-культурной перспективе имеет место трансформация представлений об объективной сложности.
Ключевые слова: культура, логема, логос, мировоззрение, постмодернизм, простота, сложность, философия.
n. B. Ononee P. V. Opolev
in search of subjective complexity: from l0g0s to logem
The article is devoted to research of subjective manifestations of the phenomenon of complexity. Thethought that in historical and cultural prospect the transformation of ideas of objective complexity takes place is considered in the article.
Keywords: culture, logem, logos, worldview, postmodernism, simplicity, complexity, philosophy.
Сложность представляет собой одну из значимых, но мало исследованных характеристик современной культуры. Жизнь человека связана с переживанием сложности в самых разнообразных формах. Можно сказать, что наряду с безусловными благами, современная цивилизация усложняет индивидуальное бытие человека. Обострение противоречий между ожиданиями человека и действительностью стимулирует выработку разнообразных индивидуальных стратегий «бегства от сложности».
Повышенный интерес к феномену сложности связан с ситуацией постмодерна. Постмодернизм противопоставляет себя вербально-дискурсивной культуре западной цивилизации, рассматривается как своеобразная идеология плюрализма и релятивизма. Постмодернизм бросает вызов понятию простоты как одному из фундаментальных понятий для всей западной культуры. Имманентная логика бытия, детерминизм, наличие скрытых смыслов заменяются идеей хаоса, сложного, самоорганизующегося, нелинейного бытия. На фоне обострения социокультурных противоречий западной цивилизации, кризиса ценностей модернизма постмодернизм рефлексирует ощущения перманентной соци-
альной катастрофы, нестабильности, упадка и деградации. Как справедливо подметил К. Майнцер: «Рациональность человеческого решения оказывается ограниченной дикой случайностью рынков. Человеческие когнитивные способности ошеломлены сложностью нелинейных систем, которыми они вынуждены управлять» [1, с. 94].
Человек сталкивается не только с объективными, но и с субъективным проявлениями сложности. Сознание человека никогда не ограничивалось, не удовлетворялось «простыми», односоставными представлениями о действительности. Простота и сложность окружающей нас действительности всегда интересовала человека. Мировоззрение как система взглядов на мир призвано упорядочить сложные отношения человека с действительностью. Так, мифология традиционно связывается с понятием «первобытности» и наделяется свойствами простоты, элементарности, примитивности. Однако, как отмечает Дж. Мерфи, человеку изначально присуща тенденция приписывать «глубоко интересующим предметам и явлениям некое сложносоставное качество силы-жизни-желания, что представляет собой проявление универсальной формы мышления» [2, с. 38].
Является ли первобытный синкретизм в сфере духовной деятельности закономерным порождением нерасчлененности в сфере деятельности материальной? Несмотря на дискуссионный характер данного вопроса, мы полагаем, что стремление к усложнению действительности имманентно человеческому сознанию. Смутное ощущение сложносо-ставного качества, присущего вещам, но скрытого от непосредственного взора, оказывается невыводимым из сферы материальной деятельности. Человек обнаруживает свое собственное сознание как нечто составное, с одной стороны, и неделимое - с другой.
Первобытное сознание раздваивает, усложняет действительность через переживание в вещах «иного», нежели естественное, привычное. Это «иное», с одной стороны, имеет объективное основание, а, с другой - существует идеально. Мы согласны с А. Валлоном, что обращение к невидимому является существенным условием для работы интеллекта, поскольку формируются способы реагирования на обстоятельства, отличающиеся от непосредственного сенсомоторного действия [3, с. 111-112]. Таким образом, первобытный синкретизм представляет собой первый отклик на проблемы сложности. Мир оказывается сложным, при этом постоянно обнаруживая в себе простые повторяющиеся ритмы и инварианты.
