CC BY
107
В.Н. Сукачев и И.П. Бородин: письма ученика к учителю
К.В. Манойленко
Санкт-Петербургский филиал Института истории естествознания и техники им. С.И. Вавилова РАН, Санкт-Петербург, Россия; ihst@ihst.nw.ru
На основании эпистолярного наследия В.Н. Сукачева раскрыты его научные контакты с крупнейшим ботаником второй половины XIX — начала XX в. И.П. Бородиным. Показано, что эти контакты явились важным фактором формирования личности В.Н. Сукачева, развития его научных замыслов, осуществления экспедиционных поездок.
Ключевые слова: В.Н. Сукачев, И.П. Бородин, Полярный Урал, Сибирь, Байкал, Ушканьи острова, охрана природы, фитоценология
Интерес к трудам и идеям академика Владимира Николаевича Сукачева (1880— 1967), самой его личности остается неизменным и в XXI веке (Мирзоян, 2004; Уткин, 2006; Gall, 2009). К настоящему времени известны основные этапы и итоги его деятельности, обстоятельства жизненного пути (Сочава, 1956; Ильинская, Смагин, 1960; Карпов, Лавренко, 1972; Владимир Николаевич Сукачев, 1986; Зонн, 1987; Уткин, 2007).
Однако ещё недостаточно освещён период деятельности учёного, связанный с экспедициями, проведёнными им в первые два десятилетия XX века. Между тем именно экспедии тех лет дали богатый материал для создания Сукачевым учения о фитоценозах, формирования многих его научных замыслов. Справедливость данного заключения подтверждается не только опубликованными трудами Сукачева, но и материалами его эпистолярного наследия — письмами к И.П. Бородину.
Академик Иван Парфеньевич Бородин (1847—1930) — известный представитель экологического направления в физиологии растений (Манойленко, 2005). В течение 35 лет (с 1870 г.) он осуществлял профессорскую деятельность в Лесном институте, обучал ботанике будущих лесоводов. Здесь он выполнил свои основные работы по анатомии и физиологии растений, создал ботанический кабинет и гербарий. Среди учеников Бородина ряд известных учёных — Ф.Н. Алексеенко, А.Ф. Барсуков, Н.А. Буш,
A.С. Гребницкий-Докторович, Д.И. Деметьев, В.Я. Добровлянский, Е.И. Исполатов,
B.Н. Любименко, В.Н. Сукачев, И.Н. Сурож.
В.Н. Сукачев, окончивший Лесной институт в 1902 г., был оставлен при ботаническом кабинете и три года исполнял обязанности ассистента при Бородине. Он принял участие в пополнении коллекций уникального гербария Лесного института, основание которому положил Бородин.
Последний высоко ценил флористические познания своего помощника, его целеустремленность, трудолюбие. Между учителем и учеником сложились не только деловые, но и дружественные отношения. Это нашло отражение в приветственном адресе, с которым Бородин обратился к Сукачеву по случаю 25-летия его научной деятельности в 1927 году. Он отметил остроту мысли и оригинальность подхода к выбору и исполнению тем научных исследований, которые Сукачев проявил ещё в студенческие годы. Бородин писал:
«Мне лично, по понятной Вам причине, между Вашими многочисленными трудами особенно дорого Ваше, на мой взгляд, почти классическое исследование Бологовского торфяника1, совершенное Вами вполне самостоятельно в возрасте... 24 лет!» (Очерки..., 1929, с. 5).
Бородин содействовал продвижению Сукачева в пространстве науки и её организации. Он способствовал публикации его трудов в академических изданиях, рекомендовал к участию в экспедиции для изучения прибрежной растительности Байкала, представил Сукачева в 1920 г. к избранию в члены-корреспонденты Российской академии наук. Кроме того, с 1912 по 1918 г. Сукачев работал младшим ботаником в Ботаническом музее Академии наук, который возглавлял Бородин. В представлении к избранию в члены-корреспонденты были особо отмечены успехи Сукачева в изучении растительных сообществ. В «Записке», составленной по этому поводу, говорилось:
«Ему одинаково хорошо известны наши степи, леса, болота, луга и тундры; сверх того он приобрел себе большую известность как исследователь нашей ископаемой послетретичной флоры, с методами изучения которой он основательно ознакомился, работая в Германии под руководством проф. Вебера в Бремене» (Записка., 1920, с. 82).
