CC BY
81
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2013. № 2
Г.Л. Мирошниченко, канд. филос. наук, доц. кафедры истории и теории социологии социологического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова*
В ПОИСКАХ КРЕАТИВНОГО КЛАССА
В статье рассматриваются разные варианты концептуализации креативного класса, выделяются его характерологические признаки. Предпринимается попытка определения его места в социальной структуре современных обществ. Анализируются те социальные эффекты, которые связаны с его формированием.
Ключевые слова: креативный класс, информациональные работники, социальное неравенство, "люди воздуха", нетократия.
In article different options of conceptualization of a creative class are considered, its characterologic signs are allocated. Attempt of definition of its place in social structure of modern societies is made. Those social effects which are connected with formation of a creative class are analyzed.
Key words: creative class, informational workers, social inequality, "Homines Aeris", netocracy.
Понятие "креативный класс" сегодня прочно вошло в околонаучный оборот: им охотно пользуются журналисты, политики, творцы рекламы, дизайнеры и др., при этом каждый вкладывает в него свое содержание и определенную смысловую нагрузку. Так, в журналистских кругах можно встретить пассажи, в которых к креативному классу относят интеллигенцию XIX в. В этом случае, как явствует из контекста, наличие креативности отождествляется с политической активностью, причем явной критической тональности. Очевидно, по этому же критерию околонаучные круги нарекли активистов протестного движения так называемой "снежной революции — 2012" креативным классом. Столь смелое манипулирование этим понятием сыграло с ним злую шутку. Понятие "креативность" стало своеобразным штампом и по этой причине вызывает несколько скептическое, а иногда и резко отрицательное отношение у части научного сообщества. Ученые задаются вопросом: не является ли креативный класс очередным идеологическим фантомом, не содержащим аналитического и объяснительного смысла?1 Между тем история происхождения термина "креативный класс" относится к 70-м гг. прошлого века, в научный оборот его ввел П. Друкер. Именно в этот период наметился переход к но-
* Мирошниченко Галина Леонидовна, e-mail: [email protected]
1 См.: Волков Ю.Г. Креативный класс: поиск социологического концепта // Россия реформирующаяся: Ежегодник. Вып. 9. М., 2010. С. 44.
вому типу социально-экономического развития, что мировая социальная мысль отразила в многочисленных концепциях постиндустриального, информационного, посткапиталистического и т.п. общества. Этот переход знаменовал собой возрастание роли интеллектуального потенциала общества — роли научных знаний, творчества, способности решать нетрадиционные задачи в различных областях человеческой деятельности.
Для начала, видимо, необходимо различать креативность как индивидуальную способность субъекта к творчеству, самореализации, продуцированию новых идей. В этом ракурсе рассмотрения она существовала на всех этапах исторического развития. Однако справедливым будет утверждение, что в современных условиях быстрых социальных изменений, наполненных неизвестностью и многочисленными труднопросчитываемыми рисками, креативные мышление и деятельность становятся многократно востребованными. Вопрос же заключается в том, можно ли предполагать, что субъекты, наделенные этим качеством, консолидируются в рамках некоего сообщества, а конкретнее, превращаются в класс.
Обращаясь к понятию "класс", Э. Райт в свое время заметил, что это понятие — хамелеон, и всякий раз, используя его, необходимо уточнять, что под ним подразумевается. Эта проблема не смутила Р. Флориду, автора работы "Креативный класс: люди, которые меняют будущее". Не остановило его и то обстоятельство, что понятие "класс" в США, как он замечает, — "это плохое слово", не приветствуется и использование понятия "классовое сознание"2. Но как бы ни относиться к самому концепту класса, нельзя не заметить, что на протяжении второй половины ХХ в. многие теоретики напряженно искали ту социальную группу, которая выступает ведущим актором социальных изменений. Так, П. Друкер видел ее в работниках интеллектуального труда, Д. Белл включил в новый класс ученых, инженеров, менеджеров и администраторов, Э. Райт — профессионалов и администраторов, а Р. Рейх назвал эту группу "символическими аналитиками", т.е. специалистами, оперирующими идеями и символами. Наиболее общим понятием для определения места этой группы в социальной структуре долгое время служило понятие среднего класса.
