В. Александр Афанасьевич Юнатов и его работы в Монголии (к 100-летию со дня рождения) Текст научной статьи по специальности «Биологические науки»

Растительность России. СПб., 2009. № 15. С. 97—112.

Vegetation of Russia. St. Petersburg, 2009.

N15. P. 97—112.

ИСТОРИЯ НАУКИ

Александр Афанасьевич Юнатов и его работы в Монголии

(к 100-летию со дня рождения)

Aleksandr A. Yunatov and his studies in Mongolia (to his 100th anniversary)

© 3. В. Карамышева

Z. V. Karamysheva

Ботанический институт им В. Л. Комарова РАН.

197376, Санкт-Петербург, ул. Проф. Попова, д. 2. E-mail: veget@VH14528.spb.edu

Статья посвящена работам известного геоботаника, ботанико-географа А. А. Юнатова в Монголии. Проанализированы его научная и научно-организационная деятельность и вклад в изучение растительного покрова Монгольской Народной Республики: им впервые подробно описан растительный покров всей страны, выявлены зональные и высотно-поясные закономерности его распределения, составлена схема ботанико-географического районирования и создана первая среднемасштабная карта растительности. Авторские материалы опубликованы в России, Монголии, Китае.

Ключевые слова: А. А. Юнатов, растительность, пустыни, степи, Монголия. Key words: A. A. Yunatov, vegetation, deserts, steppes, Mongolia.

Номенклатура: Растения Центральной Азии, 1963—2008; Грубов, 1982.

25 декабря 2009 г. исполнилось 100 лет со дня рождения Александра Афанасьевича Юнатова (1909—1967) — крупнейшего геоботаника, ботанико-географа, известного знатока природы и растительности Центральной Азии, деятельного организатора ботанической науки в нашей стране и в Монголии, блестящего университетского педагога. Необычайно одаренный ученый, обладавший прекрасными человеческими качествами, А. А. рано ушел из жизни, не раскрыв полностью все грани своего таланта, но оставил яркий след в ботанической науке, заложив основы фундаментальных знаний о природе, географии растительного покрова, флоре и кормовых ресурсах огромных территорий внетропической Азии. Его имя стоит в одном ряду с именами знаменитых российских ученых, путешественников-натуралистов XIX—XX вв. (Н. М. Пржевальского, Г. Н. Потанина, Г. Е. Грумм-Гржимайло, М. В. Певцова, П. К. Козлова, В. А. Обручева и др.) и известных ботаников (П. Н. Крылова, В. Л. Комарова, П. В. Палибина, В. В. Сапож-никова, Н. В. Павлова, П. М. Крашенинникова, Н. П. Пконникова-Галицкого, Е. Г. Победимовой и др.), исследовавших флору и растительность этого региона.

Список печатных работ А. А. невелик (библиографию см.: Грубов, Лавренко, 1968). Больше всего публикаций относится к монгольскому и, отчасти, китайскому периодам его деятельности, в том числе 3 фундаментальные монографии, обобщающие огромный оригинальный фактический материал по характеристике флоры и растительности Монголии и описанию ее кормовых угодий: главный труд А. А. «Основные черты растительного покрова Монгольской Народной Республики» (1950, опубликован на кит. яз. в 1959 г.), который акад. Е. М. Лавренко (1968) оценил как образец региональных работ, и 2 монографии: «Естественные кормовые ресурсы Монгольской Народной Республики» (1951, совместно с И. А. Цаценкиным) и «Кормовые растения пастбищ и сенокосов Монгольской Народной Республики» (1954, опубликована на кит. яз. в 1959 г.). Последнюю из этих книг без преувеличения можно назвать энциклопедией, настолько полно, глубоко и разносторонне охарактеризованы там дикорастущие полезные растения Монголии. Все публикации А. А. написаны прекрасным русским языком, четко, логично и с той простотой, которая достигается глубоким проникновением в изучаемый предмет.

Исследования, которые А. А. провел на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая в 1957—1959 гг. (включающего Джунгарию, Западный Куньлунь и Таримскую впадину), представлявшего собой настоящее «белое пятно», отражены в небольших по объему, но очень содержательных статьях, посвященных ботанико-географическому анализу этого региона. В них, как и во многих других работах А. А., обсуждаются кардинальные ботанико-географические проблемы, касающиеся всей территории Центральной Азии (Юнатов, 1960, 1961).1

Периодически А. А. публиковал статьи, краткие заметки, брошюры, в том числе популярные, посвященные изучению и хозяйственному использованию естественных кормовых угодий (сенокосов и пастбищ) аридных регионов СССР, Монголии, Китая и обсуждению вопросов распространения и использования дикорастущих полезных растений коренным населением Центральной Азии.

Проблемы картографирования растительного покрова интересовали А. А. с самого начала его научной деятельности, однако при жизни опубликована лишь небольшая часть из огромного числа составленных им карт2 и несколько статей с обсуждением основных подходов к созданию «Карты растительности европейской части СССР» м. 1 : 2 500 000, руководство которыми А. А. осуществлял с 1964 г., будучи заведующим Лабораторией географии и картографии растительности Ботанического института им. В. Л. Комарова АН СССР.

Как опытный полевой исследователь А. А. был привлечен к написанию текста для многотомного научно-методического издания «Полевая геоботаника». Его раздел «Типы и содержание геоботанических исследований»

1 Эта тема рассматривается в статье Е. А. Волковой, Е. И. Рачковской в настоящем выпуске (с. 113—126).

2 В автобиографии, хранящейся в Архиве Ботаниче-

ского института им. В. Л. Комарова РАН (Ф. 273. Оп. 1. № 378) (далее — «Автобиография»), А. А. перечислил основные выполненные им в 1930—1940-е гг. работы по картографированию растительности, кормовых угодий и районированию: Карта природного районирования Карагандинской обл. (1932 г.); карты массивов кормовых трав для сводки «Естественные травосеменные ресурсы СССР»

(1934—1952); карты пастбищная и почвенная, составленные в соавторстве и помещенные в капитальный труд «Пастбища и сенокосы восточной части Гоби МНР» (1942); Карта растительности МНР М. 1 : 2 000 000 (в первой редакции, 1944—1947 гг.); схематическая карта пастбищ МНР (40 листов и пояснительный текст — 1947 г.). Как пишет А. А., рукописи этих работ переданы во Всесоюзный институт кормов, Институт земледелия Казахстана, в Комитет наук МНР и другие учреждения.

(Юнатов, 1964б) посвящен изложению основных методов сбора материала при маршрутных исследованиях растительного покрова.

Велика роль А. А. в организации Комплексной биологической экспедиции Ботанического (БИН) и Зоологического (ЗИН) институтов АН СССР и Института ботаники АН КазССР в 1957—1959 гг. на территории степной и пустынной зон Казахстана. А. А. принимал участие в работах этой экспедиции на всех этапах ее проведения: совместно с Е. М. Лавренко, В. М. Свешниковой и Л. В. Ар-нольди он занимался разработкой программ и методов исследований; участвовал в выборе стационаров в поле; был активным организатором и участником совещаний, на которых обсуждались программы и итоги работ (Алма-Ата — 1959; Душанбе — 1961; Самарканд — 1964); был редактором монографий, обобщающих результаты исследований: «Растительные сообщества и животное население степей и пустынь Центрального Казахстана» (1969), «Биокомплексная характеристика основных ценозообразователей растительного покрова Центрального Казахстана» (1969).

Следует отметить деятельность А. А. Юнатова как организатора науки в Ботаническом институте. Он работал в качестве заместителя заведующего отделом геоботаники, заведовал лабораторией растительности аридных и субаридных районов СССР и позже — лабораторией географии и картографии растительности. В 1952—1954 гг. он был секретарем редколлегии «Ботанического журнала». С 1963 г. и до своей кончины А. А. исполнял обязанности ученого секретаря Всесоюзного ботанического общества (ВБО). Акад. Е. М. Лавренко — президент ВБО в то время — считал его лучшим и наиболее деятельным ученым секретарем.

В БИН РАН хранится огромный архив материалов А. А. Юнатова (Ф. 7. Оп. 1 и 2), даже поверхностный осмотр которых позволяет понять масштаб личности этого талантливого ученого, его необычайную работоспособность и его ценнейшие качества глубокого полевого исследователя. Здесь хранятся авторские оригиналы опубликованных работ (монографий и статей), рукописи незавершенных статей, конспекты лекций и т. п. Результаты монгольских исследований А. А., к счастью, в значительной мере были опубликованы. Однако, некоторые его материалы остались в виде законченных рукописей и были подготовлены и опубликованы уже после его кончины. Например, рукопись диссертации на соискание ученой степени кандидата биологических наук «Пустынные степи Северной Гоби в Монгольской Народной Респуб-лике»,3 а также потребовавший небольших доработок и редактирования красочный макет первой среднемасштабной карты растительности МНР, созданной А. А. совместно с монгольским ученым Б. Дашнямом и подготовленной позднее к изданию инженером-картографом А. А. Гербихом (Карта..., 1979). Не полностью отражен в главных трудах А. А. Юнатова текст докторской диссертации «Растительный покров Монгольской Народной Респуб-

3 Учитывая большую ценность оригинального фактического материала, положенного в основу этой работы, руководством Совместной Советско-Монгольской комплексной биологической экспедиции было принято решение напечатать ее в трудах экспедиции (Юнатов, 1974).

лики и его хозяйственное использование» объемом 900 машинописных стр. (в 3 томах), также хранящийся в архиве.

Основную ценность архива, безусловно, составляют полевые дневники и тетради, которые содержат не только описания растительных сообществ (реже — почв) по ходу маршрута, но и ежедневные или периодические обобщения — анализ полученных в результате маршрута данных; очень интересны многочисленные зарисовки: профили, картосхемы урочищ и ландшафтов, горизонтальные проекции растительных сообществ, рисунки растений, их корневых систем и т. п. (рис. 1—5). Имеются разнообразные материалы, представляющие этнографическую ценность (особенности быта, обычаи монголов), а также сведения о хозяйственном, лекарственном, кормовом значении растений и пастбищ Монголии. Последние были использованы А. А. при написании монографии «Кормовые растения пастбищ и сенокосов Монгольской Народной Республики» (1954). Многие записи касаются освоения А. А. монгольского языка (особенно названий растений).

Архивные материалы свидетельствуют об огромной и разносторонней научной, научно-организационной, консультативной, научно-просветительской и педагогической деятельности А. А. и дают представление о его важной роли в становлении и развитии ботанической науки в Монголии в 40—60-е гг. XX в. Он способствовал работе Комитета наук МНР4 не только своими собственными трудами и руководством геоботаническими исследованиями во время постоянного проживания в Монголии (1940—1947 гг.), но и тем, что продолжал курировать эти исследования и осуществлял экспертную оценку всех многочисленных присылаемых ему материалов (отчеты, планы, программы исследований), уже будучи сотрудником БИН АН СССР.