Человек с самого раннего детства сталкивается со сложностью. Мысленному анализу неизбежно предшествует анализ практический, предполагающий расчленение предмета на его составные части. Так, проявление нормального исследовательского интереса ребенка предполагает разбор игрушек на мельчайшие детали. Сложная игрушка, которую можно успешно разобрать привлекает больше внимание и способна занять ребенка гораздо дольше. Кроме того, умение моделировать сложные бытовые ситуации, используя ограниченный набор простых предметов, является важным этапом социализации.
Сложность находит свое отражение в базовых формах мышления. Логика формирования понятий посредством анализа, синтеза, сравнения и абстрагирования требует от нас определенности, преодоления синкретизма нашего сознания. Структура суждения предполагает квантифика-цию отношений между субъектом и предикатом, а структура умозаключения предполагает установление логического следования - логической связи между несколькими посылками и заключением. Мысленный синтез предполагает, что мы учитываем расположение простых частей при сборке, стараемся сохранить связи между частями.
Идеальные и материальные системы могут быть сложными. Если материальные системы подчеркивают пространственную сложность, то идеальные системы указывают на сложность, разворачивающуюся во времени. В попытках дать объективную характеристику материальной сложности мы ссылаемся на совокупность простых частей, из которых она состоит, сознательно упуская из вида то, что «простые» части также, в свою очередь, являются сложными. Скажем, если мы будем говорить об элементах организма, составляющих его сложность, то мы будем говорить об отдельных подсистемах организма, представленных его органами. Как подмечает Г. Ландау: «механизм состоит из механизмов; организм состоит, если
не из организмов, то все же из частных синтезов, в своем роде живущих активно. И потому синтез организма заключается в согласовании самодеятельности, самостоятельного бытия частей с частичным их бытием в целом» [4, с. 110].
Мы вынуждены признать, что эпитеты «простой» и «сложный» оказываются также обусловленными сознанием наблюдателя. Они сообщают нам не только об объективных свойствах объектов, но и о сложности нашего сознания в его стремлении к простоте. Как указывает Л. П. Киящен-ко: «Разборка простого на сложное, осуществляющаяся на одной стороне мышления как ленты Мебиуса, сопровождается противоположным действием сборки сложного в простое - на другой. Вносит подвижность и неопределенность и в мысль, и в предмет» [5, с. 280]. К примеру, читая стихотворение, мы неизбежно обнаруживаем, что каждое последующее слово, с одной стороны, изменяет смысл предыдущего, а с другой стороны, предвосхищает последующее слово, оказывая существенное воздействие на конечный смысл.
Можно предположить, что понятие «сложность» (впрочем, как и понятие «простота») является эпифеноменом, отражающим нашу невозможность адекватно отразить в своем сознании объективную действительность в ее единстве и многообразии. Иначе говоря, сама сложность рассматривается как придаток к многообразию, зачастую выступая только в качестве предиката. Действительно, очень часто мы используем понятие «сложность» в переносном значении, обозначая с его помощью совершенно различные феномены, в которых просматривается некая неясная, но объективно присутствующая сущность. Трудность состоит в том, что эта скрытая сущность никогда не является собственно сложностью. Можно сказать, что сама сложность постоянно ускользает от исследователей, растворяясь то в совокупности связей, то в многообразии складывающихся отношений, то в плохо различимом нагромождении неясных подобий, спорадически всплывающих в нашем сознании.
Возможно ли, что сложность окружающего нас мира порождена особенностями нашего восприятия? Если вспомнить размышления Ф. Бекона о заблуждениях, порожденных нашим умом, то такое вполне возможно допустить: «Ум человека подобен неровному зеркалу, которое, примешивая к природе вещей свою природу, отражает вещи в искривленном и обезображенном виде» [6, с. 18].
Сознание человека представляет собой наиболее знакомую нам сложную идеальную систему. Если бы трудности познания многообразия сложности были бы обусловлены только ее объективными характеристиками, то мы бы вполне могли рассчитывать на то, чтобы сложить более ясное представление о ее сущности. Субъективное переживание сложности лежит в основании множества феноменов нашего сознания. Как замечает В. И. Аршинов: «Сложность -в широком философском понимании может трактоваться как сознание или хотя бы как слабая форма его проявления» [7, с. 80].
