CC BY
56
спасения они видели в возвращении России в единую семью европейских народов через принятие католической веры.
На рубеже Х1Х-ХХ веков для русского католицизма приходит время серьезных перемен. На территории России появляются католические общины этнических русских. С 1907 года начинают формироваться структуры русской католической церкви византийского обряда. Фактическими основателями Греко-католической церкви стали православные А. Зерча-нинов и Л. Федоров и старообрядческий священник Е. Сусалев [6, с. 127].
К началу ХХ века сформировалась тенденция к тому, что латинский обряд сохранится для польских и немецких католиков, в то время как русские будут преимущественно обращаться в католицизм восточного обряда.
Подводя итоги, следует отметить, что смысл самого термина «русский католицизм» очень широк, что позволяет современным исследователям понимать его по-разному. Часть исследователей склонны относить к этому явлению присутствие всех представителей католической церкви на территории современной им России, определяя «русский католицизм» как целостное направление российской общественной и религиозной мысли на всем протяжении его истории: от истоков в начале XIX века и расцвета к его середине до заката в предреволюционные годы. Другие подразумевают под термином «русский католицизм» принадлежность к данному вероисповеданию исключительно людей, русских по национальности и гражданству.
Список литературы
1. Нежный А. Католики в «Третьем Риме» // Московские новости. - 1991. - № 26.
Nezhnyj A. Katoliki v «Tret'em Rime» // Moskovskie novosti. - 1991. - № 26.
2. Гагарин И.С. О примирении русской церкви с римскою / Пер. И.М. Мартынова. -Париж, 1B5B.
Gagarin I.S. O primirenii russkoj cerkvi s rimskoju / Per. I.M. Martynova. - Parizh, 1B5B.
3. Данилевский Н.Я. Европа и Россия. - М., 1991.
Danilevskij N.Ja. Evropa i Rossija. - M., 1991.
4. Цит. по: Померанц Г. Выход из транса. - М., 1995.
Cit. po: Pomeranc G. Vyhod iz transa. - M., 1995.
5. Филонов В.И. Идея всеединства В.С. Соловьева. Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. - 2011. - № 3 (17).
Filonov V.I. Ideja vseedinstva V.S. Solov'eva. Vestnik Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija: Novye gumanitarnye issledovanija. - 2011. - № 3 (17).
6. Филонов В.И. Формирование отношения русских мыслителей к идее католического экуменизма конца XIX начало XX века. Вестник Орловского государственного университета. Серия: Новые гуманитарные исследования. - 2015. - № 1 (42).
Filonov V.I. Formirovanie otnoshenija russkih myslitelej k idee katolicheskogo jekumenizma konca 19 nachalo 20 veka. Vestnik Orlovskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija: Novye gumanitarnye issledovanija. - 2015. - № 1 (42).
Косинцев Ю.Г. (Липецк)
УДК 94(470)"16/1B"
В.Л. ДОЛГОРУКОВ И ПРОБЛЕМЫ РУССКО-ДАТСКОГО СОЮЗА В УСЛОВИЯХ «ТУРЕЦКОГО КРИЗИСА» В КОНЦЕ 1710-1711 ГГ.
В статье рассматриваются проблемы взаимодействия русской дипломатии с датскими союзниками в первые послеполтавские годы Северной войны. Показан вклад русского
110
посла В.Л. Долгорукова в укрепление антишведской коалиции. В условиях «турецкого кризиса» царский дипломат не только удержал Данию в войне, но, и, добившись согласия датчан на активные действия против шведского корпуса в Померании, сорвал намечавшееся совместное выступление шведов и турок. Долгоруков, неожиданно оказавшись на пересечении интересов трех европейских конфликтов: Северной, русско-турецкой и «испанской» войн, умело распутывал их противоречия и смог обеспечить на датском направлении выгодный для России внешнеполитический курс.
Стремление великих держав к нейтралитету в землях империи Петр I хотел обратить в свою пользу. Если в Гааге, Лондоне и Вене желают мира и спокойствия на Севере Германии, то тогда они сами должны способствовать разрядке напряженности в данном регионе. Русский царь обратился к Австрии и морским державам с предложением оказать на шведов дипломатическое давление для того, чтобы обязать последних не увеличивать свои гарнизоны в померанских крепостях. Посредничество Большого альянса могло также заставить некоторых германских князей воздержаться от вербовки своих подданных в шведские войска. События 1710-1711 гг. показали, что даже в условиях резко осложнившейся обстановки один из «молодых дипломатов» Петра, В.Л. Долгоруков, на своем далеко не маловажном участке дипломатической борьбы оказался в общем и целом на высоте тех требований, которые новая международная ситуация предъявляла к российской петровской дипломатии. За короткий срок в условиях дефицита военных ресурсов, финансовых средств и возможностей влияния на союзников и державы антифранцузской коалиции он проделал огромный объем работы, добившись максимума возможного в данной ситуации: удержания датского союзника в войне, блокирования шведских сил в Померании и создания условий для подготовки совместной военной операции, реализованной в ходе первой Померанской кампании русской армии 1712-1713 гг.