Флорида считает необходимым дать этой группе иное, отвечающее новым реалиям имя — "креативный класс". Под влиянием коренных изменений, происходящих в экономической и социальной жизни современных обществ, сформировалась новая классовая структура, центральным элементом которой и является этот класс. Поскольку на протяжении длительного времени роль такого
2 Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. М., 2007. С. 342.
элемента отводилась среднему классу, может создаться впечатление, что произошла простая подмена понятий, однако Флорида настаивает именно на появлении новой социальной группы, принципиально меняющей социальную структуру общества, а понятие "средний класс", по его мнению, не отражает происходящих перемен.
К слову, и среди отечественных социологов сегодня отношение к концепту среднего класса далеко не однозначное. Как отмечает Ю.Г. Волков, «средний класс (и это не скрывается) декларировался как опора социального порядка, носитель идеи социальной и политической стабильности. Его существование являлось аргументом в пользу эффективности общества массового потребления. Усиление в контексте глобализации разрыва между богатыми и бедными обществами, провал концепции "догоняющей модернизации" способствовали критике конструкта среднего класса»3.
Флорида не просто провозглашает возникновение нового класса, но считает возможным определить его количественные размеры. К представителям нового класса, по его подсчетам, относится 30% рабочей силы США4. Он выделяет те профессиональные группы, в которых с наибольшей вероятностью кристаллизуется эта новая генерация креативных людей, главная функция которой — "создание значимых новых форм". Автор выделяет две составляющие нового класса. Первая — суперактивное ядро, в которое он включает ученых, инженеров, университетских профессоров, а также представителей художественной и интеллектуальной элиты. Эти люди занимаются творческой деятельностью на регулярной основе. Автор наделяет их самостоятельностью и оригинальностью мышления, стремлением к независимости и автономности. Вторая составляющая нового класса — "креативные специалисты", работающие в сфере высоких технологий, финансов, права, здравоохранения, управления бизнесом. Обладая высоким уровнем образования и человеческого капитала, представители этих групп участвуют в решении творческих проблем, однако это не является их основной профессиональной обязанностью5. Можно предположить, хотя Флорида это специально не оговаривает, что речь все же идет именно о фракциях внутри отмеченных социально-профессиональных групп, а не обо всех представителях. Достаточно определенно по этому поводу высказывается Ю.Г. Волков, отмечая, что ни одна из демонстрирующих групповые признаки социально-профессиональных и иных общностей не может претендо-
3 Волков Ю.Г. Указ. соч. С. 44.
4 См.: Флорида Р. Указ. соч. С. 12.
5 Там же. С. 86.
вать на статус креативного класса в чистом виде6. Однако в этом случае и уместность употребления понятия "социальный класс" для данных категорий выглядит не вполне корректной.
Кроме того, креативность, по мнению Флориды, отнюдь не ограничивается креативным классом. Творческий элемент можно обнаружить во многих профессиях, и на этом основании автор делает предположение, что, вероятно, границы креативного класса подвижны и будут расширяться в ходе развития креативной экономики.
Останавливаясь на отличительных признаках нового класса, автор видит необходимость переосмыслить само понятие класса, дистанцируясь от его традиционного марксистского значения. Решающим признаком нового класса является его экономическая функция, а именно производство экономической ценности в процессе творческой деятельности. Выделяя креативный класс как экономический класс, Флорида вместе с тем отказывается определять его через признак владения собственностью, капиталом или средствами производства, поскольку не видит основания в использовании таких категорий, как "буржуазия", "пролетариат", для описания современной социальной структуры. Что касается собственности креативного класса, то она проистекает из его творческого потенциала и находится буквально в мозгах, не имея физической формы7.
