CC BY
28
Вестник ПСТГУ
Серия I: Богословие. Философия.
Религиоведение.
2022. Вып. 100. С. 67-87
БО!: 10.15382Миг12022100.67-87
Малинов Алексей Валерьевич, д-р филос. наук, профессор Санкт-Петербургского государственного университета Россия, г. Санкт-Петербург a.v.malinov@gmail.com https://orcid.org/0000-0002-1252-9193
В. И. Ламанский
*
И ИСТОКИ «РУССКОГО ВИЗАНТИЗМА» А. В. Малинов
Аннотация: В статье рассматривается отношение крупнейшего отечественного слависта Владимира Ивановича Ламанского (1833—1914) к истории и культурному наследию Византии. Отмечается, что хотя в исследовательской литературе термином «византизм» характеризуют философско-историческое учение К. Н. Леонтьева, ряд положений, развитых в концепции К. Н. Леонтьева, были высказаны ранее В. И. Ламанским. Выдвигается предположение, что В. И. Ламанский оказал влияние на формирование взглядов К. Н. Леонтьева, в частности на Византию, как при личном знакомстве, так и своими публикациями. Показано развитие воззрений В. И. Ламанского на Византию, начиная с его первой монографии «О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании» и заканчивая последней, неоконченной книгой ученого «Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник». Указывается на близость учения В. И. Ламанского о различии возрастов народов и культур с органицистскими концепциями Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева. Рассматривается интерпретация В. И. Ламанским взаимных отношений славян и греков, отношений славян, прежде всего балканских, к Восточной римской империи. Отмечается, что основное влияние Византии было связано с развитием у славян государственных понятий и принятием православной веры. Особое значение православия состояло в признании прав национальных языков (разработка письменности, богослужение на родном языке), что давало возможность народам, принимающим новую веру, глубже усваивать христианское учение. Приводится мнение В. И. Ламанского о причинах падения Восточной римской империи: забвение универсального смысла христианства, эллинизация, распространение национализма. Раскрывается понимание В. И. Ламанским смысла империи — единого христианского царства, наследником которого в нынешних условиях является Россия. Делается вывод, что интерес к изучению Византии и поддержка византиноведческих исследований со стороны Ламанского был следствием разработки им собственного историософского учения о трех цивилиза-ционных мирах (романо-германском, греко-славянском и азиатском).
Ключевые слова: византизм, Ламанский, Леонтьев, православие, империя, греки, славяне, Византия, исторический организм.
© Малинов А. В., 2022.
* Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда (проект № 21-1800153, Санкт-Петербургский государственный университет).
В русскую философию понятие «византизм» прочно вошло благодаря К. Н. Леонтьеву. Однако Леонтьев не был автором термина «византизм», который ранее встречался у А. И. Герцена, Н. С. Лескова и др.1 О византийских основах русской государственности и религиозности писал Ф. И. Тютчев, по мысли которого Россия заступила место Восточной империи2. В византизме Леонтьев видел самобытную образованность или культуру, уточняя, что визан-тизм — это самостоятельная цивилизация, имеющая свои особенности и основы, свое значение и последствия в истории. Его учение о «русском византизме», полнее всего высказанное в книге «Византизм и славянство» (1875), с одной стороны, развивало некоторые идеи славянофилов, прежде всего о множественности путей цивилизационного развития, а с другой — ставило под сомнение панславистские ожидания, т. е. опровергало определенные славянофильские же установки. Леонтьев во многом сформулировал новый взгляд на Россию и русскую историю, видя в ней продолжение византийской цивилизации, а не еще один культурно-исторический тип. В этом отношении подход Леонтьева можно воспринимать как альтернативу «классическому» славянофильству. Понятие «византизм» подвергалось впоследствии различным интерпретациям как в славянофильском, так и в противоположном славянофилам смысле. Чаще всего «византизм» связывался с определенной государственной формой, под которой понималась «концепция гармонического сочетания ("симфонии") политической и христианской идеологии как символа единства культур в рамках единого государства»3.
В истории русской философии Леонтьев занимает уникальное место, по крайней мере тем, что мало кому из отечественных мыслителей посвящено столько исследований (статей, диссертаций, монографий). Леонтьев издаваем, изучаем и комментируем. Пожалуй, только В. В. Розанов может составить ему конкуренцию в этом отношении. Уже сложилась богатая историографическая традиция изучения в том числе философского наследия русского мыслителя4. Сам Леонтьев признавал влияние Н. Я. Данилевского, предложившего теорию культурно-исторических типов. Исследователи отмечают воздействие А. И. Герцена, особенно в критике европейского мещанства. Однако вопрос об истоках взглядов Леонтьева нельзя считать окончательно решенным, а его окружение исчерпывающим образом изученным. К таким малоизвестным фигурам, опре-
1 Козловская Н. В., Сергеева Е. В. Философский термин «византизм» в трудах К. Н. Леонтьева и В. С. Соловьева // Соловьевские исследования. 2016. № 3 (51). С. 28.
2 Линькова Е. В. Византизм как основа российской государственности в историософской концепции Ф. И. Тютчева // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. «История России». 2006. № 3. С. 177-182.
3 Савельева М. Ю. Соотношение мифологического и рационального в доктрине визан-тизма // Философский полилог: Журнал Международного центра изучения русской философии. 2017. № 2. С. 56.
4 См., напр.: Корольков А. А. Пророчества Константина Леонтьева. СПб., 1991; Фетисен-ко О. Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики: Идеи русского консерватизма в литературно-художественных и публицистических практиках второй половины XIX — первой четверти XX века. СПб., 2012; Котельников В. А. Константин Леонтьев. СПб., 2017; Бессчетнова Е. В. Владимир Соловьёв и Константин Леонтьев о бытии России: в предчувствии катастрофы. М.; СПб., 2017.
деленно оказавшим влияние на Леонтьева, надо признать историка и слависта, профессора Петербургского университета Владимира Ивановича Ламанского. Примечательно, что в современной исследовательской литературе Ламанский не упоминается в контексте споров о византизме Леонтьева5.
Знакомство Ламанского с Леонтьевым состоялось в Константинополе в 1864 г. В 1875 г. Ламанский вспоминал о Леонтьеве в письме И. С. Аксакову: «Знавал я его и виделся с ним одиннадцать лет назад, в Константинополе, в продолжение 2 месяцев, которые я там провел. После я об нем только слышал от его брата, его племянницы и Бестужева. Жаль его». Высказанное в письме сожаление относится к мистицизму Леонтьева, которого Ламанский по прошествии лет называл не иначе как «тронутый». Их личное общение, как видно, было кратковременным. В 1864 г. заканчивалась заграничная командировка Ламанского в славянские земли, продолжавшаяся два с половиной года. Он поселился в Константинополе в русском посольстве; там же оставил значительную часть приобретенных книг, которые впоследствии пропали. В письме тому же адресату он отмечал, что «мы с ним (Леонтьевым. — А. М.) бывало много толковали и спорили на берегах Босфора, в Буюк Дере»6. Упоминание Леонтьева в переписке с И. С. Аксаковым, вероятно, было вызвано его недавно вышедшими публикациями. Общение не прошло для Леонтьева даром, поскольку Ламанский поделился с ним не только своими наблюдениями над славянами и греками, но и обобщениями, к которым пришел в ходе своих исследований.