Ключевые слова: Петр I, Фредерик IV, В.Л. Долгоруков, Северная война, русско-датский союз, русско-турецкая война
У спешное восстановление Северного союза* осенью 1709 г. втянуло Россию в клубок новых, еще более сложных международных проблем и осложнило задачи русской дипломатии. Международная обстановка требовала от российских дипломатов все большей квалификации, способности к серьезному анализу общеевропейской внешнеполитической ситуации и быстроты реакции на ее изменения.
Первые два года после восстановления антишведского альянса (осень 1709 - лето 1711 гг.) стали временем проверки наличия этих качеств у нового, молодого поколения петровских дипломатов. К нему принадлежал и В.Л. Долгоруков, русский посланник в стратегически важной для России Дании.
То, как проявились эти качества в его дипломатической деятельности в указанный отрезок времени, и станет объектом нашего исследования в данной статье. Этот сюжет не получил детального освещения в предшествующей историографии. Немногочисленные работы С.М. Соловьева, Т.К. Крыловой, В.Е. Возгрина, В.С. Бобылева, Н.Н. Молчанова, анализирующие историю этого периода российской внешней политики [2; 3; 4; 5], затрагивают в основном общие проблемы русско-датских отношений. Мы постараемся заполнить этот пробел, опираясь прежде всего на опубликованные источники, главным образом на документы из фундаментальной публикации «Письма и бумаги Петра Великого» [6; 7; 8].
К середине 1710 г. «медовый месяц» в отношениях между партнерами по восстановленному после Полтавы антишведскому союзу уже миновал. Дания и Россия преследовали собственные цели и пока слабо координировали свои действия в войне. Россия в первой половине 1710 г. бросила основные силы на завоевание Прибалтики и не могла оказать решительной помощи Дании своими войсками на территории Померании; Дания, в свою очередь, опасалась рисковать своим флотом для поддержки русских операций в восточной Прибалтике, а собственных сухопутных сил для активных военных действий против шведов в своем
111
регионе ей явно не хватало, тем более что шведские войска были усилены корпусом генерала Крассау, ушедшего после Полтавы из Польши в шведскую Померанию.
В этих условиях некоторое охлаждение русско-датских отношений и временный отказ от планов крупных совместных операций были почти неизбежными.
Серьезно мешала им и международная обстановка.
Введение войск Северного альянса в Померанию в попытке разгромить корпус Крассау резко обостряло проблему его отношений с антифранцузской коалицией. Распространение боевых действий на немецкие владения шведов нарушало нейтралитет Священной Римской империи, что, в свою очередь, затрагивало интересы Австрии и морских держав. Еще во второй половине 1709 г. русской дипломатии пришлось приложить немалые усилия для того, чтобы уладить возникшие противоречия между англо-голландским тандемом и возвращающимся в Северную войну датским королевством. Поэтому лучшим выходом в 1710 г. Россия считала нейтрализацию Померании.
Благодаря ей, удалось достичь компромисса. Россия гарантировала Большому альянсу1 неприкосновенность границ Священной Римской империи, но взамен потребовала его невмешательства в дела Северной войны. Царские дипломаты пообещали державам антифранцузского блока, что войска северных союзников не будут вести боевых действий на территории Шведской Померании, но за это Великий союз должен предоставить Северному альянсу гарантии того, что шведы не станут использовать свои владения в Северной Германии в качестве плацдарма для наступления на поляков, саксонцев или датчан.
В Петербурге также учитывали и тот фактор, что Швеция заключила в свое время с рядом немецких государей военные соглашения. Поэтому русской дипломатии необходимо было добиться содействия высоких союзников в том, чтобы удержать немецкие княжества от оказания военной помощи шведам [2, с. 1384].
Стремление великих держав к нейтралитету в землях империи Петр I хотел обратить в свою пользу. Если в Гааге, Лондоне и Вене желают мира и спокойствия на Севере Германии, то тогда они сами должны способствовать разрядке напряженности в данном регионе. Русский царь обратился к Австрии и морским державам с предложением оказать на шведов дипломатическое давление для того, чтобы обязать последних не увеличивать свои гарнизоны в померанских крепостях. Посредничество Большого альянса могло также заставить некоторых германских князей воздержаться от вербовки своих подданных в шведские войска.
Российское руководство подчеркивало свою сдержанность в померанском вопросе. Царский посол А.А. Матвеев на переговорах в Голландии с представителями морских держав в ноябре 1709 г. утверждал, что у русских войск имелись все основания для преследования отступающего шведского корпуса, так как, находясь в Польше, он прикрывал тылы и осуществлял коммуникацию с армией Карла XII. Тем не менее, царь не только осознанно отказался от вторжения в немецкие владения шведов, но и убедил не делать этого Речь Поспо-литую, жаждущую возмездия за разорение своих земель в ходе шведской оккупации [6, с. 1397].