На основе означенной экономической функции формируется новый, креативный этос. Его отличительная черта — внутренняя мотивация, которая состоит в удовлетворении от своей деятельности, стремлении к самореализации. Иными словами, цель деятельности задана не извне, а изнутри. Новый этос базируется на ценностях индивидуальности, меритократии, разнообразия и открытости. Флорида ссылается на солидные исследования Р. Инглхарта, который сформулировал этот сдвиг в образе жизни как переход от "выживания" к ценностям "самовыражения", что абсолютно совпадает с принципами креативного класса8. На базе названных ценностей происходит стирание границ между работой, домом и досугом, конструируется новая творческая идентичность. Представители нового класса уже не склонны себя идентифицировать посредством традиционных социальных категорий профессии, места работы, семейного положения. При этом они выказывают заметную чувствительность к окружению, среде, в которых протекает их жизнь.
В соответствии с содержанием трудовых функций Флорида выделяет в социальной структуре и другие классы — обслуживающий
6 См.: Волков Ю.Г. Указ. соч. С. 46.
7 См.: Флорида Р. Указ. соч. С. 85.
8 Там же. С. 98.
и рабочий. Автор видит радикальное различие между трудом креативного класса и трудом рабочего и обслуживающего класса. Последние выполняют работу "согласно плану", а креативный класс нацелен на производство новаций. Падение численности и утрата прежнего значения рабочего класса вписываются в общие процессы снижения роли промышленного производства. Что же касается обслуживающего класса, то, хотя его численность по-прежнему велика, он не определяет магистрального движения социально-экономического развития, не обладает экономической властью и существует во многом как поддерживающая структура креативной экономики и креативного класса. Отмечая, что многие представители этих двух классов могут найти себе место в креативном классе, применяя творческие умения, автор констатирует, что все же большая часть обслуживающего класса, не говоря уже о рабочем классе, обречена на рутинную, стереотипную, по шаблону, деятельность. Стоит заметить, что многие социологи в последние десятилетия уловили тенденцию на расслоение некогда достаточно гомогенного среднего класса на верхний, креативный слой и его нижние слои, статусные позиции которых неуклонно идут вниз. Разделительная полоса между этими слоями пролегла по критерию характера труда и тех экономических функций, которые они выполняют в общественном производстве, что неизбежно повлекло за собой различия в доходах, престиже, жизненных шансах, образе жизни.
Рассуждая о том, какие факторы сыграли решающую роль в формировании нового класса, Флорида обращает особое внимание на изменения в культуре, проводя аналогию с веберовской концепцией формирования "духа капитализма". Зарождение "духа креативности" автор видит, в частности, в причудливом синтезе богемной контркультуры 1960-х гг. и буржуазной культуры капитализма. Примечательной в этом отношении видится следующая авторская мечта: «Если бы работу можно было сделать эстетическим опытом; если бы она могла стать не долгом, а духовной и "полезной" в поэтическом смысле деятельностью; если бы организационные ограничения и косность старой системы можно было преодолеть и если бы богемные ценности, такие, как индивидуальность... можно было привить на рабочем месте, тогда нам удалось бы выйти за пределы старых категорий»9. По мнению автора, эта мечта уже реализуется в новом этосе креативности.
Несмотря на общий оптимистический настрой, автор "Креативного класса" не обходит стороной и те тревожные моменты, которые сопровождают появление нового класса. В частности, он
9 Там же. С. 228.
обращает внимание на новую географию работающего населения США, которая приобретает классовый характер в силу того, что формируются регионы с преобладанием креативного класса и регионы с преобладанием рабочего класса, что рискует привести к новой форме сегрегации, угрожающей национальному единству10. Думается, что эта проблема не только американская, ее фиксируют многие специалисты в области регионалистики. Растущая географическая сегментация ведет к новым классовым разломам, расширяющейся стратификации в уровне доходов, делению на регионы процветающие, где концентрируется креативный класс, и регионы-аутсайдеры — места концентрации рабочего и обслуживающего классов. В результате это грозит тем, "что мы можем расколоться на два совершенно разных общества с разными институтами, разными экономиками, разными доходами, этническим и расовым составом, общественными организациями, религиозной ориентацией и политическими взглядами"11.