В 1859 г. Ламанский опубликовал монографию «О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании», которая вместе с «Историческими замечаниями» составила книгу в шесть сотен страниц. В начале 1860 г. Ламанский защитил ее в Петербургском университете в качестве магистерской диссертации, а Академия наук присудила ему половинную Демидовскую премию. Монография Ла-манского была плодом его архивных исследований и кабинетных размышлений. Заграничная командировка обогатила его знанием реальной жизни славянских народов, позволила завязать многочисленные знакомства со славянской интел-лигенций и сформировать более реалистический взгляд на славянство. В раздел «Исторические замечания к сочинению "О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании"» вошли ранее опубликованные статьи или дополняющие основное содержание исследовательские очерки, в том числе статья «О сношениях русских с греками», первоначально опубликованная в журнале «Русская беседа» (1858. Кн. 12) под заглавием «Несколько слов об отношениях русских к грекам». В ней Ламанский формулировал ряд вопросов, обосновывающих необходимость изучения как древней, так и современной греческой истории и культуры: «Россия вынуждена к необходимости основательного и многостороннего изучения мира греческого для взаимно-полного и удовлетворительного решения в высшей сте-
5 См., напр.: Кунильская Д. С. Византизм К. Н. Леонтьева в контексте русских споров // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2020. Т. 42. № 3. С. 58—63; Микерин А. А. Политическое наследие Византии в общественной мысли России XIX — нач. XX в. // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2017. № 1. С. 125—131; Кудряшев В. Н. К. Н. Леонтьев в русском национальном дискурсе второй половины XIX в. // Вестник Томского государственного университета. 2015. № 401. С. 100—107.
6 СПбФ АРАН. Ф. 35. Оп. 1. Ед. хр. 1. Л. 88 об.
пени важных и необходимых для ее самосознания вопросов: 1) о влиянии греков на Россию, 2) о влиянии России на греков, 3) о влиянии греков (Византии) на Западную Европу, историю которой Россия, столько ей обязанная, должна изучать основательно и многосторонно»7. «К изучению современного мира греческого, — отмечал он там же, — нас приводит не одно чувство любознательности; оно вызывается необходимостью уяснить себе нашу собственную историю, так как она тесно связана и переплетается с историею мира греческого, с древнейшего до настоящего времени включительно»8. Интерес к Византии был частью интереса к греческой истории, культуре, греческому миру в целом. Изучение Восточной Римской империи и ее наследия важно для понимания как русской и славянской, так и западноевропейской культуры. «Кажется ясно, — рассуждал Ламанский, — что без основательного знакомства с образованностью византийскою, нам не понять вполне образованности романо-германского мира. После же Петра Великого, после же тесного соприкосновения России с Европою Западною основательное и многостороннее изучение ее истории стало одною из настоятельных потребностей наших»9.
Византийская культура проникала на Русь при посредничестве южных славян и со временем стала общим достоянием славянства. Так, в разделе «О влиянии греков на Россию» он писал: «При сем нельзя забывать, что стихия византийская проникла к нам отчасти через наших соплеменников, что людям, не имеющим понятия о мире славянском, многое может казаться и действительно кажется в России чужим, византийским, греческим то, что между тем есть общеславянское, а также наоборот»10. Славяне, убежден Ламанский, были проводниками византизма и в Европе: «Есть возможность не только предполагать, но и доказать, что стихия византийская проникла в Западную Европу отчасти через славян»11. Тогда же он высказал предложение изучать древнегреческий язык в средних учебных заведениях, а в высших учебных заведениях — новогреческий язык и греческую историю с IV в., т. е. историю Византии. «Изучение византийской истории, — замечал он, — никому так не важно и необходимо, как русским; то же самое должно сказать и об изучении судьбы греков в господстве турецком, и до новейшего времени»12. Отвечая на возможные возражения, Ламанский продолжал: «Классическое образование не может помешать никакой деятельности. <...> Пользу отечеству приносят ни одни люди, занимающиеся промышленностью или торговлею. Полезность не всегда измеряется аршинами и фунтами; иначе любой лавочник стоял бы выше Пушкина, Иванова, Глинки»13.
Ламанский не был специалистом по истории Византии в узком смысле, но интерес к греческой истории и культуре проходит через все его творчество. Он обращался к византийскому наследию, столь значимому для славян и русской
7 Ламанский В. И. Исторические замечания к сочинению «О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании». СПб., 1859. С. 27.
8 Там же. С. 25.
9 Там же. С. 27.
10 Там же. С. 29.
11 Там же.
12 Там же. С. 32.
13 Там же. С. 31.
истории, не только в своей первой монографии, но и писал об этом в последней, неоконченной книге «Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник». В ней он, в частности, отмечал: «Вообще, можно сказать, мы, русские, наша Россия и по прошествии слишком тысячи лет еще не достигли той степени развития, на которой находилась греческая национальность в IX—X вв., имевшая за собою целые века роскошного, плодотворнейшего и блестящего развития эллинского и эллинистического мира. Мы, конечно, не ошибаемся, говоря о начале русского государства в IX в., и мы не можем не сознавать, что не только в XIV и XV вв., но и в последние четыре столетия наше государство представляет еще организм молодой, далеко не зрелый. Если же в России, при всех ее слабых и темных сторонах, не одни русские, но и иноплеменные друзья и недруги ее из высоко культурных и старых наций находят признаки несомненной творческой силы и внутренней мощи, то начатки и зарождение этой силы и мощи восходят именно к первым сложившимся отношениям Руси к восточной церкви и к восточной, Византийской империи, словом, именно к тем порядкам, которые так резко отличали средневековую Русь от средневековых Болгарии и Сербии»14.
Ламанский был профессором славянской филологии, но основные курсы, которые он читал, были посвящены истории славянских народов. Во многом благодаря Ламанскому и его ученикам история славян отделилась от славянской филологии и стала восприниматься в качестве самостоятельной научной дисциплины. Он прекрасно понимал, что изучать русскую историю, особенно раннюю, а также историю славян невозможно вне истории крупнейшего православного государства — Восточной Римской империи. По этой причине ученый побуждал своих студентов обращаться к истории Византии. Один из его учеников — Ф. И. Успенский — стал впоследствии крупнейшим отечественным византинистом. По свидетельству В. П. Бузескула, «но все же не В. Г. Васильевский был его (Ф. И. Успенского. — А. М.) руководителем, а профессор русской истории К. Н. Бестужев-Рюмин и славист В. И. Ламанский; они имели решающее влияние на развитие его интереса в сторону славянства и Византии. К. Н. Бестужев-Рюмин направлял внимание русских историков на Византию; В. И. Ламанский помимо личного влияния касался иногда в своих трудах тем, близких к Византии, например "О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании" (1859), "Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе" (1871), "Три мира азийско-европейского материка"»15. Частично сохранились письма Ламанского Ф. И. Успенскому, свидетельствующие о дружеских связях, которые они поддерживали до конца жизни. В одном из писем Ламанский, в частности, приглашал своего ученика вместе с женой приехать к нему на дачу в г. Боровичи. Есть основания предполагать, что предложение было принято. Ф. И. Успенский выступил с речью на похоронах Ламанского, а 9 апреля 1915 г. поделился воспоминаниями о своем учителе на заседании Исторического обще-
14 Ламанский В. И. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. Критические заметки. Пг., 1915. С. 209.
15 Бузескул В. П. Всеобщая история и ее представители в России в XIX и начале XX века. М., 2008. С. 318.
ства при Петроградском университете. Близкие дружеские отношения связывали Ламанского и с В. Г. Васильевским, который, в частности, был крестным отцом одной из дочерей Владимира Ивановича — Анастасии (1877—1941).