Два известных ботаника, две выдающиеся личности XX века были связаны общностью идей и устремлений, направленных на изучение растений Сибири, охраны её природных богатств. Достаточно напомнить, что И.П. Бородин явился создателем капитального труда «Коллекторы и коллекции по флоре Сибири» (1908), поддержал продвижение в Академии наук проекта Сукачева по изучению Байкала.
Научно-организационные контакты между учёными осуществлялись также в ходе совместной работы в редакционном совете «Русского ботанического журнала» (основан в 1916 г.), по линии комиссии за охрану природной среды. Сукачев ценил внимание своего учителя, стремился к творческому общению с ним через личные встречи, корреспондентские связи.
Письма Бородину Сукачев отправлял из экспедиционных поездок, которые осуществил в 1909, 1911,1912, 1914, 1915 годы. В них отражены мало известные факты биографии отправителя, его мировоззренческие установки, ботанические интересы.
Подлинники писем хранятся в Петербургском филиале Архива Российской академии наук и до сего времени остаются вне поля зрения учёных. Настоящая статья призвана обратить внимание исследователей на этот вопрос и ввести в научный оборот ранее неизвестные материалы, хотя бы за счёт публикации отдельных фрагментов из писем. Каждый новый документ относительно жизни и деятельности В.Н. Сукачева важен сегодня не только в плане научных идей и фактических достижений, но ещё в контексте его мировоззренческих установок и ценностных ориентиров.
Письма раскрывают подробности некоторых экспедиций Сукачева, в частности экспедиции 1909 г. на Полярный Урал и в Карскую тундру. Эта экспедиция в мало исследованные районы Крайнего Севера была организована Императорской Академией наук и Русским географическим обществом при финансовой поддержке чаеторговцев
1 Речь идет о работе (Сукачев, 1906), выполненной на Бологовской станции, которую Бородин при финансовой поддержке М.С. Воронина организовал в 1896 году. Станция на берегу Бологовского озера как база для проведения исследований пользовалась широкой популярностью среди естествоиспытателей России.
Н.Г. и Г.Г. Кузнецовых. Стать участником этой экспедиции Сукачеву помог Бородин. «С благодарностью вспоминаю, что Вы устроили меня в этой интересной экспедиции», — писал Сукачев Бородину2. В письме, датированном концом сентября 1909 г., он описал маршрут экспедиции, поведал о трудностях пути. «Экспедиция, можно сказать, — писал он, — сошла хорошо. Лишь в начале пути были кое-какие недоразумения... Немало хлопот доставил нам падеж оленей, начавшийся, когда мы достигли устья реки Кары. Положение одно время было критическое, подумывали даже об обратном пути пешком за сотни верст в Обдорск»3. О своих первых научных впечатлениях он рассказал Бородину в письме.
На Полярном Урале Сукачев изучал растительность тундры, историю её развития. Он заключал письмо: «Я очень доволен этой поездкой. Помимо того, что она познакомила с новой ботанико-географической областью, я путешествуя все время вместе с зоологами и геологами, мог одновременно знакомиться с разными сторонами этой интересной страны»4. Он наблюдал за нравами и жизнью самодийских народов, населяющих этот северный район. Во время Карской экспедиции Сукачев и его спутники собрали обширный ботанический материал, который был отправлен в Петербург, в Ботанический музей Академии наук.
В 1911 г. Сукачев совершил экспедицию в Забайкалье, участвовал в работе над проектом Переселенческого управления. Он, как и прежде, направлял сообщения Бородину. Уже в мае 1911 г. смог составить ботаническую характеристику Нерченских степей. «Поразительна и интересна, — сообщал Сукачев Бородину в мае 1911 г., — резкая граница между этой степью и тайгой. Мы предполагаем подробнее ее изучить»5.
Важны путевые сообщения в Петербург по ходу другой экспедиции Сукачева — на Байкал, в 1912 г. В майском письме этого года он писал Бородину:
«С первым пароходом, 4 июня я отправляюсь от станции Байкал вверх по озеру до устья
В. Ангары. Несмотря на то, что в мой район придется так поздно попасть, я не упущу весенней флоры, так как в Забайкалье в этом году весна наступила поздно»6.
Настойчивое желание изучить в ботаническом отношении ещё не исследованный район России, принесло Сукачеву положительные результаты. В июле 1912 г. он написал Бородину:
«Район верхней Ангары оказался во всех отношениях крайне интересным. Растительность очень разнообразна, и нам посчастливилось уже сделать несколько неожиданных находок. Особенно я доволен березами. Как я и ожидал, здесь удалось выяснить отношение между несколькими формами B. verrucosa и B. pubescens, остававшимися для меня раньше загадочными. Вообще в нашем районе сталкиваются восточно-сибирские и западно-сибирские "расы" берез, поэтому мне удалось собрать очень ценный материал для моей предполагаемой обработки сибирских Betulaceae. Интересен и ценен район и с практической точки зрения, т. е. в отношении земледелия»7.