Считаясь с интересами Большого альянса, Россия тем не менее заявила о приоритете собственных задач. Матвеев поставил следующее условие: если великие державы не смогут или не захотят удержать корпус Крассау от продолжения войны, тогда русский царь оставляет за собой право ввода своих сил в земли Померании, «дабы неприятеля своего до усиления, а союзников до разорения не допустить...» [6, с. 1396].
В итоге 20 (31) марта 1710 г. в Гааге участники Великого союза подписали с антишведским блоком «Акт о северном нейтралитете», по которому северная часть Священной Римской империи объявлялась вневоенной зоной. Ни одна из противоборствующих сторон Северного конфликта не должна была нарушать «режим тишины и покоя» в этих землях. Ве-
1 Большой альянс (Великий или Высокий союз) - антифранцузская коалиция, принимавшая участие в войне за «испанское наследство» (1701-1714); главным ее представителем стала Австрия.
ликий союз брал на себя функции арбитра, разводящего противников за линию соприкосновения [2, с. 68].
Шведский сенат признал правомочность этого соглашения. Однако находившийся в турецких Бендерах Карл XII отказался утвердить решение стокгольмского правительства. В течение длительного времени шведский король не делал никаких официальных заявлений по поводу заключенной в Гааге конвенции. Такое «молчание» Бендер не могло не насторожить северных союзников. Было ясно, что Карл XII уклоняется от перемирия в имперских землях. К тому же шведский король переподчинил к середине лета 1710 г. свой померанский корпус новому главнокомандующему, которым стал непримиримый противник России и Саксонии -Станислав Лещинский [7, с. 651].
Русская сторона в его назначении увидела подготовку шведов к вторжению в Польшу. В Петербурге понимали, что такой выбор Станислава - это не случайный каприз Карла XII, а попытка изменить в свою пользу баланс сил в Речи Посполитой. В Бендерах рассчитывали на то, что возвращение в Польшу Лещинского во главе шведского корпуса воодушевит его сторонников и «де видя поляки все ... к нему, к Станиславу пристанут» [7, с. 662].
В связи с этим 29 июля 1710 г. Петр I направил участникам Высокого союза декларацию, в которой напомнил им об их обязательствах перед Россией, Данией и Саксонией. В своем обращении русский царь перечислил доводы, свидетельствующие о нежелании шведов соблюдать акт о нейтралитете: 1) вербовка наемников в немецких княжествах, 2) стремление шведского монарха задержаться в османских владениях в расчете на военную помощь от Стамбула и Бахчисарая, 3) нежелание «бендерского сидельца» дать какую-либо оценку гаагскому трактату. По мнению Петра I, у великих держав имелись все основания для того, чтобы обвинить шведское руководство в разжигании войны на территории Священной Римской империи [4, 24].
Русская дипломатия потребовала от Большого альянса вмешательства в обострявшуюся обстановку на севере Германии. По предложению антишведского блока австрийцы, англичане и голландцы должны были сформировать интернациональный миротворческий корпус, который должен был наблюдать за выполнением обеими враждующими сторонами режима прекращения огня.
Великие державы были вынуждены пойти навстречу противникам Швеции, и 4 августа 1710 г. между представителями обеих ведущих европейских коалиций была заключена новая конвенция, по которой Австрия, Англия и Голландия обязывались создать на территории Силезии международный контингент войск [8, 348]. Однако, одобрив идею кураторства своих вооруженных сил в зоне Северного конфликта, высокие союзники, тем не менее, не спешили претворять ее в жизнь. Поэтому одной из главных задач В.Л. Долгорукова во второй половине 1710 г. стала попытка добиться выполнения условий этого соглашения и обеспечения выгодных России и Дании условий померанского нейтралитета.
Однако руководство Большого альянса не хотело ослаблять свой военный потенциал, так как в это время его главные силы были задействованы в операции по овладению ряда французских приграничных крепостей. Выделение же части войск для нейтрального корпуса и их переброска из Фландрии на Восток Священной Римской империи сокращала мощь армии Великого союза на решающем направлении.
К тому же Англия - один из ключевых участников антифранцузского лагеря в отношении стран Северной Европы по-прежнему придерживалась традиционной доктрины баланса сил. В Лондоне считали, что равновесие позиций в прибалтийском регионе нарушено в пользу России и Дании и поэтому нет никакой необходимости ослаблять и без того уже ослабленную Швецию [7, с.724].
Отсюда стремление высоких союзников воспользоваться любым предлогом, для того чтобы избежать неподходящего для себя вмешательства в раздоры игроков Северного противостояния. Долгоруков из письма Матвеева от 7 (18) октября 1710 г. узнал об отказе Австрии и морских держав направить в Силезию миротворческий корпус [7, с. 763]. Свое реше-
ние участники Большого альянса мотивировали тем, что правительство Дании еще окончательно не утвердило Гаагского соглашения. Затягивание датской стороной ратификации договора о нейтралитете было использовано противниками Франции в качестве повода для уклонения от взятых на себя обязательств.