Исторический возраст народов
В исследовательской литературе, как правило, учения Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева относят к так называемым натуралистическим или органи-цистским концепциям, в которых обосновывается циклический характер развития «исторических организмов» и культуры. Для биолога Н. Я. Данилевского и медика К. Н. Леонтьева такой взгляд кажется вполне естественным. Однако та же тенденция заметна и у такого чистого гуманитария, как Ламанский. Его органицизм не был столь явным, но он вполне отчетливо просматривается в рассуждениях о различиях возраста цивилизаций. Об этом он, в частности, писал в «Видных деятелех Западно-Славянской образованности»», сравнивая связи Византии и Руси с отношениями старика к ребенку. «Но вообще, — замечал Ламанский, — эта зависимость славян, как церковная, так и политическая, от Византии, не была особым несчастьем. У народов, как и отдельных лиц, есть известный возраст, когда они решительно нуждаются в чужой опеке и в руководстве взрослых, старших, когда они просто не умеют жить вполне независимо и самостоятельно, ибо не выработали себе необходимых для того органов. Есть наконец и долго вероятно будут такие малые и слабые политические организмы, которые существуют не сами по себе, а благодаря чужому покровительству других сильнейших организмов»16. Три десятилетия спустя ученый повторял эту мысль в своей последней книге: «Вся прошлая история и современная действительность постоянно представляют одно явление: народы юные, малокультурные, только что начавшие слагаться в известные формы государственные неизбежно подчиняются сильному влиянию и авторитету стран и национальностей исторических, высоко-культурных и старо-государственных»17. В его рассуждениях слышны отголоски метафоры семьи, предполагающей родство старика и ребенка, т. е. представителей разных возрастов одного и того же рода.
Ламанский сравнивает исторический возраст славян не только с Византией, но и с западноевропейскими народами. Так, он отмечал в докторской диссертации, что кельты начинают свою историческую жизнь с IV—II в. до н. э., германцы — не ранее II в. до н. э., часть славян (южные и западные) — в конце V — начале VI в. О разнице исторических возрастов славян и европейских народов Ламанский говорил уже в своих первых лекциях в Санкт-Петербургском университете. «Таким образом разность исторических возрастов составляет одно из главнейших различий римско-немецкой и славянской Европы или России. Если история начинается у кельтов с IV—III, а у германцев со II в. до Р. Х. или по крайней мере с первых годов нашей эры, то у части славян южных и западных — соб-
16 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности в XV, XVI и XVII веках: Историко-литературные и культурные очерки // Славянский сборник. СПб., 1875. С. 457-458.
17 Ламанский В. И. Славянское житие св. Кирилла... С. 208-209.
ственно только с VI в. по Р. Х. Начало христианской церкви и государственности относится у кельтов ко II, у германцев к ГУ—У вв., а у славян к половине IX в. Таким образом, можно сказать без преувеличения, что нынешний XIX в. есть для нас собственно то, чем были для романо-германской Европы XГУ—XV вв. Если Россия не дала человечеству Шекспира, Сервантеса, Галилея и Кеплера, Ньютона и Лейбница, Лапласа и Канта, то это вовсе не потому, что не может, а потому то еще не могла иметь их»18. «Для огромного большинства славянских племен (Руси, Польши), — отмечал он в докторской диссертации, — истинная история настает уже во второй половине IX в. и даже позже»19. Согласно подсчетам Ламанского, славяне младше германцев на 8—9 веков. Германцы как минимум на четыре века раньше стали жить «исторической жизнью». «Таким образом, — заключал он, — разность исторических возрастов есть один из важнейших признаков различия романо-германского и греко-славянского мира. По общему происхождению из одной арийской прародины, по сходству своего первоначального быта, поверий, нравов и обычаев, по внутреннему строю и составу своих господствующих языков эти два мира — близкие между собою родственники, как родственники между собою индусы, персы, эллины, римляне и романо-германцы. Как те, так и другие часто современники, но отнюдь не ровесники. Исторические возрасты, периоды детства, юности, мужества и старчества тех и других одинаково не совпадают. Можно сказать без преувеличения, что нынешний XIX век для мира греко-славянского есть собственно то, чем был для романо-германского XГУ—XV вв., если еще не более отдаленное время»20. Двумя страницами ниже Ламанский развивает свою мысль: «По историческому возрасту мы, русские, ровесники романо-германцев XГУ—XV вв., а по многим нашим интересам и задачам мы современники их потомков в осьмом, девятом колене. <...> В России еще вся общественная и государственная жизнь запечатлена лесною дикостью и свежестью, деревенскою простотою и грубостью, степною смелостью и разнузданностью»21. Схожие сопоставления есть и в книге Н. Я. Данилевского «Россия и Европа», изданной в то же время, что и диссертация Ла-манского, цитаты из которой приводятся.
Подобные сравнения, типа «отстали», «опередили» и т. п., полагал Ламанский, неверны и тем более ненаучны. Приведу еще одну цитату, которую можно было бы воспринимать в качестве скрытой отсылки к книге Н. Я. Данилевского, если бы она не была написана одновременно с ней. «Никто не может предугадать, а тем паче определить сколько-нибудь приблизительно время, необходимое для разных, еще не пройденных периодов развития того или другого живущего народа, или целого исторического мира. <...> Сравнение же медленности и быстроты исторического развития разных миров и цивилизаций не может также отличаться большею точностью, ибо плоды разных организмов требуют разных
18 Ламанский В. И. Чтения о славянской истории в Императорском С.-Петербургском университете. Ч. I: Изучение славянства и русское народное самосознание // Журнал Министерства народного просвещения. 1867. Ч. СК^Ш. С. 127.
19 Ламанский В. И. Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе. СПб., 1871. С. 53.
20 Там же. С. 55.
21 Там же. С. 57.
сроков для своего развития. Все эти образованности арийского человечества отправлялись в своем развитии от разных точек, преследовали более или менее разные задачи, проявляли по преимуществу разные стороны человеческого духа, распускались, зрели, процветали и увядали далеко не в одно и то же время, часто имели друг на друга очень сильное влияние, напр. Эллада на Рим, Рим на романо-германцев»22. Н. Я. Данилевский на основе схожих наблюдений приходил к выводу о необходимости пересмотреть представление о прогрессе в истории как линейном, однонаправленном процессе.
В параллель Н. Я. Данилевскому, указывавшему на нравственные различия, т. е. различия в науке, художественной деятельности, политическом и общественном строе между славянскими народами и романо-германскими, звучит и следующее высказывание из лекций Ламанского: «Последнее отличие западноевропейской и славяно-русской образованности заключается, если можно так выразиться, в разности школьных, дисциплинарных средств или образовательных орудий»23. В публикации, вышедшей в 1867 г., о которой идет речь, отражено содержание лекций Ламанского, читавшихся в Санкт-Петербургском университете с 1865 г. Журнальная же публикация книги Н. Я. Данилевского началась только в 1869 г. Письма Ламанского И. С. Аксакову отчасти позволяют проследить формирование его взглядов, в том числе и на органическую природу «исторических индивидуальностей». Так, 1 ноября 1858 г. он писал И. С. Аксакову: «Главное же то, что как в жизни природы, так и в жизни человека и народа ничто не подлежит уничтожению. Совершенной смерти нет, все обновляется, перерождается»24. В это время Ламанский не только завершал работу над магистерской диссертацией, но и много занимался историей русского XVIII в. Возможно, поэтому в письме звучат радищевские мотивы из трактата «О человеке, его смертности и бессмертии».