Сукачев воплотил в реальность свой замысел и опубликовал статью о сибирских берёзах, их систематике. Наблюдая за сибирскими березами в местах их обитания, он
2 Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (далее — СПФ АРАН). Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 2 об.
3 Там же. Л. 3 об.
4 Там же. Л. 4 об.
5 Там же. Л. 7 об.
6 Там же. Л. 8 об.
7 Там же. Л. 10 об., 11.
обнаружил высокую изменчивость их признаков, зависимость от условий существования (Сукачев, 1911б).
Учёного-путешественника восхищали картины природы, наблюдаемые им во время водного передвижения по Ангаре и Байкалу. Своими впечатлениями он делился с Бородиным. Последний в ответных письмах сообщал о состоянии дел в Ботаническом музее.
Начало лета 1914 г. Сукачев встретил в экспедиции на Байкале. По его наблюдениям, в этом районе одновременно с ним работали и другие экспедиционные группы. Сукачев сообщил Бородину о ведущихся на Байкале исследованиях соболиного промысла, о работе геологических партий по изысканию радия. Он обратил внимание на присутствие там же военно-топографических партий, довел до сведения Бородина о проведении разведочных работ в связи с постройкой железной дороги Иркутск-Бодайбо. Эти сообщения Сукачева ценны как свидетельства о состоянии дел в России в канун Первой мировой войны и последующих революций.
Сукачев информировал Бородина о программе и задачах своей экспедиции на Байкал в 1914 г. Начальный этап экспедиции включал совместное с Г.И. Поплавской исследование растительности на северо-западном побережье озера. Далее исследовательские работы проводились раздельно, по разным маршрутам. Сукачев отправился на Ушканьи острова. Здесь он встретил девственные леса. Он был приятно удивлен этому явлению, поскольку ранее «всюду по Байкалу» видел лишь остатки леса после пожаров. Он провел исследования деревьев, произрастающих на Ушканьих островах, описал виды берез, обитающие там. Отметил, что островная Butula verrucosa, представляет собой особую местную форму. Его заинтересовала лиственница. Он сообщал Бородину, что на Ушканьих островах лиственницу нельзя отнести ни к даурской, ни к сибирской. В этом районе, считал Сукачев, «проходит граница распространения как этой, так и другой, и в местах контакта их ареалов, встречаются только средние формы»8.
У Сукачева возникла идея создать на Ушканьих островах заказник. Свои соображения на этот счёт он изложил в письме к Бородину, который был инициатором и активным деятелем движения за охрану природы. Ещё в 1909 г. на XII съезде русских естествоиспытателей и врачей он выступил с концепцией охраны памятников природы. Следует отметить, что на заседании секции ботаники этого съезда, проходившего в Москве с 28 декабря 1909 г. по 6 января 1910 г., был заслушан доклад Сукачева: «Опыт истории развития растительности средней России в послетретичное время».
Идея Сукачева об охране растительности на Ушканьих островах лежала в русле начинаний Бородина. Он писал:
«Здесь мы имеем, хотя и небольшой клочок, но девственной тайги и рядом характерные южные безлесные склоны, то с густым травянистым покровом, то скалистые, с целым рядом интересных растений. К тому же остров как в целом, так и в частях своих чрезвычайно живописен. Сейчас создать заказник легко; остров не населен, живет лишь один смотритель маяка. Но если это не сделать сейчас, то скоро будет поздно, так как на хороший лес острова уже здесь зарятся, и не пройдет и нескольких лет, как все может быть уничтожено топором и огнем. При усиливающемся интересе к Байкалу, при частых теперь сюда научных экспедициях и развитии туризма — такой заказник может иметь очень большое значение. Впрочем, подробно всё это я Вам изложу при свидании, здесь же на всякий случай соберу для этой цели все необходимые данные.
8 СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 16 об.
Теперь покидаю эту группу островов, где так хорошо пришлось поработать, и еду дальше.
Вообще же это лето работается с особым удовольствем; и я часто мысленно благодарю Вас за
то, что осуществилась эта поездка»9.