Понимая значение подготовки научных национальных кадров — ботаников, А. А. с самого начала организации Монгольского государственного университета им. Чойбалсана (1942 г.) заведовал кафедрой ботаники и до 1947 г. читал лекции там, а также на ветеринарном и зоотехническом факультетах («Общий курс ботаники», «Сенокосы и пастбища МНР и их использование»). В архиве имеется отзыв проректора Монгольского государственного университета С. Хромова от 5.03.1945 г.: «Глубокое знание своего предмета и особенно флоры МНР в сочетании с хорошими лекторскими и личными качествами создали А. А. Юнатову заслу-

Рис. 1. Схема урочища (Монгольский Алтай, р. Тургэнь-гол). 29.07.1947 г.

(Архив БИН РАН. Ф. 7. Оп. 2. № 117).

Scheme of the locality (Mongolian Altai, Turgen-gol river).

женное уважение и любовь среди студенчества и профессорско-преподавательского состава».5

Сохранились в архиве многочисленные докладные записки, отчетные доклады, обращенные в Комитет наук, Правительство, в Министерство сельского хозяйства, Министерство просвещения и другие государственные учреждения Монголии о состоянии ботанической науки и перспективах развития геоботанических исследований в МНР,

4 Аналог Академии наук, с 1921 по 1930 г. именовался Ученым комитетом МНР, с 1930 по 1961 г. — Комитетом наук МНР, с 1961 г. — Академией наук МНР/Монголии. В русских (советских) официальных бумагах и изданиях часто и после 1930 г. использовалось название «Ученый комитет».

5 В дальнейшем, уже будучи сотрудником БИН, А. А. читал курсы лекций на кафедре ботанической географии географического факультета Ленинградского государственного университета: «Растительность СССР» (1950—1951 гг.) и «Степи и пустыни» (1961—1962 гг.). В Архиве БИН (Ф. 7. Оп. 1. № 123) сохранился календарь лекций по курсу «Степи и пустыни» и развернутый конспект двух лекций из курса «Растительность СССР»: лекция 3 «Арктическая тундровая область» и лекция 5 «Хвой-но-лесная зона». Эти конспекты по своему содержанию являются монографическими исследованиями природы и растительности данных регионов, подготовленными на основе анализа обширной, новейшей для того времени литературы. За прекрасную форму и содержание лекций на кафедре ботанической географии Александра Афанасьевича называли «златоустом».

координации этих исследований, включая вопросы изучения естественных кормовых угодий, а также планы подготовки научных кадров.

Так, А. А. предлагал создать при Комитете наук МНР или Университете Биолого-географический институт для объединения работ по изучению природы, растительности и фауны МНР, разработал структуру ботанических подразделений этого института и сформулировал основное содержание их исследований. А. А. писал и о необходимости организации Ботанического общества Монголии (Архив БИН. Ф. 7. Оп. 1. № 7). Следует отметить, что большинство предложений А. А. были осуществлены.

А. А. часто выступал с общедоступными лекциями в разных учреждениях Улан-Батора, публиковал популярные брошюры об особенностях природы и растительности МНР, организовывал выставки и т. д. Все это отражено в его дневниковых записях, хранящихся в архиве. Сохранился отзыв «О работе действительного члена Ученого комитета МНР А. А. Юнатова в Монголии» за подписью председателя Дугерсурена от 22.04.1945 г.: «В период Отечественной войны А. А. Юнатовым была развернута большая работа по исследованию растительных ресурсов МНР, по сбору диких растений — заменителей чая, лекарственных трав, ви-таминоносов, технических растений».

Особенно интересны архивные материалы, относящиеся к истории организации Совместной Советско-Монгольской комплексной биологической экспедиции (ССМКБЭ). Впервые идею о «немедленной» организации комплексных стационарных биологических исследований на территории МНР А. А. сформулировал в составленном им плане научно-исследовательских работ сектора ботаники АН МНР в 1961 г. (Архив БИН. Ф. 7. Оп. 2. № 7). В 1962 г. во время поездки в Монголию он составил рекомендации по развитию биологических (геоботанических) исследований, которые были включены в Постановление Президиума АН МНР (21.08.1962 г.). В рекомендациях А. А. выделил основные направления геоботанических работ: классификация лесов, лугов, пустынь, степей; создание серии карт растительности, в том числе мелкомасштабных учебных.

Рис. 2. Корневая система осоки (Carex stenophylloides). 14.06.1945 г.

(Архив БИН РАН. Ф. 7. Оп. 2. № 114) Sedge roots (Carex stenophylloides).

Углубленные комплексные стационарные исследования основных зональных типов растительности А. А. считал целесообразным «выделить как одну из первоочередных задач в МНР». Для постановки подобных исследований он наметил зональный створ стационаров в 4 основных природных зонах: Хангайский горно-лесной, степной, Северо-гобийский пустынно-степной и пустынный стационары, которые должны работать по единой программе. Места расположения этих стационаров А. А. отметил на карте.

Программа работ стационаров, по замыслу А. А., должна была включать очень широкий круг проблем:

— изучение флоры: высших и низших растений;

— изучение грибов — возбудителей болезней с.-х. растений;

— объективную оценку теплового, водного, солевого режимов основных зональных местообитаний (микроклиматические наблюдения, изучение режима инсоляции, влажности воздуха, динамики влаги и перемещения питательных веществ в почве), т. е. основных процессов, влияющих на жизнедеятельность организмов;

— аутэкологические наблюдения над отдельными растениями (морфология, фенология, ритмы развития от семени до взрослого состояния, семенное и вегетативное возобновление, состав популяций);

— изучение экологии эдификаторов в связи с тепловым режимом, режимом влажности почв и питательных веществ (процессы фотосинтеза, транспирации и другие физиологические показатели водного режима);

— изучение индикаторных видов споровых, грибов, микроорганизмов, сопряженных с зональными ценозами;

— ценотическое изучение сообществ (динамика нарастания и разрушения биомассы в условиях разных местообитаний, изменение состава и структуры фитоценозов под влиянием выпаса);

— изучение основных процессов жизнедеятельности эдификаторов в связи с их взаимодействием друг с другом, с низшими растениями и с животными, в первую очередь, с насекомыми и грызунами;

— прикладные ботанические и ресурсоведчес-кие исследования.

Позднее (Ф. 7. Оп. 1. № 9, 15) А. А. предложил организовать в 1968—1972 гг. Монгольскую комплексную биологическую экспедицию совместно с советскими специалистами, так как Монголия, по его мнению, не обладала к тому времени научными кадрами для осуществления планируемых исследований своими силами.

А. А. формулирует фундаментальные научные цели экспедиции, отмечая ее общетеоретическое значение. Он пишет, что научные проблемы, поставленные учеными Сибири, Дальнего Востока, Казахстана (выявление общих закономерностей размещения органического мира, уточнение теоретических представлений о генезисе флоры и фауны) не могут во многих случаях быть успешно разрешены без глубоких познаний природы Монголии, которую А. А. называл «географическим и биологическим феноменом». Он представляет развернутую программу работ Монгольской экспедиции, имеющую теперь биогеоценотическое содержание

Рис. 3. Рисунки растений (Asparagus trichophyllus, Lagochilus ilicifolius). 7.06.1949 г.

(Архив БИН РАН. Ф. 7. Оп. 2. № 122).

Sketches of the plants (Asparagus trichophyllus, Lagochilus ilicifolius).

и значительно более широкую, чем предложенная им в 1962 г. В дополнение к прежним стационарам, он планирует создать еще один — высокогорный, составляет списки научных кадров не только из институтов Отделения общей биологии АН СССР (БИН, ЗИН, Институт эволюционной морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцо-ва,6 Лаборатория гельминтологии,7 Институт общей генетики8 и т. д.), но и ученых (геоморфологов, физико-географов, геохимиков, климатологов, гидрологов и т. д.) из институтов Отделения наук о Земле, почвоведов и специалистов прикладных наук (ресурсоведов, зоотехников-пастбищников, луго-ведов, мелиораторов, экономистов-кормовиков и т. д.). А. А. составляет список сводок, которые должны быть опубликованы в результате биологических исследований, подсчитывает финансовые затраты для обеспечения экспедиции. Он также рассматривает работы экспедиции как выполнение задач Международной Биологической Программы.

19.01.1967 г. было принято «Постановление Бюро Отделения общей биологии АН СССР», подписанное академиком-секретарем Б. Е. Быховским, об организации в 1968—1972 гг. комплексной био-

логической экспедиции в Монголии. Было направлено также представление в Отделение наук о Земле с рекомендацией дополнительно рассмотреть вопрос о возможности развития научных исследований в МНР и выработки совместных согласованных решений.

Первый полевой сезон подготавливаемой А. А. экспедиции состоялся только в 1970 г., уже после его кончины. Научное руководство экспедицией осуществляли акад. Е. М. Лавренко и акад. В. Е. Соколов. Анализ итогов 40-летней деятельности ССМКБЭ (с 1991 г. Российско-Монгольская комплексная биологическая экспедиция) — тема специальной статьи. Можно с уверенностью сказать, что если, благодаря трудам самого А. А. Юнатова, Монголия в 1940—1950 гг. стала территорией, значительно более полно и разносторонне исследованной на фитоценотическом уровне по сравнению с окружающими ее регионами, то в результате задуманной им комплексной биологической экспедиции, которая работала несколько десятилетий и продолжает работать в настоящее время, Монголия, несомненно, стала передовой и, в некоторой степени, уникальной страной по глубине познания природных закономерностей экосистемного (био-геоценотического) уровня.

Обратимся к «монгольскому», наиболее продуктивному периоду жизни и творчества А. А. Юнатова. В 1940—1947 гг. он постоянно проживал в МНР; в 1948—1951 гг. работал в экспедициях в летний период; в 1960—1962, 1966 гг. совершал кратковременные поездки по Монголии.

А. А. приступил к работе в Монголии в 1940 г., уже сложившимся профессионалом-геоботаником. В течение 10 лет с 1930 г. (в том числе и во время обучения сначала в Ленинградском университете в 1935 г. и затем в Московском, который он блестяще окончил в 1940 г.) А. А. выезжал в экспедиции, занимаясь изучением естественных кормовых угодий нашей страны, преимущественно в аридных и субаридных регионах, интерес и преданность которым он сохранил до конца жизни.

Начальный период его работы связан с Институтом лугов и пастбищ (впоследствии Всесоюзный институт кормов ВАСХНИЛ), где в 1930-е гг. работал Л. Г. Рамен-ский (1884—1953) — геоботаник, эколог, географ, «ори-

fy м W-l

• wtefi ivJ+tÎ

e -9

. a

о

t> i

a

о

о

xi

P, » Ълпсель,

рг v Vbar g \jMi\tf

--------s

n

6 В настоящее время — Институт проблем экологии и эволюции имени А. Н. Северцова РАН.