Человеческий разум склонен видеть связи и отношения там, где их попросту нет. Человеческое сознание вполне способно в совокупности рядоположенных и не связанных друг с другом фрагментов действительности усматривать
целостные образования. К примеру, существует такой интересный феномен восприятия как «парейдолия» - склонность человеческого сознания наделять смыслами ту информацию, в которой их объективно нет. Стремление организовывать хаос, упорядочивать в акте восприятия случайный разброс объективных деталей реального объекта напрямую связано с жизнью нашего сознания и с субъективным переживанием сложности. Несколько забегая вперед, отметим, что современная культура, по словам Ж. Бодрийяра как никогда ранее «утрачивает живое ощущение жизни, реальное ощущение реальности» [8, с. 924].
Можно выделить ряд субъективных проявлений сложности. Полагаем, что самый простой тип субъективной сложности - это «сложность недоумения». Данный тип сложности возникает, когда человеческое сознание сталкивается с чем-то лишенным четких, ясных границ и очертаний. «Сложность недоумения» по своим свойствам схожа с понятием «хаоса» в древнегреческом смысле этого слова (не беспорядок, а скорее бесформенность). Другой смысловой оттенок данного типа сложности предполагает столкновение человеческого сознания с чем-то на первый взгляд составным, но не имеющим видимых частей. В результате человек вынужден самостоятельно привносить в действительность некое дополнительное качество, упорядочивающее действительность, снимая тем самым ее сложность через указание на «простое», но при этом всеобъемлющее качество (в качестве примера можно привести категорию «мана» или другие варианты безличных сил).
Второй тип субъективной сложности определяется когнитивным отношением к неизвестному. В духе классической рациональности неизвестное рассматривается как «еще непознанное». Положительная когнитивная эмоция, вызванная открывшейся познающему сознанию сложностью, называется удивлением. Вместе с тем неизвестное способно порождать не только удивление, но и своеобразный «когнитивных страх». Страх такого рода вызван невозможностью примирить действительность, с собственными представлениями о ней.
Одной из наиболее интересных форм субъективной сложности является «сложность симулякра». Современность заставляет человека существовать и действовать в условиях принципиально ограниченной рациональности. Можно сказать, что объективность в современной культуре становится одной из разновидностей воображаемого. В результате человек оказывается погружен в субъективную сложность, представленную «знаковой реальностью» (Б. Смарт), «вербальной реальностью» (Р. Виллиамс), «гипер-реальностью» (Д. Лион) и т. д.
Антитетика простоты и сложности укоренена в человеческой культуре. Интересные выводы о трансформации представлений о сложности можно сделать, используя концепцию А. Г. Дугина, по мысли которого, развитие человека и общества в исторической перспективе предполагает последовательный переход от логоса к логике, от логики к логистике и от логистики к логеме [9, с. 509-510].
Логос представляет собой организующее начало, упорядочивающее первобытный хаос, снимающее сложность действительности через указание на всеобщую необходимость. По мере рационализации логос трансформирует-
ся в логику, которая мыслится основой мирового порядка. Предметом упорядочивания логики являются формы человеческого мышления. Формальная логика структурирует логос через известные логические законы, лишая его возможности снять противоречия между простотой и сложностью. В результате формулируются парадоксы, в которых отношения между простым и сложным приобретает характер апорий (к примеру, апории «Куча» и «Лысый») и антиномий.
Идея тождества бытия и мышления достигает своей кристаллизации в рамках диалектической логики Г. В. Ф. Гегеля, который в своих работах отмечает качественное различие между простым и сложным, живым и неживым, фиксируя существование определенной иерархии и логики развития, где каждый уровень взаимосвязан друг с другом. Как отмечает И. Пригожин, философия Г. В. Ф. Гегеля представляет собой отклик на проблемы сложности [10, с. 140].