Анализируя своеобразие растительности Ушканьих островов, Сукачев утверждался в мысли о своевременности и даже срочности её охраны. Своё предложение и аргументацию он довёл до сведения научного сообщества в 1914 г.: «Необходимо признать его заповедным, создать из него "памятник природы"» (Сукачев, Поплавская, 1914, с. 1318). К этому вопросу учёный возвращался ещё раз, в начале 1950-х гг. XX в.
Итоги экспедиции на Байкал Сукачев подвёл в ряде публикаций. Озеро Байкал он, как и Л.С. Берг, считал величайшей загадкой природы.
Сукачев описал особенности растительности скал, высящихся над Байкалом, фиксировал её ксерофитный характер, определил доминирующие виды. Исследуя березы Ушканьих островов, отметил необычайно тёмный цвет их стволов, связал это явление с недостаточностью бетулина.
Сукачев не ограничился констатацией факта влияния Байкала на прибрежную растительность, но ставил вопрос об особенностях этого влияния, его закономерностях (Сукачев, Поплавская, 1914).
Первая мировая война, начавшаяся в 1914 г., застала Сукачева в экспедиции на Байкале. Находясь вне Петербурга, будучи военнообязанным, он испытывал беспокойство от неопределённо -сти своего положения. Думал о призыве в армию.
В середине августа он обратился к Бородину с просьбой выяснить в канцелярии Академии наук этот вопрос. «В Усть-Баргузине, — писал Сукачев, — на днях дошел слух, что в Европейской России призваны в ряды войска ратники ополчения 1 разряда.
Так как я числюсь таковым, то меня это очень забеспокоило. Однако ничего определенного я узнать не мог»10. Несмотря на предпринятые усилия, он не смог, в условиях экспедиционной жизни, уяснить вопрос с призывом в армию. Последовало обращение к Бородину: «Мне крайне неприятно, что я беспокою Вас этой просьбой и я за это очень извиняюсь, но я думаю, что только Вы можете мне помочь разрешить этот вопрос. В случае моего призыва я должен немедленно ехать в Петербург; если же нет, то мы хотели бы еще посетить некоторые важные для нас места на Байкале»11.
Бородин помог Сукачеву и в этом вопросе, экспедиционные исследования продолжились. Кроме того, на заседании физико-математического отделения Императорской Академии наук (октябрь 1914 г.) Бородин представил к публикации статью своего
Владимир Николаевич Сукачев (1880-1967)
9 СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 17, 17 об.
10 Там же. Л. 18.
11 Там же. Л. 18 об.
ученика (совместно с Г.И. Поплавской) «Ботанические исследования северного побережья Байкала в 1914 г.» (Сукачев, Поплавская, 1914).
Сукачев в полную меру воспользовался открывшейся для него возможностью продолжить, расширить и углубить изучение растительности Байкала.
В письме из Култука, расположенного на юго-западном берегу Байкала, он известил Бородина о результатах своей работы. Одновременно он подчеркнул:
«Мы здесь часто вспоминаем о том, что если в прошлом году нам удалось побывать на Байкале благодаря Вашему отношению к нашей мысли заняться изучением северного конца Байкала, то в этом году Вы всецело инициатор нашей поездки сюда. Поэтому мы особенно должны благодарить Вас, что Вы дали нам возможность закончить наши работы и снова получить то высокое наслаждение, которое дает экспедиция»12.
В период этой экспедиции Сукачев провел несколько ботанических экскурсий вдоль Байкала, далее он отправился вверх по Селенге. Стояла задача: более детально познакомиться с юго-западным районом Забайкалья, изучить растительность обширных прибрежных песчаных территорий. Сукачев стремился определить влияние на растительность этих мест двух факторов — Байкала и песчаного субстрата. Он установил, что растительность на песчаных почвах по мере удаления от Байкала принимает иной, особый, характер: «в ней отсутствуют те элементы, — замечал он, — которые выработались, пока можно думать, под влиянием охлаждения климата Байкалом»13.
Во время экспедиции 1915 г. Сукачевым, Г.И. Поплавской и их помощником Ю.Д. Цинзерлингом был собран и отправлен в Петроград, в Ботанический музей, огромный флористический материал — более 4 тысяч гербарных экземпляров.