Следует заметить, что промедлением датчан воспользовалась и шведская дипломатия. Правительство Швеции обратилось к Великому союзу с заявлением, в котором обвинило датское королевство в нежелании принять условия Гааги. Шведы указывали англичанам и голландцам на то, что у них есть все основания использовать свой корпус против той стороны, которая уже на данный момент является фактически «первым нарушителем мира» в имперских землях [7, с. 764].
Страны антифранцузского лагеря поставили в известность руководство России, что если Фредерик IV в условиях несоблюдения гаагской конвенции начнет какое-либо военное предприятие в шведских владениях Германии, то они неминуемо будут вынуждены против него «свое оружие обратить» [7, с. 763].
Рассчитывая на медиацию Большого альянса в Померании, русская дипломатия предприняла меры для того, чтобы избежать ухудшения отношений между ним и своим союзником. В связи с этим перед Долгоруковым была поставлена задача ускорить присоединение Копенгагена к северогерманскому нейтралитету.
Однако противоречия между странами Великого союза и Данией не исчерпывались только лишь задержкой с признанием последней Гаагской конвенции.
Высокие союзники предъявили датскому королю ряд новых условий, ранее не оговоренных Актом о нейтралитете. Так, например, по настоянию антифранцузской лиги датчане должны были прекратить вербовку наемных солдат во владениях некоторых германских князей [7, с. 765-766]. Участники Высокого союза сочли, что наборы немецких рекрутов в армию датского короля не соответствуют идее нейтралитета в Священной Римской империи. При этом было заявлено, что своим поведением датская сторона сама провоцирует шведов на ответные и симметричные действия.
Кроме этого в Гааге и Лондоне потребовали от Фредерика IV не возвращать в Данию свои войска, отправленные на зимние квартиры в Голштинию и Шлезвиг. В случае выполнения данного условия вероятность задействования датских сил на норвежском или сконском направлениях была очень низкой. Таким образом, Большой альянс попытался лишить датчан возможности распоряжаться по собственному усмотрению своими вооруженными силами.
В России с негодованием встретили эти условия. Для Петра I было очевидным, что Великий союз придерживается в отношении Дании двойных стандартов. Так, например, высокие союзники не обращали никакого внимания на усиление в Померании корпуса Крассау. Возникал вопрос, а почему аналогичные требования они не предъявляли к шведам, когда последние открыто вербовали в свои войска наемников в имперских княжествах.
К тому же морские державы не препятствовали шведскому командованию перебрасывать из Германии в Швецию и к Риге померанские полки. Зато подобное намерение датского короля - возвратить назад расквартированные за пределами Дании войска - вызвало противодействие со стороны Лондона и Гааги [7, с.766].
Во второй половине 1710 г. Долгоруков приложил немалые усилия к разрешению проблем нейтрализации Померании и к убеждению датской стороны в ее необходимости и неизбежности компромисса с странами Большого альянса, но на исходе 1710 г. ему пришлось столкнуться с куда более серьезной проблемой, существенно поменявшей задачи русской дипломатии в Дании.
Завершающийся 1710 год принес для русской дипломатии новые осложнения. Источником напряженности стала государство, предоставившее убежище шведскому королю, -Турция. Поначалу Османская империя соблюдала нейтралитет в Северной войне, но резкое усиление России после Полтавы побудило ее выступить против своего северного соседа.
Кризис в русско-турецких отношениях затрагивал и интересы Северного альянса. Для союзников России было очевидно, что вступление Турции в войну с русским царем заставит последнего приостановить свое наступление на шведов и бросить свои основные силы на предотвращение турецкой угрозы. Датчане и саксонцы имели все основания полагать, что военное командование Швеции не упустит случая воспользоваться «мирной отсрочкой» на русско-шведском театре противоборства для того, чтобы перехватить у них военно-стратегическую инициативу. Это могло изменить ситуацию в шведской войне коренным образом.
Русской дипломатии необходимо было учитывать неустойчивость внешнеполитического курса Копенгагена. Опасность остаться один на один со шведскими войсками, без прикрытия русского оружия, могла подтолкнуть и без того подверженное колебаниям датское руководство к сепаратному миру с противником.
Поэтому первой задачей В.Л. Долгорукова становилось удержание в войне датского союзника. 20 (31) декабря 1710 г. царское правительство получило из Стамбула официальное извещение об объявлении войны. Через четыре дня после этого канцлер Г.И. Головкин отправил Долгорукову письмо, в котором сообщал о разрыве отношений с Портой. Глава дипломатического ведомства информировал Василия Лукича о дальнейших планах царя, а также ставил перед ним новую приоритетную задачу: «всяким образом старатца короля дацкого обнадеживать и к тому склонять, дабы сию войну непременно продолжал против шведов.» [7, с. 772].
Однако письмо Головкина не стало новостью для дипломата. Известия о новой войне быстро распространялись по европейским странам. Европа, и без того охваченная двумя крупными конфликтами, пристально следила за назревавшей схваткой, исход которой мог опосредованно повлиять на расстановку сил на всем континенте. Опережая друг друга, депеши иностранных послов достигали дворов европейских столиц. Не стал исключением и Копенгаген.