7 В настоящее время — Всероссийский научно-исследовательский институт гельминтологии им. К. И. Скрябина Российской академии сельскохозяйственных наук.

8 В настоящее время — Институт общей генетики им. Н. И. Вавилова РАН.

OJJJM t Кл ff^j с ^jysJvr*,. -.UMKL

f-Щ --------

Рис. 4. Структура сообщества Nanophyton erinaceum. (Джунгарская Гоби). 29.07.1947 г.

(Архив БИН РАН. Фонд 7. Оп. 2. № 117).

Structure of Nanophyton erinaceum community (Dzungar Gobi).

ICoom^m^ -^¿tov^

I

Рис. 5. Зарисовка эолового иаиоса после песчаной бури (Восточная Гоби). 19.06.1949 г.

(Архив БИН РАН. Ф. 7. Оп. 2. № 122). Sketch of eolian deposit after a sand storm (Eastern Gobi).

гинальный мыслитель» (по образному выражению X. X. Трасса, 1976), создатель нового направления—учения о непрерывности растительного покрова, отстаивающий представление о целостности, единстве почвы и растительности, много сделавший для разработки новых программ и методов изучения растительного покрова. Этот выдающийся исследователь, несомненно, оказал большое влияние на становление А. А. как ученого. 9

Природная одаренность, интерес к биологии, проявившийся уже в детские годы, классическое университетское образование, общение с известными учеными (И. А. Цаценкиным и, особенно, с Л. Г. Раменским), постоянные в течение 10 лет полевые работы сделали А. А. опытным исследователем. Длительная работа в прикладном институте способствовала формированию еще одной важной особенности его научной деятельности, не столь часто встречающейся в академической среде, — умению использовать полученные им глубокие сугубо научные данные для оформления обстоятельных научно обоснованных рекомендаций по освоению биологических ресурсов изучаемых территорий.10

9 В автобиографии А. А. писал, что с помощью Л. Г. Раменского он «овладел начатками методики и техники полевых исследований и камеральной обработки материалов». В Архиве БИН РАН (Ф. 7. Оп. 1. № 139 и 144) имеются черновые наброски 2 статей А. А. о Л. Г. Рамен-ском: 15 стр. (1965 г.) и 9 стр. (без указания года).

10 Об этой особенности в своем отзыве писал в 1945 г. (т. е. еще до публикации основных трудов А. А. по Монголии) д. б. н. проф. (впоследствии академик ВАСХНИЛ) И. В. Ларин: «Это — один из немногих в Союзе геоботаников, которому можно поручить геоботанические, бота-нико-кормовые, эколого-ботанические и флористические исследования». И. В. Ларин отмечал, что А. А. «хорошо владеет современными методами исследования и прекрасно разбирается в почвах» (Архив БИН РАН. Ф. 273. Оп. 1. № 378).

В 1940 г. А. А. был включен в состав Сенокосно-пастбищной экспедиции Наркозема СССР и Комитета наук МНР для работы в восточной части Гоби (Восточно-Гобийский и Южно-Гобийский аймаки). Руководил исследованиями И. А. Цаценкин. Работа экспедиции продолжалась в 1940—1942 гг. А. А. изучил ряд районов, не посещавшихся ранее геоботаниками, провел исследование кормовых ресурсов (в том числе зимних пастбищ) для скотоводства. В 1942 г., по ходатайству Правительства МНР, он перешел на работу ученого специалиста-ботаника в Комитет наук МНР. В 1942—1947 гг. им проводились маршрутные исследования растительного покрова с целью сбора материалов для оформления регионального очерка растительности и составления карты растительного покрова МНР.

Отметим, что в 1940—1944 гг. в Монголии проводили исследования известные российские ученые: Э. М. Мурзаев (географ). А. Г. Банников (зоолог) и Н. Д. Беспалов (почвовед); проводя совместные маршруты и общаясь с этими учеными, А. А. овладел широкими знаниями о природе Монголии.

В 1948 г. А. А. становится сотрудником БИН АН СССР, но продолжает ежегодно выезжать в Монголию, где по заданию Монгольской сельскохозяйственной экспедиции АН СССР проводит полевые исследования.

Поражает удивительная работоспособность А.А.: всего за 11 полевых сезонов (ежегодно с 1940 по 1951 г.) он покрыл густой сетью маршрутов (рис. 6) огромную по площади, малонаселенную, очень сложную по природным условиям (от бореальных горных лесов на севере до крайнеаридных пустынь

на юге), слабо изученную страну. За этот период им было сделано более 1 500 геоботанических описаний и собрано 16 000 гербарных листов, взято множество образцов для анализа растений. Следует отметить огромную ценность обширной, тщательно собранной А. А. коллекции растений, пополнившей хранилище центральноазиатского гербария БИН. Эти материалы, представляющие флору всех регионов Монголии, так же как и коллекции предшественников (Г. Н. Потанина, супругов Д. А. и Е. Н. Клементц и мн. др.), послужили основой для создания уникальной многотомной сводки «Растения Центральной Азии» (1963—2008).

Немногим более 10 лет понадобилось А. А., чтобы обработать, проанализировать, подготовить к печати материал и опубликовать 3 монографии (Юнатов, 1950, 1954; Цаценкин, Юнатов, 1951). При этом уже в 1940-е гг. вышли из печати несколько статей (Юнатов, 1946, 1948), в которых обсуждаются основные итоги исследований и излагаются новые, полученные А. А. данные о закономерностях растительного покрова МНР и его ботани-ко-географическом своеобразии.11

В 1948 г. А. А. Юнатов успешно защищает диссертацию на соискание ученой степени кандидата

11 Как пишет А. А. (Архив БИН РАН. Ф. 273. Оп. 1. № 378), специфика работ в МНР была такова, что необходимо было постоянно (и полно) отчитываться за проделанную работу. Так, в 1942 г. результаты работ оформлены в виде капитального коллективного труда «Пастбища и сенокосы Восточной Гоби МНР» (10 авт. л.) с пастбищной и почвенной картами; в 1944 г. была осуществлена сводка собранных материалов в части использования растительных ресурсов МНР (сводка объемом 27 а. л., переданная Правительству, Комитету наук МНР и хозяйственным организациям, была одобрена и принята к изданию); в 1944—1946 гг. были написаны 2 работы, посвященные обзору растительного покрова (20 а. л.). Всего за монгольский период было написано 13 рукописей общим объемом 50 а. л.

биологических наук по теме «Пустынные степи Северной Гоби в Монгольской Народной Республике», а в 1954 г. становится доктором биологических наук (тема диссертации: «Растительный покров Монголии и его хозяйственное использование»).

При обзоре монгольских работ А. А. постоянно возникает потребность использования таких слов, как «впервые», «первый» и т. д. Хотя у А. А. были предшественники в изучении флоры и растительности МНР, чьи работы — «от беглых заметок и гербарных сборов до специальных ботанических исследований» — он обстоятельно изложил в своей первой монографии (Юнатов, 1950: 9—16), особо подчеркнув вклад российских ученых, можно с уверенностью сказать, что первое «цельное», по выражению самого А. А., описание растительности Монголии было сделано именно им.

К началу исследований А. А. в Монголии (1940 г.) уже были опубликованы работы, содержащие сведения о закономерностях растительности этой страны или отдельных регионов и схемы ее ботанико-географического разделения (например, схема В. Л. Комарова, которая «в общем достаточно правильно отражает наиболее существенные черты растительного покрова Монголии» (Юнатов, 1974 : 96)). Имелись публикации с характеристикой растительности сопредельных с Монголией территорий Забайкалья, Южной Сибири (Н. И. Кузнецов, П. Н. Крылов, А. В. Куминова, В. И. Баранов и др.), где также освещалась проблема районирования. В 1940 г. вышла из печати сводка Е. М. Лавренко «Степи СССР», где представлены его идеи о ботанико-географическом разделении степной области Евразии. А. А. с присущей ему тщательностью проанализировал эти работы (Юна-тов, 1950 : 124—133), особенно фундаментальные труды В. Л. Комарова и статьи Н. В. Павлова, где в наибольшей степени учитывалась неоднородность растительности МНР.

Рис. 6. Схема маршрутов А. А. Юнатова в МНР за 1940—1951 гг. (Юнатов, 1954).

Field routs of A. A. Yunatov in Mongolia in 1940—1951 (Юнатов, 1954).

Однако скудость фактических материалов непосредственно по Монголии не позволяла не только дать дробное геоботаническое районирование, но даже правильно ориентировать территорию страны в системе крупных единиц ботанико-гео-графического разделения внетропической Евразии (Палеарктики). Уже в своей первой крупной монографической работе — кандидатской диссертации А. А. сформулировал мнение о том, «что неоднородная по своему растительному покрову территория МНР входит в состав 3 крупных геоботанических областей, а именно: Евразиатской хвойно-лесной (северные районы страны — При-хубсугулье и Хэнтей), Евразиатской степной (широкая и основная по площади центральная полоса) и Азиатской пустынной (южная окраина МНР — Джунгарская, Заалтайская, Алашаньская Гоби)».

В этой же монографии А. А. высказал свое отношение еще к одной очень важной проблеме, которая к началу 1940-х гг., когда он приступил к работе в Монголии, была недостаточно разработана, — о месте монгольских степей в общей системе разделения Евразиатской степной области. Он цитирует работу Е. М. Лавренко (1940), где степи Монголии и Даурии рассматриваются в качестве самостоятельной Центральноазиатской пустынной области, а также его статью (Лавренко, 1942), где автор приходит к выводу о том, что соотношение восточного и западного крыла единой степной области укладывается в рамки провинциальных отличий и, наконец, статью, где имеется противопоставление Евро-пейско-Казахстанской группы провинций Дауро-Монгольской степной провинции (Лавренко, 1947). На взгляд А. А., различия западной и восточной частей степной области столь значительны, что они «были бы лучше подчеркнуты выделением степей Забайкалья, Монгольской Народной Республики, Внутренней Монголии и, вероятно, столь слабо известных нам степей Маньчжурии в виде особой Монгольской или Маньчжурско-Монгольской подобласти» (Юнатов, 1974 : 9б).12

В дополнение к идее Е.М. Лавренко (1940, 1942) о том, что Центральная Азия, в частности Монголия, явилась центром развития ковылей-во-лосатиков из ряда Capillatae Roschev, А. А. указывает, что на этой территории широко распространены и ковыли из ряда Barbatae Roschev, представленные довольно большим числом видов. Наиболее характерны из этой группы ковыли галечный (Stipa glareosa) и гобийский (S. gobica). В число видов, являющихся эдификаторами в монгольских степях и не встречающихся в более западных регионах степной области, А. А. включает эндемичный вид лука Alliumpolyrhizum, корневищный злак Leymus chinensis, травянистый многолетник Filifolium sibiricum.