Сукачев был доволен своим молодым помощником и в письме к Бородину отмечал: «Ю.Д. Цинзерлинг оказался весьма ценным помощником и прекрасным товарищем в обыденной жизни. Если у нас и бывают столкновения, то лишь на той почве, что его приходится часто удерживать от слишком рискованных предприятий. Благодаря его молодости и страсти ко всему необыкновенному, его постоянно тянет на опасные скалы, в совершенно непроходимые болота»14. Этот фрагмент характеризует не только Цинзерлинга, ставшего впоследствии видным систематиком, геоботаником, одним из составителей «Флоры СССР»15, но и самого автора письма со свойственными ему чертами ответственного и заботливого отношения к людям.
Во время экспедиции на юго-западный берег Байкала Сукачев изучал также водоросли и планктон. Им была проведена большая, продуктивная работа. Однако удовлетворения от достигнутых результатов не могло заслонить беспокойство и тревогу за события на фронтах войны. Свои раздумья и печали Сукачев доверял Бородину:
«Получая здесь две газеты, одну Иркутскую, другую Петроградскую, мы до некоторой степени в курсе событий. Хотя опоздания были на неделю и больше. Но тяжело теперь читать газеты. За работой иногда в течение нескольких дней не видишь телеграмм и несколько легче
12 СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 23 об.
13 Там же. Л. 21.
14 Там же. Л. 22 об.
15 Ю.Д. Цинзерлинг (1894—1939), участвуя в составлении «Флоры СССР», обрабатывал роды Не1еосИап8, 8огЪш. Изучая растительность как ботанико-географ, он подготовил и опубликовал монографию «География растительного покрова Северо-Запада Европейской части СССР» (Цинзерлинг, 1932).
становится, забываешь все, что сейчас происходит на другом конце России. Но временами все же очень тяжело, что мы как-то совершенно в стороне от всего этого, далеки от того общего подъема, который, как можно видеть из газет, захватил теперь всех. Впрочем, вполне ясно понять, что теперь делается у Вас, в "России", каково настроение, каковы надежды — нам трудно»16.
По завершении этой длительной экспедиции Сукачев, в январе 1916 г., сделал доклад на общем собрании Русского географического общества. Он подвел итоги пятилетнего исследования Забайкалья. По его заключению, в этом районе присутствуют три основных типа ландшафтов — степь, тайга, гольцы. Он описал растительность этих участков суши, подчеркнул влияние на нее Байкала (Сукачев, 1916).
Деятельность Сукачева по изучению Забайкалья привлекла внимание учёных.
В конце марта 1916 г. в Академии наук состоялось заседание, на котором было признано желательным устройство на Байкале Биологической станции. Для разработки вопроса была создана специальная комиссия в составе известных естествоиспытателей: Н.И. Андрусова, Л.С. Берга, И.П. Бородина, В.В. Заленского, Н.В. Насонова,
В.Н. Сукачева и других (Летопись..., т. 4,
2007, с. 276).
Работу по обобщению экспедицион- Иван Парфеньевич Бородин (1847-1930) ных материалов Сукачев сочетал с разработкой теории фитоценологии, созданием книги «Введение в изучение растительных сообществ» (Сукачев, 1915), разработкой программ и методик для ботанико-географических исследований (Сукачев, 1909). Одновременно он вёл преподавание в Лесном институте и на Стебутовских высших женских сельскохозяйственных курсах. Гербарий кабинета систематики Стебутовских курсов постоянно пополнялся им, в том числе и за счёт ботанических сборов в Забайкалье.
Россия переживала непростое время. Сукачев, несмотря на трудности быта, осуществлял всестороннее ботаническое образование курсисток Стебутовских курсов. В летние периоды он выезжал с ними в Новгородскую губернию, где проводил практические занятия, в естественных условиях обитания растений (Отчёт., 1916).
В апреле 1916 г. Сукачев совершил кратковременную экспедиционную поездку в Среднюю Азию, в долину реки Чу. О трудностях пути, первых впечатлениях от азиатских степей он написал Бородину:
«С большими неудобствами проехали 420 верст на лошадях, так как на почтовых станциях часто бывала большая задержка в лошадях. Теперь, наконец, добрались сюда и завтра отправляюсь в десятидневное странствование по степям долины р. Чу.
16 СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 23.
Вообще же здесь сейчас прелестно. Погода стоит прекрасная, масса зелени и цветов. Цветут обильно плодовые деревья»17.
Сукачев осуществил сборы растений, был доволен поездкой, собрал данные о растительности этого района Средней Азии, провел наблюдения за жителями, их быте. «Кроме интересной растительности, — сообщал он Бородину, — много пришлось видеть так же любопытного в местной жизни, которая столь отлична от европейской, да и сибирской»18.