Указание на различие возраста исторических организмов было важно для Ламанского, чтобы снять обвинения в отношении русской истории и русского народа. «Гуманность» современных европейцев является признаком того исторического этапа, на котором ныне находятся европейские народы, а не исконной чертой романо-германцев. Исторических злодеяний европейцам было не занимать, и если они и могли служить примером, то, как правило, далеко не человеколюбивых поступков. Чтобы развеять сомнения в гуманности европейцев, Ламанский предпринял издание архивных документов по истории Венеции XV-XVIII вв., прежде всего посвященных практике политических убийств, которые откровенно демонстрировали аморальность европейской политики и служили моральным приговором всей европейской истории. Почти тысячестраничный том «Государственные тайны Венеции» был издан в Санкт-Петербурге осенью 1883 г. (на титуле был обозначен уже 1884 г.). Все документы в нем были опубликованы на языке оригинала, а сопровождающие их исследования Ламанского, составившие несколько сотен страниц, — на французском языке. Французский язык книги Ламанского отчасти был случайностью (первоначально историк
22 Ламанский В. И. Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе. С. 56.
23 Ламанский В. И. Чтения о славянской истории... С. 135.
24 Переписка двух славянофилов // Русская мысль. 1916. Кн. IX. С. 15.
не предполагал, до каких размеров разрастется книга, и планировал дать лишь краткие комментарии), но в итоге стал посланием европейской науке, обвиняющей Россию в исторических преступлениях и жестокостях. Более того, как раз в эти годы Ламанский, анализируя цивилизационный антагонизм славян и германцев, пришел к выводу о неизбежности большой войны в Европе, которую Россия должна всеми способами отсрочить. В лекциях 1870-х гг. и в работе «Три мира Азийско-Европейского материка» (1892) он предсказывал ход будущей мировой войны, начало которой застал на закате своих дней и которая, по словам Н. С. Трубецкого, положила конец вере в цивилизованное человечество. Итак, оценивая, а тем более сравнивая исторические события, полагал Ламанский, надо понимать, к какому периоду в жизни исторического организма они относятся. «Не монголизмом и византизмом Москвы, как угодно некоторым нашим критикам европейцам, — уточнял он, — а именно этою разностью исторических возрастов объясняются разные темные стороны нашего недавнего прошедшего, все эти черты самодурства, буйства и расточительности, дикого произвола, умственной косности и грубости нравов»25. Византийское и монгольское влияния не были столь пагубны для России, как это видится некоторым западникам. Их можно считать периодами ученичества, так же как и европеизацию, которую, как полагали славянофилы, Россия уже изжила. Более того, ученичество не обязательно требует усвоения всех достижений, которые могут быть и неприменимы к другой культуре, и повторения всех ошибок, которые совершил великовозрастный сосед. Если подражание чужой культуре может быть благоприятно для развития народа, то это вовсе не означает, что смена исторических возрастов должна растянуться на столетия. У ученика есть серьезное преимущество: он может стоять на плечах своих учителей. «Но как бы мы не были близки к средневековому европейскому западу, по всему, что непосредственно, — писал об этом Ламанский, — мы не обязаны, да и не можем проходить по его пятам все пройденные им ступени развития, с XV века до настоящего времени, и не обречены волочиться за Европою, на IV—У веков расстояния»26.
Византия, греки и славяне
«Через всю историю славянства проходит часто в свое время неосознаваемая, но ныне видимая, тесная связь, солидарность славянизма с эллинизмом», — отмечал Ламанский в трактате «Три мира Азийско-Европейского материка»27. В своих лекциях он неоднократно указывал студентам на ведущую роль греков в Среднем или греко-славянском мире, т. е. на их значение в том числе для славянской истории и культуры. «Они играли большую роль в истории, во 1-х, по своей древней образованности и, во 2-х, вследствие того значения, которое они приобрели в Восточной Империи»28. Ныне слабые политически и малочисленные греки сохранили заметное место в Среднем мире, хотя их значение — уже
25 Ламанский В. И. Чтения о славянской истории. С. 128.
26 Ламанский В. И. Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе. С. 59.
27 Ламанский В. И. Три мира Азийско-Европейского материка. СПб., 1892. С. 50.
28 Ламанский В. И. Лекции по славянским наречиям, читанные профессором С.-Петербургского университета В. И. Ламанским за 1880—81 акад. год. [СПб.] С. 30.
по большей части историческое. «Эта малочисленность греков, — замечал Ла-манский, — нисколько не отнимает у них права на очень видное, почетное место в истории Среднего мира»29. Тем более велико было значение греков в средние века, когда на историческую сцену вышли славянские народы. Сохранив мощное государство, соединив богатство эллинистической культуры с универсальным смыслом христианства, византийцы на долгие века сделали свою империю примером для подражания. Поэтому, по словам Ламанского, «греки не теряли своего значения для человечества: у них одних сохранилась цивилизация, культура. Начатки ее они передали Славянству, и даже Зап[адная] Европа видела в Византии что-то высшее»30. Политическое самосознание славян во многом развивалось под влиянием Византии: «Греки передали Славянству и государственные понятия»31.
Византийцы (средневековые греки) были для Среднего мира связующим звеном с Античностью и в политическом (идея и практики империи), и в культурном отношении, а в религии были прямыми учителями славян. «Оно, — писал Ламанский о влиянии греков, — связывает младших деятелей истории с классическим миром, который оказал на них огромное влияние»32. До середины XV в. Восточная Римская империя воздействовала не только на славян, но и на румын, албанцев и другие народы, входившие в орбиту ее цивилизационного притяжения. Балканские славяне долгое время не покушались на саму Империю, которая воспринималась как наибольшее приближение к идеалу христианского царства, но по мере сил принимали участие в политической борьбе, которая проходила внутри Империи. «И если в IX, X, XIV вв. болгаре и сербы борятся с Византией, — замечал в лекциях Ламанский, — то вовсе не с целью уничтожить Империю и образовать на ее развалинах новые государства, а только для того, чтобы сменить господствующую династию или уничтожить гегемонию Греков»33. С VIII в. интересы греков и славян по отношению к Западу совпадали, однако долгое время у них не было осознания этой общности. По словам Ламанского, «отбиваясь от его (Запада. — А. М.) нападений, Славяне защищают не только свою народность, но и Греческую империю и Греческую Церковь. Греки же, охраняя от запада свою политическую и церковную независимость, оберегают тем самым внешнюю и внутреннюю свободу современных и будущих поколений всего Славянства»34.
Ориентация на Восточную Римскую империю и принятие православия служили для славян гарантом сохранения как своей народной самобытности, так и политической независимости. Модель христианской империи, принятая в Византии, не требовала ассимиляции или подавления других народов. Привязанность славян к Византии была вполне объяснима тем невысоким уровнем развития, на котором находились в то время славянские народы. «Известная много-
29 Ламанский В. И. Три мира Азийско-Европейского материка. С. 53.
30 Ламанский В. И. Лекции по славянским наречиям... С. 30.
31 Там же.
32 Там же. С. 31.
33 Ламанский В. И. Введение в славяноведение. [СПб., 1891]. С. 42.
34 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности... С. 452.
летняя зависимость восточных славян в церковном и политическом отношении от Царьграда, — замечал Ламанский, — не была вовсе плодом какого-нибудь особенного лукавства и коварства греков, а естественно вытекала из простоты и неразвитости этих славян в государственном и общественном отношениях, от недостатка в них высшей самобытной образованности»35. Иное дело, католическая практика насильственного обращения в христианство. Не случайно славянские «князья их с лучшими людьми народа понимают тесную связь крещения славян в латинское христианство с политическим подчинением немцам и итальянцам»36.