А. А. не только установил общие ботанико-гео-графические закономерности на территории МНР, но и описал специфические черты пространственной структуры растительного покрова: широтные смены растительных сообществ, региональные (провинциальные) и поместные (окружные и районные) особенности растительности, а также оха-

12 В статьях, опубликованных позднее, Е. М. Лаврен-

ко (1970а, б) глубоко и разносторонне охарактеризовал отличительные черты флоры и растительности двух подобластей Евразиатской степной области и привел карты ботанико-географического районирования.

растеризовал высотно-поясную дифференциацию растительного покрова горных массивов.

А. А. создал схематическую карту зон и поясов растительности МНР (Юнатов, 1950), которая сохраняет свою значимость до сих пор, так как на ней он впервые разделил территорию Гоби на северную (пустынно-степную) и южную (пустынную) зоны, тем самым изменив представления о Гоби как об обширных пустынных пространствах, расположенных в центральной части Азиатского материка. Судя по подробному обзору литературы (Юнатов, 1950 : 7—16, 1974 : 8—11), это мнение господствовало в трудах специалистов до начала его исследований. Он разработал и систему ботанико-геогра-фического районирования МНР (рис. 7), а для территории пустынных степей провел крупномасштабное районирование с показом границ 44 районов в пределах 5 округов (Юнатов, 1974 : 36, рис. 3). Приступая к созданию схем районирования, А. А. четко сформулировал теоретические основы (принципы) районирования, которые должны быть, по его словам, «строго выдержаны», чтобы избежать субъективизма. Некоторые из его идей явились для своего времени новаторскими.

Как известно, в Отделе геоботаники БИН в конце 1930-х—начале 1940-х гг. проводилась коллективная работа по созданию схемы геоботанического районирования СССР. В ходе многочисленных дискуссий о принципах районирования (см.: Левина, 1971), сыгравших большую роль в становлении отечественной геоботаники, было выработано положение о том, что при создании схем районирования основное внимание должно быть уделено анализу растительности плакорных местообитаний, так как господствующие на плакорах сообщества как наилучшие индикаторы климатических (в основном, солярных) условий, являются наиболее удобным эталоном для сравнения. Этот постулат, несомненно, имел важное значение для объективизации установления природных рубежей. Однако в природе существуют обширные территории, где плакорные местообитания (в классическом их понимании Г. Н. Высоцкого, 1915) плохо представлены (арктические регионы, обширные массивы болот, горы и др.). К таким регионам относится и высокоприподнятая территория Монголии, что неоднократно подчеркивал А. А.

Некоторые из предложенных А. А. критериев были общепризнаны: при геоботаническом районировании необходимо опираться на свойства самой растительности, «если мы не хотим подменить ботанико-географический принцип выделения зон принципом ландшафтным, физико-географическим»; при расчленении растительного покрова необходимо использовать «комплекс жизненных форм, присущий каждой зоне и создающий определенный тип растительности и специфичный для зоны набор эдификаторов — ценозообразователей» (Юнатов, 1950 : 49). В то же время А. А. высказал очень важное соображение о том, что «каждая зона должна быть охарактеризована не только господствующим на плакорных местоположениях типом растительности, но и всем набором фитоценозов, свойственных данной зоне и отражающих зональные черты климата» (Юнатов, 1950 : 49—50).

При районировании горных территорий А. А., как было принято, учитывал закономерности вы-сотно-поясных смен растительности (колонки по-

Рис. 7. Схематическая карта геоботанических областей, провинций и округов МНР (Юнатов, 1950).

1 — границы провинций; 2 — границы округов; 3 — Евразиатская хвойнолесная область; 4 — Евразиатская степная область;

5 — Азиатская пустынная область.

Schematic map of geobotanical regions (oblast, province, okrug) of Mongolia (Юнатов, 1950). 1 — province boundaries; 2 — okrug boundaries; 3 — Eurasian coniferous oblast; 4 — Eurasian steppe oblast; 5 — Asian desert oblast.

Евразиатская хвойнолесная область. I. Саянская горно-таежная провинция; округа: 1 — Дархатский гольцово-горно-таеж-ный; 2 — Восточно-Хубсугульский горно-таежный. II. Забайкальская горно-таежная провинция; округ: 3 — Центрально-Хэнтэйс-кий горно-таежный.

Евразиатская степная область. III. Монгольско-Алтайская горно-степная провинция; округа: 4 — Хархира-Сайлюгемский горно-степной, 5 — Монгольско-Алтайский высокогорный, 6 — Восточный Монгольско-Алтайский горно-стенной. IV. Хангайс-кая горно-лесостепная провинция; округа: 7 — Западно-Хангайский горно-степной, 8 — Северо-Хангайский горно-лесостепной, 9 — Селенгинский горно-лесной; 10 — Центрально-Хангайский высокогорный, 11 — Южно-Хангайский горно-степной. V. Даурско-Монгольская степная провинция; округа: 12 — Западно-Хэнтэйский горно-степной, 13 — Южно Хэнтэйский горностепной, 14 — Ульдзинский горно-степной, 15 — Средне-Халхасский степной, 16 — Мунку-Ханский степной, 17 — Восточно-Монгольский степной, 18 — Прихинганский горно-степной.VI. Северо-Гобийская пустынно-степная провинция; округа: 19 — Убса-Нурский пустынно-степной; 20 — Кобдоский пустынно-степной, 21 — Орок-Нурский пустынно-степной, 22 — Гобий-ско-Алтайский горно-пустынно-степной, 23 — Восточно-Гобийский пустынно-степной.

Азиатская пустынная область. VII. Центрально-Гобийская пустынная провинция; округа: 24 — Джунгарская Гоби, 25 — Заалтайская Гоби, 26 — Алашаньская Гоби.

ясности). Но он не только подробно изучил особенности растительности горных систем (16 округов из 26 установленных являются горными), но и разработал субординационную систему классификации типов вертикальной поясности растительности в горных массивах МНР (Юнатов, 1950 : 60, рис. 16). Он выделил 2 типа поясности (с несколькими вариантами): аридный, имеющий преобладающее значение в горах Монголии, и бореальный, занимающий подчиненное положение, при этом очень четко охарактеризовал своеобразную структуру растительного покрова, свойственную аридному типу. Главные особенности этого типа: сокращение или полное выпадение некоторых поясов, общий отпечаток аридности, проявляющийся во всех поясах, резкая контрастность в распределении растительности и захождении поясов на разные высотные уровни по южным и северным экспозициям и т. д.13

13 По-видимому, А. А. не был знаком с прекрасными работами Р. А. Еленевского (1938, 1940), посвященными описаниям внутриконтинентального и океанического типов поясности в горных массивах Евразии, иначе бы он, очень тщательно и внимательно относящийся к трудам предшественников, непременно сопоставил бы свои данные с близкими выводами этого автора.

А. А. впервые представил легенду к карте районирования не только в текстовой, но и в очень удобной табличной форме, где четко выявляется субординация единиц районирования, статус каждого региона и ранг разделяющих их границ.

А. А. неоднократно указывал на предварительный характер созданной им схемы и возможность ее пересмотра и дополнения при получении новых данных,14 что и было сделано в результате геоботанических исследований, выполненных в рамках ССМКБЭ. Тем не менее, созданная А. А. схема сохраняет свою ценность до сих пор, так как это детальная естественная схема ботанико-географи-ческого районирования Монголии, основывающаяся на четко сформулированных принципах районирования и на анализе обширного натурного материала, собранного по всей территории страны,

14 А. А. и сам менял и творчески пересматривал свои представления о статусе некоторых регионов, что хорошо прослеживается при просмотре работ разных лет. Так, в Архиве БИН (Ф. 7. Оп. 1. № 115) имеется рукопись готовой к печати статьи «Опыт ботанико-географического районирования Монголии» (1947), где схема районирования (по-видимому, один из первых вариантов) многими существенными положениями отличается от опубликованных позднее.

где каждая граница регионов была зафиксирована на новейших в то время топографических картах.15 Напомним также, что А. А. в 1944—1947 гг. составил первый вариант карты растительности МНР м. 1 : 2 000 000, который и послужил основой для схемы геоботанического районирования, что еще больше повышает ее ценность.

Е. М. Лавренко (1968) высоко оценил созданный А. А. проект ботанико-географического районирования МНР, высказав некоторые соображения об объеме и положении границ отдельных регионов (особенно Монгольской степной и Хангайской горно-лесостепной провинций). Он подчеркнул также, что эта схема послужила основой для создания нескольких карт районирования: карты флористических районов МНР (Грубов, Юнатов, 1952), которая была помещена В. И. Грубовым (1955) в книгу «Конспект флоры Монгольской Народной Республики», а затем полностью повторена в схематической карте ботанико-географического районирования Центральной Азии (Грубов, 1963) и использована для анализа географического распространения растений флоры этого региона. На основе схемы 1950 г. А. А. совместно с Е. М. Лаврен-ко разработал схему природного районирования МНР (Юнатов, 1954 : 48, рис. 16).

Прежде чем перейти к описанию отдельных регионов, выделенных на карте геоботанического районирования, А. А. останавливается на анализе природных факторов, вызывающих своеобразие структуры растительного покрова МНР и его разнообразие. Он пишет, что, несмотря на господствующий в Монголии горный рельеф, обуславливающий характер современного распределения растительных сообществ, на первый план достаточно четко проступает влияние широтного солярного изменения климата, которое и определяет зональные смены растительного покрова Монголии. При этом А. А. прослеживает явления зональности не только на равнинах, но и в горах, где закономерности высотной поясности растительности зависят от широтного расположения пьедесталов гор. Он описывает зональный ряд вариантов поясности, отражающих усиление аридных условий: от бореального (Саянского) на севере (в Прихубсугу-лье и Хэнтее), Хангайского и Алтайского аридного степного до наиболее аридного пустынно-степного Гобийского на юге (в восточных отрогах Гобий-ского Алтая и массиве Атас-Богдо).

А. А. указывает еще на одну особенность структуры растительного покрова страны: высотно-по-ясные смены растительных сообществ происходят не только на склонах гор в связи с изменением их высоты, но проявляются и на их хорошо выраженных делювиально-пролювиальных шлейфах (бэ-лях) и на межгорных равнинах, которые располагаются на различных высотах. Таким образом, как отмечает А. А., происходит как бы «растекание» высотных поясов на пространствах подгорных и внутренних равнин, что затрудняет определение зонального положения описываемой территории.

15 А. А. специально планировал свои маршруты. Например, как он пишет в автобиографии, маршрут 1946 г. был построен для уточнения гобийских ландшафтов на востоке. В одном из дневников 1946 г. на оборотной стороне страницы, которая всегда оставалась в дневниках А. А. чистой, имеется выразительная надпись крупными буквами: «Поймал Гоби!»