Позднее, уже в 1919 г., Сукачев опубликовал программу изучения растительных сообществ в долине реки Чу. Он не ограничился формулировкой теоретических задач этой работы и заострил внимание на практической, организационной составляющей проекта орошения этого района Семиречинской области (Сукачев, 1919).
Эта работа обращена к познанию естественных производительных сил Средней Азии, к эффективному природопользованию. Сукачев выступил с концепцией необходимости изучения растительных сообществ-фитоценозов для целесообразного проведения агрономических мероприятий. Он раскрыл прикладное значение знаний о фитоценозах для целей селекции, луговодства, пастбищного хозяйства, борьбы с сорняками.
Собрание писем к Бородину включает в себя также письма, написанные Сукачевым в Петрограде в послереволюционные годы. Они отражают напряженный ритм жизни отправителя, срочность обращённых к Бородину вопросов и просьб. В письме 1917 г. Сукачев обратился к Бородину с извинением за отсутствие на его знаменитой лекции в Лесном в мае этого года. «Хотел сегодня быть в Лесном институте, чтобы услышать Вашу речь, но, к сожалению, не пришлось, так как утром сегодня совсем замотался в хлопотах»19. Хлопоты касались издания и рассылки «Журнала Русского ботанического общества». Сукачев входил в состав его редакционного комитета.
Речь Бородина, о которой писал Сукачев, произнесённая в мае 1917 г. на съезде лесоводов, по своему пафосу и идеологической составляющей стала заметным явлением в научных и студенческих кругах Петрограда, деятелей лесного хозяйства. Профессор говорил не только об охране лесов, всей природы, но шире — об охране общественного порядка в стране. Он выступал против «страшного признака анархии», грозящего «заглушить нежные всходы русской свободы. Да не будет!» — восклицал под шумную овацию Бородин (см.: Манойленко, 2005, с. 183).
В Ботаническом музее Академии наук, под руководством Бородина, Сукачев проработал до 1918 г. Далее, направляя главные усилия на преподавание в Лесном институте, он не прерывал контакты с музеем. В 1919 г., в апреле, он писал Бородину: «Вчера был в Музее, хотел Вас повидать. Но, к сожалению, не застал. Большое спасибо Вам за Ваше письмо с сочувствием в постигшем меня горе»20. Речь шла о кончине отца — Николая Павловича Сукачева.
Позднее, в июньском письме 1919 г., есть такие строки: «Сегодня состоялись выборы меня профессором лесной ботаники, получил 22 голоса избирательных и 2 неизбирательных»21. Это событие произошло в Лесном институте и стало этапным в деятельности Сукачева.
17 СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 26, 26 об.
18 Там же. Л. 27 об.
19 Там же. Л. 28.
20 Там же. Л. 29.
21 Там же. Л. 32 об.
В 1920 г. лесоводы, все научное сообщество России, понесли тяжёлую утрату. В Крыму скончался основоположник современного учения о лесе Г.Ф. Морозов (18671920). По условиям послереволюционных лет, петроградские ботаники узнали об этом событии спустя некоторое время. В письме с датой 30 декабря 1920 г. Сукачев сообщал Бородину:
«Вчера получил письмо от жены Г.Ф. Морозова Лидии Николаевны, подтверждающее, что в апреле с.г. Г. Ф. скончался. Так как теперь нет уже сомнений в его смерти и так как, насколько мне помнится, Г.Ф. состоял членом Русского ботанического общества, то в заседании общества об этом можно огласить. Если Вы найдете желательным, я мог бы прочесть краткий некролог и отметить в нескольких словах значение его работ для ботанической географии»22.
В написанной им биографии Г.Ф. Морозова В.Н. Сукачев (1947) уточнил, следуя новому стилю, что знаменитый ученый, автор книги «Учение о лесе», скончался 9 мая 1920 г. Он указал на фундаментальное значение работ Морозова, на его пионерский подход к лесу как к географическому явлению. Сукачев писал, что Морозов «гениально обобщив огромный материал по жизни леса, накопленный лесоводами, почвоведами и ботаниками, заставил по-новому смотреть на лес и выдвинул идею лесоведения как научной теории лесоводства» (Сукачев, Ванин, 1947, с. 14)
Прощальным словом память Г.Ф. Морозова почтил и Бородин23. Он отметил его вклад в изучение леса, в исследование закономерностей растительных сообществ, успешно продолженное его учениками.