Эту и многие другие острые социальные проблемы невозможно решить, по мнению автора, если новый класс не выработает классового сознания. Флорида с сожалением констатирует, что представители креативного класса пока не обладают четкой самоидентификацией и не рассматривают себя в качестве общественной силы. Более того, автор видит необычность ситуации в том, что этот класс, фактически занимая ключевые позиции во всех областях общественной жизни, "не подозревает о собственном существовании и потому не в состоянии диктовать тот или иной курс обществу, которым он в значительной мере руководит"12. Свои надежды Флорида возлагает на взросление креативного класса, чему посвящает заключительную главу своей книги.
Тему креативного класса и связанные с ней острые проблемы, правда, в ином терминологическом обрамлении поднимает М. Ка-стельс в своей работе "Информационная эпоха...", в которой он излагает концепцию информационализма как нового способа развития. "В новом информациональном способе развития источник производительности заключается в технологии генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации. Разумеется, знания и информация являются критически важными во всех способах развития, так как процесс производства всегда основан на некотором уровне знаний и на обработке информации. Однако специфическим для информационального способа развития является воздействие знания на само знание как главный
10 Там же. С. 268.
11 Там же. С. 308.
12 Там же. С. 15.
источник производительности"13. Новый способ развития ведет к трансформации труда, где центральная роль принадлежит инфор-мациональным работникам. Те характеристики, которыми наделяет их Кастельс, обнаруживают немалое сходство с характеристиками флоридовского креативного класса. Труд информациональных работников Кастельс характеризует как самопрограммируемый, причастный к миру компьютерных технологий, с высокой долей автономности, с сильной интеллектуальной и креативной составляющей, в отличие от труда узкоспециализированного, "родового", маргинал изирующегося, который в принципе заменяем машинами. "Ключевым критерием разделения этих двух видов труда является образование и возможность доступа к более высоким уровням образования, т.е. включенные в структуру труда знания и информация"14. Здесь наблюдается, по существу, тот же критерий выделения этой группы по классовому типу, что и у предыдущего автора, а именно по тому месту, по той функции в общественном производстве, которая выступает ее характерологическим признаком. Этот признак Кастельс видит в особом характере труда, отличающем информациональных работников от остальных категорий рабочей силы. Автор видит специфику их труда в постоянной готовности к смене видов деятельности, быстрой реакции на изменившуюся ситуацию, умении находить оригинальные решения, потребности постоянно повышать свою квалификацию, профессиональную компетентность, "перепрограммировать себя в соответствии с бесконечно изменяющимися задачами процесса про-изводства"15. Именно этой возможности перепрограммирования лишен родовой труд. Кастельс называет представителей этого труда "человеческими терминалами", подчеркивая их индивидуальную заменимость и их сходство с машинами, поскольку те и другие подчинены жестким производственным циклам. Следуя логике автора, информациональные работники занимают господствующее положение в сфере производственных отношений в связи с обладанием дефицитным интеллектуальным ресурсом.
Так же как и Флорида, Кастельс видит те драматические последствия, которые сопровождают рождение этого нового класса. Он оценивает социальные коллизии, которые вытекают из внутренней фрагментации рабочей силы на информациональных работников и заменяемую родовую рабочую силу, как фундаментальный социальный разлом16. Однако в отличие от Флориды Кастельс не
13 Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 39.
14 Там же. С. 496—497.
15 Там же. С. 497.
16 Там же. С. 501.
полагается на то, что новый класс, возможно, возьмет на себя в будущем ответственность за гармонизацию социальных отношений. Согласно его прогнозу, социальные конфликты в информационную эпоху не только не исчезнут, но, вероятно, приобретут больший накал и остроту.
Концепцию "информациональных работников" использует О. Шкаратан в работе "Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России". В работе выделяются основные факторы принадлежности к информациональным производителям. Это прежде всего особая роль образования в становлении категории этих работников, причем речь идет не просто о формальном образовании, а о таком его качестве, которое позволяет постоянно наращивать интеллектуальный и культурный капитал, развивать креативные способности. Доступ к получению такого образования имеет далеко не каждый в силу множества факторов, где не последнюю роль играет семья с ее ресурсами, как материальными, так и культурными. Автор заключает, что "впервые в истории неравенство порождается личными качествами и успехами людей, различающихся доступом и подготовленностью к освоению информации"17.