Рассматривая распространение некоторых типов сообществ, А. А. отмечает довольно частые явления инверсий, например, проникновение степей далеко к северу по широким долинам рек в Хэнтее и Хангае. Еще более показательно нахождение пустынных степей в Убсунурской впадине, т. е. так далеко на севере, как нигде более на Евразийском материке (севернее 50° с. ш.). Появление этих сообществ в условиях, не соответствующих зональному положению региона, было позднее связано с влиянием котловинного эффекта, который действует на территории всего Восточносибирско-Цен-тральноазиатского экстраконтинентального сектора Палеарктики (Лавренко, 1978).

Что касается зональных границ, например, границы между степями и пустынями, которую А. А. подробно описывает, то она в Монголии расположена южнее, чем в Казахстане (45° с. ш. на востоке и 48° с. ш. на западе), что А. А. связывает с общим высоким гипсометрическим положением Монголии. Позднее В. И. Грубов (1963) для Монголии, а В. Б. Сочава (1964) для Забайкалья, имеющего сходные с северо-востоком МНР закономерности растительности, рассматривали это явление как интегральное, имеющее корни как в зональности, так и в вертикальной поясности.

На схеме районирования в восточных предгорьях Большого Хингана показано почти долготное положение зональных полос, что связано с меридиональным простиранием горного хребта. Кроме того, А. А. отметил распространение там более мезофитных типов пижмовых (ПИ/оИыт яьЬтсыт) степей, что объяснил увлажняющим влиянием муссонов. Почвоведы, впервые описавшие подобные закономерности в почвенном покрове этого региона, объяснили их косвенным влиянием гор (Ли-веровский, Корнблюм, 1960). Они назвали это явление «предгорно-гумидной зональностью», связанной с климатическими инверсиями, в частности, с увеличением увлажнения на равнинах вдоль западного склона Большого Хингана в результате активизации атмосферных осадков (процесс «пред-восхождения»).

Работы А. А. Юнатова подробно проанализированы в статьях В. И. Грубова, Е. М. Лавренко (1968), А. В. Калининой (1968), Е. М. Лавренко (1968), опубликованных к годовщине кончины А. А. Отметим здесь лишь некоторые новые идеи, во множестве встречающиеся во всех его работах, но сформулированые часто очень кратко, как бы намечая направления последующих исследований.

Мы уже упоминали о высказанном А. А. предложении рассматривать степные территории Монголии в ранге особой Центральноазиатской подобласти Евразиатской степной области. Он даже предположительно наметил ее западную границу: «...при этом западная граница подобласти проходит по Алтаю» (Юнатов, 1974: 95). А. А. неоднократно отмечал специфические черты растительности Западной Монголии, имея в виду Убсунурский пустынно-степной округ и пустыни Джунгарской Гоби, где, как он писал, прослеживается влияние Арало-Каспийского (Туранского) флористического центра и присутствуют несвойственные Монголии сообщества (упомянуты только сообщества севе-ротуранского вида ЫапорНу1оп еппасеыт).

Ботанико-географические исследования на северо-западе Монголии в рамках ССМКБЭ позво-

лили сделать вывод о существовании там крупного региона, включающего не только Убсунурскую впадину, склон хр. Хан-Хухийн-Ула, обращенного к этой впадине, но и северо-западную часть Монгольского Алтая и сниженные восточные отроги хр. Танну-Ола, где флора обогащена большим числом видов «западной» ориентации, а фитоценотическое разнообразие свойственно не только пустынно-степным сообществам, но и сообществам степного, горно-лесного и высокогорного поясов.

В этом регионе описаны степи с доминированием перистых ковылей (Stipa zalesskii, S. kirghi-zorum), а также отмечено распространение типичных для Казахстана, но не встречающихся на территории Монголии степей из S. sareptana, S. ca-pillata, Festuca valesiaca. Особый интерес представляют горные луговые степи (Helictotrichon altaicum, Carex pediformis) с участием алтайского вида Co-luria geoides, находящиеся в Монголии на восточном пределе своего ареала (Банзрагч и др., 1975; Карамышева, Банзрагч, 1976). Этот регион обладает всеми признаками, присущими переходным, или буферным (по терминологии В. Б. Сочавы, 1979), регионам. Такая же широкая переходная полоса с гетерогенной флорой и большим разнообразием географических типов степей есть и в Восточном Казахстане, в чем А. А. мог убедиться во время экспедиционной поездки по восточной части Казахского мелкосопочника в 1965 г.16 Его поразило не только ландшафтное сходство этой территории с Монголией (он даже назвал этот регион «настоящая Монголия»), но и господство в степях ковыля из ряда Capillatae Roschev. На обширных пространствах мелкосопочника и делювиально-пролювиальных равнин в восточной части Казахстана встречаются холоднополынно-тырсовые степи (Stipa capillata, Cleistogenes squarrosa, Artemisia frigida) c Caragana pumila, сходные с монгольскими по составу эдификаторов, доминантов и сопутствующих видов (Potentilla acaulis, Convolvulus ammanii, Veronicapinnata, Heteropappus altai-cus и др.).

Характеризуя степи Монголии, А. А. отмечает, прежде всего, их тесные связи со степями южного Забайкалья (Селенгинской и Нерчинской Даурии), рассматривая даурские и монгольские степи как своеобразный комплекс единого происхождения. Развиваясь в условиях аридного резкоконтинентального климата, часто на щебнистых почвах, степи обладают рядом особенностей: бедностью видового состава, разреженностью и низкорослостью травостоя. Богатые разнотравьем луговые степи встречаются спорадически, преимущественно в горах, а на равнинах — только на крайнем востоке (в Прихинганье), что А. А. объяснял увлажняющим влиянием тихоокеанского муссона. Существенной чертой даурско-монгольских степей является также постоянное присутствие ксерофитных кустарников (преимущественно из рода Caragana) и полукустарничков (особенно Artemisia frigida), что, однако, не может служить причиной отнесения их к пустынным степям, так как кроме этой полыни в формировании равнинных степей Монголии постоянно участвуют горные виды.

16 Маршрут проходил по Семипалатинской обл. от пос. Кайнар, пересекал Калбинский хребет, Зайсанскую котловину, хребты Саур, Монрак, Чиликтинскую долину и предгорья хр. Тарбагатай.

При описании степей А. А. обращает особое внимание на их региональные отличия. Например, для равнинной Даурско-Монгольской степной провинции А. А. подчеркивает флористические и фи-тоценотические отличия ее западной и восточной частей: господство разнообразных типов ковыльных (Stipa krylovii), кустарниковых (Caragana bun-gei, C.pygmaea, C. leucophloea) степей на западе и вострецовых (Leymus chinensis) c Caragana micro-phylla, пижмовых (Filifolium sibiricum) с Armeniaca sibirica на востоке.

Хотя А. А. не проводит подзональных границ на созданных им схемах районирования, тем не менее он поднимает вопрос о широтных сменах растительности степей. В своей монографии (Юнатов, 1974) А. А. дает краткий обзор степной растительности, выделяя в Монголии 3 подтипа степного типа растительности: луговые степи, настоящие степи и пустынные степи, которые формируют зональный ряд. Луговые степи не имеют широкого распространения, они встречаются спорадически, отдельными фрагментами, преимущественно в горах в составе своеобразной горной лесостепи, особенно характерной для Хангайского горного массива c почти широтным простиранием. Луговые степи представлены, главным образом, разно-травно-дерновиннозлаковыми и разнотравно-дер-новинноосоковыми группами формаций. Среди основных доминантов следует назвать Festuca valesiaca, Carex pediformis, Pulsatilla flavescens, Heme-rocallis flava, Stellera chamaejasme и др. Лесостепь в Монголии, по мнению А. А., очень сильно отличается от типичной лесостепи Западной Сибири и европейской части России не только составом ле-сообразующих пород, но и особенностями пространственной структуры: чередование леса и степи в Монголии зависит от горного рельефа, точнее от экспозиции склонов, тогда как в равнинной лесостепи в западной части степной области распространение лесных и степных сообществ определяется микро- и мезорельфом и почвенными условиями. Подобная «экспозиционная» лесостепь, по мнению А. А., характерна и для Забайкалья.

Настоящие степи в Монголии довольно разнообразны по составу доминантов. На равнинах наиболее широко распространены змеевково-ковыль-ные (Stipa krylovii, Cleistogenes squarrosa) степи с участием полыни (Artemisia frigida). На востоке страны особенно характерны корневищнозлаковые степи с доминированием Leymus chinensis, а на северо-востоке — специфичные сообщества, образованные пижмой (Filifolium sibiricum).

На самом юге Даурско-Монгольской степной провинции А. А. отмечает распространение сообществ смешанного состава (с участием и пустынно-степных, и типично степных видов): ко-выльно-ковыльковые (Stipa glareosa, S. krylovii), ковыльно-луково-ковыльковые (Stipa glareosa, Allium polyrhizum, Stipa krylovii), полынно-ковылько-вые (Stipa glareosa, Artemisia frigida) на светлокаш-тановых почвах, которые он называет опустынен-ными степями — аналогами южных типов степей в Казахстане и Причерноморье. Он приводит сводный список описаний этих сообществ (Юнатов, 1974: табл. 17), а в легенде карты растительности Монгольской Народной республики (Карта..., 1979) опустыненные степи показаны отдельными номерами (№ 47 и № 48).

И наконец, зональный ряд смен растительности завершают пустынные степи, которым А. А. посвятил специальную монографию (Юнатов, 1974), где подробно описал фитоценотическое разнообразие, видовой состав, особенности структуры, взаимосвязи с внешними условиями, распространение, провел классификацию пустынных степей; в ней же приведены сводные таблицы описаний этих сообществ. Он также разработал дробное (до районов) геоботаническое районирование (Юнатов, 1974 : 36, рис. 3), которое было первым (по времени) опытом районирования растительности не только для территории пустынных степей, но и для всей Монголии. Таким образом, для пустынных степей Монголии А. А. выполнил полный цикл геоботанических исследований, о необходимости проведения которых он настойчиво писал в своих программах работ применительно ко всей территории Монголии.

Позволим себе более подробно остановиться на характеристике этой фундаментальной работы, так как в ней содержится первое комплексное разностороннее описание нового синтаксона —подтипа степного типа растительности.

Монография начинается с краткого обзора основных эдификаторов, который выявляет особенности флоры, отличающие пустынные степи Центральной Азии от настоящих монгольских степей и от лежащих западнее опустыненных степей Казахстана и Причерноморья.

Это, прежде всего, господство мелких перистых ковыльков (Stipa glareosa, S. gobica), которые А. А. отнес к эндемичным центральноазиатским видам, что подтверждают карты ареалов этих видов, опубликованные в 4-м томе «Растений Центральной Азии» (1968). Упоминает А. А. и другие виды мелких ковыльков (S. orientalis, S. klemenzii, S. bre-viflora), виды родов, близких к ковылям (Ptilagrostis pelliotii, Achnatherum splendens, A. inebrians), уточняя их распространение и роль в формировании преимущественно неплакорных типов сообществ (на каменистых или засоленных местообитаниях). Своеобразием растительности зоны пустынных степей Северной Гоби является также распространение эндемичных, не имеющих аналогов в других аридных регионах сообществ, сформированных луком многокорешковым (Allium polyrhizum).