Насильственность западноевропейских народов и нетерпимость Католической Церкви пагубно сказывались на других народах. Ламанский указывал на многочисленные исторические примеры подавления славян «латинством» в истории. Католическая Церковь, в частности, запрещала богослужение на родном языке и славянскую письменность. Терпимость греков и в этом отношении имела более благотворное воздействие, поскольку они признавали права национальных языков. Германцы через распространение латинского языка оказались лучше знакомы с римско-христианской и классической римской культурой, чем православные славяне. У славян и других народов Среднего мира знакомство с классической литературой происходило только посредством переводов, что имело следствием меньшее развитие образованности. Однако богослужение на родном языке делало христианство понятным большинству людей, облегчало знакомство с христианским учением и его усвоение. Впрочем, исторические факты свидетельствуют также о том, что южные славяне, не понимая своих интересов, нередко «унижались, лгали и заискивали перед романо-германцами» против греков. Так и сейчас, уточнял Ламанский, не усвоив данный историей урок, они порой клевещут на Россию.
Влияние Византии на славян шло двумя путями: посредством восприятия государственных форм (идея империи) и православной веры. Первенствующую роль в этом процессе Ламанский отдавал православию. «Если наша Русь чем крепка и сильна, чем живет и движется, почему предстоит ей великое будущее, — рассуждал он, — то, конечно, благодаря высокому просветительному началу. Все прочее, что нужно людям, само прилагается и приложится, ибо для человечества нет и никогда не будет ничего выше искания царства Божия, царства вечной истины и совершенной любви»37. Православие вносило в жизнь народов идеал единства, основанного на братских отношениях, а не насилии и принуждении. В этом состоит одно из главных отличий двух миров — греко-славянского и романо-германского. Как писал Ламанский, «это широкое чувство братства народов и племен разного происхождения смело может быть приписываемо православному миру как его исключительная особенность. Ничего подобного нельзя заметить во взаимных отношениях римских католиков, итальянцев, французов, немцев и славян. Все они связаны не чувством братства, а внешним авторитетом, общим самодержцем над их совестью и умами —
35 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности... С. 458—459.
36 Там же. С. 455.
37 Ламанский В. И. Три мира Азийско-Европейского материка. С. 110.
святым отцом, римским папою»38. Конечно, реальность далека от идеала, поэтому в истории православных народов встречаются примеры насилия и нетерпимости, как и в истории западного мира. Однако православие, в отличие от Католической Церкви, никогда не оправдывало и не поощряло это насилие, а осуждало и порицало его. «Но восточно-христианский мир был тем счастливее романо-германского запада, — уточнял Ламанский, — что его верховное просветительное начало осталось в сущности чуждо началу принуждения и насилия. Восточно-христианское человечество часто и не менее западного искажало и нарушало в жизни, искажает и нарушает поныне возвышенное учение христианства, но не по внутренней, логической необходимости и строгой последовательности своему верховному нравственному закону и идеалу, а вследствие грубости умственной или расстройства нравов и быта не умея воплотить этот идеал»39. Восточному христианству, согласно его первообразу и учению, не были свойственны властолюбивые и миродержавные притязания латинской Церкви. Дела Церкви не смешивались с интересами государства. Ламанский следующим образом характеризовал земной идеал православия: «Внутреннее стремление к нравственной высоте и к цельности разума, разграничение в принципе области церковной и государственной, области свободного духа и области внешне-обязательной и принудительной, сильное развитие совещательного начала и участие мирян в управлении делами церкви, брак духовенства и признание прав народного языка в богослужении были общедоступными дарами и благами всех восточно-христианских земель»40. На протяжении тысячелетия Восточная Римская империя оставалась для европейских народов образцом государственного, интеллектуального и культурного развития. Падение Византии и ее предания способствовали расцвету западноевропейского человечества, не воспринявшему, впрочем, главного в идее византийства — ее христианского содержания. В 1875 г., т. е. практически одновременно с «Византизмом и славянством» К. Н. Леонтьева вышла неоконченная работа Ламанского «Видные деятели западнославянской образованности в XV, XVI и XVII веках. Историко-литературные и культурные очерки», даже в таком незавершенном виде составившая более полутора сотен книжных страниц. В ней петербургский славянофил затрагивал важнейшие вопросы не только восточноевропейской истории, но и философии истории. Отмечая среди прочего влияние на европейцев православного мышления он писал: «До этого же времени (XVI—XVII вв. — А. М.) греко-восточная мысль вообще была выше, глубже и самобытнее романо-германской, значительно ее опережала. Надлежит также прибавить, что запад не воспринял во всей полноте и цельности мысль восточно-христианскую. Он преимущественнее и полнее принял от греков и с XVI в. стал развивать далее рационалистические учения крайних иконоборцев, Павликиян и таких греческих мыслителей, как Гемист Плефон и др., отвергая христианство, стремились
38 Ламанский В. И. Национальности итальянская и славянская в политическом и литературном отношениях. СПб., 1865. С. 78.
39 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности. С. 502.
40 Там же. С. 514.
возвратить человеческую мысль к древне-эллинскому научному миросозерцанию, к чистой философии Платона и Аристотеля»41.
Падение Византии было трагедией для всего православного мира, в которой была вина не только самих греков, но и балканских славян. Ламанский свидетельствовал, что политика Палеологов, болгарских и сербских государей «поражают своей непоследовательностью, полным непониманием как общих восточно-христианских, так и народных интересов»42. В завершающий период истории Восточной Римской империи греки отказались от христианского универсализма, поддавшись соблазну национализма, что привело к разрыву с сербами и болгарами и, напротив, предоставлению прав и льгот европейцам, прежде всего итальянцам. Борьба же славян с Византией «значительно обессилила как славянские народы Балк[анского] полуо-ва, быстро сформировавшиеся [они] не смогли переварить перезрелых порядков Виз[антийской] империи, так и Византию и подготовила почву для стремительного завоевательного движения турок. Успехи их объясняются антипатией Балк[анских] славян к просвещенным "латинянам", которая заставила предпочесть "чалму — папской тиаре" и отдаваться туркам без сопротивления. Но, выбрав из двух зол меньшее, они не думали признавать законность агарянского ига и продолжали искание новой охранительной силы»43. Ламанский отмечал, что в Турецкой империи в период ее расцвета правила славянская династия (турецкие султаны и высшие руководители государства были, по большей части, этническими сербами), указывал на терпимость турок к славянам и Православной Церкви, что выгодно отличало их от латинян.
Главной причиной ослабления Восточной Римской империи он считал не нашествие германцев или славян, а эллинизацию, т. е. отход от римских государственных начал и убеждение в своей исключительности, что противоречило универсальному характеру православия. Развивая свою мысль, Ламанский писал, что «скромное, терпеливое служение государству, требуя точного исполнения часто самой невидимой работы, строгого подчинения и покорности долгу, закону, властям, было невыносимо для грека. Пожив долго под Римскою властью, без собственного национального правительства, греки еще пуще прежнего стали погружаться в область теоретических и догматических споров и толков, предаваться торговым и промышленным выдумкам и хитростям»44. В политической и общественной жизни византийцев возобладала борьба партий и частных интересов; компромиссам стали предпочитать конфронтацию. «Но вместе с тем, — уточнял Ламанский, — получив после Константина В[еликого] в свои руки весь государственный Римский снаряд, они спешат и рвутся внешнюю принудительную силу государства обратить в исключительное и послушное орудие своих разногласных учений и мнений»45. Ученый упрекал византийцев в том, что они смешивали теоретические, догматические, вероисповедные вопросы с государ-
41 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности. С. 568.