В работе отмечаются особые, во многом противоречивые позиции информациональных работников в современном капиталистическом производстве. С одной стороны, эти работники имеют качественные характеристики, отличающие их от классических представителей "нового среднего класса", сформировавшегося к середине ХХ в. "Выступая в роли сверхэффективных работников, они в то же время реализуют себя как часть совокупного капиталистического класса. Уникальным знаниям и умениям информа-циональных работников соответствуют уникальные по размерам доходы за счет исключительно высокого уровня дивидендов на такой человеческий капитал"1 (выделено мною. — Г.М.). Это позволяет им поддерживать стиль жизни и характер потребления на уровне, сопоставимом с капиталистическим классом, а кроме того, становиться совладельцами фирм и участниками фондового рынка.
С другой стороны, информациональные производители по-прежнему могут сохранять в системе трудовых отношений позицию наемного работника, что позволяет в этом случае капиталистам присваивать их долю труда. В такой ситуации рассматриваемых работников логичнее относить в классовом измерении к новым фракциям среднего класса. Думается, стоит согласиться с оценкой Ю.Г. Волкова, который полагает, что пока этот класс стоит на по-
17 Шкаратан О.И. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. М., 2009. С. 354.
18 Там же. С. 355.
роге своего самоопределения, а "предметом широкого обсуждения должны стать границы креативного класса, не вмещающиеся в традиционные стратификационные регуляторы"19. Волков также отмечает, что в сфере трудовых отношений этот класс охотнее выбирает позицию независимого производителя, позволяющую ему реализовывать собственные рыночные стратегии, или статус фри-лансера.
В работе Шкаратана предпринята попытка на основе концепции Кастельса выявить аналогичный тип информациональных работников в России. Для этого автор совместно со своими учениками провел зондажный опрос на основе углубленных интервью среди профессионалов и менеджеров с целью обнаружения у них качеств, соответствующих критериям принадлежности к информациональ-ным производителям. По результатам проведенного исследования был сделан вывод, что в Москве такая группа работников сложилась, но о ее стабильности говорить пока сложно. Что же касается степени распространенности работников креативного типа за пределами мегаполиса, результаты исследования, ограниченные московским рынком труда, не позволили сделать какого-либо вывода20. Любопытно отметить, что Флорида в своем предисловии к русскому изданию счел возможным определенно утверждать, что такой класс в России уже существует и представлен 13 млн человек21.
В ином ключе взгляд на проблему определения сущности и места креативного класса с выраженным глобальным подтекстом можно обнаружить у А. И. Неклессы, который предлагает и свой термин для него — "люди воздуха". «Интеллектуальный мастер, человек-предприятие (manterpriser), "господин воздуха" становится в наши дни все более влиятельным актором на планете»22. Этот новый слой или класс, претендуя на властные позиции в обществе, крайне эклектичен, включает различные интеллектуальные корпорации. Однако существует нечто общее — это связь с нематериальным, "воздушным" производством. Автор видит главную функцию этих "людей воздуха" в управлении смыслами, целеполаганием общества, образами будущего, кодексами поведения, информационно-финансовыми потоками. Выход на историческую арену "нового класса" автор считает поворотным событием, тесно связанным с постиндустриальным укладом. Этот "новый класс" имеет
19 Волков Ю.Г. Креативный класс versus имитационных практик // Гуманитарий Юга России. 2012. № 1. С. 49.
20 См.: Шкаратан О.И. Указ. соч. С. 357—369.
21 См.: Флорида Р. Указ. соч. С. 10.
22 Неклесса А.И. Люди воздуха. Повестка нового века. URL: http://www.intelros. org/books/ludi_vozd_1.htm (дата обращения: 23.12.2012).