Поэтому еще до того, как письмо Головкина попало в руки к дипломату, он уже знал о разрыве русско-турецких отношений. Получив почти одновременно с царской ставкой первые сообщения о вступлении Турции в войну, Василий Лукич не стал ожидать от своего начальства указаний, а, исходя из личного видения ситуации, решил действовать по собственному усмотрению. На переговорах с датским королем посол добился согласия монарха на участие Дании в совместном наступлении сил Северного альянса против сосредоточенных в прибалтийской части Германии шведских войск [8, с. 63]. Но Долгоруков также не исключал и мирного решения вопроса о безопасности стран антишведской коалиции. Царский посол убедил датское руководство обратиться к Австрии и морским державам с предложением нанять к себе на службу солдат и офицеров из находящегося в Померании шведского корпуса [8, с. 62]. В случае претворения данного замысла шведский король лишался возможности использовать вмешательство Турции в Северную войну для достижения военного реванша над русским царем и его союзниками.
В очередной раз Долгоруков продемонстрировал умение оперативно реагировать на меняющееся положение дел, а также в нужный момент взять на себя всю ответственность за принятые решения.
Канцлер Г.И. Головкин в своем письме к Василию Лукичу от 25 декабря 1710 г. ставил перед дипломатом следующую задачу: убедить датское правительство в том, что царь, несмотря на надвигающееся столкновение с Турцией, полон решимости довести войну со Швецией до победного конца.
Василий Лукич должен был также заверить Фредерика IV в том, что Россия и в обстановке войны на два фронта сможет тем не менее предоставить для его королевства необходимые гарантии безопасности. Посол поставил в известность руководство Дании, что в Западной Польше «.войск под командою генерала-фельдмаршала князя Меншикова довольное число остается, которые ко отвращению неприятеля действовать и завоеванное содержи-
вать могут» [7, с. 772]. Эти силы держали под «прицелом» померанский корпус генерала Крассау. Царский дипломат давал понять, что в случае шведского наступления на датчан Петр I ни при каких условиях не оставит своих союзников без военной помощи. Русское командование, допуская подобный сценарий, предусмотрительно и разумно распределило свои военные силы. Долгоруков сообщал датской стороне, что намерение царя предоставить в распоряжение правителя Дании 6 тысяч русских солдат, дислоцирующихся под Эльбингом, по-прежнему остается в силе [8, с. 23].
Следует заметить, что русское правительство в этот момент с оптимизмом смотрело на решение турецкой проблемы. Во-первых, в Петербурге не сомневались в благоприятном исходе войны. Во-вторых, считалось, что сам конфликт с Портой отнюдь не будет долгим. Русское командование рассчитывало в ходе скоротечной кампании одержать над турками быструю и убедительную победу. Основанием для подобной позиции было и обещание представителей балканских народов поднять антитурецкое восстание сразу после того, как армия царя войдет в пределы Османской империи. Правители дунайских княжеств, кроме военной поддержки, гарантировали снабжение русских войск провиантом.
Полтавский триумф, возвестивший о разгроме одной из самых сильных и образцовых армий Европы, тоже способствовал оптимистическому настрою.
Сам Петр I, обращаясь с посланием к Фредерику IV, высказал уверенность в том, что ему удастся в самое ближайшее время принудить Стамбул к миру. Василий Лукич в свою очередь должен был постараться сделать все для того, чтобы подобные настроения разделили и датские союзники.
Однако позиция Дании не была столь оптимистичной и все еще оставалась неустойчивой, чему способствовало и вмешательство в ситуацию стран Большого альянса.
В Петербурге не без оснований стали подозревать Большой альянс в том, что он своим дипломатическим нажимом на датское правительство вынуждает его пойти на сепаратный мир со шведами.
Еще осенью 1710 г. от А.А. Матвеева из Голландии приходили тревожные вести о посредничестве морских держав в деле примирения датчан и шведов. В январе 1711 г. шведский король разрешил своему Сенату вступить в мирные переговоры с датским двором [8, с. 348].
Кроме того, налагаемые на Данию ограничения при переговорах о нейтралитете ослабляли ее военные возможности в рамках антишведского блока.
Долгоруков должен был принять все необходимые меры по удержанию датского короля в царской коалиции. В случае обозначения опасности сепаратного мира между Данией и Швецией Василию Лукичу поручалось предотвратить его заключение [8, с. 349].
Но, находясь в состоянии войны с Турцией, Россия не была заинтересована в обострении отношений между Высоким союзом и своим партнером по Северному альянсу. В Петербурге прекрасно понимали, что в условиях шведско-турецкого сближения военный потенциал Дании не должен быть ничем скован. Русскому царю надо было оградить своего союзника от диктата великих держав.