Главное внимание А. А. уделяет характеристике ксерофитных полукустарничков, кустарничков, особенно видов, играющих важную роль в формировании растительного покрова Северной Гоби (Anabasis brevifolia, Sympegma regelii, Krasheninni-kovia ceratoides, Potaninia mongolica, Nanophyton erinaceum), виды рода Salsola (особенно S. passerina), которые он относит к древним пустынным элементам. Анализирует А. А. и роль ксерофитных кустарников из рода Caragana (C.pygmaea, C. leu-cophloea, C. bungei) и Amygdalus pedunculata. Характеризуя состав основных эдификаторов и со-эдификаторов, он выделяет еще одну важную особенность — малое разнообразие видов рода Artemisia из подрода Seriphidium и слабое их участие (только в западной части страны) в формировании растительного покрова, в противоположность Казахстану и Причерноморью, где они являются важными компонентами сообществ опустыненных степей. В то же время А. А. подчеркивает существенную роль в Гоби полыней из подрода Artemisia

(А. xerophytica, A. frigida), а также видов другого рода из семейства сложноцветных—Ajania (А./гы-ticыlosa, А. trifida).

Подводя итоги «беглому» обзору эдификаторов, А. А. подчеркивает, что в отличие от опустынен-ных степей более западных областей, для которых характерны фитоценозы, сложенные как степными, так и пустынными видами, пустынные степи Гоби слагаются в основном только им присущим комплексом видов. Это обстоятельство, как отмечает А. А., не позволяет отождествлять пустынные степи с опустыненными степями, распространенными западнее. Он предложил разграничить понятия «пустынная» и «опустыненная» степь, которые ранее использовались как синонимы, и применять последний термин только к соответствующей полосе Причерноморско-Казахстанских степей. По мнению А. А., флора пустынных степей имеет мало общих видов и с лежащими севернее настоящими степями Монголии, «наоборот, в этом смысле намечается гораздо большее единство с флорой настоящей гобийской пустыни» (Юнатов, 1974: 19).

Отсутствие палеоботанических данных не позволяет воссоздать историю формирования флоры Монголии, поэтому А. А. кратко анализирует генетические элементы во флоре пустынных степей, придавая основное значение средиземной группе (особенно — голаркто-средиземным ксерофитизи-рованным элементам). Голарктическая же группа (и даже средиземно-голарктическая) представлена, по мнению А. А., скудно (например, виды южносибирского центра, оказывающие еще существенное влияние на флору степной зоны, отсутствуют в Гоби). Отмечая влияние Туранского центра на формирование флоры западной части Монголии (Уб-сунурская котловина, западная часть Монгольского Алтая), А. А. делает вывод, что основное значение в формировании флоры зоны пустынных степной принадлежит «Центральноазиатскому центру, который, в основном, надо трактовать как пустынный и пустынно-степной» (Юнатов, 1974 : 19).

Много новых и оригинальных мыслей высказывает А. А. в кратком, но содержательном разделе «Биоэкологический состав флоры». Он перечисляет главные жизненные формы, свойственные растениям пустынных степей, включая в анализ и виды неплакорных местообитаний (сайров, русел рек и т. п.). Не занимаясь специально изучением жизненных форм гобийских растений, однако, обладая интуицией и наблюдательностью, он описывал ряд морфологических особенностей растений, например, строение их подземных частей, которые позволяют говорить о возможности выделения, как он выразился, «местных» жизненных форм. Так, он отмечал, что для многих видов (в частности, дерновинных злаков) характерно углубление основания дерновины и обилие мертвых влагалищ, расщепившихся волокон, т. е. образование особого слоя, который впоследствии Т. К. Гордеева (1977) назвала «приповерхностно-подземным горизонтом».

Анализируя суровые экологические условия существования гобийских растений (общий недостаток влаги, неустойчивый тепловой режим, свойственный территориям с континентальным климатом, исключительная выраженность летнего максимума осадков, сухость весеннего и осеннего периодов), А. А. делает вывод, что основное на-

правление отбора «шло по пути формирования и совершенствования жизненных форм ксерофитно-го и криоксерофитного склада» (Юнатов, 1974 : 20). «Флора и растительность зоны пустынных степей — не простое смешение видов и фитоценозов, свойственных как степям, так и настоящим пустыням, а достаточно своеобразны и самобытны» (Юнатов, 1974 : 11). По мнению А. А., пустынные степи — особый подтип степной растительности, сформировавшийся в условиях сухих и холодных нагорий Центральной Азии.

Много тонких замечаний А. А. делает относительно своеобразия ритма сезонного развития растений: позднее начало, а иногда и отсутствие вегетации, зависящее от летних дождей, краткость вегетационного периода, сдвиг границ фенологических сезонов в разные годы, отсутствие летнего затухания вегетации, слабое семенное возобновление, медленное накопление растительной массы и длительная сохранность ветоши. Впоследствии многие идеи, высказанные А. А., получили подтверждение и дальнейшее развитие во время многолетних наблюдений, осуществленных геоботаниками (Т. К. Гордеева, Т. И. Казанцева), биоморфологами (И. В. Борисова, 3. Г. Беспалова, Т. А. Попова) и экофизиологами (Н. И. Бобровская, В. М. Свешникова, Н. Н. Слемнев) в составе ССМКБЭ (Пустынные степи ..., 1980, 1981).

Характерными особенностями пустынно-степных сообществ являются: исключительная низко-рослость (это касается ковыльковых и луковых сообществ), отсутствие как синузии весенних эфемеров и эфемероидов, так и напочвенных лишайников и синезеленых водорослей (Ло^ос), формирование в особо дождливые летние сезоны синузии одно- и двулетников (полыней и солянок). Существенной чертой горизонтальной структуры растительного покрова является отсутствие комплексности, вызванной засоленностью почво-грунтов, которая широко представлена в степных регионах Казахстана и Причерноморья. В совместной с Е. М. Лавренко статье было описано воздействие роющей деятельности грызунов, в основном, полевки Брандта на структуру сухостепных сообществ Монголии (Лавренко, Юнатов, 1952).

Большое внимание А. А. уделяет проблеме классификации растительности пустынных степей, при этом четко формулирует главные принципы, на основе которых он классифицирует степи и пустыни Монголии. Наряду с положениями, которые в настоящий момент могут считаться общепризнанными (например, требование классифицировать растительность по признакам самой растительности), А. А. высказывает очень важную идею о необходимости расширения критериев: «Чисто формальный подход к классификации на основе эди-фикаторов грозит известной односторонностью» (Юнатов, 1974: 25). А. А. считал, что необходимо учитывать весь флористический состав, специфику синузиального строения, участие и роль растений различных жизненных форм и т. п. Это особенно актуально для пустынных степей Северной Гоби, так как, по мнению А. А., из-за крайней кон-тинентальности климата и зависимости развития растительности от погодных условий один и тот же участок в одном сезоне может быть отнесен к степям, а в другом сезоне или на следующий год — к пустыням.

А. А. приводит схему классификации основных зональных формаций, при этом не всегда оговаривая ранг выделенных им таксонов или трактуя их в ином объеме, чем это принято в современной российской геоботанике. Это касается, в основном, термина «формация», который по своему рангу в работе А. А. чаще всего соответствует группе или классу ассоциаций.

Исходя из вышеназванных принципов, сообщества пустынных степей объединены в 3 группы: дерновиннозлаковые ^ерра яиЪйеягПа сагяриояо-graminosa), полукустарничково-дерновиннозлако-вые ^ерра $иЪйе$гПа $и//гииси1о$о-еае$рио$о-graminosa) и кустарниково-дерновиннозлаковые (Б1ерра $иЪйе$еПа fruticeto-caespitosograminosa) степи. Все выделенные в указанных группах основные «формации» описаны по единому плану: особенности местообитаний (подробно охарактеризован почвенный покров), географическое распространение (захождение в соседствующие зоны), роль в формировании растительного покрова, видовой состав (эдификаторы, доминанты, характерные виды), состав жизненных форм (биоморф), структура сообществ (для некоторых сообществ приведены зарисовки горизонтальных и вертикальных проекций), состав синузий, фазы фенологического развития (смены аспектов) и т. д.

Большой ценностью обладают обобщенные таблицы описаний (таких таблиц в тексте — 7), содержащие разнообразные количественные характеристики: общее проективное покрытие, преобладающая высота травостоя, урожайность растительной массы в ц/га. Последние данные для сводных таблиц описаний очень редки. В таблицы включены описания основных растительных сообществ, формирующих облик ландшафтов Северной Гоби.17

В легенде к «Карте растительности Монгольской Народной Республики» (1979) разнообразие сообществ пустынных степей отражено в 16 номерах.

А. А. наметил закономерности зональных смен степной растительности в Монголии, расположенной в экстраконтинентальном Восточносибирско-Центральноази-атском секторе Палеарктики (Лавренко, 1978), описал самобытные и эндемичные типы степной растительности, многими чертами флоры, фитоценотическими особенностями и своеобразием пространственной структуры отличающиеся от растительности степной зоны континентального Западносибирско-Казахстанского сектора с ее классической схемой зональности, представленной четко выраженными зональными полосами I и II порядка от северных типов луговых степей в лесостепи до южных типов опустыненных степей, каждая из которых выделяется присущими ей классами или группами ассоциаций.

Существенно отличается эта схема и от структуры зональности в умеренноконтинентальном Восточноевро-пейско-Причерноморском секторе, где практически отсутствуют (на юге Восточноевропейской равнины) или слабо представлены (в Прикаспии) обедненными гало-фитными вариантами опустыненные степи — самый южный зональный подтип степей; где лесостепь состоит из 2 территориально разобщенных участков: широкой полосы типичной классической лесостепи на равнинах (восточноевропейский тип) и фрагментов своеобразной

17 В 1970—1980-е гг. эти списки были использованы некоторыми российскими и зарубежными геоботаниками для описания ассоциаций по методу Браун-Бланке. Но авторство (первоописание) принадлежит, несомненно, А. А.

субсредиземноморской, часто представленной редколесьями, лесостепи (с господством термофильных древесных пород и участием субсредиземноморских видов в травостое) на территории южной Молдавии, Румынии и Венгрии (45—46° с. ш.) и где ярко выражены инверсии в зональных сменах степной растительности (явления «предгорно-гумидной зональности») на подгорных равнинах северного макросклона Кавказа.