Следующим этапом трансформации логоса становится переход от логики к логистике. Если логика универсальна, то логистика имеет узкую направленность. Можно сказать, что логистика - это логика управления сложностью. Цель логистики - это упорядочивание, оптимизация конкретных материальных потоков (финансовых, информационных, сервисных и т. д.) для достижения прагматического эффекта (чаще всего экономического). В рамках логистики всякая деятельность может рассматриваться как организующая или дезорганизующая, упрощающая или усложняющая. Это значит, что человеческую деятельность (техническую, общественную, познавательную, художественную и т. д.) можно рассматривать как опыт организации сложности, поиск простых вариантов сосуществования сложных систем.
Предметом упорядочивания для логистики является «логистический поток», который представляет собой объективно существующее, направленное движение самых разнообразных ресурсов (от материально-вещественных, до человеческих). Человек мыслится как объективная часть логистического потока. Простота в логистике - это наиболее оптимальный путь достижения целесообразности, будь то движения материальных потоков или движения человека к успеху. Как подмечает А. Г. Дугин: «Каждый человек в обществе логистики мыслится как менеджер, то есть индивидуальный носитель разума, сведенного к навыкам совершения логистических операций» [9, с. 510].
Пределом дробления логоса является «логема». Предметом упорядочивания для логемы становится тело (в том числе и его отдельные части), человеческая психика, отдельные ощущения, одежда, продукты питания, косметические средства, а также эмоции и переживания. По мысли А. Г. Дугина, «логема вступает в действие, когда целью становятся упорядочение отдельных импульсов и организация пространства, вплотную примыкающего к телу - снаружи и изнутри. Это забота о комфорте, здоровье, сытости, хорошем настроении и т. д. в отрыве от каких бы то ни было социальных целей, задач и обязательств» [9, с. 513].
Бытие современного человека атомизируется, распадается на множество отдельных, не связанных друг с другом переживаний. Сложность человеческого бытия оказывается многообразием его субъективных переживаний. Логе-
ма «растворяет» человека в повседневности. На уровне логемы субъективная сложность становится имманентным качеством человеческого бытия. По замечанию А. Г. Дуги-на, «логема патриархальна, и стремится навести порядок в хаосе потока ощущений, декодирует этот хаос, выстраивает из него порядок. Но в отличие от логоса (а также логики и логистики) этот порядок логемы имеет локальный и эмер-джентный характер, развертывается в микропространстве и опирается не на социальное, но на индивидуальное» [9, с. 513].
В обществе «логосной» культуры историко-культурным субъектом является верующий, который снимает антиномии трансцендентного и имманентного, простого и сложного с помощью идеи Бога-Творца. Акт религиозной веры оказывается опытом сложности, опытом приобщения к тому, что не имеет частей. Фигура Бога-Творца представляет собой квинтэссенцию проблемы сложности в рамках христианского религиозного сознания. Бог как носитель всеобщей, универсальной закономерности оказывается непостижим, но при этом онтологически «прост». Необходимо отметить, что логоцентризм противоречит представлениям, сложившимся в рамках постмодернизма о действительности как о «симуляции», хаотической семантической и семиотической реальности. По мысли Ж. Бодрийяра, «логика симу-лякра: место божественного предопределения занимает столь же неотступное предшествующее моделирование» [11, с. 67].
На фоне десакрализации логоса возникает потребность найти прочную опору в бытии. В обществе, где «господствует» логика, историко-культурным субъектом является философ и ученый. Мы полагаем, что первыйотклик на проблемы сложности совпадает с самим возникновением философии как специфической культуры мышления [12; 13]. Тем не менее как философ, так и ученый стремятся к «простой» истине,«ответы природы» записывают с использованием базовых принципов логики, что составляет основу простоты знания. При этом «упрощение» логических основ и сферы применимости философского и научного знания сопровождается ростом их синтаксической и семантической сложности. Постмодернизм также предлагает нам свою «логику» - логику «симулякра». Как полагает Ж. Бод-рийяр, симулятивный образ «навязывает реальности свою имманентную эфемерную логику, эту аморальную логику по ту сторону добра и зла, истины и лжи, логику уничтожения собственного референта, логику поглощения значения» [11, с. 67].