Одним из них был Сукачев. Он способствовал развитию учения о фитоценозах, выяснению их становления, особенностей взаимодействия со средой. Обращение к исследованию этой проблемы, в соединении с учением Чарлза Дарвина, было одним из основных направлений в деятельности Сукачева (1921, 1925). Он уяснял отношение фитоценологии и биогеоценологии, определял задачи последней, уточнял понятия и терминологию (Сукачев, 1935, 1945, 1962, 1967).
Самобытность Сукачева, его талант исследователя ярко проявились также в экспедициях на Полярный Урал и север Сибири при изучении ископаемой арктической флоры, влиянии мерзлоты на почву (Сукачев, 1910, 1911а, 1911в).
Последнее из писем Сукачева к Бородину, хранящееся в архиве, датировано апрелем 1925 г. Летом этого года Сукачев вновь совершил экспедицию на Байкал. Он возглавлял ботаническую партию. Как и в прежние годы, собрал обширный гербарий цветковых растений, мхов и лишайников, данные о берёзах. Изучение побережья Байкала в ходе этой экспедиции подтвердило и значительно дополнило ранее сделанный вывод о влиянии озера на прибрежную растительность (см.: Отчёт., 1926).
В 1941 г. Сукачев выступил перед студентами Лесотехнической академии с докладом «Пути и условия моей научной работы» (см.: Зонн, 1987). Он вспоминал своих учителей — Бородина и Морозова, высоко оценил роль первого в становлении его личности, приобретении навыков научной работы, преданности ей. Он особо подчеркнул, что именно Бородин научил его рационально использовать и распределять своё время.
Со своей стороны, учитель в уже упоминавшемся нами приветственном письме по случаю юбилея Сукачева, отмечал у своего ученика
22 СПФ АРАН. Ф. 125. Оп. 1. Д. 375. Л. 33.
23 Там же. Д. 11. Л. 1, 2.
«...высокие, глубоко симпатичные духовные качества как человека. Ваша изумительная скромность, незлобливость, снисходительность к другим при строгости к себе, готовность помочь каждому своими знаниями, прямота и удивительно ровный характер, всё это образует такое прекрасное сочетание, такую духовную «формацию», которая невольно влечет к Вам сердца, и популярность, которой Вы никогда не искали, среди чуткой молодежи Вам обеспечена» (Очерки., 1929, с. 6).
Литература
Владимир Николаевич Сукачев: Очерки, воспоминания современников. Л.: Наука, 1986. 221 с.
Зонн С.В. Владимир Николаевич Сукачев. 1880-1967. М.: Наука, 1987. 251 с.
Записка об учёных трудах профессора сельскохозяйственной Академии имени Стебута Владимира Николаевича Сукачева // Известия РАН. Сер. VI. 1920. Т. XIV. С. 82-85.
Ильинская С.А., СмагинВ.Н. Исследования В.Н. Сукачева в Сибири // Известия Сибирского отделения АН СССР. 1960. № 6. С. 128-131.
Карпов В.Г., Лавренко Е.М. В.Н. Сукачев и его исследования в области лесной типологии и биогеоценологии // Сукачев В.Н. Избранные труды. Т. 1. М.: Наука, 1972. С. 7-14.
Летопись Российской Академии наук. Т. IV. 1901-1934. СПб.: Наука, 2007. 1050 с.
Манойленко К.В. Иван Парфеньевич Бородин. 1847-1930. М.: Наука, 2005. 272 с.
Мирзоян Е.Н. У истоков биогеоценологии // Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отд. биол. Т. 109. Вып. 5. М., 2004. С. 3-11.
Отчёт о деятельности Академии наук СССР за 1925 год. Составленный непременным секретарем акад. С.Ф. Ольденбургом и читанный в публичном заседании 2 февраля 1926 года. Л., 1926. 407 с.
Отчёт о деятельности и состоянии Стебутовских курсов // Известия Стебутовских высших женских сельскохозяйственных курсов. 1916. Т. 1. Вып. 1-2. С. 1-44.
Очерки по фитосоциологии и фитогеографии. М.: Новая деревня, 1929. 394 с.
Сочава В.Б. Влияние В.Н. Сукачева и его роль в развитии геоботаники и ландшафтоведе-ния // Академику В.Н. Сукачеву к 75-летию со дня рождения: сб. работ по геоботанике, лесоведению, палеогеографии и флористике. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 13-24.
Сукачев В.Н. Материалы к изучению болот и торфяников озерной области // Труды Пресноводной биологической станции Санкт-Петербургского общества естествоиспытателей. 1906. Т. 2. С. 161-262.