Только самая южная окраина Монголии, в представлении А. А., занята гобийской пустыней, которая является частью пустынных пространств Центральной Азии. Площадь пустынь, по подсчетам А. А., не превышает 15 % территории страны. Пустыни Монголии А. А. выделяет в особую Цен-трально-Гобийскую провинцию Азиатской пустынной области, где преобладающую роль в формировании растительного покрова играют гобийские и центральноазиатские ксерофитные полукустарнички, полукустарники, кустарнички и кустарники из сем. Chenopodiaceae: виды родов Salsola (S.pas-serina, S. laricifolia, S. arbuscula), Anabasis brevifolia, Krascheninnikovia ceratoides, Iljnia regelii, Sympeg-ma regelii, Haloxylon ammodendron и др.; из сем. Asteraceae: ксерофильные виды полыней (Artemisia xerophytica), Brachanthemum (B. gobicum, B. mon-golorum); виды других семейств: Potaninia mongolica, Zygophyllum xanthoxylon, Ephedra przewals-kii, Reaumuria songarica. Разнообразие сообществ, где названные виды являются эдификаторами или доминантами, отражено на «Карте растительности Монгольской Народной Республики» (1979) (номера легенды 63—84).

А. А. подчеркивает региональные отличия флоры и состава формаций пустынной растительности в пределах выделенных им 3 округов (Джунгарс-кой, Заалтайской и Алашаньской Гоби). Особое внимание он обращает на растительность западной половины пустынной зоны с иным флористическим составом эдификаторов, в том числе и таких, которые позволяют говорить о связях с Джунгарией, Кашгарией и частично Средней Азией. Однако А. А. упоминает только сообщества с доминированием тара (Nanophyton erinaceum), основной ареал которых связан с пустынями Казахстана.

А. А. выделяет 2 подтипа пустынного типа растительности: остепненные (Deserta substepposa), где основную фитоценотическую роль играют ксе-рофитные полукустарнички и полукустарники, но характерно участие пустынно-степных дерновин-ных злаков, и настоящие пустыни (Deserta genui-na), где безраздельно господствуют ксерофитные полукустарнички, полукустарники, кустарники и кустарнички (Юнатов, 1974). Эти подтипы формируют подзоны в пределах пустынной зоны.

При описании Заалтайской Гоби (Банников и др., 1945; Юнатов, 1950) А. А. пишет о широком распространении и «замечательной выраженности» каменистых пустынь — гаммад, где «поверхность почв повсюду и сплошь укрыта щебнисто-камени-стым панцирем, отлакированным пустынным загаром» (Юнатов, 1950 : 182) и где одиночные растения встречаются только по днищам сайров и временных дождевых водотоков. В Заалтайской Гоби есть пространства совершенно бесплодных гаммад: «даже внимательный взгляд ботаника не мог найти здесь ни одного какого-либо растения» (Юнатов, 1950 : 115). Описав тонко подмеченные им зональные изменения растительности гобий-ских пустынь, А. А. тем не менее не отразил их

в созданных схемах районирования и не провел на карте соответствующих подзональных границ.

Е. И. Рачковская, глубоко и разносторонне изучив флору и растительность Гоби, предложила новую концепцию ботанико-географического разделения гобийских пустынь. Она расширила понятие о пустынном типе растительности, включив в него пустынные степи (в понимании А. А.), которые назвала пустынными злаковниками, и пересмотрела ранг некоторых долготных и широтных рубежей (Рачковская, 1977 а, б; 1986; 1993; Волкова, Рачковская, 1980). Пустыни, названные А. А. Юна-товым «гаммадами», были впервые выделены Е. И. Рачковской в особый подтип пустынного типа — крайнеаридные пустыни. Она проследила их распространение в Центральной Азии и составила карту ареала (Рачковская, 1977 а). Е. И. Рач-ковская выделяет следующие подзоны пустынной зоны (с юга на север): пустыни абсолютные, пустыни крайнеаридные, пустыни настоящие, пустыни остепненные (или пустыни со злаками), пустынные злаковники (или южные полупустыни), опустыненные степи (или северные полупустыни). Как видно, некоторые подзональные выделы сопоставимы с описаниями А. А. Юнатова.

Отметим, что представления А. А. о ботанико-географическом разделении южной части Монголии менялись в разные годы. Так, в рукописи 1947 г. «Опыт ботанико-географического районирования Монголии» (Архив БИН РАН. Ф. 7. Оп. 1. № 115) А. А. включил пустынные степи в Азиатскую пустынную область. Но в защищенной в 1948 г. диссертации изменил и более четко сформулировал свое мнение по этому вопросу. Он писал, что «го-бийские пустынные степи должны рассматриваться в составе Евразиатской степной области на правах особой Северогобийской пустынно-степной провинции» (Юнатов, 1974 : 122). Нам представляется, что вопрос о статусе пустынных степей Монголии и их положении в системе ботанико-гео-графического разделения субаридных и аридных территорий Азии сохранил свою дискуссионность.

Возможно, существование самобытных и уникальных северогобийских пустынных степей позволило А. А. называть Монголию «биологическим и географическим феноменом».

В широкий круг интересов А. А. на протяжении всей его деятельности входила проблема картографирования растительности. Ранее мы отмечали большое число рукописных карт растительности, кормовых угодий, созданных А. А., в том числе и для МНР. А. А. отмечал, что до работ Сенокосно-пастбищной экспедиции Наркомзема СССР и Комитета наук МНР в 1940—1942 гг. была опубликована только одна мелкомасштабная карта растительности МНР (м. 1 : 10 000 000), созданная ботаником В. И. Барановым и географом А. Д. Си-муковым; в связи с отсутствием фактических материалов она представляла «грубую и во многих чертах чисто гипотетическую схему» (Юнатов, 1946, 1964 а). Проведенные в 1940—1942 гг. А. А. Юнатовым и И. А. Цаценкиным геоботанические исследования Восточно-Гобийского, Южно-Гобийского и части Убур-Хангайского аймаков позволили достаточно подробно охарактеризовать степную и пустынную растительность юго-восточной Монголии и создать карту кормовых угодий этого региона, которая в уменьшенном виде (в м. 1 : 3 000 000) была опубликована в моногра-

фии этих авторов (Цаценкин, Юнатов, 1951). В 1944—1947 гг., опираясь на свои маршрутно-ре-когносцировочные исследования, исчерпывающе использованные литературные источники и топографические планшеты более крупного масштаба, А. А. составил обзорную карту растительности м. 1 : 2 000 000. На ее основе он впервые разработал и обосновал поясно-зональную схему расчленения растительного покрова МНР и провел бота-нико-географическое районирование с выделением округов и последующим объединением их в бо-танико-географические провинции и области (Юнатов, 1946, 1948, 1950). Сама карта вошла в отчетную серию карт Монгольской сельскохозяйственной экспедиции АН СССР, а затем была значительно обобщена и опубликована в уменьшенном масштабе (1 : 10 000 000) (Юнатов, 1954). Легенда ее состоит всего из 17 номеров.

Продолжая работы по обзорному картографированию на основе новых топографических съемок и маршрутных исследований в составе Монгольской сельскохозяйственной экспедиции АН СССР, в 1956 г. А. А. составил первую геоботаническую карту среднего масштаба (1 : 1 500 000) на всю территорию Монголии, которая сопровождалась пояснительным текстом и подсчетом площадей. При жизни А. А. карта и все относящиеся к ней материалы не были опубликованы, хотя, как пишет А. А., были широко использованы Водохозяйственной экспедицией Министерства сельского хозяйства МНР при разработке аймачных проектов водоснабжения пастбищ.

Учитывая большую ценность карты, которая не только завершала определенный этап изучения растительности Монголии, но и являлась важным итогом инвентаризации растительных сообществ МНР, господствующих в разнообразных условиях местообитаний, руководство ССМКБЭ приняло решение опубликовать ее, что и было осуществлено (Карта..., 1979). Легенда к карте состоит из 100 номеров, охватывающих группы формаций и отчасти группы ассоциаций. Красочный авторский макет карты был сохранен полностью, легенда расширена за счет применения буквенных индексов, с помощью которых чаще всего отмечаются региональные особенности растительности (изменения флористического состава сообществ в широтных или долготных частях ареала картируемой единицы) и внемасштабных знаков. Анализу опубликованной карты посвящена специальная статья (Ка-рамышева, 1981).

Следует отметить еще одну важнейшую проблему в исследованиях А. А. Юнатова. Мы уже отмечали ранее, что он умел гармонично сочетать теоретические вопросы с нуждами практики. А. А. посвятил 2 монографии подробной характеристике кормовых угодий Восточной Гоби (Цаценкин, Юнатов, 1951) и кормовых растений пастбищ и сенокосов всей Монголии (Юнатов, 1954). В монографии о пустынных степях МНР (Юнатов, 1974) и в книге «Основные черты...» (Юнатов, 1950) также имеются заключительные главы, содержащие оценку пастбищно-сенокосного хозяйства страны.

Естественно, что часть фактических данных, приведенных в этих публикациях (состояние земельного фонда, площади основных категорий кормовых угодий, урожайность пастбищ и сенокосов и мн. др.), в настоящее время могут быть использованы лишь как материал для сравнительного ана-

лиза в связи с глубоким антропогенным воздействием на растительный покров МНР за прошедшие годы. Однако подробные характеристики кормовых, лекарственных, технических растений Монголии, основанные на обобщении многовекового опыта коренного населения и результатах личных многолетних исследований А. А., сохраняют свое значение как базовые фундаментальные материалы для дальнейших исследований и не только в Монголии, но и в близких по природным условиям регионах России (3абайкалье, Алтай, Тува) и Китая.

Особенно высокой оценки заслуживает монография «Кормовые растения пастбищ и сенокосов Монгольской Народной Республики» (Юнатов, 1954), в которой содержится обстоятельная многосторонняя характеристика 554 видов флоры — и не только в отношении их хозяйственного значения (химического состава, поедаемости в разные сезоны и разными животными и т. д.), но и экологии, биоморфологии, фитоценотической роли в растительном покрове разных природных зон. Во вступительных разделах монографии приведены очень ценные сведения об использовании кормовых растений в сельском хозяйстве Монголии и, что особенно важно, дано описание природных особенностей территории на основе схемы природного районирования и с использованием схематической карты растительности. Все это создает необходимый фон, на котором более наглядно воспринимаются данные о географии кормовых растений Монголии.

Подводя итоги научной деятельности А. А., можно без преувеличения сказать, что его фундаментальные исследования природы и растительности Монголии и всей Центральной Азии являются ценным вкладом в познание общих закономерностей органического мира Евразийского континента, а опубликованные им труды, несомненно, входят в золотой фонд отечественной ботанической литературы.