Для решения этой проблемы русская дипломатия стала работать на двух направлениях. С одной стороны - прибегая ко всевозможным аргументам, вплоть до ультиматума, царские послы должны были предотвратить возможную военную угрозу для Копенгагена со стороны англичан и голландцев. С другой стороны - петровский кабинет стремился достичь компромисса с Большим альянсом. Именно это задание и получил от начальства Долгоруков. Василию Лукичу было поручено убедить Фредерика IV пойти на уступку высоким союзникам, а именно - отказаться от вербовок наемных солдат в княжествах Северной Германии [7, с.766].
Выход Дании из войны позволял Карлу XII сосредоточить все свои силы на польском направлении против русско-саксонских войск и постараться объединить силы с Турцией.
Петровский кабинет не мог не отдавать себе отчета в том, что ситуация может резко осложниться, если противники России сумеют предпринять совместные действия против русских сил. А основания для таких опасений имелись.
Вступление Турции в войну с Россией позволяло шведскому королю рассчитывать на более благоприятный для себя исход в Северном конфликте. Решив не упустить такого шанса, Карл XII пообещал турецкой стороне военное содействие в борьбе против «русской угрозы». По замыслу короля, шведские войска должны были начать наступление из Померании в Польшу [1, с. 46]. Таким образом, создавалась угроза двойного удара: армии султана со стороны Подолии и шведского корпуса со стороны Южной Балтики.
Для того чтобы помешать туркам и шведам наладить какое-либо военное взаимодействие, Петербургу необходимо было теснее сплотить своих союзников, а также заручиться их помощью в случае шведского нападения.
Поэтому второй главной задачей Долгорукова стало не допустить такого развития событий и дипломатическими средствами, и угрозой военного давления датчан блокировать возможное движение шведов с Лещинским из Померании в Польшу.
Русское командование всерьез беспокоило присутствие в немецкой Померании шведского корпуса генерала Крассау. Получив известия о Полтавском сражении, Крассау поспешил вывести свои войска из Польши в Северную Германию, на территории которой находились шведские владения с рядом сильных крепостей.
Сам по себе померанский корпус был немногочисленным и вряд ли мог взять верх над русско-саксонскими войсками в Речи Посполитой, но шведы могли увеличить его контингент. Для этого шведское руководство могло прибегнуть как к переброске морем части сил фельдмаршала Стенбока из Швеции, так и навербовать в немецких княжествах необходимое количество наемников. Еще 12 октября 1709 г. русский посланник при австрийском дворе барон Урбих в своем письме к Головкину предостерегал о том, что шведы в течение одной лишь только зимы могут удвоить численность своих сил в землях Северной Германии [6, с. 1312]. Шведы действительно продолжали наращивать в Померании группировку своих войск, достигшую к концу 1710 г. 18 тыс. [7, с. 724].
Нейтрализация Померании не приносила желаемых результатов, и в начале 1711 г. отношение Северного союза к Большому альянсу стало меняться. В России были недовольны тем, что идея привлечения миротворческих сил повисла в воздухе. Надежды русского царя на медиаторскую роль высоких союзников в делах Северной войны стали уступать место желанию разрешить померанскую проблему собственными усилиями.
Одним из возможных путей этого смогло быть проведение на юге Балтики упреждающей военной операции, для которой нужно было привлечь вооруженные силы союзников.
Для того чтобы предотвратить выступление шведов с территории Империи, Петр I предложил Августу II и Фредерику IV сосредоточить свои войска у границ Шведской Померании [8, с. 374-375]. Военно-политическое руководство России рассчитывало стянуть к северогерманским землям как силы своих союзников, так и собственные воинские части, не задействованные в турецкой кампании.
Однако с военным потенциалом весной 1711 г. у царских союзников дела обстояли не самым лучшим образом. Для разгрома мощной группировки шведских войск требовались значительные силы, которых у противников Швеции как раз и недоставало. Еще до своего возвращения в Северную войну, оказавшись в сложной обстановке, Дания и Саксония были вынуждены отдать в армию Большого альянса в качестве наемников немалое количество своих солдат и офицеров. Этот фактор ослаблял военные возможности датчан и саксонцев. Так, например, оставшихся в распоряжении датского короля войск явно не хватило для овладения Сконией в 1709-1710 гг. Русский царь также не имел под рукой необходимого числа полков, «свободных» от переброски к границам Турции.
Для проведения успешной наступательной операции в Померании Северному альянсу надо было достичь превосходства в силах. Поэтому русское правительство стало рассматривать любые возможности, чтобы пополнить войска антишведской коалиции дополнительными военными ресурсами.
В связи с этим весной 1711 г. руководство поставило перед Долгоруковым цель склонить датского короля к принятию решения об отзыве своих войск из Фландрии, воевавших на стороне Великого союза за «испанское наследство» [8, с. 523]. Василий Лукич должен был убедить Фредерика IV в правомерности данного намерения. Поскольку Австрия и морские державы не обращают внимания на откровенные нарушения шведской стороной условий соглашения в Гааге и не выполняют взятых на себя обязательств, то в таком случае они не должны противиться желанию Копенгагена вернуть свои войска на родину. Если высокие союзники не желают, чтобы вооруженные силы Дании усиливались за счет вербовки солдат в немецких княжествах, тогда они должны признать право датского короля на то, что он достигнет этого за счет отвода своего корпуса от французских границ.