42 Ламанский В. И. Могущество турок османов в Европе // Исторический вестник. 1880. Т. II. С. 6.
43 Ламанский В. И. Введение в славяноведение. С. 42—43.
44 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности... С. 430.
45 Там же. С. 430—431.
ственными. К сожалению, констатировал он, разобщение в греко-славянском мире не преодолено и поныне. Гибель Византийской империи позволяет провести печальную параллель с современностью. «Слабость и разорванность Греко-Славянского востока для Романо-Германского запада всегда соблазнительна и приманчива», — предупреждал Ламанский46. Центробежным силам (партикуляризму и национализму) в греко-славянском мире Россия должна противопоставить державный национализм. По словам А. А. Королькова, «Россия в своей истории доказала уникальную способность создать целостный организм государства, который называли и часто продолжают называть империей, но в действительности это была Держава, которая выработала и особый тип национализма — державный, где все народы созидали и отстаивали крепость Державы, сохраняя разнообразие национальных культур»47.
Во время своего первого заграничного путешествия по Европе (1862-1864) Ламанский совершил длительную поездку по Греции. В дневниках и письмах он фиксировал бытовые реалии и свои впечатления от поездки. Современные греки не внушили ему особой симпатии. Об этом он рассуждал и в работе «Национальности итальянская и славянская в политическом и литературном отношениях», написанной по возвращении в Россию: «.древние эллины вымерли в большей части нынешнего греческого королевства <.> В самом деле, как западная римская империя в начале средних веков подверглась сильному влиянию и вторжению народов германских, так точно восточная империя испытала сильное влияние славян. Северная Греция и Морея, прежде опустошенная римлянами, вандалами, аварами, в VII—X вв. по Р. Х. была наводнена славянами, которые поселились там и мало по малу были огречены, в XIV веке и позже значительно заселена албанцами <...> Новогреческая народность в этнографическом отношении — предмет почти непочатый»48. Однако имел место и обратный процесс. Длительные контакты со славянами, со своей стороны, приводили к ассимиляции греков, особенно населявших северные провинции. «Греки, напр[имер], — отмечал он в лекциях, — так смешались с болгарами, что положительно нельзя провести между ними хоть сколько-нибудь точной границы»49. В доказательство своей точки зрения он приводил славянские слова в современном греческом языке. Многовековое этническое давление на греков со стороны славян, в первую голову болгар, привело к тому, что к началу XVIII в. греки во многом ославяни-лись и в XIX в. искусственно стал вводиться новогреческий язык. Современные греки — новый народ, имеющий мало общего как со средневековыми греками (византийцами), так и, тем более, с древними греками. Это сказалось и на бытовой стороне жизни греков, и на их художественном развитии. Вопреки К. Н. Леонтьеву Ламанский не видел в греках того чувства прекрасного, которым была наполнена жизнь древних эллинов. Так, он писал в 1865 г.: «Беспримерным ху-
46 Ламанский В. И. Могущество турок османов в Европе. С. 6.
47 Корольков А. А. Русская идея и общечеловеческая культура // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 17: Философия. Конфликтология. Культурология. Религиоведение. 2015. № 4. С. 129.
48 Ламанский В. И. Национальности итальянская и славянская... С. 56.
49 Ламанский В. И. Лекции по славянским наречиям. С. 23.
дожественным вкусом и тонким чувством красоты отличались эллины, древние греки <...> В народной поэзии и жизни новых греков, не столько островитян, сколько жителей Мореи, Аттики и северной Греции удивительно вас поражает почти полное отсутствие этого чувства красоты и прекрасного <...> В этом отношении каждый беспристрастный путешественник в Греции и в Афинах бывает разочарован выше всякого ожидания. Более или менее красивые люди есть везде. Но как редки в Аттике и Мореи следы и намеки на древнеэллинскую красоту и изящность. Безвкусие в нарядах, неизящество телодвижений у большинства женщин и мужчин, тупость художественного чувства в простом народе и образованном классе»50. В словах Ламанского звучит явное разочарование современными греками, он не видит в них ни наследников древнегреческого искусства, ни преемников Империи.
Наследие Империи
Из земного идеала православия вытекала идея единой христианской империи, охватывающей разнообразные народы не столько своей политической, сколько духовной силой. «Авторитет ее церковной власти, — писал Ламанский о Византии, — в этих часто вовсе неподвластных прямо Византии и по-видимому самостоятельных странах великий, но чисто нравственный, не определялся никакими законами и постановлениями, договорами и условиями. Его опора и основа была чисто идеальная, внутреннее убеждение народов восточно-христианских, без различия племен, в необходимости и вечности на земле до кончины мира, до явления Антихриста, единого христианского царства, обнимающего в себе самые различные страны и племена с их частными, местными правительствами и государями, жупанами, князьями, воеводами, королями и царями. Как несходство языков в богослужении, обрядов и обычаев поместных церквей нисколько не противоречило, а вполне уживалось с единством вселенской церкви, так же точно разнообразие и смесь племен, стран и правлений нимало не мешало им всем составлять одно христианское царство, единую империю»51.
Иной образ империи сложился на Западе, где единство задавалось не духовным авторитетом, а внешней силой. Политические вожделения Католической Церкви превращали ее в подобие государства. По словам Ламанского, «эта греко-славянская теория христианского царства была не менее сильна и живуча, чем подобная же ей романо-германская. Только последняя резко отличалась от первой неразлучною своею связью с другою не знакомою православному востоку теориею папской власти. Эта же папская теория стремилась обратить церковь в государство с императором-папою во главе.»52
Более «чистое» учение о Церкви сохранилось в греко-славянском мире, но и оно не получило полного воплощения в реальности. Историческая действительность далеко не всегда соответствовала идеалу. «Главный народ Византии греки, — отмечал Ламанский, — были всегда лишены великого государственного
50 Ламанский В. И. Национальности итальянская и славянская... С. 55.
51 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности... С. 465.
52 Там же. С. 466.
смысла и не умели никогда осилить и совладать с полученною в наследство от Римлян империею, дабы вполне преобразовать ее согласно с новыми потребностями и задачами христианской образованности. Притом же народ, состарившийся и сильно смешавшийся с варварами, особенно славянами, греки средних веков мало имели цельности быта и крепости нравов»53. Современные греки еще менее подходят на роль наследников христианской империи, как по своему политическому положению, так и по уровню нынешнего культурного развития. Ожидать от греков заметных достижений в науке или искусстве не приходится. Богатая культура, был убежден Ламанский, невозможна без крупной политической формы, без сильного государства. Современную Турцию также нет основания считать наследницей Византии. Вопреки мнению Леонтьева, Ламанский не видел в турках следов былого величия Восточной Римской империи, тем более нет оснований ожидать от турок того творческого подъема и духовного авторитета, без которого не существует империя. «Вся внутренняя и внешняя пятиве-ковая история болгар, сербов и албанцев с X в. в их отношениях к грекам как бы нарочно подготовляла утверждение турок в Константинополе и образование Оттоманской империи на обломках многовековой Восточной империи и наскоро сколоченных по ее образцу далеко не многовековых болгарского и сербского царств», — писал он в последней своей книге54. Единственным преемником Византии может быть признано только Российское государство. В «Программе истории славянских племен» Ламанский замечал, что «Россия в отношении к греко-славянскому миру гораздо более соответствует идеалу империи, чем империя Византийская»55. Дело здесь не в том, что Россия официально объявлена империей. И до 1721 г. Московское государство воспринималось в православном мире в качестве наследницы Византии. Сами греки еще до падения Византии называли русских «ромеями», т. е. православным народом, имеющим свое государство. Константин Леонтьев в «восточных повестях» также показывал, что Россия воспринималась «старыми греками» в качестве наследницы Византии56. «Главный народ Московского царства и Российской империи, русские, — признавал Ламанский, — своим замечательным практически-государственным смыслом, правда, приближаются, быть может, к римлянам и далеко оставляют за собою греков. Своими же способностями к умозрению и созерцанию русские, во всяком случае, превосходят римлян и гораздо ближе к грекам. На это имеем намеки и в истории образования Русского государства, и в некоторых, правда весьма немногих, высоко прекрасных и самобытных явлениях русской поэзии, музыки, живописи, даже науки: так, в математике начинают уже выделяться русская школа, с такими высоко даровитыми представителями, как Лобачевский, Чебышев... Но при всем этом, вследствие особенностей своего исторического развития, русский народ находился до последнего времени и отчасти поныне на-
53 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности... С. 500—501.