В обществе, где «господствует» логистика, историко-культурным субъектом является менеджер. Опыт как поток организующих активностей (А. Богданов) составляет основу социального действия в рамках «логистической» культуры. Сложность действительности в данном случае определяется объективными условиями, подобными «невидимой руке рынка» А. Смита. Деятельность человека становится опытом самоорганизации на пути оптимизации деятельности и достижения эффективности. Всякий коллективный или же индивидуальный опыт оказывается опытом самоорганизации, обнаружения и преодоления сложного. В рамках постмодернизма даже производство становится сферой семиозиса, товары рассматриваются не как
носители меновой стоимости, а как носители стоимости знаковой.
В обществе, где «господствует» логема, субъектом является потребитель, консюмер. Консюмеризм оказывается «погоней» за простотой, которая «упакована» в настоящее и существует в форме отдельных переживаний. Идея потребления, локализованная в сфере человеческих желаний, связана с потребностью заглушить состояние хронической тревоги, порожденной избытком сложности. На этом фоне происходит трансформация ключевых социокультурных ценностей. Как справедливо отметил А. В. Петров: «Свобода трансформировалась из идеи в идеологию, призывающую к взаимопомощи и милосердию, при этом параллельно в массовом сознании господствует установка на атомизацию и необходимость достижения индивидуального благополучия» [14, с. 29].
Подводя итоги, отметим, что понятие «сложность» укоренено в современной культуре и заслуживает пристального внимания со стороны философии. Сложность пронизывает все сферы бытия человека. Проникая во все формы культуры, сложность оказывается то мерой всех вещей, то источником хронической тревоги, повышенной бдительности, с одной стороны, и ощущения полного бессилия - с другой. Нет ни одной сферы деятельности человека, в которой бы человек не сталкивался с объективной сложностью. Но наряду со сложностью объективной, существуют многообразные типы субъективной сложности: «сложность недоумения», «сложность удивления», «сложность симулякра» и т. д. Мы также обнаружили, что в историко-культурной перспективе имеет место трансформация представлений о сложности. Имманентное ощущение сложносоставного качества вещей сменяется образом «логоса» - всеобщего упорядочивающего начала. На уровне логоса человек ощущает присутствие всеобщей необходимости, на уровне логики - универсальных, безличных законов, причинно-следственных связей, на уровне логистики - правил самоорганизации. На уровне логемы объективную сложность вытесняет сложность субъективная. В результате человек оказывается погружен в субъективную сложность, порожденную симулякрами самого разного порядка, представленную «знаковой реальностью» (Б. Смарт), «вербальной реальностью» (Р. Виллиамс), «гипер-реальностью» (Д. Лион) и т. д.
1. Майнцер К. Вызовы сложности в XXI веке // Вопросы философии. 2010. № 10. С. 84-98.
2. Балакин Ю. В. Инварианты религиозного сознания. Из истории изучения. Проблема метода: монография. Омск: Изд-во ОмГУ, 2014. 240 с.
3. Валлон А. От действия к мысли. М.: Изд-во иностр. лит., 1956. 238 с.
4. Ландау Г. Антиномии органичности // Вопросы философии. 2011. № 3. С. 109-121.
5. Киященко Л. П. Простота сложности и сложность простоты (мерность различения) // Философия науки. Вып. 18. Философия науки в мире сложности. М.: ИФРАН, 2013. С. 278-292.
6. Бэкон Ф. Новый органон // Бэкон Ф. Сочинения: в 2 т. М., 1978. Т. 2. 345 с.
7. Аршинов В. И. Синергетика конвергирует со сложностью // Вопросы философии. 2011. № 4. С. 73-84.