прямое и косвенное отношение к средствам массовой и элитарной информации, к финансам и правовой деятельности, к идеологии и шоу-бизнесу, к политтехнологиям и вообще к новым высоким технологиям, в том числе и социогуманитарным. Появление этой новой генерации людей Неклесса связывает с идущим в мире наряду с глобализацией не менее значимым процессом индивидуации — процессом становления нового типа личности ("полифоничной личности"), или группы личностей, имеющих доступ к рычагам индустриального и постиндустриального уклада: финансовым, организационным, техническим, технологическим, какими люди никогда прежде не обладали. Форматирование нового класса происходит в границах "новых организованностей", "амбициозных корпораций". Их появление автор оценивает как глобальную революцию, подобную той, что произошла в эпоху формирования христианской цивилизации, которая была организована и выстроена личностями, объединенными амбициозной сетевой организацией. В нынешних "амбициозных организациях" он видит новый тип институтов, которые строятся на принципе "взаимной симпатии", на гармоничном сочетании и совпадении людей по внутреннему целеполаганию и соучастию в едином проекте. При этом новые организованности не являются ни учреждениями в привычном смысле этого слова, ни корпорациями в их прежнем значении. Это некие пластичные структуры, которые перестраивают мир, судя по всему, в своих интересах. И этот интерес — глобальное господство, хотя автор замечает, что деятельность этих "людей воздуха" не всегда носит публичный характер, даже скорее тяготеет к анонимности и надстраивается поверх существующих социальных структур. Сам автор, манифестируя этот новый тип агента истории, оставляет открытым вопрос о том, какие перемены он несет миру, буквально вопрошая, станет ли это концом цивилизации или очередным зигзагом истории.
Казалось бы, данный сюжет, представленный Неклессой, не впрямую перекликается с проблематикой креативного класса, однако нельзя не заметить, что практически все авторы в качестве отличительного признака этого класса от других групп видят именно цель осуществления значимых социальных изменений. Очевидно, что направленность на изменение социального ландшафта связана с креативными практиками. Другое дело, что последствия и оценки результатов этой деятельности могут быть различными.
Тему социальных изменений и поиска нового агента перемен продолжают авторы "№1ократии...". Шведские ученые А. Бард и Я. Зондерквист проблематизируют концепт креативного класса в непривычном ракурсе и терминологии. На первый взгляд кажется, что и книга совсем не об этом. Однако ряд вопросов, которые
авторы ставят и на которые ищут ответы, в частности как изменится общество вследствие технологического прорыва в области информационных технологий, какой будет его классовая структура, какие социальные группы будут определять его будущее, напрямую смыкаются с проблематикой креативного класса, хотя собственно термина "креативный класс" на страницах работы нет. Здесь идет речь о приходе новой правящей элиты — нетократии, несущей разрушение капитализма, и наступлении некоего нового общественного устройства. Авторы предупреждают, что свои основные постулаты они строят, скорее, на догадках, так как "писать о будущем невероятно сложно, потому что его еще нет"23. Однако некоторые черты грядущего общества проступают уже сегодня. Продолжающаяся революция в области информационных технологий, стремительное развитие электронных сетей несут с собой радикальные изменения в интеллектуальной среде обитания. Нарождается новая классовая структура, и в этих условиях изучение структуры распределения власти особенно полезно24.
По мнению авторов, новый доминирующий класс уже начал формироваться на фоне общей медиализации. Именно средства массовой информации, которые, как отмечают авторы, зажили своей собственной жизнью, формируют основания для новой властной структуры и нового правящего класса. Хотя информация всегда была ценным оружием борьбы за власть и эффективным инструментом контроля, в условиях, когда она становится ключевым товаром новой экономики, все большую ценность приобретает существенное и эксклюзивное знание. Необходимо отметить, что существует принципиальное различие между информацией и знанием. В информации сегодня нет недостатка. По выражению авторов, мир тонет в океане хаотических информационных сигналов, "уже невозможно достичь чего-либо творческого с помощью информации", "информация выступает в виде постоянно присутствующей дымовой завесы"25. Чтобы эта информация стала источником знаний, а не заблуждений, ее необходимо отсортировать, наполнить смыслом. Эта способность дана далеко не каждому, и именно на ее основе, умении наполнить смысловой составляющей информацию, извлечь из нее знание и при этом закрыть доступ к этому эксклюзивному знанию всем остальным и строится власть нового класса — нетократии. Именно монополия на знание и составляет главный признак новой власти, а защита от проникновения других в тайны этого знания — основной классовый интерес.