54 Ламанский В. И. Славянское житие св. Кирилла... С. 210.
55 СПбФ АРАН. Ф. 35. Оп. 3. Ед. хр. 48. Л. 78 об.
56 Фетисенко О. Л. «Наследники Византии» в оценке друзей и недругов: Российская государственность как сквозная тема «восточных повестей» К.Н. Леонтьева // Два века русской классики. 2020. Т. 2. № 4. С. 256-257.
ходится вообще на такой еще низкой степени умственного образования и развития, что Русскому обществу пока совершенно были не по силам смелая постановка и сознательное разрешение высших вопросов свободы веры, мысли и слова. Для полного сознания и раскрытия этих возвышенных христианских начал и для успешного их проведения в практической жизни одинаково требуются и высокое умственное развитие отдельных лиц и общества, и крепость быта и нравов, и практический государственный смысл в народе»57. В рассуждении Ла-манского важно то, что он не только видит реальные факты имперского бытия России, которым в равной мере могут быть противопоставлены и другие, опровергающие их факты, но то, что Россия более всего соответствует идее империи, а не реальной, исторической Византии. Русское государство обременено идеей империи, в нем есть потенция империи, которая настаивает на своем воплощении. Империя — это историческая судьба. Примечательно, что идея империи для Ламанского включает в себя славянофильские идеалы свободы слова и совести.
* * *
Византизм не стал центральной темой исследований Ламанского, как это было, например, у Леонтьева. Однако его взгляды позволяют проследить, как в русской науке и публицистике формировался положительный образ Восточной Римской империи и ее наследия. Они отчасти показывают, что идеи Леонтьева имели опору в отечественном славянофильстве. Ряд мыслей, высказанных Ла-манским, прямо предвосхищали построения Леонтьева и Данилевского, в чем в свое время были уверены и российские слависты — ученики петербургского профессора. Впрочем, если учения Данилевского и Леонтьева в современной историографии порой рассматривают в качестве источника последующих циклических концепций, например О. Шпенглера58, то взгляды Ламанского до сих пор изучаются изолированно, и о широком влиянии его концепции говорить не приходится. Публикации и преподавательская деятельность Ламанского имели большое практическое значение как для академического изучения истории и культуры Византии, так и для пробуждения интереса к ней в русском обществе. Для русской философии несомненный интерес представляет историософское учение Ламанского о трех цивилизационных мирах. Как славист Ламанский много сделал для изучения истории и культуры славянских народов. Его рассуждения о Византии, напротив, поясняют историческое и цивилизационное значение первого слагаемого того самобытного мира, который Ламанский нарек греко-славянским.
57 Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности... С. 501.
58 Тяпин И. Н. Проблема исторического возраста России в концепции О. Шпенглера (в контексте влияния Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева) // Философский полилог: Журнал Международного центра изучения русской философии. 2019. № 2. С. 37—45.
Список литературы
Бессчетнова Е. В. Владимир Соловьёв и Константин Леонтьев о бытии России: в предчувствии катастрофы. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2017.
Бузескул В. П. Всеобщая история и ее представители в России в XIX и начале XX века. М.: Индрик, 2008.
Козловская Н. В., Сергеева Е. В. Философский термин «византизм» в трудах К. Н. Леонтьева и В. С. Соловьева // Соловьевские исследования. 2016. № 3 (51). С. 26—33.
Корольков А. А. Пророчества Константина Леонтьева. СПб.: Изд-во С.-Петербург. унта, 1991.
Корольков А. А. Русская идея и общечеловеческая культура // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 17: Философия. Конфликтология. Культурология. Религиоведение. 2015. № 4. С. 127-133.
Котельников В. А. Константин Леонтьев. СПб.: Наука, 2017.
Кудряшев В. Н. К. Н. Леонтьев в русском национальном дискурсе второй половины XIX в. // Вестник Томского государственного университета. 2015. № 401. С. 100—107.
Кунильская Д. С. Византизм К. Н. Леонтьева в контексте русских споров // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. 2020. Т. 42. № 3. С. 58—63.
Ламанский В. И. Введение в славяноведение. [СПб., 1891].
Ламанский В. И. Видные деятели Западно-Славянской образованности в XV, XVI и XVII веках: Историко-литературные и культурные очерки // Славянский сборник. СПб.: Изд. Петерб. отд. Славянского комитета, 1875. С. 413—584.
Ламанский В. И. Исторические замечания к сочинению «О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании». СПб.: Тип. Императорской Академии наук, 1859.
Ламанский В. И. Лекции по славянским наречиям, читанные профессором С.-Петербургского университета В. И. Ламанским за 1880—81 акад. год. [СПб.:] Литография Гробовой.
Ламанский В. И. Могущество турок османов в Европе // Исторический вестник. 1880. Т. II. С. 5—23.
Ламанский В. И. Национальности итальянская и славянская в политическом и литературном отношениях. СПб.: Тип. А. А. Краевского, 1865.
Ламанский В. И. Об историческом изучении греко-славянского мира в Европе. СПб.: Тип. Майкова, 1871.
Ламанский В. И. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведение и как исторический источник. Критические заметки. Пг.: Сенатская тип., 1915.
Ламанский В. И. Три мира Азийско-Европейского материка. СПб.: Типо-литография А. Траншеля, 1892.
Ламанский В. И. Чтения о славянской истории в Императорском С.-Петербургском университете. Ч. I: Изучение славянства и русское народное самосознание // Журнал Министерства народного просвещения. 1867. Ч. CXXXШ. С. 116—153.
Линькова Е. В. Византизм как основа российской государственности в историософской концепции Ф. И. Тютчева // Вестник Российского университета дружбы народов. Сер. «История России». 2006. № 3. С. 177—182.
Микерин А. А. Политическое наследие Византии в общественной мысли России XIX — нач. XX в. // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2017. № 1 (27). С. 125—131.
Переписка двух славянофилов // Русская мысль. 1916. Кн. IX. С. 1—32.
Савельева М. Ю. Соотношение мифологического и рационального в доктрине визан-тизма // Философский полилог: Журнал Международного центра изучения русской философии. 2017. № 2. С. 54—64.
Тяпин И. Н. Проблема исторического возраста России в концепции О. Шпенглера (в контексте влияния Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева) // Философский полилог: Журнал Международного центра изучения русской философии. 2019. № 2. С. 37—45.
Фетисенко О. Л. «Гептастилисты»: Константин Леонтьев, его собеседники и ученики: Идеи русского консерватизма в литературно-художественных и публицистических практиках второй половины XIX — первой четверти XX века. СПб.: Изд-во «Пушкинский Дом», 2012.