Перед русским послом стояла непростая задача. Заявление о выводе датских войск из «испанской войны» вело к дальнейшему обострению отношений между северными союзниками и Большим альянсом. Но и претворение в жизнь данного замысла создавало немалые трудности. Воевавшие против Франции наемные датские солдаты и офицеры находились на финансовом обеспечении морских держав. Поэтому выведение этих сил из «испанской войны» и их переброска в Померанию перекладывали на военный бюджет Дании дополнительные непредусмотренные расходы.
Долгоруков должен был заявить о готовности русской стороны посодействовать датским партнерам в финансировании отозванного ими корпуса. Как вариант он предложил руководству Дании передать часть возвращаемых с Рейна солдат в распоряжение польского короля. Это позволило бы удовлетворить просьбу другого союзника России - Августа II о выделении ему дополнительных сил, а также помогло бы минимизировать затраты датского правительства на содержание отозванных войск.
Перед дипломатом была поставлена и более деликатная задача - подключить французов к выплате субсидий Копенгагену за его решение вывести свой воинский контингент из Фландрии. По указанию Головкина Василию Лукичу поручалось тайно встретиться с французским послом при датском дворе и убедить последнего «для облехчения войны своему королю» добиться от Версаля согласия на выделение финансовых средств для содержания тех датских частей, которые покинут армию Великого союза и уйдут от границ Франции. Стоит заметить, что представитель Людовика XIV в Дании ранее сам обращался к Долгорукову с аналогичным предложением [8, с. 530].
В случае отказа со стороны Парижа поддержать предложение России Василий Лукич должен был заявить Фредерику IV о намерении Петра I помочь ему в финансовом обеспечении отозванных с Запада датских войск [8, с. 523].
Русское правительство не исключало возможности, что Копенгаген может не пойти навстречу его инициативе и отклонить идею отвода своего корпуса из Фландрии. В этом случае Головкин советовал Долгорукову направить свои усилия на то, чтобы датчане «нынешнюю компанию без договору те войска оставили, чтоб видеть, куда обратятся конъюкту-ры» [8, с. 523]. Тогда Василию Лукичу нужно было убедить руководство Дании в необходимости воздержаться от продления контракта с высокими союзниками, по которому датские военные были обязаны служить в их армии. В Петербурге надеялись, что неопределенный статус наемного корпуса сделает участников Большого альянса более сговорчивыми в отношениях с Северным союзом. Но старания Долгорукова здесь оказались напрасными. У морских держав имелись рычаги воздействия на Данию.
Англичане и голландцы еще полностью не выплатили на 1711 г. Фредерику IV обещанную сумму денег за военную службу его солдат. Поэтому в случае расторжения датским королем договора о найме Гаага и Лондон с полным правом могли отказаться от своих дол-
говых обязательств, размер которых составил 300 тыс. талеров [4, с. 60]. Финансовые же возможности России не позволяли в полной мере компенсировать вероятные денежные потери Дании.
Но активную военную операцию могла провести и Швеция.
В Петербурге не могли не отдавать себе отчета и в том, что после открытия турками боевых действий шведы не упустят случая для перехода в наступление. Поэтому русское командование решило предпринять необходимые меры по организации отпора готовящемуся шведскому нападению. Наиболее опасным направлением, где противник мог бы нанести максимальный вред Северному союзу, считались польские владения Августа II. Ввиду этого, царское правительство решило в первую очередь обезопасить свои позиции в Польше.
Новые проблемы заставили русскую дипломатию пересмотреть некоторые союзнические обязательства в отношении Дании и планы кампании на 1711 г. Василий Лукич сообщил Фредерику IV, что планируемая высадка русско-датского десанта у Стокгольма не может быть осуществлена из-за того, что царь вынужден перебросить к Азову большую часть командиров и офицеров своего флота [8, с. 349].
Петр I посчитал также, что в сложившейся ситуации обещанный Копенгагену русский 6-тысячный вспомогательный корпус под командованием бригадира П. Яковлева будет более востребован в Польше, нежели в Ютландии или Зеландии [8, с. 349, 522].
Долгоруков должен был убедить Фредерика IV в необходимости уступить на время эти полки в пользу Речи Посполитой. По заверению царского посла, после выполнения вспомогательным отрядом задач на территории Польши он будет незамедлительно отправлен в Данию [8, с. 374]. Василий Лукич пообещал датчанам, что в случае угрозы их королевству со стороны шведских войск генерала Крассау царь окажет им необходимую военную поддержку. Если померанский корпус шведов войдет в Голштинию и станет угрожать датским границам, то русско-саксонские войска отправятся вслед за ним [8, с. 522].
Тем временем в течение первой половины 1711 г. русская армия постепенно выдвигалась к турецкой границе. На подходе были и главные силы с самим царем. Перед решающим броском к Дунаю Петру I необходимо было попытаться добиться от своих союзников открытия против Швеции новой военной кампании.