23 Бард А., Зондерквист Я. №1юкратия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., 2004. С. 34.
24 Там же. С. 45.
25 Там же. С. 95.
Здесь уместно провести некоторые параллели между нетокра-тами, креативным классом, информациональными работниками, "людьми воздуха". Сходство очевидно и видится в том, что все эти категории обладают способностью творчески обрабатывать информацию и на ее основе генерировать новое знание. Различие видится в их позиции относительно того, перекрывать ли к нему доступ остальным группам. Кроме авторов "Нетократии...", другие исследователи нового класса не акцентируют на этом внимание, хотя и отмечают, что неординарные способности носителей эксклюзивного знания служат основой для углубления социального неравенства. Что касается шведских исследователей, то они категорически подчеркивают, что "распределение власти в информационном обществе зависит от креативности"26. В известной мере объяснением этой позиции может служить теория "социального ограждения" Ф. Паркина, который отмечал, что ".классы формируются в процессе коллективного действия, нацеленного на монополизацию ключевых ресурсов, определяющих их возможности и виды на социальное продвижение"27, и такой способ, по его мнению, является определяющей чертой класса. Во главу угла ставятся утверждение и отстаивание своих прав, от которых зависит система распределения власти, что можно наблюдать в случае с нетократией в описании авторов одноименной книги. Какие же права отстаивают и защищают нетократы? Они отстаивают свою монополию на обладание эксклюзивным знанием, выражающуюся в постоянной борьбе за охрану авторских прав, патентов и т.п.
Деньги по большей части не имеют значения, значение имеют знания, контакты и принадлежность к тем, кто обладает эксклюзивной информацией. С утверждением нового класса кардинально меняется социальная структура общества. Буржуазия остается, но это уже не господствующий класс. За деньги в этом обществе нельзя приобрести социальный статус. Есть и новый низший класс, так называемый "консьюмтариат". На долю обоих выпадает неограниченное (но не эксклюзивное) потребление. Основная функция нетократов по отношению к низшим классам — регулировать их потребление таким образом, чтобы удовлетворять их желания, которые новая власть сама же и формирует посредством рекламы и технологий. В информационном обществе борьба будет идти не за контроль над производством, а за контроль над потреблением. Эта расчетливо сконструированная безжалостная структура сетевой власти вряд ли породит бесконфликтное общество: ".когда власть станет нестерпимой, консьюмтариат начнет ей сопротивляться",
26 Там же. С. 235.
27 Цит. по: Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М., 1996. С. 97.
"трения между виртуальными классами усилятся"28, что породит новый виток классовой борьбы, по заключению авторов.
Рассмотрев разные авторские концепции относительно формирующегося нового класса, мы приходим к выводу, что появление креативного класса несет с собой как позитивные изменения, связанные с нарастанием творческого потенциала общества, так и серьезные социальные риски и новые формы социальных конфликтов. В процессе определения места этого класса в социальной структуре общества авторы используют разные подходы. Можно предположить, что в результате обобщения этих подходов, синтеза различных направлений появится концепция, которая позволит не только прогнозировать грядущие последствия, но и влиять на них, скорректировав последние в благоприятном для общества направлении.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Бард А., Зондерквист Я. №Шкратия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма. СПб., 2004.
Волков Ю.Г. Креативный класс: поиск социологического концепта // Россия реформирующаяся: Ежегодник. Вып. 9. М., 2010.
Волков Ю.Г. Креативный класс versus имитационных практик // Гуманитарий Юга России. 2012. № 1.
Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000.
Неклесса А.И. Люди воздуха. Повестка нового века. URL: http://www. intelros.org/books/ludi_vozd_1.htm (дата обращения: 23.12.2012).
Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М., 1996.
Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее. М., 2007.
Шкаратан О.И. Социально-экономическое неравенство и его воспроизводство в современной России. М., 2009.
28 См.: Бард А., Зондерквист Я. Указ. соч. С. 121—122, 252.