Научная и организационная деятельность А. А. была высоко оценена как в МНР, так и на родине. 3а большие заслуги в развитии монгольской науки и за исследования растительности МНР в 1944 г. на годичном общем собрании Комитета наук МНР А. А. был избран его действительным членом по специальности «ботаника и кормодобывание»; в 1946 г. Президиумом Малого Хурала МНР за активное содействие Правительству МНР А. А. был награжден высшим орденом МНР «Полярная 3вез-да». В 1961 г. в связи с организацией Академии наук МНР А. А. было присвоено звание иностранного профессора Института естественных наук. В 1951 г. главный труд А. А. «Основные черты растительного покрова Монгольской Народной Республики» (1950) был удостоен премии им. В. Л. Комарова АН СССР, а в 1954 г. за географические исследования Центральной Азии Всесоюзное географическое общество СССР наградило А. А. Юнатова Золотой медалью им. Н. М. Пржевальского.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ Банзрагч Д., Карамышева 3. В., Мунх-Баяр С. Цэгмид Ц. 1975. Новые находки перистых ковылей на территории степной части МНР. Бот. журн. Т. 60. № 5. С. 679—687. Банников А. Г., Мурзаев Э. М., Юнатов А. А. 1945. Очерк природы Заалтайской Гоби в пределах Монгольской Народной Республики // Изв. ВГО. Т. 7. Вып. 3. С. 127—144.

Биокомплексная характеристика основных ценозообразо-вателей растительного покрова Центрального Казах-

стана. 1969. Л. 336 с. (Биокомплексные исследования в Цетральном Казахстане; Ч. 2).

Волкова Е. А., Рачковская Е. И. 1980. Карта растительности Джунгарской Гоби // Геоботаническое картографирование 1980. Л. С. 24—39.

Высоцкий Г. 'Н. 1915. Ергеня. Культурнофитологический очерк // Тр. Бюро по прикл. бот. Т. 8. № 10—11. Пг. С. 1113—1436.

Гордеева Т. К. 1977. Особенности вертикальной структуры фитомассы некоторых сообществ Монголии // Проблемы экологии, геоботаники, ботанической географии и флористики. Л. С. 109—118.

Грубое В. И. 1955. Конспект флоры Монгольской Народной Республики. М.; Л. 308 с. (Тр. Монг. комис. АН СССР; Вып. 67).

Грубое В. И. 1963. Ботанико-географическое районирование Центральной Азии // Растения Центральной Азии. Л. Т. 1. С. 10—69.

Грубое В. И. 1982. Определитель сосудистых растений Монголии. Л. 442 с.

Грубое В. И., Лавренко Е. М. 1968. Памяти Александра Афанасьевича Юнатова (25 XII 1909— 24 X 1967) // Бот. журн. Т. 53. № 10. С. 1493—1950.

Грубое В. И., Юнатов А. А. 1952. Основные особенности флоры Монгольской Народной Республики в связи с ее районированием // Бот. журн. Т. 37. № 1. С. 45—64.

Еленевский Р. А. 1938. Динамика ландшафтных смен от Алтая к Тянь-Шаню // Бюл. МОИП. Отд. биол. Т. 47. № 3. С. 233—244.

Еленевский Р. А. 1940. Высокогорный продольный ландшафтный профиль северного склона Западного Кавказа // Бюл. МОИП. Отд. биол. Т. 49. № 1. С. 79—89.

Калинина А. В. 1968. Научная и педагогическая деятельность А. А. Юнатова в Монголии // Бот. журн. Т. 53. № 10. С. 1501—1503.

Карамыгшева 3. В., Банзрагч Д. 1981. Растительность хр. Хан-Хухийн-Ула и южной части Убсунурской впадины // Стуктура и динамика основных экосистем Монгольской Народной Республики. Т. 8. Л. С. 99—125.

Карамыгшева 3. В. 1981. Карта растительности Монгольской Народной Республики // Геоботаническое картографирование 1981. Л. С. 3—22.

Карта растительности Монгольской Народной Республики. 1979. М. 1 : 1 500 000 / Сост. А. А. Юнатовым и Б. Дашнямом при участии А. А. Гербиха. Общ. науч. редакция Е. М. Лавренко. Легенда дополнена Б. Дашнямом, З. В. Карамышевой, Е. М. Лавренко, Е. И. Рач-ковской, Б. М. Миркиным при участии А. В. Калининой. М. 4 л.

Лавренко Е. М. 1940. Степи СССР // Растительность СССР. М.; Л. Т. 2. С. 1—265.

Лавренко Е. М. 1942. О провинциальном разделении Ев-разиатской степной области // Бот. журн. Т. 27. № 6. С. 136—142.

Лавренко Е. М. 1947. Евразиатская степная область // Геоботаническое районирование СССР. М.; Л. С. 95—110.

Лавренко Е. М. 1968. Вклад А. А. Юнатова в познание растительного покрова Центральной Азии // Бот. журн. Т. 53. № 10. С. 1349—1366.

Лавренко Е. М. 1970а. Провинциальное разделение При-черноморско-Казахстанской подобласти степной области Евразии // Бот. журн. Т. 55. № 5. С. 609—625.

Лавренко Е. М. 1970б. Провинциальное разделение Цен-тральноазиатской подобласти степной области Евразии // Бот. журн. Т. 55. № 12. С. 1734—1747.

Лавренко Е. М.1978. О растительности степей и пустынь Монгольской Народной Республики // проблемы освоения пустынь. № 1. С. 3—18.

Лавренко Е. М., Юнатов А. А. 1952. Залежный режим в степях как результат воздействия полевки Брандта на степной травостой и почву // Бот. журн. Т. 37. № 2. С. 128—138.

Левина Ф. Я. 1971. Геоботаника в Ботаническом институте им. В. Л. Комарова АН СССР. Л. 319 с.

Ливеровский Ю. Я., Корнблюм Э. А. 1960. Зональность почвенного покрова предгорных территорий // Изв. АН ССР. Сер. географ. № 8. С. 34—41.

Пустынные степи и северные пустыни МНР. 1980, 1981. Ч. 1. Природные условия (Булган сомон). Л. 184 с.; Ч. 2. Стационарные исследования (Булган сомон). Л. 258 с.

Растения Центральной Азии. 1963—2008. Л. Т. 1—16.

Растительные сообщества и животное население степей и пустынь Центрального Казахстана. 1969. Л. 496 с. (Биокомплексные исследования в Цетральном Казахстане; Ч. 1).

Рачковская Е. И. 1977а. Крайнеаридные типы пустынь в Заалтайской Гоби // Проблемы экологии, геоботаники, ботанической географии и флористики. Л. С. 99—108.

Рачковская Е. И. 1977б. О зональном делении южной части МНР // Тр. Института ботаники АН МНР. Улан-Батор. Вып. 2. С. 40—52.

Рачковская Е. И. 1986. География и типология пустынной растительности МНР // Природные условия и биологические ресурсы МНР. М. 100 с.

Рачковская Е. И. 1993. Растительность гобийских пустынь Монголии. СПб. 135 с.

Сочава В. Б. 1964. Онон-Аргунская степь как объект стационарных физико-географических исследований // Алкучанский Говин. М.; Л. С. 3—23.

Сочава В. Б. 1979. Растительный покров на тематических картах. Новосибирск. 188 с.

Трасс X. X. 1976. Геоботаника. История и современные тенденции развития. Л. 252 с.

Цаценкин И. А., Юнатов А. А. 1951. Естественные кормовые ресурсы Монгольской Народной Республики. Восточная часть Гоби. М. 350 с.

Юнатов А. А. 1946. Краткий очерк растительного покрова Монгольской Народной Республики // Уч. зап. Монг. гос. ун-та им. Чойбалсана. Т. 1. № 1. С. 17—45.

Юнатов А. А. 1948. О зонально-поясном расчленении растительного покрова Монгольской Народной Республики // Изв. ВГО. Т. 80. Вып. 4. С. 346—360.

Юнатов А. А. 1950. Основные черты растительного покрова Монгольской Народной Республики. М.; Л. 223 с. (Тр. Монг. комис. АН СССР; Вып. 39).

Юнатов А. А. 1954. Кормовые растения пастбищ и сенокосов Монгольской Народной Республики. М.; Л. 352 с. (Тр. Монг. комис. АН СССР; Вып. 56).

Юнатов А. А. 1960. О некоторых эколого-географических закономерностях растительного покрова Синьцзян-Уйгурского автономного района // Природные условия Синьцзяна. М. С. 8—40.

Юнатов А. А. 1961. К познанию растительного покрова Западного Куньлуня и прилегающей части Таримской впадины // Куньлунь и Тарим. М. С. 133—153.

Юнатов А. А. 1964а. Картография растительного покрова в Монгольской Народной республике // Геоботаническое картографирование 1964. М.; Л. С. 102—104.

Юнатов А. А. 1964б. Типы и содержание геоботанических исследований. Выбор пробных площадей и заложение профилей // Полевая геоботаника. Т. 3. М.; Л. С. 9—36.

Юнатов А. А. 1974. Пустынные степи Северной Гоби в Монгольской Народной Республике. Л. 132 с.

Получено 25 декабря 2009 г.

Summary

The paper is dedicated to the famous geobotanist and botanical geographer A. A. Yunatov and his researches in Mongolia. Yunatov's scientific activities and his role as an organizer of the science is analyzed. His personal contributions into a study of the vegetation of Mongolia are following: the vegetation cover of Mongolia was described in detail for the first time, zonal and altitudinal regularities of its distribution were revealed, the scheme of botanical-geographic regionali-zation and the first medium-scale vegetation map were compiled. Author's research data were published in Russia, Mongolia and China.

«Я определяю направление по буссоли». Гоби. Зима 1941 г. С верблюжонком. Гоби. Зима 1941 г.

Л:

Пески Монгол-Элс. АсНпа1кегит БароБкткоуп и НейуБагит mongolicum. 1951 г. Фото И. П. Герасимова.

А. А. Юнатов с монгольскими студентами.

Интересный злак.

Решение вопросов практики. Трудно пересечь пески.

С китайскими коллегами.

С монгольскими детьми.

За работой

Беседа с монгольскими аратами.

Редкий досуг зимой.

У здания Отдела геоботаники БИН. А. В. Калинина, Т. А. Работнов, В. И. Грубов, Е. М. Лавренко, А. А. Юнатов, Ц. Даважамц.

В Улан-Баторе.

А. А. Юнатов с Э. М. Мурзаевым (справа), Б. Дашнямом (слева сзади).

А. А. Юнатов, Э. М. Мурзаев, Д. Банзрагч с коллегами.

А. А. Юнатов читает лекцию (рядом Б. Дашням).

МНР. Мандал-Гоби. А. А. Юнатов и Е. М. Лавренко. 28.09.1951 г. Фото И. П. Герасимова.

МНР. А. А. Юнатов и Э. М. Мурзаев в маршруте.

Москва. 11.02.1955 г. II съезд географического общества СССР.

Справа налево: А. А. Юнатов, удостоенный золотой медали им. Н. Н. Пржевальского; заведующий кабинетом географии Комитета наук МНР Шагдарын Цегмид и к.г.н. Д. А. Чумичев. Фотохроника ТАСС.