Фетисенко О. Л. «Наследники Византии» в оценке друзей и недругов: Российская государственность как сквозная тема «восточных повестей» К. Н. Леонтьева // Два века русской классики. 2020. Т. 2. № 4. С. 250—259.
Vestnik Pravoslavnogo Sviato-Tikhonovskogo
gumanitarnogo universiteta.
Seriia I: Bogoslovie. Filosofiia. Religiovedenie.
2022. Vol. 100. P. 67-87
DOI: 10.15382/sturI2022100.67-87
Alexey Malinov, Doctor of Sciences in Philosophy, Professor
St.Petersburg State University St. Petersburg, Russia a.v.malinov@gmail.com https://orcid.org/0000-0002-1252-9193
V. I. Lamansky and the Origins of "Russian Byzantism"*
A. Malinov
Abstract: The article deals with the attitude of the prominent Russian Slavist Vladimir Ivanovich Lamansky (1833-1914) to the history and cultural heritage of Byzantium. Although the term "Byzantism" characterises the philosophical-historical doctrine of K.N. Leontiev, a number of theses developed in K.N. Leontiev's conception were proposed earlier by V.I. Lamansky. It is suggested that Lamansky had an influence on Leontiev's views, especially those related to Byzantium. The article shows the development of Lamansky's views on Byzantium from his first monograph On the Slavs in Asia Minor, Africa and Spain up to his last unfinished book The Slavonic Hagiography ofSt. Cyril as a Religious Epic and a Historical Source. The article also shows the similarity between V.I. Lamansky's views on the difference of ages of peoples and cultures and the organicist conceptions of N.Ya. Danilevsky and K.N. Leontiev. It also studies Lamansky's interpretation of the mutual relations between Slavs and Greeks, and the relationship between Slavs and the Eastern Roman Empire. It is demonstrated that the main influence of Byzantium was related to the development of state conceptions of the Slavs and their conversion to Orthodoxy. The special significance of Orthodoxy was in the recognition of the rights of national languages (divine service in local languages and the development of writing systems), which led to a better acquaintance of Orthodox peoples with Christian doctrine. The article highlights V.I. Lamansky's opinion on the
* This study was funded by the Russian Science Foundation (project № 21-18-00153, St. Petersburg State University).
causes of the fall of the Eastern Roman Empire: oblivion of the universal significance of Christianity, Hellenisation, and the spread of nationalism. It also describes V.I. Lamansky's interpretation of the notion of empire, i.e. the united Christian realm which Russia is now heir to. The article concludes that Lamansky's interest in the study of Byzantium resulted from his own historiosophic doctrine of three civilisational domains (Romano-Germanic, Greek-Slavic and Asian).
Keywords: Byzantism, Lamansky, Leontiev, Orthodoxy, Empire, Greeks, Slavs, Byzantium, historical organism.
References
Beshchetnova E. (2017) Vladimir Solov'ev i Konstantin Leont'ev o bytii Rossii: v predchuvstvii katastrofy [Vladimir Soloviev and Konstantin Leontiev on Russia's existence: in premonition of catastrophe]. Moscow; St. Petersburg (in Russian).
Buzeskul V. (2008) Vseobshchaia istoriia i ee predstaviteli v Rossii v XIX i nachale XX veka [Universal history and its representatives in Russia in the 19th and early 20th centuries]. Moscow (in Russian).
Fetisenko O. (2012) "Geptastilisty": Konstantin Leont'ev, ego sobesedniki i ucheniki: Idei russkogo konservatizma v literaturno-khudozhestvennykh i publitsisticheskikh praktikakh vtoroi poloviny XIX — pervoi chetverti XX veka ["Heptastylists": Konstantin Leontiev, his interlocutors and disciples: Ideas of Russian conservatism in literature, art, and journalism of the second half of the 19th — first quarter of the 20th century]. St. Petersburg (in Russian).
Fetisenko O. (2020) ""Nasledniki Vizantii" v otsenke druzei i nedrugov: Rossiiskaia gosudarst-vennost' kak skvoznaia tema "vostochnykh povestei" K.N. Leont'eva" ["Heirs of Byzantium" in the assessment of friends and foes: Russian state as a cross-cutting theme of K.N. Leontiev's "Eastern novels"]. Dva veka russkoi klassiki, vol. 2, no. 4, pp. 250—259 (in Russian).
Korol'kov A. (1991) ProrochestvaKonstantinaLeont'eva [The prophecies of Konstantin Leontiev]. St. Petersburg (in Russian).
Korol'kov A. (2015) "Russkaia ideia i obshchechelovecheskaia kul'tura" [The Russian idea and universal culture]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Seriia 17. Filosofiia. Konfliktologiia. Kul'turologiia. Religiovedenie, vol. 4, pp. 127—133 (in Russian).
Kotel'nikov V. (2017) Konstantin Leont'ev. St. Petersburg (in Russian).
Kozlovskaia N., Sergeeva E. (2016) "Filosofskii termin "vizantizm" v trudakh K.N. Leont'eva i V.S. Solov'eva" [Philosophical term "Byzantism" in the works of K.N. Leontiev and V.S. Soloviev"]. Solov'evskie issledovaniia, vol. 3 (51), pp. 26—33 (in Russian).
Kudriashev V. (2015) "K.N. Leont'ev v russkom natsional'nom diskurse vtoroi poloviny XIX v." [K.N. Leontiev in the Russian national discourse of the second half of the 19th century]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta, vol. 401, pp. 100—107 (in Russian).
Kunil'skaia D. (2020) "Vizantizm K.N. Leont'eva v kontekste russkikh sporov" [K.N. Leontiev's Byzantism in the context of Russian discussions]. Uchenye zapiski Petrozavodskogo gosudarstvennogo universiteta, vol. 42, no. 3, pp. 58—63 (in Russian).
Lin'kova E. (2006) "Vizantizm kak osnova rossiiskoi gosudarstvennosti v istoriosofskoi kontseptsii F.I. Tiutcheva" [Byzantism as the basis of Russian state in the historiosophic concept of F.I. Tiutchev]. Vestnik Rossiiskogo universiteta druzhby narodov. Seriia: Istoriia Rossii, vol. 3, pp. 177-182 (in Russian).
Mikerin A. (2017) "Politicheskoe nasledie Vizantii v obshchestvennoi mysli Rossii XIX — nacha-la XX vv." [Political heritage of Byzantium in the public thought of Russia in the 19th — early 20th centuries]. VestnikKazanskogo iuridicheskogo institutaMVDRossii, vol. 1 (27), pp. 125-131 (in Russian).
Savel'eva M. (2017) "Sootnoshenie mifologicheskogo i ratsional'nogo v doktrine vizantizma" [The balance of the mythological and the rational in the doctrine of Byzantism]. Filosof-skii polilog. Zhurnal Mezhdunarodnogo tsentra izucheniia russkoi filosofii, vol. 2, pp. 54—64 (in Russian).
Tyapin I. (2019) "Problema istoricheskogo vozrasta Rossii v kontseptsii O. Shpenglera (v kon-tekste vliianiia N.Ia. Danilevskogo i K.N. Leont'eva)" [The problem of Russia's historical age in the conception of Spengler (in the context of influence of Danilevsky and Leontiev)]. Filo-sofskii polilog. Zhurnal mezhdunarodnogo tsentra izucheniia russkoi filosofii, vol. 2, pp. 37—45 (in Russian).
Статья поступила в редакцию 08.01.2022
The article was submitted 08.01.2022