Сукачев В.Н. Программа для ботанико-географических исследований: Леса, луга и болота. Псков, 1909. 55 с.
Сукачев В.Н. О находке ископаемой арктической флоры на р. Иртыше у с. Демьянского, Тобольской губернии // Известия Имп. Академии наук. Сер. VI. 1910. № 6. С. 457-464.
Сукачев В.Н. К вопросу о влиянии мерзлоты на почву // Известия Имп. Академии наук. Сер. VI. 1911а. Т. 5. № 1. С. 51-60.
Сукачев В.Н. К систематике сибирских берез // Труды Ботанического музея Академии наук. 1911б. Вып. 8. С. 203-227.
Сукачев В.Н. Некоторые данные к доледниковой флоре севера Сибири // Труды геологического музея им. Петра Великого Имп. Академии наук. Т. 4. Вып. 4. СПб., 1911в. С. 55-62.
Сукачев В.Н., Поплавская Г.И. Ботаническое исследование северного побережья Байкала в 1914 г. // Известия Имп. Академии наук. Сер. VI. 1914. Т. VIII, № 17. С. 1309-1328.
Сукачев В.Н. Введение в учение о растительных сообществах. Пг., 1915. 127 с.
Сукачев В.Н. Из итогов пятилетнего исследования Забайкалья (Реферат доклада на Общем собрании Русского географического общества 20 января 1916 г.) // Известия Русского географического общества. 1916. Т. 52. № 3. С. 3-4. (Журн. засед. совета).
Сукачев В.Н. Общие задачи, программа и организация изучения растительных сообществ в долине р.Чу Пишпекского уезда Семиреченской области // Растительность долины р.Чу. Пг., 1919. Ч.1. С. 3—32. (Мат-лы к проекту орошения долины р. Чу в Семиреченской обл.; вып. 7).
Сукачев В.Н. О некоторых основных понятиях в учении о растительных сообществах // Дневник 1-го Всероссийского съезда русских ботаников. Пг., 1921. С. 52—54.
Сукачев В.Н. Экспериментальная фитосоциология и её задачи // Записки Ленинградского сельскохозяйственного института. 1925. Т. 2. С. 174—186.
Сукачев В.Н. Терминология основных понятий фитоценологии // Советская ботаника. 1935. № 5. С. 11-21.
Сукачев В.Н. Биогеоценология и фитоценология // Доклады АН СССР. 1945. Т. 47. № 6.
С. 447-449.
Сукачев В.Н., Ванин С.И. Георгий Федорович Морозов как учёный и педагог. Л.: Изд-во Лесотех. акад. им. С.М. Кирова, 1947. 17 с.
Сукачев В.Н. Экспериментальная фитоценология и её отношение к экспериментальной биогеоценологии // Тезисы докладов науч. конф. по вопросам экспериментальной геоботаники. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1962. С. 3-4.
Сукачев В.Н. Биогеоценология и её современные задачи // Журнал общей биологии. 1967. Т. 28. № 5. С. 501-509.
Уткин А.И. Основные научные направления в творчестве В.Н. Сукачева и их эволюция // Идеи биогеоценологии в лесоведении и лесоразведении. М.: Наука, 2006. С. 5-18.
Уткин А.И. Исчезнувший исток биогеоценологии (к 75-летию публикации статьи В.Н. Сукачева «Основные руководящие идеи в изучении типов леса») // Бюллетень Московского общества испытателей природы. Отд. биол. 2007. Т. 112. Вып. 6. С. 67-74.
Цинзерлинг Ю.Д. География растительного покрова Северо-Запада Европейской части СССР. Л.: Изд-во АН СССР, 1932. 377 с.
Gall Ya. The Botanist V.N. Sukachev and the Development of Darwin's Ideas in Russia // Ludus Vitalis. 2009. Vol. XVII. № 31. P. 25-32.
V.N. Sukachev and I.P. Borodin: Correspondence Relations
Ksenia V. Manoilenko
Institute for the History of Science and Technology named after Sergey I. Vavilov, St. Petersburg Branch, Russian Academy of Sciences, St. Petersburg, Russia; ihst@ihst.nw.ru
The correspondence between V.N. Sukachev (1880-1967) and his professor I.P. Borodin (1847-1930) contributed to formation of Sukachev’s personality, development of his scientific plans, and the realization of his botanical expeditions at the beginning of the 20th century
Keywords: V.N. Sukachev, I.P. Borodin, botanical expeditions, protection of nature, phytogeography