В связи с этим Головкин 18(29) мая 1711 г. отправил Долгорукову письмо с повелением постараться привлечь вооруженные силы Дании к военной операции против померанского корпуса шведов. Василий Лукич должен был добиться либо полного объединения датской армии с русско-саксонскими войсками, либо получить согласие Фредерика IV на то, чтобы датчане поддержали своим наступлением из Голштинии выдвигающиеся из Польши против Шведской Померании русские и саксонские силы.
Однако петровский кабинет не исключал желания союзников утвердить свой вариант военной кампании с учетом их собственных интересов. Если в Копенгагене не приняли бы плана русского царя и вместо померанского похода затеяли бы открыть боевые действия в Сконии или Норвегии, то в этом случае Долгорукову рекомендовалось одобрить данное решение. Более того, посол должен был всяким образом поощрять военные устремления датчан, направленные на то, чтобы закрепиться в оспариваемых у шведской короны землях. В Петербурге рассчитывали, что датские союзники, захватив какой-нибудь город или крепость на территории Сконии или шведской части Норвегии, «тем облакамясь, привязаны были к войне» [8, с. 522].
Ввиду сложной геополитической ситуации, сложившейся к середине 1711 г., русская дипломатия была заинтересована в отвлекающем ударе датчан на любом направлении противоборства со шведами.
Пока в русское посольство в Дании шли указания из России, царский посланник сумел склонить 26 мая (6 июня) 1711 г. датское руководство к заключению нового военного договора [8, с. 519]. Фредерик IV согласился начать военные действия против расположенных на севере Германии шведских сил. Согласно достигнутым договоренностям, Дания обя-
зывалась к июлю 1711 г. стянуть к границам Померании свои войска [8, с. 520]. При заключении соглашения присутствовали и представители Августа II, которые от имени своего монарха также пообещали вступить в имперские владения шведов.
Теперь Крассау и Лещинскому было уже не до похода в Польшу. К юго-востоку от немецких владений шведов располагался заслон из русских и саксонских войск. Сосредоточение же датской армии на голштинско-померанской границе создавало угрозу тылам шведского корпуса на западе. Планируя вместе с турками взять в клещи русские силы, шведское командование вдруг осознало, что померанский корпус сам оказался под угрозой двойного удара.
Достигнутая в Копенгагене не без помощи русского посла консолидация сил антишведской коалиции перечеркнула планы Карла XII. Расчет Бендер на то, чтобы воспользоваться русско-турецкой войной и взять реванш над Россией оказался невыполнимым.
Таким образом, события 1710-1711 гг. показали, что даже в условиях резко осложнившейся обстановки один из «молодых дипломатов» Петра, В.Л. Долгоруков, на своем далеко не маловажном участке дипломатической борьбы оказался в общем и целом на высоте тех требований, которые новая международная ситуация предъявляла к российской петровской дипломатии. За короткий срок в условиях дефицита военных ресурсов, финансовых средств и возможностей влияния на союзников и державы антифранцузской коалиции он проделал огромный объем работы, добившись максимума возможного в данной ситуации: удержания датского союзника в войне, блокирования шведских сил в Померании и создания условий для подготовки совместной военной операции, реализованной в ходе первой Померанской кампании русской армии 1712-1713 гг.
Список литературы
1. Артамонов В.А. Россия и Речь Посполитая после Полтавской победы (1709-1714). -М., 1990.
2. Бобылев В.С. Внешняя политика России эпохи Петра I. - М., 1990.
3. Возгрин В.Е. Россия и европейские страны в годы Северной войны: История дипломатических отношений в 1697-1710 гг. - Л., 1986.
4. Крылова Т.К. Дипломатическая подготовка вступления русской армии в Померанию в 1711 г. // Исторические записки. - Т. 19. - 1946. - С. 17-62.
5. Молчанов Н.Н. Дипломатия Петра Великого. - М., 1990.
6. Письма и бумаги Петра Великого. - Т. 9. - Вып. 2. - М., 1952.
7. Письма и бумаги Петра Великого. - Т. 10. - М., 1956.
8. Письма и бумаги Петра Великого. - Т. 11. - Вып. 1. - М., 1962.
9. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. - Кн. 8. - Т. 16. - М., 1993.
Руденко Е.Н. (Симферополь)
УДК 94(477.75)
РОЛЬ ИНОСТРАННЫХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ В ИЗУЧЕНИИ СРЕДНЕВЕКОВЫХ ПАМЯТНИКОВ КРЫМА КАК ОБЪЕКТОВ ИСТОРИКО-КУЛЬТУРНОГО И ТУРИСТСКОГО ЗНАЧЕНИЙ (КОНЕЦ XVIII - XIX вв.)
Статья посвящена обзору средневековых памятников Крыма на основе систематического анализа многочисленных трудов, а также личных документов - записок, воспоминаний, путевых заметок иностранных путешественников. Безусловно, при изучении средневе-