8. Можейко М. А. Симуляция // Всемирная энциклопедия: Философия / глав. науч. ред. и сост. А. А. Грицианов. М.: АСТ; Минск: Харвест: Современный литератор, 2001. С. 924-925.
9. Дугин А. Г. Социология воображения. М.: Академический проект, 2010. 564 с.
10. Пригожин И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой: пер. с англ. / общ. ред. В. И. Ар-шинова, Ю. Л. Климонтовича и Ю. В. Сачкова. М.: Прогресс, 1986. 432 с.
11. Бодрийяр Ж. Злой демон образов // Искусство кино. 1992. № 10. С. 64-70.
12. Ополев П. В. Метафизика сложности и сложного мышления // Омский научный вестник. 2014. № 1(125). С. 96-99.
13. Ополев П. В. В поисках философии сложности // Наука о человеке: гуманитарные исследования. 2013. №4 (14). С. 102-111.
14. Петров А. В. Маргинальность как проявление свободы мышления // Вестник Омского университета. 2012. № 3. С. 26-29.
© Ополев П. В., 2015
УДК 1:37
axlos и практическая польза в контексте философии образовании
В статье сопоставляются духовные ценности высшего уровня и ценности практически ориентированного сознания применительно к образовательной практике. Анализируются истоки рассмотрения пользы как ведущей ценностной ориентации в образовании. Подчеркивается философская уникальность понятий «пайдейя», «парадигма» и их ведущая роль в формировании личности субъекта образовательного процесса. Особое внимание обращается на понимание образования как образовательной услуги, которая отражает потребности личности и общества. Утверждается, что разумное соотношение гуманистических ценностей и ценностей утилитарных является условием достижения целей, поставленных перед образованием.
Ключевые слова: ценности, образование, польза, прагматизм, утилитаризм, философия образования.
A. H. flrneeHKO L. N. lakovenko
axios and practical use in the context of philosophy of education
The main objective of this article is to understand the essence of the spiritual values of the highest level and values of practical consciousness in educational practice. The sources of consideration of advantage as leading valuable orientation in education are analyzed. The author emphasizes the philosophical uniqueness of the concepts of "paideia", "paradigm" and their leading role in shaping the personality of the subject of the educational process. Education is understood as an educational service which reflects the needs of the individual and society. The point of view of domestic and foreign researchers on valuable orientations of education is shown. The author concludes that a reasonable relationship of humanistic and utilitarian values is a prerequisite for achieving the objectives of the society in education.
Keywords: values, education, utility, pragmatism, utilitarianism, philosophy of education.
В условиях индустриального (информационного) общества и усиления потребительской идеологии проблема духовности, формирования нравственных и социальных установок приобретает актуальное звучание. Решение глобальных проблем современности видится в развитии личности, ориентированной на духовные общечеловеческие ценности. Осмысление культурного и интеллектуального опыта рассматривается как условие формирования общественного сознания в гражданском обществе на основе консолидации его членов. Вместе с тем отсутствие ясной современной парадигмы воспитания подрастающего поколения вызывает к жизни неоднозначные подходы к пониманию целей, задач, форм и методов в системе образования и педагогической науке. Когда античная, а затем средневековая философия использовала понятие «парадигма» для обозначения характера взаимодействия духовного идеального и реального мироустройства, тому
послужила платоновская мысль о существовании в идеях прообразов вещей реальной действительности. Тезис о парадигме как образце и понимание идеи как парадигмы рассматривался позднее неоплатониками, и эта тенденция наблюдается также сегодня в рамках аксиологии и философии образования. Содержание парадигмы соотносится с понятием «пайдейя» как базовой универсальной ценности, с одной стороны, с другой - дополняется понятием «польза», практическим результатом в объективном и субъективном измерении.
Задачи реформирования высшего образования в рамках присоединения к Болонскому процессу рассматриваются как повод для снижения доли социально-гуманитарных наук в отечественном профессиональном обучении с целью подготовки специалиста, обладающего только нужными и полезными технико-экономическими знаниями для скорейшего достижения желаемого результата - отда-
